Страница:
Философов спустя всего несколько месяцев после того, как через них попала в
Шангри-ла сама Йанира.
-- Голди плохо поступать, -- сообщил он ей на греческом языке, который
он не то чтобы знал, но мог объясняться. Никто больше на вокзале (за
исключением Семерки) не говорил на древнеегипетском, хотя Йанире было хорошо
известно, что на жизнь Чензира зарабатывает в основном преподаванием своего
давно уже мертвого языка ученым из Верхнего Времени. -- Он помешать Скитеру
в его планы.
-- Что?!
Йанира побледнела так сильно, что даже рывшийся в украшениях турист
заметил это и сочувственно нахмурился.
-- Милочка, -- сказал он с тягучим техасским выговором, -- что, черт
возьми, случилось? Да вы белее живота только что линявшей гремучей змеи! Эй,
милочка, может, вам лучше присесть?
-- Спасибо, не надо, прошу вас, со мной все в порядке. -- Она
справилась с потрясением и совладала со своим голосом. -- Извините, если я
побеспокоила вас. Вы хотели эти браслет и ожерелье для своей жены?
Он перевел взгляд с Йаниры на украшения, потом на молча стоявшего рядом
Чензиру, принесшего недобрую весть (что было ясно, на каком бы языке он ни
поведал ее), потом на окружавших киоск послушников с диктофонами на
изготовку. Он недовольно нахмурился -- ему явно не особенно улыбалась
перспектива быть запечатленным на видео- и аудиопленках; не больше, во
всяком случае, чем ей.
-- Послушай, милочка, давно эти длинноносые ублюд... стервятники
охотятся за тобой?
-- Слишком давно, -- чуть слышно ответила Йанира.
Его широкая улыбка озадачила ее.
-- Черт, ладно. Я беру это и еще несколько этих занятных шалей. Марти,
жена моя, с ума сходит от таких штуковин... ба, а эти мешочки зачем?
Приворот? Да ну! Черт, детка, заверни мне дюжину таких!
Его дружеская улыбка была так заразительна, что Йанира, несмотря на
царившую в душе сумятицу, не могла не ответить ему. Она выписала счет,
упаковала каждую покупку в специально сшитый бархатный мешочек, сложила их
все в пакет побольше, перетянула отверстие тесемкой и слегка дрожащей рукой
протянула ему счет.
Он протянул ей вдвое больше денег, чем она просила, озорно подмигнул,
шепнул: "Все в порядке, милочка, только не хмурьтесь!" -- и скрылся в толпе,
прежде чем она успела возразить или вернуть лишние деньги. С минуту она так
и стояла в обалдении; яркие краски Общего зала расплывались у нее перед
глазами С одной стороны, она и отец ее детей отчаянно нуждались в этих
деньгах; с другой стороны, она не сомневалась, что эти психи-послушники
записали на видео, аудио и просто в блокноты все до последней секунды этого
разговора. Ей отчаянно хотелось завизжать, чтобы они убрались и оставили ее
в покое, но по опыту знала, что любые ее действия, кроме бизнеса как
такового, лишь привлекут вдвое больше зевак, которые еще неделю будут
торчать здесь, ожидая от нее откровений.
Чензира придвинулся ближе к ней и заговорил с таким ехидством, что она
мигом очнулась.
-- Если бы я, Йанира, твои красота и очарование иметь, я тоже торговать
бы не хуже. Ты настоящий дьявол -- под нежный кожа! -- Мягкий, сердечный
смех лишил слова Чензиры малейшего намека на оскорбление. Подобно многим
другим выходцам из Нижнего Времени -- не говоря уж о том, что он был избран
в Совет Семерых чуть ли не в первый же месяц своего пребывания здесь, --
Чензира был прирожденным торгашом.
И поскольку Чензира Уми был едва ли не самым хитрым мужчиной из всех
известных Йанире, она тоже улыбнулась ему в ответ.
-- А если бы у меня были твои хитроумные мозги, -- спокойно возразила
она, -- я бы не торговала всем этим барахлом.
Чензира улыбнулся, но по своему непостижимому египетскому обычаю не
сказал ничего. Йанире казалось -- очень сильно казалось, -- что он до сих
пор считается с ее мнением как с главой Семерых. Потом он снова придвинул к
ней лицо и произнес очень тихо на своем языке, который пришлось выучить
теперь уже всем Семерым:
-- Тебе надо созвать Совет. Семеро должны решить, что лучше, и устроить
после этого общее собрание для голосования. Этому злостному вмешательству
надо положить конец.
-- Да, -- согласилась она; родной язык Чензиры давался ей без особого
труда. Легкая улыбка тронула ее губы: она представила себе, как толпа
подслушивающих идиотов пытается перевести эту беседу! -- Можешь приглядеть
за моей лавкой недолго? -- продолжала она, тоже по-египетски.
Он кивнул.
Йанира выбралась из-за прилавка и, опередив своих безжалостных
почитателей на несколько шагов, нырнула в вестибюль ближайшей гостиницы.
-- Можно позвонить? -- выдохнула она, проклиная античные женские
одежды, явно не рассчитанные на стремительные пробежки.
Дежурный администратор, которому репутация Йаниры была хорошо известна
и который жалел ее, видя, что "послушники" ее совсем доконали, охотно
пропустил ее в служебный кабинет.
