Аристотель. Физика

иное и иное и во времени ни одна часть вместе с другой не существует (кроме
объемлющей и объемлемой, как меньшее время объемлется большим), а не
существующее сейчас, но прежде существовавшее по необходимости когда-то
исчезло, то и "теперь" вместе друг с другом не будут [существовать], а
прежнее всегда должно уничтожиться. Исчезнуть в самом себе ему нельзя,
потому что [именно] тогда оно есть; немыслимо [также], чтобы прежнее
"теперь" исчезло в другом "теперь". Ибо невозможно допустить следование
"теперь" друг за другом, так же как и точки за точкой. Если, таким образом,
одно "теперь" исчезает не в следующем за ним, но в каком-то другом, то оно
было бы сразу в промежуточных "теперь", каковых имеется бесконечное
множество, а это невозможно. Но невозможно также одному и тому же "теперь"
пребывать всегда, так как ничто делимое и ограниченное не имеет одной только
границы, будь оно непрерывным только в одну сторону или в несколько, а
"теперь" есть граница, и взять ограниченное время возможно. Далее, если
существовать одновременно, ни прежде, ни после, значит, существовать в одном
и том же "теперь", то, если в этом "теперь" заключено и предыдущее и
последующее, тогда окажется одновременным происшедшее десять тысяч лет назад
и происшедшее сегодня, и ничто не будет раньше или позже другого.
Таковы затруднения, проистекающие из присущих времени [особенностей]. А
что такое время и какова его природа, одинаково неясно как из того, что нам
передано от других, так и из того, что нам пришлось разобрать раньше. А
именно, одни говорят, что время есть движение Вселенной, другие -- что это
сама [небесная] сфера. [Что касается первого мнения, то надо сказать, что]
хотя часть круговращения [Неба] есть какое-то время, но [само время] ни в
коем случае не круговращение: ведь любой взятый [промежуток времени] есть
часть круговращения, но не (само] круговращение. Далее, если бы небес было
много, то таким же образом время было бы движением любого из них,
следовательно, сразу будет много времен. А мнение тех, кто утверждает, что
время есть сфера Вселенной, имеет своим основанием лишь то, что все
происходит как во времени, так и в сфере Вселенной; такое высказывание
слишком наивно, чтобы стоило рассматривать содержащиеся в ней
несообразности.
Так как время скорее всего представляется каким-то движением и
изменением, то это и следует рассмотреть. Изменение и движение каждого
[тела] происходят только в нем самом или там, где случится быть самому
движущемуся и изменяющемуся; время же равномерно везде и при всем. Далее,
изменение может идти быстрее и медленнее, время же не может, так как
медленное и быстрое определяются временем: быстрое есть далеко
продвигающееся в течение малого времени, медленное же -- мало
[продвигающееся] в течение большого (времени); время же не определяется
временем ни в отношении количества, ни качества.
Что оно, таким образом, не есть движение -- это ясно.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Однако время не существует и без изменения (для нас в настоящем
исследовании не должно составлять разницы, будем ли мы говорить о движении
или изменении). Ибо когда не происходит никаких изменений в нашем мышлении
или когда мы не замечаем изменений, нам не будет казаться, что протекло
время, так же как тем баснословным людям, которые спят в Сардинии рядом с
героями, когда они пробудятся: они ведь соединят прежнее "теперь" с
последующим и сделают его единым, устранив по причине бесчувствия
промежуточное [время]. И вот, если бы "теперь" не было каждый раз другим, а
тождественным и единым, времени не было бы; точно так же, когда "теперь"
становится другим незаметно для нас. Нам не кажется, что в промежутке было
время. Если же не замечать существования времени нам приходится тогда, когда
мы не отмечаем никакого изменения и душа кажется пребывающей в едином и
нераздельном ("теперь"], а когда чувствуем и разграничиваем, говорим, что
время протекало, то очевидно, что время не существует без движения и
изменения.
