Анисов Михаил. Превратности судьбы. Часть II

   – Какой донор? – с дрожью в голосе поинтересовался челночник. Но ответа он не дождался. Сутулый ударил несчастного по голове газетным свертком, в котором была завернута скалка. Тот покачнулся и рухнул на землю. Люба и Гарик отвернулись, Сергей вытаращил глаза.
   – Идиот! – прикрикнул на сторожа Павел.
   – Откуда мне было знать, что он и есть…
   – Запомни! – перебил его Сутулый. – Молчание – золото. А если еще раз перед делом нажрешься, мы лишим тебя доли.
   – Больше такого не повторится, – ударил себя в грудь пьяный сторож.
   – А ты чего встал, словно посторонний наблюдатель, – перекинул свой гнев Герасимов на Гарика. – Сделай ему укол, – он кивнул на лежащего без сознания мужчину. – А то очухается в самый неподходящий момент. Лишние хлопоты. – Игорь выдернул из бокового кармана резиновый жгут, закатал челночнику рукав рубашки, перетянул жгут повыше локтя, извлек из нагрудного кармана приготовленный еще на вокзале шприц, снял предохранительный колпачок с иглы и проткнул взбухшую вену.
   – Все, – сказал он через несколько секунд. – Гарантия на пятнадцать минут. – Сутулый взвалил донора себе на плечо и направился к входу в крематорий, бросив на ходу мужикам:
   – А вы помогите женщине отнести чемоданчик и аппарат для наркоза.
   Аппарат входил в комплект медицинского оборудования машины скорой помощи.
   Тело несчастного вытянулось на железном стеллаже, заправленном белой простыней. На его лице была надета маска, от которой отходили два шланга, к баллончикам с кислородом и закисью азота. На нем не было никакой одежды, его подготовили к хирургической операции. Казакова стояла со скальпелем в дрожащей руке. Она не могла решиться на то, ради чего они все собрались.
   – Режь! – приказал Сутулый.
   – Не могу! – На глазах у нее выступили слезы.
   – Ты же хирург, кандидат медицинских наук, – уже спокойно произнес Павел, решив избрать другую тактику. Он давно понял, что вся преступная затея держится на нем.
   – Все равно не могу! – Люба выронила скальпель и зарыдала.
   – Другой скальпель есть? – спросил Герасимов у Гарика.
   Врач «скорой помощи» порылся в чемоданчике с инструментами и достал другой скальпель. Он молча протянул его Сутулому.
   – Где резать? – поинтересовался тот.
   – Ты не сможешь, – сказала женщина сквозь всхлипывания.
   – Тогда не тяни! – вновь повысил голос Павел. – Неужели не понимаешь, что обратной дороги нет, а затяжка времени равносильна тюрьме! – Резкий тон Сутулого подействовал на Казакову. Женщина выпрямилась и опять взялась за скальпель. Рука ее уже не дрожала. Она уверенно произвела вертикальный разрез с правого бока брюшной полости… Все, затаив дыхание, смотрели, как Люба извлекает почку. Она внимательно рассмотрела ее на свету. Почка была розовой, с гладкой поверхностью и нормальных размеров.
   – Ну как? Годится? – поинтересовался Герасимов.
   – Здоровый орган, – коротко ответила Казакова. Она через сосуды заполнила почку спецконсервантом и наложила на них зажимы. Затем поместила орган в специальный целлофановый пакет, заполненный консервантом, а уже этот пакет поместила в другой пакет, также заполненный консервантом. Затем она опустила почку в термос со льдом и закрыла его.
   – Скоро что ли? – подал голос протрезвевший сторож. Его подташнивало и он с трудом сдерживался.
   – Заткнись! – прикрикнул на него Сутулый. – Не до тебя.
   – Приготовь шприц, – попросила Люба мужа. Гарик отколол кончик ампулы и набрал лекарство в шприц.
   – Достаточно? – поинтересовался он у супруги, которая уже поставила термос в чемоданчик и складывала туда инструменты.
   – Вполне. Введи лекарство бедняге в вену. Игорь вновь стянул жгут на руке челночника и сделал ему укол. Через короткий промежуток времени тот пару раз дернулся, выгнувшись всем телом и затих. Гарик перекрыл подачу закиси азота и кислорода и снял с него маску.
   – Что с ним? – Герасимов посмотрел на женщину.
   – У него произошло сокращение мышцы сердца, – пояснила Люба. – И он умер.
   – Я надеюсь, у тебя хватит ума замести следы? – обратился Сутулый к сторожу крематория.
