В этот раз в выигрыше оказался я, и Заречный бросился меня обнимать после того, как ошеломленный Воротников рассчитался со мною. Дело с его долгом было мною благополучно разрешено. И все-таки Матвею захотелось реванша, на это-то я и рассчитывал. Он распечатал еще одну колоду и снова начал сдавать. Наметанным глазом я без труда определил, что его карты крапленые.
В перерыве между партиями последнего роббера я вышел из-за стола и предложил своему противнику переговорить в коридоре наедине. Зрители напряженно ожидали, что за этим последует.
- Эт-то еще к ч-чему? - встревожился Матвей.
- Уверяю, что вы не пожалеете, - ответил я, улыбаясь.
И мы удалились с ним в коридор для конфиденциальной беседы. У стола остался Заречный с приятелями.
- Чт-то т-так-кое? - завозмущался мошенник. - Что происходит.
- Вы шулер, - сказал я спокойно. - У вас карты крап- леные!
- Д-да к-как вы с-смеете?! - воскликнул он.
- Так вы желаете скандала? - невозмутимо осведомился я. - Я легко смогу предъявить свидетелям неоспоримые доказательства вашего мошенничества. К тому же, - добавил я, - у меня при себе имеется письмо от князя Львова к господину Запашному относительно вашей персоны с полным перечнем учиненных вами санкт-петербургских подвигов!
Относительно письма я, разумеется, блефовал. Однако последние слова произвели на моего визави неизгладимое впечатление. Он холодно спросил:
- Т-так что в-вы от меня х-хоти-ите?
- Вот это уже по-деловому, - сухо ответил я. - Знакомы ли вы со Строгановым?
При упоминании фамилии Виталия заика вздрогнул.
- К-какое от-тношение эта и-история им-меет к в-вам? - осведомился он.
- Самое непосредственное, - ответил я. - Однако учтите, что теперь вы только отвечаете на вопросы, а не задаете их.
- И уг-гораз-здило же м-меня так в-вляп-паться! - подосадовал Гастролер.
- Не повезло, что и говорить, - заметил я. - Итак?
- З-знаком. В-вы об-бещаете молчать, ес-сли я в-вам от-ткроюсь?
- Даю вам слово, - ответил я. - Вас кто-то нанял для того, чтобы вы поставили этого юношу в затруднительное положение?
- Д-да, - ответил Матвей. - Н-но он не наз-звался. П-по-помоему, это оп-пасный че-е-ловек!
- Вы не могли бы выражаться яснее?
В этот момент мимо нас, смеясь и оживленно беседуя, прошли два молодых человека, один из которых бросил на Матвея красноречивый взгляд и что-то шепнул на ухо приятелю. Я понял, что наш конфиденциальный разговор становится в клубе самой популярной темой для разговоров. В коридоре стали появляться первые любопытные.
Не успели те двое удалиться, как меня едва не сбил с ног официант с серебряным подносом в руке.
- М-мне ка-ажется, ч-что это - не с-самое под-дхо-одящее место д-для разг-говора, - заметил Воротников.
И я был вынужден с ним согласиться.
- Вернемся к игре, а позже в экипаже Заречного переговорим, - сообщил я Матвею свое решение.
Мы возвратились в зал и довели прерванную партию до конца. Я проиграл своему противнику для вида две тысячи, и на этом игра закончилась. Наш разговор для присутствующих так и остался неразрешимой загадкой.
- В г-гор-рле пе-ересох-хло, - пожаловался Воротников как можно громче, так, что даже некоторые из гостей Запашного обернулись. - Я п-пройдуйсь д-до бу-уфета.
Ничего не оставалось делать, как отпустить его одного, так как в этот момент к нам подошел хозяин дома, и ни у меня, ни у моего старого друга не было никакой возможности отказаться от разговора с ним. Так мы и потеряли из вида Матвея Воротникова.
Отделавшись, наконец, от Запашного, я устремился на поиски мошенника. Но в буфете Матвея не оказалось, так же, как и в других комнатах, которые я сумел осмотреть. Время приближалось к полуночи, игра в клубе была в самом разгаре, но не мог же Гастролер провалиться сквозь землю!
Утешая себя этой мыслью, я спустился по лестнице на первый этаж и пристал к швейцару с расспросами.
- Да не видел я никакого Матвея в панталонах с узорами! - взмолился он. - А, вспомнил, - он стукнул себя по лбу. - Это вы господина Воротникова разыскиваете?
Я кивнул в надежде на чудо.
- Так он точно отсюда не выходил, - уверил меня швейцар. - Вон его карета стоит, - и указал мне пальцем на экипаж.
Почти бегом я вернулся в комнату, где оставил Заречного.
- Ну что? - поинтересовался он.
- Словно провалился сквозь землю! - констатировал я в ответ.
- Будем искать, - решительно заявил Заречный. Но у меня появились дурные предчувствия, которыми я пока не осмеливался с ним поделиться. Черный человек, так мысленно окрестил я убийцу, мог при желании выследить меня и в Москве. Ему могла также прийти в голову мысль отделаться и от Гастролера, который, по его мнению, знал слишком много. Хотя, - рассуждал я, - Матвей мог просто сбежать, решив таким образом избежать позора, а заодно и избавиться от рискованного разговора со мной, который мог стоить ему жизни, попади он на глаза Черному человеку.
Но тем не менее я с радостью принял помощь друга, и мы бросились обыскивать дом Запашного.
Посетители клуба косились на нас с нескрываемым подозрением. Действия наши, действительно, выглядели довольно странно.
Ко мне подошел Андрей Александрович, закончив очередную талью, и поинтересовался:
- Кого это, господа, вы так усиленно разыскиваете?
Спас положение Виктор, ответив хозяину:
- Да так, блажь одна в голову пришла, привиделось мне, что с час назад приметил я среди гостей одного своего старого знакомца. Да видно показалось, - вздохнул он разочарованно.
- А я уж, грешным делом, подумал, что господин Воротников забыл вам долг отдать, - сказал Запашный, смерив нас своим проницательным взглядом светлых глаз.
- Ну что вы, - возразил я ему. - Возможны ли недоразумения среди людей благородных и порядочных?
Андрей Александрович ответом моим остался, по-видимому, удовлетворен и снова отошел к карточному столу.
- Что будем делать? - спросил у меня Заречный.
- В последний раз осмотрим все комнаты, - сказал я ему, и мы снова взялись за свои поиски, правда, теперь действуя по-отдельности. Я направился в левое крыло, а Виктор спустился на первый этаж по мраморной лестнице.
Я уже совсем было отчаялся, как заметил одну неприметную комнату, дверь в которую, остававшуюся в тени, в прошлый раз разглядеть мне не удалось. Я слегка подтолкнул ее, и она отворилась. Мне не хотелось идти во тьму, и я поднял с консоли подсвечник с тремя свечами. Невольно я пожалел, что не взял с собою Кинрю.