-- Заприте дверь, а я выгоню их из вестибюля к чертовой матери, --
негромко сказал он.
Она благодарно улыбнулась, закрыла дверь и щелкнула замком. В кабинете
было тихо и прохладно. Она сняла трубку и набрала номер. Она знала, что один
звонок вызовет множество других.
Приведя события в движение, она вернулась на свое рабочее место, с
трудом протолкавшись через толпу почитателей, каждый из которых был выше ее
ростом, и заставила себя мило улыбнуться паре настоящих покупателей,
задержавшихся у витрины.
-- Благодарю тебя, Чензира Уми, -- официальным тоном сказала она. -- Ты
весьма помог мне.
Неожиданная ухмылка Чензиры (связанная с тем, что, пока стервятники
восстанавливали свои нарушенные ряды, они упустили редкие, драгоценные слова
своей Великой) насторожила Йаниру.
-- Что? -- спросила она.
Чензира кивнул на мужчину и женщину, глазевших на ее товар.
-- Твой предыдущий покупатель знать их. Они сразу найти этот "Открытие
года", если я понять их слова правильно. Я не сильный еще в английском.
-- Спасибо, Чензира Уми, -- прошептала она еще раз и с очаровательной
улыбкой повернулась к покупателям.
Чензира Уми давно уже исчез, растворившись в толпе, когда Йанира
заметила новые ценники. Глаза ее слегка расширились: в ее отсутствие он
удвоил цены на все, чем она торговала. И ведь покупатели бойко разбирали
украшения, мужские и женские греческие наряды (парные, ибо она любовно
украшала их одинаковой вышивкой), шали и приворотные зелья всех видов.
Разбирали даже маленькие рукописные буклеты, которые доктор Мунди помог
ей написать, напечатать и переплести и которые назывались "Вот где я жила --
в Афинах, в их Золотой век, и в Эфесе пятого века до Рождества Христова,
центре торговли и городе, где находился великий храм Артемиды, седьмое чудо
света". Ясное дело, буклет не имел ни малейшего отношения к той научной
работе, которую он строил на беседах с ней, но все же был написан вполне
пристойно -- этакий неформальный маленький буклетик, полный забавных
небольших подробностей и древних анекдотов, многие из которых были
неизвестны до появления здесь Йаниры. Это был довольно ходовой товар, даже
если не считать фанатичных покупателей-послушников.
Как Первая из Семерых, она давно обдумывала план помочь другим выходцам
из Нижнего Времени написать подобные буклеты. Продавать буклеты можно было
бы в ее киоске, передавая всю выручку авторам -- целиком, без комиссионных,
ведь это был бы их бизнес, не ее.
Ко времени, когда первая смена делового дня Ла-ла-ландии подошла к
концу, телефонный звонок из прохладного тихого служебного кабинета гостиницы
-- надо бы ей не забыть отблагодарить этого славного администратора
какой-нибудь безделушкой -- принес ожидаемые плоды. Йанира зашла в
Ла-ла-ландийские школу и детский сад, где играли с другими детьми ее дочери.
Она забрала обеих, а потом спустилась с ними по служебным лестницам в недра
Восемьдесят Шестого Вокзала Времени на тайное собрание Найденных.
Поскольку встреча была неофициальной, для нее не требовалось никакого
церемониального оформления, да и дочки ее никому не мешали. Остальные члены
Совета Семерых, подошедшие еще до нее, уже обсуждали последние новости. На
следующий же день после того, как Скитер вручил свой дар Маркусу, Йанира
известила остальных женщин сообщества выходцев из Нижнего Времени об
истинном положении вещей, а они в свою очередь рассказали об этом своим
мужьям. Еще до ночи это сделалось известным всем членам сообщества. Впервые
со времени их появления здесь проживающие в Ла-ла-ландии выходцы из Нижнего
Времени узнали, что среди уроженцев Верхнего у них есть один, кто понимает.
Многие из тех, кто до сих пор смотрел на него с презрением как на
обыкновенного вора, немедленно начали восторгаться его достижениями. Все,
что хоть немного могло покарать людей Верхнего Времени, дававших им самую
грязную работу, но ни капельки не заботившихся об их благосостоянии,
заслуживало одобрения. Поразительно, но всего за несколько дней статус
Скитера резко повысился -- благодаря закулисной деятельности Йаниры, -- и он
сделался их героем, наносящим их мучителям как денежный урон, так и
публичное унижение.
Кроме того, по настоянию Йаниры прошлое Скитера содержалось в
строжайшей тайне от других обитателей вокзала. Родители предупреждали об
этом детей, и те послушно держали язык за зубами.
Новость о пари между Скитером и Голди Морран, поначалу представлявшемся
простой ссорой между чужими им людьми из Верхнего Времени, приобрела вдруг
совершенно иную окраску. Волны страха землетрясением прокатились по всему
сообществу: если Скитер Джексон проиграет, они останутся без своего героя.
Поэтому стоило Йанире сделать всего один звонок, как очень скоро все знали
уже о том, что Голди Морран намеренно сорвала одну из операций Скитера и что
сегодня же вслед за заседанием Совета Семерых состоится общее собрание.
Мужчины и женщины разных стран и времен соберутся в недрах Вокзала
Шангри-ла, чтобы обсудить свои возможные действия в этой связи, а их дети
будут слушать, широко раскрыв глаза, сердитые голоса своих родителей.
