Страница:
Проехали.
Ниже по течению, за мостом, мыли «счастливчиков». Это прозвище цепко закрепилось за бывшими каторжниками, и теперь по-другому их называли редко. Те, впрочем, были полностью согласны с таким определением. Ведь и впрямь – счастливчики.
Их согнали к берегу прямо в том рванье, которое осталось после рудников, и велели входить в реку, а уж там – раздеваться.
Темные крошки насекомых сыпались на играющую бликами поверхность воды. Бывшие каторжники вздрагивали от прикосновения нагревшихся под солнцем волн и с наслаждением срывали грязные тряпки, которые вынуждены были носить последние… сколько месяцев? Люди отшвыривали рвань прочь, подальше от себя и от берега, драные лоскуты плыли, влекомые течением, переворачиваясь и опускаясь на дно, цепляясь за круглые, с вырезанной долькой, листья лотоса. Избавившись от этого последнего знака своей былой несвободы, «счастливчики» наклонялись к воде, чтобы, зачерпнув полные пригоршни золотистой, теплой жидкости, вылить себе на шею, на спину, омыть лицо; а потом, отыскав подходящий камень, принимались с остервенением отдирать с тела грязь, буквально въевшуюся в кожу. Воины, приставленные «приглядывать» за бывшими каторжниками, одобрительно косились на них, кое-кто зубоскалил, но несмело, скорее по привычке. Все-таки у людей праздник – им вернули жизнь, когда они и надеяться-то на это не смели. Чужое счастье солдат привык уважать.
Тэсса покачивалась в седле, полуприкрыв глаза тяжелыми от усталости веками: лишь бы не видеть. Тогин, как и прочие освобожденные, яростно срывал с себя тряпки и тщательно «мылся, разбрызгивая воду. Его тело, худое, с выступившими ребрами, все в шрамах и ссадинах… она отвыкла от его тела; она помнила Тогина другим – сильным и властным, насмешливым и ироничным, она… помнила ли? помнила ли его таким, каким он был на самом деле? Теперь странно смотреть на этого… человека. Тогин казался чужим; это пугало.
Ты сама, наверное, кажешься ему не менее чужой. Сильная, самоуверенная, сидишь на коне и – сверху вниз – наблюдаешь за его радостью, внешне бесстрастная, как одна из этих статуй на мосту. Когда-то ты была совсем другой.
Но… я ведь изменилась ради него! Чтобы спасти, чтобы…
Тэсса отвернулась и раздраженно тронула коня шпорами, отъезжая от берега. Она только сейчас заметила, что в сгрудившейся у реки толпе, которая наблюдала за моющимися, стоял и Кэн вместе с Кэйосом. Воительница спешилась и подошла к ним.
В седеющем Брате, поддерживающем ее в этом предприятии, наметились перемены, но Тэсса только сейчас это заметила. Он стал… даже не знаю – светлее, что ли? В нем появилась какая-то искра, которой раньше не было. Он как старая комната, куда вернулся былой хозяин. Этот хозяин первым делом открывает скрипучие ставни, стряхивая с них пыль, и солнечные лучи заливают все вокруг.
Кэн улыбнулся воительнице и похлопал по плечу Кэйоса:
– Мы вот решили покамест не переправляться, подождать… Он не сказал, чего именно подождать, – все было ясно и так.
Тэсса кивнула:
– Понимаю.
Они молча стали смотреть на то, как вымывшиеся «счастливчики» выходят из воды и надевают новую одежду, выданную им по приказу Талигхилла. Потом бывших каторжников построили и повели к мосту, на переправу.
Тэсса и Кэн проводили уходящих долгими взглядами, и только Кэйос продолжал насупленно смотреть перед собой. Ему не нравилась затея Брата с Пресветлым; если говорить точнее, ему не нравилась та уверенность, с которой вели себя Тэсса и Кэн. Почему-то они считали, что теперь опасность им не угрожает, Кэйос же понимал: присутствие правителя в башнях ничего не меняет, даже наоборот. Вот только никто не хотел его слушать. Он бы рассказал Укрину, но тот, кажется, не посвящен в эту тайну, а подводить Тэссу Кэйос не хотел.
Парень оглянулся и посмотрел на холм, с которого следил за происходящим сам Пресветлый. Кэйосу показалось, что их взгляды пересеклись; потом правитель отвернулся и стал смотреть на мост, по которому шагали его солдаты.
Раскаленное солнце сползало к реке.
/блик на воде – смещение/
Переправляться закончили темной ночью, когда жертвенный серп луны взрезал небо, орошая его брызгами звезд. Талигхилл миновал мост одним из последних, и ему, если честно, было сейчас не до поэтических сравнений. «Чуден Ханх…» Да демоны с ним, с Ханхом! Авангард войска, растянувшегося сейчас чудовищной пыльной змеей, уже входил в тоннели, ведущие к башням, скоро там окажется и он, правитель Ашэдгуна. Путь во тьму, путь к смерти. Тут не до поэзии. Да и спать хочется, до рези в глазах.
Талигхилл зевнул и покачнулся в седле, когда конь неосторожно ступил на оброненный кем-то дырявый башмак. Ехавший рядом Тиелиг внимательно посмотрел на правителя, но промолчал, хотя во взгляде и самом движении читалось неодобрение. Пресветлый и сам понимал, что следует отдохнуть, но торопил людей, а в этих условиях… Короче, приедем в башни, там отдохнем… если будет время на отдых.
Жрец повел головой (не понять: то ли непроизвольно, то ли преднамеренно качнул, выказывая неодобрение). Сзади еле слышно вздохнул Джергил, не спавший вот уже вторые сутки.
Стук копыт.
Подъехал Сог, костлявый едкий Клинок, один из помощников Тэссы.
– Пресветлый, согласно распоряжениям, отданным еще в Гардгэне, войска сейчас разделяются и входят в Восточный и Западный коридоры. Но в оных распоряжениях ничего не сказано о «счастливчиках»… – Брат поперхнулся и поправил себя: – Об освобожденных Клинках. Как с ними быть?
– Пускай ждут, – отмахнулся Талигхилл. – Приеду – решим.
– Как будет угодно Пресветлому. – Сог поклонился и ускакал вперед.
Скрипела сбруя, хрустел под копытами песчаник, всхрапывали лошади из-под надетых на морды мешков с овсом. Кормили их прямо в дороге – торопились попасть в башни.
– Позволено ли мне будет вмешаться? – произнес из тьмы голос Тиелига.
– Оставьте эти любезности, – раздраженно велел Пресветлый. – И вмешивайтесь сколько вам угодно.
– Благодарю, – невозмутимо сказал жрец. – Речь пойдет о «счастливчиках».
– Я внимательно слушаю вас.