Я передвигался по комнате, почти что на ощупь. Кажется, она использовалась здесь в качестве кладовки. Тени от свечей плясали на стенах. Неяркий свет слегка озарил тесное помещение. В углу на полу темнела чья-то фигура. Я подошел поближе и направил свет в ее сторону. Теперь я мог заключить, что вижу перед собою чье-то мертвое тело. Мне бросились в глаза пюсовый фрак и панталоны с лампасами.
- Не успели! - вырвалось у меня.
Я склонился над трупом, и пламя свечей озарило испуганное лицо Матвея с отвисшей губой и остекленевшими глазами. Горло у жертвы было с ловкостью перерезано. Мне показалось, что я стою в луже крови, и я отшатнулся. К счастью я не успел весь перепачкаться.
Теперь я не знал, что делать дальше. Не дожидаться же прихода полиции! Я, конечно, сумел бы уладить это дело, но как быть со временем?
В конечном итоге я все же посчитал, что лучше всего пока не оповещать собравшихся о своей печальной находке, а поспешить убраться отсюда подобру-поздорову. Я прекрасно понимал, что подозрение в убийстве прежде всего падет на меня, так как именно меня видели в обществе Воротникова последним, да и игра протекала у нас не слишком гладко! А чего только стоил наш конфиденциальный разговор, привлекший к себе всеобщее внимание!
Я огляделся по сторонам, везде мне мерещился убийца. Тем не менее я вышел из комнаты, поплотнее прикрыл дубовую дверь, поставил на место подсвечник и отправился на поиски Заречного, которого повстречал в буфете. Виктор уже закончил осматривать первый этаж. Выглядел он разочарованным.
- Ну как успехи? - поинтересовался у меня Виктор. - Почему ты так побледнел? Лицо у тебя белее мела!
- Мы немедленно уезжаем отсюда! - воскликнул я.
- Что-то случилось? - встревожился мой старый товарищ.
- Большие неприятности!
- Но...
- Не спрашивай меня ни о чем! - перебил я его. - Я все объясню тебе по дороге.
Мы наспех распрощались с хозяином, сели в карету, и я велел кучеру везти нас по адресу, что мне накануне указала Мариша.
- Ну как, Яков Андреевич, отыгрались? - осведомился Кинрю, потягиваясь. Он сладко дремал в карете все это время.
- Ага, - усмехнулся я. - Да еще как!
- Да что же произошло? - недоумевал Заречный.
- Нашел я нашего Гастролера, - ответил я.
- Так в чем же дело? - изумился Виктор. - Почему мы тогда убегаем отсюда, как преступники? Почему ты его ни о чем не выспросил? Или я чего-то не понимаю?
Глаза у Кинрю сверкнули, знакомым мне огоньком.
- Неужели человек в бурнусе? - догадался он.
- Какой еще человек в бурнусе? - возмутился Заречный. - Господа, не говорите загадками!
- Господина Воротникова мы больше никогда не увидим, - констатировал я печально. - По крайне мере, в живых.
- Как?! - воскликнул Заречный. - Не может быть! Мы же только около часа назад...
- Вот именно, - ответил я. - Убийца меня опередил, и я не успел Матвея ни о чем расспросить.
- Совсем ни о чем? - протянул японец разочарованно.
- Он только подтвердил, что его нанял какой-то опасный человек для того, чтобы Строганова обыграть. Остальное обещал в экипаже рассказать. Да, видно, не судьба! Единственная надежда на то, что нам удастся отыскать что-нибудь в его квартире, если, конечно, Черный человек не опередит нас и здесь.
- Какой еще Черный человек? - продолжал удивляться Заречный. - Яков, ты когда-нибудь расскажешь мне все по порядку?!
- Все, я, к сожалению, не могу! Но речь идет об убийце, который охотится за мною.
- Отличненькое дельце! - воскликнул Виктор.
- Дело к тому же осложняется тем, что так или иначе придется объясняться с полицией. Хотя это, конечно, отнюдь не самое страшное, заметил я и передал своему товарищу пятьдесят тысяч.
- Яков, но это же твои деньги! - смутился Виктор. Я видел, что в его душе боролись противоречивые чувства.
- Бери! - Я хлопнул товарища по плечу. - Они попали к мошеннику бесчестным путем, и я просто-напросто возвращаю тебе награбленное. С моей стороны в этом случае тоже, некоторым образом, без ловкости рук не обошлось, - усмехнувшись, добавил я.
Экипаж остановился, и мы вышли на улицу. Это был не самый блестящий район столицы, но тем не менее кое-где попадались комфортабельные дома.
Квартира, которую снимал Матвей, располагалась в одном из самых лучших особняков.
Я предложил подняться в нее с черного хода, (если, конечно, ключ, который мне одолжила горничная Заречного, подойдет к замку) для того, чтобы не объясняться с хозяйкой. Со слов Мариши мне было известно, что дама она неуступчивая и раздражительная, по каждому поводу впадающая в истерику. Вряд ли мне удалось бы найти с этой особой общий язык. Да и ночное время не располагало к общению!
Кинрю и Заречный согласились с моими доводами. Лестница, ведущая в дом, оказалась скользкой, и я едва не вывихнул себе ногу, поднимаясь по неровным ступеням. Кинрю прихватил с собой фонарь, который по такому случаю одолжил у кучера.
Дверь, разумеется, была заперта. Во всем доме горело только одно окно, но, по моим предположениям, оно находилось не в квартире Воротникова. Я порылся в карманах и охнул:
- Неужели забыл?!
- Яков Андреевич, а в бумажнике вы смотрели? - осведомился Кинрю, никогда не теряющий головы.
- Ну конечно же, - вспомнил я. - Я переложил его в бумажник, когда рассчитался с Воротниковым.
Я извлек сафьяновый бумажник из внутреннего кармана, достал из него ключ и попросил японца мне посветить. Он вы- полнил мою просьбу, но, к великому сожалению, мне это не по- могло. Ключ абсолютно не подходил к замку. Вероятно, Матвей к этому времени успел уже его поменять.
- Что будем делать? - спросил Заречный, которого ужасно увлекло это новое приключение. В подобном мероприятии ему еще участвовать не приходилось.
- Думаю, замок придется ломать, - пожал я плечами и оглянулся на Кинрю. У него это получалось лучше всего.
Японец кивнул, и глаза его словно говорили: "Ломать так ломать!"
Иной раз мне приходила в голову мысль: а что бы я делал без своего золотого дракона?
Кинрю снял с пальца кольцо, то самое, с выдвигающейся спицей. Одним движением руки он приоткрыл дверь, которая мне представлялась вратами к свету. Под светом я, разумеется, понимал искомую мною истину.
