Страница:
В августе 1929 года красноармейца Микояна перевели в Иваново-Вознесенскую военную школу. По поводу этого периода его жизни известно немногое. Школа эта, хотя и называлась Иваново-Вознесенской, располагалась в Орле. Вскоре после того, как в нее попал Микоян, школу реорганизовали в первое советское танковое училище.
Формировал училище Сурен Степанович Шаумян. Артем Иванович познакомился с ним в 1923 году в Ростове-на-Дону. Потом не раз встречался в Москве, когда жил у его матери Екатерины Сергеевны.
Сурен — человек в высшей степени незаурядный. С детских лет принимал участие в революционном движении. В 1918 и 1919 годах, рискуя жизнью, ездил через фронты с партийными заданиями в Москву, к Ленину. Вскоре после революции стал одним из первых командиров Красной Армии, получивших высшее военное образование.
Опытный военный человек, любивший технику, он отлично понимал, что материальная часть, которой оснащалось училище, — танки с тонкой броней, защищавшей только от пуль, желала лучшего. Но иной техники Красная Армия пока не имела. Происходил этапный для нашей армии процесс — создание бронетанковых сил.
Возможно, что участие в этом процессе, на ролях, естественно, весьма скромных (Микоян был секретарем комсомольской организации Иваново-Вознесенской военной школы), равно как и влияние Сурена Шаумяна, авторитет которого был очень высок, определило дальнейший жизненный путь Артема Ивановича. И если до военной службы, как рассказывают люди, близкие Микояну, он задумывался о гуманитарном образовании, то после демобилизации решил избрать профессию инженера.
Возвратившись из армии, Артем Иванович снова оказался среди старых друзей. В начале ЗО-х годов их компанию пополнил Хаджи Умар Джиорович Мамсуров. Знакомство с ним завязалось через Гая Лазаревича Туманяна. Они вместе служили в Северо-Кавказской горских национальностей кавалерийской школе, начальником которой был Туманян, а Хаджи Умар Мамсуров, окончивший Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ), преподавал политэкономию. В 1937 году Хаджи уехал в Испанию воевать с фашистами.
Спустя много лет дважды Герой Советского Союза генерал армии П.И.Батов отмечал в своих воспоминаниях страстную целеустремленность и неутомимую изобретательность в борьбе с врагом, присущую Хаджи Мамсурову. «К сожалению, — читаем мы у П.И.Батова, — еще не настало время, чтобы в полный голос рассказать о деятельности этого человека, а когда настанет — люди будут читать и удивляться, и радоваться, что среди нас живут такие натуры...»
Все друзья — и Гай Туманян, и Хаджи Мамсуров, и Геворк Аветисян, и Артем Микоян — сверстники, единомышленники.
Ни одного из них уже нет в живых...
В 1930 году, вернувшись с военной службы, Артем Иванович снова оказался на партийной работе. Сначала он — секретарь парткома на заводе «Компрессор». Затем, когда Бауманский район разделили на Бауманский и Сталинский, — инструктор орготдела Сталинского райкома.
День за днем Микоян накапливает опыт организационной работы, так пригодившийся впоследствии, когда он стал руководителем конструкторского коллектива.
В пору первых пятилеток индустриализация, овладение техникой — важнейшая задача, поставленная перед народом партией. Стране предстояло создать собственную промышленность, и прежде всего тяжелую, способную производить военную технику. Надеяться было не на кого и не на что...
На XVI съезде партии К.Е.Ворошилов обратил на это внимание делегатов.
«Качество вооружения к настоящему времени гигантски выросло и продолжает непрерывно (в самом точном значении этого слова) расти и совершенствоваться...
Выступая на XV съезде... я говорил, что основную базу обороны нашего государства мы видели в форсированном развитии нашего хозяйства... Я должен сказать, что генеральная линия нашей партии, проводимая ЦК со всей жесткостью, со всей большевистской напористостью, была в то же время и линией на укрепление, на усиление обороны нашего государства».
25 января 1931 года IX Всесоюзный съезд ВЛКСМ принял постановление о шефстве комсомола над Военно-Воздушным Флотом.
В день, когда принималось это решение, зал выглядел торжественно, празднично и романтично. К столу президиума, где сидели секретарь ЦК ВЛКСМ А.В.Косарев, руководитель авиационной промышленности П.И.Баранов, командующий Военно-Воздушными Силами страны Я.И.Алкснис, его заместитель С.А.Меженинов, журналист М.Е.Кольцов, полярный летчик Б.Г.Чухновский и другие выдающиеся деятели партии, комсомола, авиации, подрулила настоящая авиетка. Освещенные прожекторами, летали модели самолетов. Косарев прочел обращение съезда к молодежи. В ответ на призыв «Овладеем штурвалами воздушных кораблей!» зал ответил громовым «ура».
Попасть в число комсомольцев и коммунистов, рекомендованных в воздушный флот и на работу в авиапромышленность, — высокая честь. Среди избранников оказался и молодой партийный работник Артем Микоян, направленный на учебу в Военно-воздушную академию имени Жуковского.
«Как мой брат попал в число парттысячников, откомандированных в авиацию? Тут сочетание двух обстоятельств, — объяснил Анастас Иванович. — Во-первых, он был коммунист, которого очень уважали товарищи. Во-вторых, отличался смелостью, дисциплинированностью. В таких людях очень нуждалась авиация — дело романтичное, привлекательное, требовавшее мужества и работоспособности».
Вот его и послали на передний край, каким считалась тогда авиация. Убежденный коммунист, Артем Иванович принадлежал к людям, которых небезосновательно называют солдатами партии. Человек долга, выдержанный, целеустремленный, дисциплинированный, он любое задание выполнял с максимальной отдачей. Он и в авиацию пошел главным образом потому, что это было нужно.
Поступление в академию далось нелегко, ведь Артем Иванович не имел даже законченного среднего образования. Правда, в ту пору отсутствие образования было скорее правилом, нежели исключением. Поэтому для будущих слушателей устроили подготовительные курсы типа рабфаков. Окончание этих курсов давало право поступить в вуз.
