Страница:
это ясно.
Следуя по порядку, надо сказать, существует ли два, три или большее
число [начал].
Одного быть не может, так как противоположное не одно. С другой
стороны, и бесконечного множества [начал] быть не может, так как [в этом
случае] сущее будет непознаваемо. В каждом одном роде имеется одна пара
противоположностей, сущность же есть некий единый род. И поскольку
допустимо, что [сущее состоит] из конечного числа [начал], лучше взять
конечное число, как это делает Эмпедокл, чем бесконечное; ведь [с их
помощью] он считает возможным объяснить все то, что и Анаксагор с помощью
бесконечного числа. Кроме того, одни из противоположностей первичнее других
и иные возникают из других, например сладкое и горькое, белое и черное,
начала же должны пребывать всегда.
Итак, из сказанного ясно, что не может быть ни одногоединственного
[начала], ни бесконечного множества, если же число их конечно, то имеется
некоторое основание не полагать их только два: ведь тогда возникает
трудность, каким образом плотное может естественным путем сделать что-либо
редким или редкое -- плотным. То же относится и ко всякой другой
противоположности: ведь не любовь соединяет вражду и делает из нее
что-нибудь и не вражда из любви, но обе [действуют на] нечто иное, третье. А
некоторые принимают еще большее число [начал] и из них строят природу
существующих [вещей]. Кроме того, если не положить в основу
противоположностей какой-то особой природы, то может возникнуть еще и такое
затруднение: мы не видим, чтобы сущность какой-либо вещи составляли
противоположности. Начало не должно быть тем, что сказывается о каком-либо
подлежащем, иначе будет начало начал, ибо подлежащее есть начало и,
по-видимому, оно первее сказуемого. Далее, мы утверждаем, что сущность не
может быть противоположна сущности. Каким же образом из не-сущностей могла
бы возникнуть сущность? Или как не-сущность может быть первее сущности?
Поэтому, кто считает и первое и второе рассуждения правильными, должен,
если желает сохранить их оба, положить в основу нечто третье, как делают это
утверждающие, что существует единая природа Вселенной, например вода, или
огонь, или что-нибудь промежуточное между ними. По-видимому, промежуточное
подходит сюда скорее, так как и огонь, и земля, и воздух, и вода уже
сплетены с противоположностями Поэтому не без оснований поступают те,
которые берут отличный от них субстрат, а из прочих [физиков] те, которые
берут воздух, так как воздух из всех других [стихий] меньше всего
обнаруживает воспринимаемые чувствами различия; за ним следует вода. Однако
все принимающие такое единое [начало] оформляют его противоположностями,
например плотностью и разреженностью или большим и меньшим, а эти
[противоположности], вообще говоря, сводятся, очевидно, к избытку и
недостатку (как было сказано раньше). По-видимому, и само мнение, что
единое, избыток и недостаток суть начала всех вещей, очень древнего
происхождения, только высказывалось оно по-разному так, старые [философы]
считали двойное [начало] действующим, единое -- страдательным; наоборот,
некоторые из позднейших полагали скорее единое действующим, а двойное
страдательным
Таким образом, утверждение, что имеется три элемента, если
рассматривать [вопрос] с помощью указанных и других подобных соображений,
представляется имеющим некоторое основание, как мы уже сказали; но более
трех -- ни в коем случае. Ведь для того чтобы испытывать воздействие,
достаточно одного [начала]; если же при наличии четырех [начал] будет две
[пары] противоположностей, то наряду с каждой из них должно будет
существовать начало какой-то особой промежуточной природы; а если две [пары]
противоположностей могут порождаться друг из друга, то одна из них будет
излишней. Вместе с тем невозможно, чтобы существовало несколько первичных
[пар] противоположностей. Ибо сущность есть некий единый род бытия, так что
начала будут отличаться друг от друга только тем, что одно из них первично,
а другое вторично, но не по роду их: ведь в одном роде всегда имеется лишь
одна [пара] противоположностей и все [прочие] противоположности, повидимому,
сводятся к одной.
Итак, очевидно, что не может существовать ни одинединственный элемент,
ни больше двух или трех; решить же, два их или три, как мы сказали, очень
трудно.
Так вот, мы скажем [по этому поводу] следующее, начав предварительно с
вопроса о всякого рода возникновении, так как естественно изложить сначала
общее и уж после этого рассматривать то, что свойственно каждой [вещи] в
отдельности.
Мы говорим: из одного возникает одно, из другого -- другое, имея в виду
или простые [вещи], или сложные. Я говорю это вот в каком смысле. Человек
может становиться образованным, так же необразованное может становиться
образованным или необразованный человек -- человеком образованным. Я называю
простым становящимся человека и необразованное, простым возникшим --
образованное, сложным -- и возникшее и становящееся, когда, скажем,
необразованный человек становится образованным человеком. При этом в
некоторых случаях говорится не только что возникает "вот это", но и "из вот
этого", например из необразованного образованный, однако так говорится не во
всех случаях: не "из человека стал образованный", а "человек стал
образованным". Из становящегося, которое мы называем простым, одно
становится так, что оно остается таким же, другое не остается: именно,
человек, став образованным, остается человеком и существует, а
необразованное и невежественное не остается ни просто, ни в сочетании.
После этих различений, если взглянуть на все случаи возникновения с
нашей точки зрения, то из них можно будет уяснить, что в основе всегда
должно лежать нечто становящееся и оно если даже числом едино, то по виду не
едино (выражения "по виду" и "по определению" я употребляю в одном смысле);
ведь не одно и то же быть человеком и быть невеждой. И одно из них остается,
другое не остается; именно то, чему нет противолежащего, остается (человек
остается), а необразованное и невежественное не остается, так же как не
остается сложное, [состоящее] из обоих, например невежественный человек.