Дверь отворилась, и мы вошли.
Матвей снимал роскошную трехкомнатную квартиру, обставленную по последнему слову моды немного тяжеловесной мебелью. Я и сам понятия не имел, что собираюсь найти в этих палатах, обустроенных хозяином в стиле ампир. Однако принялся за обыск с особой тщательностью. Я и не надеялся обнаружить здесь утерянную переписку, но уповал на то, что мне удастся отыскать в этом обиталище покойного шулера какой-нибудь намек на то, в каком направлении двигаться дальше.
Кинрю взял на себя спальню, Заречный - гостиную, а я принялся за кабинет, который, как я полагал, представлял наибольший интерес. Из всех трех комнат он был обставлен наиболее просто. У самого окна, занавешенного темной гардиной, стояла конторка, заменяющая собою письменный стол. Перед кивотом с образами раскачивалась лампада. Я невольно перекрестился и пробормотал почти про себя:
"Господи, помилуй всех днесь представших перед тобою!"
Я зажег свечу и взялся за конторку, вытряхнув на паркетные полы содержимое ее ящиков. Однако ничего представляющего интерес мне обнаружить не удалось, хотя я и с интересом проглядел несколько крапленых колод. Тут же была и шкатулка с деньгами и драгоценностями. Я удивился, что она находилась не под замком. Но при ближайшем рассмотрении оказалась, что сумма в шкатулке просто мизерная, да и украшения не представляют особой ценности. Тогда я подумал, что Матвей, скорее всего, хранил свои средства где-нибудь в Коммерческом банке. Никаких дневниковых записей, на которые, я все же втихомолку надеялся, среди бумаг Гастролера отыскать, увы, так и не получилось. Счета да векселя! В точности так же, как и в рундуке у предателя! В общем, ничего более или менее занимательного, только кипсек неприличного содержания, дорогой гравированный альбом.
Обыскав комод и книжные полки я покинул кабинет и вернулся в гостиную, где орудовал Виктор. Однако таким делом мой друг занимался впервые и с непривычки робел. Это новое занятие казалось ему не особо пристойным. В этот момент он как раз корпел над огромным настенным медальоном, из которого выглядывала лохматая голова медвежьего чучела. Заречный снял голову со стены и собрался приступить к осмотру ее внутреннего содержания.
- Как успехи? - осведомился я.
Виктор оторвался от своего увлекательного занятия и повернулся лицом в мою сторону.
- Никак, - пробормотал он, нахмурившись. - Сыщик из меня никудышный. Да еще бы знать, что мы ищем!
- Увы, - я развел руками. Заречный и не представлял, в каком затруднительном положении я находился. Мы вместе продолжили осмотр медальона, но так ничего и не нашли.
Из спальни возвратился Кинрю, потирая запотевшие руки.
- Симпатичненький будуарчик, - изрек он, состроив уморительную гримасу.
- Что-нибудь нашел? - поинтересовался я.
- Совершенно ничего, что имело бы хоть какое-то отношение к нашему делу, - ответил он. - Не обессудьте, Яков Андреевич!
Итак, я должен был констатировать, что взломанная дверь вовсе и не скрывала за собой никакого света.
Мы более или менее привели все в порядок, водворив потревоженные вещи на их места, загасили все свечи и направились к выходу. Но удача подстерегала нас, кто бы мог подумать, на лестнице.
Я услышал какой-то шум и сделал знак своим товарищам затаиться у двери. Кто-то поднимался к черному ходу. Поначалу нас это сильно встревожило, все-таки, как ни крути, неприятно быть застигнутым кем-то на месте преступления, особенно когда тебя в любой момент могут заподозрить в убийстве.
Человек приближался, сердце у меня в груди забилось сильнее. Кинрю весь обратился в натянутую струну. Японец мог всего одним точным движением руки заставить любого человека на несколько минут потерять сознание. Интуитивно я почувствовал, что он именно это и собирается сделать.
Человек приближался, и я уже ощущал его дыхание. У меня возникла шальная мысль: а вдруг это он - убийца, клятвопреступник?! Через несколько мгновений мне суждено было убедиться, что я ошибся.
Человек даже не успел понять, что с ним происходит, как его накрыла какая-то шустрая тень, и он отключился, в один миг оказавшись на холодных ступенях. Но холода он так и не ощутил! Кинрю затащил незваного гостя за дверь.
- Посветите, - попросил он меня, и я направил луч света от фонаря в лицо незнакомцу.
- Не может быть! - изумился я.
Этот человек волею судьбы оказался мне известен. Я видел перед собою петербургского шулера Станислава Ксешинского, собственною персоной, с которым мне неоднократно доводилось встречаться. Мне и в голову не могло прийти, что он мог быть сообщником покойного ныне Воротникова. А если это и в самом деле так, то он вполне мог оказаться посвященным в его дела. Вот это удача так удача!
- Вы его узнали, Яков Андреевич? - догадался Кинрю. - Что это за тип? - осведомился он.
- Яков, кто бы мог подумать, с людьми какого сорта ты водишь знакомства?! - изумлялся Заречный, поправляя мундир.
- Да, - я не стал отрицать. - С этим человеком мне в недавнем прошлом приходилось встречаться. - Это карточный шулер.
- Как, опять?! - воскликнул Заречный. - Мне это уже начинает надоедать!
- Не удивительно, что в квартире мерзавца мы встречаем ему подобного, - рассудительно заметил Кинрю, пожимая плечами.
Заречный был вынужден молча с ним согласиться.
- Его зовут Станислав Ксешинский. Надеюсь, что он сможет пролить свет на некоторые интересующие меня вопросы, - добавил я.
Человек понемногу начинал приходить в себя. Его ресницы дрогнули, щеки порозовели. Потом он издал едва различимый для слуха стон и, наконец, приоткрыл глаза.
- Что происходит? - спросил Ксешинский, едва приходя в себя. Матвей! - позвал он тоненьким голосом и сделал попытку встать.
- Да нет здесь никакого Матвея! - воскликнул я.
- Кольцов? - изумился шулер и стал кулаками тереть глаза, словно не веря в мое существование.
- Как видишь, - ответил я.
- Как? - Станислав присел на полу и во все стороны закрутил большой головою. Цилиндр с нее свалился на узорчатые плиты паркета. - Что с Матвеем? - забеспокоился он.
- А я и не знал, что вы с ним не разлей вода! Меньше хлопот бы было! - воскликнул я. - А что это ты за своего дружка так встревожился? Или он в опасности?
- Ну, не зря же вы, Яков Андреевич, здесь околачиваетесь, раздраженно сказал Ксешинский. - А это еще кто? - он указал пальцем в сторону Кинрю и Заречного.
