Аппиньянези Лайза. Память и желание. Книга 2

   – Может быть, вас подбросить?
   Катрин с благодарностью согласилась. Определенно этот человек был ее добрым ангелом.
   Шофер вышел и открыл ей дверцу.
   – Скажите Гансу, куда вас доставить, – сказал Закс.
   Катрин произнесла выученный наизусть адрес Лео и с удовольствием нырнула в теплый салон. Сидение оказалось мягким и просторным. Перед ним был маленький бар, весь уставленный бутылками с виски и бренди. Темная стеклянная перегородка отделяла салон от водителя.
   – Очевидно, вас никто не встретил. – Томас Закс сокрушенно покачал головой. – А Бостон вы знаете не слишком хорошо, верно?
   Не дожидаясь ответа, он нажал какую-то кнопку и приказал:
   – Ганс, пожалуйста, обзорную экскурсию по городу.
   Из-за света уличных фонарей в машине было светло, и Катрин чувствовала на себе изучающий взгляд Закса.
   – Скажите мне, Шаци, сколько вам лет?
   – Шестнадцать, – соврала она.
   Фантазии придумать новое имя у нее не хватило, но с возрастом было легче.
   – Так-так, – задумчиво покивал Закс. – Возраст вполне зрелый, хотя мне в мои годы все вокруг уже кажутся детьми. – Он грустно вздохнул. – Что ж, деточка, садитесь поближе, согрейте старика.
   Катрин заколебалась.
   – Да не бойтесь, я не сделаю вам ничего дурного.
   Он взял ее за руку, притянул к себе. Катрин коснулась щекой мягкой ткани темного кашемирового пальто, от которого исходил легкий аромат лимона.
   – Смотрите, вот знаменитый Бостонский парк. Целых сорок восемь акров. А вон там гранитный обелиск, посвященный битве при Банкер-Хилл, про которую вы, разумеется, слышали на уроках истории. Бостонцы очень серьезно относятся к своему славному революционному прошлому. Как-нибудь в дневное время советую вам вернуться сюда и погулять по булыжной мостовой. Там до сих пор помечены красным места, где пролилась кровь во время Бостонской бойни. С противоположной стороны вы можете видеть не менее прославленную реку Чарльз… Знаете, Шаци, чем больше я на вас смотрю, тем больше вы напоминаете мне одну работу кисти Тициана. Вы весьма, весьма соблазнительны.
   Сухие губы коснулись ее щеки. Катрин не отодвинулась – точно так же ее целовал отец. Разве что у Жакоба не было усов.
   Закс провел рукой по ее волосам.
   – А теперь, Шаци, я покажу вам нечто не менее чудесное.
   Голос у него стал хрипловатым. Он взял Катрин за руку, опустил ее куда-то вниз, и девочка ощутила под пальцами что-то горячее и твердое. Она испуганно отшатнулась.
   – Ай-ай-ай, Шаци, разве можно так непочтительно обращаться с пенисом, да еще таким великолепным. Многие женщины на вашем месте были бы просто счастливы. Взгляните. Не стесняйтесь, потрогайте, можете даже погладить.
   Его голос звучал чуть сдавленно, дыхание стало учащенным. Навстречу двигался ярко-освещенный трамвай, и, воспользовавшись тем, что в салоне стало светлее, Катрин искоса посмотрела вниз. Ей совсем не было страшно. Она, в общем, представляла себе, что такое пенис. Много раз бывала в музеях, видела античные скульптуры. Однако наяву этот горячий, непропорционально большой и странный предмет выглядел довольно комично. Не удержавшись, Катрин хихикнула. Она вспомнила один из главных постулатов психоанализа: мотивация женских поступков во многом объясняется завистью к пенису. Какая ерунда! Чему тут завидовать? Катрин залилась звонким, детским смехом. Пенис съежился и поник.
   Томас Закс скорбно посмотрел на нее и покачал головой.
