Комната была занавешена пурпурными тяжелыми драпри, в камине пылало пламя, роняя отсветы на черные стены. Мне почему-то подумалось, что адепты тайного знания схожи между собой во всем таком разноликом и недружелюбном мире. Комната Миры, вход в которую всем обитателям этого дома обычно был недоступен, вдруг, показалась мне сродни помещению тайной орденской ложи.
В комнате царил аромат кардамона, эфирных масел и жженых листьев. В центре ее стояла ширма, скрывающая что-то от посторонних и любопытных глаз. В тайну ее, пожалуй, был посвящен только старый Сваруп и Мира.
Потрескивало пламя в камине.
Большая кровать под пологом, напоминающая клине, покрыта была жемчужным бархатом, расшитым серебряными звездами и цветами лотоса. В центре покрывала мерцала загадочная луна. В масонстве она обозначала истину.
Я бросил взгляд на задумчивую Миру и внезапно мне подумалось о том, почему же в Орден не принимают женщин! Пожалуй, Мира могла бы достойнее многих достигнуть вершин Соломоновых премудростей! А впрочем, я вспомнил о ложе опального Грабянки, арестованного и заключенного в крепость. Собиралась в покоях самого цесаревича Константина Павловича; говорят, что на собраниях присутствовали и дамы из общества.
Я кивнул в сторону покрывала и спросил у расстроенной Миры, что собою символизирует сия водяная лилия.
- Ом мани падме хум, - прошептала индианка.
- Не могла бы ты это перевести? - попросил я ее.
И тогда моя черноокая колдунья усмехнулась:
- Яков Андреевич, и у скромной маленькой Миры тоже имеются свои тайные знания!
Настаивать я не стал, но она проговорила:
- Утпала!
- Что? - переспросил я ее.
- Знак, который я посвятила Шиве, - сказала индианка.
Кинрю пугливо озирался по сторонам, до этих пор я и подумать не мог, что его смогут смутить атрибуты индийской прорицательницы.
Сваруп же хмурился все больше и больше, лоб его, изрытый морщинами, пересекла глубокая поперечная складка, свидетельствующая о том, что грозный рок распростер уже над ним свои могучие крылья. Молча вопрошал индиец выцветшими старческими глазами, что в святилище его прекрасной богини позабыли эти наглые европейцы?!
Старый слуга заглянул за ширму, на какое-то время скрылся за ней и вынес оттуда железный ковш, с уже приготовленным и заранее расплавленным свинцом, который дымился под дугообразными сводами Мириного святилища.
Я выложил на стол готовые пули. Сваруп взял несколько из в сухую и сморщенную ладонь, подбросил их вверх, примерился и опустился на колени перед камином.
И мне показалось, что, словно по мановению чуда, я оказался в недавнем прошлом, когда подсмотрел, как с помощью Миры индиец все в том же ковше изготовил мне охранительный оберег.
В ярких отсветах пламени, озарявших темную комнату, Сваруп и отлил мне пули, под шепот встревоженной Миры, серьезной, как никогда.
Когда они остывали, Кинрю обрезал их и, примеривая, перезаряжал пистолеты.
- Вы так и не отказались от своей идеи? - обреченно спросила Мира, когда мы уже вышли из ее комнаты и спустились в гостиную, кивая на черный ящик от Кухенрейтера.
- Разумеется, нет, - спокойно ответил я. - В Елагино меня ждет удача.
- Зачем же тогда вам понадобилось оружие? - спросила индианка.
- Кто знает, кого мы встретим в пути, - покачал головою японец.
- Тогда, - взмолилась взволнованная Мира. - И меня возьмите в дорогу!
- О, нет, сударыня, - возмутился я. - Только этого мне еще не хватало!
- Но, Яков Андреевич, - горячилась индианка, сложив свои руки на груди. - Я могла бы быть вам полезной!
- Даже и не думай об этом! - воскликнул я. - Я не желаю подвергать твою жизнь опасности!
- Опасность я чувствую всем своим существом, - сказала индианка с достоинством прорицательницы. - И я могла бы предупреждать вас о ней.
Я и представить себе не мог, чтобы Мира познакомилась с Лидией.
- Ни в коем случае! - я оставался непреклонен. - В данной ситуации ты будешь меня только обременять, - жестоко добавил я.
- Почему вы обижаете меня? - горько спросила Мира.
- Я пекусь о твоем благополучии, только и всего, - ответил я холодно.
- Но ведь погибло уже несколько человек! - вскричала Мира. - И неизвестно еще, что будет дальше!
- Кстати, - вступил в разговор Кинрю. - Яков Андреевич, вы узнали адрес Созона?
- Узнал, - я кивнул в знак согласия. - И не только...
- Что? - глаза у моего золотого дракона сделались круглыми и широкими. - Вы уже?..
- Нет, - успокоил я его. - Это был не я. Скорее всего, нас опередила графиня Полянская. Неплохо было бы сообщить об этом Кутузову, но Иван Сергеевич покинул Санкт-Петербург, уехал в неизвестном мне направлении.
- О чем это вы? - заволновалась индианка. - Убийца уже наказан?! Он мертв? Тогда почему, - удивлялась она. - Зачем вы едете в это имение?
- Милая Мира, - ответил я. - К сожалению, в некоторые вещи я не могу тебя посвящать. История эта еще не закончилась, но чувствую я, что до финала осталось совсем немного!
- Я очень боюсь! - заявила она. - И думаю, что пробил тот час, когда я должна рассказать вам об Анджане!
- Но ты уже говорила мне, как она погибла, - сказал я в ответ, подошел к окну и задернул штору.
- Я не вдавалась в подробности, - девушка горько улыбнулась. - Нашим отцом был раджа, и он души не чаял в Анджане, - продолжала индианка. - Она была его младшей дочерью. Однажды Анджана решила, что повстречала свою единственную любовь. Я предупреждала ее, что дело добром не кончится, потому что ее возлюбленный действовал тайно и даже не собирался повстречаться с нашим отцом. Сестра объясняла это его бедностью и неродовитостью. Я умоляла ее одуматься, но Анджана решилась все-таки на побег из под родного крова. Я видела в древних таблицах, что за порогом дворца ее ожидают страдания. Но девочка меня не послушалась, ей было всего пятнадцать. Я поклялась не выдавать ее тайны, но взамен просила ее взять с собой и меня. Однако Анджана сказала, что справится с этим делом самостоятельно. Моя бедная девочка и не догадывалась, что ее всего лишь использовали, для того, чтобы шантажировать нашего отца. Как только в этом отпала надобность, ее сразу же отравили.
- Очень печальная история, - ответил я Мире. - Но она только доказывает, что тебе незачем отправляться со мной. Ведь если бы Анджана тебя послушалась, то твой отец навсегда потерял бы сразу двух дочерей.