Выражение же "возникает из чего-нибудь", а не "становится чем-нибудь"
применяется скорее к тому, что не остается, например из невежды возникает
образованный, а из человека нет. Впрочем, и по отношению к остающемуся
говорится иногда так же: мы говорим "из меди возникает статуя", а не "медь
становится статуей". Однако по отношению к тому, что возникает из
противолежащего и неостающегося, говорится и так и так: "из этого становится
то" и "это становится тем" и "из невежды" и "невежда становится
образованным". Поэтому и о сложном говорят так же: и "из невежественного
человека", и "невежественный человек становится образованным".
Так как [слово] "возникать" употребляется в различных значениях и
некоторые вещи не возникают просто, а возникают как нечто определенное,
просто же возникают только сущности, то очевидно, что во всех других случаях
[помимо сущностей] в основе должно лежать нечто становящееся: ведь и
количество, и качество, и отношение к другому, и "когда", и "где" возникают
лишь при наличии некоего субстрата, так как одна только сущность не
сказывается о другом подлежащем, а все прочие [категории сказываются] о
сущности. А что сущности и все остальное, просто существующее, возникают из
какого-нибудь субстрата, это становится очевидным при внимательном
рассмотрении. Всегда ведь лежит в основе что-нибудь, из чего [происходит]
возникающее, например растения и животные из семени. Возникают же просто
возникающие [предметы] или путем переоформления, как статуя из меди, или
путем прибавления, как растущие [тела], или путем отнятия, как фигура
Гермеса из камня, или путем составления, как дома, или же путем
качественного изменения, как [вещи], изменяющиеся в отношении своей материи.
Очевидно, что все возникающие таким образом [предметы] возникают из того или
иного субстрата. Из сказанного, таким образом, ясно, что все возникающее
всегда бывает составным: есть нечто возникающее и есть то, что им
становится, и это последнее двоякого рода: или субстрат, [подлежащее], или
противолежащее. Я имею в виду следующее: противолежит -- необразованное,
лежит в основе -- человек; бесформенность, безобразность, беспорядок есть
противолежащее, а медь, камень, золото -- субстрат.
Очевидно, таким образом, если существуют причины и начала для природных
вещей, из которых как первых [эти вещи] возникли не по совпадению, но каждая
соответственно той сущности, по которой она именуется, [то следует признать,
что] все возникает из лежащего в основе субстрата и формы. Ведь образованный
человек слагается некоторым образом из человека и из образованного, так как
ты сможешь разложить определение [образованного человека] на определения тех
двух. Итак, ясно, что возникающее возникает из указанных [начал].
Субстрат по числу един, по виду же двойствен. (А именно, человек,
золото и вообще исчислимая материя -- все это скорее некий определенный
предмет, и возникающее возникает из него не по совпадению, лишенность же и
противоположность имеют случайный характер.) Форма же, с другой стороны,
едина, как, например, порядок, образованность или что-либо иное из такого
рода предикатов. Поэтому можно говорить, что имеются два начала, но можно --
что и три; далее, с одной стороны, о них можно говорить как о
противоположностях -- таких, например, как образованное и невежественное,
или теплое и холодное, или слаженное и не слаженное, с другой же -- нет, так
как противоположности не могут воздействовать друг на друга. Разрешается же
[эта трудность] тем, что субстрат есть нечто иное, а это [иное] не
противоположность. Таким образом, с одной стороны, начал не больше, чем
противоположностей, а если выразить числом, то два, с другой же стороны, их
не вполне два, а три, так как им присуще разное: ведь это разные вещи --
быть человеком и быть необразованным, быть бесформенным и быть медью.
Итак, сколько начал имеется у возникновения природных [тел] и каковы
они -- сказано; ясно также, что что-нибудь должно лежать в основе
противоположностей и что противоположных [начал] должно быть два. Но в
другом отношении это не необходимо: ведь достаточно, если одна из
противоположностей будет вызывать изменение своим отсутствием или
присутствием. Что касается лежащей в основе природы, то она познаваема по
аналогии как относится медь к статуе, или дерево к ложу, или материал и
бесформенное [вещество] еще до принятия формы ко всему обладающему формой,
так и она относится к сущности, к определенному и существующему предмету.
Итак, одно начало -- этот [субстрат] (хотя он не так един и существует не в
том смысле, как определенный предмет), другое же -- определение и, кроме
того, противоположное ему -- лишенность. Выше было сказано, в каком смысле
этих начал два и в каком больше. Прежде всего было сказано, что началами
могут быть только противоположности, затем, что в основе их должно лежать
нечто иное: таким образом начал стало три. Теперь же было разъяснено, в чем
различие противоположностей, как относятся начала друг к другу и что такое
субстрат. А будет ли сущность формой или субстратом -- это еще не ясно.
Но что начал три, в каком смысле их три и каков их характер -- это
ясно.
Итак, сколько начал и каковы они, следует усмотреть на основании
сказанного.
После этого мы покажем, что только таким образом разрешается и
затруднение древних. А именно, первые философы в поисках истины и природы
существующего уклонились в сторону, как бы сбитые с пути неопытностью: они
говорили, что ничто из существующего не возникает и не уничтожается, так как
возникающему необходимо возникать или из сущего, или из несущего, но ни то,
ни другое невозможно: ведь сущее не возникает (ибо оно уже есть), а из
не-сущего ничто не может возникнуть, ибо [при возникновении] что-нибудь да
должно лежать в основе. Таким образом, последовательно умножая выводы, они
стали утверждать, что многое не существует, а есть только само сущее.