   – Ну вот, смотрите, что вы натворили. Слава богу, я человек разумный. Другой на моем месте обиделся бы. Будьте осторожнее со смехом – это страшное оружие. Вам вообще следовало бы вести себя осмотрительнее, не садиться в лимузин к богатому старику. – Закс горестно вздохнул. – Хотя я, конечно, не в счет. Мы уже почти приехали. Сейчас я вас отпущу. Если же вам когда-нибудь понадобится мое общество, – в его глазах вновь вспыхнул веселый огонек, – не забудьте про визитную карточку. И последняя просьба. – Он положил руку ей на локоть. – Назовите мне все-таки свое имя. Хотя бы в знак благодарности. Клянусь, я сохраню его в тайне.
   Катрин решила ему довериться. Ее лицо осветилось той особенной улыбкой, которую она дарила немногим.
   – Катрин Жардин, – сказал она. – И большое вам спасибо.
   Сама того не подозревая, она приобрела друга. Друга на всю жизнь.
   Единственное, чего Катрин не предусмотрела в своем блестящем плане, – так это того, что брата не окажется дома. Увы, в реальности все получилось именно так: дверь ей открыл совершенно незнакомый молодой человек. Когда Катрин с родителями приезжала навестить Лео, этого студента тут не было.
   – Здравствуйте, – пробормотала Катрин. – А Лео дома? Лео Жардин?
   – Нет, его нет. А что, вы с ним договаривались?
   Катрин покачала головой. Она протянула руку и представилась:
   – Я его сестра. Меня зовут Катрин. Можно, я войду и подожду его?
   Молодой человек неохотно посторонился. Шагнув в прихожую, Катрин услышала, как от дома отъезжает «роллс-ройс».
   Ник Стэнтон исподлобья рассматривал девочку, прижимающую к груди школьный портфель.
   – Лео придет поздно. Очень поздно.
   – Ничего. Я… Я подожду его здесь. – Катрин опустилась на краешек дивана. – Я специально приехала к нему из Нью-Йорка.
   Ник Стэнтон насупился. Дело в том, что он ожидал визита молодой дамы, расположения которой давно добивался. С большим трудом ему удалось устроить так, чтобы никого из товарищей дома не было, и вдруг такая неудача! Надо же было этой девчонке заявиться именно сегодня! Впрочем, она не такой уж ребенок, надо будет с ней договориться. Нельзя же выставить ее на улицу.
   – Выпьете чего-нибудь? – осведомился Ник, думая, как приступить к делу.
   – Да, пожалуйста, если это не слишком сложно.
   Катрин беспомощно огляделась по сторонам, чувствуя, что вот-вот разревется. Напряжение последних недель обрушилось на нее именно теперь, когда, казалось бы, цель была достигнута. Оказывается, в этом запущенном, не слишком опрятном студенческом обиталище ей совсем не рады. Девочка отхлебнула из стакана предложенную кока-колу.
   Ник откашлялся.
   – Понимаете, какая штука… Я надеялся побыть сегодня вечером в одиночестве. Не могли бы вы заглянуть попозже?
   Он увидел, что у девочки на глазах выступают слезы.
   – Или, может, подниметесь к Лео и посидите там? – поспешно продолжил он. – Ко мне тут должен кое-кто прийти…
   Голос его дрогнул и оборвался.
   – Конечно-конечно. – Катрин вскочила на ноги. – Я вам не помешаю.
   Она быстро взбежала по лестнице на второй этаж, где, как она знала, находится комната Лео. Нику даже не пришлось показывать ей дорогу.
   Бесшумно прикрыв за собой дверь, Катрин сняла пальто, аккуратно свернула его и положила на диван, а сама опустилась в кресло. Вот и комната Лео. Она увидела знакомый шахматный набор, старое пресс-папье, книги. Теперь все будет хорошо, она в безопасности. По лицу девочки текли слезы. Вскоре она задремала.