– Разделите их, – посоветовал Тиелиг. – Так будет лучше… и безопаснее. Насколько я понимаю ваш замысел, им отведена роль жертв. Что же, не самое плохое из возможных решений. Но я бы на вашем месте думал на несколько ходов вперед – как в махтасе. В данном случае стоит предусмотреть вариант, в котором жертвы догадаются о своем предназначении. Разумеется, участь «счастливчиков» разделят и другие.. вы понимаете… но эти – особенные. После того, что они пережили на рудниках, эти… господа способны на многое.
Талигхилл несколько минут обдумывал сказанное жрецом, потом кивнул:
– Пожалуй, я так и сделаю.
Впереди уже стало различимым цоканье копыт по камню – видимо, они приблизились к коридорам.
Напрягся за спиной Джергил, стряхивая остатки непослушного, липучего сна, откинул капюшон Тиелиг, чтобы напоследок вдохнуть воздух долины Ханха (в этом месте Пресветлый мысленно рассмеялся над собственной наивностью, разумеется, верховный жрец Ув-Дайгрэйса сделал сие не ради глотка пыльного и пропахшего конским потом воздуха; просто Тиелигу нужно разобраться со своими подчиненными – кто куда, в какой коридор, да и осмотреться не помешает).
Войско давно покинуло тракт и сейчас двигалось по равнине, на которой то там, то здесь торчали каменные глыбы разных размеров. Ведомое Шэддалем (и кто там еще? Наверное, Субинсав?) войско разделилось надвое, и теперь уже пара гигантских змей-щупалец тянулась по равнине. Только небольшая группка людей (кажется, те самые – «счастливчики») прекратила движение и замерла в стороне, дожидаясь прибытия Талигхилла. Ну что же, Талигхилл прибыл.
Он отъехал в сторону от потока коней и всадников, остановил скакуна и посмотрел на бывших каторжников. Именно их… на смерть. Одним взмахом руки.
Подъехал Сог.
– Пресветлый, согласно договору, Вольные Клинки разделились на два одинаковых отряда и сейчас следуют по Западному и Восточному коридорам. Остались только… – Брат указал на «счастливчиков».
– То же самое, – велел правитель. – Разделите их на два равноценных отряда. Часть – в Западный, часть – в Восточный.
Клинок пообещал, что все будет сделано, и спешился, отдавая команды. Талигхилл повернул коня к входу в Западный коридор, телохранители последовали за ним.
Среди других каменных глыб эта отличалась своими размерами и тем, что внутри была полой. А так – глыба как глыба, таких вокруг раскидано десятки Захочешь найти – не найдешь. Если, конечно, не знаешь, где искать.
Люди, даже не спешиваясь, въезжали под ее своды и исчезали в гулком чреве, которое становилось заметным лишь с близкого расстояния, да и то – при свете факелов, установленных в специальных гнездах. Идущий последним должен будет погасить пламя и запереть вход – с помощью невидимых механизмов, приводимых в движение тайными рычагами. И еще несколько раз он будет закрывать промежуточные двери, отсекая войско от внешнего мира.
Талигхилл направил коня в коридор – черную, гулкую дыру, где едва мерцали отсветы факелов. Пол внутри ровный, так что лишний свет ни к чему. Тем более что вентиляционная система здесь неважная, если не сказать, что вообще нет.
Наклонившись на входе, Пресветлый въехал внутрь.
Шум, производимый множеством людей, растянувшихся в пространстве, но спрессованных в звуковом измерении, ощутимо ударил по барабанным перепонкам, и на какую-то долю секунды Талигхилл пошатнулся в седле. Конь прял ушами и фыркал, но все же шел, подгоняемый шпорами; да и не мог он не идти, ведь по сторонам ехали, стремя к стремени, телохранители Пресветлого.
Вот я и здесь. Вот и здесь. И сейчас от меня мало что зависит…. Можно даже вздремнуть.
Вообще-то правитель не привык спать в седле, но усталость и напряжение последних дней сделали свое дело – он задремал. Сквозь туманную дымку абсурдных сновидений прорывалось ржание коней, тихий шепот солдат и потрескивание факелов. Отвечал на чей-то вопрос (кажется, Тиелига) Джергил, кто-то спрашивал, долго ли еще, и его заверяли, что до рассвета уж точно доберутся, потом – скрежет за спиной, закрывали промежуточные двери. До рассвета непременно доберемся.
– Вставайте, господин. – Это уже где-то было. Все повторяется.
Талигхилл разлепил веки и зевнул:
– В чем дело?
Храррип (видимо, сменивший Джергила на посту) объяснил:
– Подъезжаем, Пресветлый. К Северо-Западной. Правитель сел поровнее, с досадой отмечая, что зад невыносимо болит. То ли еще будет?
Коридор заканчивался проемом Люди застывали на мгновение в нем высвеченными черными силуэтами, а потом исчезали, ступая туда. В башню.
Ступил и Талигхилл
Вокруг было людно и шумно, в большом круглом зале с высоким потолком ржали кони и ходили люди, часть из прибывших, оказавшись здесь, тотчас отправлялась в другой проем, расположенный напротив. Видимо, это были те, кто должен находиться в Юго-Западной.
Пресветлому помогли спешиться, к нему тотчас подошел низенький, плотно сбитый человек в легкой кольчуге, надетой поверх полотняной рубахи. Незнакомец больше всего напоминал типичного главу семейства, возраст уже перевалил за сорок, но седины еще почти нет; добрые глаза, морщинки у век и на лбу, пышные недлинные усы и жесткая бородка. Но внешность не могла обмануть Талигхилла, он знал, что это Хранитель Северо-Западной, господин Лумвэй.
– С прибытием, – поклонился «глава семейства». – Изволите отправиться в свои комнаты? Чуть позже я приглашу вас на приветственный завтрак, но пока – уж извините – времени нет. Нужно разместить людей и животных.
– Ничего, – махнул рукой Талигхилл. – Я подожду.
Полудрема, охватившая его по дороге сюда, сняла верхний пласт усталости, а нижний еще не загустел настолько, чтобы докучать. К тому же Пресветлому было интересно пронаблюдать за происходящим.
Вскорости он изменил свое мнение: ничего интересного здесь не оказалось. Похоже, они находились в одном из нижних ярусов башни, в так называемых подземельях, приспособленных для хранения продовольствия и содержания лошадей. Жилые этажи располагаются выше, как и внешние балконы с бойницами, на которых защитникам придется провести не один час.
Его внимание привлекла знакомая фигура в плаще с капюшоном: Тиелиг.
Жрец оставил своего скакуна на попечение слуг и присоединился к Пресветлому.
– Я бы на вашем месте отправился в свои комнаты и отдохнул хотя бы пару часов, – заметил Тиелиг. – Сейчас раннее утро, так что заняться более детальным знакомством с башней и непосредственной подготовкой к обороне можно будет позднее Как и церемониями Впрочем, вам виднее
– Наверное, в этих словах есть доля истины, но. – Талигхилл зевнул. – А, ладно, последую-ка вашему совету. Храррип, пускай нас проводят наверх.