Итак, что время не есть движение, но и не существует без движения --
это ясно. Поэтому, когда мы исследуем, что такое время, нужно начать
[именно] отсюда [и выяснить], что же такое время в связи с движением. Ведь
мы вместе ощущаем и движение и время; и если даже темно и мы не испытываем
никакого воздействия на тело, а какое-то движение происходит в душе, нам
сразу же кажется, что вместе с тем протекло и какое-то время. И наоборот,
когда нам кажется, что прошло какое-то время, вместе с тем представляется,
что произошло какое-то движение. Следовательно, время есть или движение, или
нечто связаннее с движением, а так как оно не движение, ему необходимо быть
чем-то связанным с движением.
Так как движущееся движется от чего-нибудь к чему-нибудь и всякая
величина непрерывна, то движение следует за величиной: вследствие
непрерывности величины непрерывно и движение, а вследствие движения --
время; ибо сколь велико [было] движение, столько, как нам всегда кажется,
протекло и времени. А что касается предыдущего и последующего, то они
первоначально относятся к месту. Здесь, конечно, они связаны с положением,
но так как в величине имеются предыдущее и последующее, то необходимо, чтобы
и в движении было предыдущее и последующее -- по аналогии с теми. Но и во
времени есть предыдущее и последующее, потому что одно из них всегда следует
за другим. Предыдущее и последующее существуют в движении и по субстрату
тождественны с движением, хотя бытие их иное, а не движение. И
действительно, мы и время распознаем, когда разграничиваем движение,
определяя предыдущее и последующее, и тогда говорим, что протекло время,
когда воспримем чувствами предыдущее и последующее в движении. Мы
разграничиваем их тем, что воспринимаем один раз одно, другой раз другое, а
между ними -- нечто отличное от них; ибо когда мы мыслим крайние точки
отличными от середины и душа отмечает два "теперь" -- предыдущее и
последующее, тогда это [именно] мы и называем временем, так как ограниченное
[моментами] "теперь" и кажется нам временем. Это мы и положим в основание
[последующих рассуждений]
Итак, когда мы ощущаем "теперь" как единое, а не как предыдущее и
последующее в движении или как тождество чего-то предыдущего и последующего,
тогда нам не кажется, что прошло сколько-нибудь времени, так как не было и
движения. Когда же есть предыдущее и последующее, тогда мы говорим о
времени, ибо время есть не что иное, как число движения по отношению к
предыдущему и последующему.
Таким образом, время не есть движение [само по себе], но [является им
постольку], поскольку движение заключает в себе число. Доказательством этому
служит то, что большее и меньшее мы оцениваем числом, движение же, большее
или меньшее, -- временем, следовательно, время есть некоторое число. А так
как число имеет двоякое значение: мы называем числом, с одной стороны, то,
что сосчитано и может быть сосчитано, а с другой -- то, посредством чего мы
считаем, то время есть именно число считаемое, а не посредством которого мы
считаем. Ибо то, посредством чего мы считаем, и то, что мы считаем, -- вещи
разные.
И как движение всегда иное и иное, так и время. А взятое вместе всякое
время одно и то же, так как по субстрату "теперь" одно и то же, только бытие
его различно. "Теперь" измеряет время, поскольку оно предшествует и следует;
само же "теперь" в одном отношении тождественно, в другом нет: оно различно,
поскольку оно всегда в ином и в ином времени (в этом и состоит его сущность
как "теперь"), с другой стороны, "теперь" по субстрату тождественно. Ибо,
как сказано, за величиной следует движение, а за движением, как мы
утверждаем, -- время; подобным же образом точке соответствует движущееся
[тело], по которому мы узнаем движение, а также предыдущее и последующее в
нем. Это [тело] по субстрату остается тем же самым -- точкой, камнем или
другим чем-нибудь, а по определению становится иным, так же как софисты
считают иным [человеком] Кориска в Ликее и Кориска на рыночной площади. И он
различен именно потому, что каждый раз находится в другом месте. "Теперь"
следует за движущимся [предметом] подобно тому, как время [следует] за
движением: ведь мы узнаем предыдущее и последующее в движении по движущемуся
[предмету], а поскольку предыдущее и последующее могут быть сосчитаны,
существует и "теперь", так что и в них по субстрату "теперь" есть тождество
(ибо предыдущее и последующее принадлежит движению), бытие же его различно,
ибо "теперь" существует, поскольку можно сосчитать предыдущее и последующее.
