Страница:
«А зачем объяснять? Может, ты не в духе…»
«А мне кажется, неплохой повод разобраться, что за тип».
«Интерес собачий!»
«Знаешь, по-моему, многое несколько сложнее».
«Да уж по-простому здесь как-то вообще не бывает. Но ты прав. И уж точно не нам его судить – не зная точно. А то и в тебя можно камень бросить».
«И еще какой!» – Аллор усмехнулся, прервал мысленную связь и покосился на гостя – не поймал ли что-нибудь. Тот не заметил его взгляда – пристально смотрел на кольцо в стене.
В кольцо был вставлен факел, а над ним расположилась некая конструкция, на которую очень удобно было ставить чайник. Туда его Аллор и водрузил, пока Эльдин доставала чашки. Кинув взгляд в сторону Курумо, она поинтересовалась:
– Может, что-нибудь покрепче?
Майа как-то слишком поспешно кивнул. Зеленоглазая майэ достала с полки пузатую бутыль с настойкой – Мелиан в настойках толк знала и с подопечными знанием и результатами его применения делилась щедро. Налила в кубок густо-фиолетовую жидкость с пряным, хищным, чуть сладковатым запахом.
– Что это?
– Одни милые цветочки – не помню, как их зовут.
– Ну что, с возвращением? – поднял бокал Аллор.
– Можно и так. – Курумо залпом выпил.
Ничейные майар, слегка пригубив и посмаковав букет, отставили зелье – впрочем, постаравшись сделать это потактичней.
– Ауле все о тебе говорит – заждался. – Аллор плеснул еще в кубок Курумо.
– Правда? – Глаза майа чуть оживились, но сразу потухли, став непроницаемыми. – Ну что же… Это честь для меня – я же его ученик и майа…
– Лучший, – тихо подсказал Аллор.
– Искуснейший, – отрезал Курумо, опорожнив кубок. – Лучший – Гортхауэр.
И покосился на бутылку – небезрезультатно: ему налили.
«Темп Ауле» – мысленно бросил Аллор подруге. Та чуть заметно кивнула. Великий Кузнец пил по-черному, как это называлось в Средиземье, отвлекаясь, по его же словам, от бессмысленности существования. Похоже, Курумо некогда был его главным собутыльником.
– А вы похожи, – задумчиво протянул Аллор. – Я было подумал в первое мгновение, что это он, Гортхауэр, в Залах как-то очутился.
– Кто, мы?! – Кубок дрогнул в руке Курумо.
– Не мы же. А что? – Ничей майа сделал удивленно-наивные глаза. – Ты же тоже произведение Мелькора.
– Я – майа Ауле!!!
– Сейчас – конечно. А что ты так нервничаешь? Об этом большинству в Валмаре известно. Ты и не похож на Ауле.
– Ну и что? Какая разница – чей? Ауле воспитал меня. И никогда от меня не отрекался. И не прогонял… – Курумо судорожно сглотнул, словно ему не хватало воздуха. Одним духом осушил очередную порцию.
– Я ему никогда нужен не был – ни знания, ни умения. – Речь майа убыстрялась, он словно захлебывался словами, давился ими. – Над чашей этой проклятой Эру знает сколько сидел. Да видел я, что чего-то не хватает, думал, подскажет, научит – тому, что Ауле дать не мог, – его что-то удерживало, а этому – кто указ?
Аллор с Эльдин незаметно переглянулись. «Месть», – мысленно отметила Эльдин. Аллор полуутвердительно вскинул брови.
– Из-за орков разозлился…
Майа, похоже, уже не обращал внимания на случайных собеседников. Или счел, что в компании бывшего назгула можно не стесняться в выражениях? Хотя – не те ли, кто перешел на другую сторону, наиболее рьяно соблюдают все, что только можно представить, пытаясь стать своими? Ему ли не знать? Но его уже понесло. Многое он даже Ауле не рассказывал: не хотел мучить того невольными сравнениями, да и больно было говорить и вспоминать, что – выгнали. Не приняли.
– Видите ли, не тому учу! А чему? Они же воины – их травоядными не сделать было. А возиться с ними никто не хотел. Гортхауэру, видите ли, противно было. Он эльфов тому же учил – так это можно… Конечно, Мелькору, – Курумо с видимым усилием произнес имя, – Гортхауэра хватало за глаза и за уши. Еще бы, он – творец, а я – ремесленник! – Майа скрипнул зубами. – Ему и говорить со мной не хотелось, чуть что, к эльфам отправлял: у них, мол, спроси…
Внезапно, словно очнувшись, Курумо обвел глазами залу. Посмотрел на майар.
– Зачем я вам все это говорю? Впрочем, какая разница? Донесете? А сам-то? Грехи замаливал, когда помогал Кольцо уничтожить? «Просто уйти» – как же – так дверью хлопнул, чтобы в Валиноре слышно было…
– Да, я отомстил, – недобро усмехнулся Аллор. – Хотя все же в первую очередь хотел освободиться. Если бы этого можно было достичь, не руша Мордор, я не стал бы идти на крайности.
– Скажите-ка, благоразумный какой! Как будто все в твоих руках. Как будто можешь предвидеть, что будет потом. Что придется сделать и чем – платить.
– Вот я и не рассчитал…
– Не рассчитал… А я – думал, что – так?! Ауле бы заставили и… – Курумо резко прервал себя, тряхнул головой, словно отгонял ужасное видение.
– Вот как? – Аллор внимательно посмотрел на гостя. Тот затравленно молчал, как будто сболтнул что-то лишнее.
– Зачем вы… – прошептал Курумо. – Впрочем, неважно – вам или кому еще. Что сделано, то сделано, и исправить ничего нельзя. И мне уже все равно. Раз вернулся… А ты думаешь, Мордор разнес, в Валинор попал, так можешь сидеть спокойно, репутацию на эпоху вперед наварил? Тебе ее укреплять и укреплять. Еще неизвестно, чего от тебя потребуют, чтобы убедиться в искренности твоих намерений. А своим никогда все равно не станешь. Будешь искать забвения – и не обретешь его. Лориэн не поможет.
– А я и не ищу. И «своим» стать не пытаюсь – тут уж как выйдет, – ответил Аллор.
– А куда ты денешься?
– Никуда, но это не имеет значения.
– Да, действительно… Разве что… В Бездну, – тихо проговорил Курумо. – Надо было все же уйти…
Лориэн остался далеко позади – пушисто-игольчатый сумрак словно все еще щекотал висок, и рассеивались, таяли под ярким солнцем обрывки навеянных грез. А вместе с ними растаяли смягчившие жгучую память последних дней покровы, которыми Ирмо заботливо укутал сознание. Не помогли они – стоило покинуть Сады, как кошмар навалился с новой силой. И куда – теперь? Только не к Ауле, ибо никогда больше не смогут они встретиться взглядами – боясь увидеть в глазах друг друга все тот же морок – если бы морок!