   Ей приснилось тело, распоротое клинком от груди до низа живота. Ее собственное тело. Из раны сочилась кровь. Потом откуда-то появился юноша. Она видела его впервые. Юноша был обнажен, между бедер у него покачивался гигантский пенис, медленно двигавшийся к разверстой ране. Нет! – выкрикнуло рассеченное тело, ее собственное тело. Катрин смотрела юноше в лицо, и вдруг оно переменилось. Это было лицо матери, искаженное зловещей ухмылкой.
   – Кэт, Кэт, просыпайся. Что это ты разоспалась?
   Катрин открыла глаза.
   – Лео? – пролепетала она. – Лео!
   Она прильнула к брату, крепко сжала его в объятиях.
   Лео несколько растерянно ответил на объятия.
   – Кэт, что это ты здесь делаешь?
   Он находился в явном недоумении. В двадцать один год Лео Жардин был высоким, широкоплечим юношей с густыми золотистыми волосами, синими, как море, глазами, уверенными, немного медлительными манерами. Многие студентки заглядывались на этого красавца и мечтательно вздыхали. Лео очень любил свою сестренку, но к родственному чувству всегда примешивалась тревога. Вот и сейчас он смотрел на Катрин с явным беспокойством.
   – Я убежала, – просто сказала она. – У меня не было другого выхода. Деваться мне некуда – только к тебе.
   – Но, Кэт, нельзя просто взять и убежать. Мама и папа сойдут с ума от волнения.
   – У меня не было выхода, – повторила Катрин.
   Она внимательно смотрела на брата, чувствуя, что он не воспринимает ее поступок всерьез.
   – Лео, она непременно что-нибудь со мной сделала бы. Я знаю. Она хочет моей смерти.
   В ее голосе не было эмоций, лишь холодная констатация фактов. Катрин спросила себя, не преувеличивает ли она, и сама же ответила: нет, все это правда, хотя раньше она и не формулировала свои опасения столь четко.
   Лео отстранился, принялся расхаживать по комнате.
   – Кэт, ты преувеличиваешь. Я знаю, что мама иногда выходит из себя, даже бьет тебя, но это уж чересчур…
   Собственные слова казались ему неубедительными. В голосе Катрин была неподдельная искренность, глубоко укоренившаяся горечь. Страшно было подумать, что пережила эта девочка. Лео не хотел вдумываться в смысл ее слов. Так было всегда. Всякий раз, когда он видел, как непозволительно грубо мать обращается с Катрин, он отказывался верить своим глазам. Ему все казалось, что это какие-то случайные эпизоды – с ним Сильви вела себя совершенно иначе. Лео нежно относился к сестре, считал своим долгом защищать ее, однако становиться судьей собственной матери считал себя не вправе. Он остановился и взглянул на Катрин.
   – Я хочу жить здесь, с тобой, – сказала она. – Я не буду тебе мешать. Поступлю в школу, буду делать уборку. Здесь ведь, наверное, есть школа где-нибудь поблизости?
   Она сбивчиво начала излагать ему свой план.
   – Но, Кэт, это невозможно. Ты сама должна понимать. Здесь живут двое студентов, кто будет заботиться о тебе? Да и мои соседи с этим никогда не согласятся, – добавил Лео. – Вот что. Ложись-ка ты спать, а я пристроюсь внизу, на диване. Утром же мы позвоним папе и что-нибудь придумаем.
   – Нет! – воскликнула Катрин. – Я туда не вернусь.
   Она смотрела на брата, на лице ее читались испуг и разочарование.
   – Если я тебе не нужна, я найду другое пристанище. Я уже не ребенок.
   – Нет, Кэт, ты еще ребенок. – Он нежно улыбнулся. – Утром мы обо всем поговорим с папой. Все утрясется.
   Точно так же утешал ее отец. Погладить по головке, сказать несколько ободряющих слов – и все будет в порядке.
   – Его сейчас нет в Нью-Йорке, – сказала Катрин и, помолчав, добавила: – Я ее боюсь. Неужели ты не понимаешь?
   Она смотрела ему прямо в глаза. Лео почувствовал, как по спине у него бегут мурашки.