И это наиболее понятно: ведь и движение [познается] через движущееся [тело]
и перемещение -- через перемещаемое, так как перемещаемое есть определенный
предмет, а движение -- нет. Таким образом, в одном отношении "теперь" всегда
тождественно, в другом же нет, ибо таково и перемещаемое тело.
Ясно также, что если времени не будет, то не будет и "теперь" и, если
"теперь" не будет, не будет и времени, ибо вместе существуют и перемещаемое
с перемещением и число перемещаемого с числом перемещения. Время есть число
перемещения, а "теперь", как и перемещаемое, есть как вы единица числа.
Время и непрерывно через "теперь", и разделяется посредством "теперь", так
как и в этом отношении оно следует за перемещением и перемещаемым, ибо
движение и перемещение едины благодаря перемещаемому телу, которое едино не
по своему субстрату (ведь оно может и остановиться), но по определению,
[поскольку оно движется]: ведь оно разграничивает предыдущее и последующее
движение. В некотором отношении оно соответствует точке, так как точка и
соединяет длину и разделяет: она служит началом одного [отрезка] и концом
другого. Но если брать ее в таком смысле, пользуясь одной точкой как двумя,
то она необходимо остановится -- если одна и та же точка будет началом и
концом. А "теперь" вследствие движения перемещаемого тела всегда иное;
следовательно, время есть число не в смысле [числа] одной и той же точки,
поскольку она начало и конец, а скорее как края одной и той же линии, и не в
смысле ее частей, и это как в силу нами сказанного (тогда нужно будет
пользоваться средней точкой как двумя, так что произойдет остановка), так
еще и потому, что "теперь", очевидно, не есть частица времени и не делит
движение, так же как точки не делят линию, а вот два отрезка линии
составляют части одной. Итак, поскольку "теперь" есть граница, оно не есть
время, но присуще ему по совпадению, поскольку же служит для счета -- оно
число. Ведь границы принадлежат только тому, чьими границами они являются, а
число этих лошадей -- скажем, десять -- может относиться и к другим
предметам.
Что время таким образом есть число движения в отношении к предыдущему и
последующему и, принадлежа непрерывному, само непрерывно -- это ясно.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Наименьшее число, взятое вообще, есть двойка. Но как число чего-нибудь,
оно в одних случаях есть [наименьшее], в других -- нет; например, для линии
в отношении множества наименьшим [числом] будут две линии или одна, а в
отношении величины наименьшего числа нет, так как всякая линия делима. То же
относится и ко времени: наименьшее по числу -- одно или два, а по величине
такого нет
Ясно также, что время не называется быстрым и медленным, а большим и
малым, долгим и коротким. Поскольку оно непрерывно, оно долгое и короткое,
поскольку оно число -- большое и малое, а быстрым и медленным не бывает;
ведь ни одно из чисел, служащих для счета, не может быть быстрым и
медленным.
И, взятое сразу [в определенный момент], время повсюду одно и то же, а
как предшествующее и последующее -- не одно и то же, так же как изменение,
происходящее теперь, едино, а прошедшее и будущее -- разные. Время не есть
число, которым мы считаем, а подлежащее счету. Ему прежде и после всегда
приходится быть иным, так как "теперь" различны. Число же ста лошадей и ста
людей одно и то же, различны лишь предметы, к которым оно относится, т. е.