Такое мнение они приняли на основании указанных [соображений]; мы же
утверждаем, что, когда что-нибудь возникает из сущего или из -- не-сущего,
или когда не-сущее или сущее действует каким-либо образом, или испытывает
чтонибудь, или становится тем-то и тем-то, то в каком-то смысле это ничем не
отличается от того [случая], когда врач делает что-либо или испытывает
что-нибудь или когда из врача чтолибо произошло или возникает; так что если
последнее говорится в двояком смысле, то ясно, что и первое, т. е. когда из
сущего что-нибудь возникает и сущее делает или испытывает что-либо. Ведь
врач строит дом не как врач, а как строитель и седым становится не поскольку
он врач, а поскольку он брюнет; лечит же он и становится невежественным в
медицине, поскольку он врач. А так как мы правильнее всего говорим, что врач
делает что-либо или испытывает какое-либо действие или из врача что-нибудь
возникает, если он испытывает или делает это или становится этим лишь
поскольку он является врачом, то ясно, что и "возникать из не-сущего"
обозначает: "поскольку оно не-сущее". Вот этого-то не умея различать, они,
[прежние философы], и сбились с пути и в силу этого непонимания наделали
столько новых ошибок, что стали думать, будто ничто прочее не возникает и не
существует, и пришли к отрицанию всякого возникновения. Мы и сами говорим,
что ничто прямо не возникает из не-сущего; однако в каком-то смысле
возникновение из не-сущего бывает, например, по совпадению (ведь из
лишенности, которая сама по себе есть не-сущее, возникает нечто, в чем она
не содержится. Кажется удивительным, а потому и невозможным, чтобы из
не-сущего возникало что-нибудь). Однако точно таким же образом из сущего не
возникает [другое] сущее, кроме как по совпадению; в этом смысле возникает
оно точно таким же путем, как, например, из животного возникает животное и
из определенного животного определенное животное, например когда собака
родится от собаки и лошадь от лошади. Ведь собака может родиться не только
от определенного животного, но и от животного [вообще], но не поскольку оно
животное: ведь животное уже имеется налицо. Если же определенное животное
должно возникнуть не по совпадению, оно возникнет не от животного [вообще],
и также определенное сущее возникает не из сущего [вообще] и не из несущего.
Относительно возникновения из не-сущего нами уже сказано, что оно означает,
поскольку оно есть не-сущее. При этом мы не отрицаем [того положения], что
все или существует, или не существует.
Это один из способов рассуждения [по поводу затруднения ранних
философов]; другой же состоит в том, что одно и то же может рассматриваться
с точки зрения возможности и действительности. Но это более подробно
изложено в другом сочинении. Таким образом (как мы уже сказали) разрешаются
трудности, вынуждавшие отрицать некоторые из указанных [положений]: именно
из-за этого прежние [философы] так сильно сбились с пути, ведущего к
[пониманию] возникновения и уничтожения и вообще изменения. Если бы
указанный природный субстрат был ими замечен, он устранил бы все их
незнание.
Коснулись ее и некоторые другие [философы], но не в достаточной мере.
Прежде всего они признают прямое возникновение из не-сущего, поскольку
[считают, что] Парменид говорил правильно. Затем им кажется, что если
[упомянутая природа] числом едина, то она и в возможности только одна, а это
большая разница. Мы же со своей стороны говорим, что материя и лишенность --
разные вещи, из коих одна, именно материя, есть не-сущее по совпадению,
лишенность же -- сама по себе, и что материя близка к сущности и в некотором
смысле есть сущность, лишенность же -- ни в коем случае. А они считают
"большое" и "малое"" одинаково не-сущим -- или то и другое вместе, или
порознь каждое. Так что этот способ [получения] триады совершенно иной, чем
наш: хотя они дошли до (признания] того, что нужна какая-то лежащая в основе
природа, однако делают ее единой; ведь даже тот, кто берет [в качестве
основы] диаду, называя ее "большим" и "малым", всетаки делает то же самое,
так как другую [сторону этой основы] он не заметил.
Пребывающая [природная основа] есть сопричина, наряду с формой,
возникающих [вещей] -- как бы их мать; другая же часть этой
противоположности -- тому, кто обращает внимание на причиняемое ею зло,--
зачастую может показаться и вовсе не существующей. Так как существует нечто
божественное, благое и достойное стремление, то одно мы называем
противоположным ему, а другое -- способным домогаться его и стремиться к
нему согласно своей природе. У них же выходит так, что противоположное
начало [само] стремится к своему уничтожению. И однако ни форма не может
домогаться самой себя, ибо она [ни в чем] не нуждается, ни [ее]
противоположность (ибо противоположности уничтожают друг друга). Но
домогающейся оказывается материя, так же как женское начало домогается
мужского и безобразное прекрасного -- с той разницей, что [домогается] не
безобразное само по себе, но по совпадению и женское также по совпадению.
Что же касается уничтожения и возникновения [материи], то в одном
смысле она им подвержена, в другом нет. Рассматриваемая как то, в чем
[заключена лишенность], она уничтожается сама по себе (так как исчезающим
здесь будет лишенность), если же рассматривать ее как возможность
[приобретения формы], она [не только] сама по себе не уничтожается, но ей
необходимо быть неисчезающей и невозникающей. Ведь если бы она возникла, в
ее основе должно было бы лежать нечто первичное, откуда бы она возникла, но
как раз в этом и заключается ее природа, так что [в таком случае] она
существовала бы прежде [своего] возникновения. Ведь я называю материей
первичный субстрат каждой [вещи], из которого [эта вещь] возникает не по
совпадению, а потому, что он ей внутренне присущ. А если [материя]
уничтожается, то именно к этому субстрату она должна будет прийти в конце
концов, так что она окажется исчезнувшей еще до своего исчезновения.
А что касается начала в отношении формы, то -- едино ли оно, или их
много и каково или каковы они -- подробное рассмотрение [этих вопросов] есть
дело первой философии, так что это должно быть отложено до того времени. О
природных же и преходящих формах мы расскажем в последующем изложении. Итак,
нами выяснено, что начала существуют, каковы они и сколько их числом. А
теперь мы продолжим наши рассуждения, начав с иного исходного пункта.