   – Через полчаса все будет блестеть, – заверил Сергей. – Только перенесите мне тело вон на тот стеллаж, – попросил он. – Одному не справиться. – Он брезговал прикасаться к покойному и поэтому лукавил.
   Павел накрыл труп простыней и они с Гариком молча перенесли его на стеллаж рядом с печью… Сутулый уже тронул машину скорой помощи с места, когда заговорила рация.
   – Где пропадаете, черт вас дери, – поинтересовался недовольный голос диспетчера.
   – Шину прокололи, – оправдывался Сутулый. – Запаски нет, пришлось монтировать на дороге.
   – Примите вызов, – уже беззлобно пробурчал диспетчер и продиктовал адрес. Потом от себя добавил: – Совсем перестали выделять средства на техническое оснащение, а из-за этого, между прочим, гибнут ни в чем неповинные люди.
   Двигатель урчал на повышенных оборотах. Сутулый выжимал из машины все, на что та была только способна. Машина мчалась по пустынным улицам ночного города с пронзительным воем сирены, отпугивая бездомных собак. Перед въездом на территорию Первой городской больницы Павел отключил сирену и остановился перед входом в отделение гемодиализа.
   – Я позвоню, – сказала Люба и вышла из машины, прихватив с собой чемоданчик.
   – Наконец-то, – услышала она голос профессора, который ждал ее у входа.
   – Абрам Семенович? Ты даже не представляешь, как я рада, что ты уже здесь. Одна я сошла бы с ума, – и она передала ему чемоданчик.
   – Я подготовил клиента к операции. – Для общения с Казаковой Элькин избрал деловой тон. – Ты сможешь мне ассистировать?
   – Разумеется, – ответила Люба. Хирургическая операция по замене органа прошла удачно и клиент уже лежал в отдельной палате с новой почкой. Элькин и Казакова прошли в кабинет заведующего. Семен Абрамович налил из литрового термоса две чашечки горячего кофе и одну из них подал Любе.
   – Ну как ты? – спросил он.
   – Самой не верится, но жива, – и она вымученно улыбнулась.
   – Это ты хорошо придумала с усыплением Варвары Степановны, – похвалил ее Абрам Семенович, сделав глоток кофе. – Но оставлять отделение без присмотра нельзя, всякое может произойти.
   – Что мне оставалось делать? – пожала плечами Казакова. – А в общем-то неплохо, что ты пришел пораньше.
   – А самое главное вовремя, больному из четырнадцатой палаты стало плохо.
   – Это слабое звено в цепочке, – и Люба задумалась. – Не хотелось бы вовлекать в дело постороннего человека.
   – Да и опасно. Это перед тобой я откровенничал, потому что изливал, можно сказать, свои фантазии. Но теперь они превратились в реальность. Придется мне самому заглядывать по ночам в отделение, чтобы в нужный момент мое появление здесь не показалось подозрительным.
   – И еще неплохо в мое дежурство ставить молоденькую медсестру, которая не прочь отпроситься. Не могу же я постоянно усыплять Варвару Степановну. Человеку, страдающему многие годы бессонницей, покажется странным, что именно во время моего ночного дежурства у нее глаза слипаются.
   – Ну этот вопрос мы решим. – Профессор поставил пустую чашку на стол. – За клиента я тоже спокоен. Он в отдельной палате, днем за ним будем сами присматривать, а по ночам и в выходные дни жена его посидит. Если пойдет все без осложнений, долго он у нас не задержится. Они оба испытывали и моральную и физическую усталость, но нашли в себе силы выявить просчеты и подкорректировать план.
   – Пора будить медсестру, – и Казакова встала. – Тебе необходимо покинуть отделение, чтобы не вызвать лишних подозрений.
   – Но какой смысл идти домой? Все равно скоро уже на работу.
   – Тогда закройся в кабинете и поспи, – посоветовала Казакова и вышла из кабинета.
   Варвара Степановна мирно посапывала, сидя за столом, положив голову на скрещенные руки. Рядом с ней стояла недопитая чашка с чаем. Люба вылила остатки чая в раковину и сполоснула бокал. Затем она тихонько потрясла за плечо медсестру. Женщина чмокнула губами и с трудом разомкнула налитые свинцом веки. Постепенно она сориентировалась и в ее глазах промелькнул испуг.
   – Который час? – спросила она дежурного врача.
   – Скоро утро, – улыбнулась ей Люба. И пошутила: – Мне бы вашу бессонницу, Варвара Степановна.