-- Мы могли бы сунуть нож ей под ребра, -- пробормотал седовласый
мужчина.
-- Лучше уж яд, -- возразил мужчина помоложе. -- Так она еще
помучается.
-- Нет, убивать ее нам не надо, -- негромко произнесла Йанира, и шум
голосов мгновенно стих. Тишина наступила так внезапно, как ночной туман
окутывает причалы Эфесского порта. Семеро приняли уже единственно безопасный
образ действий, которых им надлежит придерживаться. Теперь им предстояло
убедить в этом всех остальных.
Она прижала к себе дочерей -- отчасти повинуясь инстинктивному желанию
защитить их, отчасти потому, что она -- как занимавшая в прошлом не самое
незначительное место в храме жрица Артемиды -- хорошо понимала, насколько
эффектно они смотрятся вместе. Те, кто сидел ближе к ним, видели не только
мать и двух дочерей, но вспоминали сразу же и отца этих девчушек, более чем
кто бы то ни было другой здесь обязанного Скитеру Джексону.
Именно этих мыслей она от них и ожидала.
Родись она не в Нижнем Времени, а в Верхнем, года через два она бы
наверняка уже стояла во главе правительства.
Хотя большинство собравшихся происходили из времен и мест, где женщинам
полагалось знать свое место и держать язык за зубами, терпеливо снося побои
и унижения, даже седобородые мужчины научились уважать Йаниру -- а в
нынешней ситуации она обладала к тому же правом женщины, детям которой
грозит опасность. Это право было повсеместным, поэтому даже те, кто не
слишком одобрял принятый на ВВ-86 статус женщин, придержали языки и слушали
в почтительном молчании.
Она переводила взгляд с лица на лицо и медленно кивнула, понимая, что
ее спокойствие говорит убедительнее слов.
-- Нам не нужно убивать ее, -- повторила она. -- Нам нужно только
обеспечить все для того, чтобы она проиграла пари.
Улыбка засветилась в устремленных на нее глазах -- темных и светлых,
черных, серых, карих и голубых, даже янтарных и зеленых, -- все они
улыбались, но улыбка их была холодна, как сибирская зима.
-- Да, -- пробормотал кто-то в углу, -- торговка камнями должна
проиграть пари. Но как нам лучше действовать? Помочь Скитеру в его делах?
Или подстроить все так, чтобы сорвать планы менялы?
Йанира рассмеялась и гордым движением головы откинула гриву пышных
черных волос за плечо.
-- Расстроить планы менялы, конечно. Скитер и без нас справится,
обчищая карманы людей из Верхнего, которые грабят многих из нас. Все, что
нам надо делать, -- это удостовериться, чтобы меняла крала меньше. Гораздо
меньше. Это должно быть даже весело, вам не кажется?
Люди, которые всего несколько минут назад настроены были достаточно
сурово, чтобы говорить об убийстве, не думая о последствиях, -- чего так
боялись Семеро, -- разразились веселым смехом. Тут же распределили
обязанности -- теперь каждый шаг менялы должен был находиться под
наблюдением. Те, кто лучше других мог наблюдать за действиями Голди Морран,
получили право расстраивать ее планы или -- при необходимости -- просто
красть ее добычу, прежде чем она успела бы зачесть ее у Брайана, чего
требовали правила пари.
Йанира поцеловала дочерей в макушку и мягко улыбнулась.
Голди Морран еще пожалеет о том дне, когда встала на пути покровителя
Маркуса. Пожалеет так горько, как только возможно, но так и не поймет,
почему все ее усилия потерпели неудачу. Йанира пообещала принести дары своей
покровительнице Артемиде, с ее светлыми, как лунный диск, охотничьими псами,
луком-месяцем и бьющими без промаха сквозь вечность серебряными стрелами, и
другой богине, Афине Палладе, с ее копьем и щитом, в афинском боевом шлеме,
богине справедливости, только бы они помогли Скитеру Джексону победить.
Получив собственное задание, она ушла с собрания и вернулась домой
накормить Артемисию и Геласию обедом. Она уложила их спать, а сама уселась
ждать Маркуса с работы, обдумывая задание Совета.
Думая, она напевала про себя древний мотив, которому научила ее в
детстве бабушка. Ей повезло сегодня -- она выручила уйму денег за свои
изделия благодаря старому торговцу, хитрому Чензире. На волшебном очаге
клокотал и пузырился обед, который готовила она своему возлюбленному.
* * *
Голди меняла монеты на доллары группе туристов, возвращавшихся в
Верхнее Время из тура в прошлое, когда заметила их: три невинные на вид
монетки, столь редкие, что стоили несколько тысяч долларов каждая. Алчность
боролась в ней с осторожностью: она не могла использовать свое знание монет,
чтобы приобрести их, -- это противоречило правилам. Она не могла купить их
за бесценок, а потом объявить Брайану их коллекционную стоимость -- он не
засчитал бы их в общий зачет. Поэтому она только улыбнулась и просто
смахнула их незаметно со стола. Краденые монеты наверняка считаются. Она
подождала, пока туристы вывалятся из ее лавки, потом повесила на двери
табличку "ПЕРЕРЫВ" и заперла дверь.