Из существующих [предметов] одни существуют по природе, другие -- в
силу иных причин. Животные и части их, растения и простые тела, как-то:
земля, огонь, воздух, вода -- эти и подобные им, говорим мы, существуют по
природе. Все упомянутое очевидно отличается от того, что образовано не
природой: ведь все существующее по природе имеет в самом себе начало
движения и покоя, будь то в отношении места, увеличения и уменьшения или
качественного изменения. А ложе, плащ и прочие [предметы) подобного рода,
поскольку они соответствуют своим наименованиям и образованы искусственно,
не имеют никакого врожденного стремления к изменению или имеют его лишь
постольку, поскольку они оказываются состоящими из камня, земли или смешения
[этих тел] -- так как природа есть некое начало и причина движения и покоя
для того, чему она присуща первично, сама по себе, а не по [случайному]
совпадению. Я говорю "не по совпадению" [в том смысле], что некто, будучи
врачом, может сам стать причиной своего выздоровления; тем не менее он
владеет врачебным искусством не потому, что он выздоравливает, а просто
случилось одному и тому же [человеку] быть врачом и выздоравливающим,
поэтому в иных случаях [обе эти роли] и отделяются друг от друга. То же
относится и ко всякому другому изготовленному (предмету): ведь ни один из
них не имеет в самом себе начала его изготовления, но это начало находится
либо в другом и вовне (например, у дома и всякого другого творения рук
человеческих), либо же в них, но не самих по себе, а когда по совпадению они
становятся причиной для самих себя.
Итак, природа есть то, что мы сказали. Природой обладают в себе все
[предметы], которые имеют указанное начало. И все такие [предметы] --
сущности. Ибо каждый из них есть какой-то субстрат, а в субстрате всегда
имеется природа. Согласно с природой [ведут себя] и эти [предметы], и все,
что присуще им само по себе, например огню нестись вверх; это ведь не есть
природа и не заключает в себе природы, а происходит по природе и согласно с
природой.
Итак, мы сказали, что такое природа, по природе и согласно с природой.
А пытаться доказывать, что природа существует, смешно, ибо очевидно, что
таких предметов много. Доказывать же очевидное посредством неявного
свойственно тому, кто не способен различать, что понятно само по себе и что
не само по себе. Ясно, что страдать этим [недостатком] возможно: ведь слепой
от рождения мог бы рассуждать о цветах, так что у подобных людей речь будет
идти неизбежно [лишь] о названиях, мыслить же они ничего не будут.
Некоторым кажется, что природа и сущность природных предметов -- это то
первое, само по себе бесформенное, что заключается в каждом из них, например
природа ложа -- дерево, а статуи -- медь. Доказательством последнего, по
словам Антифонта, служит то, что, если ложе будет зарыто в землю и гниение
получит такую силу, что появится росток, возникнет не ложе, но дерево, так
как устройство, согласно правилам и искусству, присуще [ложу] по совпадению,
а сущность [его] сохраняется непрерывно, испытывая указанные воздействия. И
если: каждый из этих [предметов] будет находиться в таком же отношении к
чему-нибудь другому, как, например, медь и золото относятся к воде, а кости
и дерево к земле (и то же самое с любыми другими [предметами]), то это
другое и будет их природой и сущностью. Поэтому одни считают природой
существующего огонь, другие -- землю, или воздух, или воду, иные --
некоторые из указанных [элементов], а кое-кто -- все вместе. Что кто из них
принял [в качестве основы], будь то один [элемент] или несколько, то именно
это и в таком же количестве он и считает всеобщей сущностью, а все остальное
-- его постоянными и преходяшими состояниями и свойствами И каждый из этих
[элементов] считается вечным, ибо невозможно, чтобы они из самих себя
изменялись [во что-нибудь другое); все же прочее возникает и гибнет
бесчисленное множество раз.
Таков один способ определения природы: она есть первая материя, лежащая
в основе каждого из [предметов], имеющих в себе самом начало движения и
изменения. По другому же способу она есть форма (morphn) и вид (eidos)
соответственно определению [вещи]. А именно, как искусством называется
соответствующее искусству и искусственное, так и природой -- соответствующее
природе и природное. И как мы никогда не скажем, что предмет соответствует
искусству, если ложе существует только в возможности, но еще не имеет вида
ложа, так и относительно предметов, созданных природой. Ибо мясо и кость в
возможности еще не имеют собственной природы и не существуют по природе,
пока не примут вида соответственно определению, с помощью которого мы и
называем это мясом, а это костью. Таким образом, в другом значении природа
будет для [предметов], имеющих в себе начало движения, формой и видом,
отделимым от них только логически, а то, что состоит из материи и формы, не
есть природа, а только существует по природе, например человек. И форма
скорее, чем материал, есть природа: ведь каждая вещь скорее тогда называется
своим именем, когда она есть в действительности, чем когда [она имеется)
только в возможности.
Далее, человек рождается от человека, но не ложе от ложа -- потому-то и
говорят, что не фигура ложа есть природа, а дерево, ибо если [ложе]
прорастет, то возникнет не ложе, а дерево. Но если это, [т. е. созданная
человеком внешняя фигура], есть искусство, то форма [порождающих друг друга
предметов] -- природа: ведь от человека рождается человек.
Далее, природа, рассматриваемая как возникновение, есть путь к природе.
Не так, как врачевание, о котором никогда не говорится, что оно есть путь к
врачебному искусству, а к здоровью: необходимо ведь, чтобы врачевание шло от
врачебного искусства, а не к нему; [порождающая] природа относится к природе
не так, но порождаемое переходит из чего-нибудь во что-нибудь, поскольку оно
порождается. Во что же оно порождается? Конечно, не в то, откуда оно
[появилось], а в то, чем будет. Следовательно, форма есть природа.
Впрочем, [слова] "форма" и "природа" употребляются в двояком значении:
ведь и лишенность есть в некотором отношении вид. Будет ли лишенность
какой-либо противоположностью также и у простого возникновения или нет --
это нужно будет рассмотреть впоследствии.