- Я бы что-нибудь придумала, - воскликнула индианка. - Я бы выручила мою девочку из беды! - запротестовала она.
- Тебе только так кажется, - произнес я задумчиво. - Иногда в этой жизни нам попадаются и более сильные противники, с которыми мы не в состоянии справиться.
- Яков Андреевич, вы всерьез полагаете, что сможете справиться с Полянской? - Мира невольно усмехнулась. - Вы же уже находитесь у нее в плену!
Я открыл было рот, чтобы возразить, но дочь индийского князя перебила меня:
- Я больше не стану с вами спорить, Яков Андреевич, поступайте, как знаете, но не говорите потом, что Мира вас не предупреждала! - с этими словами она покинула нас и поднялась к себе в будуар.
Как ни старался я оставаться равнодушным, но Мирины речи все же заставили меня засомневаться. Однако я не мог ничего поделать, судьба нашего Ордена зависела от того, насколько я сумею справиться с ситуацией, а заодно и со своими чувствами к коварной графине.
- А что все-таки случилось с убийцей? - осведомился Кинрю, как только индианка ушла.
- Графиня Полянская исполнила то, что обещала Елагину, шантажист ее больше не побеспокоит. Ему просто-напросто кто-то сломал пару шейных позвонков.
- Вы полагаете, что это были мальтийцы? - переспросил японец.
- Больше некому, - развел я руками. - Кстати, - я достал из кармана сюртука письмо. - Вот, прочти! - и передал моему золотому дракону послание Виталия Строганова.
- Так, значит, ваши предположения оказались верными, - констатировал Кинрю, возвращая мне прочитанное письмо.
- Выходит, что так, - согласился я.
Спустя около часа вернулся Никифор с посланием от графини.
- Записка от Лидии Львовны Полянской! - провозгласил он, едва появившись на пороге.
- Ну же! - воскликнул я, мне не терпелось увидеть ее своими глазами.
Лакей порылся в карманах и, наконец, все-таки извлек на свет Божий белый конверт. Я почти вырвал его из рук слуги, присел на диван и взялся за чтение. Кинрю же стоял у меня над душой, с волнением ожидая того, что будет дальше. В конце концов, содержанием этого письма в некотором роде решалась его судьба.
Я достал из конверта записку графини. Написана она была на муаровой бумаге с тисненым узором. От нее исходил тот самый аромат восточных духов, вскруживший мне голову в кофейне.
"Любезный Яков Андреевич, - писала графиня. - Вы спрашивает моего позволения взять с вами в поездку Вашего друга и лучшего слугу. Так что же? Могу ли я, нуждающаяся в Вашей защите, иметь что-либо против? Поступайте, как знаете!
Преданная Вам графиня Полянская.
P.S. Жду вас у себя на Большой Мещанской завтра около девяти утра".
- Ну что? - не удержался Кинрю, сверкнув в полумраке глазами, будто дикая кошка.
- Нас можно поздравить, - ответил я. - Лидия Львовна согласна!
- Отправляюсь собирать чемоданы, - обрадовался японец.
Обиженная Мира в этот вечер так и не покинула своей комнаты.
По утру мой заспанный кучер возился с упряжью, Кинрю же таскал чемоданы в старинный дормез, предназначенный для дальних поездок и приспособленный для ночного сна.
Я переживал из-за того, что Мира так и не удосужилась выйти из своей комнаты. Ящик с пистолетами мы с Кинрю уложили в карету в первую очередь.
Наконец, когда мы с ним уже уселись в дормезе, Мира все-таки смилостивилась и появилась на веранде в верхнем суконном платье синего цвета с длинными узкими рукавами, обшитыми белыми блондами. В ушах у нее покачивались изящные сапфировые серьги в виде колокола, а в волосах поблескивали сапфиры на шпильках.
Я вышел из дормеза и подошел к индианке.
- Я прощен? - осведомился я у нее.
- О! Яков Андреевич! - воскликнула Мира. - Вам не за что просить у меня прощения, - улыбнулась она. - Мне жаль только, что вы так и остались глухи к моим мольбам! Но я умоляю лишь об одном - будьте хотя бы по возможности осторожны!
Я обнял ее и пообещал, что сделаю все, что только будет в моих силах, чтобы вернуться домой живым и невредимым.
Я захлопнул за собой дверцу кареты, и мы тронулись в путь. На Большой Мещанской нас уже ждали. Не успел я постучаться в ворота, как дверь мне открыла все та же, знакомая мне уже кухарка.
- Милости просим, - сказала она. - Яков Андреевич?
Я утвердительно кивнул головой.
- Барыня вас уже ожидают, - сообщила она и быстрыми шагами направилась в сторону крыльца, так что я едва поспевал за нею.
Отперев дверь, кухарка пропустила меня вперед в тесную и неприбранную прихожую. Я растерялся было, куда же мне следовать дальше, как женщина тут же сообразила, что допустила небольшую оплошность и указала на дверь за бархатным занавесом.
Я постучал и разобрал за ней легкие, едва различимые для слуха шаги.
Занавес дрогнул, и дверь приоткрылась.
- Яков Андреевич? - услышал я нежный знакомый голос. - Входите скорее! - велела мне графиня Полянская.
Ей не надо было повторять дважды, чтобы я поспешил выполнить ее приказание. Набрав полную грудь воздуха, я шагнул в альков мальтийской принцессы.
Графиня полулежала на канапе, поглаживая огромную белую кошку. На ней было платье с буфами из жемчужно-серого левантина, перехваченное под грудью розовой лентой. В неглубоком, расшитом кружевом, вырезе поблескивали розовые жемчужины. Светлые волосы ее были также перевиты розовым жемчугом и убраны в высокую греческую прическу.
- Bonjour, - поздоровался я с графиней Лидией.
Она слегка склонила прекрасную голову в знак приветствия.
- Присаживайтесь, - велела Полянская, и я примостился на краешек темно-зеленой оттоманки с атласными, расшитыми золотом, подушками. - Ну и где же ваш слуга? - осведоми- лась она.
- Дожидается нас в дормезе, - ответил я, окинув красноречивым взглядом ее божественную фигуру. По выражению ее лица я понял, что графиня вполне догадалась о значении этого взгляда.
- Но я думала, - проговорила она немного растерянно, - Что мы отправимся в путь в моем собственном экипаже!
- О! - я махнул рукой. - Но моя карета приспособлена именно для таких переездов, и я умоляю вас принять мое приглашение.
- Но мне ничего другого и не остается, - развела руками графиня, подарив мне одну из своих самых очаровательных улыбок. Что-то подсказывало мне, что добром все это не кончится, но тем не менее я продолжал играть свою роль, постепенно все более вживаясь в избранный мною образ.