Верховный жрец посмотрел вслед ушедшему правителю и его охранникам, после чего медленно покачал головой. Мальчик растет, растет значительно быстрее, чем можно было бы ожидать. Это хорошо. Не исключено, что еще не все потеряно. Хотя, конечно…
Он не додумал, оборвал мысль и подозвал к себе остальных жрецов. Пресветлому – Пресветлое, жрецу – жрецово.
/факел летит прямо в глаза – смещение/
– Вставайте, господин. – Это уже где-то было. Все повторяется.
В дверь постучали, не сильно, но настойчиво.
Талигхилл потряс головой и прищурился, пытаясь сообразить, где он находится. Ничего путного в эту самую голову не пришло – то ли тряс слишком сильно, то ли… Ах да, это же Северо-Западная! Мы приехали на войну. А я здесь сплю.
Во рту, как это случается после долгого и не совсем удачного сна, было горько, горло пересохло и требовало воды. Но паскудное настроение, которое сейчас завладело Пресветлым, было вызвано совсем не этим. Просто… все здесь, каждое действие, каждая мысль казались знакомыми – уже сделанными, продуманными. Тошнота подкатывала изнутри; несуществовавшее и забытое (абсурд!) прошлое скреблось снаружи.
– Вставайте, господин.
Он не ответил, поднялся и направился к двери. Раз зовут, значит, что-то важное. Просто так Пресветлых не будят, даже во время войны. Тем более во время войны.
По ту сторону двери дожидался Храррип, уже вернувший себе растерянную за время пути невозмутимость.
– Вы велели разбудить, когда все будет готово, – напомнил он. – Все готово. Господин Хранитель Лумвэй вместе с другими господами ждет вас, чтобы завтракать.
– Великолепно, – кивнул Талигхилл. – Веди.
Ему выделили комнату на третьем этаже жилой башни, можно сказать, посередине между глубокими вместительными подвалами и ярусами, предназначенными для гарнизона. Это было удобно во всех – ну, почти во всех – отношениях. Например, не нужно далеко идти, чтобы оказаться в зале для торжественных завтраков Разумеется, таковые завтраки в Северо-Западной (как и во всех других башнях Крина) – редкость, но мудрые строители предусмотрели и такую возможность.
Кстати, о мудрых строителях. Помнится, еще в детстве, при изучении географии и прочих наук о земле, наставники что-то твердили о Богах. Мол, именно они – Боги то бишь (ну не наставники же!) – построили эти башни, тем самым отгородив Ашэдгун с юга от набегов диких племен. Разумеется, оные дикие племена, нынче именуемые хуминами, дикими были в те времена, а сейчас… Сейчас все совсем по-другому.
В зале – «Большом зале», как объяснил Храррип – Талигхилла ждали все сколько-нибудь значительные господа, оказавшиеся по милости обстоятельств в Северо-Западной. Во главе стола – к немалому удивлению Пресветлого, привыкшего сие место считать своим всегда и везде, – сидел Хранитель Лумвэй, простой и домашний, абсолютно лишенный того налета официозности, который был присущ многим ашэдгунским вельможам. По левую руку от Хранителя сидела невысокая плотная женщина, не намного младше его, с тщательно уложенными длинными волосами цвета солнечных лучей, с таким же простым и уютным лицом, как и ее сосед. Скорее всего, это супруга господина Лумвэя. Хотя я на его месте отправил бы ее подальше отсюда… Здесь Талигхилл подумал, что он, в общем-то, находится на своем месте и это место не так уж отлично от места госпожи Лумвэй.
По правую руку от Хранителя стул пустовал – наверное, был предназначен для Пресветлого. Дальше сидел Тиелиг, в своем неизменном балахоне, правда, откинув капюшон. Жрец тихо переговаривался с незнакомым Талигхиллу человеком, который, судя по одежде, тоже был служителем Ув-Дайгрэйса. За ними сидели сотенные ашэдгунского войска, офицеры постоянного гарнизона башни (к слову сказать, не такого уж маленького) и представители Вольных Клинков – Тэсса и Кэн. Пожелай неприятель – и будь у него такая возможность – обезглавить сопротивление в государстве, достаточно обрушить потолок в этом зале или подсыпать в еду отраву.
Талигхилл поздоровался со всеми и прошел к пустующему месту. Хранитель в своем праве, он здесь владыка, и ссориться из-за мелочей Пресветлый не собирался. Впереди слишком много общих забот, чтобы обращать внимание на такую ерунду.
Тиелиг одобрительно проследил за вошедшим правителем… – но ничего не сказал. Мальчик меня приятно удивляет.
Господин Лумвэй представил Талигхиллу свою соседку (она на самом деле оказалась женой Хранителя Северо-Западной), после чего «торжественный завтрак по случаю прибытия гостей» начался.
Впрочем, особых торжеств не было. В воздухе уже ощущалось нечто выдающееся. По-другому Талигхилл не смог бы охарактеризовать тот холодок, который бродил по залу, и то ощущение гулкости и пустоты, которые… пугали и заставляли ждать… чего-то. Чего, он не знал и сам.
Только когда внезапно вошедший в зал слуга подбежал к господину Лумвэю и шепотом спросил, к которому часу готовиться для смотра отрядам, Талигхилл понял – прочувствовал – ВОЙНА. За последние несколько дней он повторял это слово неисчислимое количество раз, но только сейчас всем своим естеством ощутил его смысл.
Хранитель спросил, и Пресветлый кивнул: да, пускай через полчаса, получаса вполне достаточно, чтобы завершить завтрак. Смотр так смотр. Точно так же он сейчас согласился бы на что угодно, вплоть до детальной проверки экипировки каждого из находящихся в башне бойцов. Сейчас ничего не имело значения, кроме одного-единственного – того момента, когда начнется настоящая война, когда что-нибудь будет зависеть лично от Талигхилла.
Не было сил и дальше находиться за столом; правитель извинился перед остальными и поднялся, чтобы уйти. Куда» Он не знал и не придавал…
Кто-то взял Талигхилла за рукав. Пресветлый обернулся: Тиелиг. Что ему нужно?
– Прошу меня простить, я хотел бы побеседовагь с вамг мой правитель. Наедине.
– Разумеется, – согласился Пресветлый – Пойдемте.
Верховный жрец Ув-Дайгрэйса последовал за Талигхиллом. Они покинули Большой зал и вышли на широкую лестчицу, пронзавшую Северо-Западную насквозь, от самых ее глубинных подвалов до колокольни.
– Я вас слушаю, Тиелиг.