После того как нами определено, в скольких значениях употребляется
Следуя по порядку, надо сказать, существует ли два, три или большее
число [начал].
Одного быть не может, так как противоположное не одно. С другой
стороны, и бесконечного множества [начал] быть не может, так как [в этом
случае] сущее будет непознаваемо. В каждом одном роде имеется одна пара
противоположностей, сущность же есть некий единый род. И поскольку
допустимо, что [сущее состоит] из конечного числа [начал], лучше взять
конечное число, как это делает Эмпедокл, чем бесконечное; ведь [с их
помощью] он считает возможным объяснить все то, что и Анаксагор с помощью
бесконечного числа. Кроме того, одни из противоположностей первичнее других
и иные возникают из других, например сладкое и горькое, белое и черное,
начала же должны пребывать всегда.
Итак, из сказанного ясно, что не может быть ни одногоединственного
[начала], ни бесконечного множества, если же число их конечно, то имеется
некоторое основание не полагать их только два: ведь тогда возникает
трудность, каким образом плотное может естественным путем сделать что-либо
редким или редкое -- плотным. То же относится и ко всякой другой
противоположности: ведь не любовь соединяет вражду и делает из нее
что-нибудь и не вражда из любви, но обе [действуют на] нечто иное, третье. А
некоторые принимают еще большее число [начал] и из них строят природу
существующих [вещей]. Кроме того, если не положить в основу
противоположностей какой-то особой природы, то может возникнуть еще и такое
затруднение: мы не видим, чтобы сущность какой-либо вещи составляли
противоположности. Начало не должно быть тем, что сказывается о каком-либо
подлежащем, иначе будет начало начал, ибо подлежащее есть начало и,
по-видимому, оно первее сказуемого. Далее, мы утверждаем, что сущность не
может быть противоположна сущности. Каким же образом из не-сущностей могла
бы возникнуть сущность? Или как не-сущность может быть первее сущности?
Поэтому, кто считает и первое и второе рассуждения правильными, должен,
если желает сохранить их оба, положить в основу нечто третье, как делают это
утверждающие, что существует единая природа Вселенной, например вода, или
огонь, или что-нибудь промежуточное между ними. По-видимому, промежуточное
подходит сюда скорее, так как и огонь, и земля, и воздух, и вода уже
сплетены с противоположностями Поэтому не без оснований поступают те,
которые берут отличный от них субстрат, а из прочих [физиков] те, которые
берут воздух, так как воздух из всех других [стихий] меньше всего
обнаруживает воспринимаемые чувствами различия; за ним следует вода. Однако
все принимающие такое единое [начало] оформляют его противоположностями,
например плотностью и разреженностью или большим и меньшим, а эти
[противоположности], вообще говоря, сводятся, очевидно, к избытку и
недостатку (как было сказано раньше). По-видимому, и само мнение, что
единое, избыток и недостаток суть начала всех вещей, очень древнего
происхождения, только высказывалось оно по-разному так, старые [философы]
считали двойное [начало] действующим, единое -- страдательным; наоборот,
некоторые из позднейших полагали скорее единое действующим, а двойное
страдательным
Таким образом, утверждение, что имеется три элемента, если
рассматривать [вопрос] с помощью указанных и других подобных соображений,
представляется имеющим некоторое основание, как мы уже сказали; но более
трех -- ни в коем случае. Ведь для того чтобы испытывать воздействие,
достаточно одного [начала]; если же при наличии четырех [начал] будет две
[пары] противоположностей, то наряду с каждой из них должно будет
существовать начало какой-то особой промежуточной природы; а если две [пары]
противоположностей могут порождаться друг из друга, то одна из них будет
излишней. Вместе с тем невозможно, чтобы существовало несколько первичных
[пар] противоположностей. Ибо сущность есть некий единый род бытия, так что
начала будут отличаться друг от друга только тем, что одно из них первично,
а другое вторично, но не по роду их: ведь в одном роде всегда имеется лишь
одна [пара] противоположностей и все [прочие] противоположности, повидимому,
сводятся к одной.
Итак, очевидно, что не может существовать ни одинединственный элемент,
ни больше двух или трех; решить же, два их или три, как мы сказали, очень
трудно.
Так вот, мы скажем [по этому поводу] следующее, начав предварительно с
вопроса о всякого рода возникновении, так как естественно изложить сначала
общее и уж после этого рассматривать то, что свойственно каждой [вещи] в
отдельности.
Мы говорим: из одного возникает одно, из другого -- другое, имея в виду
или простые [вещи], или сложные. Я говорю это вот в каком смысле. Человек
может становиться образованным, так же необразованное может становиться
образованным или необразованный человек -- человеком образованным. Я называю
простым становящимся человека и необразованное, простым возникшим --
образованное, сложным -- и возникшее и становящееся, когда, скажем,
необразованный человек становится образованным человеком. При этом в
некоторых случаях говорится не только что возникает "вот это", но и "из вот
этого", например из необразованного образованный, однако так говорится не во
всех случаях: не "из человека стал образованный", а "человек стал
образованным". Из становящегося, которое мы называем простым, одно
становится так, что оно остается таким же, другое не остается: именно,
человек, став образованным, остается человеком и существует, а
необразованное и невежественное не остается ни просто, ни в сочетании.
После этих различений, если взглянуть на все случаи возникновения с
нашей точки зрения, то из них можно будет уяснить, что в основе всегда
должно лежать нечто становящееся и оно если даже числом едино, то по виду не
едино (выражения "по виду" и "по определению" я употребляю в одном смысле);
ведь не одно и то же быть человеком и быть невеждой. И одно из них остается,
другое не остается; именно то, чему нет противолежащего, остается (человек
остается), а необразованное и невежественное не остается, так же как не
остается сложное, [состоящее] из обоих, например невежественный человек.