Забвения Ирмо дать не смог – а меньшее уже не поможет. Даже если бы он и сумел заставить забыть – то стоит ли существовать дальше, непонимающе ловя обращенные к тебе взгляды – от жалеющих до брезгливых… Нет, возвращаться нельзя. Но можно уйти – просто уйти, может быть, не найдут, да и кому он нужен, кроме разве того же Ауле, – сломанный инструмент, отслуживший свое? А Ауле – поймет. Должен понять. Зачем ему в чертогах бездумный истукан с застывшим в прорезях глаз стылым огнем…
Горы были все ближе, словно горизонт, причудливо прогнувшись, вскинулся навстречу. Над ними, в вышине, еле различимые глазами, парили орлы – согласно эльфийским легендам – свидетели Манвэ. Соглядатаи, если сказать проще. Впрочем, вряд ли им было дело до бескрылых… Но Курумо отступил в тень – на всякий случай, подивившись невесть как сохранившейся предусмотрительности и способности замечать окружающее. Оглядевшись по сторонам, он шагнул в ближайший тоннель, уходящий, судя по всему, к самым корням горы. Под ногами струился ручей, деловитым шорохом нарушая величавое молчание камня. Вскоре проход стал шире, превратившись в пещеру, где каменные потоки вечно стекали с потолка навстречу бьющим из пола каменным же фонтанам. Сквозь пролом в стене пробивались солнечные лучи.
Присев на обломок скалы, Курумо прикрыл глаза. Мысли медленно гасли, словно увязая в густом и неподвижном воздухе. Неожиданно пришло неясное, смутно знакомое ощущение на фоне незаметно соткавшегося покоя. Так уже было, причем давно. Наверное, это просто горы – Ауле говорил, что они помогают обрести цельность. Проясняют душу. Берегут, наконец. Как… как дома. Вот оно. Поэтому и хочется сидеть тут бесконечно, слушая воду и глядя на блики, скользящие по стене в такт застывшей песне Ауле. А вообще-то горам, наверное, наплевать, что происходит вокруг, и тем более с забредшим в их недра путником. И хорошо – оказывается, такое возможно – покой безразличного одиночества. Как спокойно может быть, когда никому до тебя нет дела. А Ауле?! Не думать об этом, а то не выдержать будет. Надо потерпеть, а потом все уладится.
Блики исчезли со стены, он приблизился к пролому, пытаясь понять, что произошло, и разгорающийся закат плеснул в глаза остывающей лавой. Пламя залило глазницы, и память вышла на очередной круг, сметая едва сгустившееся подобие покоя, а потом почудился властный зов. Он был подобен упруго натянутой нити, она влекла за собой, обвивая подобно паутине, уводя от реальности.
Он потянулся следом, откликаясь на призыв, глуша тревогу, мешающую раствориться в оплетающих душу нитях.
Сознание раздваивалось, часть его готова была следовать в неведомое, а другая желала бежать от этого, быть, – ощущение покоя пропало, он цеплялся за оставшуюся в нем искру тепла, стараясь сберечь ее от липких щупалец.
Память меркла, туманилась, теплая искра противилась паутинным объятиям, он прижался к ней, уже страшась отдаться во власть упорно влекущей нити, когда послышалось слово, словно кто-то шепнул, холодным дыханием обжигая затылок: Бездна.
Диким, нестерпимым страхом повеяло от этого звука. Забвения там и быть не могло, покоя – тем более, но сил вернуться, вырваться – не осталось.
Тот, кто был сотворенным Мелькора и учеником Ауле, бездарный творец и искусный исполнитель, тот, кого больше не было, повис «над», или «перед», или «в» всепоглощающем Ничто, хрупко, зыбко – балансируя на самом краю, и замер, а подлое сознание не желало меркнуть…
– Ты-то откуда знаешь? – мрачно взглянул на него майа Ауле. – Я сам не знал, пока…
– Что – пока? – Бывший кольценосец, казалось, пригвоздил взглядом Курумо к креслу.
– Ничего. Тебе-то что? – огрызнулся тот. – Когда-нибудь да уничтожила бы. Так нет… А ты и не суйся, и не спрашивай: живешь – и хорошо. Я тебе такого не желаю – и никому не желаю.
– Вот спасибо, – криво усмехнулся Аллор. Учини он Курумо допрос с пристрастием, вряд ли можно было бы узнать больше. Разрозненные сведения собирались в картину, которую цельной назвать можно было бы разве с иронией, но достаточно полную. Эльдин сосредоточенно уставилась в бокал.
– Только опоздал ты немного со своим пожеланием: побывать там я уже успел.
Хмель или его подобие мигом вылетели из головы Курумо.
– Как? Когда? – запинаясь, пробормотал он.
– Было дело. Так я и стал майа, между прочим.
– Вот и не нарывался бы… – Курумо, похоже, потихоньку приходил в себя.
– Я бы тебе посоветовал то же самое, – в тон ему ответил Аллор.
– А что – мне? Чего еще мне бояться? Какого наказания?
– Может, не будем развивать тему? – пискнула нервно Эльдин.
– Отчего же, – мрачно улыбнулся Курумо, – раз такой разговор вышел? Что, в Бездну ту же спихнуть постараются? Ну так когда-нибудь уничтожит – какая разница, где – помнить? В Пустоту отправят – к Мелькору? Так, по крайней мере, оттуда он меня не прогонит – придется ему меня выслушать, а может – бывают же чудеса – и понять. Не простить – таких чудес не бывает. И ладно. А оставят жить… Что же – я и так живу.
– Да, за себя ты не беспокоишься… А за Ауле?
– А что – Ауле? Если ты думаешь, что он – живет, то глубоко заблуждаешься. Он перестал быть собой… Так что ни мне, ни Ауле больней не будет. Знаешь, мертвецам несвойственны живые ощущения…
– И мертвецов можно допечь, – зло бросил Аллор.
– А стоит ли? От этого не им хуже…
– И ты мне говоришь о страхе? – взглянул на него Аллор, покачав головой.
– Да. Но не за себя, а за нее – она-то еще живая. – Майа кивнул в сторону Эльдин.
– Не более, чем он! – подала голос майэ.
– И не менее. Каждый из вас – не один. И на что готов пойти ради другого? На ложь? Убийство? Предательство? Сможете ли вынести разлуку?
– А кому это вообще нужно? – пожала плечами Эльдин, впрочем, слегка побледнев.
– И, собственно, за что? – добавил Аллор.
– Найдется, – процедил Курумо. – Хотя бы за то, что тут с вражьим отродьем пьете, неизвестно чем в Средиземье занимавшимся.
