Страница:
– Как – мне?! Какие еще жертвы?!
– Человеческие… Учитель! – Гортхауэр вновь обнял колени Мелькора. – Я не хотел, я пытался объяснить, я не давал, я был против… Они же убийцы. Думали, тебе ЗДЕСЬ это поможет…
– А металл кипящий в глотку? Тоже, может, кому и помогает…
– При чем тут металл?
– А при чем – кровь?! – шипел Мелькор.
– Ну опять же способ с недовольными расправиться.
– Дивно! И этот… Аллор тоже в подобных «служениях» участие принимал?
– Нет. Счел недостойным его утонченного вкуса.
– Неплохой вкус. Ну и как он к развоплощению отнесся? – вернулся Мелькор к основной теме.
– Так… Его взбесило, что он от Кольца зависит. Руку на меня поднял, наглец… Но пришлось ему смириться – в противном случае, поскольку он уже столько натворил, без поддержки оказался бы в БЕЗДНЕ… Так что пришлось ему службу выбирать.
– Бездна… Это еще что?
– Место неупокоенных, несвободных душ – можно и так сказать. Ничто, пытающееся стать – нечто. Питающееся болью и страхом. Я не знаю, когда она возникла. Может, тогда… после Войны… Всеобщая мука Арты. И вот такие-то душонки она и поджидает. И зачем я его вытащил?!
– Как – вытащил? Так он там оказался? И после этого согласился служить?
– Нет, не совсем. Согласился, потому что представил, что его ТАМ ждет, – воображение у него богатое было. А оказался он там потом…
– Ну-ну… – протянул Мелькор, и в голосе его было нечто отчетливо неприятное. – И как он тебе служил? Воин хоть из него стоящий получился? – почти промурлыкал Вала.
– Да, разумеется, его же учили… – несколько озадаченно проговорил майа: что-то в интонации Учителя обещало подвох. – Как понял, кто он и что он, даже потом во вкус вошел, такое творил – сам… Он всегда был жесток! И равнодушен. – Майа чувствовал, что пустые глазницы внимательно смотрят ему в глаза, и замялся. – Я его только проучить хотел, чтобы знал свое место. Он же понял все! Ему нравилось – лететь над землей черным ветром, приводя в ужас врага, плясать в пламени горяших городов, быть неуязвимым страхом Арты… Да он был хуже всех, потому что ему на все плевать было, кроме развлечений… И Тьма его влекла, я ему столько рассказывал, он часто насмехался над светлыми преданиями и вообще был циничен… Если бы не эта девчонка…
Гортхауэр осекся, оборвав рассказ, это было лишнее, как же он вовремя не остановился… Опасливо взглянул на Мелькора, и… тот коснулся его сознания – впервые, наверное – так. Жестко, напролом. Немного брезгливо. Хотелось взвыть от ужаса и унижения. Как тогда, когда Крылатый услал майа из Аст Ахэ. Только теперь уже ничего не исправить… Гортхауэр, тихо застонав, сжался в отчаянии у ног Валы. Мелькор, не обращая на это внимания, продолжал просматривать то, что помнил его Ученик, а память бессмертных не знала осечек. Тогда, когда Учитель впервые разгневался на него, Гортхауэр готов был бежать не то что в Валинор, а хоть за Круги Мира… А теперь – какая ирония – за этими самыми Кругами только что обретенный после стольких лет разлуки Учитель гневается… презирает…
Теперь Мелькор не захочет больше его видеть – никогда. Прогонит – навсегда. Отчаяние, убивающее всякую способность мыслить, удушливым смерчем захлестнуло его, заставив скорчиться от невыносимой муки. Теперь – все. Отшвырнет… Он ничего не видел, а затем из кровянисто-мутной мглы послышался голос Черного Валы, растерянный, полный тихого, бессильного отчаяния:
– Как я вложил это в тебя? Ты же мой майа… Это все я… Я довел тебя до такого…
– При чем тут… – прошептал Гортхауэр и взвыл, не в состоянии сдержаться: – Ты меня не знаешь, я не тот, нет меня, нет Ортхеннэра, есть Саурон и все… Нет, не говори ничего, я придумаю… я сделаю так, чтобы меня не было, – все равно меня нет, нет… – Майа давился словами, толчками, как кровь из разорванной аорты, выплескивающимися наружу…
– Не надо, Ортхеннэр… Что уж теперь…
– Я отвратителен тебе…
– Ты мой майа, понял? Я тебя таким сотворил, это мне урок – хотя теперь уже без толку…
«Думал, хуже уже не будет – ха, размечтался…» – подумал Мелькор про себя, а вслух сказал:
– Я оставил тебя одного… За боль прости: в том, что возникла эта Бездна, есть и моя вина. Я не сумел оградить тебя, отгородиться… Ничего не смог. Неудачник, неумеха…
– Не говори о себе так! Ты – лучше их всех, просто… ну почему этот мир такой несуразный? Проклятый мир…
– Я думаю, что наша вина тоже в этом есть…
«…Наша…» – От этого слова перехватило дыхание радостью. Неужели?!..
– Мелькор, ты не гонишь меня?
Вала чуть не прыснул. Интересно, куда он его погонит, даже если бы захотел? Сдержав смех, он проговорил:
– Никуда я тебя не гоню. Да и куда ты отсюда денешься? Будешь теперь вечно на мое дивно прекрасное лицо любоваться…
Гортхауэр попытался схватить его руку, прижаться к ней щекой. Застыл.
– А знаешь, – задумчиво произнес Мелькор, – любопытно было бы с твоим девятым поговорить: занятная личность…
– А где его взять – думаешь, он и впрямь застрял в Мандосе?
– Судя по тому, что с ним стало… А у вас крепкая связь была? Она и без колец, как я понял, тоже работала?..
Гортхауэр насторожился. Что задумал любопытный Вала? Впрочем, ради Мелькора он готов был и с Аллором попробовать связаться. Все-таки две эпохи знакомы… Но как не хочется… Даже если такое возможно, услышать о себе немало если не нового, то нелестного майа не слишком хотелось.
– Может, попробуешь?
– Не будет он со мной разговаривать! Я его проклял…
– Извинишься, – тихо, но твердо сказал Вала. – Постарайся, пожалуйста.
– Да зачем он тебе? Какой в этом прок?
– Думаю, никакого. Просто любопытно, и все. Нам это ничем не грозит – дальше некуда. А ему… Это же только разговор – если вообще что-то из этого выйдет и он тебя сразу куда подальше не пошлет… А ведь может и весьма далеко послать – фантазия у него, говоришь, богатая была?
– Хорошо, я попробую, – вздохнул Гортхауэр. – Но это то еще сокровище, предупреждаю.