Выражение же "возникает из чего-нибудь", а не "становится чем-нибудь"
применяется скорее к тому, что не остается, например из невежды возникает
образованный, а из человека нет. Впрочем, и по отношению к остающемуся
говорится иногда так же: мы говорим "из меди возникает статуя", а не "медь
становится статуей". Однако по отношению к тому, что возникает из
противолежащего и неостающегося, говорится и так и так: "из этого становится
то" и "это становится тем" и "из невежды" и "невежда становится
образованным". Поэтому и о сложном говорят так же: и "из невежественного
человека", и "невежественный человек становится образованным".
Так как [слово] "возникать" употребляется в различных значениях и
некоторые вещи не возникают просто, а возникают как нечто определенное,
просто же возникают только сущности, то очевидно, что во всех других случаях
[помимо сущностей] в основе должно лежать нечто становящееся: ведь и
количество, и качество, и отношение к другому, и "когда", и "где" возникают
лишь при наличии некоего субстрата, так как одна только сущность не
сказывается о другом подлежащем, а все прочие [категории сказываются] о
сущности. А что сущности и все остальное, просто существующее, возникают из
какого-нибудь субстрата, это становится очевидным при внимательном
рассмотрении. Всегда ведь лежит в основе что-нибудь, из чего [происходит]
возникающее, например растения и животные из семени. Возникают же просто
возникающие [предметы] или путем переоформления, как статуя из меди, или
путем прибавления, как растущие [тела], или путем отнятия, как фигура
Гермеса из камня, или путем составления, как дома, или же путем
качественного изменения, как [вещи], изменяющиеся в отношении своей материи.
Очевидно, что все возникающие таким образом [предметы] возникают из того или
иного субстрата. Из сказанного, таким образом, ясно, что все возникающее
всегда бывает составным: есть нечто возникающее и есть то, что им
становится, и это последнее двоякого рода: или субстрат, [подлежащее], или
противолежащее. Я имею в виду следующее: противолежит -- необразованное,
лежит в основе -- человек; бесформенность, безобразность, беспорядок есть
противолежащее, а медь, камень, золото -- субстрат.
Очевидно, таким образом, если существуют причины и начала для природных
вещей, из которых как первых [эти вещи] возникли не по совпадению, но каждая
соответственно той сущности, по которой она именуется, [то следует признать,
что] все возникает из лежащего в основе субстрата и формы. Ведь образованный
человек слагается некоторым образом из человека и из образованного, так как
ты сможешь разложить определение [образованного человека] на определения тех
двух. Итак, ясно, что возникающее возникает из указанных [начал].
Субстрат по числу един, по виду же двойствен. (А именно, человек,
золото и вообще исчислимая материя -- все это скорее некий определенный
предмет, и возникающее возникает из него не по совпадению, лишенность же и
противоположность имеют случайный характер.) Форма же, с другой стороны,
едина, как, например, порядок, образованность или что-либо иное из такого
рода предикатов. Поэтому можно говорить, что имеются два начала, но можно --
что и три; далее, с одной стороны, о них можно говорить как о
противоположностях -- таких, например, как образованное и невежественное,
или теплое и холодное, или слаженное и не слаженное, с другой же -- нет, так
как противоположности не могут воздействовать друг на друга. Разрешается же
[эта трудность] тем, что субстрат есть нечто иное, а это [иное] не
противоположность. Таким образом, с одной стороны, начал не больше, чем
противоположностей, а если выразить числом, то два, с другой же стороны, их
не вполне два, а три, так как им присуще разное: ведь это разные вещи --
быть человеком и быть необразованным, быть бесформенным и быть медью.
Итак, сколько начал имеется у возникновения природных [тел] и каковы
они -- сказано; ясно также, что что-нибудь должно лежать в основе
противоположностей и что противоположных [начал] должно быть два. Но в
другом отношении это не необходимо: ведь достаточно, если одна из
противоположностей будет вызывать изменение своим отсутствием или
присутствием. Что касается лежащей в основе природы, то она познаваема по
аналогии как относится медь к статуе, или дерево к ложу, или материал и
бесформенное [вещество] еще до принятия формы ко всему обладающему формой,
так и она относится к сущности, к определенному и существующему предмету.
Итак, одно начало -- этот [субстрат] (хотя он не так един и существует не в
том смысле, как определенный предмет), другое же -- определение и, кроме
того, противоположное ему -- лишенность. Выше было сказано, в каком смысле
этих начал два и в каком больше. Прежде всего было сказано, что началами
могут быть только противоположности, затем, что в основе их должно лежать
нечто иное: таким образом начал стало три. Теперь же было разъяснено, в чем
различие противоположностей, как относятся начала друг к другу и что такое
субстрат. А будет ли сущность формой или субстратом -- это еще не ясно.
Но что начал три, в каком смысле их три и каков их характер -- это
ясно.
Итак, сколько начал и каковы они, следует усмотреть на основании
сказанного.
После этого мы покажем, что только таким образом разрешается и
затруднение древних. А именно, первые философы в поисках истины и природы
существующего уклонились в сторону, как бы сбитые с пути неопытностью: они
говорили, что ничто из существующего не возникает и не уничтожается, так как
возникающему необходимо возникать или из сущего, или из несущего, но ни то,
ни другое невозможно: ведь сущее не возникает (ибо оно уже есть), а из
не-сущего ничто не может возникнуть, ибо [при возникновении] что-нибудь да
должно лежать в основе. Таким образом, последовательно умножая выводы, они
стали утверждать, что многое не существует, а есть только само сущее.