Скитаясь после армии по квартирам доброжелательных знакомых, Артем Иванович жил в то время на Арбате, в комнате Леона Богдановича Сафразьяна, с которым сдружился у Шаумянов. Комната временно пустовала — Сафразьян работал в Челябинске заместителем начальника строительства тракторного завода.
Сосед Сафразьяна, военный инженер И.3.Лисогурский, помогал Артему Ивановичу готовиться к вступительным экзаменам. Восхищенный волей и трудолюбием абитуриента, Лисогурский говорил:
— Я потрясен, что человек, не знающий даже толком десятичных дробей, с такой невероятной быстротой схватил самые трудные вещи!
Оставим на совести Лисогурского некоторое преувеличение, но то, что Артем Иванович закрыл в своем образовании зияющую брешь, не вызывает сомнений...
Глава вторая. Взлет!
Формировал училище Сурен Степанович Шаумян. Артем Иванович познакомился с ним в 1923 году в Ростове-на-Дону. Потом не раз встречался в Москве, когда жил у его матери Екатерины Сергеевны.
Сурен — человек в высшей степени незаурядный. С детских лет принимал участие в революционном движении. В 1918 и 1919 годах, рискуя жизнью, ездил через фронты с партийными заданиями в Москву, к Ленину. Вскоре после революции стал одним из первых командиров Красной Армии, получивших высшее военное образование.
Опытный военный человек, любивший технику, он отлично понимал, что материальная часть, которой оснащалось училище, — танки с тонкой броней, защищавшей только от пуль, желала лучшего. Но иной техники Красная Армия пока не имела. Происходил этапный для нашей армии процесс — создание бронетанковых сил.
Возможно, что участие в этом процессе, на ролях, естественно, весьма скромных (Микоян был секретарем комсомольской организации Иваново-Вознесенской военной школы), равно как и влияние Сурена Шаумяна, авторитет которого был очень высок, определило дальнейший жизненный путь Артема Ивановича. И если до военной службы, как рассказывают люди, близкие Микояну, он задумывался о гуманитарном образовании, то после демобилизации решил избрать профессию инженера.
Возвратившись из армии, Артем Иванович снова оказался среди старых друзей. В начале ЗО-х годов их компанию пополнил Хаджи Умар Джиорович Мамсуров. Знакомство с ним завязалось через Гая Лазаревича Туманяна. Они вместе служили в Северо-Кавказской горских национальностей кавалерийской школе, начальником которой был Туманян, а Хаджи Умар Мамсуров, окончивший Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ), преподавал политэкономию. В 1937 году Хаджи уехал в Испанию воевать с фашистами.
Спустя много лет дважды Герой Советского Союза генерал армии П.И.Батов отмечал в своих воспоминаниях страстную целеустремленность и неутомимую изобретательность в борьбе с врагом, присущую Хаджи Мамсурову. «К сожалению, — читаем мы у П.И.Батова, — еще не настало время, чтобы в полный голос рассказать о деятельности этого человека, а когда настанет — люди будут читать и удивляться, и радоваться, что среди нас живут такие натуры...»
Все друзья — и Гай Туманян, и Хаджи Мамсуров, и Геворк Аветисян, и Артем Микоян — сверстники, единомышленники.
Ни одного из них уже нет в живых...
В 1930 году, вернувшись с военной службы, Артем Иванович снова оказался на партийной работе. Сначала он — секретарь парткома на заводе «Компрессор». Затем, когда Бауманский район разделили на Бауманский и Сталинский, — инструктор орготдела Сталинского райкома.
День за днем Микоян накапливает опыт организационной работы, так пригодившийся впоследствии, когда он стал руководителем конструкторского коллектива.
В пору первых пятилеток индустриализация, овладение техникой — важнейшая задача, поставленная перед народом партией. Стране предстояло создать собственную промышленность, и прежде всего тяжелую, способную производить военную технику. Надеяться было не на кого и не на что...
На XVI съезде партии К.Е.Ворошилов обратил на это внимание делегатов.
«Качество вооружения к настоящему времени гигантски выросло и продолжает непрерывно (в самом точном значении этого слова) расти и совершенствоваться...
Выступая на XV съезде... я говорил, что основную базу обороны нашего государства мы видели в форсированном развитии нашего хозяйства... Я должен сказать, что генеральная линия нашей партии, проводимая ЦК со всей жесткостью, со всей большевистской напористостью, была в то же время и линией на укрепление, на усиление обороны нашего государства».
25 января 1931 года IX Всесоюзный съезд ВЛКСМ принял постановление о шефстве комсомола над Военно-Воздушным Флотом.
В день, когда принималось это решение, зал выглядел торжественно, празднично и романтично. К столу президиума, где сидели секретарь ЦК ВЛКСМ А.В.Косарев, руководитель авиационной промышленности П.И.Баранов, командующий Военно-Воздушными Силами страны Я.И.Алкснис, его заместитель С.А.Меженинов, журналист М.Е.Кольцов, полярный летчик Б.Г.Чухновский и другие выдающиеся деятели партии, комсомола, авиации, подрулила настоящая авиетка. Освещенные прожекторами, летали модели самолетов. Косарев прочел обращение съезда к молодежи. В ответ на призыв «Овладеем штурвалами воздушных кораблей!» зал ответил громовым «ура».
Попасть в число комсомольцев и коммунистов, рекомендованных в воздушный флот и на работу в авиапромышленность, — высокая честь. Среди избранников оказался и молодой партийный работник Артем Микоян, направленный на учебу в Военно-воздушную академию имени Жуковского.
«Как мой брат попал в число парттысячников, откомандированных в авиацию? Тут сочетание двух обстоятельств, — объяснил Анастас Иванович. — Во-первых, он был коммунист, которого очень уважали товарищи. Во-вторых, отличался смелостью, дисциплинированностью. В таких людях очень нуждалась авиация — дело романтичное, привлекательное, требовавшее мужества и работоспособности».