– Мой вопрос покажется вам странным, но… с вами все в порядке? Я знаю о войне, наверное, больше любого другого из присутствующих здесь; по крайней мере, мне известно то состояние, которое иногда испытывают люди, впервые попавшие в… подобную переделку. Боги…
– Только не нужно проповедей, Тиелиг, прошу вас! – раздраженно произнес правитель. – Мне хватает забот и без них! Вы же слышали: смотр. Мне необходимо переодеться и подготовиться, так что – если у вас нет ко мне никаких других вопросов – ступайте по своим делам, а я отправлюсь разбираться со своими.
Верховный жрец поклонился и проводил шагающего наверх Пресветлого внимательным взглядом. Ну что же, шок, разумеется, до конца не снят, но и это уже лучше, чем изначальное состояние. Главное – занять его чем-нибудь, чтобы всякие глупости не лезли в голову. А там – там у него просто не будет времени на высокоученые размышления.
Краем глаза Тиелиг заметил, что из зала вышли Кэн с Тэссой, но внимания на это не обратил, увлеченный своими мыслями.
Вольные Клинки покинули завтракающих, как только предоставилась возможность. Оба были сильнее озабочены тем, кто же из «счастливчиков» попал в Западные башни, чем всеми остальными насущными проблемами предстоящей кампании.
Бывших каторжников разместили на первом этаже жилого корпуса Северо-Западной, и сделано это было, разумеется, не случайно. Когда начнется осада, именно сюда будет направлен первый удар; если на верхних этажах воины станут заниматься в основном сбрасыванием на головы атакующих всякой кипящей и горючей дряни, то здесь… наверное, один только Ув-Дайгрэйс ведает, что придется делать находящимся здесь. Но уж точно – не развлекаться с куртизанками.
К «счастливчикам» было приставлено некоторое количество штатников. («Конечно, не только для охраны, как можно!…») Однако Тэссу и Кэна пропустили без лишних вопросов – этих Клинков уже знали в лицо как предводителей Братьев.
Комната была большой, с низким потолком и каменными стенами, с двумя этажами металлических полок и людьми на них. Несколько факелов копировали каждое движение теней и воздуха, пошевеливая в такт огненными пальцами.
– … И тут, понимаешь, этот сын безродной дворняги хлестнул меня по спине! Тварь! Я, натурально, развернулся, но…
– Заткнись, Трепач! Тебя не удушили цепями в Могилах только потому, что тогда бы кнуты прошлись по нам. Но твое тявканье…
– Послушай, мы вольные люди, и поэтому я не позволю…
– Заткнись! И слушай меня. Мы – не вольные люди. И уже – не Вольные Клинки. Хочешь знать, на кой ляд нас вытащили из Могил? Потому что с нами были Бешеный и Шрамник. Первого домогается братец, второго – Остроязыкая. И между прочим…
С одной из полок спрыгнула тяжелая косая тень:
– Ты что-то сказал, Умник?
– Да, и…
Лязгнула дверь. В комнату к «счастливчикам» вошли Кэн с Тэссой. За их спинами мелькнули силуэты приставленных к бывшим каторжникам «наблюдателей».
Разговор-перебранка сам собой угас, осталась только косая тень посередине комнаты.
– Пришли, – с отвращением выговорила тень. И медленно повернулась к Клинкам.
– Ты неблагодарен, Мабор, – холодно произнесла Тэсса. – Как всегда.
– А ты, Сестричка, чересчур расчетлива, – оскалился Бешеный, поводя левым, приподнятым плечом. – За что тебя благодарить? Скорей уж я должен падать в ножки Братцу. Да только что-то не хочется.
Кэн опустил голову и молча вышел, ни на кого не глядя. «Наблюдатели» выпустили его и плотнее сомкнулись перед дверью. «Счастливчики» молчали, но взгляд каждого напряженно следил за Бешеным: что дальше?
– Где Сог? – небрежно поинтересовался тот у воительницы. – Я думал, уж он-то примчится первее прочих обнимать меня и похлопывать по спине… – Мабор скривился, – кинжалом.
– Когда война закончится, я, пожалуй, вызову тебя на Спор, – сказала Тэсса, задумчиво постукивая пальцами по рукояти меча. – Жаль, что не имею права сделать это сейчас. Очень жаль. Мы вытягивали вас из дерьма, в котором вы плавали по воле Бешеного, а теперь, вместо того чтобы вести себя по-человечески, вы, Клинки, нарушаете Кодекс. Но драться с каждым я не стану – а вот тебя, Мабор, пожалуй, вызову.
– К вашим услугам, госпожа Тэсса, – шутовски раскланялся тот. – Но мне почему-то кажется, что дело до этого не дойдет. Вы все правильно рассчитали. Спасти своих Братьев от смерти – ну не прекрасно ли? А то, что здесь нам всем предстоит захлебнуться собственными потрохами, – это уже детали. В конце концов, такая смерть лучше, нежели медленное издыхание на рудниках. И к Ув-Дайгрэйсу опять-таки попасть больше шансов. Моим благодарностям нет пределов, госпожа Сестричка.
– Мы здесь на равных условиях, Мабор, – (Ты даже не представляешь, насколько эти условия равны), – так что не стоит плакаться в халат. Зато те, кто выживет, получат свободу. Да и умереть с честью, защищая Ашэдгун, – уже лучше, чем подохнуть в рудничной пыли.
– Уже! – яростно воскликнул Бешеный, придвигаясь к ней вплотную. – Уже! Да только я бы, дай вы мне еще пару месяцев, и так сделал ноги из Могил, слышишь! и так! А теперь!…
Хлесткий звук заставил всех вздрогнуть. Мабор ошарашенно посмотрел на руку Тэссы, потом потрогал свою краснеющую щеку и снова перевел взгляд на воительницу:
– Ты!…
Она устало вздохнула:
– Уже делал ноги. Делал ведь, а? Делал. Поймали. Дали пожизненное. А теперь – распяли бы на дыбе или повесили, как какого-нибудь вора-трупоеда. И правильно бы сделали, между прочим. Это я, дура, послушалась Кэна и позволила втравить себя в такую авантюру… Все, хватит. Разговоры с тобой разговаривать у меня нет времени. Поговорим… после войны.
Тэсса вышла; за ней вышли «наблюдатели», плотно закрыв за собою дверь. Мабор постоял, посмотрел им вслед. Плюнул на пол и вернулся на лежанку.
Перебранка возобновилась, но протекала вяло. Знали, что скоро смотр, ждали, когда поведут. Да и разговор этот с Остроязыкой кое-кого смутил. Вон Клинками назвала, а Бешеный говорил…
Вошел назначенный над «счастливчиками» командир – высокий мужик без двух пальцев на левой руке. Он внимательно оглядел бывших каторжников и указал на Мабора:
– Будешь здесь главным. За всякое нарушение спрошу лично с тебя. Сейчас вам выдадут форму. Одеться, привести себя в порядок – через четверть часа смотр. Чтоб все было в лучшем виде. Понял?