- Вы прекрасны, как фея, - заверил я ее.
- Вы так галантны, - графиня смущенно опустила глаза.
- На вас больше никто не покушался? - спросил я ее встревоженно. - Я почти не спал эту ночь, переживая за вас. Мне даже приснилось, что вас похитили!
- Ну что вы, Яков Андреевич, Бог с вами! - всплеснула она руками. По счастию, мои недоброжелатели наконец-то оставили меня в покое.
- А ваш ночной посетитель? - не унимался я. - Вы расспросили свою прислугу?
- Конечно, - сказала Лидия Львовна, согнав с колен ленивую кошку. Но Семен с Авдотьей утверждают в два голоса, что ничего не знают об этом, добавила она.
Я мысленно усмехнулся в ответ на ее слова, но сделал вид, что поверил.
- Семен! - крикнула она своего лакея. Я осмотрелся по сторонам и нигде не заметил шнурка от сонетки.
Через несколько минут в дверном проеме появилась курчавая голова:
- Чего изволите? - осведомился он.
- Снеси мои вещи в дормез к господину Кольцову, - приказала Полянская.
- А кучеру вашему что передать? - сурово поинтересовался Семен. Чтобы лошадей распрягал? Вы же уже велели свой экипаж закладывать!
- Это не твое дело! - нервно проговорила графиня. - Делай, как я сказала!
- Воля ваша, - вздохнул Семен и закрыл за собою дверь.
Графиня привстала с канапе, оправила шуршащее платье и бросила русалочий взгляд в каминное зеркало.
- Пора, - сказала она, облачившись в короткий мышиный спенсер на шелковистой ярко-малиновой подкладке. Небрежным движением руки графиня Лидия спрятала свои прекрасные волосы под серебристой бархатной шляпой на шелку, богато отделанной парижскими лентами и перьями.
- Пора, - согласился я и вышел из комнаты. Лидия Львовна Полянская последовала за мной.
Я помог открыть графине дверцу кареты.
- Прошу, - поклонился я, а Кинрю подал ей руку.
Лидия Львовна вздрогнула:
- Кто это? - испуганно спросила она.
- Юкио Хацуми, - представил я графине Полянской своего золотого дракона. - Мой старый друг и преданный слуга.
- Так вы о нем писали в своей записке? - изумилась она. - Ah, que c'est amusent! - воскликнула графиня, как только оправилась от неожиданности.
Кинрю прекрасно понял, потому как никогда не нуждался в переводчиках, что сказала Лидия Львовна, но, вопреки тому, что японец не нашел в этом ничего забавного, он так ничем и не выдал даме, что прекрасно говорит по-французски.
Тактика его была мне знакома, именно таким образом было гораздо легче узнать массу всего нового и интересного. При человеке, который не понимает ни слова, собеседники во все времена чувствовали себя свободнее и иногда поверяли друг другу даже сокровенные тайны.
Возница стегнул лошадей, и карета тронулась с места. Кинрю разложил на сидении свою шахматную доску. Почему-то на этот раз он не взял с собой свою легендарную вай ки.
- Вы играете в шахматы? - обратилась к нему Полянская.
Японец кивнул.
- Разрешите составить вам компанию, - попросила она.
Кинрю передвинул на ее стороны все белые фигуры. Через час Лидия Львовна объявила мат моему дракону.
- Не может быть! - растерянно воскликнул японец, а мне стало очень тревожно за судьбу нашего нелегкого предприятия.
Графиня заулыбалась.
- Мой жених научил меня играть в эту игру, - объяснила она свое везение.
- Он великий математик? - с интересом осведомился Кинрю.
- Нет, - возразила ему Полянская. - Он - великий человек!
С этим трудно было поспорить, вряд ли мальтийцы выбрали бы себе в бальи личность заурядную и ничем непримечательную.
- Расскажите о нем, - попросил Кинрю.
Графиня было открыла рот для того, чтобы поведать о любимом человеке, но неожиданно передумала.
- Сами увидите, - только и сказала она.
- А что из себя представляет ваше имение? - подключился я к разговору.
- Мое? - удивилась графиня, но мгновенно сориентировалась, припомнив, что скоро выходит замуж за его обладателя. - Ну, конечно же, - сказала она. - Мое будущее имение, - поправила меня Лидия Львовна. - Это нечто невероятное, Анатоль человек с фантазией! - восхищенно произнесла она. - Я полагаю, что вам это путешествие надолго запомнится, - усмехнулась русалка, и мне ее слова показались зловещими.
К родовому имению Анатолия Дмитриевича Елагина мы подъехали около часа дня. Я прильнул к каретному окошку, чтобы рассмотреть его во всех подробностях. Как и следовало ожидать, по дороге на жизнь и честь молодой графини никто не покушался.
- Полагаю, - заметил я, что ваши преследователи наконец-то оставили вас в покое.
- Бог милостив, - сказала графиня Лидия и потянулась за ридикюлем. Достала из него круглое зеркальце и принялась прихорашиваться.
- По жениху соскучились? - поинтересовался Кинрю.
- Конечно, - вздохнула графиня и бросила на меня короткий испытующий взгляд. Я сделал вид, что ко мне эта реплика нисколечко не относится. Хотя, если говорить откровенно, я должен признать, что меня задели ее слова, вопреки тому, что я тщательнейшим образом боролся со своими личными чувствами.
Мы выехали на главную аллею регулярного парка, миновали небольшую часовню и оказались у огромного трехэтажного дворца с ротондой, украшенной вытянутыми ионическими колоннами.
Аллея вся сплошь была усеяна опавшими пожелтевшими листьями, мраморные скульптуры казались унылыми на глянцевом фоне осеннего неба, которое с самого утра грозило разразиться дождем.
На веранде, к которой прилегала ротонда, украшенная декоративными решетками, появился и сам хозяин имения в сопровождении целой свиты.
- Анатолий Дмитриевич, - шепнула мне на ухо Полянская.
- Mais c'est un palais! - восхищенно воскликнул я.
- Вы еще не видели самого главного! - с гордостью сказала графиня. Я не мог с этим не согласиться, потому как баварская переписка представляла для меня гораздо больший интерес, чем это архитектурное сооружение.
- Кто эти люди? - спросил у нее Кинрю.
- Елагинская свита, - повела плечами графиня Лидия Львовна.
- В каком смысле? - заинтересовался я.
- Анатолий Дмитриевич - оригинал, - ответила Полянская. - У него здесь нечто наподобие императорского двора, - объяснила она. - А все эти люди - его свита! Он нанимает за плату обедневших дворян и предлагает им дворцовые должности. У него даже церемонимейстер имеется.