Вот его и послали на передний край, каким считалась тогда авиация. Убежденный коммунист, Артем Иванович принадлежал к людям, которых небезосновательно называют солдатами партии. Человек долга, выдержанный, целеустремленный, дисциплинированный, он любое задание выполнял с максимальной отдачей. Он и в авиацию пошел главным образом потому, что это было нужно.
Поступление в академию далось нелегко, ведь Артем Иванович не имел даже законченного среднего образования. Правда, в ту пору отсутствие образования было скорее правилом, нежели исключением. Поэтому для будущих слушателей устроили подготовительные курсы типа рабфаков. Окончание этих курсов давало право поступить в вуз.
Скитаясь после армии по квартирам доброжелательных знакомых, Артем Иванович жил в то время на Арбате, в комнате Леона Богдановича Сафразьяна, с которым сдружился у Шаумянов. Комната временно пустовала — Сафразьян работал в Челябинске заместителем начальника строительства тракторного завода.
Сосед Сафразьяна, военный инженер И.3.Лисогурский, помогал Артему Ивановичу готовиться к вступительным экзаменам. Восхищенный волей и трудолюбием абитуриента, Лисогурский говорил:
— Я потрясен, что человек, не знающий даже толком десятичных дробей, с такой невероятной быстротой схватил самые трудные вещи!
Оставим на совести Лисогурского некоторое преувеличение, но то, что Артем Иванович закрыл в своем образовании зияющую брешь, не вызывает сомнений...
Глава вторая. Взлет!
Военно-воздушная академия имени Н.Е.Жуковского — первое в стране высшее авиационно-техническое учебное заведение. В 1919 году в Москве Жуковский организовал авиатехникум. Спустя год техникум превратился в Институт инженеров Красного Воздушного Флота, получив имя своего создателя. В 1923-м институт реорганизовали в военную академию.
В 1923 году, при рождении, академия въехала в здание бывшего Петровского дворца, выстроенного знаменитым зодчим М.Ф.Казаковым.
Авиационных специалистов после Октября готовили в Московском высшем техническом училище (на базе аэродинамической кафедры МВТУ в 1930 году родился Московский авиационный институт имени Орджоникидзе), в Ленинграде, Киеве, Харькове. Но кадры для Военно-Воздушных Сил, специально подготовленные к работе и в научных учреждениях, и в строевых частях, и в авиапромышленности, выпускала только Военно-воздушная академия имени Н.Е.Жуковского.
У каждого учебного заведения свой стиль, свои традиции. Имела их и Военно-воздушная академия. Главная линия характерна для большинства военно-учебных заведений — любой выпускник должен был стать и умелым практиком, и специалистом, способным к теоретическому мышлению.
С первых же дней учебы Микоян ощутил атмосферу высокой требовательности, царившую в академии.
«Нам нужен такой инженер, — говорил слушателям в декабре 1931 года начальник Военно-Воздушных Сил страны Яков Иванович Алкснис, — который практически умеет организовать работу по технической эксплуатации новой материальной части непосредственно в строю и в школах, который мог бы быть в этом деле прямым помощником командира части. Нужен инженер, который, работая на приемке в научно-исследовательском институте, давал бы образцы усовершенствования самолета, мотора и вооружения на основе новейшего технического и оперативно-тактического искусства. Надо бороться за уменьшение каждого килограмма веса без ущерба для запаса прочности».
Слушатели академии не обычные студенты. Это военно-служащие, выполнявшие воинский долг в необычных условиях — за партой. Ходили они в военной форме. Носили наганы, которыми, по выражению одного из однокурсников Микояна, «протирали гимнастерки». Ни на минуту молодым людям не давали забывать, что они и будущие квалифицированные специалисты, и одновременно командиры, от которых боевая авиация ждет очень многого.
Маршрут трамвая № 13, проходивший мимо академии, начинался на Страстной (ныне Пушкинской площади). Там трамвай делал круг и, неторопливо развернувшись, полз по Тверской. За Триумфальной аркой и Брест-Литовским (ныне Белорусским) вокзалом трамвай нырял в зеленый коридор деревьев. Москва здесь словно кончалась.
В клубе на колесах, каким становился по утрам для слушателей трамвай, с жаром обсуждали разные проблемы — от своих академических до международных.
Многие сразу же утыкались в газеты, полные острых сообщений. Одна часть мира строила, другая накапливала силы для разрушения.
Советская страна завершала социалистическую реконструкцию народного хозяйства. Газеты ежедневно сообщали о достижениях на заводах и новостройках, приносили вести с колхозных полей, из вновь созданных МТС.
В январе — феврале 1934 года XVII съезд партии утвердил второй пятилетний план. На первый план в области промышленности выдвигалась задача освоения новых предприятий.
Газеты много писали о фашизме. В конце 1933 — начале 1934 года большое место занимали отчеты с процесса о поджоге рейхстага (повод для того, чтобы запретить Коммунистическую партию Германии). Суд в Лейпциге был в центре внимания всего мира. Беспрецедентная дуэль Георгия Димитрова с «наци № 2», как любил именовать себя Геринг, произвела впечатление и запомнилась надолго.
Сообщения о стройках новых индустриальных центров воспринимались как сводки с фронта. На этом огромном фронте и у комсомольцев академии был свой участок. С лопатами и ломами в руках слушатели не раз подтверждали популярный тогда лозунг: «Метро строит вся Москва!»
Переживали молодые люди и успехи спортсменов — первые международные встречи футболистов, завершение автопробега Москва — Каракумы — Москва.
Круг интересов слушателей был обширен, но главное место занимали в нем дела профессиональные.
30 сентября 1933 года над Москвой повис стратостат «СССР-1». Толпы людей останавливались с задранными головами — шутка ли, воздухоплаватели забрались на высоту в 19 тысяч метров! В этой пионерской работе многое сделано и выпускниками академии. Роль академии в научной подготовке и обеспечении полета в стратосферу была отмечена даже специальным приказом Реввоенсовета СССР.