   – Прости, дочка! – Пожилая женщина вскочила на ноги. – Надо же! Все на свете проспала.
   – Ничего страшного, – продолжала улыбаться Казакова. Однако было видно, что ее лицо больше похоже на маску с приклеенной улыбкой. – Я не спала и за всем следила.
   – Ты не скажешь заведующему? – Теперь в глазах медсестры застыла просьба.
   – Что вы? – успокоила ее Люба. – Вы подготовьтесь к сдаче дежурства, а я буду в своем кабинете.
   Из кабинета Казакова позвонила мужу на работу и сказала, что у нее все в порядке. Только выполнив все формальности она позволила себе вздремнуть на коротком и узком диванчике.
   Домой Люба вернулась не столько усталая, сколько разбитая и подавленная. Она не заметила, как выкурила подряд две сигареты. Дурная привычка быстро пускала корни в ее организме. Она сидела, откинувшись на спинку дивана, больше похожая на манекен, чем на живого человека. Мыслей и чувств не было, внутри – пустота. Люба не видела и не слышала мужа, который вернулся с суточного дежурства и уже несколько минут тряс ее за плечи.
   – Да что с тобой? – Гарик, испугавшись, начал хлопать жену по щекам.
   – Больно, – подала она голос, но даже не попыталась уклониться от шлепков или отвести руки мужа.
   – Любушка, милая! – Игорь прижал ее голову к своей груди. – Теперь уже поздно сожалеть и раскаиваться. Что произошло, то произошло.
   На нижних веках женщины выступили мелкие слезы, которые постепенно набухали, словно их изнутри надували, пока они не превратились в бесконечные ручейки на щеках. Люба не кричала, не рыдала, не билась в истерике, но молчаливые слезы приносили ей облегчение.
   – Я хочу своего ребеночка, – неожиданно заявила она, расстегивая пуговицы на блузке.
   – Вот уж действительно женская логика необъяснима, – подумал Игорь, одаривая жену нежными поцелуями.
   Они лежали на паласе обнаженные и обессиленные. Сегодня Люба превзошла себя, ее темперамент не знал границ и не существовало какого-либо запрета в любовных ласках. Игорь был очень благодарен ей за подаренные минуты настоящего блаженства.
   Приятная нега разливалась по всему телу, ленивые мышцы отказывались повиноваться, голова продолжала кружиться. Игорь не сомневался, что несколько минут назад они зачали ребенка, ибо он является плодом любви, а такое слияние душ и тел он испытывал впервые. Уже на кухне, за завтраком, когда спала острота эмоций последней ночи, Игорь сообщил Любе, что они под утро заезжали в крематорий, проверить работу ее брата. Тот валялся на полу в невменяемом состоянии и ничего не убрал.
   – Из-за него мы можем все угодить… – Игорь не стал договаривать куда именно, это и без слов было понятно. – Хорошо, что Павел настоял на том, чтобы проверить его.
   – Он испытал шок, как и все мы. Только он более слабый и не смог перебороть себя, – заступилась Люба за брата. Она сама удивилась своему хладнокровию. Тем не менее говорила она о преступной операции, как о чем-то постороннем, ее не касающемся, словно анализировала чужие ошибки. – В следующий раз он сделает все, как надо. А лучшее наказание для таких, как мой брат – это урезать ему гонорар.
   Под ее влиянием и Гарик смирился с неизбежным и кивал, не прерывая завтрака.
   Им теперь было ясно, что моральный барьер они преодолели, а он как раз и был самым тяжелым испытанием.
   Вика Боброва, двадцатидвухлетняя, хорошенькая студентка пединститута, прохаживалась вдоль на бережной. Она пришла на свидание пораньше и дожидалась своего парня, то и дело бросая взгляд на часы. Но он не пришел на свидание, а по каким причинам, ей так никогда и не суждено было узнать, потому что дочь финского миллионера нуждалась в пересадке почки.
   – Вы кого-нибудь ждете? – поинтересовался у Бобровой высокий, сутулый мужчина.
   – Одного парня, – искренне ответила Вика, еще не сталкивавшаяся с человеческой подлостью. – Но он уже опаздывает на пятнадцать минут.
   – Разве можно такую красавицу оставлять без присмотра? – в шутливой форме отпустил комплимент Павел. – Уведут.