- Лихо, - присвистнул я. - А вы, сударыня, займете в этом царстве место императрицы?!
- Как знать? - усмехнулась графиня. - Человек, как говорится, предполагает, а Бог располагает!
Я выбрался из дормеза и подал руку Полянской. На встречу к нам устремился сам Анатолий Дмитриевич. Он с нежностью обнял Лидию Львовну и только потом заметил меня и моего бесценного Юкио Хацуми.
- Дорогая, вы не могли бы представить мне этих двух господ, обратился Елагин к Полянской.
- Конечно, - кивнула графиня Лидия. - Яков Андреевич Кольцов, поручик в отставке и его... - она на мгновение замялась, выбирая подходящее слово. - Слуга, то есть друг, - поправилась Полянская.
- Правильнее было бы сказать компаньон, - вмешался японец.
Елагин же удостоил его холодным взглядом свинцовых глаз, но промолчал. На вид моему сопернику было лет сорок, он был строен, широк в плечах и, как мне показалось, немного угрюм. Виски его уже тронула благородная седина. Жесткие черные волосы были аккуратно подстрижены и завиты куафером в тугие локоны.
Одет господин бальи был в черный бархатный фрак со стоячим воротником и слегка скошенными длинными фалдами, доходящими до колен, в белоснежные брюки со штрипками, кремовый короткий жилет и черные блестящие башмаки. Борта жилета и фрака Елагина были густо затканы золотом, концы шейного кружевного платка прятались на груди за жилетом.
- Добро пожаловать, - едва склонил голову Елагин и холеной ухоженной ладонью, поверх которой спускались белые кружевные манжеты, пригласил нас на веранду дворца, охраняемую двумя огромными бронзовыми собаками.
- Господин Кольцов был так добр, - сказала графиня, что выразил желание сопровождать меня к вам. Я же вам писала, - добавила графиня, - что со мною стали с некоторых пор происходить довольно странные вещи.
- Уж не знаю, как вас и благодарить, - едко сказал Елагин, обращаясь ко мне. И по тону его голоса я определил, что ему уже давно обо мне почти все известно. К тому же, в рядах его свиты я разглядел и белокурого Мишеля, юного посланца графини. У меня не оставалось сомнений, что Полянская мне не доверяет, а потому и держит вблизи себя, под наблюдением. Это было очередным подтверждением того, что Мира, как обычно, права.
- Проводите господ в их апартаменты, - велел Елагин одному из своих многочисленных слуг. - Через два часа, - обратился он к нам, - состоится концерт домашнего оркестра в часовне. Просим пожаловать, дорогие гости! добавил он. - Мне представляется, вы у нас надолго задержитесь! заулыбался хозяин.
Нам с Кинрю отвели огромную комнату на третьем этаже с двумя каменными балконами, украшенными лепниной. Наши апартаменты были шикарно обставлены роскошной мебелью из красного дерева, стены затянуты блестящей бежевой тканью, на полу сияли навощенные плиты паркета. Имелся также и клавесин с перламутровыми клавишами слоновой кости.
- У меня такое ощущение, - промолвил Кинрю, - что нас отсюда долго не выпустят!
- Твой внутренний голос тебя не обманывает, - ответил я. - Пока у нас есть немного времени до концерта, - я бросил взгляд на старинные фарфоровые часы, - я попробую осмотреть эту усадьбу.
- Вы рассчитываете, что Елагин хранит баварскую переписку здесь? удивился японец.
- В жизни иногда случаются всякие неожиданности, - ответил я.
Оставив Кинрю за чтением какого-то нравоучительного романа, я вышел из комнаты в темный вестибюль с внушительными колоннами. Миновав анфиладу просторных комнат, убранных изысканными цветами, которые, судя по всему, произрастали в местной оранжерее, я очутился по соседству с картинной галереей, которая, как мне показалось сначала, пустовала. Я хотел уже миновать и ее, как из-за запертых дверей послышались голоса.
Я остановился, осмотрелся по сторонам, но никого по близости не приметил. Тогда я подошел к дверям и приложился ухом к замочной скважине. До меня донесся голос моей сирены.
- Анатоль, мы не можем больше откладывать! - восклицала она. - Сейчас для наших целей наступил наиболее благоприятный момент. Мы ждали уже целых полгода, у кого угодно может иссякнуть терпение! - вознегодовала графиня. Государь подготовлен, кстати, не без участия баронессы Крюденер, и ожидает от нас целенаправленных, жестких действий!
- Сударыня, - проговорил Елагин. - А как же нам быть с этим масоном, который следит за нами и все вынюхивает, словно заправская ищейка? усмехнулся он. - Мы не можем убрать его просто так! Кольцов - это вам, увы, не Гушков. Такое дело не удастся замять, - добавил он. - Он наверняка уже доложился своему орденскому начальству, куда направился, и его убийство вряд ли обойдется нам без последствий.
- Да он же у нас в руках! - возразила моя русалка. - Какое-то время вы продержите его здесь, а я передам компрометирующие письма по назначению. Я надеюсь, они на месте? - спросила она обеспокоенно.
- Разумеется, - ответил Елагин. - Где им и полагается, в тайнике!
- В библиотеке? - переспросила графиня.
- Я бы не стал их перепрятывать, не поставив вас об этом в известность, - раздраженно ответил Анатоль.
Возблагодарив Провидение за полученную подсказку, я отправился на поиски усадебного книжного хранилища, которое, как я полагал, находилось во дворце.
Поинтересовавшись у одного из лакеев о его местонахождении, я выяснил, что бальи хранит свои книги в купольном зале на втором этаже, расположенном в левом крыле елагинского дворца.
Я спустился этажом ниже по широкой мраморной лестнице с покатыми ступенями, покрытыми ковровой дорожкой. Рядом не было не души, и я несколько раз подергал за массивную бронзовую ручку. Однако дверь так и не поддалась. Раздосадованный, я вернулся к Кинрю, оторвав его от "Амалии Мансфельд".
- Мне снова нужна твоя помощь, - сообщил я ему с заговорщическим видом.
- По какой части? - поинтересовался японец, откладывая в сторону недочитанную книгу.
- По части взлома, - ответил я.
Кинрю покрутил на пальце свое видавшее виды кольцо со спицей.
- Вам уже удалось обнаружить тайник с перепиской? - полюбопытствовал он.
- Ты меня переоцениваешь, - сказал я ему в ответ, усаживаясь за стол. - Просто один подслушанный разговор навел меня на некоторые размышления.
- Яков Андреевич, не могли бы вы изъясняться понятнее?
- Мне посчастливилось подслушать разговор Анатоля с графиней, ответил я. - И поэтому я уверен, что переписка находится где-то в хозяйской библиотеке.