– Ну раз уж найдется, то – не все ли равно, за что и как?
– Вы что, совсем вразнос пошли?
– То есть?
– Ну… так… – Курумо взмахнул рукой, чуть не сбив кубок со стола.
– Что ты, разве мы похожи на ниспровергателей основ…
– Или на разрушителей…
– Вот-вот. Ничего такого мы не делаем.
– И замечательно…
– Слушай, а что ты так за нас беспокоишься?
– Не валмарские вы. – Слово «валмарские» Курумо произнес с непередаваемым выражением.
– А какие же? – сделали недоуменные лица недомайар. – Уже полгода здесь живем.
– Удивительно, как вы за это время ни во что не вляпались!
– А почему это мы обязательно должны во что-то вляпаться? – возмутились они.
– Талант у вас к тому явный!
– Вот еще! С чего ты взял?
– А как же: в назгулы попал, с Сауроном разругался вдрызг, загремел так, что все человеческое утратил…
– А в Валиноре очутиться – это тоже «вляпаться»?
– Все равно из вас «валмарцы», как… – Курумо замолчал, подыскивая подходящее сравнение.
– Как валмарцы, – докончили недомайар.
– Да вы поняли, о чем я, – нахмурился майа.
– Не нервничай, – улыбнулась Эльдин.
В это время на лестнице неподалеку раздались легкие уверенные шаги. Они приблизились и стихли перед дверью. Раздался негромкий стук.
– Открыто! – крикнул Аллор.
Дверь отворилась, и в комнату вошел Эонвэ. Дружески кивнул недомайар.
– Привет, Эонвэ, заходи, чаю выпей! – Аллор приветствовал герольда Манвэ как старого приятеля. Курумо всеми силами попытался скрыть удивление. «Ничего себе "не валмарские"!» – подумал он.
– У нас варенье есть! – сообщила Эльдин. Эонвэ виновато улыбнулся. Заметив Курумо, вежливо кивнул и ему.
– Извините, сейчас не могу. – Герольд развел руками. – Я, собственно… по делу. Может, потом забегу – вы дома будете?
– Отчего бы и нет? А что такое, если не секрет?
– Нет, то есть да, впрочем, сейчас оглашу. Эонвэ расправил плечи, поправил плащ.
– Владыка Арды Манвэ Сулимо повелевает! – Трое майар насторожились; впрочем, Эльдин и Аллор сохранили на лицах любезные улыбки. – Курумо Аулендилу явиться в Ильмарин. Немедленно.
Эонвэ замолчал. Курумо мрачно посмотрел в его сторону; Недомайар, переглянувшись, пожали плечами. Сочувствующе глянули на майа Ауле.
– Я готов, – сказал Курумо, вставая.
– Мне велено проводить тебя, – проговорил Эонвэ, кутаясь в плащ.
– Пока, уважаемые. – Курумо обернулся на пороге и вышел. Эонвэ, покачав головой, последовал за ним, махнув рукой хозяевам.
– Счастливо тебе! – крикнули те вслед удалявшемуся гостю, вполне искренне желая ему, чтобы встреча с Повелителем Амана прошла без тяжких последствий.
Помолчали. Потом еще выпили и закурили.
– Жалко его, – шмыгнула носом Эльдин.
– Да уж, не позавидуешь. Выколоть глаза создавшему, чтобы спасти от последнего падения воспитавшего… Если я правильно понял. От такого куда угодно уйти захочешь – хоть в Бездну, хоть в Средиземье.
– Вот проклятие! Ведь их, похоже, неслучайно Ауле отдали – и дело им близкое, и чтобы меньше шансов было, что все же придется на создателя руку поднять…
– Похоже на то. А то отдали бы Тулкасу – по логике Замысла, – хмыкнул Аллор.
– Да уж. Интересно все же, что Мелькор о нем думает?
– Спросить, что ли, когда туда выберемся?
– Думаю, ему будет, мягко говоря, неприятно беседовать об этом.
– А кому сейчас легко? – пожал плечами майа.
– Посмотрим, – нахмурилась Эльдин.
Небольшая приемная, куда привел его герольд, была залита ровным, холодным светом. Стрельчатая дверь закрылась за спиной. Пытаясь скрасить гнетущее ожидание, Курумо замер посреди комнаты, не смея даже прислониться к стене.
И все же появление Короля было внезапным, его голос раздался из-за плеча майа – ровный и безжизненный, подобно освещению чертога:
– С возвращением, Курумо.
Майа обернулся – Повелитель Валинора сидел в невесть откуда взявшемся изящном кресле. Завершавшие его спинку острые зубцы-лучи венчали голову Валы второй короной. Шею, как всегда, охватывало золотое колье, напоминающее почему-то ошейник – собственно, его, Курумо, изделие – по королевскому же заказу. Владыка, помнится, криво усмехнулся, принимая выполненную работу.
– Что-то не так, о Владыка? – испугался майа.
– Нет, отчего же, все правильно, – процедил Король Мира, знаком отпуская искуснейшего ученика Ауле, и тот почел за лучшее убраться с королевских глаз долой. Давно это было…
– Приветствую тебя, Повелитель Арды, – поклонился майа.
– Итак, хотелось бы послушать, что происходит в Средиземье. Спокойно ли? Как дела у Белого Совета?
– Все в порядке, Повелитель. Враг повержен, война закончена. Белый Совет скоро направится в Блаженный Аман.
– Очень хорошо, – прошелестели слова Короля. – А ты, глава Совета, отчего же явился – один? Да еще из Залов – тебя смогли убить?
– Да, Повелитель.
– Бессовестно! Кто же сей негодяй? Вражий шпион?
– Нет, просто предатель.
– Да, сочувствую. – Впрочем, никакого особого сочувствия не читалось на лице Манвэ. – Борьба с Врагом – нелегкое дело. Но ты знал, на что шел, возглавив Совет… Чем же ты занимался?
– Изучал уловки Врага, источники его силы… – Голос майа был монотонен, как гудение запутавшейся мухи. Равнодушный и усталый. Манвэ насторожился: его давние подозрения явно были обоснованны.
– Ну и как?
– Ну и… я изучил Кольцо, понял, что им никому нельзя владеть – слишком велик соблазн.
– Даже для тебя? – еле заметно усмехнулся Король.
– Мне не удалось достать его, Повелитель. Олорин, Элронд… они решили иначе…
– Как же это – тебе прекословили? Главе?
– Я… несколько отошел от дел, – пробормотал Курумо, смятый пристальным взглядом; закрыть сознание от Манвэ у него не было сил, а тот проник в мозг, бесцеремонно разглядывая тайники памяти.
– Ах, отошел? Чем же ты еще занимался, позволь узнать? – Это звучало уже просто издевательски. – В то время как даже некие приспешники Тьмы, покаявшись, помогли силам Света одержать победу, – и это лишь подтверждает Замысел, открывший, что и достояние Врага обратится против него, – ты ушел от борьбы?! Может, тебе и судьбы Средиземья стали безразличны?