   – Уж не вы ли? – улыбнулась Боброва, еще неизбалованная мужским вниманием. – Я бы с удовольствием, но понимаю, что нет и малейших шансов, – продолжал флиртовать Сутулый. – Возраст не тот. Вот если бы сбросить годков пятнадцать-двадцать, я бы твоему молодцу дал фору. Девушке нравился этот веселый мужчина и она невольно заступилась за него. Она попала в забавную ситуацию: тот на себя наговаривал, а она его оправдывала.
   – Вы и сейчас неплохо выглядите, – сказала она кокетливо.
   – Ну, на руку и сердце такой неотразимой красавицы рассчитывать не могу. Однако на небольшую помощь с ее стороны еще могу надеяться, – расставлял свои сети вокруг жертвы Павел.
   – Вам нужна моя помощь? – наивно спросила студентка.
   – И даже срочная, – подтвердил мужчина. – Потому что я водитель «Скорой помощи», – и он кивнул в сторону машины, которая стояла шагах в тридцати от них с открытой дверцей.
   Народу почти не было, наверху никто не задерживался, все спускались вниз, к реке в этот знойный, воскресный день. Если не считать снующих людей, не обращавших на них внимания, то собеседников можно было назвать уединенной парочкой.
   – Что нужно делать? – поинтересовалась отзывчивая девушка.
   – Мне неудобно просить, ведь ты ждешь своего парня, – как бы извинился водитель.
   Вика скользнула по циферблату часов беглым взглядом и ответила:
   – Он теперь уже не придет.
   – У меня в машине больной под капельницей и я хотел попросить тебя, чтобы ты подержала пузырек с лекарством, пока я доставлю его в больницу. – И словно опасаясь, что собеседница откажет, поспешно добавил: – Потом я тебя отвезу, куда скажешь.
   – Хорошо, – согласилась Боброва. – Только почему вы один, без врача?
   – О-о-о! Это невероятная история! – воскликнул водитель. – Мы как раз с ним выехали по вызову к человеку, который сейчас находится у меня в машине. А когда мы несли больного на носилках, врач умудрился сломать ногу на лестничной клетке. Пришлось сначала его забросить в травмопункт, это недалеко отсюда. Вот таким образом я попал в неприятное положение: машину трясет, лекарство в пузырьке плещется и в вену может попасть воздух, – объяснил Сутулый. Он не очень хорошо разбирался в медицине, но на слова не скупился, потому что понял, что перед ним еще больший дилетант, чем он сам.
   – А больному хуже не станет, пока мы тут беседуем?
   – Он без сознания, – сказал Павел. – И лекарства в пузырьке еще минут на тридцать-сорок. Врач предупредил, чтобы я за это время успел доставить его в больницу.
   – Вы меня потом в общежитие к Косте завезете?
   – Непременно! И даже покатаю вас вместе часок по городу и, в конце концов, сдам тебя в руки родителей целой и невредимой.
   – Спасибо, – и Вика широко и искренне улыбнулась, обнажив ослепительной белизны зубы. – Я не местная и тоже живу в общежитии, только не в том, в котором Костик. – Не будем терять времени, – и они направились к автомобилю.
   На носилках лежал Гарик с закрытыми глазами, в вену он вводил себе витамин, вся эта сцена была разыграна ради Бобровой.
   Девушка села рядом с мнимым больным, взяла пузырек в руку и установила его вертикально, горлышком вниз.
   – Так пойдет? – спросила она водителя, который заглянул во внутреннее окошечко.
   – Рука не устанет в вытянутом положении? – проявил беспокойство Сутулый.
   – Я буду менять руки.
   – Тогда вперед, – и он включил зажигание. Послышалось равномерное урчание двигателя и машина плавно тронулась с места. Вика погрузилась в собственные мысли. Она думала, что люди должны помогать друг другу. Сегодня она протянула руку помощи, а завтра ей за это отплатится сторицей.
   – Поможешь мне вынести носилки? – отвлек ее водитель.
   – Конечно, – машинально откликнулась девушка. Она вышла из машины. На нее смотрело мрачное здание, которое одним своим видом навевало ужас. – Но тут и не пахнет больницей, – сказала она с трепетом в голосе, но обернуться не успела. Сутулый извлек из целлофанового пакетика, приготовленного заранее, носовой платок, пропитанный эфиром, и приложил его к лицу Вики. Та отключилась после первого вздоха и упала на руки Павла.
   – Бери ее за ноги, – приказал Сутулый Сергею, выглядывающему из здания крематория. Тот беспрекословно подчинился и через несколько секунд жертва уже лежала на операционном столе, если можно так назвать, приготовленный сторожем стеллаж. На этот раз Сергей был трезвым. За прошлую операцию ему достались крохи и он сделал соответствующие выводы.