Ниже по течению, за мостом, мыли «счастливчиков». Это прозвище цепко закрепилось за бывшими каторжниками, и теперь по-другому их называли редко. Те, впрочем, были полностью согласны с таким определением. Ведь и впрямь – счастливчики.
Их согнали к берегу прямо в том рванье, которое осталось после рудников, и велели входить в реку, а уж там – раздеваться.
Темные крошки насекомых сыпались на играющую бликами поверхность воды. Бывшие каторжники вздрагивали от прикосновения нагревшихся под солнцем волн и с наслаждением срывали грязные тряпки, которые вынуждены были носить последние… сколько месяцев? Люди отшвыривали рвань прочь, подальше от себя и от берега, драные лоскуты плыли, влекомые течением, переворачиваясь и опускаясь на дно, цепляясь за круглые, с вырезанной долькой, листья лотоса. Избавившись от этого последнего знака своей былой несвободы, «счастливчики» наклонялись к воде, чтобы, зачерпнув полные пригоршни золотистой, теплой жидкости, вылить себе на шею, на спину, омыть лицо; а потом, отыскав подходящий камень, принимались с остервенением отдирать с тела грязь, буквально въевшуюся в кожу. Воины, приставленные «приглядывать» за бывшими каторжниками, одобрительно косились на них, кое-кто зубоскалил, но несмело, скорее по привычке. Все-таки у людей праздник – им вернули жизнь, когда они и надеяться-то на это не смели. Чужое счастье солдат привык уважать.
Тэсса покачивалась в седле, полуприкрыв глаза тяжелыми от усталости веками: лишь бы не видеть. Тогин, как и прочие освобожденные, яростно срывал с себя тряпки и тщательно «мылся, разбрызгивая воду. Его тело, худое, с выступившими ребрами, все в шрамах и ссадинах… она отвыкла от его тела; она помнила Тогина другим – сильным и властным, насмешливым и ироничным, она… помнила ли? помнила ли его таким, каким он был на самом деле? Теперь странно смотреть на этого… человека. Тогин казался чужим; это пугало.
Ты сама, наверное, кажешься ему не менее чужой. Сильная, самоуверенная, сидишь на коне и – сверху вниз – наблюдаешь за его радостью, внешне бесстрастная, как одна из этих статуй на мосту. Когда-то ты была совсем другой.
Но… я ведь изменилась ради него! Чтобы спасти, чтобы…
Тэсса отвернулась и раздраженно тронула коня шпорами, отъезжая от берега. Она только сейчас заметила, что в сгрудившейся у реки толпе, которая наблюдала за моющимися, стоял и Кэн вместе с Кэйосом. Воительница спешилась и подошла к ним.
В седеющем Брате, поддерживающем ее в этом предприятии, наметились перемены, но Тэсса только сейчас это заметила. Он стал… даже не знаю – светлее, что ли? В нем появилась какая-то искра, которой раньше не было. Он как старая комната, куда вернулся былой хозяин. Этот хозяин первым делом открывает скрипучие ставни, стряхивая с них пыль, и солнечные лучи заливают все вокруг.
Кэн улыбнулся воительнице и похлопал по плечу Кэйоса:
– Мы вот решили покамест не переправляться, подождать… Он не сказал, чего именно подождать, – все было ясно и так.
Тэсса кивнула:
– Понимаю.
Они молча стали смотреть на то, как вымывшиеся «счастливчики» выходят из воды и надевают новую одежду, выданную им по приказу Талигхилла. Потом бывших каторжников построили и повели к мосту, на переправу.
Тэсса и Кэн проводили уходящих долгими взглядами, и только Кэйос продолжал насупленно смотреть перед собой. Ему не нравилась затея Брата с Пресветлым; если говорить точнее, ему не нравилась та уверенность, с которой вели себя Тэсса и Кэн. Почему-то они считали, что теперь опасность им не угрожает, Кэйос же понимал: присутствие правителя в башнях ничего не меняет, даже наоборот. Вот только никто не хотел его слушать. Он бы рассказал Укрину, но тот, кажется, не посвящен в эту тайну, а подводить Тэссу Кэйос не хотел.
Парень оглянулся и посмотрел на холм, с которого следил за происходящим сам Пресветлый. Кэйосу показалось, что их взгляды пересеклись; потом правитель отвернулся и стал смотреть на мост, по которому шагали его солдаты.
Раскаленное солнце сползало к реке.
/блик на воде – смещение/
Переправляться закончили темной ночью, когда жертвенный серп луны взрезал небо, орошая его брызгами звезд. Талигхилл миновал мост одним из последних, и ему, если честно, было сейчас не до поэтических сравнений. «Чуден Ханх…» Да демоны с ним, с Ханхом! Авангард войска, растянувшегося сейчас чудовищной пыльной змеей, уже входил в тоннели, ведущие к башням, скоро там окажется и он, правитель Ашэдгуна. Путь во тьму, путь к смерти. Тут не до поэзии. Да и спать хочется, до рези в глазах.
Талигхилл зевнул и покачнулся в седле, когда конь неосторожно ступил на оброненный кем-то дырявый башмак. Ехавший рядом Тиелиг внимательно посмотрел на правителя, но промолчал, хотя во взгляде и самом движении читалось неодобрение. Пресветлый и сам понимал, что следует отдохнуть, но торопил людей, а в этих условиях… Короче, приедем в башни, там отдохнем… если будет время на отдых.
Жрец повел головой (не понять: то ли непроизвольно, то ли преднамеренно качнул, выказывая неодобрение). Сзади еле слышно вздохнул Джергил, не спавший вот уже вторые сутки.
Стук копыт.
Подъехал Сог, костлявый едкий Клинок, один из помощников Тэссы.
– Пресветлый, согласно распоряжениям, отданным еще в Гардгэне, войска сейчас разделяются и входят в Восточный и Западный коридоры. Но в оных распоряжениях ничего не сказано о «счастливчиках»… – Брат поперхнулся и поправил себя: – Об освобожденных Клинках. Как с ними быть?
– Пускай ждут, – отмахнулся Талигхилл. – Приеду – решим.
– Как будет угодно Пресветлому. – Сог поклонился и ускакал вперед.
Скрипела сбруя, хрустел под копытами песчаник, всхрапывали лошади из-под надетых на морды мешков с овсом. Кормили их прямо в дороге – торопились попасть в башни.
– Позволено ли мне будет вмешаться? – произнес из тьмы голос Тиелига.
– Оставьте эти любезности, – раздраженно велел Пресветлый. – И вмешивайтесь сколько вам угодно.
– Благодарю, – невозмутимо сказал жрец. – Речь пойдет о «счастливчиках».
– Я внимательно слушаю вас.