– Но я…
Курумо осекся – Манвэ лениво просматривал его мысли – словно вполглаза перечитывал надоевший роман.
– Вот оно что… орки, значит. Для чего это ты с ними возился?
– Хотел вернуть их Свету. – Отпираться было бесполезно, Курумо хотелось лишь одного: чтобы этот допрос закончился – неважно чем.
– Можно подумать, они к нему когда-либо имели отношение.
– Страх сделал их такими… Потом – война.
– Горе побежденным – противникам Замысла и тем, кто в этом Замысле вообще не числится.
– Но все же в конце концов свершается во славу Эру…
– Все свершается, но не все Его радует в процессе свершения.
– Но… Владыка…
– Четвертую эпоху уже Владыка! Уж не собирался ли ты с их помощью захватить власть? Засел в Ортханке и думал, удастся отсидеться? А Олорин у тебя там гостил, надо полагать?
– Олорин… он был в опасности.. За ним следили.
– Оригинальный способ спасти от преследований. А за тобой – нет? Интересно, почему?
– За мной тоже, только Ортханк Врагу не по зубам был. Вот уж кто, кстати, не мог представить, что с орками можно не ради войны возиться, так это Саурон. – Майа поперхнулся, чувствуя, что сказал что-то совсем уж не то. Чуть ли не сравнил… То есть фактически – поставил рядом… Гортхауэра и Короля…
Манвэ жестко усмехнулся:
– Ах, конечно, что это я, ты же так предан Светлому делу – и доказал это неоднократно… – Глаза майа непроизвольно сузились. – Впрочем, милость и доверие заслужить нелегко, а потерять проще простого. Так что – собственно, не мне тебе объяснять. Ты же, похоже, жить собираешься.
– Я уже давно мертв. И выбрал – отсутствие выбора, – резко выдохнул Курумо, сам недоумевая, как это у него вышло. Неважно. Пусть делают что хотят. Боль и смерть (даже если неоднократные) – это только боль и смерть. Не страшнее жизни.
Курумо не мог отвести взгляд от Мелькора, его словно парализовало. Не выйти вперед, не защитить – все решено заранее, он ничем не сможет помочь. А Ауле – вот он, рядом, и ему еше можно навредить – он остается в Валиноре. Мелькор не смотрел в сторону сотворенного – наверное, так правильно, но вместе с тем Курумо безотчетно, до безумия хотелось взглянуть в его глаза – увидеть их – еще раз. Последний. Черный Вала встал с колен, направился к выходу, и тут вновь раздался голос Манвэ – отрешенно-мертвый, словно клинком по хрусталю провели.
Слова отказывались обретать смысл, оставаясь цепочкой режущих, скрежещущих звуков, а потом вдруг стали невообразимо понятными, четкими, как предгрозовые тени. И недоступными для сознания.
– Исполняй! – глухо, тускло выдыхает Король, застывая, как ледяная статуя.
Мелькор слегка откидывает голову, прикрыв глаза, а Ауле, замерев на мгновение, простирает в мольбе руки, что-то бессвязно вскрикивая, и, бледнея, вдруг рушится на пол, как обвал, сжимается в комок… Он корчится, и пальцы беспомощно цепляются за воздух, словно из последних сил борется Вала-Кузнец с чем-то невидимым, а силы тают. Неожиданно тонкое «Не-ет!», переходящее в хрип. «Не буду…» – шепчет он, судорожно стискивая ладонями виски, в то время как неведомая сила скручивает его…
Сам не зная, как это происходит, Курумо делает шаг вперед.
– Позволь мне, Владыка! – произносит чей-то сорванный голос. Еще шаг – и майа замер посреди чертога, осознав, что голос принадлежал ему, осознав, о чем этот голос просил…
Он смутно различает короткий кивок Манвэ, успевает заметить, как навалились на Черного Валу Оромэ и Тулкас, прижав его к наковальне. Еще шаг, как по натянутой над пропастью нити – где-то далеко внизу распростерлось безжизненно изломанное судорогой тело Ауле. И еще шаг – все исчезает, остаются лишь глаза Мелькора, впервые – с тех давних пор – вперенные в него, полные ужаса и горечи, глядящие в некогда сотворенную им Душу…
Рука сама берет раскаленный прут, но боли он почти не чувствует, точнее – разве это боль? Боль будет чуть позже, уже скоро. Очень скоро. А потом его не станет – как только руки исполнят должное. Главное, чтобы они не дрожали. Чтобы не дрогнули. Быстро: двойной молниеносный удар. Курумо уже нет – есть раскаленный кусок железа…
Глаза Мелькора – близко-близко. Исполнить.
Он безотчетно коснулся лба Валы – сам не зная, зачем. Впрочем, тут же понял, что иначе не может – эту боль они примут вместе, разделив. Этого не отнять никому, даже… Мелькору.
Загородить лицо – от чужих взглядов: никто, кроме него, Курумо, не увидит последнего взгляда сотворившего – перед тем, как их связь прервется.
Рука бездумно совершает краткое, точное движение, и глаза с оглушительной болью заволакивает рдяная пелена, подобно раскаленному металлу, заливая мозг через отверстия глазниц. Пламя рассыпается роем искр, словно на тлеющую головню сапогом наступили.
Майа отступает, оборачивается, и теперь уже все видят глаза с поселившейся там пустотой – дело сделано, приговор исполнен, орудие сломалось. Курумо больше нет…
Владыка взмахнул тонкой холеной рукой, давая понять, что аудиенция окончена, и отвернулся, не реагируя на то, как полыхнули темным пламенем глаза подмастерья Великого Кузнеца. Коротко поклонившись, тот быстро вышел из комнаты. Младший брат Властелина Тьмы с мрачной ухмылкой проводил взглядом младшего брата Темного Властелина. Не стоит упускать его из виду – впрочем, какая разница? Он действительно мертв. А кто – жив? Ау, есть кто живой?..
«А мне кажется, неплохой повод разобраться, что за тип».
«Интерес собачий!»
«Знаешь, по-моему, многое несколько сложнее».
«Да уж по-простому здесь как-то вообще не бывает. Но ты прав. И уж точно не нам его судить – не зная точно. А то и в тебя можно камень бросить».
«И еще какой!» – Аллор усмехнулся, прервал мысленную связь и покосился на гостя – не поймал ли что-нибудь. Тот не заметил его взгляда – пристально смотрел на кольцо в стене.
В кольцо был вставлен факел, а над ним расположилась некая конструкция, на которую очень удобно было ставить чайник. Туда его Аллор и водрузил, пока Эльдин доставала чашки. Кинув взгляд в сторону Курумо, она поинтересовалась:
– Может, что-нибудь покрепче?