   – Позволь мне хотя бы провести здесь несколько дней. Не звони ей. Я что-нибудь придумаю, – умоляюще произнесла Катрин.
   – Ладно, утро вечера мудренее. – Лео поцеловал ее в лоб. – Уже поздно. Ведь я разбудил тебя своим приходом. Утром все будет выглядеть иначе. Договорились?
   Он постарался улыбнуться ей как можно увереннее.
   Холодный, серый свет, проникая сквозь щель между шторами, лился в комнату. Катрин проснулась после тревожного сна, недоуменно огляделась по сторонам. Потом вспомнила все, что произошло накануне, и выскочила из постели. Она ощутила странную ломоту в пояснице, потом ей вдруг показалось, что трусы (на ночь она не снимала нижнее белье) сыроваты. Катрин опустила взгляд и увидела на ляжках запекшуюся кровь. Господи, простонала она. Этого еще не хватало. Такой неподходящий момент! Она сердито сдернула с дивана испачканную простыню и швырнула ее в угол. Ей было одновременно и стыдно, и досадно. Надо же было менструации прийти именно сегодня. Антония, с которой это произошло раньше, называла месячные «проклятьем». Правда, говорила об этом «проклятье» она весело и даже с гордостью. «Это наказание женщине за ее грехи. Каждый месяц как часы. Напоминает и предостерегает», – разглагольствовала подруга.
   Катрин опустилась на диван и чуть не расплакалась. Теперь придется еще стирать простыню. Где у них здесь стиральная машина? Что-то вчера она ее нигде не обнаружила.
   Это мать посылает ей проклятья, чтобы покарать беглянку. Яростным жестом Катрин натянула платье через голову, решив обойтись без чудовищного лифчика, которым Сильви стягивала ее маленькие остроконечные груди. Девочка отправилась в ванную, как следует вымылась, сменила белье, подложила салфетку. Теперь она была готова к встрече с братом и его друзьями. Однако настроение все равно вконец испортилось. Тщательно разработанный план разваливался на глазах. Может быть, лучше вернуться домой и запереться у себя в комнате навсегда, как безумная жена Рочестера? Нет, это будет означать, что мать победила. Катрин расправила плечи и медленно стала спускаться по лестнице.
   Из гостиной доносился приглушенный голос брата. Катрин услышала свое имя и замерла.
   – Да-да, не беспокойся, она у меня… Конечно, я привезу ее обратно.
   Дальше девочка слушать не стала. Она стремительно взбежала наверх, подхватила пальто и портфель, а затем крадучись пробралась к двери.
   Брат предал ее! Катрин была в отчаянии, не могла в это поверить. Почему он не подождал хотя бы, пока вернется отец? Она бесцельно бродила по холодным улицам, не зная, куда податься. В торговом квартале ей на глаза попалась вывеска «Аптека». Вспомнив о своей новой проблеме, Катрин смущенно спросила у продавца, есть ли у них тампоны. Он сунул коробку в коричневый пакет и протянул девочке. Такую покупку, очевидно, демонстрировать не следовало. Затем Катрин отправилась в маленький ресторанчик. Для приличия заказала стакан молока, быстро его выпила и отправилась в женский туалет. Произвела необходимую гигиеническую процедуру, остальные тампоны спрятала в портфель. По крайней мере хоть одно дело сделано. Но что дальше? Идти в гостиницу? Катрин пересчитала деньги – осталось чуть меньше пятидесяти долларов. Этого хватит на несколько дней. Но как получить комнату в отеле, не вызвав подозрений? Катрин внимательно посмотрела в зеркало. Нет, у нее слишком юное лицо. С тоской в сердце Катрин – просто от нечего делать – стала рыться в портфеле. Оттуда выпала визитная карточка.