– Ничего, поглядим, – усмехнулся Вала. Гортхауэр собрал остатки воли, настраиваясь на связь со своим бывшим учеником-слугой…
Скорость уменьшилась – казалось, его несет течением туда, где была «дверь» – так хотелось это назвать, дать хоть какое-то имя ощущению грани, отделяющей от чего-то иного, прекрасно-неизбежного. Завеса белесой мглы, за которую ои уйдет, чтобы никогда не вернуться. Никогда… Навсегда – но терять нечего, некуда возвращаться, даже если бы захотел – таков путь Младших. Может быть, даже – обдало жаром, безумной надеждой, как будто все посветлело вокруг – вдруг? – она ждет его… «До встречи… За Кругом…» Немыслимо, но… пожалуйста! Впрочем, в любом случае… По крайней мере, он отомстил – и свободен. И они – свободны. Но… не проклинают ли его побратимы за эту свободу? Такую свободу… Такой ценой… Что же, он – эгоист, пусть так и будет. Пусть судят – все.
Вот и они – восемь столбов черного дыма, восемь осколков ночи. Уходят. Не замечают, что ли? Не сказать им уже ничего, не попрощаться. Впереди высокая фигура в стальной короне – Аргор. За ним – остальные. Аргор… А почему он здесь – сейчас? Ждал? И такое – возможно? Догнать. Прибавить шагу – какой еще шаг – здесь? Или – быстрее? Нет здесь времени, нет движений. Залы…
Скорее за ними, успеть попрощаться, успеть попросить прощения… Аргор обернулся, увидел его, махнул рукой – «…да, конечно, я иду…». – Он скользнул за ними в клубящийся «не-свет» – там не было ничего – ни звука, ни цвета – пустота. Но ведь ее можно пройти – не вечна же она, не бесконечна…
Но тусклая мгла не спешит расступаться, она обволакивает, ослепляет, облепляет, словно паутина, – толкнуло, пелена оборвалась, явив перед взглядом… чертоги Мандоса – тот же зал!
Он… вернулся? С какой стати? Кому и зачем его задерживать? Поднялась мутноватой волной злость – терпение никогда не было его основной добродетелью. Надо попытаться – он не может оставаться здесь, не хочет, даже если она не ждет – все равно, то есть не все равно, это просто невыносимо – ведь это все, что оставалось у него все эти тошнотворные годы, – раскаяние и надежда… Удивительная вещь, болезнь, раз заболев которой уже не представляешь, как можно жить без нее… Странно – существовать от встречи до встречи, беспричинно радоваться чему попало (а радоваться, как правило, было нечему), сплетаться мыслями… Горьковатая, безнадежная нежность – и страх. Осознание, резкое и холодное, как удар заклятого клинка: это не может продолжаться долго. Оно пришло сразу – стоило ему хоть чуть-чуть задуматься, подумать: «завтра», и, вспышкой молнии, озноб – призрак бездны – он любит, и это – гибель. Для нее. Ему-то что сделается? Призраки-обольстители… Она казалась другом, хорошим собеседником, он даже – инстинктивно, что ли? – не замечал, что она красива, и своеобразно красива, – а ведь был ценителем, и именно так взглянул на нее впервые, а потом – потом это потеряло всякое значение. Для него, превыше всего ценившего красоту и всех и вся мерявшего этой мерой… Как он не понял сразу? Или – не хотел? Развлечение нашел? Он всегда был эгоистом… Но она – с ней ничего не должно случиться, она должна жить, и что принесет ей призрак? Как защитить – от кого и от чего угодно, и в первую очередь от себя… Тревожно-недоумевающие зеленые глаза, еще недавно – смеющиеся, с льдистыми искорками… «Я только нашла друга…» – Он почувствовал, как запнулась она на этом слове – как будто горло стянуло удавкой… Бежать, теперь – точно, он же был так искушен когда-то в делах любви, – когда было это развлечением, частью светско-житейского карнавала… Он ненавидел себя – люто и презирал – за глупость и слепоту, за нежелание задуматься – вовремя.
Вот и получил – и поделом ему, этого еще мало, и все же… она обещала. Может, просто бросила фразу, лишь бы сказать, но глаза у нее были видящие – неожиданно.
Ничего, надо пройти, и все выяснится. Может, он сам боится этой встречи? А даже если так, то что с того? В конце концов, будь что будет. Надо сосредоточиться – и вперед, туда. Могу и должен.
Аллор сосредоточился, пытаясь собрать все силы в одном желании – преодолеть эту проклятую стену. Удар был силен – видимо, встречная сила возрастала соответственно, – его оглушило, сдавило, словно тисками, удушающим ничто и отшвырнуло, как будто опять Господин Учитель Кольцом ударил. Дверь скрылась из глаз. Ладно.
Пришла в голову идея, возможно не самая удачная, но попытаться стоило. Иногда самое идиотское на первый взгляд решение оказывается выходом. Вот и нечто подходящее: призрачный воин двигался в нужном направлении – а другого, собственно, и быть не могло. Аллор, подобно шкодливому мальчишке, пристроился следом.
Вот и Дверь – проскользнуть вместе, пока пропускает, а там… Распознающая сущности сила сработала безотказно – выкинуло еще дальше, сбило с ног – он распластался на каменных плитах пола, не в силах подняться («Странно, я же призрак, что мне может сделаться?»). Ничего, пусть хоть уничтожат, уже все равно. Попытался встать – чья-то сильная рука легла на плечо и – тихий, низкий голос:
– Ничего нельзя сделать: ты не можешь уйти.
– То есть? – Аллор вскинул голову, отбросив упавшие на глаза призрачные волосы.
– Пути, уводящие из этого мира, – для людей, ты знаешь это. Только… ты не человек, Аллор.
– Ты знаешь мое имя? Ты – Намо?
– Да, это я. И говорю еще раз: ничем помочь не могу.
– Но почему? Почему мне вообще требуется помощь? Ты знаешь обо мне больше, чем имя, знаешь, кто мы, – девятка состояла из смертных.
– Думаю, ты сам знаешь почему или догадываешься. И мне не все известно, но могу сказать, что сущность твоя не человеческая. Память – пожалуй, да и характер… И это все, что осталось в тебе от Младших. Не знаю, где ты все это приобрел, точнее – где лишился людской природы, так или иначе, ты – майа. Ты даже на обыкновенную тень не похож – хотя бы по силе…
– Ну какой из меня майа?! Я знаю и знал всегда, что Мелиан была в числе моих предков, но это же было так давно…
– Иногда кровь сильнее проявляется в дальних потомках. Ты пользовался этими способностями? Или хотя бы понял, что в тебе слишком много нечеловеческого?!
– У меня была такая возможность, – мрачно усмехнулся Аллор, – но я не думал…
– Ты не похож на человека, не имеющего подобной привычки. Впрочем, сейчас у тебя есть время все осмыслить.