Ей не терпелось позлорадствовать перед Скитером по поводу своей удачи.
На всех парах понеслась она в библиотеку, как линкор рассекая море
возмущенных такой бесцеремонностью туристов.
-- Брайан! Только посмотри на это! Я их честно украла, или я не я!
Брайан внимательно изучил монеты.
-- Очень мило. М-м-м... Да, действительно мило, ничего не скажешь.
Дай-ка подумать. -- Он поднял на нее глаза, и взгляд его был холоден, как
сосулька. -- Впрочем, оценить их проще простого. Вот эта даст тебе в зачет
двадцать пять центов, номинальная стоимость этой, ну, скажем, тридцать пять
центов, да? Гм... Вот эта, серебряная, что-то слишком тонковата. Я бы
сказал, бакс тридцать за все три.
Не в силах вымолвить ни слова, Голди уставилась на него с отвисшей
челюстью. Она даже не подумала о том, что на нее могут смотреть. Зато когда
она вновь обрела дар речи, все головы в библиотеке уж точно повернулись в ее
сторону.
-- Что??? Брайан Хендриксон, ты ведь прекрасно знаешь, что эти три...
-- Да, -- перебил ее библиотекарь, не дожидаясь, пока ее красноречие
наберет обороты. -- Их коллекционная стоимость колеблется где-то в районе
пяти тысяч долларов. Но я не могу засчитывать эту стоимость, Голди, и ты это
знаешь. Таковы правила игры. Ты украла пару монет. В зачет идет их
номинальная стоимость -- или стоимость металла, если она выше. Вот так. Ты,
конечно, можешь продать их за нынешнюю стоимость, но это в зачет идти не
будет.
Он вынул маленький блокнот и сделал пометку в графе против ее имени.
Голди не верила собственным глазам. Доллар и тридцать вонючих центов. Потом
ее взгляд упал на графу Скитера на противоположной странице: ноль.
Это было уже что-то. Не то чтобы много, но что-то.
Голди вырвалась из библиотеки, готовая съесть печень Скитера Джексона
на завтрак. Летевшие ей вслед смешки только сыпали соль на ее свежие раны.
Она поквитается с Брайаном, обязательно. Подождите и увидите. Бакс тридцать.
Из всех чертовых оскорблений...
Покрытый перьями _Ichthyornis_ спикировал в ближний прудик с рыбой,
обрызгав подол платья Голди до колен. Она взвизгнула и обругала безмозглую
зубастую птицу в выражениях, заставивших все рты в радиусе пятидесяти футов
раскрыться. Потом, спохватившись, Голди стиснула зубы, окинула взглядом
вытаращившихся на нее людей и аристократически фыркнула.
Может, Скитер отстает, но доллар и тридцать центов -- не превосходство,
это форменное оскорбление. Она еще покажет этому наглому мелкому проныре,
что он всего лишь жалкий дилетант, или она не Голди Морран. Она натянуто
улыбнулась. От этого усилия мышцы ее лица заболели, а случайно посмотревший
на нее младенец с ревом уткнулся матери в юбку.
Голди Морран еще не начала жульничать по-настоящему.
* * *
Успешно обчистив несколько карманов в переполненном кафе, Скитер
вернулся в библиотеку, дабы согласно правилам предъявить свою добычу
Брайану. Увидев запись об успехах Голди, он весело рассмеялся.
-- Бакс тридцать? -- Смех его сделался еще громче -- искренний смех
полудикого монгола, одержавшего верх над врагом.
Брайан пожал плечами.
-- Ты воспринимаешь это несколько веселее, чем она.
-- Готов поспорить!
-- Ты уже поспорил, Джексон, -- буркнул Брайан. -- Теперь выигрывай, а
мне надо работать.
Скитер усмехнулся еще раз, не обижаясь на тон библиотекаря, и позволил
себе представить, на что будет похоже лицо Голди, когда она узнает об этом.
Можно поспорить на то, что лицо ее сделается таким же пурпурным, как и
волосы. Сунув руки в карманы и весело насвистывая, вышел он из библиотеки. В
это время года Общий зал становится весьма и весьма приятным местом, и...
Чья-то тяжелая рука схватила его за плечо, резко повернув. Он ударился
спиной о бетонную стену и на мгновение отключился. Он поднял взгляд и
зажмурился: он увидел перед собой лицо человека, которого в последний раз
встречал на берегах Тибра, проклинающего его на чем свет стоит.
Ох, черт.
Люпус Мортиферус
В современной одежде, но все такой же разъяренный.
-- Твои потроха не стоят ста пятидесяти золотых аурий... но, на худой
конец, сойдет и так!
-- Э... -- произнес Скитер, пытаясь выиграть время, прежде чем
гладиатор покончит с ним. "Как, черт возьми, попал он на Вокзал?" Впрочем,
сейчас это было не так важно. Главное, он был здесь -- и одного взгляда этих
черных глаз было вполне достаточно, чтобы понять: Скитеру грозит смерть.
Или хуже.
Поэтому Скитер сделал единственное, что, возможно, могло спасти его.
Как тряпичная кукла, упал он на землю Его противник промедлил всего какую-то
секунду. Скитер перекатился, сбив Люпуса Мортиферуса с ног, быстро вскочил и
побежал. За спиной послышался рев разъяренного быка. Короткий взгляд через
плечо показал, что взбешенный гладиатор преследует его по пятам. "О черт, и
реки здесь нет, так что прыгать некуда, и коня не украдешь. Но как же он
попал на ВВ-86?"