В дверь постучали, я приложил палец к губам, чтобы Кинрю, не дай Бог, не проговорился.
Он бросил на меня уничижительный взгляд и промолвил:
В комнате царил аромат кардамона, эфирных масел и жженых листьев. В центре ее стояла ширма, скрывающая что-то от посторонних и любопытных глаз. В тайну ее, пожалуй, был посвящен только старый Сваруп и Мира.
Потрескивало пламя в камине.
Большая кровать под пологом, напоминающая клине, покрыта была жемчужным бархатом, расшитым серебряными звездами и цветами лотоса. В центре покрывала мерцала загадочная луна. В масонстве она обозначала истину.
Я бросил взгляд на задумчивую Миру и внезапно мне подумалось о том, почему же в Орден не принимают женщин! Пожалуй, Мира могла бы достойнее многих достигнуть вершин Соломоновых премудростей! А впрочем, я вспомнил о ложе опального Грабянки, арестованного и заключенного в крепость. Собиралась в покоях самого цесаревича Константина Павловича; говорят, что на собраниях присутствовали и дамы из общества.
Я кивнул в сторону покрывала и спросил у расстроенной Миры, что собою символизирует сия водяная лилия.
- Ом мани падме хум, - прошептала индианка.
- Не могла бы ты это перевести? - попросил я ее.
И тогда моя черноокая колдунья усмехнулась:
- Яков Андреевич, и у скромной маленькой Миры тоже имеются свои тайные знания!
Настаивать я не стал, но она проговорила:
- Утпала!
- Что? - переспросил я ее.
- Знак, который я посвятила Шиве, - сказала индианка.
Кинрю пугливо озирался по сторонам, до этих пор я и подумать не мог, что его смогут смутить атрибуты индийской прорицательницы.
Сваруп же хмурился все больше и больше, лоб его, изрытый морщинами, пересекла глубокая поперечная складка, свидетельствующая о том, что грозный рок распростер уже над ним свои могучие крылья. Молча вопрошал индиец выцветшими старческими глазами, что в святилище его прекрасной богини позабыли эти наглые европейцы?!
Старый слуга заглянул за ширму, на какое-то время скрылся за ней и вынес оттуда железный ковш, с уже приготовленным и заранее расплавленным свинцом, который дымился под дугообразными сводами Мириного святилища.
Я выложил на стол готовые пули. Сваруп взял несколько из в сухую и сморщенную ладонь, подбросил их вверх, примерился и опустился на колени перед камином.
И мне показалось, что, словно по мановению чуда, я оказался в недавнем прошлом, когда подсмотрел, как с помощью Миры индиец все в том же ковше изготовил мне охранительный оберег.
В ярких отсветах пламени, озарявших темную комнату, Сваруп и отлил мне пули, под шепот встревоженной Миры, серьезной, как никогда.
Когда они остывали, Кинрю обрезал их и, примеривая, перезаряжал пистолеты.
- Вы так и не отказались от своей идеи? - обреченно спросила Мира, когда мы уже вышли из ее комнаты и спустились в гостиную, кивая на черный ящик от Кухенрейтера.
- Разумеется, нет, - спокойно ответил я. - В Елагино меня ждет удача.
- Зачем же тогда вам понадобилось оружие? - спросила индианка.
- Кто знает, кого мы встретим в пути, - покачал головою японец.
- Тогда, - взмолилась взволнованная Мира. - И меня возьмите в дорогу!
- О, нет, сударыня, - возмутился я. - Только этого мне еще не хватало!
- Но, Яков Андреевич, - горячилась индианка, сложив свои руки на груди. - Я могла бы быть вам полезной!
- Даже и не думай об этом! - воскликнул я. - Я не желаю подвергать твою жизнь опасности!
- Опасность я чувствую всем своим существом, - сказала индианка с достоинством прорицательницы. - И я могла бы предупреждать вас о ней.
Я и представить себе не мог, чтобы Мира познакомилась с Лидией.
- Ни в коем случае! - я оставался непреклонен. - В данной ситуации ты будешь меня только обременять, - жестоко добавил я.
- Почему вы обижаете меня? - горько спросила Мира.
- Я пекусь о твоем благополучии, только и всего, - ответил я холодно.
- Но ведь погибло уже несколько человек! - вскричала Мира. - И неизвестно еще, что будет дальше!
- Кстати, - вступил в разговор Кинрю. - Яков Андреевич, вы узнали адрес Созона?
- Узнал, - я кивнул в знак согласия. - И не только...
- Что? - глаза у моего золотого дракона сделались круглыми и широкими. - Вы уже?..
- Нет, - успокоил я его. - Это был не я. Скорее всего, нас опередила графиня Полянская. Неплохо было бы сообщить об этом Кутузову, но Иван Сергеевич покинул Санкт-Петербург, уехал в неизвестном мне направлении.
- О чем это вы? - заволновалась индианка. - Убийца уже наказан?! Он мертв? Тогда почему, - удивлялась она. - Зачем вы едете в это имение?
- Милая Мира, - ответил я. - К сожалению, в некоторые вещи я не могу тебя посвящать. История эта еще не закончилась, но чувствую я, что до финала осталось совсем немного!
- Я очень боюсь! - заявила она. - И думаю, что пробил тот час, когда я должна рассказать вам об Анджане!
- Но ты уже говорила мне, как она погибла, - сказал я в ответ, подошел к окну и задернул штору.
- Я не вдавалась в подробности, - девушка горько улыбнулась. - Нашим отцом был раджа, и он души не чаял в Анджане, - продолжала индианка. - Она была его младшей дочерью. Однажды Анджана решила, что повстречала свою единственную любовь. Я предупреждала ее, что дело добром не кончится, потому что ее возлюбленный действовал тайно и даже не собирался повстречаться с нашим отцом. Сестра объясняла это его бедностью и неродовитостью. Я умоляла ее одуматься, но Анджана решилась все-таки на побег из под родного крова. Я видела в древних таблицах, что за порогом дворца ее ожидают страдания. Но девочка меня не послушалась, ей было всего пятнадцать. Я поклялась не выдавать ее тайны, но взамен просила ее взять с собой и меня. Однако Анджана сказала, что справится с этим делом самостоятельно. Моя бедная девочка и не догадывалась, что ее всего лишь использовали, для того, чтобы шантажировать нашего отца. Как только в этом отпала надобность, ее сразу же отравили.
- Очень печальная история, - ответил я Мире. - Но она только доказывает, что тебе незачем отправляться со мной. Ведь если бы Анджана тебя послушалась, то твой отец навсегда потерял бы сразу двух дочерей.
- Я бы что-нибудь придумала, - воскликнула индианка. - Я бы выручила мою девочку из беды! - запротестовала она.