Авиационные специалисты видели в штурме стратосферы новые возможности для военной авиации. Конструкторы разведчиков и бомбардировщиков небезосновательно считали, что большие высоты сделают полет их машин безопаснее. Однако и создатели истребителей стремились к завоеванию стратосферы.
Зимой 1934 года страна переживала драму челюскинцев. Летчики делали для их спасения все возможное...
— Долетят или не долетят? Выдержат ли люди? Не подведут ли машины?
Остановка трамвая обрывала животрепещущие дискуссии. Слева Ходынское поле. Справа Петровский дворец. Предъявив пропуска, молодые люди входили в ворота...
День в академии начинался с утренней поверки. Построение происходило в Круглом зале, на втором этаже. После двух-трех часов занятий, во время большой перемены интенсивная физкультурная зарядка на свежем воздухе.
Спорту в академии уделялось большое внимание, и Артем Иванович занимался спортом увлеченно, больше того — азартно. Неприятности приносил лишь гимнастический конь. Он был Микояну явно не по росту. Но ушибы и падения не отпугивали его от непокорного снаряда.
Преодолеть! Не поддаться физической слабости — это стремление Микоян пронес через всю жизнь. Даже когда изношенное непосильной работой сердце стало напоминать о себе все чаще и чаще, каждое утро, серьезный, сосредоточенный, он делал физическую зарядку.
За физическими упражнениями шли стрельбы. Стрелял Микоян очень хорошо, что высоко ценилось в академии.
С огромным интересом Артем Иванович и его товарищи слушали курс теоретической аэродинамики Б.М.Земского. Изучали экспериментальную аэродинамику под руководством одного из ее основоположников, Б.Н.Юрьева. Лекции по математике блестяще читал В.В.Голубев. Курсы «Воздушные винты» и «Динамика полета» — В.П.Ветчинкин. С двигателями слушателей знакомил Б.С.Стечкин, конструктор и ученый, основоположник теории воздушно-реактивных двигателей...
Уделялось большое внимание и формированию военного мышления слушателей. Среди преподавателей военных дисциплин один из блестящих полководцев гражданской войны — легендарный Гай, крупнейшие специалисты А.Н.Лапчинский, А.А.Свечин, Ф.Ф.Новицкий, Д.М.Карбышев, Н.А.Яцук. Для эпизодических лекций приглашался и Б.М.Шапошников, впоследствии Маршал Советского Союза.
Командный факультет академии готовил командиров старшего и среднего ранга. Инженерный факультет был в этом смысле шире. Авиационные военные инженеры с дипломами об окончании Военно-воздушной академии имени Н.Е.Жуковского становились специалистами самого разного профиля. Помимо летчиков и штурманов (тогда их называли летчиками-наблюдателями), авиационных командиров, летчиков-испытателей с инженерным образованием, из числа слушателей вышел большой отряд планеристов и строителей планеров, впоследствии выдающихся аэродинамиков и самолетных конструкторов. В ее стенах получили инженерное образование будущие известные конструкторы поршневых и реактивных двигателей, специалисты по оборудованию и вооружению, директора и главные инженеры самолетостроительных и моторостроительных заводов, ученые, многим обогатившие авиационную науку...
С профессорами, написавшими основополагающие учебники по аэродинамике, расчету самолета на прочность, двигателям, конструкциям самолетов и практически создававшими эти конструкции, можно было советоваться, а если не согласен, то и поспорить. Передовые идеи, самостоятельные мысли здесь всегда встречали поддержку.
Частые споры побуждали думать, обобщать, способствовали самостоятельности суждений.
В тот год, когда Микоян стал слушателем академии, в ее многотиражке «Вперед и выше» появилось объявление:
«При Центральном совете Осоавиахима в Бюро Воздушной техники существует группа по изучению реактивного летания и реактивных двигателей.
Ряд энтузиастов-инженеров принимает горячее участие в этом деле. Но работников еще мало. Нужны новые свежие силы для развития дела с огромным будущим.
Все товарищи, желающие испытать свои силы и знания по реактивным двигателям и проектированию новых типов ракетопланов, ракетосаней, глиссеров и т.д., могут записаться у летнаба т.Сумароковой — пом.нач. Аэронавигационной лаборатории, корп. «Г», ком. 186, тел. доб. 68».
Прошел год, и на старших курсах началась специализация в области реактивных двигателей. Привлекли первоклассных специалистов — теоретиков и практиков. Лекции по ракетным двигателям и топливам были поручены В.П.Глушко, ныне дважды Герою Социалистического Труда, действительному члену Академии наук СССР.
Как и во всех высших учебных заведениях, занятия в академии проводились по бригадно-лабораторному методу. Учебное задание выдавалось на бригаду, экзамены сдавали бригадой. Устраивались и мероприятия, сегодня совершенно необычные. Вот как описывала их многотиражка «Вперед и выше»:
«В настоящее время во всех втузах начинают распространяться академические бои по разным предметам. Сущность академбоя состоит в следующем: какая-нибудь группа „А“ вызывает на открытое соревнование по этому предмету группу „Б“. Намечается жюри. Бой идет по материалу, пройденному слушателями, например, в триместр. Слушатели одной группы задают теоретические вопросы и задачи слушателям другой группы. Жюри решает, кто получает первенство».
Коллективность сдачи экзаменов — отличная возможность замаскировать огрехи в знаниях. Но подобная маскировка была не для Микояна. Напротив, ощущая слабость (поначалу у Артема Ивановича не ладилось дело с математикой — сказывалась недостаточная подготовка), он постарался побыстрее ликвидировать ее.
И лабораторно-бригадный метод и академбои продолжались недолго. Через год после поступления Микояна в академию их отменили. Каждый слушатель стал экзаменоваться самостоятельно, с полной ответственностью за свои знания.