 
   С дороги дом выглядел величественно, даже монументально: готические шпили, темный камень стен, ажурная железная решетка. К подъезду вела аллея, обсаженная высокими елями. Они были похожи на часовых, охранявших зимний парк. Катрин, выросшая в Нью-Йорке, привыкла к многоквартирным домам или, в лучшем случае, особнячкам красного кирпича. Дворец, в котором жил Томас Закс, просто ошеломил ее. Если бы не отчаянная ситуация, девочка не решилась бы к нему приблизиться. Но Закс был ее последней надеждой. Она нажала на звонок возле железных ворот. Долго ждала, но никто так и не появился. Катрин нажала на створку, и та неожиданно приоткрылась. Девочка быстро пробежала по аллее, мимо каменных львов, поднялась по широким ступеням и остановилась перед массивной дверью. Поспешно, пока не изменило мужество, нажала на кнопку. Дверь открыл высокий мужчина в строгом костюме.
   – Я хотела бы увидеть мистера Томаса Закса, – пролепетала Катрин. – Он меня не ждет, но я все равно хотела бы…
   – Как о вас доложить? – осведомился мужчина с таким безукоризненным выговором, какой Катрин до сих пор слышала только в кино.
   – Катрин Жардин.
   Она надеялась, что Закс еще не забыл ее имя. Ждать пришлось в просторном зале, обшитом дубовыми панелями. На стенах висели гравюры, сразу же привлекшие внимание девочки. На них были изображены темные, размытые пейзажи с метущимися фигурками испуганных людей.
   – Мистер Закс ожидает вас в утренней гостиной. Пожалуйте сюда.
   Дворецкий, сохраняя каменное выражение лица, принял у нее пальто и портфель.
   Катрин оказалась в просторной комнате, целую стену которой занимало огромное окно, выходившее в сад. Был виден фонтан и древний, искривленный дуб; кружево его ветвей контрастно вырисовывалось на фоне серо-стального неба. Катрин села в мягкое, удобное кресло и стала ждать. Осмотревшись по сторонам, она решила, что комната ей нравится – строгая и в то же время уютная. Уже в раннем возрасте Катрин понимала толк в подобных вещах. Мебель была, пожалуй, немного тяжеловата, но оттенок дерева ей понравился, и темно-синий фон ковра, успокаивающий глаз, тоже пришелся ей по вкусу. В углу стояли антикварные часы, ритмично покачивая маятником.
   – Я вижу, мой «Бидермайер» вам нравится.
   Катрин вздрогнула от неожиданности. Она не заметила, как вошел Томас Закс. Он стоял рядом, голубые глаза ярко поблескивали из-под аккуратно расчесанных седых волос.
   Закс был в сером костюме и светлой водолазке – в этом наряде он выглядел моложе, но и внушительнее, чем накануне.
   Катрин кивнула, ее взволнованное лицо озарилось робкой улыбкой.
   – Вот видите, я пришла…
   – Меня это радует, – ответил он, так и не дождавшись продолжения. – Что я могу для вас сделать?
   Катрин запнулась, не зная, с чего начать.
   – Надеюсь, я вам не помешала.
   Ей впервые пришло в голову, что у него скорее всего есть жена, семья.
   – Совсем чуть-чуть. Телефонные разговоры подождут, а первая деловая встреча назначена у меня на обеденное время. – Он окинул ее зорким взглядом. – Может быть, вы хотели бы для начала перекусить? Допустим, горячий шоколад с тостом?
   Не дожидаясь ответа, Закс дернул за длинный шнур и отдал моментально появившемуся дворецкому соответствующие указания.
   – А теперь, Шаци, расскажите мне, что стряслось. Только всю правду, пожалуйста. Полагаю, вы пришли не для того, чтобы потакать стариковским прихотям.
   Он ласково улыбнулся и выжидательно замолчал.
   – Брат не захотел, чтобы я у него жила, – выпалила Катрин. – Понимаете… Я убежала из дома и…
   Она поведала ему всю свою историю – не слишком складно, но зато весьма эмоционально. Никогда в жизни она ни с кем не разговаривала так открыто, даже с отцом. Когда Катрин закончила свой рассказ, ее всю трясло.