– Разделите их, – посоветовал Тиелиг. – Так будет лучше… и безопаснее. Насколько я понимаю ваш замысел, им отведена роль жертв. Что же, не самое плохое из возможных решений. Но я бы на вашем месте думал на несколько ходов вперед – как в махтасе. В данном случае стоит предусмотреть вариант, в котором жертвы догадаются о своем предназначении. Разумеется, участь «счастливчиков» разделят и другие.. вы понимаете… но эти – особенные. После того, что они пережили на рудниках, эти… господа способны на многое.
Талигхилл несколько минут обдумывал сказанное жрецом, потом кивнул:
– Пожалуй, я так и сделаю.
Впереди уже стало различимым цоканье копыт по камню – видимо, они приблизились к коридорам.
Напрягся за спиной Джергил, стряхивая остатки непослушного, липучего сна, откинул капюшон Тиелиг, чтобы напоследок вдохнуть воздух долины Ханха (в этом месте Пресветлый мысленно рассмеялся над собственной наивностью, разумеется, верховный жрец Ув-Дайгрэйса сделал сие не ради глотка пыльного и пропахшего конским потом воздуха; просто Тиелигу нужно разобраться со своими подчиненными – кто куда, в какой коридор, да и осмотреться не помешает).
Войско давно покинуло тракт и сейчас двигалось по равнине, на которой то там, то здесь торчали каменные глыбы разных размеров. Ведомое Шэддалем (и кто там еще? Наверное, Субинсав?) войско разделилось надвое, и теперь уже пара гигантских змей-щупалец тянулась по равнине. Только небольшая группка людей (кажется, те самые – «счастливчики») прекратила движение и замерла в стороне, дожидаясь прибытия Талигхилла. Ну что же, Талигхилл прибыл.
Он отъехал в сторону от потока коней и всадников, остановил скакуна и посмотрел на бывших каторжников. Именно их… на смерть. Одним взмахом руки.
Подъехал Сог.
– Пресветлый, согласно договору, Вольные Клинки разделились на два одинаковых отряда и сейчас следуют по Западному и Восточному коридорам. Остались только… – Брат указал на «счастливчиков».
– То же самое, – велел правитель. – Разделите их на два равноценных отряда. Часть – в Западный, часть – в Восточный.
Клинок пообещал, что все будет сделано, и спешился, отдавая команды. Талигхилл повернул коня к входу в Западный коридор, телохранители последовали за ним.
Среди других каменных глыб эта отличалась своими размерами и тем, что внутри была полой. А так – глыба как глыба, таких вокруг раскидано десятки Захочешь найти – не найдешь. Если, конечно, не знаешь, где искать.
Люди, даже не спешиваясь, въезжали под ее своды и исчезали в гулком чреве, которое становилось заметным лишь с близкого расстояния, да и то – при свете факелов, установленных в специальных гнездах. Идущий последним должен будет погасить пламя и запереть вход – с помощью невидимых механизмов, приводимых в движение тайными рычагами. И еще несколько раз он будет закрывать промежуточные двери, отсекая войско от внешнего мира.
Талигхилл направил коня в коридор – черную, гулкую дыру, где едва мерцали отсветы факелов. Пол внутри ровный, так что лишний свет ни к чему. Тем более что вентиляционная система здесь неважная, если не сказать, что вообще нет.
Наклонившись на входе, Пресветлый въехал внутрь.
Шум, производимый множеством людей, растянувшихся в пространстве, но спрессованных в звуковом измерении, ощутимо ударил по барабанным перепонкам, и на какую-то долю секунды Талигхилл пошатнулся в седле. Конь прял ушами и фыркал, но все же шел, подгоняемый шпорами; да и не мог он не идти, ведь по сторонам ехали, стремя к стремени, телохранители Пресветлого.
Вот я и здесь. Вот и здесь. И сейчас от меня мало что зависит…. Можно даже вздремнуть.
Вообще-то правитель не привык спать в седле, но усталость и напряжение последних дней сделали свое дело – он задремал. Сквозь туманную дымку абсурдных сновидений прорывалось ржание коней, тихий шепот солдат и потрескивание факелов. Отвечал на чей-то вопрос (кажется, Тиелига) Джергил, кто-то спрашивал, долго ли еще, и его заверяли, что до рассвета уж точно доберутся, потом – скрежет за спиной, закрывали промежуточные двери. До рассвета непременно доберемся.
– Вставайте, господин. – Это уже где-то было. Все повторяется.
Талигхилл разлепил веки и зевнул:
– В чем дело?
Храррип (видимо, сменивший Джергила на посту) объяснил:
– Подъезжаем, Пресветлый. К Северо-Западной. Правитель сел поровнее, с досадой отмечая, что зад невыносимо болит. То ли еще будет?
Коридор заканчивался проемом Люди застывали на мгновение в нем высвеченными черными силуэтами, а потом исчезали, ступая туда. В башню.
Ступил и Талигхилл
Вокруг было людно и шумно, в большом круглом зале с высоким потолком ржали кони и ходили люди, часть из прибывших, оказавшись здесь, тотчас отправлялась в другой проем, расположенный напротив. Видимо, это были те, кто должен находиться в Юго-Западной.
Пресветлому помогли спешиться, к нему тотчас подошел низенький, плотно сбитый человек в легкой кольчуге, надетой поверх полотняной рубахи. Незнакомец больше всего напоминал типичного главу семейства, возраст уже перевалил за сорок, но седины еще почти нет; добрые глаза, морщинки у век и на лбу, пышные недлинные усы и жесткая бородка. Но внешность не могла обмануть Талигхилла, он знал, что это Хранитель Северо-Западной, господин Лумвэй.
– С прибытием, – поклонился «глава семейства». – Изволите отправиться в свои комнаты? Чуть позже я приглашу вас на приветственный завтрак, но пока – уж извините – времени нет. Нужно разместить людей и животных.
– Ничего, – махнул рукой Талигхилл. – Я подожду.
Полудрема, охватившая его по дороге сюда, сняла верхний пласт усталости, а нижний еще не загустел настолько, чтобы докучать. К тому же Пресветлому было интересно пронаблюдать за происходящим.
Вскорости он изменил свое мнение: ничего интересного здесь не оказалось. Похоже, они находились в одном из нижних ярусов башни, в так называемых подземельях, приспособленных для хранения продовольствия и содержания лошадей. Жилые этажи располагаются выше, как и внешние балконы с бойницами, на которых защитникам придется провести не один час.
Его внимание привлекла знакомая фигура в плаще с капюшоном: Тиелиг.
Жрец оставил своего скакуна на попечение слуг и присоединился к Пресветлому.
– Я бы на вашем месте отправился в свои комнаты и отдохнул хотя бы пару часов, – заметил Тиелиг. – Сейчас раннее утро, так что заняться более детальным знакомством с башней и непосредственной подготовкой к обороне можно будет позднее Как и церемониями Впрочем, вам виднее
– Наверное, в этих словах есть доля истины, но. – Талигхилл зевнул. – А, ладно, последую-ка вашему совету. Храррип, пускай нас проводят наверх.