Майа как-то слишком поспешно кивнул. Зеленоглазая майэ достала с полки пузатую бутыль с настойкой – Мелиан в настойках толк знала и с подопечными знанием и результатами его применения делилась щедро. Налила в кубок густо-фиолетовую жидкость с пряным, хищным, чуть сладковатым запахом.
– Что это?
– Одни милые цветочки – не помню, как их зовут.
– Ну что, с возвращением? – поднял бокал Аллор.
– Можно и так. – Курумо залпом выпил.
Ничейные майар, слегка пригубив и посмаковав букет, отставили зелье – впрочем, постаравшись сделать это потактичней.
– Ауле все о тебе говорит – заждался. – Аллор плеснул еще в кубок Курумо.
– Правда? – Глаза майа чуть оживились, но сразу потухли, став непроницаемыми. – Ну что же… Это честь для меня – я же его ученик и майа…
– Лучший, – тихо подсказал Аллор.
– Искуснейший, – отрезал Курумо, опорожнив кубок. – Лучший – Гортхауэр.
И покосился на бутылку – небезрезультатно: ему налили.
«Темп Ауле» – мысленно бросил Аллор подруге. Та чуть заметно кивнула. Великий Кузнец пил по-черному, как это называлось в Средиземье, отвлекаясь, по его же словам, от бессмысленности существования. Похоже, Курумо некогда был его главным собутыльником.
– А вы похожи, – задумчиво протянул Аллор. – Я было подумал в первое мгновение, что это он, Гортхауэр, в Залах как-то очутился.
– Кто, мы?! – Кубок дрогнул в руке Курумо.
– Не мы же. А что? – Ничей майа сделал удивленно-наивные глаза. – Ты же тоже произведение Мелькора.
– Я – майа Ауле!!!
– Сейчас – конечно. А что ты так нервничаешь? Об этом большинству в Валмаре известно. Ты и не похож на Ауле.
– Ну и что? Какая разница – чей? Ауле воспитал меня. И никогда от меня не отрекался. И не прогонял… – Курумо судорожно сглотнул, словно ему не хватало воздуха. Одним духом осушил очередную порцию.
– Я ему никогда нужен не был – ни знания, ни умения. – Речь майа убыстрялась, он словно захлебывался словами, давился ими. – Над чашей этой проклятой Эру знает сколько сидел. Да видел я, что чего-то не хватает, думал, подскажет, научит – тому, что Ауле дать не мог, – его что-то удерживало, а этому – кто указ?
Аллор с Эльдин незаметно переглянулись. «Месть», – мысленно отметила Эльдин. Аллор полуутвердительно вскинул брови.
– Из-за орков разозлился…
Майа, похоже, уже не обращал внимания на случайных собеседников. Или счел, что в компании бывшего назгула можно не стесняться в выражениях? Хотя – не те ли, кто перешел на другую сторону, наиболее рьяно соблюдают все, что только можно представить, пытаясь стать своими? Ему ли не знать? Но его уже понесло. Многое он даже Ауле не рассказывал: не хотел мучить того невольными сравнениями, да и больно было говорить и вспоминать, что – выгнали. Не приняли.
– Видите ли, не тому учу! А чему? Они же воины – их травоядными не сделать было. А возиться с ними никто не хотел. Гортхауэру, видите ли, противно было. Он эльфов тому же учил – так это можно… Конечно, Мелькору, – Курумо с видимым усилием произнес имя, – Гортхауэра хватало за глаза и за уши. Еще бы, он – творец, а я – ремесленник! – Майа скрипнул зубами. – Ему и говорить со мной не хотелось, чуть что, к эльфам отправлял: у них, мол, спроси…
Внезапно, словно очнувшись, Курумо обвел глазами залу. Посмотрел на майар.
– Зачем я вам все это говорю? Впрочем, какая разница? Донесете? А сам-то? Грехи замаливал, когда помогал Кольцо уничтожить? «Просто уйти» – как же – так дверью хлопнул, чтобы в Валиноре слышно было…
– Да, я отомстил, – недобро усмехнулся Аллор. – Хотя все же в первую очередь хотел освободиться. Если бы этого можно было достичь, не руша Мордор, я не стал бы идти на крайности.
– Скажите-ка, благоразумный какой! Как будто все в твоих руках. Как будто можешь предвидеть, что будет потом. Что придется сделать и чем – платить.
– Вот я и не рассчитал…
– Не рассчитал… А я – думал, что – так?! Ауле бы заставили и… – Курумо резко прервал себя, тряхнул головой, словно отгонял ужасное видение.
– Вот как? – Аллор внимательно посмотрел на гостя. Тот затравленно молчал, как будто сболтнул что-то лишнее.
– Зачем вы… – прошептал Курумо. – Впрочем, неважно – вам или кому еще. Что сделано, то сделано, и исправить ничего нельзя. И мне уже все равно. Раз вернулся… А ты думаешь, Мордор разнес, в Валинор попал, так можешь сидеть спокойно, репутацию на эпоху вперед наварил? Тебе ее укреплять и укреплять. Еще неизвестно, чего от тебя потребуют, чтобы убедиться в искренности твоих намерений. А своим никогда все равно не станешь. Будешь искать забвения – и не обретешь его. Лориэн не поможет.
– А я и не ищу. И «своим» стать не пытаюсь – тут уж как выйдет, – ответил Аллор.
– А куда ты денешься?
– Никуда, но это не имеет значения.
– Да, действительно… Разве что… В Бездну, – тихо проговорил Курумо. – Надо было все же уйти…
* * *
Бездумно переставляя ноги, помощник Ауле брел по направлению к отрогам Пеллор, пробираясь сквозь сплетения камней и корней.Лориэн остался далеко позади – пушисто-игольчатый сумрак словно все еще щекотал висок, и рассеивались, таяли под ярким солнцем обрывки навеянных грез. А вместе с ними растаяли смягчившие жгучую память последних дней покровы, которыми Ирмо заботливо укутал сознание. Не помогли они – стоило покинуть Сады, как кошмар навалился с новой силой. И куда – теперь? Только не к Ауле, ибо никогда больше не смогут они встретиться взглядами – боясь увидеть в глазах друг друга все тот же морок – если бы морок!