- Тебе только так кажется, - произнес я задумчиво. - Иногда в этой жизни нам попадаются и более сильные противники, с которыми мы не в состоянии справиться.
- Яков Андреевич, вы всерьез полагаете, что сможете справиться с Полянской? - Мира невольно усмехнулась. - Вы же уже находитесь у нее в плену!
Я открыл было рот, чтобы возразить, но дочь индийского князя перебила меня:
- Я больше не стану с вами спорить, Яков Андреевич, поступайте, как знаете, но не говорите потом, что Мира вас не предупреждала! - с этими словами она покинула нас и поднялась к себе в будуар.
Как ни старался я оставаться равнодушным, но Мирины речи все же заставили меня засомневаться. Однако я не мог ничего поделать, судьба нашего Ордена зависела от того, насколько я сумею справиться с ситуацией, а заодно и со своими чувствами к коварной графине.
- А что все-таки случилось с убийцей? - осведомился Кинрю, как только индианка ушла.
- Графиня Полянская исполнила то, что обещала Елагину, шантажист ее больше не побеспокоит. Ему просто-напросто кто-то сломал пару шейных позвонков.
- Вы полагаете, что это были мальтийцы? - переспросил японец.
- Больше некому, - развел я руками. - Кстати, - я достал из кармана сюртука письмо. - Вот, прочти! - и передал моему золотому дракону послание Виталия Строганова.
- Так, значит, ваши предположения оказались верными, - констатировал Кинрю, возвращая мне прочитанное письмо.
- Выходит, что так, - согласился я.
Спустя около часа вернулся Никифор с посланием от графини.
- Записка от Лидии Львовны Полянской! - провозгласил он, едва появившись на пороге.
- Ну же! - воскликнул я, мне не терпелось увидеть ее своими глазами.
Лакей порылся в карманах и, наконец, все-таки извлек на свет Божий белый конверт. Я почти вырвал его из рук слуги, присел на диван и взялся за чтение. Кинрю же стоял у меня над душой, с волнением ожидая того, что будет дальше. В конце концов, содержанием этого письма в некотором роде решалась его судьба.
Я достал из конверта записку графини. Написана она была на муаровой бумаге с тисненым узором. От нее исходил тот самый аромат восточных духов, вскруживший мне голову в кофейне.
"Любезный Яков Андреевич, - писала графиня. - Вы спрашивает моего позволения взять с вами в поездку Вашего друга и лучшего слугу. Так что же? Могу ли я, нуждающаяся в Вашей защите, иметь что-либо против? Поступайте, как знаете!
Преданная Вам графиня Полянская.
P.S. Жду вас у себя на Большой Мещанской завтра около девяти утра".
- Ну что? - не удержался Кинрю, сверкнув в полумраке глазами, будто дикая кошка.
- Нас можно поздравить, - ответил я. - Лидия Львовна согласна!
- Отправляюсь собирать чемоданы, - обрадовался японец.
Обиженная Мира в этот вечер так и не покинула своей комнаты.
По утру мой заспанный кучер возился с упряжью, Кинрю же таскал чемоданы в старинный дормез, предназначенный для дальних поездок и приспособленный для ночного сна.
Я переживал из-за того, что Мира так и не удосужилась выйти из своей комнаты. Ящик с пистолетами мы с Кинрю уложили в карету в первую очередь.
Наконец, когда мы с ним уже уселись в дормезе, Мира все-таки смилостивилась и появилась на веранде в верхнем суконном платье синего цвета с длинными узкими рукавами, обшитыми белыми блондами. В ушах у нее покачивались изящные сапфировые серьги в виде колокола, а в волосах поблескивали сапфиры на шпильках.
Я вышел из дормеза и подошел к индианке.
- Я прощен? - осведомился я у нее.
- О! Яков Андреевич! - воскликнула Мира. - Вам не за что просить у меня прощения, - улыбнулась она. - Мне жаль только, что вы так и остались глухи к моим мольбам! Но я умоляю лишь об одном - будьте хотя бы по возможности осторожны!
Я обнял ее и пообещал, что сделаю все, что только будет в моих силах, чтобы вернуться домой живым и невредимым.
Я захлопнул за собой дверцу кареты, и мы тронулись в путь. На Большой Мещанской нас уже ждали. Не успел я постучаться в ворота, как дверь мне открыла все та же, знакомая мне уже кухарка.
- Милости просим, - сказала она. - Яков Андреевич?
Я утвердительно кивнул головой.
- Барыня вас уже ожидают, - сообщила она и быстрыми шагами направилась в сторону крыльца, так что я едва поспевал за нею.
Отперев дверь, кухарка пропустила меня вперед в тесную и неприбранную прихожую. Я растерялся было, куда же мне следовать дальше, как женщина тут же сообразила, что допустила небольшую оплошность и указала на дверь за бархатным занавесом.
Я постучал и разобрал за ней легкие, едва различимые для слуха шаги.
Занавес дрогнул, и дверь приоткрылась.
- Яков Андреевич? - услышал я нежный знакомый голос. - Входите скорее! - велела мне графиня Полянская.
Ей не надо было повторять дважды, чтобы я поспешил выполнить ее приказание. Набрав полную грудь воздуха, я шагнул в альков мальтийской принцессы.
Графиня полулежала на канапе, поглаживая огромную белую кошку. На ней было платье с буфами из жемчужно-серого левантина, перехваченное под грудью розовой лентой. В неглубоком, расшитом кружевом, вырезе поблескивали розовые жемчужины. Светлые волосы ее были также перевиты розовым жемчугом и убраны в высокую греческую прическу.
- Bonjour, - поздоровался я с графиней Лидией.
Она слегка склонила прекрасную голову в знак приветствия.
- Присаживайтесь, - велела Полянская, и я примостился на краешек темно-зеленой оттоманки с атласными, расшитыми золотом, подушками. - Ну и где же ваш слуга? - осведоми- лась она.
- Дожидается нас в дормезе, - ответил я, окинув красноречивым взглядом ее божественную фигуру. По выражению ее лица я понял, что графиня вполне догадалась о значении этого взгляда.
- Но я думала, - проговорила она немного растерянно, - Что мы отправимся в путь в моем собственном экипаже!
- О! - я махнул рукой. - Но моя карета приспособлена именно для таких переездов, и я умоляю вас принять мое приглашение.
- Но мне ничего другого и не остается, - развела руками графиня, подарив мне одну из своих самых очаровательных улыбок. Что-то подсказывало мне, что добром все это не кончится, но тем не менее я продолжал играть свою роль, постепенно все более вживаясь в избранный мною образ.
- Вы прекрасны, как фея, - заверил я ее.