Такое мнение они приняли на основании указанных [соображений]; мы же
утверждаем, что, когда что-нибудь возникает из сущего или из -- не-сущего,
или когда не-сущее или сущее действует каким-либо образом, или испытывает
чтонибудь, или становится тем-то и тем-то, то в каком-то смысле это ничем не
отличается от того [случая], когда врач делает что-либо или испытывает
что-нибудь или когда из врача чтолибо произошло или возникает; так что если
последнее говорится в двояком смысле, то ясно, что и первое, т. е. когда из
сущего что-нибудь возникает и сущее делает или испытывает что-либо. Ведь
врач строит дом не как врач, а как строитель и седым становится не поскольку
он врач, а поскольку он брюнет; лечит же он и становится невежественным в
медицине, поскольку он врач. А так как мы правильнее всего говорим, что врач
делает что-либо или испытывает какое-либо действие или из врача что-нибудь
возникает, если он испытывает или делает это или становится этим лишь
поскольку он является врачом, то ясно, что и "возникать из не-сущего"
обозначает: "поскольку оно не-сущее". Вот этого-то не умея различать, они,
[прежние философы], и сбились с пути и в силу этого непонимания наделали
столько новых ошибок, что стали думать, будто ничто прочее не возникает и не
существует, и пришли к отрицанию всякого возникновения. Мы и сами говорим,
что ничто прямо не возникает из не-сущего; однако в каком-то смысле
возникновение из не-сущего бывает, например, по совпадению (ведь из
лишенности, которая сама по себе есть не-сущее, возникает нечто, в чем она
не содержится. Кажется удивительным, а потому и невозможным, чтобы из
не-сущего возникало что-нибудь). Однако точно таким же образом из сущего не
возникает [другое] сущее, кроме как по совпадению; в этом смысле возникает
оно точно таким же путем, как, например, из животного возникает животное и
из определенного животного определенное животное, например когда собака
родится от собаки и лошадь от лошади. Ведь собака может родиться не только
от определенного животного, но и от животного [вообще], но не поскольку оно
животное: ведь животное уже имеется налицо. Если же определенное животное
должно возникнуть не по совпадению, оно возникнет не от животного [вообще],
и также определенное сущее возникает не из сущего [вообще] и не из несущего.
Относительно возникновения из не-сущего нами уже сказано, что оно означает,
поскольку оно есть не-сущее. При этом мы не отрицаем [того положения], что
все или существует, или не существует.
Это один из способов рассуждения [по поводу затруднения ранних
философов]; другой же состоит в том, что одно и то же может рассматриваться
с точки зрения возможности и действительности. Но это более подробно
изложено в другом сочинении. Таким образом (как мы уже сказали) разрешаются
трудности, вынуждавшие отрицать некоторые из указанных [положений]: именно
из-за этого прежние [философы] так сильно сбились с пути, ведущего к
[пониманию] возникновения и уничтожения и вообще изменения. Если бы
указанный природный субстрат был ими замечен, он устранил бы все их
незнание.
Коснулись ее и некоторые другие [философы], но не в достаточной мере.
Прежде всего они признают прямое возникновение из не-сущего, поскольку
[считают, что] Парменид говорил правильно. Затем им кажется, что если
[упомянутая природа] числом едина, то она и в возможности только одна, а это
большая разница. Мы же со своей стороны говорим, что материя и лишенность --
разные вещи, из коих одна, именно материя, есть не-сущее по совпадению,
лишенность же -- сама по себе, и что материя близка к сущности и в некотором
смысле есть сущность, лишенность же -- ни в коем случае. А они считают
"большое" и "малое"" одинаково не-сущим -- или то и другое вместе, или
порознь каждое. Так что этот способ [получения] триады совершенно иной, чем
наш: хотя они дошли до (признания] того, что нужна какая-то лежащая в основе
природа, однако делают ее единой; ведь даже тот, кто берет [в качестве
основы] диаду, называя ее "большим" и "малым", всетаки делает то же самое,
так как другую [сторону этой основы] он не заметил.
Пребывающая [природная основа] есть сопричина, наряду с формой,
возникающих [вещей] -- как бы их мать; другая же часть этой
противоположности -- тому, кто обращает внимание на причиняемое ею зло,--
зачастую может показаться и вовсе не существующей. Так как существует нечто
божественное, благое и достойное стремление, то одно мы называем
противоположным ему, а другое -- способным домогаться его и стремиться к
нему согласно своей природе. У них же выходит так, что противоположное
начало [само] стремится к своему уничтожению. И однако ни форма не может
домогаться самой себя, ибо она [ни в чем] не нуждается, ни [ее]
противоположность (ибо противоположности уничтожают друг друга). Но
домогающейся оказывается материя, так же как женское начало домогается
мужского и безобразное прекрасного -- с той разницей, что [домогается] не
безобразное само по себе, но по совпадению и женское также по совпадению.
Что же касается уничтожения и возникновения [материи], то в одном
смысле она им подвержена, в другом нет. Рассматриваемая как то, в чем
[заключена лишенность], она уничтожается сама по себе (так как исчезающим
здесь будет лишенность), если же рассматривать ее как возможность
[приобретения формы], она [не только] сама по себе не уничтожается, но ей
необходимо быть неисчезающей и невозникающей. Ведь если бы она возникла, в
ее основе должно было бы лежать нечто первичное, откуда бы она возникла, но
как раз в этом и заключается ее природа, так что [в таком случае] она
существовала бы прежде [своего] возникновения. Ведь я называю материей
первичный субстрат каждой [вещи], из которого [эта вещь] возникает не по
совпадению, а потому, что он ей внутренне присущ. А если [материя]
уничтожается, то именно к этому субстрату она должна будет прийти в конце
концов, так что она окажется исчезнувшей еще до своего исчезновения.
А что касается начала в отношении формы, то -- едино ли оно, или их
много и каково или каковы они -- подробное рассмотрение [этих вопросов] есть
дело первой философии, так что это должно быть отложено до того времени. О
природных же и преходящих формах мы расскажем в последующем изложении. Итак,
нами выяснено, что начала существуют, каковы они и сколько их числом. А
теперь мы продолжим наши рассуждения, начав с иного исходного пункта.