Петляя, несся он через густую праздничную толпу. Он обогнул группу
ряженых артистов и толкнул плечом кого-то, неожиданно выросшего у него на
пути Послышался злобный визг, всплеск, а потом голос Голди Морран обрушил на
его голову лавину проклятий, цветистостью выражений не уступая Есугэю, когда
тот был в ударе. Какую-то секунду он жалел, что у него нет времени
полюбоваться видом мокрой Голди, мокрой с пурпурной головы до пят, но тут
этот проклятый гладиатор почти догнал его. Он обогнул пруд и нырнул в
квартал Новое Эдо. Одетые самураями мужчины выкрикивали за его спиной
проклятия преследующему его Люпусу, на бегу посбивавшему их, как кегли.
"Ух ты, якудза", -- подумал Скитер, увидев, что грозившие кулаком его
преследователю мужчины покрыты татуировкой. Жаль, что они не смогли
остановить его для разговора по душам.
Из Нового Эдо он попал в Приграничный город с его Вратами Дикого
Запада, барами, салунами и прочими увеселительными заведениями. Салуны
Приграничного города представляли собой безумный лабиринт темных комнат, где
девицы в передниках разносили виски. Партии в покер длились порой до самого
закрытия, а разухабистые пианисты барабанили по клавишам искусно
расстроенных роялей. Скитер бросился в первый же попавшийся салун и, нырнув
под столы, проскользнул в полутемный бар, разбрасывая по пути картежников и
стаканы с виски. Перевернутые столы летели на пол последними. В помещение
ворвался, рыча что-то на латыни, гладиатор. Где-то за его спиной вспыхнула
первая драка. Скитера это не беспокоило. Он прополз за стойкой, успев
увидеть в зеркале удивленное лицо бармена, и все так же ползком устремился
обратно к двери, в то время как Люпус Мортиферус прокладывал себе путь
сквозь толпу пьяных "ковбоев", в число которых входил по меньшей мере один
владевший боевыми искусствами разведчик времени.
Оторвавшись таким образом на пару минут от своего преследователя,
Скитер вырвался из дверей салуна обратно в Общий зал и снова углубился в
Новый Эдо, где в новом храме как раз начинались первые синтоистские
церемонии. Низкий звук колокола поплыл в воздухе, когда первый верующий
дернул за его веревку, привлекая внимание священного духа -- ками.
Оглянувшись, Скитер увидел разгневанного гладиатора, прорывающегося сквозь
дюжину еще более разгневанных громил из якудзы. Люпус Мортиферус мигом
расшвырял их, нанеся тем самым серьезное публичное оскорбление, так что
теперь они горели жаждой мести. Скитер ухмыльнулся, перемахнул через
невысокую ограду, окружавшую новый храм, пересек полоску белого гравия,
прополз под храмом и под градом замысловатых японских ругательств перескочил
через ограду с другой стороны. Еще один взгляд назад показал, что жизнь
Люпуса Мортиферуса находится в еще большей опасности, ибо против него
ополчилась еще и толпа верующих.
-- Мне, право же, очень жаль, -- шепнул Скитер чувствующему себя,
должно быть, оскорбленным ками. -- Гм... Я попрошу у тебя прощения потом.
Честное слово.
Он свернул направо и по узкому проходу побежал к лабиринту коридоров,
составляющих Жилой сектор. Далекий рев за спиной подсказал ему, что погоня,
хоть и отстав, все же продолжается.
Скитер взмыл по лестнице, не сбавляя скорости, свернул за угол,
уцепился за тяжелую рождественскую гирлянду, свисавшую с платформы уровнем
выше, и, держась за нее, Тарзаном перемахнул на противоположный балкон.
Толпа под ногами разразилась восторженными и испуганными ахами. "Отлично.
Чего мне не хватало, так это зрителей". Три поворота из коридора в коридор,
два лестничных марша и еще один поворот привели Скитера на галерею
магазинчиков и ресторанов, выходящих в Общий зал.
Мортиферус все еще гнался за ним. Черт, хоть что-нибудь может
остановить этого парня? Скитер петлял между вешалками с одеждой, столиками
кафе и рождественскими елками. Он бежал, стараясь оставить между собой и
гладиатором как можно больше препятствий, которые тому сначала придется
отшвыривать в сторону или перепрыгивать. Потом он нырнул на новую лестницу,
съехав по перилам вниз. Стайка сидевших на перилах птерозавров, возмущенно
визжа, взмыла в воздух, сбивая по дороге цветочные гирлянды, пластиковые
бутылки и прочую мелочь с балконов, посеявшую панику в рядах туристов на
первом уровне Общего зала.
До Скитера все еще доносились проклятия, но они слышались все дальше и
дальше. Он спрыгнул на ярус нижних балконов, уронив с парапета семифутового
пластикового Санта-Клауса, и увидел открытые двери лифта. Он ухмыльнулся и
нырнул в него, нажал кнопку пятого уровня, и двери закрылись. Лифт взмыл
вверх, доставив его на верхний ярус гостиничных балконов. Скитер шагнул из
лифта уже не на металлическую решетку, но на богатый ковер. Где-то далеко
внизу слышался еще шум погони. Скитер прошел в гостиничный холл, выстеленный
ковром другого цвета, но не менее шикарным, чем на балконе, потом миновал
ряд пронумерованных дверей и нашел внутренний лифт, доставивший его в
подвал.