– Но я должен уйти! Неужели ничего нельзя сделать? Ну, Господин Учитель, спасибо, проклинать умеешь славно, мастерски, можно сказать… – В глазах призрака полыхнула такая злоба, что Намо стало не по себе.
– Тебя проклял Гортхауэр? За что?
– Да уж было за что – хоть это радует. Наверное, если он узнает, что я тут застрял, будет весьма обрадован. Надеюсь, это хотя бы в малой степени послужит ему возмещением за причиненное беспокойство.
– А как ты думаешь, что с ним?
– Я еще как-то не успел задуматься об этом. Вот сейчас и начну – благо, времени достаточно, как вы изволили выразиться… – Злая ирония проскользнула в голосе Аллора.
– Да… язык у тебя… майа… Если он поймет, что с тобой, – не знаю, получит ли он, как ты изволил выразиться, возмещение. Да и возможно ли оно – ТАМ…
– Где?
– За Гранью – в Пустоте…
– А-а, вот оно что…Там же, где его Учитель. Что же, мечта Гортхауэра сбылась. И ежели он был достойным Учеником и верным последователем…
– То?
– Полагаю, порадует. Истинный Ученик всегда понимает, что угодно Учителю и что придется ему по вкусу.
– Не знаю, придется ли Мелькору это по вкусу… – задумчиво и как-то грустно проговорил Намо.
– Если Гортхауэр – такой – был его любимым учеником и именно это стремился вырастить и воспитать Черный Вала…
– Судя по тому, что я знаю о Сауроне, – не стремился.
– Ну и откуда такое? Впрочем, какое мне дело до этого? Какое мне дело до Учителя моего Господина. – При слове «господин» презрительная гримаса исказила лицо говорившего.
– То, что ты говоришь, вполне резонно, но… все несколько сложнее. Хотя как знать, каков он – ныне…
– Мне очень неловко, но сейчас меня это не слишком интересует. Злорадство на самом деле мою скромную персону не развлекает. И – мне надо уйти. Я не могу так…
Намо почувствовал невыразимое отчаяние, исходившее от собеседника, – но что он мог сделать? Предоставить новому обитателю Залов метаться по ним неприкаянно-безысходно? Почему-то поступать так Намо не хотелось. Ведь смотреть тошно. Или как-нибудь отвлечь? Ведь явно не каприз – столь сильное желание покинуть матушку-Арду. А злость вполне объяснима, но… Знает ли это создание об ином, о том, чего как бы не было, то, что известно ему, Намо? Видно же, что Аллор не только из разрешенных книг сведения черпал, но что ему теперь иные знания? Может, рассказывал ему Гортхауэр в свое время нечто, да ведь теперь для него все это ложь, наваждение вражеское… А если все же? Ведь прямолинейность этому потомку Мелиан тоже явно несвойственна. Но стоит ли нагружать его лишним знанием – ведь, по всему, ему здесь жить. В Валиноре. Может, и лучше ему продолжать думать как прежде – целей будет. Но в чем-то – обделенным, что ли? Слепым? А порода явно не та. Может, пусть все же прочтет?
Словно в ответ на его мысли, Аллор поднял голову:
– Что ты имеешь в виду под «несколько сложнее»? Сложнее, чем в «Квента Сильмариллион»? В «Валаквенте»? Несомненно, это так. Но есть ли – другое? Расскажи, если знаешь, ты же Владыка Судеб. Не хотелось бы уходить (а когда-нибудь я добьюсь своего), ненавидя кого-то напрасно. В конце концов, того же Гортхауэра я простил – наверное, не совсем искренне, но – как получилось…
– Есть и другая сторона. Ты прав, я знаю и ту, и другую, вечно балансируя на грани: в этом, как я до сих пор полагаю, мое служение… Я мог бы тебе дать одну вещь – думаю, тебе стоит знать, раз уж так все вышло. И вообще, ты должен собраться с мыслями, прийти в себя. Поверь, я искренне сочувствую, хотя и не понимаю еще, почему ты так рвешься ТУДА.
В руках у Намо возникла книга в черном переплете.
– Что это?
– Это Книга Памяти. Я давно начал ее писать – еще в Первую Эпоху.
– Это – другая сторона?
– Да, можно сказать и так. Я не мог не писать, хотя было приказано – забыть. А Валар на это не способны, и я – не исключение.
– А не боишься, что донесу? Я же предал Тьму, встав на сторону светлых.
– Знаешь, мне это почему-то в голову не пришло. Интересная мысль. Впрочем, я редко ошибаюсь, по крайней мере в тех, кто не Валар.
– Прости, если тебе показалось, что я недооценил тебя. А вот с Книгой я действительно обязан ознакомиться – если ты и в самом деле готов позволить мне.
– Мне кажется, что да. Возьми.
Аллор протянул руки, и книга мягко легла в подставленные ладони.
– Я скоро верну ее – я быстро читаю.
– Не торопись. Время у тебя и впрямь есть. Возможно.
– Возможно. Спасибо за доверие, Намо. И за сочувствие. – Призрачный майа встал, прижимая книгу к груди. – А где я мог бы…
– Пойдем, я провожу тебя, – сказал Намо, что-то решив.
Они прошли через анфиладу залов, спускаясь по лестницам, освещенным тусклыми факелами, и подошли к массивной двери. Намо коснулся ее – она бесшумно отворилась. На столе в прозрачном сосуде светилась… звезда. Рядом стояло кресло с высокой спинкой. Сводчатый потолок терялся во мраке.
– Здесь тебя никто не потревожит. Ничего, что мрачновато?
– Я привык, так даже лучше. Спасибо.
– Я навещу тебя попозже, – сказал Намо, выходя. Обернувшись на пороге, он увидел, что Аллор уже погрузился в чтение. «Посмотрим, – подумал Вала, – думаю, ему все же стоит знать».
Глава 2
– Человеческие… Учитель! – Гортхауэр вновь обнял колени Мелькора. – Я не хотел, я пытался объяснить, я не давал, я был против… Они же убийцы. Думали, тебе ЗДЕСЬ это поможет…
– А металл кипящий в глотку? Тоже, может, кому и помогает…
– При чем тут металл?
– А при чем – кровь?! – шипел Мелькор.
– Ну опять же способ с недовольными расправиться.
– Дивно! И этот… Аллор тоже в подобных «служениях» участие принимал?
– Нет. Счел недостойным его утонченного вкуса.
– Неплохой вкус. Ну и как он к развоплощению отнесся? – вернулся Мелькор к основной теме.
– Так… Его взбесило, что он от Кольца зависит. Руку на меня поднял, наглец… Но пришлось ему смириться – в противном случае, поскольку он уже столько натворил, без поддержки оказался бы в БЕЗДНЕ… Так что пришлось ему службу выбирать.