   Люба приехала на собственном автомобиле, который они с Гариком приобрели на первый гонорар. Она уже приготовила инструменты и мгновенно ввела донору внутривенный наркоз.
   Сутулый снял с лица Вики носовой платок и спрятал его в пакетик. В это время появился Игорь, он ассистировал жене. Никто не суетился, каждый знал свое место. Все уроки из прошлого были учтены. И если у кого-то еще теплилась совесть, то она была запрятана глубоко в недрах черной души. За месяц группа провернула четыре дела, и обстоятельства для них складывались удачно. В банде царили слаженность и взаимопонимание.
   Люба лежала на диване, курила сигарету и просматривала телевизионные программы по всем каналам, нигде особенно долго не задерживаясь.
   – Нет ничего интересного по телевизору, – сказала она Гарику, который, удобно расположившись в кресле, увлекся чтением романа.
   – Тогда выключи, – ответил он жене машинально, не отрываясь от книги. – Целыми вечерами впустую работает, голова от него уже болит.
   Но супругу не столько интересовали программы, как сам телевизор «Сони», восемьдесят шесть сантиметров по диагонали, совсем недавно приобретенный. Ее поражали прекрасная гамма цветов и высокое качество изображения.
   – Если он тебе мешает, можешь читать в спальне, – заявила Люба, в очередной раз направляя пульт на телевизор.
   – Ты, между прочим, тоже могла бы посмотреть телевизор в другой комнате, – упрекнул ее Игорь.
   – Там экран маленький и я ничего не вижу, – капризничала жена. С приходом достатка в дом у них постепенно начали портится отношения. Муж ее почему-то раздражал, а тому надоели ее постоянные придирки. Они стали хорошими подельниками в преступном сговоре, но семейные отношения и любовь при этом постепенно и незаметно затухали.
   – Насколько я помню, раньше у тебя было стопроцентное зрение. – Теперь он отвлекся от чтения и смотрел на жену с укором.
   – Не пойму, что ты за мужик? Развел тут демагогию, словно базарная баба. Другой на твоем месте уступил бы женщине или…, – и она замолчала.
   – Что или? Договаривай, раз начала.
   – Или нашел бы другой способ заткнуть жену! – В ее взгляде светился вызов.
   После умертвления первого донора у них обоих внутри что-то перевернулось, а со временем потеряли ценность общепринятые устои, утратилось понятие доброты, чести, достоинства.
   Власть и деньги портят человека, но возможность распоряжаться чужой жизнью губит его окончательно.
   – Ты хочешь сказать, что на тебя действует только мужской кулак? – спросил Игорь. Они уже перешли на повышенный тон.
   – А хоть бы и так! Только у тебя кишка тонка! Ты трус! Трус!
   – Замолчи, иначе…
   – Что иначе?! Ну что иначе?! – Люба встала с дивана, подошла к мужу, вырвала у него книгу и бросила на пол. – Ну?! Что иначе?! – она перешла на крик.
   Игорь вскочил, замахнулся, но передумал и не ударил. Люба не отклонилась, а смотрела на супруга в упор.
   – Иначе я уйду от тебя, – и он опустил руку.
   – Скатертью дорожка! Да кого ты из себя строишь, дурак бездомный. Я забрала тебя из общежития, мой брат подарил нам квартиру. Теперь я из тебя делаю состоятельного мужика. А кто тебе дал образование?! – Упреки сыпались, пока тот собирался и Люба замолчала только тогда, когда хлопнула входная дверь.
   Она в нерешительности замерла посреди комнаты, прислушиваясь к удаляющимся шагам Игоря. Когда же они стихли, она прошла на кухню, достала из холодильника бутылку водки «Абсолют» и выпила две рюмки подряд. Затем прикурила сигарету и выругалась вслух: «Идиот неблагодарный!»
   Люба не докурила сигарету и затушила ее в пепельнице. У нее в голове промелькнула идея, она вернулась в комнату, сняла телефонную трубку и набрала номер профессора Элькина.
   – Да, – услышала она женский голос. Вероятно трубку взяла Марина Сергеевна.
   – Я слушаю.
   – Пригласите к телефону Абрама Семеновича.
   – А кто его спрашивает?
   – Казакова, его сотрудница.
   – Здравствуйте Люба, – раздался голос профессора после короткой паузы.
   – Абрам Семенович, ты меня еще любишь? – Водочные пары уже начинали действовать. Люба надумала подобным образом отомстить мужу.