   – Бедная девочка, – вздохнул Томас Закс. – Пойдемте, выпьете горячего какао, и сообразим, как с вами быть.
   Оказалось, что в углу чудодейственным образом появился круглый столик, накрытый для завтрака.
   – Скажите, Шаци, какой помощи вы от меня ожидаете?
   – Не знаю. – Катрин энергично помотала головой, прядь длинных каштановых волос упала ей на глаза.
   – Может быть, я могла бы у вас остаться? – умоляюще прошептала она.
   – Скажите мне честно, сколько вам лет?
   Катрин опустила глаза.
   – Тринадцать. Извините, что я вас вчера обманула.
   Он улыбнулся.
   – Ничего. Женщины редко говорят правду о своем возрасте – сначала прибавляют, потом убавляют. Давайте-ка пораскинем мозгами. Если вы будете жить у меня, то лишь с позволения ваших родителей. Нет-нет, не перебивайте меня и не нужно делать такие страшные глаза. Сами понимаете – я прав. Вы же не хотите, чтобы меня арестовали за похищение или растление несовершеннолетних? – Он засмеялся. – Или хотите?
   Катрин снова помотала головой.
   – Но домой я не вернусь, – решительно заявила она.
   – Конечно, нет. Во всяком случае, не сегодня и даже не завтра. Но пройдет несколько дней, и ситуация представится вам в ином свете.
   Катрин поднялась.
   – Спасибо, что выслушали меня.
   Она повернулась к двери, но Закс схватил ее за руку и удержал.
   – Не валяйте дурака. Садитесь. Деньги у вас есть? Много ли в вашем портфельчике вещей? Что вы собираетесь делать дальше? Спать на вокзале? Вас заберет полиция. Или вы намерены торговать вашим несформировавшимся телом?
   Катрин возмущенно выкатила глаза.
   – Ну вот, видите, – рассмеялся Закс. – Вы об этом даже не задумывались. Я понял, что ваше намерение не возвращаться домой достаточно серьезно. Полагаю, это решение можно назвать разумным. Вам нельзя жить под одной крышей с матерью. Я поговорю с вашим отцом. В свое время у меня был неплохой дар убеждения. Мы подыщем для вас подходящий пансион. – Он погладил ее по руке. – А пока поживете здесь. Робертс приготовит для вас комнату, а после обеда мы купим для вас что-нибудь из одежды. Ваши платья оскорбляют мой взгляд.
   Он слегка поклонился и вышел.
   Томас Закс слов на ветер не бросал. По природе он был человеком добрым и щедрым, к тому же прекрасно разбирался в людях. За свои без малого шестьдесят лет он потерял два состояния и три состояния нажил. До 1935 года Закс жил в Берлине и владел преуспевающим издательством. Он был богат, владел прекрасной коллекцией живописи и антиквариата, однако существовать при политическом режиме, занимавшемся сожжением книг, Закс не пожелал. К тому же многие из его друзей и авторов были евреями. Иногда Закс чувствовал, что и сам в этом обществе становится евреем. Так возникло решение покинуть Германию. Жена и двое сыновей, невзирая на все его увещевания, твердили, что он преувеличивает нацистскую угрозу. Пусть он устроится на новом месте, а они приедут потом. Должен же кто-то, в конце концов, продолжать семейный бизнес. Когда Закс понял, что убедить их не удастся, он уехал один. Они же выбраться из Германии так и не успели. Ни жена, ни дети до конца войны не дожили.
   В Соединенных Штатах Закс начал с того, что создал маленькое издательство, переводившее на английский язык и издававшее произведения немецких писателей-эмигрантов – тех самых, благодаря которым великая немецкая литература все еще существовала. Издательство росло, крепло, осваивало новые виды деятельности, поглощало другие компании. Закс разбогател опять. В жизни он имел три главных пристрастия: женщины, книги и удачные деловые сделки. Именно в этой последовательности. Жениться он больше не стал, предпочитая легкие, необязательные отношения с любовницами. Бурная, но непродолжительная страсть импонировала ему больше, чем семейные отношения. Слишком многого он лишился, потеряв жену и детей.