Забвения Ирмо дать не смог – а меньшее уже не поможет. Даже если бы он и сумел заставить забыть – то стоит ли существовать дальше, непонимающе ловя обращенные к тебе взгляды – от жалеющих до брезгливых… Нет, возвращаться нельзя. Но можно уйти – просто уйти, может быть, не найдут, да и кому он нужен, кроме разве того же Ауле, – сломанный инструмент, отслуживший свое? А Ауле – поймет. Должен понять. Зачем ему в чертогах бездумный истукан с застывшим в прорезях глаз стылым огнем…
Горы были все ближе, словно горизонт, причудливо прогнувшись, вскинулся навстречу. Над ними, в вышине, еле различимые глазами, парили орлы – согласно эльфийским легендам – свидетели Манвэ. Соглядатаи, если сказать проще. Впрочем, вряд ли им было дело до бескрылых… Но Курумо отступил в тень – на всякий случай, подивившись невесть как сохранившейся предусмотрительности и способности замечать окружающее. Оглядевшись по сторонам, он шагнул в ближайший тоннель, уходящий, судя по всему, к самым корням горы. Под ногами струился ручей, деловитым шорохом нарушая величавое молчание камня. Вскоре проход стал шире, превратившись в пещеру, где каменные потоки вечно стекали с потолка навстречу бьющим из пола каменным же фонтанам. Сквозь пролом в стене пробивались солнечные лучи.
Присев на обломок скалы, Курумо прикрыл глаза. Мысли медленно гасли, словно увязая в густом и неподвижном воздухе. Неожиданно пришло неясное, смутно знакомое ощущение на фоне незаметно соткавшегося покоя. Так уже было, причем давно. Наверное, это просто горы – Ауле говорил, что они помогают обрести цельность. Проясняют душу. Берегут, наконец. Как… как дома. Вот оно. Поэтому и хочется сидеть тут бесконечно, слушая воду и глядя на блики, скользящие по стене в такт застывшей песне Ауле. А вообще-то горам, наверное, наплевать, что происходит вокруг, и тем более с забредшим в их недра путником. И хорошо – оказывается, такое возможно – покой безразличного одиночества. Как спокойно может быть, когда никому до тебя нет дела. А Ауле?! Не думать об этом, а то не выдержать будет. Надо потерпеть, а потом все уладится.
Блики исчезли со стены, он приблизился к пролому, пытаясь понять, что произошло, и разгорающийся закат плеснул в глаза остывающей лавой. Пламя залило глазницы, и память вышла на очередной круг, сметая едва сгустившееся подобие покоя, а потом почудился властный зов. Он был подобен упруго натянутой нити, она влекла за собой, обвивая подобно паутине, уводя от реальности.
Он потянулся следом, откликаясь на призыв, глуша тревогу, мешающую раствориться в оплетающих душу нитях.
Сознание раздваивалось, часть его готова была следовать в неведомое, а другая желала бежать от этого, быть, – ощущение покоя пропало, он цеплялся за оставшуюся в нем искру тепла, стараясь сберечь ее от липких щупалец.
Память меркла, туманилась, теплая искра противилась паутинным объятиям, он прижался к ней, уже страшась отдаться во власть упорно влекущей нити, когда послышалось слово, словно кто-то шепнул, холодным дыханием обжигая затылок: Бездна.
Диким, нестерпимым страхом повеяло от этого звука. Забвения там и быть не могло, покоя – тем более, но сил вернуться, вырваться – не осталось.
Тот, кто был сотворенным Мелькора и учеником Ауле, бездарный творец и искусный исполнитель, тот, кого больше не было, повис «над», или «перед», или «в» всепоглощающем Ничто, хрупко, зыбко – балансируя на самом краю, и замер, а подлое сознание не желало меркнуть…
* * *
– Ты что?! – Аллор приподнялся из-за стола, Эльдин положила руку ему на плечо. – Зачем? Это же – конец…– Ты-то откуда знаешь? – мрачно взглянул на него майа Ауле. – Я сам не знал, пока…
– Что – пока? – Бывший кольценосец, казалось, пригвоздил взглядом Курумо к креслу.
– Ничего. Тебе-то что? – огрызнулся тот. – Когда-нибудь да уничтожила бы. Так нет… А ты и не суйся, и не спрашивай: живешь – и хорошо. Я тебе такого не желаю – и никому не желаю.
– Вот спасибо, – криво усмехнулся Аллор. Учини он Курумо допрос с пристрастием, вряд ли можно было бы узнать больше. Разрозненные сведения собирались в картину, которую цельной назвать можно было бы разве с иронией, но достаточно полную. Эльдин сосредоточенно уставилась в бокал.
– Только опоздал ты немного со своим пожеланием: побывать там я уже успел.
Хмель или его подобие мигом вылетели из головы Курумо.
– Как? Когда? – запинаясь, пробормотал он.
– Было дело. Так я и стал майа, между прочим.
– Вот и не нарывался бы… – Курумо, похоже, потихоньку приходил в себя.
– Я бы тебе посоветовал то же самое, – в тон ему ответил Аллор.
– А что – мне? Чего еще мне бояться? Какого наказания?
– Может, не будем развивать тему? – пискнула нервно Эльдин.
– Отчего же, – мрачно улыбнулся Курумо, – раз такой разговор вышел? Что, в Бездну ту же спихнуть постараются? Ну так когда-нибудь уничтожит – какая разница, где – помнить? В Пустоту отправят – к Мелькору? Так, по крайней мере, оттуда он меня не прогонит – придется ему меня выслушать, а может – бывают же чудеса – и понять. Не простить – таких чудес не бывает. И ладно. А оставят жить… Что же – я и так живу.
– Да, за себя ты не беспокоишься… А за Ауле?
– А что – Ауле? Если ты думаешь, что он – живет, то глубоко заблуждаешься. Он перестал быть собой… Так что ни мне, ни Ауле больней не будет. Знаешь, мертвецам несвойственны живые ощущения…
– И мертвецов можно допечь, – зло бросил Аллор.
– А стоит ли? От этого не им хуже…
– И ты мне говоришь о страхе? – взглянул на него Аллор, покачав головой.
– Да. Но не за себя, а за нее – она-то еще живая. – Майа кивнул в сторону Эльдин.
– Не более, чем он! – подала голос майэ.
– И не менее. Каждый из вас – не один. И на что готов пойти ради другого? На ложь? Убийство? Предательство? Сможете ли вынести разлуку?
– А кому это вообще нужно? – пожала плечами Эльдин, впрочем, слегка побледнев.
– И, собственно, за что? – добавил Аллор.
– Найдется, – процедил Курумо. – Хотя бы за то, что тут с вражьим отродьем пьете, неизвестно чем в Средиземье занимавшимся.
– Ну раз уж найдется, то – не все ли равно, за что и как?
– Вы что, совсем вразнос пошли?
– То есть?
– Ну… так… – Курумо взмахнул рукой, чуть не сбив кубок со стола.
– Что ты, разве мы похожи на ниспровергателей основ…
– Или на разрушителей…
– Вот-вот. Ничего такого мы не делаем.
– И замечательно…
– Слушай, а что ты так за нас беспокоишься?
– Не валмарские вы. – Слово «валмарские» Курумо произнес с непередаваемым выражением.