Учился Микоян серьезно, жадно восполняя недостаток образования.
Среди учителей Микояна немало блестящих инженеров, сильных философским отношением к своему труду. Один из таких философов от техники — Виктор Федорович Болховитинов. Виктор Федорович очень тепло отнесся к слушателю Микояну и многим способствовал утверждению его интереса к конструированию.
— Наши знания о природе и происходящих в ней процессах, — не раз говаривал своим ученикам Болховитинов, — выражаются многими законами различных наук. Эти науки стали очень многочисленны и потребовали специализации людей, занимающихся ими. Техника усложнялась. Ее создание стало невозможным без увеличения числа различных специалистов.
Каждый из специалистов (для самолета это аэродинамики, прочнисты, конструкторы, технологи, производственники, двигателисты, электрики, радисты, вооруженцы и пр.) обеспечивает надежность и эффективность работы своей отрасли техники. В разработке нового самолета представители всех этих отраслей составляют тесное содружество. Отсюда необходимость обобщений, которые позволяли бы установить основные условия коллективного творчества и связи...
Стремление дать слушателям «идеологию» профессии характерно не только для Болховитинова. И другие профессора объясняли, чем должен руководствоваться в работе любой конструктор, в том числе и главный. Они учили слушателей мыслить.
Пройдет много лет, и дважды Герой Социалистического Труда академик Артем Иванович Микоян добрым словом вспомнит своих учителей, научивших его думать, взвешивать и оценивать факты, дерзать, заглядывать далеко вперед. На пятидесятилетии академии он скажет:
— Я вспоминаю годы неустанных поисков, огорчений, удач, годы невероятного мужества и отваги, невероятных усилий людей, строивших отечественную авиацию. Как питомец академии я всегда тепло вспоминаю таких выдающихся профессоров, как Юрьев, Пышнов, Голубев, Козлов, и многих других ее преподавателей...
Впоследствии, когда Микоян вышел на самостоятельную дорогу, в его кабинете неизменно висел портрет Николая Егоровича Жуковского. Это тоже своеобразная дань академии, ведь ученики Жуковского были там учителями Микояна.
Легкий, как говорят, контактный характер Артема Ивановича, настойчивость и принципиальность снискали ему симпатии и уважение однокашников. Слушателя Микояна, имевшего к тому времени уже достаточный опыт партийной работы, не раз избирали секретарем партийной организации.
Всю жизнь Микоян превосходно ладил с людьми — с людьми очень разными. Часть товарищей в академию пришла со школьной скамьи (точнее, с рабфаков), остальные из армии. Такое формирование курса — акт сознательный. Половина слушателей кадровые военные — командиры, техники. Вторая половина — слушатели из гражданских лиц (в академии их называли «комсомольцами»), обладавшие более высокой общеобразовательной подготовкой. Преимущества «стариков» — опыт, знание военного дела.
Во время летней учебы в лагерях слушатели из числа военных летчиков поднимали в воздух своих товарищей, не имевших летной подготовки. В одном из таких ознакомительных полетов Микояна вывозил слушатель того же инженерного факультета, летчик Андрей Григорьевич Кочетков. Увлекаясь спортом, Микоян и Кочетков еще до этого встречались в плавательном бассейне у Московского автозавода. Теперь знакомство приобрело иной характер. Оно продолжалось около тридцати лет; заслуженный летчик-испытатель, инженер Герой Советского Союза Кочетков не раз испытывал истребители Артема Ивановича Микояна.
Но если ознакомительные полеты — обязательный элемент учебной программы, то парашютная подготовка выходила за ее рамки. Инициатором занятий парашютизмом стал товарищ Микояна летчик М.П.Вахрушев. Он поднимал в воздух однокурсников-парашютистов. Прыгал с парашютом и Артем Иванович, очень гордившийся приобщением к почетному виду спорта.
В 1935 году Микояна послали на производственную практику в Харьков. Харьков того времени был одним из центров новых для самолетостроения идей. Там работал выдающийся специалист — профессор Иосиф Григорьевич Неман. Окончив в конце 20-х годов Харьковский технологический институт, Неман пришел в бюро известного конструктора Константина Алексеевича Калинина. Человек способный и трудолюбивый, Неман выдвинулся быстро, стал руководителем бригады крыла. При его непосредственном участии были построены такие известные самолеты, как К-4, К-5, К-6, К-7, К-9. Затем Неман начал работать в Харьковском авиационном институте, где вскоре возглавил кафедру конструкций самолетов.
Его портрет живо нарисовал инженер А.Г.Агроник:
«Неман был в высшей степени грамотным инженером, с большим вкусом и с грандиозной памятью. Он был очень широко образованным человеком. Читал конструкцию, расчет самолета на прочность, гидроавиацию. Был прекрасным математиком. Уже будучи главным конструктором, окончил математический факультет Харьковского университета.
Его любовь к студентам, стремление уделять им много времени, много внимания, интерес к реальному студенческому проектированию создали в институте какую-то особую, неповторимую обстановку. У Немана можно было консультироваться по любому вопросу. Я полагаю, что контакты с Неманом — а во время пребывания Микояна в Харькове они имели место — не могли не произвести на Артема Ивановича впечатления. Ему было что рассказать такому любознательному человеку, как Артем Иванович».
Отказавшись от обычной практики дипломного проектирования, при которой студент вкладывает в проект свой ум и знания, чтобы затем, после защиты, свитка чертежей и сопутствующие им пояснительные записки были погребены в институтских архивах, Неман сформировал при научно-исследовательском секторе института конструкторское бюро из оканчивающих студентов и молодых преподавателей. В этом конструкторском бюро студенты-дипломники проектировали ХАИ-1, пассажирский самолет, знаменитый тем, что полетел он быстрее истребителей.