– Бездна… Это еще что?
– Место неупокоенных, несвободных душ – можно и так сказать. Ничто, пытающееся стать – нечто. Питающееся болью и страхом. Я не знаю, когда она возникла. Может, тогда… после Войны… Всеобщая мука Арты. И вот такие-то душонки она и поджидает. И зачем я его вытащил?!
– Как – вытащил? Так он там оказался? И после этого согласился служить?
– Нет, не совсем. Согласился, потому что представил, что его ТАМ ждет, – воображение у него богатое было. А оказался он там потом…
– Ну-ну… – протянул Мелькор, и в голосе его было нечто отчетливо неприятное. – И как он тебе служил? Воин хоть из него стоящий получился? – почти промурлыкал Вала.
– Да, разумеется, его же учили… – несколько озадаченно проговорил майа: что-то в интонации Учителя обещало подвох. – Как понял, кто он и что он, даже потом во вкус вошел, такое творил – сам… Он всегда был жесток! И равнодушен. – Майа чувствовал, что пустые глазницы внимательно смотрят ему в глаза, и замялся. – Я его только проучить хотел, чтобы знал свое место. Он же понял все! Ему нравилось – лететь над землей черным ветром, приводя в ужас врага, плясать в пламени горяших городов, быть неуязвимым страхом Арты… Да он был хуже всех, потому что ему на все плевать было, кроме развлечений… И Тьма его влекла, я ему столько рассказывал, он часто насмехался над светлыми преданиями и вообще был циничен… Если бы не эта девчонка…
Гортхауэр осекся, оборвав рассказ, это было лишнее, как же он вовремя не остановился… Опасливо взглянул на Мелькора, и… тот коснулся его сознания – впервые, наверное – так. Жестко, напролом. Немного брезгливо. Хотелось взвыть от ужаса и унижения. Как тогда, когда Крылатый услал майа из Аст Ахэ. Только теперь уже ничего не исправить… Гортхауэр, тихо застонав, сжался в отчаянии у ног Валы. Мелькор, не обращая на это внимания, продолжал просматривать то, что помнил его Ученик, а память бессмертных не знала осечек. Тогда, когда Учитель впервые разгневался на него, Гортхауэр готов был бежать не то что в Валинор, а хоть за Круги Мира… А теперь – какая ирония – за этими самыми Кругами только что обретенный после стольких лет разлуки Учитель гневается… презирает…
Теперь Мелькор не захочет больше его видеть – никогда. Прогонит – навсегда. Отчаяние, убивающее всякую способность мыслить, удушливым смерчем захлестнуло его, заставив скорчиться от невыносимой муки. Теперь – все. Отшвырнет… Он ничего не видел, а затем из кровянисто-мутной мглы послышался голос Черного Валы, растерянный, полный тихого, бессильного отчаяния:
– Как я вложил это в тебя? Ты же мой майа… Это все я… Я довел тебя до такого…
– При чем тут… – прошептал Гортхауэр и взвыл, не в состоянии сдержаться: – Ты меня не знаешь, я не тот, нет меня, нет Ортхеннэра, есть Саурон и все… Нет, не говори ничего, я придумаю… я сделаю так, чтобы меня не было, – все равно меня нет, нет… – Майа давился словами, толчками, как кровь из разорванной аорты, выплескивающимися наружу…
– Не надо, Ортхеннэр… Что уж теперь…
– Я отвратителен тебе…
– Ты мой майа, понял? Я тебя таким сотворил, это мне урок – хотя теперь уже без толку…
«Думал, хуже уже не будет – ха, размечтался…» – подумал Мелькор про себя, а вслух сказал:
– Я оставил тебя одного… За боль прости: в том, что возникла эта Бездна, есть и моя вина. Я не сумел оградить тебя, отгородиться… Ничего не смог. Неудачник, неумеха…
– Не говори о себе так! Ты – лучше их всех, просто… ну почему этот мир такой несуразный? Проклятый мир…
– Я думаю, что наша вина тоже в этом есть…
«…Наша…» – От этого слова перехватило дыхание радостью. Неужели?!..
– Мелькор, ты не гонишь меня?
Вала чуть не прыснул. Интересно, куда он его погонит, даже если бы захотел? Сдержав смех, он проговорил:
– Никуда я тебя не гоню. Да и куда ты отсюда денешься? Будешь теперь вечно на мое дивно прекрасное лицо любоваться…
Гортхауэр попытался схватить его руку, прижаться к ней щекой. Застыл.
– А знаешь, – задумчиво произнес Мелькор, – любопытно было бы с твоим девятым поговорить: занятная личность…
– А где его взять – думаешь, он и впрямь застрял в Мандосе?
– Судя по тому, что с ним стало… А у вас крепкая связь была? Она и без колец, как я понял, тоже работала?..
Гортхауэр насторожился. Что задумал любопытный Вала? Впрочем, ради Мелькора он готов был и с Аллором попробовать связаться. Все-таки две эпохи знакомы… Но как не хочется… Даже если такое возможно, услышать о себе немало если не нового, то нелестного майа не слишком хотелось.
– Может, попробуешь?
– Не будет он со мной разговаривать! Я его проклял…
– Извинишься, – тихо, но твердо сказал Вала. – Постарайся, пожалуйста.
– Да зачем он тебе? Какой в этом прок?
– Думаю, никакого. Просто любопытно, и все. Нам это ничем не грозит – дальше некуда. А ему… Это же только разговор – если вообще что-то из этого выйдет и он тебя сразу куда подальше не пошлет… А ведь может и весьма далеко послать – фантазия у него, говоришь, богатая была?
– Хорошо, я попробую, – вздохнул Гортхауэр. – Но это то еще сокровище, предупреждаю.
– Ничего, поглядим, – усмехнулся Вала. Гортхауэр собрал остатки воли, настраиваясь на связь со своим бывшим учеником-слугой…
* * *
Свет в конце тоннеля, в который как-то незаметно перешло жерло Ородруина, становился все ярче – каким-то даже беспощадным. Это – смерть? Что же там, за Гранью? Говорят – вспоминаешь, говорили – узнаёшь… Воспоминаний не осталось – когда все, все помнишь с предельной ясностью, – это уже просто память. Хорошая память. Говорили, ТАМ все забываешь. Где – там? Свет взорвался ослепительно-яркой вспышкой, распавшись осколками всех цветов радуги – мелькнули сияющие зелень и лазурь, блеснул жемчужно-белый, смешавшись с золотым. Что это? Валинор – он знал. Откуда-то. А все краски закрыл собой темный силуэт, он рос, и в нем обозначился вход. Мандос. А, конечно, его проходят все, когда-либо жившие на Арде. Обступила мгла, скорее – полумрак. Он несся сквозь бесконечные арки и коридоры, сквозь сумрачные залы, чьи своды терялись в темной дымке.Скорость уменьшилась – казалось, его несет течением туда, где была «дверь» – так хотелось это назвать, дать хоть какое-то имя ощущению грани, отделяющей от чего-то иного, прекрасно-неизбежного. Завеса белесой мглы, за которую ои уйдет, чтобы никогда не вернуться. Никогда… Навсегда – но терять нечего, некуда возвращаться, даже если бы захотел – таков путь Младших. Может быть, даже – обдало жаром, безумной надеждой, как будто все посветлело вокруг – вдруг? – она ждет его… «До встречи… За Кругом…» Немыслимо, но… пожалуйста! Впрочем, в любом случае… По крайней мере, он отомстил – и свободен. И они – свободны. Но… не проклинают ли его побратимы за эту свободу? Такую свободу… Такой ценой… Что же, он – эгоист, пусть так и будет. Пусть судят – все.