– А какие же? – сделали недоуменные лица недомайар. – Уже полгода здесь живем.
– Удивительно, как вы за это время ни во что не вляпались!
– А почему это мы обязательно должны во что-то вляпаться? – возмутились они.
– Талант у вас к тому явный!
– Вот еще! С чего ты взял?
– А как же: в назгулы попал, с Сауроном разругался вдрызг, загремел так, что все человеческое утратил…
– А в Валиноре очутиться – это тоже «вляпаться»?
– Все равно из вас «валмарцы», как… – Курумо замолчал, подыскивая подходящее сравнение.
– Как валмарцы, – докончили недомайар.
– Да вы поняли, о чем я, – нахмурился майа.
– Не нервничай, – улыбнулась Эльдин.
В это время на лестнице неподалеку раздались легкие уверенные шаги. Они приблизились и стихли перед дверью. Раздался негромкий стук.
– Открыто! – крикнул Аллор.
Дверь отворилась, и в комнату вошел Эонвэ. Дружески кивнул недомайар.
– Привет, Эонвэ, заходи, чаю выпей! – Аллор приветствовал герольда Манвэ как старого приятеля. Курумо всеми силами попытался скрыть удивление. «Ничего себе "не валмарские"!» – подумал он.
– У нас варенье есть! – сообщила Эльдин. Эонвэ виновато улыбнулся. Заметив Курумо, вежливо кивнул и ему.
– Извините, сейчас не могу. – Герольд развел руками. – Я, собственно… по делу. Может, потом забегу – вы дома будете?
– Отчего бы и нет? А что такое, если не секрет?
– Нет, то есть да, впрочем, сейчас оглашу. Эонвэ расправил плечи, поправил плащ.
– Владыка Арды Манвэ Сулимо повелевает! – Трое майар насторожились; впрочем, Эльдин и Аллор сохранили на лицах любезные улыбки. – Курумо Аулендилу явиться в Ильмарин. Немедленно.
Эонвэ замолчал. Курумо мрачно посмотрел в его сторону; Недомайар, переглянувшись, пожали плечами. Сочувствующе глянули на майа Ауле.
– Я готов, – сказал Курумо, вставая.
– Мне велено проводить тебя, – проговорил Эонвэ, кутаясь в плащ.
– Пока, уважаемые. – Курумо обернулся на пороге и вышел. Эонвэ, покачав головой, последовал за ним, махнув рукой хозяевам.
– Счастливо тебе! – крикнули те вслед удалявшемуся гостю, вполне искренне желая ему, чтобы встреча с Повелителем Амана прошла без тяжких последствий.
Помолчали. Потом еще выпили и закурили.
– Жалко его, – шмыгнула носом Эльдин.
– Да уж, не позавидуешь. Выколоть глаза создавшему, чтобы спасти от последнего падения воспитавшего… Если я правильно понял. От такого куда угодно уйти захочешь – хоть в Бездну, хоть в Средиземье.
– Вот проклятие! Ведь их, похоже, неслучайно Ауле отдали – и дело им близкое, и чтобы меньше шансов было, что все же придется на создателя руку поднять…
– Похоже на то. А то отдали бы Тулкасу – по логике Замысла, – хмыкнул Аллор.
– Да уж. Интересно все же, что Мелькор о нем думает?
– Спросить, что ли, когда туда выберемся?
– Думаю, ему будет, мягко говоря, неприятно беседовать об этом.
– А кому сейчас легко? – пожал плечами майа.
– Посмотрим, – нахмурилась Эльдин.
* * *
Бывший глава Белого Совета должен был предстать перед Королем. Дать отчет о своей деятельности в Средиземье – на последнем этапе в высшей степени неоднозначной. Что им известно? Впрочем, Курумо было почему-то все равно. Ученик Великого Кузнеца был уверен – пощады не будет. За меньшее карают в Блаженной земле Аман. Жаль, к Ауле не успел забежать. Курумо шел вслед за Эонвэ, не глядя по сторонам. Собственно, ничего нового он и не предполагал увидеть – да и не хотелось.Небольшая приемная, куда привел его герольд, была залита ровным, холодным светом. Стрельчатая дверь закрылась за спиной. Пытаясь скрасить гнетущее ожидание, Курумо замер посреди комнаты, не смея даже прислониться к стене.
И все же появление Короля было внезапным, его голос раздался из-за плеча майа – ровный и безжизненный, подобно освещению чертога:
– С возвращением, Курумо.
Майа обернулся – Повелитель Валинора сидел в невесть откуда взявшемся изящном кресле. Завершавшие его спинку острые зубцы-лучи венчали голову Валы второй короной. Шею, как всегда, охватывало золотое колье, напоминающее почему-то ошейник – собственно, его, Курумо, изделие – по королевскому же заказу. Владыка, помнится, криво усмехнулся, принимая выполненную работу.
– Что-то не так, о Владыка? – испугался майа.
– Нет, отчего же, все правильно, – процедил Король Мира, знаком отпуская искуснейшего ученика Ауле, и тот почел за лучшее убраться с королевских глаз долой. Давно это было…
– Приветствую тебя, Повелитель Арды, – поклонился майа.
– Итак, хотелось бы послушать, что происходит в Средиземье. Спокойно ли? Как дела у Белого Совета?
– Все в порядке, Повелитель. Враг повержен, война закончена. Белый Совет скоро направится в Блаженный Аман.
– Очень хорошо, – прошелестели слова Короля. – А ты, глава Совета, отчего же явился – один? Да еще из Залов – тебя смогли убить?
– Да, Повелитель.
– Бессовестно! Кто же сей негодяй? Вражий шпион?
– Нет, просто предатель.
– Да, сочувствую. – Впрочем, никакого особого сочувствия не читалось на лице Манвэ. – Борьба с Врагом – нелегкое дело. Но ты знал, на что шел, возглавив Совет… Чем же ты занимался?
– Изучал уловки Врага, источники его силы… – Голос майа был монотонен, как гудение запутавшейся мухи. Равнодушный и усталый. Манвэ насторожился: его давние подозрения явно были обоснованны.
– Ну и как?
– Ну и… я изучил Кольцо, понял, что им никому нельзя владеть – слишком велик соблазн.
– Даже для тебя? – еле заметно усмехнулся Король.
– Мне не удалось достать его, Повелитель. Олорин, Элронд… они решили иначе…
– Как же это – тебе прекословили? Главе?
– Я… несколько отошел от дел, – пробормотал Курумо, смятый пристальным взглядом; закрыть сознание от Манвэ у него не было сил, а тот проник в мозг, бесцеремонно разглядывая тайники памяти.