Верховный жрец посмотрел вслед ушедшему правителю и его охранникам, после чего медленно покачал головой. Мальчик растет, растет значительно быстрее, чем можно было бы ожидать. Это хорошо. Не исключено, что еще не все потеряно. Хотя, конечно…
Он не додумал, оборвал мысль и подозвал к себе остальных жрецов. Пресветлому – Пресветлое, жрецу – жрецово.
/факел летит прямо в глаза – смещение/
– Вставайте, господин. – Это уже где-то было. Все повторяется.
В дверь постучали, не сильно, но настойчиво.
Талигхилл потряс головой и прищурился, пытаясь сообразить, где он находится. Ничего путного в эту самую голову не пришло – то ли тряс слишком сильно, то ли… Ах да, это же Северо-Западная! Мы приехали на войну. А я здесь сплю.
Во рту, как это случается после долгого и не совсем удачного сна, было горько, горло пересохло и требовало воды. Но паскудное настроение, которое сейчас завладело Пресветлым, было вызвано совсем не этим. Просто… все здесь, каждое действие, каждая мысль казались знакомыми – уже сделанными, продуманными. Тошнота подкатывала изнутри; несуществовавшее и забытое (абсурд!) прошлое скреблось снаружи.
– Вставайте, господин.
Он не ответил, поднялся и направился к двери. Раз зовут, значит, что-то важное. Просто так Пресветлых не будят, даже во время войны. Тем более во время войны.
По ту сторону двери дожидался Храррип, уже вернувший себе растерянную за время пути невозмутимость.
– Вы велели разбудить, когда все будет готово, – напомнил он. – Все готово. Господин Хранитель Лумвэй вместе с другими господами ждет вас, чтобы завтракать.
– Великолепно, – кивнул Талигхилл. – Веди.
Ему выделили комнату на третьем этаже жилой башни, можно сказать, посередине между глубокими вместительными подвалами и ярусами, предназначенными для гарнизона. Это было удобно во всех – ну, почти во всех – отношениях. Например, не нужно далеко идти, чтобы оказаться в зале для торжественных завтраков Разумеется, таковые завтраки в Северо-Западной (как и во всех других башнях Крина) – редкость, но мудрые строители предусмотрели и такую возможность.
Кстати, о мудрых строителях. Помнится, еще в детстве, при изучении географии и прочих наук о земле, наставники что-то твердили о Богах. Мол, именно они – Боги то бишь (ну не наставники же!) – построили эти башни, тем самым отгородив Ашэдгун с юга от набегов диких племен. Разумеется, оные дикие племена, нынче именуемые хуминами, дикими были в те времена, а сейчас… Сейчас все совсем по-другому.
В зале – «Большом зале», как объяснил Храррип – Талигхилла ждали все сколько-нибудь значительные господа, оказавшиеся по милости обстоятельств в Северо-Западной. Во главе стола – к немалому удивлению Пресветлого, привыкшего сие место считать своим всегда и везде, – сидел Хранитель Лумвэй, простой и домашний, абсолютно лишенный того налета официозности, который был присущ многим ашэдгунским вельможам. По левую руку от Хранителя сидела невысокая плотная женщина, не намного младше его, с тщательно уложенными длинными волосами цвета солнечных лучей, с таким же простым и уютным лицом, как и ее сосед. Скорее всего, это супруга господина Лумвэя. Хотя я на его месте отправил бы ее подальше отсюда… Здесь Талигхилл подумал, что он, в общем-то, находится на своем месте и это место не так уж отлично от места госпожи Лумвэй.
По правую руку от Хранителя стул пустовал – наверное, был предназначен для Пресветлого. Дальше сидел Тиелиг, в своем неизменном балахоне, правда, откинув капюшон. Жрец тихо переговаривался с незнакомым Талигхиллу человеком, который, судя по одежде, тоже был служителем Ув-Дайгрэйса. За ними сидели сотенные ашэдгунского войска, офицеры постоянного гарнизона башни (к слову сказать, не такого уж маленького) и представители Вольных Клинков – Тэсса и Кэн. Пожелай неприятель – и будь у него такая возможность – обезглавить сопротивление в государстве, достаточно обрушить потолок в этом зале или подсыпать в еду отраву.
Талигхилл поздоровался со всеми и прошел к пустующему месту. Хранитель в своем праве, он здесь владыка, и ссориться из-за мелочей Пресветлый не собирался. Впереди слишком много общих забот, чтобы обращать внимание на такую ерунду.
Тиелиг одобрительно проследил за вошедшим правителем… – но ничего не сказал. Мальчик меня приятно удивляет.
Господин Лумвэй представил Талигхиллу свою соседку (она на самом деле оказалась женой Хранителя Северо-Западной), после чего «торжественный завтрак по случаю прибытия гостей» начался.
Впрочем, особых торжеств не было. В воздухе уже ощущалось нечто выдающееся. По-другому Талигхилл не смог бы охарактеризовать тот холодок, который бродил по залу, и то ощущение гулкости и пустоты, которые… пугали и заставляли ждать… чего-то. Чего, он не знал и сам.
Только когда внезапно вошедший в зал слуга подбежал к господину Лумвэю и шепотом спросил, к которому часу готовиться для смотра отрядам, Талигхилл понял – прочувствовал – ВОЙНА. За последние несколько дней он повторял это слово неисчислимое количество раз, но только сейчас всем своим естеством ощутил его смысл.
Хранитель спросил, и Пресветлый кивнул: да, пускай через полчаса, получаса вполне достаточно, чтобы завершить завтрак. Смотр так смотр. Точно так же он сейчас согласился бы на что угодно, вплоть до детальной проверки экипировки каждого из находящихся в башне бойцов. Сейчас ничего не имело значения, кроме одного-единственного – того момента, когда начнется настоящая война, когда что-нибудь будет зависеть лично от Талигхилла.
Не было сил и дальше находиться за столом; правитель извинился перед остальными и поднялся, чтобы уйти. Куда» Он не знал и не придавал…
Кто-то взял Талигхилла за рукав. Пресветлый обернулся: Тиелиг. Что ему нужно?
– Прошу меня простить, я хотел бы побеседовагь с вамг мой правитель. Наедине.
– Разумеется, – согласился Пресветлый – Пойдемте.
Верховный жрец Ув-Дайгрэйса последовал за Талигхиллом. Они покинули Большой зал и вышли на широкую лестчицу, пронзавшую Северо-Западную насквозь, от самых ее глубинных подвалов до колокольни.
– Я вас слушаю, Тиелиг.