- Вы так галантны, - графиня смущенно опустила глаза.
- На вас больше никто не покушался? - спросил я ее встревоженно. - Я почти не спал эту ночь, переживая за вас. Мне даже приснилось, что вас похитили!
- Ну что вы, Яков Андреевич, Бог с вами! - всплеснула она руками. По счастию, мои недоброжелатели наконец-то оставили меня в покое.
- А ваш ночной посетитель? - не унимался я. - Вы расспросили свою прислугу?
- Конечно, - сказала Лидия Львовна, согнав с колен ленивую кошку. Но Семен с Авдотьей утверждают в два голоса, что ничего не знают об этом, добавила она.
Я мысленно усмехнулся в ответ на ее слова, но сделал вид, что поверил.
- Семен! - крикнула она своего лакея. Я осмотрелся по сторонам и нигде не заметил шнурка от сонетки.
Через несколько минут в дверном проеме появилась курчавая голова:
- Чего изволите? - осведомился он.
- Снеси мои вещи в дормез к господину Кольцову, - приказала Полянская.
- А кучеру вашему что передать? - сурово поинтересовался Семен. Чтобы лошадей распрягал? Вы же уже велели свой экипаж закладывать!
- Это не твое дело! - нервно проговорила графиня. - Делай, как я сказала!
- Воля ваша, - вздохнул Семен и закрыл за собою дверь.
Графиня привстала с канапе, оправила шуршащее платье и бросила русалочий взгляд в каминное зеркало.
- Пора, - сказала она, облачившись в короткий мышиный спенсер на шелковистой ярко-малиновой подкладке. Небрежным движением руки графиня Лидия спрятала свои прекрасные волосы под серебристой бархатной шляпой на шелку, богато отделанной парижскими лентами и перьями.
- Пора, - согласился я и вышел из комнаты. Лидия Львовна Полянская последовала за мной.
Я помог открыть графине дверцу кареты.
- Прошу, - поклонился я, а Кинрю подал ей руку.
Лидия Львовна вздрогнула:
- Кто это? - испуганно спросила она.
- Юкио Хацуми, - представил я графине Полянской своего золотого дракона. - Мой старый друг и преданный слуга.
- Так вы о нем писали в своей записке? - изумилась она. - Ah, que c'est amusent! - воскликнула графиня, как только оправилась от неожиданности.
Кинрю прекрасно понял, потому как никогда не нуждался в переводчиках, что сказала Лидия Львовна, но, вопреки тому, что японец не нашел в этом ничего забавного, он так ничем и не выдал даме, что прекрасно говорит по-французски.
Тактика его была мне знакома, именно таким образом было гораздо легче узнать массу всего нового и интересного. При человеке, который не понимает ни слова, собеседники во все времена чувствовали себя свободнее и иногда поверяли друг другу даже сокровенные тайны.
Возница стегнул лошадей, и карета тронулась с места. Кинрю разложил на сидении свою шахматную доску. Почему-то на этот раз он не взял с собой свою легендарную вай ки.
- Вы играете в шахматы? - обратилась к нему Полянская.
Японец кивнул.
- Разрешите составить вам компанию, - попросила она.
Кинрю передвинул на ее стороны все белые фигуры. Через час Лидия Львовна объявила мат моему дракону.
- Не может быть! - растерянно воскликнул японец, а мне стало очень тревожно за судьбу нашего нелегкого предприятия.
Графиня заулыбалась.
- Мой жених научил меня играть в эту игру, - объяснила она свое везение.
- Он великий математик? - с интересом осведомился Кинрю.
- Нет, - возразила ему Полянская. - Он - великий человек!
С этим трудно было поспорить, вряд ли мальтийцы выбрали бы себе в бальи личность заурядную и ничем непримечательную.
- Расскажите о нем, - попросил Кинрю.
Графиня было открыла рот для того, чтобы поведать о любимом человеке, но неожиданно передумала.
- Сами увидите, - только и сказала она.
- А что из себя представляет ваше имение? - подключился я к разговору.
- Мое? - удивилась графиня, но мгновенно сориентировалась, припомнив, что скоро выходит замуж за его обладателя. - Ну, конечно же, - сказала она. - Мое будущее имение, - поправила меня Лидия Львовна. - Это нечто невероятное, Анатоль человек с фантазией! - восхищенно произнесла она. - Я полагаю, что вам это путешествие надолго запомнится, - усмехнулась русалка, и мне ее слова показались зловещими.
К родовому имению Анатолия Дмитриевича Елагина мы подъехали около часа дня. Я прильнул к каретному окошку, чтобы рассмотреть его во всех подробностях. Как и следовало ожидать, по дороге на жизнь и честь молодой графини никто не покушался.
- Полагаю, - заметил я, что ваши преследователи наконец-то оставили вас в покое.
- Бог милостив, - сказала графиня Лидия и потянулась за ридикюлем. Достала из него круглое зеркальце и принялась прихорашиваться.
- По жениху соскучились? - поинтересовался Кинрю.
- Конечно, - вздохнула графиня и бросила на меня короткий испытующий взгляд. Я сделал вид, что ко мне эта реплика нисколечко не относится. Хотя, если говорить откровенно, я должен признать, что меня задели ее слова, вопреки тому, что я тщательнейшим образом боролся со своими личными чувствами.
Мы выехали на главную аллею регулярного парка, миновали небольшую часовню и оказались у огромного трехэтажного дворца с ротондой, украшенной вытянутыми ионическими колоннами.
Аллея вся сплошь была усеяна опавшими пожелтевшими листьями, мраморные скульптуры казались унылыми на глянцевом фоне осеннего неба, которое с самого утра грозило разразиться дождем.
На веранде, к которой прилегала ротонда, украшенная декоративными решетками, появился и сам хозяин имения в сопровождении целой свиты.
- Анатолий Дмитриевич, - шепнула мне на ухо Полянская.
- Mais c'est un palais! - восхищенно воскликнул я.
- Вы еще не видели самого главного! - с гордостью сказала графиня. Я не мог с этим не согласиться, потому как баварская переписка представляла для меня гораздо больший интерес, чем это архитектурное сооружение.
- Кто эти люди? - спросил у нее Кинрю.
- Елагинская свита, - повела плечами графиня Лидия Львовна.
- В каком смысле? - заинтересовался я.
- Анатолий Дмитриевич - оригинал, - ответила Полянская. - У него здесь нечто наподобие императорского двора, - объяснила она. - А все эти люди - его свита! Он нанимает за плату обедневших дворян и предлагает им дворцовые должности. У него даже церемонимейстер имеется.
- Лихо, - присвистнул я. - А вы, сударыня, займете в этом царстве место императрицы?!
- Как знать? - усмехнулась графиня. - Человек, как говорится, предполагает, а Бог располагает!