- А это мои друзья, - объяснил я Станиславу.
- Где Матвей? - вновь поинтересовался он.
- В аду, вероятно, - жестко ответил я. И даже при свете фонаря стало заметно, как побледнело его лицо и нервно заходили желваки на скулах.
- Это правда? - дрожащим голосом спросил Ксешинский. - Так, значит, он его все-таки настиг, - пробормотал еле слышно Станислав.
- Кто он? - насторожился я, предчувствуя, что дело, наконец, двинулось с мертвой точки.
- Это не имеет значения. - Ксешинский снова попробовал встать, но Кинрю придержал его за плечо.
- Еще как имеет, - проговорил он негромко.
- Так вы его разыскиваете? - в глазах у Станислава блеснула догадка.
- Мы ищем человека, по настоянию которого Матвей Воротников из господина Строганова деньги вытягивал, - ответил я.
- Я так и знал, - сказал Ксешинский, изобразив из себя провидца, что это все добром не кончится.
- Ты нам о нем расскажешь?
- С какой это стати? - спросил Ксешинский язвительно. - Мне бы самому отсюда ноги унести поскорее, - добавил он. Кинрю угрожающее стиснул его плечо. - Но-но, полегче! - взвизгнул Станислав. Я поднял руки, предостерегая японца от слишком поспешных действий.
- Я заплачу, - сказал я Ксешинскому. - Сколько ты хочешь?
- Тыщу!
- А сведения того стоят? - поинтересовался я, взглянув на часы в простенке. Пора уже было поторапливаться, светало.
Станислав пожал плечами и водрузил поверх шевелюры свой блестящий цилиндр.
- Не знаю, - сказал он задумчиво. - Решать-то все равно вам!
- А, ладно, - махнул я рукою и снова достал бумажник, из которого в руки мошенника перекочевали ассигнации. - Рассказывай!
- У Матвея были какие-то дела с человеком, которого он называл Созоном, - начал Ксешинский. - Матвей его смертельно боялся, - Станислав при этих словах поежился. - Я видел его однажды, - продолжил он. - У него был очень колючий взгляд, и табачищем от него за версту разило.
- И одет он был во все черное, - добавил я. Пока все, услышанное мною, совпадало с тем, что было уже известно.
- Вот именно, - закивал Станислав. - Я застал его у Матвея в Петербурге, случайно. По-моему, он состоит в чиновниках и принадлежит к какому-то могущественному тайному обществу.
При этих словах мне стало как-то не по себе. Конечно, убийца принадлежал к могущественному обществу, и этим обществом, которое он попирал ногами, и был наш Орден.
Теперь, опираясь на рассказ Ксешинского, я мог бы попросить у Ивана Сергеевича списки членов ложи, наверняка среди них нашелся бы и не один Созон. Но я полагал, что Кутузов, скорее всего, на это, не пойдет и предпочтет, чтобы я обходился своими силами, лишь бы по-прежнему все оставалось в тайне. К тому же, я не был твердо уверен, что это настоящее имя убийцы.
- Откуда ты это взял? - спросил я Станислава.
- По-моему, - заключил Ксешинский, - он чувствует свою полную безнаказанность.
Что же? На это мне нечего было возразить.
- И это все что, ты нам можешь сказать?
- И за это, мошенник, ты тысячу рублей запросил? - взорвался Заречный.
- Могу еще кое-что добавить, - лукаво заулыбался Станислав.
- И что же?
- Однажды у него галстук чуть развязался - это мне Матвей рассказал и он на шее у него увидел красный след от петли. Похоже, что его однажды уже хотели повесить, - Станислав мне подмигнул.
Вот это уже казалось странным и выбивало меня из колеи. Неужто и в Ордене "Золотого Скипетра" появился висельник?!
А я-то виселицу с часов Виталия на счет Воротникова отнес, подумал, что он таким образом мошенника обозначил. А, оказывается, оно иначе выходит.
- А сам я, - продолжил Ксешинский, - видел его однажды в обществе одной очаровательной дамы. С первого взгляда заметно - аристократка. Богата несметно, в бархате вся и в кружевах, брильянтами так и сверкает! Прогуливались они по Английской набережной, - добавил он.
- А звал он ее как, не расслышал? - спросил я в надежде.
- Расслышал, - сказал Станислав. - Лидией Львовной.
- И что, хороша? - поинтересовался я. - Блондинка или брюнетка?
- Не то слово как хороша, - мечтательно произнес Ксешинский. Блондинка, - добавил он. - Белокурый ангел!
Вот это уже что-то да значило. Если это женщина светская, то не так уж и трудно ее будет вычислить!
На этом мы расстались с Ксешинским, которого я велел отпустить своему золотому дракону.
В этот же день я в сопровождении Кинрю выехал в Санкт-Петербург. Однако у нас возникли непредвиденные сложности на московской заставе. В этом особом помещении для полицейской и таможенной службы въезжающим и выезжающим полагалось зарегистрироваться, пошлину заплатить, подорожный налог, ну и прочие мероприятия в этом же роде уладить. Вот тут-то и оказалось, что Яков Андреевич Кольцов разыскивается московской полицией по подозрению в убийстве.
Мало того, что я с жертвой после крупного выигрыша конфиденцировал в коридоре, так меня, как оказалось, еще и заметила-таки хозяйка его квартиры, подойдя не вовремя к окну полюбоваться рассветом.
Вот и пришлось уговаривать полицейского, высокого хрупкого юношу в мундире, который ему совершенно не шел, отправить письмо с запросом к московскому обер-полицмейстеру генерал-майору Шульгину, так как иногда по роду своей деятельности мне доводилось с ним встречаться. Я считал, что только он может разрешить все возникшие в этом деле недоразумения.
В итоге письмо было отправлено с эстафетой, а нам с Кинрю оставалось ждать. Ответ пришел только через два дня, однако с положительным результатом. Юноша в шинели смог нас со спокойной совестью отпустить на все четыре стороны. Хотя я и заметил, что он был разочарован. Судя по всему, это было его первое дело, которое он намеревался в три дня блестяще раскрыть.
До северной столицы нам удалось добраться без происшествий. На некоторое время убийца по какой-то причине решил-таки оставить меня в покое. Мне не терпелось вернуться в родные стены, несмотря на то, что я толком так ничего и не выяснил, если не считать одной особенной приметы преступника да женского имени.
Однако уже то, что Мира не гуляла по парку, показалось мне подозрительным. Пасмурная погода только усиливала это впечатление.
- Кинрю, тебе не кажется странным, что Мира не вышла нас встречать, как обычно? - встревожился я.
- Но мы же не предупредили ее о своем приезде, - резонно заметил он.
- Да, но... - я замялся с ответом. - Она же...
Индианка, наделенная особым даром предвидения, всегда чувствовала, когда я возвращался. Теперь я не сомневался, что что-то произошло. Что-то такое, что заставило ее не выйти из дома, что-то серьезное и, скорее всего, печальное.
В перерыве между партиями последнего роббера я вышел из-за стола и предложил своему противнику переговорить в коридоре наедине. Зрители напряженно ожидали, что за этим последует.
- Эт-то еще к ч-чему? - встревожился Матвей.
- Уверяю, что вы не пожалеете, - ответил я, улыбаясь.
И мы удалились с ним в коридор для конфиденциальной беседы. У стола остался Заречный с приятелями.
- Чт-то т-так-кое? - завозмущался мошенник. - Что происходит.
- Вы шулер, - сказал я спокойно. - У вас карты крап- леные!
- Д-да к-как вы с-смеете?! - воскликнул он.
- Так вы желаете скандала? - невозмутимо осведомился я. - Я легко смогу предъявить свидетелям неоспоримые доказательства вашего мошенничества. К тому же, - добавил я, - у меня при себе имеется письмо от князя Львова к господину Запашному относительно вашей персоны с полным перечнем учиненных вами санкт-петербургских подвигов!
Относительно письма я, разумеется, блефовал. Однако последние слова произвели на моего визави неизгладимое впечатление. Он холодно спросил:
- Т-так что в-вы от меня х-хоти-ите?
- Вот это уже по-деловому, - сухо ответил я. - Знакомы ли вы со Строгановым?
При упоминании фамилии Виталия заика вздрогнул.
- К-какое от-тношение эта и-история им-меет к в-вам? - осведомился он.
- Самое непосредственное, - ответил я. - Однако учтите, что теперь вы только отвечаете на вопросы, а не задаете их.
- И уг-гораз-здило же м-меня так в-вляп-паться! - подосадовал Гастролер.
- Не повезло, что и говорить, - заметил я. - Итак?
- З-знаком. В-вы об-бещаете молчать, ес-сли я в-вам от-ткроюсь?
- Даю вам слово, - ответил я. - Вас кто-то нанял для того, чтобы вы поставили этого юношу в затруднительное положение?
- Д-да, - ответил Матвей. - Н-но он не наз-звался. П-по-помоему, это оп-пасный че-е-ловек!
- Вы не могли бы выражаться яснее?
В этот момент мимо нас, смеясь и оживленно беседуя, прошли два молодых человека, один из которых бросил на Матвея красноречивый взгляд и что-то шепнул на ухо приятелю. Я понял, что наш конфиденциальный разговор становится в клубе самой популярной темой для разговоров. В коридоре стали появляться первые любопытные.
Не успели те двое удалиться, как меня едва не сбил с ног официант с серебряным подносом в руке.
- М-мне ка-ажется, ч-что это - не с-самое под-дхо-одящее место д-для разг-говора, - заметил Воротников.
И я был вынужден с ним согласиться.
- Вернемся к игре, а позже в экипаже Заречного переговорим, - сообщил я Матвею свое решение.
Мы возвратились в зал и довели прерванную партию до конца. Я проиграл своему противнику для вида две тысячи, и на этом игра закончилась. Наш разговор для присутствующих так и остался неразрешимой загадкой.
- В г-гор-рле пе-ересох-хло, - пожаловался Воротников как можно громче, так, что даже некоторые из гостей Запашного обернулись. - Я п-пройдуйсь д-до бу-уфета.
Ничего не оставалось делать, как отпустить его одного, так как в этот момент к нам подошел хозяин дома, и ни у меня, ни у моего старого друга не было никакой возможности отказаться от разговора с ним. Так мы и потеряли из вида Матвея Воротникова.
Отделавшись, наконец, от Запашного, я устремился на поиски мошенника. Но в буфете Матвея не оказалось, так же, как и в других комнатах, которые я сумел осмотреть. Время приближалось к полуночи, игра в клубе была в самом разгаре, но не мог же Гастролер провалиться сквозь землю!
Утешая себя этой мыслью, я спустился по лестнице на первый этаж и пристал к швейцару с расспросами.
- Да не видел я никакого Матвея в панталонах с узорами! - взмолился он. - А, вспомнил, - он стукнул себя по лбу. - Это вы господина Воротникова разыскиваете?
Я кивнул в надежде на чудо.
- Так он точно отсюда не выходил, - уверил меня швейцар. - Вон его карета стоит, - и указал мне пальцем на экипаж.
Почти бегом я вернулся в комнату, где оставил Заречного.
- Ну что? - поинтересовался он.
- Словно провалился сквозь землю! - констатировал я в ответ.
- Будем искать, - решительно заявил Заречный. Но у меня появились дурные предчувствия, которыми я пока не осмеливался с ним поделиться. Черный человек, так мысленно окрестил я убийцу, мог при желании выследить меня и в Москве. Ему могла также прийти в голову мысль отделаться и от Гастролера, который, по его мнению, знал слишком много. Хотя, - рассуждал я, - Матвей мог просто сбежать, решив таким образом избежать позора, а заодно и избавиться от рискованного разговора со мной, который мог стоить ему жизни, попади он на глаза Черному человеку.
Но тем не менее я с радостью принял помощь друга, и мы бросились обыскивать дом Запашного.
Посетители клуба косились на нас с нескрываемым подозрением. Действия наши, действительно, выглядели довольно странно.
Ко мне подошел Андрей Александрович, закончив очередную талью, и поинтересовался:
- Кого это, господа, вы так усиленно разыскиваете?
Спас положение Виктор, ответив хозяину:
- Да так, блажь одна в голову пришла, привиделось мне, что с час назад приметил я среди гостей одного своего старого знакомца. Да видно показалось, - вздохнул он разочарованно.
- А я уж, грешным делом, подумал, что господин Воротников забыл вам долг отдать, - сказал Запашный, смерив нас своим проницательным взглядом светлых глаз.
- Ну что вы, - возразил я ему. - Возможны ли недоразумения среди людей благородных и порядочных?
Андрей Александрович ответом моим остался, по-видимому, удовлетворен и снова отошел к карточному столу.
- Что будем делать? - спросил у меня Заречный.
- В последний раз осмотрим все комнаты, - сказал я ему, и мы снова взялись за свои поиски, правда, теперь действуя по-отдельности. Я направился в левое крыло, а Виктор спустился на первый этаж по мраморной лестнице.
Я уже совсем было отчаялся, как заметил одну неприметную комнату, дверь в которую, остававшуюся в тени, в прошлый раз разглядеть мне не удалось. Я слегка подтолкнул ее, и она отворилась. Мне не хотелось идти во тьму, и я поднял с консоли подсвечник с тремя свечами. Невольно я пожалел, что не взял с собою Кинрю.
Я передвигался по комнате, почти что на ощупь. Кажется, она использовалась здесь в качестве кладовки. Тени от свечей плясали на стенах. Неяркий свет слегка озарил тесное помещение. В углу на полу темнела чья-то фигура. Я подошел поближе и направил свет в ее сторону. Теперь я мог заключить, что вижу перед собою чье-то мертвое тело. Мне бросились в глаза пюсовый фрак и панталоны с лампасами.
- Не успели! - вырвалось у меня.
Я склонился над трупом, и пламя свечей озарило испуганное лицо Матвея с отвисшей губой и остекленевшими глазами. Горло у жертвы было с ловкостью перерезано. Мне показалось, что я стою в луже крови, и я отшатнулся. К счастью я не успел весь перепачкаться.
Теперь я не знал, что делать дальше. Не дожидаться же прихода полиции! Я, конечно, сумел бы уладить это дело, но как быть со временем?
В конечном итоге я все же посчитал, что лучше всего пока не оповещать собравшихся о своей печальной находке, а поспешить убраться отсюда подобру-поздорову. Я прекрасно понимал, что подозрение в убийстве прежде всего падет на меня, так как именно меня видели в обществе Воротникова последним, да и игра протекала у нас не слишком гладко! А чего только стоил наш конфиденциальный разговор, привлекший к себе всеобщее внимание!
Я огляделся по сторонам, везде мне мерещился убийца. Тем не менее я вышел из комнаты, поплотнее прикрыл дубовую дверь, поставил на место подсвечник и отправился на поиски Заречного, которого повстречал в буфете. Виктор уже закончил осматривать первый этаж. Выглядел он разочарованным.
- Ну как успехи? - поинтересовался у меня Виктор. - Почему ты так побледнел? Лицо у тебя белее мела!
- Мы немедленно уезжаем отсюда! - воскликнул я.
- Что-то случилось? - встревожился мой старый товарищ.
- Большие неприятности!
- Но...
- Не спрашивай меня ни о чем! - перебил я его. - Я все объясню тебе по дороге.
Мы наспех распрощались с хозяином, сели в карету, и я велел кучеру везти нас по адресу, что мне накануне указала Мариша.
- Ну как, Яков Андреевич, отыгрались? - осведомился Кинрю, потягиваясь. Он сладко дремал в карете все это время.
- Ага, - усмехнулся я. - Да еще как!
- Да что же произошло? - недоумевал Заречный.
- Нашел я нашего Гастролера, - ответил я.
- Так в чем же дело? - изумился Виктор. - Почему мы тогда убегаем отсюда, как преступники? Почему ты его ни о чем не выспросил? Или я чего-то не понимаю?
Глаза у Кинрю сверкнули, знакомым мне огоньком.
- Неужели человек в бурнусе? - догадался он.
- Какой еще человек в бурнусе? - возмутился Заречный. - Господа, не говорите загадками!
- Господина Воротникова мы больше никогда не увидим, - констатировал я печально. - По крайне мере, в живых.
- Как?! - воскликнул Заречный. - Не может быть! Мы же только около часа назад...
- Вот именно, - ответил я. - Убийца меня опередил, и я не успел Матвея ни о чем расспросить.
- Совсем ни о чем? - протянул японец разочарованно.
- Он только подтвердил, что его нанял какой-то опасный человек для того, чтобы Строганова обыграть. Остальное обещал в экипаже рассказать. Да, видно, не судьба! Единственная надежда на то, что нам удастся отыскать что-нибудь в его квартире, если, конечно, Черный человек не опередит нас и здесь.
- Какой еще Черный человек? - продолжал удивляться Заречный. - Яков, ты когда-нибудь расскажешь мне все по порядку?!
- Все, я, к сожалению, не могу! Но речь идет об убийце, который охотится за мною.
- Отличненькое дельце! - воскликнул Виктор.
- Дело к тому же осложняется тем, что так или иначе придется объясняться с полицией. Хотя это, конечно, отнюдь не самое страшное, заметил я и передал своему товарищу пятьдесят тысяч.
- Яков, но это же твои деньги! - смутился Виктор. Я видел, что в его душе боролись противоречивые чувства.
- Бери! - Я хлопнул товарища по плечу. - Они попали к мошеннику бесчестным путем, и я просто-напросто возвращаю тебе награбленное. С моей стороны в этом случае тоже, некоторым образом, без ловкости рук не обошлось, - усмехнувшись, добавил я.
Экипаж остановился, и мы вышли на улицу. Это был не самый блестящий район столицы, но тем не менее кое-где попадались комфортабельные дома.
Квартира, которую снимал Матвей, располагалась в одном из самых лучших особняков.
Я предложил подняться в нее с черного хода, (если, конечно, ключ, который мне одолжила горничная Заречного, подойдет к замку) для того, чтобы не объясняться с хозяйкой. Со слов Мариши мне было известно, что дама она неуступчивая и раздражительная, по каждому поводу впадающая в истерику. Вряд ли мне удалось бы найти с этой особой общий язык. Да и ночное время не располагало к общению!
Кинрю и Заречный согласились с моими доводами. Лестница, ведущая в дом, оказалась скользкой, и я едва не вывихнул себе ногу, поднимаясь по неровным ступеням. Кинрю прихватил с собой фонарь, который по такому случаю одолжил у кучера.
Дверь, разумеется, была заперта. Во всем доме горело только одно окно, но, по моим предположениям, оно находилось не в квартире Воротникова. Я порылся в карманах и охнул:
- Неужели забыл?!
- Яков Андреевич, а в бумажнике вы смотрели? - осведомился Кинрю, никогда не теряющий головы.
- Ну конечно же, - вспомнил я. - Я переложил его в бумажник, когда рассчитался с Воротниковым.
Я извлек сафьяновый бумажник из внутреннего кармана, достал из него ключ и попросил японца мне посветить. Он вы- полнил мою просьбу, но, к великому сожалению, мне это не по- могло. Ключ абсолютно не подходил к замку. Вероятно, Матвей к этому времени успел уже его поменять.
- Что будем делать? - спросил Заречный, которого ужасно увлекло это новое приключение. В подобном мероприятии ему еще участвовать не приходилось.
- Думаю, замок придется ломать, - пожал я плечами и оглянулся на Кинрю. У него это получалось лучше всего.
Японец кивнул, и глаза его словно говорили: "Ломать так ломать!"
Иной раз мне приходила в голову мысль: а что бы я делал без своего золотого дракона?
Кинрю снял с пальца кольцо, то самое, с выдвигающейся спицей. Одним движением руки он приоткрыл дверь, которая мне представлялась вратами к свету. Под светом я, разумеется, понимал искомую мною истину.
Дверь отворилась, и мы вошли.
Матвей снимал роскошную трехкомнатную квартиру, обставленную по последнему слову моды немного тяжеловесной мебелью. Я и сам понятия не имел, что собираюсь найти в этих палатах, обустроенных хозяином в стиле ампир. Однако принялся за обыск с особой тщательностью. Я и не надеялся обнаружить здесь утерянную переписку, но уповал на то, что мне удастся отыскать в этом обиталище покойного шулера какой-нибудь намек на то, в каком направлении двигаться дальше.
Кинрю взял на себя спальню, Заречный - гостиную, а я принялся за кабинет, который, как я полагал, представлял наибольший интерес. Из всех трех комнат он был обставлен наиболее просто. У самого окна, занавешенного темной гардиной, стояла конторка, заменяющая собою письменный стол. Перед кивотом с образами раскачивалась лампада. Я невольно перекрестился и пробормотал почти про себя:
"Господи, помилуй всех днесь представших перед тобою!"
Я зажег свечу и взялся за конторку, вытряхнув на паркетные полы содержимое ее ящиков. Однако ничего представляющего интерес мне обнаружить не удалось, хотя я и с интересом проглядел несколько крапленых колод. Тут же была и шкатулка с деньгами и драгоценностями. Я удивился, что она находилась не под замком. Но при ближайшем рассмотрении оказалась, что сумма в шкатулке просто мизерная, да и украшения не представляют особой ценности. Тогда я подумал, что Матвей, скорее всего, хранил свои средства где-нибудь в Коммерческом банке. Никаких дневниковых записей, на которые, я все же втихомолку надеялся, среди бумаг Гастролера отыскать, увы, так и не получилось. Счета да векселя! В точности так же, как и в рундуке у предателя! В общем, ничего более или менее занимательного, только кипсек неприличного содержания, дорогой гравированный альбом.
Обыскав комод и книжные полки я покинул кабинет и вернулся в гостиную, где орудовал Виктор. Однако таким делом мой друг занимался впервые и с непривычки робел. Это новое занятие казалось ему не особо пристойным. В этот момент он как раз корпел над огромным настенным медальоном, из которого выглядывала лохматая голова медвежьего чучела. Заречный снял голову со стены и собрался приступить к осмотру ее внутреннего содержания.
- Как успехи? - осведомился я.
Виктор оторвался от своего увлекательного занятия и повернулся лицом в мою сторону.
- Никак, - пробормотал он, нахмурившись. - Сыщик из меня никудышный. Да еще бы знать, что мы ищем!
- Увы, - я развел руками. Заречный и не представлял, в каком затруднительном положении я находился. Мы вместе продолжили осмотр медальона, но так ничего и не нашли.
Из спальни возвратился Кинрю, потирая запотевшие руки.
- Симпатичненький будуарчик, - изрек он, состроив уморительную гримасу.
- Что-нибудь нашел? - поинтересовался я.
- Совершенно ничего, что имело бы хоть какое-то отношение к нашему делу, - ответил он. - Не обессудьте, Яков Андреевич!
Итак, я должен был констатировать, что взломанная дверь вовсе и не скрывала за собой никакого света.
Мы более или менее привели все в порядок, водворив потревоженные вещи на их места, загасили все свечи и направились к выходу. Но удача подстерегала нас, кто бы мог подумать, на лестнице.
Я услышал какой-то шум и сделал знак своим товарищам затаиться у двери. Кто-то поднимался к черному ходу. Поначалу нас это сильно встревожило, все-таки, как ни крути, неприятно быть застигнутым кем-то на месте преступления, особенно когда тебя в любой момент могут заподозрить в убийстве.
Человек приближался, сердце у меня в груди забилось сильнее. Кинрю весь обратился в натянутую струну. Японец мог всего одним точным движением руки заставить любого человека на несколько минут потерять сознание. Интуитивно я почувствовал, что он именно это и собирается сделать.
Человек приближался, и я уже ощущал его дыхание. У меня возникла шальная мысль: а вдруг это он - убийца, клятвопреступник?! Через несколько мгновений мне суждено было убедиться, что я ошибся.
Человек даже не успел понять, что с ним происходит, как его накрыла какая-то шустрая тень, и он отключился, в один миг оказавшись на холодных ступенях. Но холода он так и не ощутил! Кинрю затащил незваного гостя за дверь.
- Посветите, - попросил он меня, и я направил луч света от фонаря в лицо незнакомцу.
- Не может быть! - изумился я.
Этот человек волею судьбы оказался мне известен. Я видел перед собою петербургского шулера Станислава Ксешинского, собственною персоной, с которым мне неоднократно доводилось встречаться. Мне и в голову не могло прийти, что он мог быть сообщником покойного ныне Воротникова. А если это и в самом деле так, то он вполне мог оказаться посвященным в его дела. Вот это удача так удача!
- Вы его узнали, Яков Андреевич? - догадался Кинрю. - Что это за тип? - осведомился он.
- Яков, кто бы мог подумать, с людьми какого сорта ты водишь знакомства?! - изумлялся Заречный, поправляя мундир.
- Да, - я не стал отрицать. - С этим человеком мне в недавнем прошлом приходилось встречаться. - Это карточный шулер.
- Как, опять?! - воскликнул Заречный. - Мне это уже начинает надоедать!
- Не удивительно, что в квартире мерзавца мы встречаем ему подобного, - рассудительно заметил Кинрю, пожимая плечами.
Заречный был вынужден молча с ним согласиться.
- Его зовут Станислав Ксешинский. Надеюсь, что он сможет пролить свет на некоторые интересующие меня вопросы, - добавил я.
Человек понемногу начинал приходить в себя. Его ресницы дрогнули, щеки порозовели. Потом он издал едва различимый для слуха стон и, наконец, приоткрыл глаза.
- Что происходит? - спросил Ксешинский, едва приходя в себя. Матвей! - позвал он тоненьким голосом и сделал попытку встать.
- Да нет здесь никакого Матвея! - воскликнул я.
- Кольцов? - изумился шулер и стал кулаками тереть глаза, словно не веря в мое существование.
- Как видишь, - ответил я.
- Как? - Станислав присел на полу и во все стороны закрутил большой головою. Цилиндр с нее свалился на узорчатые плиты паркета. - Что с Матвеем? - забеспокоился он.
- А я и не знал, что вы с ним не разлей вода! Меньше хлопот бы было! - воскликнул я. - А что это ты за своего дружка так встревожился? Или он в опасности?
- Ну, не зря же вы, Яков Андреевич, здесь околачиваетесь, раздраженно сказал Ксешинский. - А это еще кто? - он указал пальцем в сторону Кинрю и Заречного.
- А это мои друзья, - объяснил я Станиславу.
- Где Матвей? - вновь поинтересовался он.
- В аду, вероятно, - жестко ответил я. И даже при свете фонаря стало заметно, как побледнело его лицо и нервно заходили желваки на скулах.