Конечно, это был выдающийся успех. И самолет по тому времени считался очень прогрессивным. Свободнонесущий обтекаемый моноплан из новых высокопрочных материалов с небольшим, тонким крылом без подкосов и расчалок, с гладкой обшивкой, убирающимся шасси. Мобилизация разного рода новшеств позволила повысить скорость полета на 20 — 30 процентов без увеличения мощности двигателей. Столь выдающийся результат ко многому обязывал и конструкторов военных самолетов. Еще недавно они шли в авангарде, и вдруг настал черед заимствовать у конструкторов гражданских самолетов эффективные технические решения.
В КБ завода, куда прибыл на практику Микоян, студентов уважали, ценили свежесть их восприятия. Один из конструкторов уступил Артему Ивановичу рабочее место (в КБ было тесновато). Но, несмотря на приветливость хозяев, с первых же минут Микоян понял: им сейчас не до приезжего практиканта...
На заводе пренеприятнейшее ЧП, порожденное запуском в серию истребителя «Z» конструкции Д.П.Григоровича с автоматическими динамореактивными пушками Л.В.Курчевского. На испытаниях дела шли плохо. Истребитель с трудом выходил из штопора[1].
В 1923 году, при рождении, академия въехала в здание бывшего Петровского дворца, выстроенного знаменитым зодчим М.Ф.Казаковым.
Авиационных специалистов после Октября готовили в Московском высшем техническом училище (на базе аэродинамической кафедры МВТУ в 1930 году родился Московский авиационный институт имени Орджоникидзе), в Ленинграде, Киеве, Харькове. Но кадры для Военно-Воздушных Сил, специально подготовленные к работе и в научных учреждениях, и в строевых частях, и в авиапромышленности, выпускала только Военно-воздушная академия имени Н.Е.Жуковского.
У каждого учебного заведения свой стиль, свои традиции. Имела их и Военно-воздушная академия. Главная линия характерна для большинства военно-учебных заведений — любой выпускник должен был стать и умелым практиком, и специалистом, способным к теоретическому мышлению.
С первых же дней учебы Микоян ощутил атмосферу высокой требовательности, царившую в академии.
«Нам нужен такой инженер, — говорил слушателям в декабре 1931 года начальник Военно-Воздушных Сил страны Яков Иванович Алкснис, — который практически умеет организовать работу по технической эксплуатации новой материальной части непосредственно в строю и в школах, который мог бы быть в этом деле прямым помощником командира части. Нужен инженер, который, работая на приемке в научно-исследовательском институте, давал бы образцы усовершенствования самолета, мотора и вооружения на основе новейшего технического и оперативно-тактического искусства. Надо бороться за уменьшение каждого килограмма веса без ущерба для запаса прочности».
Слушатели академии не обычные студенты. Это военно-служащие, выполнявшие воинский долг в необычных условиях — за партой. Ходили они в военной форме. Носили наганы, которыми, по выражению одного из однокурсников Микояна, «протирали гимнастерки». Ни на минуту молодым людям не давали забывать, что они и будущие квалифицированные специалисты, и одновременно командиры, от которых боевая авиация ждет очень многого.
Маршрут трамвая № 13, проходивший мимо академии, начинался на Страстной (ныне Пушкинской площади). Там трамвай делал круг и, неторопливо развернувшись, полз по Тверской. За Триумфальной аркой и Брест-Литовским (ныне Белорусским) вокзалом трамвай нырял в зеленый коридор деревьев. Москва здесь словно кончалась.
В клубе на колесах, каким становился по утрам для слушателей трамвай, с жаром обсуждали разные проблемы — от своих академических до международных.
Многие сразу же утыкались в газеты, полные острых сообщений. Одна часть мира строила, другая накапливала силы для разрушения.
Советская страна завершала социалистическую реконструкцию народного хозяйства. Газеты ежедневно сообщали о достижениях на заводах и новостройках, приносили вести с колхозных полей, из вновь созданных МТС.
В январе — феврале 1934 года XVII съезд партии утвердил второй пятилетний план. На первый план в области промышленности выдвигалась задача освоения новых предприятий.
Газеты много писали о фашизме. В конце 1933 — начале 1934 года большое место занимали отчеты с процесса о поджоге рейхстага (повод для того, чтобы запретить Коммунистическую партию Германии). Суд в Лейпциге был в центре внимания всего мира. Беспрецедентная дуэль Георгия Димитрова с «наци № 2», как любил именовать себя Геринг, произвела впечатление и запомнилась надолго.
Сообщения о стройках новых индустриальных центров воспринимались как сводки с фронта. На этом огромном фронте и у комсомольцев академии был свой участок. С лопатами и ломами в руках слушатели не раз подтверждали популярный тогда лозунг: «Метро строит вся Москва!»
Переживали молодые люди и успехи спортсменов — первые международные встречи футболистов, завершение автопробега Москва — Каракумы — Москва.
Круг интересов слушателей был обширен, но главное место занимали в нем дела профессиональные.
30 сентября 1933 года над Москвой повис стратостат «СССР-1». Толпы людей останавливались с задранными головами — шутка ли, воздухоплаватели забрались на высоту в 19 тысяч метров! В этой пионерской работе многое сделано и выпускниками академии. Роль академии в научной подготовке и обеспечении полета в стратосферу была отмечена даже специальным приказом Реввоенсовета СССР.
Авиационные специалисты видели в штурме стратосферы новые возможности для военной авиации. Конструкторы разведчиков и бомбардировщиков небезосновательно считали, что большие высоты сделают полет их машин безопаснее. Однако и создатели истребителей стремились к завоеванию стратосферы.
Зимой 1934 года страна переживала драму челюскинцев. Летчики делали для их спасения все возможное...
— Долетят или не долетят? Выдержат ли люди? Не подведут ли машины?
Остановка трамвая обрывала животрепещущие дискуссии. Слева Ходынское поле. Справа Петровский дворец. Предъявив пропуска, молодые люди входили в ворота...
День в академии начинался с утренней поверки. Построение происходило в Круглом зале, на втором этаже. После двух-трех часов занятий, во время большой перемены интенсивная физкультурная зарядка на свежем воздухе.