   – Люба, зачем так потешаться над чувствами пожилого человека?
   – Так любишь или нет? – буквально потребовала ответа собеседница.
   – Да, – тихо, но твердо произнес Элькин в трубку.
   – Тогда приезжай ко мне немедленно!
   – Ты одна? Вы поругались? Гарик дома? – засыпал он ее вопросами.
   – Приезжай, узнаешь, – и она положила трубку. Профессор приехал через полчаса с цветами, с коробкой конфет и бутылкой шампанского.
   – Ты собираешься угостить даму минеральной водичкой? – поинтересовалась хозяйка пьяным голосом, глядя на шампанское. – Мы сегодня с тобой будем пить водку.
   – Но… – начал было гость.
   – Возражения отметаются! Проходи в комнату, я все принесу туда. – Не успел Элькин и глазом моргнуть, как Люба вернулась с подносом и поставила его на журнальный столик.
   – Уравняем состояние, – и она налила гостю водки в фужер для шампанского.
   – Я один пить не буду, – попытался Абрам Семенович возразить.
   – Не имеешь права отказываться от штрафной!
   – Я не узнаю тебя сегодня, – сказал Элькин, принимая фужер из рук хозяйки.
   – А чего больше ты жаждешь: любви или обладания моим телом? – бесцеремонно спросила пьяная женщина.
   Чтобы оттянуть время, профессор, не спеша, осушил фужер и закусил ломтиком соленого огурца. Он чувствовал себя неловко.
   – Ну?! – поторопила его перевозбужденная Казакова.
   – В свое время я до тебя пальцем не дотронулся. Каких доказательств ты еще требуешь?
   – Вот так не дотронулся! А по чьей милости я тогда потеряла невинность?
   – Это уже потом было. – Абрам Семенович опустил голову. – Я не смог справиться с ревностью. – Он оправдывался, словно школьник перед учителем.
   – Я теперь ты меня уже не ревнуешь?
   – Глупо ревновать к законному мужу. – Он выдержал короткую паузу и добавил: – Но люблю по-прежнему.
   – Выходит, в тебе осталась только духовная любовь, – продолжала Казакова допекать гостя. – А от тела, стало быть, отказываешься.
   Водка уже начала действовать и на Элькина, он больше не прятал глаз, в которых появился какой-то особенный, игривый блеск.
   – Я этого не утверждал, – ответил он с легкой, блуждающей улыбкой.
   – Тогда считай, что сегодня тебе повезло и ты можешь воспользоваться моим телом, с моего же добровольного согласия. Уверяю, что будет куда приятнее, чем в прошлый раз. Вот только любви душевной по-прежнему не обещаю.
   – Ну зачем ты со мной так? Я понимаю, что у вас с Гариком произошла размолвка и не намерен пользоваться ситуацией. – Он поднялся. – У тебя нервный срыв, завтра все образуется. До свидания. – И уже на ходу добавил: – На работу завтра можешь не выходить, даю тебе отгул.
   – Подожди! – крикнула Люба. Но он не среагировал. – Значит не желаешь утешить любимую женщину. Ну и уходи! Только, если ты меня сейчас покинешь, я лишу себя жизни, – последнюю фразу она произнесла совсем тихо, но именно она остановила Элькина, который уже держался рукой за ручку входной двери. Он не долго раздумывал и вернулся. Уселся на прежнее место и скомандовал:
   – Наливай!
   – Кто в доме мужчина? – Люба постаралась переложить эти обязанности на него.
   – Я гость, – с улыбкой заметил профессор. – Ладно. Пусть будет по-твоему. – Не привыкшая уступать Люба налила водку в фужеры и подала один Элькину.
   – Еще одна штрафная? – Он с опаской посмотрел на очередную дозу.
   – На брудершафт! – Их руки сплелись и они поднесли к губам горячительную жидкость. Люба осушила фужер, бросила его о стену и тот разбился на мелкие осколки.
   – На счастье! – выкрикнула хозяйка и впилась губами в губы гостя. С каким-то неистовством начала она рвать на себе одежду, пока не осталась совершенно обнаженной. При этом она заливалась безудержным смехом. Затем она набросилась на гостя и принялась лихорадочно раздевать его.
   Пораженный ее стройной фигурой и все такой же надменной красотой, Элькин не сопротивлялся. Его руки то и дело нежно прикасались к ее телу, все чаще и дольше задерживаясь в интимных местах.
   Успокаиваясь, Люба почувствовала, что ей приятны его прикосновения и стала отвечать на ласки партнера.