Вот и они – восемь столбов черного дыма, восемь осколков ночи. Уходят. Не замечают, что ли? Не сказать им уже ничего, не попрощаться. Впереди высокая фигура в стальной короне – Аргор. За ним – остальные. Аргор… А почему он здесь – сейчас? Ждал? И такое – возможно? Догнать. Прибавить шагу – какой еще шаг – здесь? Или – быстрее? Нет здесь времени, нет движений. Залы…
Скорее за ними, успеть попрощаться, успеть попросить прощения… Аргор обернулся, увидел его, махнул рукой – «…да, конечно, я иду…». – Он скользнул за ними в клубящийся «не-свет» – там не было ничего – ни звука, ни цвета – пустота. Но ведь ее можно пройти – не вечна же она, не бесконечна…
Но тусклая мгла не спешит расступаться, она обволакивает, ослепляет, облепляет, словно паутина, – толкнуло, пелена оборвалась, явив перед взглядом… чертоги Мандоса – тот же зал!
Он… вернулся? С какой стати? Кому и зачем его задерживать? Поднялась мутноватой волной злость – терпение никогда не было его основной добродетелью. Надо попытаться – он не может оставаться здесь, не хочет, даже если она не ждет – все равно, то есть не все равно, это просто невыносимо – ведь это все, что оставалось у него все эти тошнотворные годы, – раскаяние и надежда… Удивительная вещь, болезнь, раз заболев которой уже не представляешь, как можно жить без нее… Странно – существовать от встречи до встречи, беспричинно радоваться чему попало (а радоваться, как правило, было нечему), сплетаться мыслями… Горьковатая, безнадежная нежность – и страх. Осознание, резкое и холодное, как удар заклятого клинка: это не может продолжаться долго. Оно пришло сразу – стоило ему хоть чуть-чуть задуматься, подумать: «завтра», и, вспышкой молнии, озноб – призрак бездны – он любит, и это – гибель. Для нее. Ему-то что сделается? Призраки-обольстители… Она казалась другом, хорошим собеседником, он даже – инстинктивно, что ли? – не замечал, что она красива, и своеобразно красива, – а ведь был ценителем, и именно так взглянул на нее впервые, а потом – потом это потеряло всякое значение. Для него, превыше всего ценившего красоту и всех и вся мерявшего этой мерой… Как он не понял сразу? Или – не хотел? Развлечение нашел? Он всегда был эгоистом… Но она – с ней ничего не должно случиться, она должна жить, и что принесет ей призрак? Как защитить – от кого и от чего угодно, и в первую очередь от себя… Тревожно-недоумевающие зеленые глаза, еще недавно – смеющиеся, с льдистыми искорками… «Я только нашла друга…» – Он почувствовал, как запнулась она на этом слове – как будто горло стянуло удавкой… Бежать, теперь – точно, он же был так искушен когда-то в делах любви, – когда было это развлечением, частью светско-житейского карнавала… Он ненавидел себя – люто и презирал – за глупость и слепоту, за нежелание задуматься – вовремя.
Вот и получил – и поделом ему, этого еще мало, и все же… она обещала. Может, просто бросила фразу, лишь бы сказать, но глаза у нее были видящие – неожиданно.
Ничего, надо пройти, и все выяснится. Может, он сам боится этой встречи? А даже если так, то что с того? В конце концов, будь что будет. Надо сосредоточиться – и вперед, туда. Могу и должен.
Аллор сосредоточился, пытаясь собрать все силы в одном желании – преодолеть эту проклятую стену. Удар был силен – видимо, встречная сила возрастала соответственно, – его оглушило, сдавило, словно тисками, удушающим ничто и отшвырнуло, как будто опять Господин Учитель Кольцом ударил. Дверь скрылась из глаз. Ладно.
Пришла в голову идея, возможно не самая удачная, но попытаться стоило. Иногда самое идиотское на первый взгляд решение оказывается выходом. Вот и нечто подходящее: призрачный воин двигался в нужном направлении – а другого, собственно, и быть не могло. Аллор, подобно шкодливому мальчишке, пристроился следом.
Вот и Дверь – проскользнуть вместе, пока пропускает, а там… Распознающая сущности сила сработала безотказно – выкинуло еще дальше, сбило с ног – он распластался на каменных плитах пола, не в силах подняться («Странно, я же призрак, что мне может сделаться?»). Ничего, пусть хоть уничтожат, уже все равно. Попытался встать – чья-то сильная рука легла на плечо и – тихий, низкий голос:
– Ничего нельзя сделать: ты не можешь уйти.
– То есть? – Аллор вскинул голову, отбросив упавшие на глаза призрачные волосы.
– Пути, уводящие из этого мира, – для людей, ты знаешь это. Только… ты не человек, Аллор.
– Ты знаешь мое имя? Ты – Намо?
– Да, это я. И говорю еще раз: ничем помочь не могу.
– Но почему? Почему мне вообще требуется помощь? Ты знаешь обо мне больше, чем имя, знаешь, кто мы, – девятка состояла из смертных.
– Думаю, ты сам знаешь почему или догадываешься. И мне не все известно, но могу сказать, что сущность твоя не человеческая. Память – пожалуй, да и характер… И это все, что осталось в тебе от Младших. Не знаю, где ты все это приобрел, точнее – где лишился людской природы, так или иначе, ты – майа. Ты даже на обыкновенную тень не похож – хотя бы по силе…
– Ну какой из меня майа?! Я знаю и знал всегда, что Мелиан была в числе моих предков, но это же было так давно…
– Иногда кровь сильнее проявляется в дальних потомках. Ты пользовался этими способностями? Или хотя бы понял, что в тебе слишком много нечеловеческого?!
– У меня была такая возможность, – мрачно усмехнулся Аллор, – но я не думал…
– Ты не похож на человека, не имеющего подобной привычки. Впрочем, сейчас у тебя есть время все осмыслить.