Из существующих [предметов] одни существуют по природе, другие -- в
силу иных причин. Животные и части их, растения и простые тела, как-то:
земля, огонь, воздух, вода -- эти и подобные им, говорим мы, существуют по
природе. Все упомянутое очевидно отличается от того, что образовано не
природой: ведь все существующее по природе имеет в самом себе начало
движения и покоя, будь то в отношении места, увеличения и уменьшения или
качественного изменения. А ложе, плащ и прочие [предметы) подобного рода,
поскольку они соответствуют своим наименованиям и образованы искусственно,
не имеют никакого врожденного стремления к изменению или имеют его лишь
постольку, поскольку они оказываются состоящими из камня, земли или смешения
[этих тел] -- так как природа есть некое начало и причина движения и покоя
для того, чему она присуща первично, сама по себе, а не по [случайному]
совпадению. Я говорю "не по совпадению" [в том смысле], что некто, будучи
врачом, может сам стать причиной своего выздоровления; тем не менее он
владеет врачебным искусством не потому, что он выздоравливает, а просто
случилось одному и тому же [человеку] быть врачом и выздоравливающим,
поэтому в иных случаях [обе эти роли] и отделяются друг от друга. То же
относится и ко всякому другому изготовленному (предмету): ведь ни один из
них не имеет в самом себе начала его изготовления, но это начало находится
либо в другом и вовне (например, у дома и всякого другого творения рук
человеческих), либо же в них, но не самих по себе, а когда по совпадению они
становятся причиной для самих себя.
Итак, природа есть то, что мы сказали. Природой обладают в себе все
[предметы], которые имеют указанное начало. И все такие [предметы] --
сущности. Ибо каждый из них есть какой-то субстрат, а в субстрате всегда
имеется природа. Согласно с природой [ведут себя] и эти [предметы], и все,
что присуще им само по себе, например огню нестись вверх; это ведь не есть
природа и не заключает в себе природы, а происходит по природе и согласно с
природой.
Итак, мы сказали, что такое природа, по природе и согласно с природой.
А пытаться доказывать, что природа существует, смешно, ибо очевидно, что
таких предметов много. Доказывать же очевидное посредством неявного
свойственно тому, кто не способен различать, что понятно само по себе и что
не само по себе. Ясно, что страдать этим [недостатком] возможно: ведь слепой
от рождения мог бы рассуждать о цветах, так что у подобных людей речь будет
идти неизбежно [лишь] о названиях, мыслить же они ничего не будут.
Некоторым кажется, что природа и сущность природных предметов -- это то
первое, само по себе бесформенное, что заключается в каждом из них, например
природа ложа -- дерево, а статуи -- медь. Доказательством последнего, по
словам Антифонта, служит то, что, если ложе будет зарыто в землю и гниение
получит такую силу, что появится росток, возникнет не ложе, но дерево, так
как устройство, согласно правилам и искусству, присуще [ложу] по совпадению,
а сущность [его] сохраняется непрерывно, испытывая указанные воздействия. И
если: каждый из этих [предметов] будет находиться в таком же отношении к
чему-нибудь другому, как, например, медь и золото относятся к воде, а кости
и дерево к земле (и то же самое с любыми другими [предметами]), то это
другое и будет их природой и сущностью. Поэтому одни считают природой
существующего огонь, другие -- землю, или воздух, или воду, иные --
некоторые из указанных [элементов], а кое-кто -- все вместе. Что кто из них
принял [в качестве основы], будь то один [элемент] или несколько, то именно
это и в таком же количестве он и считает всеобщей сущностью, а все остальное
-- его постоянными и преходяшими состояниями и свойствами И каждый из этих
[элементов] считается вечным, ибо невозможно, чтобы они из самих себя
изменялись [во что-нибудь другое); все же прочее возникает и гибнет
бесчисленное множество раз.
Таков один способ определения природы: она есть первая материя, лежащая
в основе каждого из [предметов], имеющих в себе самом начало движения и
изменения. По другому же способу она есть форма (morphn) и вид (eidos)
соответственно определению [вещи]. А именно, как искусством называется
соответствующее искусству и искусственное, так и природой -- соответствующее
природе и природное. И как мы никогда не скажем, что предмет соответствует
искусству, если ложе существует только в возможности, но еще не имеет вида
ложа, так и относительно предметов, созданных природой. Ибо мясо и кость в
возможности еще не имеют собственной природы и не существуют по природе,
пока не примут вида соответственно определению, с помощью которого мы и
называем это мясом, а это костью. Таким образом, в другом значении природа
будет для [предметов], имеющих в себе начало движения, формой и видом,
отделимым от них только логически, а то, что состоит из материи и формы, не
есть природа, а только существует по природе, например человек. И форма
скорее, чем материал, есть природа: ведь каждая вещь скорее тогда называется
своим именем, когда она есть в действительности, чем когда [она имеется)
только в возможности.
Далее, человек рождается от человека, но не ложе от ложа -- потому-то и
говорят, что не фигура ложа есть природа, а дерево, ибо если [ложе]
прорастет, то возникнет не ложе, а дерево. Но если это, [т. е. созданная
человеком внешняя фигура], есть искусство, то форма [порождающих друг друга
предметов] -- природа: ведь от человека рождается человек.
Далее, природа, рассматриваемая как возникновение, есть путь к природе.
Не так, как врачевание, о котором никогда не говорится, что оно есть путь к
врачебному искусству, а к здоровью: необходимо ведь, чтобы врачевание шло от
врачебного искусства, а не к нему; [порождающая] природа относится к природе
не так, но порождаемое переходит из чего-нибудь во что-нибудь, поскольку оно
порождается. Во что же оно порождается? Конечно, не в то, откуда оно
[появилось], а в то, чем будет. Следовательно, форма есть природа.
Впрочем, [слова] "форма" и "природа" употребляются в двояком значении:
ведь и лишенность есть в некотором отношении вид. Будет ли лишенность
какой-либо противоположностью также и у простого возникновения или нет --
это нужно будет рассмотреть впоследствии.
После того как нами определено, в скольких значениях употребляется