В подвале располагались тир и спортзал. Скитер пересек зал, нашел еще
один лифт, прятавшийся в мужском душе, -- судя по всему, он предназначался
для тех клиентов, кто предпочитал подниматься после разминки уже чистым. На
нем он поднялся на третий уровень Жилого сектора.
Когда он вышел наконец в пустой коридор, никаких признаков гладиатора
больше не было. Скитер прислонился к стене и отдышался немного, не в силах
сдержать улыбку. Вот это погоня! Потом реальность навалилась на него бураном
в степях Монголии. Пока Люпус Мортиферус разгуливает по вокзалу, Скитер не
Шангри-ла сама Йанира.
-- Голди плохо поступать, -- сообщил он ей на греческом языке, который
он не то чтобы знал, но мог объясняться. Никто больше на вокзале (за
исключением Семерки) не говорил на древнеегипетском, хотя Йанире было хорошо
известно, что на жизнь Чензира зарабатывает в основном преподаванием своего
давно уже мертвого языка ученым из Верхнего Времени. -- Он помешать Скитеру
в его планы.
-- Что?!
Йанира побледнела так сильно, что даже рывшийся в украшениях турист
заметил это и сочувственно нахмурился.
-- Милочка, -- сказал он с тягучим техасским выговором, -- что, черт
возьми, случилось? Да вы белее живота только что линявшей гремучей змеи! Эй,
милочка, может, вам лучше присесть?
-- Спасибо, не надо, прошу вас, со мной все в порядке. -- Она
справилась с потрясением и совладала со своим голосом. -- Извините, если я
побеспокоила вас. Вы хотели эти браслет и ожерелье для своей жены?
Он перевел взгляд с Йаниры на украшения, потом на молча стоявшего рядом
Чензиру, принесшего недобрую весть (что было ясно, на каком бы языке он ни
поведал ее), потом на окружавших киоск послушников с диктофонами на
изготовку. Он недовольно нахмурился -- ему явно не особенно улыбалась
перспектива быть запечатленным на видео- и аудиопленках; не больше, во
всяком случае, чем ей.
-- Послушай, милочка, давно эти длинноносые ублюд... стервятники
охотятся за тобой?
-- Слишком давно, -- чуть слышно ответила Йанира.
Его широкая улыбка озадачила ее.
-- Черт, ладно. Я беру это и еще несколько этих занятных шалей. Марти,
жена моя, с ума сходит от таких штуковин... ба, а эти мешочки зачем?
Приворот? Да ну! Черт, детка, заверни мне дюжину таких!
Его дружеская улыбка была так заразительна, что Йанира, несмотря на
царившую в душе сумятицу, не могла не ответить ему. Она выписала счет,
упаковала каждую покупку в специально сшитый бархатный мешочек, сложила их
все в пакет побольше, перетянула отверстие тесемкой и слегка дрожащей рукой
протянула ему счет.
Он протянул ей вдвое больше денег, чем она просила, озорно подмигнул,
шепнул: "Все в порядке, милочка, только не хмурьтесь!" -- и скрылся в толпе,
прежде чем она успела возразить или вернуть лишние деньги. С минуту она так
и стояла в обалдении; яркие краски Общего зала расплывались у нее перед
глазами С одной стороны, она и отец ее детей отчаянно нуждались в этих
деньгах; с другой стороны, она не сомневалась, что эти психи-послушники
записали на видео, аудио и просто в блокноты все до последней секунды этого
разговора. Ей отчаянно хотелось завизжать, чтобы они убрались и оставили ее
в покое, но по опыту знала, что любые ее действия, кроме бизнеса как
такового, лишь привлекут вдвое больше зевак, которые еще неделю будут
торчать здесь, ожидая от нее откровений.
Чензира придвинулся ближе к ней и заговорил с таким ехидством, что она
мигом очнулась.
-- Если бы я, Йанира, твои красота и очарование иметь, я тоже торговать
бы не хуже. Ты настоящий дьявол -- под нежный кожа! -- Мягкий, сердечный
смех лишил слова Чензиры малейшего намека на оскорбление. Подобно многим
другим выходцам из Нижнего Времени -- не говоря уж о том, что он был избран
в Совет Семерых чуть ли не в первый же месяц своего пребывания здесь, --
Чензира был прирожденным торгашом.
И поскольку Чензира Уми был едва ли не самым хитрым мужчиной из всех
известных Йанире, она тоже улыбнулась ему в ответ.
-- А если бы у меня были твои хитроумные мозги, -- спокойно возразила
она, -- я бы не торговала всем этим барахлом.
Чензира улыбнулся, но по своему непостижимому египетскому обычаю не
сказал ничего. Йанире казалось -- очень сильно казалось, -- что он до сих
пор считается с ее мнением как с главой Семерых. Потом он снова придвинул к
ней лицо и произнес очень тихо на своем языке, который пришлось выучить
теперь уже всем Семерым:
-- Тебе надо созвать Совет. Семеро должны решить, что лучше, и устроить
после этого общее собрание для голосования. Этому злостному вмешательству
надо положить конец.