Спорту в академии уделялось большое внимание, и Артем Иванович занимался спортом увлеченно, больше того — азартно. Неприятности приносил лишь гимнастический конь. Он был Микояну явно не по росту. Но ушибы и падения не отпугивали его от непокорного снаряда.
Преодолеть! Не поддаться физической слабости — это стремление Микоян пронес через всю жизнь. Даже когда изношенное непосильной работой сердце стало напоминать о себе все чаще и чаще, каждое утро, серьезный, сосредоточенный, он делал физическую зарядку.
За физическими упражнениями шли стрельбы. Стрелял Микоян очень хорошо, что высоко ценилось в академии.
С огромным интересом Артем Иванович и его товарищи слушали курс теоретической аэродинамики Б.М.Земского. Изучали экспериментальную аэродинамику под руководством одного из ее основоположников, Б.Н.Юрьева. Лекции по математике блестяще читал В.В.Голубев. Курсы «Воздушные винты» и «Динамика полета» — В.П.Ветчинкин. С двигателями слушателей знакомил Б.С.Стечкин, конструктор и ученый, основоположник теории воздушно-реактивных двигателей...
Уделялось большое внимание и формированию военного мышления слушателей. Среди преподавателей военных дисциплин один из блестящих полководцев гражданской войны — легендарный Гай, крупнейшие специалисты А.Н.Лапчинский, А.А.Свечин, Ф.Ф.Новицкий, Д.М.Карбышев, Н.А.Яцук. Для эпизодических лекций приглашался и Б.М.Шапошников, впоследствии Маршал Советского Союза.
Командный факультет академии готовил командиров старшего и среднего ранга. Инженерный факультет был в этом смысле шире. Авиационные военные инженеры с дипломами об окончании Военно-воздушной академии имени Н.Е.Жуковского становились специалистами самого разного профиля. Помимо летчиков и штурманов (тогда их называли летчиками-наблюдателями), авиационных командиров, летчиков-испытателей с инженерным образованием, из числа слушателей вышел большой отряд планеристов и строителей планеров, впоследствии выдающихся аэродинамиков и самолетных конструкторов. В ее стенах получили инженерное образование будущие известные конструкторы поршневых и реактивных двигателей, специалисты по оборудованию и вооружению, директора и главные инженеры самолетостроительных и моторостроительных заводов, ученые, многим обогатившие авиационную науку...
С профессорами, написавшими основополагающие учебники по аэродинамике, расчету самолета на прочность, двигателям, конструкциям самолетов и практически создававшими эти конструкции, можно было советоваться, а если не согласен, то и поспорить. Передовые идеи, самостоятельные мысли здесь всегда встречали поддержку.
Частые споры побуждали думать, обобщать, способствовали самостоятельности суждений.
В тот год, когда Микоян стал слушателем академии, в ее многотиражке «Вперед и выше» появилось объявление:
«При Центральном совете Осоавиахима в Бюро Воздушной техники существует группа по изучению реактивного летания и реактивных двигателей.
Ряд энтузиастов-инженеров принимает горячее участие в этом деле. Но работников еще мало. Нужны новые свежие силы для развития дела с огромным будущим.
Все товарищи, желающие испытать свои силы и знания по реактивным двигателям и проектированию новых типов ракетопланов, ракетосаней, глиссеров и т.д., могут записаться у летнаба т.Сумароковой — пом.нач. Аэронавигационной лаборатории, корп. «Г», ком. 186, тел. доб. 68».
Прошел год, и на старших курсах началась специализация в области реактивных двигателей. Привлекли первоклассных специалистов — теоретиков и практиков. Лекции по ракетным двигателям и топливам были поручены В.П.Глушко, ныне дважды Герою Социалистического Труда, действительному члену Академии наук СССР.
Как и во всех высших учебных заведениях, занятия в академии проводились по бригадно-лабораторному методу. Учебное задание выдавалось на бригаду, экзамены сдавали бригадой. Устраивались и мероприятия, сегодня совершенно необычные. Вот как описывала их многотиражка «Вперед и выше»:
«В настоящее время во всех втузах начинают распространяться академические бои по разным предметам. Сущность академбоя состоит в следующем: какая-нибудь группа „А“ вызывает на открытое соревнование по этому предмету группу „Б“. Намечается жюри. Бой идет по материалу, пройденному слушателями, например, в триместр. Слушатели одной группы задают теоретические вопросы и задачи слушателям другой группы. Жюри решает, кто получает первенство».
Коллективность сдачи экзаменов — отличная возможность замаскировать огрехи в знаниях. Но подобная маскировка была не для Микояна. Напротив, ощущая слабость (поначалу у Артема Ивановича не ладилось дело с математикой — сказывалась недостаточная подготовка), он постарался побыстрее ликвидировать ее.
И лабораторно-бригадный метод и академбои продолжались недолго. Через год после поступления Микояна в академию их отменили. Каждый слушатель стал экзаменоваться самостоятельно, с полной ответственностью за свои знания.
Учился Микоян серьезно, жадно восполняя недостаток образования.
Среди учителей Микояна немало блестящих инженеров, сильных философским отношением к своему труду. Один из таких философов от техники — Виктор Федорович Болховитинов. Виктор Федорович очень тепло отнесся к слушателю Микояну и многим способствовал утверждению его интереса к конструированию.
— Наши знания о природе и происходящих в ней процессах, — не раз говаривал своим ученикам Болховитинов, — выражаются многими законами различных наук. Эти науки стали очень многочисленны и потребовали специализации людей, занимающихся ими. Техника усложнялась. Ее создание стало невозможным без увеличения числа различных специалистов.
Каждый из специалистов (для самолета это аэродинамики, прочнисты, конструкторы, технологи, производственники, двигателисты, электрики, радисты, вооруженцы и пр.) обеспечивает надежность и эффективность работы своей отрасли техники. В разработке нового самолета представители всех этих отраслей составляют тесное содружество. Отсюда необходимость обобщений, которые позволяли бы установить основные условия коллективного творчества и связи...