– Но я должен уйти! Неужели ничего нельзя сделать? Ну, Господин Учитель, спасибо, проклинать умеешь славно, мастерски, можно сказать… – В глазах призрака полыхнула такая злоба, что Намо стало не по себе.
– Тебя проклял Гортхауэр? За что?
– Да уж было за что – хоть это радует. Наверное, если он узнает, что я тут застрял, будет весьма обрадован. Надеюсь, это хотя бы в малой степени послужит ему возмещением за причиненное беспокойство.
– А как ты думаешь, что с ним?
– Я еще как-то не успел задуматься об этом. Вот сейчас и начну – благо, времени достаточно, как вы изволили выразиться… – Злая ирония проскользнула в голосе Аллора.
– Да… язык у тебя… майа… Если он поймет, что с тобой, – не знаю, получит ли он, как ты изволил выразиться, возмещение. Да и возможно ли оно – ТАМ…
– Где?
– За Гранью – в Пустоте…
– А-а, вот оно что…Там же, где его Учитель. Что же, мечта Гортхауэра сбылась. И ежели он был достойным Учеником и верным последователем…
– То?
– Полагаю, порадует. Истинный Ученик всегда понимает, что угодно Учителю и что придется ему по вкусу.
– Не знаю, придется ли Мелькору это по вкусу… – задумчиво и как-то грустно проговорил Намо.
– Если Гортхауэр – такой – был его любимым учеником и именно это стремился вырастить и воспитать Черный Вала…
– Судя по тому, что я знаю о Сауроне, – не стремился.
– Ну и откуда такое? Впрочем, какое мне дело до этого? Какое мне дело до Учителя моего Господина. – При слове «господин» презрительная гримаса исказила лицо говорившего.
– То, что ты говоришь, вполне резонно, но… все несколько сложнее. Хотя как знать, каков он – ныне…
– Мне очень неловко, но сейчас меня это не слишком интересует. Злорадство на самом деле мою скромную персону не развлекает. И – мне надо уйти. Я не могу так…
Намо почувствовал невыразимое отчаяние, исходившее от собеседника, – но что он мог сделать? Предоставить новому обитателю Залов метаться по ним неприкаянно-безысходно? Почему-то поступать так Намо не хотелось. Ведь смотреть тошно. Или как-нибудь отвлечь? Ведь явно не каприз – столь сильное желание покинуть матушку-Арду. А злость вполне объяснима, но… Знает ли это создание об ином, о том, чего как бы не было, то, что известно ему, Намо? Видно же, что Аллор не только из разрешенных книг сведения черпал, но что ему теперь иные знания? Может, рассказывал ему Гортхауэр в свое время нечто, да ведь теперь для него все это ложь, наваждение вражеское… А если все же? Ведь прямолинейность этому потомку Мелиан тоже явно несвойственна. Но стоит ли нагружать его лишним знанием – ведь, по всему, ему здесь жить. В Валиноре. Может, и лучше ему продолжать думать как прежде – целей будет. Но в чем-то – обделенным, что ли? Слепым? А порода явно не та. Может, пусть все же прочтет?
Словно в ответ на его мысли, Аллор поднял голову:
– Что ты имеешь в виду под «несколько сложнее»? Сложнее, чем в «Квента Сильмариллион»? В «Валаквенте»? Несомненно, это так. Но есть ли – другое? Расскажи, если знаешь, ты же Владыка Судеб. Не хотелось бы уходить (а когда-нибудь я добьюсь своего), ненавидя кого-то напрасно. В конце концов, того же Гортхауэра я простил – наверное, не совсем искренне, но – как получилось…
– Есть и другая сторона. Ты прав, я знаю и ту, и другую, вечно балансируя на грани: в этом, как я до сих пор полагаю, мое служение… Я мог бы тебе дать одну вещь – думаю, тебе стоит знать, раз уж так все вышло. И вообще, ты должен собраться с мыслями, прийти в себя. Поверь, я искренне сочувствую, хотя и не понимаю еще, почему ты так рвешься ТУДА.
В руках у Намо возникла книга в черном переплете.
– Что это?
– Это Книга Памяти. Я давно начал ее писать – еще в Первую Эпоху.
– Это – другая сторона?
– Да, можно сказать и так. Я не мог не писать, хотя было приказано – забыть. А Валар на это не способны, и я – не исключение.
– А не боишься, что донесу? Я же предал Тьму, встав на сторону светлых.
– Знаешь, мне это почему-то в голову не пришло. Интересная мысль. Впрочем, я редко ошибаюсь, по крайней мере в тех, кто не Валар.
– Прости, если тебе показалось, что я недооценил тебя. А вот с Книгой я действительно обязан ознакомиться – если ты и в самом деле готов позволить мне.
– Мне кажется, что да. Возьми.
Аллор протянул руки, и книга мягко легла в подставленные ладони.
– Я скоро верну ее – я быстро читаю.
– Не торопись. Время у тебя и впрямь есть. Возможно.
– Возможно. Спасибо за доверие, Намо. И за сочувствие. – Призрачный майа встал, прижимая книгу к груди. – А где я мог бы…
– Пойдем, я провожу тебя, – сказал Намо, что-то решив.
Они прошли через анфиладу залов, спускаясь по лестницам, освещенным тусклыми факелами, и подошли к массивной двери. Намо коснулся ее – она бесшумно отворилась. На столе в прозрачном сосуде светилась… звезда. Рядом стояло кресло с высокой спинкой. Сводчатый потолок терялся во мраке.
– Здесь тебя никто не потревожит. Ничего, что мрачновато?
– Я привык, так даже лучше. Спасибо.
– Я навещу тебя попозже, – сказал Намо, выходя. Обернувшись на пороге, он увидел, что Аллор уже погрузился в чтение. «Посмотрим, – подумал Вала, – думаю, ему все же стоит знать».
Глава 2
– Аллор! – проник в его сознание безмолвный зов, голос показался знакомым. Неужели? Откуда? Впрочем, ясно. Оттуда. Намо же сказал, что мятежный майа осужден Кругом Судеб на вечное изгнание-заключение вместе со своим Господином и Учителем. Изящно: наслушается Черный Вала об успехах, полюбуется, во что превратился любимый ученик. Полюбуется…Ох уж эти ходячие выражения… Черная Книга, дочитанная, лежала рядом. Конечно, истина была, как всегда, посередине, но отрицать многое из написанного там было невозможно. И то, как прячет ее Намо, говорило о многом. Похоже, Валинор не слишком отличался от знакомого ему Нуменора или даже от Мордора. Что же, значит, въевшиеся в сознание, ставшие частью личности привычки и поведение, усвоенное чуть ли не с пеленок, забывать не время…
– Аллор! – Голос вновь звал, отвлекая от воспоминаний. «Зачем я ему понадобился? Еще раз услышать, что он обо мне думает? Что встал на сторону Света? Так, похоже, подумают и в Валмаре». И правильно, кому какое дело до того, что наплевать ему было на Свет и Тьму, что сломан, что ничего уже не хотел, только уйти – хоть в небытие. И слабая надежда была – вдруг ждет еще? Теперь уже все. Не вырваться. Попал из не-жизни в не-смерть…
– Аллор, ты слышишь? – Зов был почти отчаянным. Ну что еще ему надо? – Сомнений в том, кому принадлежал голос, уже не осталось.