– Ах, отошел? Чем же ты еще занимался, позволь узнать? – Это звучало уже просто издевательски. – В то время как даже некие приспешники Тьмы, покаявшись, помогли силам Света одержать победу, – и это лишь подтверждает Замысел, открывший, что и достояние Врага обратится против него, – ты ушел от борьбы?! Может, тебе и судьбы Средиземья стали безразличны?
– Но я…
Курумо осекся – Манвэ лениво просматривал его мысли – словно вполглаза перечитывал надоевший роман.
– Вот оно что… орки, значит. Для чего это ты с ними возился?
– Хотел вернуть их Свету. – Отпираться было бесполезно, Курумо хотелось лишь одного: чтобы этот допрос закончился – неважно чем.
– Можно подумать, они к нему когда-либо имели отношение.
– Страх сделал их такими… Потом – война.
– Горе побежденным – противникам Замысла и тем, кто в этом Замысле вообще не числится.
– Но все же в конце концов свершается во славу Эру…
– Все свершается, но не все Его радует в процессе свершения.
– Но… Владыка…
– Четвертую эпоху уже Владыка! Уж не собирался ли ты с их помощью захватить власть? Засел в Ортханке и думал, удастся отсидеться? А Олорин у тебя там гостил, надо полагать?
– Олорин… он был в опасности.. За ним следили.
– Оригинальный способ спасти от преследований. А за тобой – нет? Интересно, почему?
– За мной тоже, только Ортханк Врагу не по зубам был. Вот уж кто, кстати, не мог представить, что с орками можно не ради войны возиться, так это Саурон. – Майа поперхнулся, чувствуя, что сказал что-то совсем уж не то. Чуть ли не сравнил… То есть фактически – поставил рядом… Гортхауэра и Короля…
Манвэ жестко усмехнулся:
– Ах, конечно, что это я, ты же так предан Светлому делу – и доказал это неоднократно… – Глаза майа непроизвольно сузились. – Впрочем, милость и доверие заслужить нелегко, а потерять проще простого. Так что – собственно, не мне тебе объяснять. Ты же, похоже, жить собираешься.
– Я уже давно мертв. И выбрал – отсутствие выбора, – резко выдохнул Курумо, сам недоумевая, как это у него вышло. Неважно. Пусть делают что хотят. Боль и смерть (даже если неоднократные) – это только боль и смерть. Не страшнее жизни.
* * *
Представление под названием «поединок» завершилось, и руки Черного Валы устало легли на наковальню. Отзвучали слова приговора, и Ауле, обморочно бледнея, поспешно заклепал оковы. Цепь зашипела, как сытая змея, поглощая остатки сил мятежника. Кажется, все…Курумо не мог отвести взгляд от Мелькора, его словно парализовало. Не выйти вперед, не защитить – все решено заранее, он ничем не сможет помочь. А Ауле – вот он, рядом, и ему еше можно навредить – он остается в Валиноре. Мелькор не смотрел в сторону сотворенного – наверное, так правильно, но вместе с тем Курумо безотчетно, до безумия хотелось взглянуть в его глаза – увидеть их – еще раз. Последний. Черный Вала встал с колен, направился к выходу, и тут вновь раздался голос Манвэ – отрешенно-мертвый, словно клинком по хрусталю провели.
Слова отказывались обретать смысл, оставаясь цепочкой режущих, скрежещущих звуков, а потом вдруг стали невообразимо понятными, четкими, как предгрозовые тени. И недоступными для сознания.
– Исполняй! – глухо, тускло выдыхает Король, застывая, как ледяная статуя.
Мелькор слегка откидывает голову, прикрыв глаза, а Ауле, замерев на мгновение, простирает в мольбе руки, что-то бессвязно вскрикивая, и, бледнея, вдруг рушится на пол, как обвал, сжимается в комок… Он корчится, и пальцы беспомощно цепляются за воздух, словно из последних сил борется Вала-Кузнец с чем-то невидимым, а силы тают. Неожиданно тонкое «Не-ет!», переходящее в хрип. «Не буду…» – шепчет он, судорожно стискивая ладонями виски, в то время как неведомая сила скручивает его…
Сам не зная, как это происходит, Курумо делает шаг вперед.
– Позволь мне, Владыка! – произносит чей-то сорванный голос. Еще шаг – и майа замер посреди чертога, осознав, что голос принадлежал ему, осознав, о чем этот голос просил…
Он смутно различает короткий кивок Манвэ, успевает заметить, как навалились на Черного Валу Оромэ и Тулкас, прижав его к наковальне. Еще шаг, как по натянутой над пропастью нити – где-то далеко внизу распростерлось безжизненно изломанное судорогой тело Ауле. И еще шаг – все исчезает, остаются лишь глаза Мелькора, впервые – с тех давних пор – вперенные в него, полные ужаса и горечи, глядящие в некогда сотворенную им Душу…
Рука сама берет раскаленный прут, но боли он почти не чувствует, точнее – разве это боль? Боль будет чуть позже, уже скоро. Очень скоро. А потом его не станет – как только руки исполнят должное. Главное, чтобы они не дрожали. Чтобы не дрогнули. Быстро: двойной молниеносный удар. Курумо уже нет – есть раскаленный кусок железа…
Глаза Мелькора – близко-близко. Исполнить.
Он безотчетно коснулся лба Валы – сам не зная, зачем. Впрочем, тут же понял, что иначе не может – эту боль они примут вместе, разделив. Этого не отнять никому, даже… Мелькору.
Загородить лицо – от чужих взглядов: никто, кроме него, Курумо, не увидит последнего взгляда сотворившего – перед тем, как их связь прервется.
Рука бездумно совершает краткое, точное движение, и глаза с оглушительной болью заволакивает рдяная пелена, подобно раскаленному металлу, заливая мозг через отверстия глазниц. Пламя рассыпается роем искр, словно на тлеющую головню сапогом наступили.
Майа отступает, оборачивается, и теперь уже все видят глаза с поселившейся там пустотой – дело сделано, приговор исполнен, орудие сломалось. Курумо больше нет…
* * *
Манвэ как-то странно взглянул на майа: – Нет, ты будешь жить. Выбор сделан. Ты будешь жить – и помнить. Всё. Как все. Всегда. Ступай, майа Курумо, глава Белого Совета – твой неоценимый вклад в дело спасения Средиземья оценен по заслугам. Иди, Ауле ждет. Когда понадобишься, тебя вызовут.Владыка взмахнул тонкой холеной рукой, давая понять, что аудиенция окончена, и отвернулся, не реагируя на то, как полыхнули темным пламенем глаза подмастерья Великого Кузнеца. Коротко поклонившись, тот быстро вышел из комнаты. Младший брат Властелина Тьмы с мрачной ухмылкой проводил взглядом младшего брата Темного Властелина. Не стоит упускать его из виду – впрочем, какая разница? Он действительно мертв. А кто – жив? Ау, есть кто живой?..