-- Да, -- согласилась она; родной язык Чензиры давался ей без особого
труда. Легкая улыбка тронула ее губы: она представила себе, как толпа
подслушивающих идиотов пытается перевести эту беседу! -- Можешь приглядеть
за моей лавкой недолго? -- продолжала она, тоже по-египетски.
Он кивнул.
Йанира выбралась из-за прилавка и, опередив своих безжалостных
почитателей на несколько шагов, нырнула в вестибюль ближайшей гостиницы.
-- Можно позвонить? -- выдохнула она, проклиная античные женские
одежды, явно не рассчитанные на стремительные пробежки.
Дежурный администратор, которому репутация Йаниры была хорошо известна
и который жалел ее, видя, что "послушники" ее совсем доконали, охотно
пропустил ее в служебный кабинет.
-- Заприте дверь, а я выгоню их из вестибюля к чертовой матери, --
негромко сказал он.
Она благодарно улыбнулась, закрыла дверь и щелкнула замком. В кабинете
было тихо и прохладно. Она сняла трубку и набрала номер. Она знала, что один
звонок вызовет множество других.
Приведя события в движение, она вернулась на свое рабочее место, с
трудом протолкавшись через толпу почитателей, каждый из которых был выше ее
ростом, и заставила себя мило улыбнуться паре настоящих покупателей,
задержавшихся у витрины.
-- Благодарю тебя, Чензира Уми, -- официальным тоном сказала она. -- Ты
весьма помог мне.
Неожиданная ухмылка Чензиры (связанная с тем, что, пока стервятники
восстанавливали свои нарушенные ряды, они упустили редкие, драгоценные слова
своей Великой) насторожила Йаниру.
-- Что? -- спросила она.
Чензира кивнул на мужчину и женщину, глазевших на ее товар.
-- Твой предыдущий покупатель знать их. Они сразу найти этот "Открытие
года", если я понять их слова правильно. Я не сильный еще в английском.
-- Спасибо, Чензира Уми, -- прошептала она еще раз и с очаровательной
улыбкой повернулась к покупателям.
Чензира Уми давно уже исчез, растворившись в толпе, когда Йанира
заметила новые ценники. Глаза ее слегка расширились: в ее отсутствие он
удвоил цены на все, чем она торговала. И ведь покупатели бойко разбирали
украшения, мужские и женские греческие наряды (парные, ибо она любовно
украшала их одинаковой вышивкой), шали и приворотные зелья всех видов.
Разбирали даже маленькие рукописные буклеты, которые доктор Мунди помог
ей написать, напечатать и переплести и которые назывались "Вот где я жила --
в Афинах, в их Золотой век, и в Эфесе пятого века до Рождества Христова,
центре торговли и городе, где находился великий храм Артемиды, седьмое чудо
света". Ясное дело, буклет не имел ни малейшего отношения к той научной
работе, которую он строил на беседах с ней, но все же был написан вполне
пристойно -- этакий неформальный маленький буклетик, полный забавных
небольших подробностей и древних анекдотов, многие из которых были
неизвестны до появления здесь Йаниры. Это был довольно ходовой товар, даже
если не считать фанатичных покупателей-послушников.
Как Первая из Семерых, она давно обдумывала план помочь другим выходцам
из Нижнего Времени написать подобные буклеты. Продавать буклеты можно было
бы в ее киоске, передавая всю выручку авторам -- целиком, без комиссионных,
ведь это был бы их бизнес, не ее.
Ко времени, когда первая смена делового дня Ла-ла-ландии подошла к
концу, телефонный звонок из прохладного тихого служебного кабинета гостиницы
-- надо бы ей не забыть отблагодарить этого славного администратора
какой-нибудь безделушкой -- принес ожидаемые плоды. Йанира зашла в
Ла-ла-ландийские школу и детский сад, где играли с другими детьми ее дочери.
Она забрала обеих, а потом спустилась с ними по служебным лестницам в недра
Восемьдесят Шестого Вокзала Времени на тайное собрание Найденных.
Поскольку встреча была неофициальной, для нее не требовалось никакого
церемониального оформления, да и дочки ее никому не мешали. Остальные члены
Совета Семерых, подошедшие еще до нее, уже обсуждали последние новости. На
следующий же день после того, как Скитер вручил свой дар Маркусу, Йанира
известила остальных женщин сообщества выходцев из Нижнего Времени об
истинном положении вещей, а они в свою очередь рассказали об этом своим
мужьям. Еще до ночи это сделалось известным всем членам сообщества. Впервые
со времени их появления здесь проживающие в Ла-ла-ландии выходцы из Нижнего
Времени узнали, что среди уроженцев Верхнего у них есть один, кто понимает.
Многие из тех, кто до сих пор смотрел на него с презрением как на
обыкновенного вора, немедленно начали восторгаться его достижениями. Все,
что хоть немного могло покарать людей Верхнего Времени, дававших им самую
грязную работу, но ни капельки не заботившихся об их благосостоянии,
заслуживало одобрения. Поразительно, но всего за несколько дней статус
Скитера резко повысился -- благодаря закулисной деятельности Йаниры, -- и он
сделался их героем, наносящим их мучителям как денежный урон, так и
публичное унижение.