Стремление дать слушателям «идеологию» профессии характерно не только для Болховитинова. И другие профессора объясняли, чем должен руководствоваться в работе любой конструктор, в том числе и главный. Они учили слушателей мыслить.
Пройдет много лет, и дважды Герой Социалистического Труда академик Артем Иванович Микоян добрым словом вспомнит своих учителей, научивших его думать, взвешивать и оценивать факты, дерзать, заглядывать далеко вперед. На пятидесятилетии академии он скажет:
— Я вспоминаю годы неустанных поисков, огорчений, удач, годы невероятного мужества и отваги, невероятных усилий людей, строивших отечественную авиацию. Как питомец академии я всегда тепло вспоминаю таких выдающихся профессоров, как Юрьев, Пышнов, Голубев, Козлов, и многих других ее преподавателей...
Впоследствии, когда Микоян вышел на самостоятельную дорогу, в его кабинете неизменно висел портрет Николая Егоровича Жуковского. Это тоже своеобразная дань академии, ведь ученики Жуковского были там учителями Микояна.
Легкий, как говорят, контактный характер Артема Ивановича, настойчивость и принципиальность снискали ему симпатии и уважение однокашников. Слушателя Микояна, имевшего к тому времени уже достаточный опыт партийной работы, не раз избирали секретарем партийной организации.
Всю жизнь Микоян превосходно ладил с людьми — с людьми очень разными. Часть товарищей в академию пришла со школьной скамьи (точнее, с рабфаков), остальные из армии. Такое формирование курса — акт сознательный. Половина слушателей кадровые военные — командиры, техники. Вторая половина — слушатели из гражданских лиц (в академии их называли «комсомольцами»), обладавшие более высокой общеобразовательной подготовкой. Преимущества «стариков» — опыт, знание военного дела.
Во время летней учебы в лагерях слушатели из числа военных летчиков поднимали в воздух своих товарищей, не имевших летной подготовки. В одном из таких ознакомительных полетов Микояна вывозил слушатель того же инженерного факультета, летчик Андрей Григорьевич Кочетков. Увлекаясь спортом, Микоян и Кочетков еще до этого встречались в плавательном бассейне у Московского автозавода. Теперь знакомство приобрело иной характер. Оно продолжалось около тридцати лет; заслуженный летчик-испытатель, инженер Герой Советского Союза Кочетков не раз испытывал истребители Артема Ивановича Микояна.
Но если ознакомительные полеты — обязательный элемент учебной программы, то парашютная подготовка выходила за ее рамки. Инициатором занятий парашютизмом стал товарищ Микояна летчик М.П.Вахрушев. Он поднимал в воздух однокурсников-парашютистов. Прыгал с парашютом и Артем Иванович, очень гордившийся приобщением к почетному виду спорта.
В 1935 году Микояна послали на производственную практику в Харьков. Харьков того времени был одним из центров новых для самолетостроения идей. Там работал выдающийся специалист — профессор Иосиф Григорьевич Неман. Окончив в конце 20-х годов Харьковский технологический институт, Неман пришел в бюро известного конструктора Константина Алексеевича Калинина. Человек способный и трудолюбивый, Неман выдвинулся быстро, стал руководителем бригады крыла. При его непосредственном участии были построены такие известные самолеты, как К-4, К-5, К-6, К-7, К-9. Затем Неман начал работать в Харьковском авиационном институте, где вскоре возглавил кафедру конструкций самолетов.
Его портрет живо нарисовал инженер А.Г.Агроник:
«Неман был в высшей степени грамотным инженером, с большим вкусом и с грандиозной памятью. Он был очень широко образованным человеком. Читал конструкцию, расчет самолета на прочность, гидроавиацию. Был прекрасным математиком. Уже будучи главным конструктором, окончил математический факультет Харьковского университета.
Его любовь к студентам, стремление уделять им много времени, много внимания, интерес к реальному студенческому проектированию создали в институте какую-то особую, неповторимую обстановку. У Немана можно было консультироваться по любому вопросу. Я полагаю, что контакты с Неманом — а во время пребывания Микояна в Харькове они имели место — не могли не произвести на Артема Ивановича впечатления. Ему было что рассказать такому любознательному человеку, как Артем Иванович».
Отказавшись от обычной практики дипломного проектирования, при которой студент вкладывает в проект свой ум и знания, чтобы затем, после защиты, свитка чертежей и сопутствующие им пояснительные записки были погребены в институтских архивах, Неман сформировал при научно-исследовательском секторе института конструкторское бюро из оканчивающих студентов и молодых преподавателей. В этом конструкторском бюро студенты-дипломники проектировали ХАИ-1, пассажирский самолет, знаменитый тем, что полетел он быстрее истребителей.
Конечно, это был выдающийся успех. И самолет по тому времени считался очень прогрессивным. Свободнонесущий обтекаемый моноплан из новых высокопрочных материалов с небольшим, тонким крылом без подкосов и расчалок, с гладкой обшивкой, убирающимся шасси. Мобилизация разного рода новшеств позволила повысить скорость полета на 20 — 30 процентов без увеличения мощности двигателей. Столь выдающийся результат ко многому обязывал и конструкторов военных самолетов. Еще недавно они шли в авангарде, и вдруг настал черед заимствовать у конструкторов гражданских самолетов эффективные технические решения.
В КБ завода, куда прибыл на практику Микоян, студентов уважали, ценили свежесть их восприятия. Один из конструкторов уступил Артему Ивановичу рабочее место (в КБ было тесновато). Но, несмотря на приветливость хозяев, с первых же минут Микоян понял: им сейчас не до приезжего практиканта...
На заводе пренеприятнейшее ЧП, порожденное запуском в серию истребителя «Z» конструкции Д.П.Григоровича с автоматическими динамореактивными пушками Л.В.Курчевского. На испытаниях дела шли плохо. Истребитель с трудом выходил из штопора[1].