– Да, слышу.
– Это я, Гортхауэр…
– Слышу.
– Где ты?
– Песни в хоре ваниар распеваю, разумеется. А как ты думаешь?
– Я не думаю, я догадываюсь – в Мандосе?
– Проницательно. Сам догадался?
– Почти. Но я не думал…
– Не думал… Что же, ты добился цели – уничтожил во мне человека настолько, что я все еще здесь. Можешь радоваться – свободы я не достиг. Доволен?
– Да я не за тем тебя звал, чтобы злорадствовать.
– Ах, не за тем? А зачем, позволь поинтересоваться? Тебя разве не тошнит от бесед с предателем?
– Развоплощенных не тошнит.
– А-а-а… Ну тогда продолжим.
– Аллор, я, на самом деле… Я во многом был не прав, но я изменился…
– О, конечно…
– Ты же не знаешь, каким я был когда-то, в Предначальную эпоху…
– Добрым и наивным.
– Тебе бы только издеваться…
– А что еще делать? Я же ничтожество.
– …Неженка, сволочь нуменорская, майарский ублюдок и так далее – да, я так говорил и думал…
– Почему в прошедшем времени? Все правильно, так и есть.
– Ну я много чего сказал и сделал, кое-что зря, наверное…
– Так ты дотянулся до меня, чтобы порассуждать о ходе истории?
– Нет, просто… коль скоро это удалось…
– То?
– Ну вкратце – прости за это…
– За что?
– За нее… И за всю эту историю…
– Я же сказал, что прощаю. Поделом мне – при чем тут ты? Разве можно ненавидеть погоду или дерево, придавившее тебя насмерть? Не стой под грузом…
– Спасибо, снизошел…
– Чего ты хочешь наконец?!
– Уже ничего. Учитель хотел поговорить с тобой…
– Учитель…Тебя мне мало…
– Ты его не знаешь! Он… Я тебе еще тогда о нем рассказывал.
– Не только мне. Может, Ар-Фаразон тебя лучше понял?
– Ох…
– Что? Что-то не так было?
– Ты ничего не знаешь – ведь кроме моих рассказов, ныне для тебя ценности не представляющих, ты только с Книгой Судеб да с «Сильмариллионом» знаком….
– Я знаю несколько больше, чем ты думаешь.
– То есть?
– Неважно. Что же могло вызвать интерес Властелина Тьмы к моей скромной личности? Чем обязан? Ты ему не все рассказал?
– Он рассказал немало, и еще больше я узнал… м-м… непосредственно… – Это был другой голос, низковатый, глубокий, хотя и слабый.
– Ну и что еще хотел бы услышать Учитель моего Господина?
– Не надо так… Меня зовут Мелькор.
– Очень приятно. Аллор.
– Знаю.
– Еще бы. Чем обязан вниманием?
– Интересно стало поговорить с тем, кто умудрился так насолить Ортхеннэру.
– Я только помог тем, кто мог сделать это. А я просто хотел свободы – неважно, какого рода и какой ценой…
– И теперь ты здесь?
– А как же? Я же теперь майа – во всяком случае, не настолько человек, чтобы покинуть это осиное гнездо.
– Да, это тяжело – утратить Дар… В свое время моим ученикам удалось получить его. Не всем, правда…
– Эльфам Тьмы – Эллери Ахэ?
– Откуда ты знаешь?
– Что-то в лучшие времена Гортхауэр рассказывал, и не только…
– Неужели ты видел Книгу Памяти?
– Прочитал.
– Прочитал?!
– Да, Намо дал. Не знаю зачем – может, чтобы не скучал.
– А ты… почему ты все еще у него?
– А куда я денусь? Я не стремлюсь жить.
– Вот как… Но ты же, как я понял, майа – и не можешь умереть и уйти.
– Знаю, Намо говорил. Пусть что хотят, то и делают, вдруг когда-нибудь да удастся.
– Ты так хочешь уйти с Арды – тебе нечего терять здесь?
– Думаю, что нечего. Впрочем, все, наверное, в любом случае бессмысленно – сколько можно ждать?
– Чего?
– Не чего, а кого. Меня…
– Подожди… Я что-то узнал от Ортхеннэра, но, возможно, не все. Эта девушка – она ушла?
– Разумеется – хоть это я мог для нее сделать. И видел, что она свободна. На это сил хватило.
– Ты убил ее?
– Убил. А лучше было бы вечно видеть ее призраком, да еще подчиненным кому-то безраздельно?.. Будь я проклят! Я погубил ее. Что я мог принести ей? Ни радости, ни защиты, ни покоя… Только на болтовню и годился, – не смог защитить, не смог даже помешать ей прийти в Мордор.
– Думаешь, это было бы возможно? Она же любила тебя. Историю Берена и Лютиэнь помнишь?
– Ох уж эти предки… Да, я виноват. Недооценил ее. Не предполагал.
– А если бы представил?
– Не знаю. Я впервые испугался так – не за себя… Но что делать – не знал. Все было так безнадежно.
– А посоветоваться с кем-то из побратимов?
– А чем бы они помогли? Только втягивать…
– А с Ортхеннэром? Может, он понял бы, помог чем-то…
– Понял?! – Аллор на мгновение вышел из себя: издевается, что ли, мятежный Вала?! – О да, он бы понял… После всего, что он мне наговорил, с ним – советоваться? Он бы посоветовал… Конечно, я предоставил ему в конце концов возможность повеселиться от души, но, видит Эру, я к этому не стремился. И вообще, Мордор явно не был подходящим местом для порядочной девушки.
– Ты хорошо разбирался в этом? Насчет порядочности?
– Неплохо. Со стороны виднее: себя к таковым я никак не мог отнести.
– Да-а, нашел же Ортхеннэр себе на голову ученика…
– …слугу.
– Ты никогда не считал его учителем?
– Вот еще. Этот тип отношений не для меня. Учиться – люблю, но учеником быть – не получается.
– Слугой, похоже, тоже не очень-то…
– Рабство – не то состояние, когда интересуются, получается у тебя или нет. Я утратил свободу – пришлось служить. Мне объяснили, где мое место и чего я стою. Доказательства были весомые.