Я выбрался из дормеза и подал руку Полянской. На встречу к нам устремился сам Анатолий Дмитриевич. Он с нежностью обнял Лидию Львовну и только потом заметил меня и моего бесценного Юкио Хацуми.
- Дорогая, вы не могли бы представить мне этих двух господ, обратился Елагин к Полянской.
- Конечно, - кивнула графиня Лидия. - Яков Андреевич Кольцов, поручик в отставке и его... - она на мгновение замялась, выбирая подходящее слово. - Слуга, то есть друг, - поправилась Полянская.
- Правильнее было бы сказать компаньон, - вмешался японец.
Елагин же удостоил его холодным взглядом свинцовых глаз, но промолчал. На вид моему сопернику было лет сорок, он был строен, широк в плечах и, как мне показалось, немного угрюм. Виски его уже тронула благородная седина. Жесткие черные волосы были аккуратно подстрижены и завиты куафером в тугие локоны.
Одет господин бальи был в черный бархатный фрак со стоячим воротником и слегка скошенными длинными фалдами, доходящими до колен, в белоснежные брюки со штрипками, кремовый короткий жилет и черные блестящие башмаки. Борта жилета и фрака Елагина были густо затканы золотом, концы шейного кружевного платка прятались на груди за жилетом.
- Добро пожаловать, - едва склонил голову Елагин и холеной ухоженной ладонью, поверх которой спускались белые кружевные манжеты, пригласил нас на веранду дворца, охраняемую двумя огромными бронзовыми собаками.
- Господин Кольцов был так добр, - сказала графиня, что выразил желание сопровождать меня к вам. Я же вам писала, - добавила графиня, - что со мною стали с некоторых пор происходить довольно странные вещи.
- Уж не знаю, как вас и благодарить, - едко сказал Елагин, обращаясь ко мне. И по тону его голоса я определил, что ему уже давно обо мне почти все известно. К тому же, в рядах его свиты я разглядел и белокурого Мишеля, юного посланца графини. У меня не оставалось сомнений, что Полянская мне не доверяет, а потому и держит вблизи себя, под наблюдением. Это было очередным подтверждением того, что Мира, как обычно, права.
- Проводите господ в их апартаменты, - велел Елагин одному из своих многочисленных слуг. - Через два часа, - обратился он к нам, - состоится концерт домашнего оркестра в часовне. Просим пожаловать, дорогие гости! добавил он. - Мне представляется, вы у нас надолго задержитесь! заулыбался хозяин.
Нам с Кинрю отвели огромную комнату на третьем этаже с двумя каменными балконами, украшенными лепниной. Наши апартаменты были шикарно обставлены роскошной мебелью из красного дерева, стены затянуты блестящей бежевой тканью, на полу сияли навощенные плиты паркета. Имелся также и клавесин с перламутровыми клавишами слоновой кости.
- У меня такое ощущение, - промолвил Кинрю, - что нас отсюда долго не выпустят!
- Твой внутренний голос тебя не обманывает, - ответил я. - Пока у нас есть немного времени до концерта, - я бросил взгляд на старинные фарфоровые часы, - я попробую осмотреть эту усадьбу.
- Вы рассчитываете, что Елагин хранит баварскую переписку здесь? удивился японец.
- В жизни иногда случаются всякие неожиданности, - ответил я.
Оставив Кинрю за чтением какого-то нравоучительного романа, я вышел из комнаты в темный вестибюль с внушительными колоннами. Миновав анфиладу просторных комнат, убранных изысканными цветами, которые, судя по всему, произрастали в местной оранжерее, я очутился по соседству с картинной галереей, которая, как мне показалось сначала, пустовала. Я хотел уже миновать и ее, как из-за запертых дверей послышались голоса.
Я остановился, осмотрелся по сторонам, но никого по близости не приметил. Тогда я подошел к дверям и приложился ухом к замочной скважине. До меня донесся голос моей сирены.
- Анатоль, мы не можем больше откладывать! - восклицала она. - Сейчас для наших целей наступил наиболее благоприятный момент. Мы ждали уже целых полгода, у кого угодно может иссякнуть терпение! - вознегодовала графиня. Государь подготовлен, кстати, не без участия баронессы Крюденер, и ожидает от нас целенаправленных, жестких действий!
- Сударыня, - проговорил Елагин. - А как же нам быть с этим масоном, который следит за нами и все вынюхивает, словно заправская ищейка? усмехнулся он. - Мы не можем убрать его просто так! Кольцов - это вам, увы, не Гушков. Такое дело не удастся замять, - добавил он. - Он наверняка уже доложился своему орденскому начальству, куда направился, и его убийство вряд ли обойдется нам без последствий.
- Да он же у нас в руках! - возразила моя русалка. - Какое-то время вы продержите его здесь, а я передам компрометирующие письма по назначению. Я надеюсь, они на месте? - спросила она обеспокоенно.
- Разумеется, - ответил Елагин. - Где им и полагается, в тайнике!
- В библиотеке? - переспросила графиня.
- Я бы не стал их перепрятывать, не поставив вас об этом в известность, - раздраженно ответил Анатоль.
Возблагодарив Провидение за полученную подсказку, я отправился на поиски усадебного книжного хранилища, которое, как я полагал, находилось во дворце.
Поинтересовавшись у одного из лакеев о его местонахождении, я выяснил, что бальи хранит свои книги в купольном зале на втором этаже, расположенном в левом крыле елагинского дворца.
Я спустился этажом ниже по широкой мраморной лестнице с покатыми ступенями, покрытыми ковровой дорожкой. Рядом не было не души, и я несколько раз подергал за массивную бронзовую ручку. Однако дверь так и не поддалась. Раздосадованный, я вернулся к Кинрю, оторвав его от "Амалии Мансфельд".
- Мне снова нужна твоя помощь, - сообщил я ему с заговорщическим видом.
- По какой части? - поинтересовался японец, откладывая в сторону недочитанную книгу.
- По части взлома, - ответил я.
Кинрю покрутил на пальце свое видавшее виды кольцо со спицей.
- Вам уже удалось обнаружить тайник с перепиской? - полюбопытствовал он.
- Ты меня переоцениваешь, - сказал я ему в ответ, усаживаясь за стол. - Просто один подслушанный разговор навел меня на некоторые размышления.
- Яков Андреевич, не могли бы вы изъясняться понятнее?
- Мне посчастливилось подслушать разговор Анатоля с графиней, ответил я. - И поэтому я уверен, что переписка находится где-то в хозяйской библиотеке.
В дверь постучали, я приложил палец к губам, чтобы Кинрю, не дай Бог, не проговорился.
Он бросил на меня уничижительный взгляд и промолвил: