Асприн Роберт Линн. Мошенники времени

он смотрел в сторону Скитера. Скитер не имел ни малейшего представления, что
он такого сделал, чтобы так настроить этого человека против себя; он даже не
помнил, чтобы ему приходилось с ним говорить, но с другой стороны, валлиец
вообще все то время, что он провел в Ла-ла-ландии, вел себя довольно
странно. Он определенно непредсказуем, хотя это слишком мягко сказано. Порой
он становился просто опасным -- вроде того случая, когда он напал на Кита с
крокетной битой, пытаясь убить его.
Скитер скрестил руки на груди и прислонился к колонне. "Отлично.
Импровизированная встреча прямо перед моей богатой дичью. Вот и говорите
теперь про удачу..." Может, невезение Малькольма Мура заразно? С тех пор как
Скитер вызвал Голди на это дурацкое пари, ни одна из его операций не
получила успешного завершения. "О чем я вообще думал? Ведь всем и каждому
известно, что Голди невозможно побить ни в чем. Если и есть кто-то
сумасшедший, так это я". И все равно вызов, который она ему бросила, задевал
его гордость. У него не было другого выбора, и он знал это. Возможно, она
тоже знала, будь проклята эта нечистоплотная гарпия. Хорошо хоть, записи
Брайана Хендриксона показывали, что она опережает его совсем ненамного. Пара
удачных операций, и он вырвется вперед. Далеко вперед.
Скитер осторожно высунулся из-за колонны посмотреть, что делает его
"дичь", и услышал прямо над ухом тяжелый удар. Он вздрогнул и оглянулся.
Перед его лицом еще дрожала в воздухе рукоятка ножа, металлическое лезвие
которого наполовину ушло в пластиковое покрытие колонны. Скитер вытаращился
на нож. Если бы он не выглянул сейчас, а оставался стоять как...
Он резко обернулся, шаря взглядом по толпе...
О Боже!
Люпус Мортиферус.
Гладиатор ринулся на него.
Скитер пригнулся, выдернул нож из колонны -- чтобы не оставаться
совершенно безоружным, если разъяренный римлянин все-таки догонит его на
этот раз, -- и пустился наутек. Туристы, терпеливо стоявшие в очереди перед
рестораном, выпучили глаза при виде несущегося мимо них Скитера с ножом в
руке и гонящегося за ним по пятам гладиатора в ковбойской одежде. Только
сейчас Скитер ощутил жжение в шее. Он выругался, провел по шее рукой и
поперхнулся. Кровь на пальцах дала ему понять, как близка была смерть.
Быстро покосившись на лезвие, он увидел на острие тонкую полоску подсыхающей
крови.
"Боже... если он был отравлен..." Тогда он в беде, в большой беде. Ноги
вдруг подкосились, но он собрался с силами и взлетел вверх по лестнице.
Петляя между туристами, Скитер пересек галерею и бросился к лифту. Дверь
отворилась с мелодичным звонком. Он нырнул внутрь и нажал кнопку верхнего
этажа. Двери закрылись как раз перед самым носом взбешенного гладиатора.
Лифт плавно взмыл вверх. Скитер привалился к стенке, прижимая руку к
шее. Черт, черт, черт! Ему нужно пойти в лазарет и показаться Рэчел
Айзенштайн. Вместо этого гордость и страх послали его в лабиринт Жилого
сектора. Если он явится к Рэчел, ему придется объяснять, где это он
заработал длинный порез на шее. А это приведет к неприятным признаниям в
извлечении прибыли из путешествий по времени.
Нет, поход в лазарет исключается.
И этот проклятый тип из прошлого узнал, должно быть, уже достаточно о
Ла-ла-ландии, чтобы подстерегать его у входа в клинику. Скитер чертыхнулся
про себя и направился домой. Когда он добрался наконец до своей квартиры,
его трясло от шока и потери крови. Как ни зажимал он рану рукой, кровь
сочилась между пальцами и стекала на рубашку. Он испытывал сильное искушение
позвонить Буллу Моргану и сообщить о нападении, наплевав на последствия.
Этот гладиатор... Сейчас ему было по-настоящему страшно. Одно дело --
выигрывать пари у Голди, но совсем другое -- подыхать ради этого.
Трясущимися руками запер он за собой дверь, неверными шагами устремился в
ванную и, увидев в зеркале свое отражение -- мертвенно-белая маска с
каким-то даже зеленоватым оттенком, -- ожесточенно выругался.
Шипя сквозь зубы от боли, он промыл длинный, глубокий порез. "Прости,
Есугэй, это правда больно". Антисептик, гель-антибиотик и повязка превратили
его в жертву чрезвычайно длиннозубого вампира.
-- Придется поносить некоторое время свитеры с высоким воротом, --
пробормотал Скитер. -- Ничего, это переживем. Будем надеяться только, что
этот проклятый нож не был отравлен.
В противном случае он очень скоро это узнает.
Все еще не выбрав между звонком Буллу Моргану и молчанием, он выключил
свет в ванной и проплелся в гостиную. Он врубил телек и рухнул в свое
любимое кресло, изможденный, напуганный и все еще слегка дрожащий. Ему нужны
были еда, сон и болеутоляющее. Еду и сон он может получить, не выходя из
дома. Вот с болеутоляющим... аспирин разжижает кровь, это некстати. Придется
удовольствоваться чем-нибудь вроде ибупрофена, если только у него найдется.
В темной квартирке зазвучала музыкальная заставка вечернего выпуска
новостей. Подобно "Газете Шангри-ла" программы новостей Ла-ла-ландии
представляли собой скорее собрание сплетен, чем настоящие последние
известия. Большинство из подвизавшихся здесь так называемых журналистов --
дешевые бульварные писаки, по тем или иным причинам неспособные работать в
Верхнем Времени. Они шатались по Вокзалам Времени в надежде, что
какой-нибудь горячий репортаж поможет им заново начать карьеру журналиста
Наверху. Еще они постоянно ругались из-за перепадающих крох бюджета,
оборудования и студии. Скитер пожал плечами -- и вздрогнул. В свое время,
вернувшись еще мальчишкой в Верхнее Время, он проникся исключительной
неприязнью к этой братии, разбившей на лужайке у них перед домом настоящий
табор в надежде щелкнуть камерой или даже отхватить эксклюзивное интервью с
парнем, который жил с папашей Чингисхана... да что там, с сосунком, который
сам стал Чингисханом.
Журналисты сыграли далеко не последнюю роль в его решении смыться ночью
и отправиться в Нью-Йорк.
В этом прогнившем до основания городе историю вроде его собственной
можно было без особого труда похоронить под грудой информации о
коррумпированных политиках, росте преступности, насилия и греха --
собственно, последнее и делало Нью-Йорк тем местом, где полудикий приемный
монгол мог отточить свои таким трудом наработанные навыки. Скитер вздохнул.
Это были суровые годы, во многих отношениях куда более суровые, чем жизнь в
стойбище Есугэя. Но он выжил. Одна мысль о возвращении...
"Я всегда могу снова шагнуть в Монгольские Врата, -- напомнил он себе.
-- Темучин должен сейчас биться с Аргутаем, и весь его род сейчас где-то
там. Темучин примет меня, возможно, он даже помнит парня, развлекавшего его
всякими фокусами по вечерам, пока взрослые ели, рассказывали друг другу
истории и напивались до блевоты. Жить с Темучином лучше, чем возвращаться в
Нью-Йорк". Да что там, почти все что угодно лучше, чем возвращаться в
Нью-Йорк. Он не был уверен в том, что проживет долго, если вернется, и
привык за эти годы к комфорту, но есть ведь судьба и похуже, чем пасть в
битве.
Кстати о судьбе... так звонить ему Буллу Моргану или нет?
Наконец пошел выпуск новостей, которого он ждал, и на экране появилось
тошнотворно-сладкое личико "Джуди, Джуди Джейнс!". Она ослепительно
улыбнулась камере и похлопала ресницами, приняв идиотский вид, вполне
соответствующий идиотскому содержанию. Однако первое же ее сообщение вмиг
приковало внимание Скитера.
Инцидент, имевший место сегодня вечером в Общем зале прямо перед входом
в "Радость эпикурейца", заметно удивил местных жителей и озадачил службу
безопасности. Непосредственная свидетельница события, всем хорошо известная
жительница вокзала Голди Морран, любезно согласилась поделиться
впечатлениями с нашими зрителями.
На экране появился Враг крупным планом.
Скитер изощренно выругался. По-монгольски.
-- Ну, я не совсем уверена, все произошло так быстро, но мне
показалось, что Скитер Джексон выскочил из-за той колонны и побежал от
человека, которого я никогда в жизни не видела.
-- Вы абсолютно уверены в том, что это был именно он, мисс Морран?
На несколько секунд на экране появилась улыбающаяся физиономия Скитера
с его идентификационной карточки. Подпись под фотографией гласила:
"Безработный мастер-мошенник". Скитер пришел в совершеннейшую ярость.
Камера переключилась на панораму Общего зала. Да, это был момент
торжества Голди. Глаза ее сияли дьявольским светом.
-- Ну... нет. Я не могу поклясться в этом, но, видите ли, мы со
Скитером заключили довольно крупное пари, так что я предприняла некоторые
шаги, с тем чтобы следить за его перемещениями. Боюсь, я не могла бы
считаться официальной свидетельницей для вокзальной службы безопасности, но
этот человек был действительно похож на него. Но знаете ли, -- ее губы
скривила злобная усмешка, -- в наше время развелось столько мошенников, что
их уже трудно стало различать... Все они так похожи...
Остальная часть репортажа -- обыкновенный треп и домыслы, совершенно
бездоказательные, разумеется, но каждое слово было тщательно просчитано: они
все сделали, чтобы лишить его последнего шанса задурить голову любому, кто
посмотрел бы эту передачу. В полумраке комнаты Скитер стискивал кулаки в
бессильной ярости. Заявить о своем ранении? Черта с два! Он выиграет это
пари и вышибет эту гарпию с пурпурными волосами отсюда к чертовой матери!
Скитер свирепо ткнул пальцем в пульт, переключая канал. Комната
наполнилась убаюкивающей музыкой и медленно сменявшими друг друга пейзажами
как Верхнего, так и Нижнего Времени. И с этим сраным гладиатором он тоже сам
разберется. Ничто не испортит ему игры. Даже Люпус Мортиферус и его
пятьдесят проклятых золотых аурий.
Он нашел нож, чуть не лишивший его жизни, и стиснул пальцы на рукоятке.
Скитер Джексон не был искушенным бойцом -- он ведь был еще совсем
мальчишкой, когда его, так сказать, "спас" изумленный разведчик, -- но пару
финтов он знал. Возможно, Люпуса Мортиферуса ждет не меньший сюрприз, чем
Голди Морран. Он злобно швырнул нож через всю комнату, и тот вонзился
лезвием в мягкую облицовку стены. Классный метательный ножик... Ублюдок! Нож
был совершенно современный. Или он украл его, или кто-то ему помогает.
Скитеру надо было узнать, так это или нет. И если помогает, то кто. И
чем скорее он это узнает, тем лучше. Задача обезвреживания этого гладиатора
выходила на первый план.
В отличие от большинства монголов, весьма невысоко ставивших
человеческую жизнь, Скитер свою ценил очень высоко. Он совершенно не
собирался погибать от рук оскорбленного типа из Нижнего Времени, отрезавшего
языки тем несчастным, которыми владел, и потрошившего людей ради забавы и
денег.
Запертый между двумя мирами, вырастившими его таким, каким он стал,
Скитер Джексон слушал музыку, баюкал больную шею и не мог решить, убить ли
ему гладиатора каким-нибудь дьявольским методом, или же изыскать способ
отправить его туда, откуда он явился, -- навсегда, разумеется.
Можно представить себе, как сильно боролись в его душе два этих мира,
если к тому утреннему часу, когда он все же уснул, он так и не пришел к
какому-либо решению.
* * *
Малькольм встретил Марго, когда она выходила из душа, и от одного ее
вида совсем раскис. Все же он сумел совладать со своим голосом:
-- Ты всегда так потрясающе выглядишь нагишом, Марго?
Марго подмигнула и жестом коварной обольстительницы протянула ему
полотенце, чтобы он вытер ей спину.
Малькольм зарычал, но вытер ей спину так же нежно, как вытирал бы
испуганному фавну.
-- Так, значит, ты делала домашние работы? -- спросил он. Он и не
думал, что его голос может звучать так хрипло.
Марго рассмеялась.
-- Спрашиваешь! Каждую свободную минуту, когда не сидела в классе. Ты
даже не поверишь, как прозвали меня приятели.
-- Ну? -- спросил Малькольм, грозно выгибая бровь, чтобы скрыть приступ
отчаянного страха при мысли о том, что кто-то из этих приятелей мог быть
достаточно молод и красив, чтобы обратить на себя ее внимание.
-- Да! Сумасшедшая Марго, вот как они меня называли. Я не ходила ни на
вечеринки, ни на пикники -- если только это не было связано с чем-то важным
из того, что я изучала, -- и я ни разу не ходила на свидания.
-- Ты в этом уверена? -- поддразнил ее Малькольм.
Взгляд ее зеленых глаз сделался вдруг совсем серьезным.
-- Ни разу. -- Она сжала его руку. -- Неужели ты думаешь, что все эти
мальчуганы, которые только и умеют, что лакать пиво и похваляться своими
подвигами, могут хоть сколько-нибудь интересовать меня? После всего, что мы
пережили с тобой, Малькольм? Разве что одному Богу -- а может, и кому
посильнее -- удастся разделить нас.
Малькольм уронил полотенце и нежно поцеловал ее. Впрочем, поцелуй их
недолго оставался нежным. Когда они наконец оторвались друг от друга,
задыхаясь и пылая, Малькольм едва смог выдавить из себя: "Ясно".
Глаза Марго вновь смеялись, сияя зелеными искорками.
-- Я только хотела убедить тебя. Малькольм облизнул опухшие губы, потом
улыбнулся.
-- Отлично! -- Впрочем, когда он потянулся к ней для еще одной попытки,
Марго со смехом отпрыгнула.
-- Ох нет! Я такая жутко чистая и хочу такой оставаться по меньшей мере
час, мистер Мур! -- Она нырнула в спальню и меньше чем через две минуты
появилась оттуда в модных черных джинсах в обтяжку, легком свитере и мягких
темных ботинках. Малькольм вдруг заметил, что на всех ее вещах стоят
солидные парижские марки. Она не разменивалась на яркие однодневки, явно
отдавая предпочтение той одежде, которая никогда не выйдет из моды.
-- Ладно, -- заявила она, мотнув не просохшими еще волосами --
волосами, над которыми, похоже, хорошо поработали в парижском салоне. -- Ты
говорил что-то про ленч?
-- Гм... Ну да, конечно, говорил. Отлично, Марго, тогда пошли -- сейчас
же!
Он грозно сдвинул брови. Марго рассмеялась и схватила его под руку. Они
вышли из квартиры и пошли по коридору к ближнему лифту. Они так и шли, не
отпуская рук, и воздух между ними, казалось, гудел от невидимых глазу, но
осязаемых токов.
-- После ленча куда? -- хрипло спросила Марго, когда они вошли в лифт.
-- К тебе или ко мне?
Малькольм ничего не мог поделать с приступом острого желания,
пронзившего его стрелой, но все же он не потерял голову настолько, чтобы не
помнить конечно, формально у Марго каникулы, но ей надо уделить время и
учебе, причем не у Малькольма в постели. Или на диванчике. Или на полу в
столовой. Или...
Он тяжело вздохнул
-- Боюсь, ни туда, ни туда. Есть еще один человек, с которым я тебя
хотел познакомить.
Зеленые глаза вспыхнули вдруг подозрением.
-- С кем это?
Малькольм усмехнулся и щелкнул ее по носу.
-- Марго Смит, уж не ревнуешь ли ты? Ничего, тебе она понравится.
Можешь мне поверить. Она уже жила здесь, но еще не открыла своего киоска,
когда ты была в Ла-ла-ландии в прошлый раз. Она стоит того, чтобы с ней
познакомиться, это точно.
-- О'кей, слушаю и повинуюсь. После ленча и познакомишь!
Какое-то мгновение Марго держалась совершенно так же, как несколько
месяцев назад. Приятно знать, что не все в ней еще повзрослело. Он даже не
очень хотел, чтобы эта часть ее менялась.
-- Ладно, познакомлю. Но только не после ленча, а до него. Я, можно
сказать, требую!
Марго притворно надула губки, и Малькольм нажал на кнопку Общего
уровня. Лифт послушно зажужжал, унося их вверх. Малькольм вывел ее на Малую
агору, которая вообще-то заметно отличалась от оригинала. Во-первых, здесь
не было привязанных или посаженных в клетки животных на продажу или
съедение. Во-вторых, здесь не было ни Сократа, ни его учеников. Вместо этого
здесь стояли киоски, и почему-то только один плотно обступила толпа
покупателей. Остальные торговцы поглядывали на этот киоск с различными
чувствами -- кто с яростью, а кто с безысходной тоской. Малькольм повел
Марго прямиком к этой толпе.
Ну да, конечно.
-- Ты уверен, что мы не помешаем ее торговле? Вон как бойко идут у нее
дела.
Малькольм только ухмыльнулся.
-- Поверь мне, она будет нам только благодарна.
Он бесцеремонно протолкался через толпу, и Марго оказалась вдруг лицом
к лицу с потрясающей женщиной, красивой столь экзотической красотой, что
Марго такую видеть еще не доводилось. Глаза ее, темные как бархат, казались
старше ее возраста -- лет двадцати с небольшим. Пока Марго в оцепенении
смотрела на нее, пытаясь понять, что же так потрясло ее в этой женщине, лицо
той вдруг осветилось исключительной, какой-то древней улыбкой.
-- Малькольм! Добро пожаловать!
Марго вдруг окаменела от нахлынувших на нее подозрений. Пока она была в
колледже, никто не мешал Малькольму...
-- Йанира, это Марго. Она внучка Кита Карсона, и она -- та, на ком я
хочу жениться.
Женщина улыбнулась, и на этот раз улыбка ее посвящалась исключительно
Марго.
-- Для меня большая честь познакомиться с тобой, Марго, -- тихо
произнесла она. -- Малькольму повезло вдвойне. -- Темные глаза пронизывали
всю ее насквозь. -- И он снимет ту боль, что носишь ты в сердце, я знаю, --
продолжала она еще тише. -- Он поможет тебе забыть твое детство и подарит
тебе много, много счастья.
Марго молча смотрела на нее, не понимая, откуда та знает все это, --
разве что проболтался кто-то из тех немногих, кто знал? Это было бы вполне в
духе Ла-ла-ландии, если бы ее отец, ее дед и Малькольм Мур оказались не
единственными, кто знал о ней.
Она оглянулась на Малькольма и с удивлением заметила, что все
окружавшие киоск "покупатели" с ожесточением записывали что-то, протягивая к
ней диктофоны или ловя ее в объективы видеокамер. Ее охватил внезапный гнев
на бесцеремонное вторжение в ее жизнь, но она все-таки совладала с собой,
оставшись внешне невозмутимой. Она сделала глубокий вдох, потом повернулась
к Йанире. Глубоко-глубоко в этих темных глазах Марго увидела улыбку --
улыбку, понимавшую и ее гнев, и его причины.
-- Спасибо, -- медленно произнесла она, все еще в смятении, поскольку
абсолютно твердо знала, что ни Кит Карсон, ни Малькольм Мур не сказали бы
этого ни одной живой душе. И она была абсолютно уверена, что отец ее ни разу
в жизни не ступал ногой на ВВ-86. Ответная улыбка Йаниры загадочностью своей
не уступала Моне Лизе, напомнив Марго те изящные белые статуи из давних
времен, что стоят в мраморных музейных залах нагие или искусно
задрапированные.
-- Йанира Кассондра пришла на ВВ-86 несколько лет назад, -- тихо
пояснил Малькольм. -- Через Врата Философов.
-- Значит, вы из Нижнего Времени? Я и не подумала бы, -- добавила
Марго, когда Йанира чуть кивнула. -- Ваш английский просто безупречен.
Легкая улыбка, как луч света в облаках, промелькнула на лице Йаниры.
-- Ты очень добра.
Так и не придя в себя окончательно, Марго сосредоточила внимание на
самом киоске и его содержимом. Искусно вышитые бумажные и льняные платья
вроде того, которое было на самой Йанире, лежали, аккуратно сложенные, среди
брошей, украшений для волос, красивых шалей, маленьких флаконов бог знает
чего, кучки разных камней и кристаллов -- образцы висели на нитках,
переливаясь на солнце, -- какие-то талисманчики, вырезанные из кости, дерева
или драгоценных камней, даже маленькие бархатные мешочки, перетянутые
тесемками, маленькие бирки на которых гласили: "Счастье", "Богатство",
"Любовь", "Здоровье", "Дети". Надписи были выполнены буквами, стилизованными
под античный греческий шрифт. Были здесь и палочки благовоний, маленькие
курильницы, а также компакт-диски с названиями вроде "Тайны Афродиты:
священная музыка Олимпа".
И венчали все это потрясающе красивые ювелирные украшения в каком-то
ужасно древнем стиле, все на вид подлинные, чего никак не могло быть, судя
по ценам.
-- Вот это киоск! -- восхищенно вздохнула Марго. Йанира негромко
рассмеялась странным, журчащим смехом.
-- Да, он немного... немного не похож на другие.
-- Марго, -- сказал Малькольм, совершенно не обращая внимания на
окружавшую их толпу, скрипевшую перьями и жужжавшую диктофонами и
видеокамерами. -- Ты ведь помнишь молодого Маркуса, да?
-- Бармена из "Нижнего Времени"? Ну конечно, очень хорошо. -- Она
ощутила, что щеки ее пылают при воспоминании о той первой, унизительной
встрече с Китом. Собственно, эта краска на щеках была совершенно невинной,
но Йанира могла не понять ее. -- А что?
Малькольм улыбнулся и кивнул на Йаниру.
-- Они женаты. У них две чудесные дочки.
-- О, как замечательно! -- вскричала Марго, совершенно забыв все свои
подозрения. -- Я вас поздравляю! Маркус такой... такой добрый. Всегда
старается, чтобы всем было хорошо, и обращается к тебе как к королю. Вы
должны быть очень счастливы с ним.
Что-то в этих бездонных глазах отозвалось на теплоту ее слов.
-- Да, -- прошептала Йанира. -- Но не стоит говорить о счастье. Боги
могут подслушать.
Пока Марго думала, как ей относиться к этому заявлению, Малькольм
продолжал беседу.
-- Ты уже делала перерыв на ленч, Йанира? Мы с Марго как раз
собирались. Мы тебя приглашаем, и не пытайся возражать. Арли Айзенштайн
нажил кучу денег на тех рецептах сырных пирогов, которые ты отдала ему,
можно сказать, даром, так что пошли отведаем их вкус, если уж его денег нам
не видать.
Йанира неожиданно рассмеялась.
-- Отлично, Малькольм. Я с удовольствием приму ваше предложение.
Она опустила искусно расписанные фанерные щиты и заперла киоск. Они
терпеливо ждали и улыбнулись, когда она присоединилась к ним. Йанира держала
в руках странный сверток из коричневой упаковочной бумаги, перевязанный
бечевкой. Он напомнил Марго какой-то мюзикл с монахинями, нацистами и
побегами.
-- Доставка на дом после ленча? -- спросил Малькольм.
-- Что-то вроде этого, -- с улыбкой кивнула Йанира.
Не особо обращая внимания на их беседу, Марго вдруг обнаружила, что ей
нравится походка Йаниры и то, как колышется ее платье при каждом шаге. Она
попробовала подражать -- и не без успеха, но чего-то все-таки не хватало.
Марго твердо решила купить себе как-нибудь такое же платье -- во сколько бы
это ей ни обошлось -- и проверить эффект на уравновешенном британце
Малькольме Муре, который и так таял в ее руках и покрывал ее всю поцелуями
своих дрожащих губ всякий раз, когда они занимались любовью.
Увы, вся толпа этих дурацких типов с блокнотами, диктофонами и
видеокамерами продолжала следовать за ними по пятам.
-- Кто эти люди? -- прошептала Марго, прекрасно понимая, что и этот ее
шепот все равно будет уловлен и записан.
Йанира скривила губы так, словно наступила на кучку дерьма.
-- Это самозваные послушники.
-- Послушники?
-- Да. Видишь ли, я была жрицей высокого ранга в храме богини Артемиды
в Эфесе, пока мой отец не продал меня замуж. Я была только частью платы в
крупной сделке с торговцем слоновой костью и янтарем. Человек, которому он
меня отдал, был... недобр.
Марго вспомнила тех ужасных португальцев в Южной Африке, потом своего
отца -- и вздрогнула.
-- Да. Я понимаю.
Йанира пристально посмотрела на нее и мягко сказала:
-- Да. Ты понимаешь. Мне очень жаль, Марго.
-- Ничего, -- пожала она плечами. -- Что было, то прошло.
Это ее заявление было встречено еще одной лучезарной улыбкой.
-- Верно. Здесь проще забывать о несчастьях. -- Йанира громко
рассмеялась. -- В день, когда вон эти, древние, -- она показала на фермы,
где сидели птеродактили размером с ворону и небольшая стайка зубастых птиц,
-- попали сюда через большие нестабильные Врата, я спряталась под ближайший
киоск и молилась, чтобы кто-нибудь Спас меня. Когда я осмелилась выглянуть,
я увидела большого, накрытого сетями, и маленьких, летавших вокруг
кровожадными гарпиями!
Марго с Малькольмом тихо засмеялись.
Малькольм задумчиво почесал затылок; он раскраснелся от смеха, и в
глазах прыгали бесенята.
-- Видела бы ты меня в тот день, когда я пытался удержать это чудище, а
оно мотало меня как листок, угодивший в смерч. В конце концов я упал-таки и
приземлился в десяти футах от этого места!
Они продолжали смеяться, когда дошли до Римского города. Малькольм
провел их в жаркий, полный людей зал "Радости эпикурейца", к одному из
столов, постоянно зарезервированных для жителей ВВ-86. Разочарованные
"послушники" понуро толпились у входа -- внутрь их не пустили. Туристы --
они забронировали себе столики за несколько месяцев -- с пристальным
любопытством наблюдали за их странной компанией.
-- Боже мой! -- услышала Марго возбужденный женский шепот. -- Это
местные! Настоящие местные! Интересно, кто это?
-- Может, это Кит Карсон? -- сдавленно прошептала другая туристка. --
Просто помереть как хочется хоть разок поглядеть на Кита Карсона!
-- Нет, нет, ты что, новостей не смотришь? Это Малькольм Мур, тот самый
загадочно разбогатевший гид, а это Марго Смит, внучка Кита Карсона. Кажется,
та самая внучка, о существовании которой он даже не знал. Об этом кричали в
свое время все газеты! И телепрограммы уделили этому не меньше чем по
полчаса. Я записала все программы, просто чтобы сравнить. Нет, я не понимаю,
как ты могла пропустить такое! А та женщина, которая с ними сидит, --
попробуй догадайся, кто это?
-- Э... нет... я не помню, кто это.
-- Знаешь все эти церкви Святой Артемиды? Они тут на Вокзале чуть ли не
на каждом шагу. Так вот, это Йанира Кассондра, живая богиня,
заклинательница, которой известны древние тайны. Она живет здесь, спасаясь
от преследований.
Глаза второй женщины округлились настолько, что стали размером с