лошади и люди. Далее, как в движении одно и то же может повториться снова и
снова, так и во времени, например год, весна или осень. Мы не только
измеряем движение временем, но и время движением -- вследствие того, что они
определяются друг другом, ибо время определяет движение, будучи его числом,
а движение -- время. И говорим мы о большом и малом времени, измеряя его
движением, так же как [измеряем] число [предметами], подлежащими счету,
например число лошадей одной лошадью; именно с помощью числа мы узнаем
количество лошадей и, наоборот, [считая] по одной лошади, число лошадей. То
же относится ко времени и к движению: временем мы измеряем движение, а
движением время. И это имеет разумные основания, так как движение
соответствует величине, а время движению вследствие того, что они все
представляют собой количества, они непрерывны и делимы; движение обладает
этими свойствами, потому что такова величина, а время -- потому что таково
движение. Мы измеряем так же и величину движением, и движение величиной; мы
говорим "большая дорога", если [нам предстоит] много идти, и, наоборот, о
"большом переходе", если дорога велика; так же и о времени соответственно
движению, и о движении соответственно времени.
Так как время есть мера движения и нахождения [тела] в состоянии
движения, причем оно, [время], измеряет движение путем отграничения
некоторого движения, которое перемерит целое (как локоть длину путем
определения некоторой величины, которая служит мерой для всей [длины]); и
так как для движения "быть во времени" -- значит измеряться временем и
самому ему и его бытию, ибо время вместе измеряет и движение и бытие
движения, и находиться движению во времени значит именно то, что бытие его
измеряется. Отсюда ясно, что и для всего прочего нахождение во времени
означает измерение его бытия временем. Ведь находиться во времени значит
одно из двух: во-первых, существовать тогда, когда существует определенное
время; во-вторых, в том смысле, в каком мы говорим о некоторых вещах, что
они "в числе". Это указывает [для вещи] или что [она] часть числа, его
состояние и вообще чтонибудь от числа, или что у нее имеется число. А так
как время есть число, то "теперь", предшествующее и все подобное им так же
находятся во времени, как единица, нечетное и четное в числе (так как они
нечто от числа, а те -- от времени), предметы же находятся во времени, как в
числе. Если это так, то они охватываются числом, как предметы, находящиеся в
месте, местом. Очевидно также, что находиться во времени не значит
существовать, когда существует время, так же как находиться в движении и
месте не значит существовать, когда существуют движение и место. Если же
находиться в чем-нибудь будет иметь именно такое значение, тогда всякий
предмет будет находиться в любом другом, и небесный свод будет в просяном
зерне, так как, когда существует зерно, существует и Небо. Но это,
разумеется, совпадение, однако в другом значении необходимо соответствие: у
предмета, находящегося во времени, должно быть какое-то время, когда он
существует, и у находящегося в движении должно быть тогда движение.
Так как быть во времени -- значит быть в числе, то можно взять время
большее всякого, в котором находится что-либо, существующее во времени;
поэтому все находящееся во времени необходимо объемлется временем, как и все
другое, что находится в чем-нибудь, например как находящееся в месте
объемлется местом. И в каком-то отношении вещи подвергаются воздействию со
стороны времени -- как мы имеем обыкновении говорить: "точит время", "все
стареет от времени", "все со временем забывается", но не говорим: "научился
[от времени]" или "сделался от времени молодым и красивым", ибо время само
по себе скорее причина уничтожения: оно есть число движения, движение же
лишает [существующее] того, что ему присуще. Отсюда ясно, что вечные
существа, поскольку они существуют вечно, не находятся во времени, так как
они не объемлются временем и бытие их не измеряется временем;
доказательством этому [служит] то, что они, не находясь во времени, не
подвергаются воздействию со стороны времени.
Так как время -- мера движения, то оно будет и мерой покоя, ибо всякий
покой во времени. Не надо думать, что находящееся во времени так же
необходимо движется, как и все находящееся в движении: ведь время есть не
движение, а число движения, в числе же движения возможно быть и покоящемуся.
А именно, покоится не всякое неподвижное, а то. что, будучи по природе
способным к движению, лишено его, как об этом было сказано раньше. Быть же в
числе означает, что существует какое-то число предмета и что бытие предмета
измеряется числом, в котором он находятся, так что если предмет во времени,
то [он измеряется] временем. Время же будет измерять и движущееся и
покоящееся, поскольку одно движется, другое покоится; а именно, оно измерит,
как велико их движение или покой, так что движущийся предмет не прямо будет
измеряться временем, поскольку он представляет собой некоторое количество, а
поскольку его движение [есть нечто] количественное. Таким образом, все, что
не движется и не покоится, не находится во времени, так как находиться во
времени -- значит измеряться временем, а время есть мера движения и покоя.