– Мой вопрос покажется вам странным, но… с вами все в порядке? Я знаю о войне, наверное, больше любого другого из присутствующих здесь; по крайней мере, мне известно то состояние, которое иногда испытывают люди, впервые попавшие в… подобную переделку. Боги…
– Только не нужно проповедей, Тиелиг, прошу вас! – раздраженно произнес правитель. – Мне хватает забот и без них! Вы же слышали: смотр. Мне необходимо переодеться и подготовиться, так что – если у вас нет ко мне никаких других вопросов – ступайте по своим делам, а я отправлюсь разбираться со своими.
Верховный жрец поклонился и проводил шагающего наверх Пресветлого внимательным взглядом. Ну что же, шок, разумеется, до конца не снят, но и это уже лучше, чем изначальное состояние. Главное – занять его чем-нибудь, чтобы всякие глупости не лезли в голову. А там – там у него просто не будет времени на высокоученые размышления.
Краем глаза Тиелиг заметил, что из зала вышли Кэн с Тэссой, но внимания на это не обратил, увлеченный своими мыслями.
Вольные Клинки покинули завтракающих, как только предоставилась возможность. Оба были сильнее озабочены тем, кто же из «счастливчиков» попал в Западные башни, чем всеми остальными насущными проблемами предстоящей кампании.
Бывших каторжников разместили на первом этаже жилого корпуса Северо-Западной, и сделано это было, разумеется, не случайно. Когда начнется осада, именно сюда будет направлен первый удар; если на верхних этажах воины станут заниматься в основном сбрасыванием на головы атакующих всякой кипящей и горючей дряни, то здесь… наверное, один только Ув-Дайгрэйс ведает, что придется делать находящимся здесь. Но уж точно – не развлекаться с куртизанками.
К «счастливчикам» было приставлено некоторое количество штатников. («Конечно, не только для охраны, как можно!…») Однако Тэссу и Кэна пропустили без лишних вопросов – этих Клинков уже знали в лицо как предводителей Братьев.
Комната была большой, с низким потолком и каменными стенами, с двумя этажами металлических полок и людьми на них. Несколько факелов копировали каждое движение теней и воздуха, пошевеливая в такт огненными пальцами.
– … И тут, понимаешь, этот сын безродной дворняги хлестнул меня по спине! Тварь! Я, натурально, развернулся, но…
– Заткнись, Трепач! Тебя не удушили цепями в Могилах только потому, что тогда бы кнуты прошлись по нам. Но твое тявканье…
– Послушай, мы вольные люди, и поэтому я не позволю…
– Заткнись! И слушай меня. Мы – не вольные люди. И уже – не Вольные Клинки. Хочешь знать, на кой ляд нас вытащили из Могил? Потому что с нами были Бешеный и Шрамник. Первого домогается братец, второго – Остроязыкая. И между прочим…
С одной из полок спрыгнула тяжелая косая тень:
– Ты что-то сказал, Умник?
– Да, и…
Лязгнула дверь. В комнату к «счастливчикам» вошли Кэн с Тэссой. За их спинами мелькнули силуэты приставленных к бывшим каторжникам «наблюдателей».
Разговор-перебранка сам собой угас, осталась только косая тень посередине комнаты.
– Пришли, – с отвращением выговорила тень. И медленно повернулась к Клинкам.
– Ты неблагодарен, Мабор, – холодно произнесла Тэсса. – Как всегда.
– А ты, Сестричка, чересчур расчетлива, – оскалился Бешеный, поводя левым, приподнятым плечом. – За что тебя благодарить? Скорей уж я должен падать в ножки Братцу. Да только что-то не хочется.
Кэн опустил голову и молча вышел, ни на кого не глядя. «Наблюдатели» выпустили его и плотнее сомкнулись перед дверью. «Счастливчики» молчали, но взгляд каждого напряженно следил за Бешеным: что дальше?
– Где Сог? – небрежно поинтересовался тот у воительницы. – Я думал, уж он-то примчится первее прочих обнимать меня и похлопывать по спине… – Мабор скривился, – кинжалом.
– Когда война закончится, я, пожалуй, вызову тебя на Спор, – сказала Тэсса, задумчиво постукивая пальцами по рукояти меча. – Жаль, что не имею права сделать это сейчас. Очень жаль. Мы вытягивали вас из дерьма, в котором вы плавали по воле Бешеного, а теперь, вместо того чтобы вести себя по-человечески, вы, Клинки, нарушаете Кодекс. Но драться с каждым я не стану – а вот тебя, Мабор, пожалуй, вызову.
– К вашим услугам, госпожа Тэсса, – шутовски раскланялся тот. – Но мне почему-то кажется, что дело до этого не дойдет. Вы все правильно рассчитали. Спасти своих Братьев от смерти – ну не прекрасно ли? А то, что здесь нам всем предстоит захлебнуться собственными потрохами, – это уже детали. В конце концов, такая смерть лучше, нежели медленное издыхание на рудниках. И к Ув-Дайгрэйсу опять-таки попасть больше шансов. Моим благодарностям нет пределов, госпожа Сестричка.
– Мы здесь на равных условиях, Мабор, – (Ты даже не представляешь, насколько эти условия равны), – так что не стоит плакаться в халат. Зато те, кто выживет, получат свободу. Да и умереть с честью, защищая Ашэдгун, – уже лучше, чем подохнуть в рудничной пыли.
– Уже! – яростно воскликнул Бешеный, придвигаясь к ней вплотную. – Уже! Да только я бы, дай вы мне еще пару месяцев, и так сделал ноги из Могил, слышишь! и так! А теперь!…
Хлесткий звук заставил всех вздрогнуть. Мабор ошарашенно посмотрел на руку Тэссы, потом потрогал свою краснеющую щеку и снова перевел взгляд на воительницу:
– Ты!…
Она устало вздохнула:
– Уже делал ноги. Делал ведь, а? Делал. Поймали. Дали пожизненное. А теперь – распяли бы на дыбе или повесили, как какого-нибудь вора-трупоеда. И правильно бы сделали, между прочим. Это я, дура, послушалась Кэна и позволила втравить себя в такую авантюру… Все, хватит. Разговоры с тобой разговаривать у меня нет времени. Поговорим… после войны.
Тэсса вышла; за ней вышли «наблюдатели», плотно закрыв за собою дверь. Мабор постоял, посмотрел им вслед. Плюнул на пол и вернулся на лежанку.
Перебранка возобновилась, но протекала вяло. Знали, что скоро смотр, ждали, когда поведут. Да и разговор этот с Остроязыкой кое-кого смутил. Вон Клинками назвала, а Бешеный говорил…
Вошел назначенный над «счастливчиками» командир – высокий мужик без двух пальцев на левой руке. Он внимательно оглядел бывших каторжников и указал на Мабора:
– Будешь здесь главным. За всякое нарушение спрошу лично с тебя. Сейчас вам выдадут форму. Одеться, привести себя в порядок – через четверть часа смотр. Чтоб все было в лучшем виде. Понял?