– Аллор! – Голос вновь звал, отвлекая от воспоминаний. «Зачем я ему понадобился? Еще раз услышать, что он обо мне думает? Что встал на сторону Света? Так, похоже, подумают и в Валмаре». И правильно, кому какое дело до того, что наплевать ему было на Свет и Тьму, что сломан, что ничего уже не хотел, только уйти – хоть в небытие. И слабая надежда была – вдруг ждет еще? Теперь уже все. Не вырваться. Попал из не-жизни в не-смерть…
– Аллор, ты слышишь? – Зов был почти отчаянным. Ну что еще ему надо? – Сомнений в том, кому принадлежал голос, уже не осталось.
– Да, слышу.
– Это я, Гортхауэр…
– Слышу.
– Где ты?
– Песни в хоре ваниар распеваю, разумеется. А как ты думаешь?
– Я не думаю, я догадываюсь – в Мандосе?
– Проницательно. Сам догадался?
– Почти. Но я не думал…
– Не думал… Что же, ты добился цели – уничтожил во мне человека настолько, что я все еще здесь. Можешь радоваться – свободы я не достиг. Доволен?
– Да я не за тем тебя звал, чтобы злорадствовать.
– Ах, не за тем? А зачем, позволь поинтересоваться? Тебя разве не тошнит от бесед с предателем?
– Развоплощенных не тошнит.
– А-а-а… Ну тогда продолжим.
– Аллор, я, на самом деле… Я во многом был не прав, но я изменился…
– О, конечно…
– Ты же не знаешь, каким я был когда-то, в Предначальную эпоху…
– Добрым и наивным.
– Тебе бы только издеваться…
– А что еще делать? Я же ничтожество.
– …Неженка, сволочь нуменорская, майарский ублюдок и так далее – да, я так говорил и думал…
– Почему в прошедшем времени? Все правильно, так и есть.
– Ну я много чего сказал и сделал, кое-что зря, наверное…
– Так ты дотянулся до меня, чтобы порассуждать о ходе истории?
– Нет, просто… коль скоро это удалось…
– То?
– Ну вкратце – прости за это…
– За что?
– За нее… И за всю эту историю…
– Я же сказал, что прощаю. Поделом мне – при чем тут ты? Разве можно ненавидеть погоду или дерево, придавившее тебя насмерть? Не стой под грузом…
– Спасибо, снизошел…
– Чего ты хочешь наконец?!
– Уже ничего. Учитель хотел поговорить с тобой…
– Учитель…Тебя мне мало…
– Ты его не знаешь! Он… Я тебе еще тогда о нем рассказывал.
– Не только мне. Может, Ар-Фаразон тебя лучше понял?
– Ох…
– Что? Что-то не так было?
– Ты ничего не знаешь – ведь кроме моих рассказов, ныне для тебя ценности не представляющих, ты только с Книгой Судеб да с «Сильмариллионом» знаком….
– Я знаю несколько больше, чем ты думаешь.
– То есть?
– Неважно. Что же могло вызвать интерес Властелина Тьмы к моей скромной личности? Чем обязан? Ты ему не все рассказал?
– Он рассказал немало, и еще больше я узнал… м-м… непосредственно… – Это был другой голос, низковатый, глубокий, хотя и слабый.
– Ну и что еще хотел бы услышать Учитель моего Господина?
– Не надо так… Меня зовут Мелькор.
– Очень приятно. Аллор.
– Знаю.
– Еще бы. Чем обязан вниманием?
– Интересно стало поговорить с тем, кто умудрился так насолить Ортхеннэру.
– Я только помог тем, кто мог сделать это. А я просто хотел свободы – неважно, какого рода и какой ценой…
– И теперь ты здесь?
– А как же? Я же теперь майа – во всяком случае, не настолько человек, чтобы покинуть это осиное гнездо.
– Да, это тяжело – утратить Дар… В свое время моим ученикам удалось получить его. Не всем, правда…
– Эльфам Тьмы – Эллери Ахэ?
– Откуда ты знаешь?
– Что-то в лучшие времена Гортхауэр рассказывал, и не только…
– Неужели ты видел Книгу Памяти?
– Прочитал.
– Прочитал?!
– Да, Намо дал. Не знаю зачем – может, чтобы не скучал.
– А ты… почему ты все еще у него?
– А куда я денусь? Я не стремлюсь жить.
– Вот как… Но ты же, как я понял, майа – и не можешь умереть и уйти.
– Знаю, Намо говорил. Пусть что хотят, то и делают, вдруг когда-нибудь да удастся.
– Ты так хочешь уйти с Арды – тебе нечего терять здесь?
– Думаю, что нечего. Впрочем, все, наверное, в любом случае бессмысленно – сколько можно ждать?
– Чего?
– Не чего, а кого. Меня…
– Подожди… Я что-то узнал от Ортхеннэра, но, возможно, не все. Эта девушка – она ушла?
– Разумеется – хоть это я мог для нее сделать. И видел, что она свободна. На это сил хватило.
– Ты убил ее?
– Убил. А лучше было бы вечно видеть ее призраком, да еще подчиненным кому-то безраздельно?.. Будь я проклят! Я погубил ее. Что я мог принести ей? Ни радости, ни защиты, ни покоя… Только на болтовню и годился, – не смог защитить, не смог даже помешать ей прийти в Мордор.
– Думаешь, это было бы возможно? Она же любила тебя. Историю Берена и Лютиэнь помнишь?
– Ох уж эти предки… Да, я виноват. Недооценил ее. Не предполагал.
– А если бы представил?
– Не знаю. Я впервые испугался так – не за себя… Но что делать – не знал. Все было так безнадежно.
– А посоветоваться с кем-то из побратимов?
– А чем бы они помогли? Только втягивать…
– А с Ортхеннэром? Может, он понял бы, помог чем-то…
– Понял?! – Аллор на мгновение вышел из себя: издевается, что ли, мятежный Вала?! – О да, он бы понял… После всего, что он мне наговорил, с ним – советоваться? Он бы посоветовал… Конечно, я предоставил ему в конце концов возможность повеселиться от души, но, видит Эру, я к этому не стремился. И вообще, Мордор явно не был подходящим местом для порядочной девушки.
– Ты хорошо разбирался в этом? Насчет порядочности?
– Неплохо. Со стороны виднее: себя к таковым я никак не мог отнести.
– Да-а, нашел же Ортхеннэр себе на голову ученика…
– …слугу.
– Ты никогда не считал его учителем?
– Вот еще. Этот тип отношений не для меня. Учиться – люблю, но учеником быть – не получается.
– Слугой, похоже, тоже не очень-то…
– Рабство – не то состояние, когда интересуются, получается у тебя или нет. Я утратил свободу – пришлось служить. Мне объяснили, где мое место и чего я стою. Доказательства были весомые.