Очевидно также, что из несуществующего не все будет находиться во
времени, например все то, что иначе [как несуществующим] быть не может, как,
например, соизмеримость диагонали квадрата с его стороной. Вообще, если
время есть мера движения само по себе, а всего прочего [лишь] по совпадению,
то ясно, что для всех [вещей], бытие которых оно измеряет, это бытие будет
заключаться в покое или движении. Таким образом, все гибнущее и возникающее
и вообще все [вещи], которые иногда существуют, иногда нет, должны
находиться во времени, так как всегда может быть время большей величины,
которое превысит как [время] их собственного существования, так и то, что
измеряет их сущность. А из [вещей] несуществующих, но которых объемлет
время, одни уже были, как, например, был когда-то Гомер, другие будут,
например то, что когда-нибудь произойдет, смотря по тому, в какую сторону
простирается время, и если в обе стороны, то и были и будут; а то, что
никогда не объемлется временем, не было, не есть и не будет. Есть и такого
рода несуществующие [предметы], противоположности которых существуют вечно,
например несоизмеримость диагонали [квадрата с его стороной] будет всегда, и
это не будет во времени; не будет, следовательно, [во времени] и ее
соизмеримость вследствие того, что этого никогда не будет, потому что оно
противоположно вечно существующему. А все [вещи], противоположности которых
существуют не всегда, могут быть и не быть, и им свойственны возникновение и
гибель.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

"Теперь", как было сказано, есть непрерывная связь времени: оно
связывает прошедшее с будущим и вообще есть граница времени, будучи началом
одного и концом другого. Но это не так заметно, как для пребывающей на месте
точки. Ведь "теперь" разделяет в возможности. И поскольку оно таково, "оно"
всегда иное, поскольку же связывает, всегда тождественно, как [точка] в
математических линиях: ведь в мысли это не всегда одна и та же точка, ибо
при продолжающемся делении она [каждый раз] иная, поскольку же это одна
точка, она всюду тождественна. Так же и "теперь": с одной стороны, оно
деление времени в возможности, с другой -- граница обеих частей и их
объединение, а разделение и соединение одного и того же тождественно, только
бытие их различно.
Таково одно из значений [слова] "теперь", другое же -- когда время к
нему близко. Говорят: "он придет теперь", потому что придет сегодня, "он
теперь пришел", потому что пришел сегодня. А события в Илионе произошли не
теперь, и нет потопа теперь; хотя время [от нас] до них непрерывно, но они
не близки нам. "Когда-то" и "когда-нибудь" говорим мы о времени в тех
случаях, когда отделяем его от настоящего, например "когда-то была взята
Троя" и "когда-нибудь будет потоп", так как эти [события] надо ограничить от
"теперь". Пройдет, следовательно, некоторое количество времени до этого
события и протекло от события в прошлом. Если же нет времени, которое не
было бы "когда-нибудь", то всякое время будет ограниченным. Что же,
следовательно, время прекратится? Нет, если движение существует вечно. Будет
ли время всегда разным или повторно тем же самым? Ясно, что, каким будет
движение, таким и время: если оно, [движение], когда-нибудь станет таким же
точно и единым, и время будет одним и таким же точно, если же нет -- не
будет. Так как "теперь" есть конец и начало времени, только не одного и того
же, а конец прошедшего и начало будущего, то, подобно кругу, который в одном
и том же [месте] и выпукл и вогнут, и время всегда начинается и кончается.
Поэтому оно и кажется всегда различным: ведь "теперь" служит началом и
концом не одного и того же, иначе в одном и том же сразу окажутся две
противоположности. И оно никогда не прекратится, потому что всегда
начинается.