- Это правда? - дрожащим голосом спросил Ксешинский. - Так, значит, он его все-таки настиг, - пробормотал еле слышно Станислав.
- Кто он? - насторожился я, предчувствуя, что дело, наконец, двинулось с мертвой точки.
- Это не имеет значения. - Ксешинский снова попробовал встать, но Кинрю придержал его за плечо.
- Еще как имеет, - проговорил он негромко.
- Так вы его разыскиваете? - в глазах у Станислава блеснула догадка.
- Мы ищем человека, по настоянию которого Матвей Воротников из господина Строганова деньги вытягивал, - ответил я.
- Я так и знал, - сказал Ксешинский, изобразив из себя провидца, что это все добром не кончится.
- Ты нам о нем расскажешь?
- С какой это стати? - спросил Ксешинский язвительно. - Мне бы самому отсюда ноги унести поскорее, - добавил он. Кинрю угрожающее стиснул его плечо. - Но-но, полегче! - взвизгнул Станислав. Я поднял руки, предостерегая японца от слишком поспешных действий.
- Я заплачу, - сказал я Ксешинскому. - Сколько ты хочешь?
- Тыщу!
- А сведения того стоят? - поинтересовался я, взглянув на часы в простенке. Пора уже было поторапливаться, светало.
Станислав пожал плечами и водрузил поверх шевелюры свой блестящий цилиндр.
- Не знаю, - сказал он задумчиво. - Решать-то все равно вам!
- А, ладно, - махнул я рукою и снова достал бумажник, из которого в руки мошенника перекочевали ассигнации. - Рассказывай!
- У Матвея были какие-то дела с человеком, которого он называл Созоном, - начал Ксешинский. - Матвей его смертельно боялся, - Станислав при этих словах поежился. - Я видел его однажды, - продолжил он. - У него был очень колючий взгляд, и табачищем от него за версту разило.
- И одет он был во все черное, - добавил я. Пока все, услышанное мною, совпадало с тем, что было уже известно.
- Вот именно, - закивал Станислав. - Я застал его у Матвея в Петербурге, случайно. По-моему, он состоит в чиновниках и принадлежит к какому-то могущественному тайному обществу.
При этих словах мне стало как-то не по себе. Конечно, убийца принадлежал к могущественному обществу, и этим обществом, которое он попирал ногами, и был наш Орден.
Теперь, опираясь на рассказ Ксешинского, я мог бы попросить у Ивана Сергеевича списки членов ложи, наверняка среди них нашелся бы и не один Созон. Но я полагал, что Кутузов, скорее всего, на это, не пойдет и предпочтет, чтобы я обходился своими силами, лишь бы по-прежнему все оставалось в тайне. К тому же, я не был твердо уверен, что это настоящее имя убийцы.
- Откуда ты это взял? - спросил я Станислава.
- По-моему, - заключил Ксешинский, - он чувствует свою полную безнаказанность.
Что же? На это мне нечего было возразить.
- И это все что, ты нам можешь сказать?
- И за это, мошенник, ты тысячу рублей запросил? - взорвался Заречный.
- Могу еще кое-что добавить, - лукаво заулыбался Станислав.
- И что же?
- Однажды у него галстук чуть развязался - это мне Матвей рассказал и он на шее у него увидел красный след от петли. Похоже, что его однажды уже хотели повесить, - Станислав мне подмигнул.
Вот это уже казалось странным и выбивало меня из колеи. Неужто и в Ордене "Золотого Скипетра" появился висельник?!
А я-то виселицу с часов Виталия на счет Воротникова отнес, подумал, что он таким образом мошенника обозначил. А, оказывается, оно иначе выходит.
- А сам я, - продолжил Ксешинский, - видел его однажды в обществе одной очаровательной дамы. С первого взгляда заметно - аристократка. Богата несметно, в бархате вся и в кружевах, брильянтами так и сверкает! Прогуливались они по Английской набережной, - добавил он.
- А звал он ее как, не расслышал? - спросил я в надежде.
- Расслышал, - сказал Станислав. - Лидией Львовной.
- И что, хороша? - поинтересовался я. - Блондинка или брюнетка?
- Не то слово как хороша, - мечтательно произнес Ксешинский. Блондинка, - добавил он. - Белокурый ангел!
Вот это уже что-то да значило. Если это женщина светская, то не так уж и трудно ее будет вычислить!
На этом мы расстались с Ксешинским, которого я велел отпустить своему золотому дракону.
В этот же день я в сопровождении Кинрю выехал в Санкт-Петербург. Однако у нас возникли непредвиденные сложности на московской заставе. В этом особом помещении для полицейской и таможенной службы въезжающим и выезжающим полагалось зарегистрироваться, пошлину заплатить, подорожный налог, ну и прочие мероприятия в этом же роде уладить. Вот тут-то и оказалось, что Яков Андреевич Кольцов разыскивается московской полицией по подозрению в убийстве.
Мало того, что я с жертвой после крупного выигрыша конфиденцировал в коридоре, так меня, как оказалось, еще и заметила-таки хозяйка его квартиры, подойдя не вовремя к окну полюбоваться рассветом.
Вот и пришлось уговаривать полицейского, высокого хрупкого юношу в мундире, который ему совершенно не шел, отправить письмо с запросом к московскому обер-полицмейстеру генерал-майору Шульгину, так как иногда по роду своей деятельности мне доводилось с ним встречаться. Я считал, что только он может разрешить все возникшие в этом деле недоразумения.
В итоге письмо было отправлено с эстафетой, а нам с Кинрю оставалось ждать. Ответ пришел только через два дня, однако с положительным результатом. Юноша в шинели смог нас со спокойной совестью отпустить на все четыре стороны. Хотя я и заметил, что он был разочарован. Судя по всему, это было его первое дело, которое он намеревался в три дня блестяще раскрыть.
До северной столицы нам удалось добраться без происшествий. На некоторое время убийца по какой-то причине решил-таки оставить меня в покое. Мне не терпелось вернуться в родные стены, несмотря на то, что я толком так ничего и не выяснил, если не считать одной особенной приметы преступника да женского имени.
Однако уже то, что Мира не гуляла по парку, показалось мне подозрительным. Пасмурная погода только усиливала это впечатление.
- Кинрю, тебе не кажется странным, что Мира не вышла нас встречать, как обычно? - встревожился я.
- Но мы же не предупредили ее о своем приезде, - резонно заметил он.
- Да, но... - я замялся с ответом. - Она же...
Индианка, наделенная особым даром предвидения, всегда чувствовала, когда я возвращался. Теперь я не сомневался, что что-то произошло. Что-то такое, что заставило ее не выйти из дома, что-то серьезное и, скорее всего, печальное.