   Маленькая Катрин заинтриговала этого человека. Хотя она так юна, но у нее задатки незаурядной, страстной женщины. Заксу понравилось, как весело она отреагировала на его непристойное поведение. У девочки явно был характер. И Закс решил, что попытается ей помочь.
   Прошло несколько дней. В офисе на Парк-авеню встретились двое пожилых мужчин. Один нервно расхаживал вдоль длинного письменного стола, то и дело проводя рукой по черным с проседью волосам. Казалось, что просторный кабинет для него слишком мал. Пронзительные темные глаза смотрели печально, высокий лоб был сосредоточенно нахмурен.
   Второй мужчина сидел в удобном кресле, элегантно закинув ногу на ногу. Голубые глаза иронически прищурены, однако общее выражение лица сочувственное.
   – Давайте разберемся, – сказал первый. – По вашим словам, вы встретились с моей дочерью в бостонском поезде. Она сообщила вам, что сбежала из дома. А потом, когда не смогла остаться у брата, сама попросила вас об убежище? – Жардин с подозрением и неприязнью взглянул на Томаса Закса.
   С каким удовольствием он вытряс бы душу из этого типа, похитившего у него дочь. Однако вспышка ярости ничего бы не дала. Катрин этим не вернешь. Жардин взял себя в руки. В конце концов, этот Томас – всего лишь передаточное звено, а не источник зла.
   Когда Жакоб вернулся с конференции в Нью-Йорк, дома его ждал приятный сюрприз: Сильви была необычайно мила и даже кокетлива; на столе стояла бутылка шампанского, играла его любимая музыка. Лишь когда Жакоб спросил про Катрин, он понял, что случилась беда. С деланной небрежностью Сильви ответила, что Катрин уехала в Бостон, гостит у очаровательного человека по имени Томас Закс.
   – Что еще за Томас Закс? – поразился Жакоб. Сильви пожала плечами и беззаботно кивнула на телефон.
   – У меня там где-то записан его номер.
   Жакоб немедленно позвонил в Бостон и потребовал объяснений у человека, который сидел сейчас напротив него.
   – Совершенно верно, – кивнул Закс. – Катрин сама рассказала вам по телефону, что с ней все в порядке. Но возвращаться к вам и вашей супруге она не желает, – с нажимом произнес Закс. – Когда я в первый раз позвонил сюда, Катрин даже не захотела разговаривать со своей матерью.
   Жакоб отвернулся к окну. Над крышами домов простиралась синева зимнего неба. Он давно боялся, что произойдет нечто в этом роде. Надо было не сидеть сложа руки, а что-то предпринимать. Жакоб почувствовал, как в нем нарастает гнев, направленный против самого себя. Обернувшись к гостю, он сердито воскликнул:
   – Я немедленно отправлюсь в Бостон и привезу ее.
   – Конечно, поезжайте, – терпеливо ответил Закс. – Я прекрасно вас понимаю. Трудно смириться тем, что ваша дочь находится в чужом доме. Но… – В голосе Закса зазвучали проникновенные нотки. – Послушайте моего совета, не пытайтесь вернуть Катрин домой. Она слишком испугана, слишком напряжена, похожа на сжатую пружину. В таком состоянии она может причинить вред и себе, и окружающим. Мы немного поговорили с ней об этом. Я считаю, что Катрин – девочка очень разумная, но в состоянии стресса способна на любое сумасбродство. Сейчас у нее как бы каникулы, и от этого она чувствует себя лучше. – Закс обезоруживающе улыбнулся. – Да и мне приятно, когда рядом находится такое юное, симпатичное существо.
   – Что она вам рассказала? – спросил Жакоб, стараясь не терять спокойствия.
   Его расстраивало не то, что дочь могла оказаться предательницей. Нет, куда больше Жакоба тревожило, что в описании Закса дочь выглядит каким-то другим, совершенно незнакомым ему человеком.