"Уже" обозначает часть будущего времени, близкую к настоящему
неделимому "теперь". "Когда ты пойдешь?" -- "Уже [иду]" -- так как близко
время, когда он пойдет. "Уже" обозначает также и часть прошедшего времени,
не отдаленную от "теперь". "Когда ты пойдешь?" -- "Уже пошел". А "Илион уже
взят" мы не говорим, так как слишком далеко от "теперь". "Только что" также
обозначает часть прошедшего, близкую к настоящему "теперь". "Когда ты
пришел?" -- "Только что" -- если время близко к нынешнему "теперь", а
"давно"- если оно далеко. "Внезапно" есть то, что выходит из своего обычного
состояния в течение неощутимого по своей малости времени, а всякое изменение
по природе есть выхождение из обычного состояния. В определенное время все
возникает и гибнет, поэтому одни называли [время] мудрейшим, а пифагореец
Парон, наоборот, невежественнейшим, потому что со временем все забывается; и
это правильнее. Ясно, что время само по себе скорее будет причиной
уничтожения, чем возникновения, как сказано и раньше (ведь изменение само по
себе есть выхождение из себя), а причиной возникновения и бытия -- [только]
по совпадению. Достаточным свидетельством тому служит то, что ничто не
возникает, не будучи таким-то образом в движении и действии, а уничтожается
и то, что не движется; именно это мы и привыкли называть разрушением от
времени. Однако не время его вызывает, а просто во времени бывает по
совпадению и такое изменение.
Итак, что время существует, и что оно такое, и во скольких значениях
говорится о "теперь", и что такое "когданибудь", "только что", "уже",
"давно" и "внезапно", обо всем этом сказано.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

После того как мы все это так рассмотрели, ясно, что всякое изменение и
все движущееся существуют во времени: ведь "быстрее" и "медленнее" приложимо
ко всякому изменению, так как обнаруживается во всех них. Я называю более
быстро движущимся то, что прежде [другого] достигает предназначенного,
проходя одинаковое расстояние и двигаясь равномерным движением, например,
при перемещении, если оба [предмета] движутся по окружности или оба по
прямой; то же относится и к прочим видам движения. Но "прежде" относится ко
времени: ведь мы говорим "прежде" и "после", имея в виду отстоящую от
"теперь", а "теперь" -- граница прошедшего и будущего; следовательно, если
[моменты) "теперь" находятся во времени, то во времени будут и "прежде" и
"после", ведь, в чем находится "теперь", в том и отстояние от "теперь". В
противоположном смысле говорится "прежде" по отношению к прошедшему и
будущему времени: для прошедшего мы говорим "прежде" о более отдаленном от
"теперь", "после" -- о более близком; для будущего "прежде" -- значит ближе;
"после" -- дальше. Следовательно, так как "прежде" относится ко времени и
следует за каждым движением, то ясно, что всякое изменение и всякое движение
происходят во времени.
Достойно рассмотрения также то, каково отношение времени к душе и
почему нам кажется, что во всем существует время -- и на земле, и на море, и
на небе. Или потому, что время, будучи числом, есть какое-то состояние или
свойство движения, а все упомянутое способно двигаться? Ведь все это
находится в некотором месте, а время и движение всегда существуют совместно
-- как в возможности, так и в действительности. Может возникнуть сомнение:
будет ли в отсутствие души существовать время или нет? Ведь если не может
существовать считающее, не может быть и считаемого, а следовательно, ясно,
что [не может быть] и числа, так как число есть или сосчитанное, или
считаемое. Если же ничему другому не присуща способность счета, кроме души и
разума души, то без души не может существовать время, а разве [лишь] то, что
есть как бы субстрат времени; например, если существует без души движение, а
с движением связаны "прежде" и "после", они же и есть время, поскольку
подлежат счету.
Может также возникнуть вопрос: для какого именно движения время есть
число? Или для всякого? Ведь во времени все возникает, гибнет, растет,
качественно меняется и перемещается; поскольку все это есть движение,
постольку время есть число каждого движения. Поэтому оно есть число
непрерывного движения вообще, а не какого-нибудь определенного вида. Но в
настоящий момент происходят и другие движения [кроме данного], для каждого