Кроме того, по настоянию Йаниры прошлое Скитера содержалось в
строжайшей тайне от других обитателей вокзала. Родители предупреждали об
этом детей, и те послушно держали язык за зубами.
Новость о пари между Скитером и Голди Морран, поначалу представлявшемся
простой ссорой между чужими им людьми из Верхнего Времени, приобрела вдруг
совершенно иную окраску. Волны страха землетрясением прокатились по всему
сообществу: если Скитер Джексон проиграет, они останутся без своего героя.
Поэтому стоило Йанире сделать всего один звонок, как очень скоро все знали
уже о том, что Голди Морран намеренно сорвала одну из операций Скитера и что
сегодня же вслед за заседанием Совета Семерых состоится общее собрание.
Мужчины и женщины разных стран и времен соберутся в недрах Вокзала
Шангри-ла, чтобы обсудить свои возможные действия в этой связи, а их дети
будут слушать, широко раскрыв глаза, сердитые голоса своих родителей.
-- Мы могли бы сунуть нож ей под ребра, -- пробормотал седовласый
мужчина.
-- Лучше уж яд, -- возразил мужчина помоложе. -- Так она еще
помучается.
-- Нет, убивать ее нам не надо, -- негромко произнесла Йанира, и шум
голосов мгновенно стих. Тишина наступила так внезапно, как ночной туман
окутывает причалы Эфесского порта. Семеро приняли уже единственно безопасный
образ действий, которых им надлежит придерживаться. Теперь им предстояло
убедить в этом всех остальных.
Она прижала к себе дочерей -- отчасти повинуясь инстинктивному желанию
защитить их, отчасти потому, что она -- как занимавшая в прошлом не самое
незначительное место в храме жрица Артемиды -- хорошо понимала, насколько
эффектно они смотрятся вместе. Те, кто сидел ближе к ним, видели не только
мать и двух дочерей, но вспоминали сразу же и отца этих девчушек, более чем
кто бы то ни было другой здесь обязанного Скитеру Джексону.
Именно этих мыслей она от них и ожидала.
Родись она не в Нижнем Времени, а в Верхнем, года через два она бы
наверняка уже стояла во главе правительства.
Хотя большинство собравшихся происходили из времен и мест, где женщинам
полагалось знать свое место и держать язык за зубами, терпеливо снося побои
и унижения, даже седобородые мужчины научились уважать Йаниру -- а в
нынешней ситуации она обладала к тому же правом женщины, детям которой
грозит опасность. Это право было повсеместным, поэтому даже те, кто не
слишком одобрял принятый на ВВ-86 статус женщин, придержали языки и слушали
в почтительном молчании.
Она переводила взгляд с лица на лицо и медленно кивнула, понимая, что
ее спокойствие говорит убедительнее слов.
-- Нам не нужно убивать ее, -- повторила она. -- Нам нужно только
обеспечить все для того, чтобы она проиграла пари.
Улыбка засветилась в устремленных на нее глазах -- темных и светлых,
черных, серых, карих и голубых, даже янтарных и зеленых, -- все они
улыбались, но улыбка их была холодна, как сибирская зима.
-- Да, -- пробормотал кто-то в углу, -- торговка камнями должна
проиграть пари. Но как нам лучше действовать? Помочь Скитеру в его делах?
Или подстроить все так, чтобы сорвать планы менялы?
Йанира рассмеялась и гордым движением головы откинула гриву пышных
черных волос за плечо.
-- Расстроить планы менялы, конечно. Скитер и без нас справится,
обчищая карманы людей из Верхнего, которые грабят многих из нас. Все, что
нам надо делать, -- это удостовериться, чтобы меняла крала меньше. Гораздо
меньше. Это должно быть даже весело, вам не кажется?
Люди, которые всего несколько минут назад настроены были достаточно
сурово, чтобы говорить об убийстве, не думая о последствиях, -- чего так
боялись Семеро, -- разразились веселым смехом. Тут же распределили
обязанности -- теперь каждый шаг менялы должен был находиться под
наблюдением. Те, кто лучше других мог наблюдать за действиями Голди Морран,
получили право расстраивать ее планы или -- при необходимости -- просто
красть ее добычу, прежде чем она успела бы зачесть ее у Брайана, чего
требовали правила пари.
Йанира поцеловала дочерей в макушку и мягко улыбнулась.
Голди Морран еще пожалеет о том дне, когда встала на пути покровителя
Маркуса. Пожалеет так горько, как только возможно, но так и не поймет,
почему все ее усилия потерпели неудачу. Йанира пообещала принести дары своей
покровительнице Артемиде, с ее светлыми, как лунный диск, охотничьими псами,
луком-месяцем и бьющими без промаха сквозь вечность серебряными стрелами, и
другой богине, Афине Палладе, с ее копьем и щитом, в афинском боевом шлеме,
богине справедливости, только бы они помогли Скитеру Джексону победить.
Получив собственное задание, она ушла с собрания и вернулась домой
накормить Артемисию и Геласию обедом. Она уложила их спать, а сама уселась
ждать Маркуса с работы, обдумывая задание Совета.
Думая, она напевала про себя древний мотив, которому научила ее в
детстве бабушка. Ей повезло сегодня -- она выручила уйму денег за свои
изделия благодаря старому торговцу, хитрому Чензире. На волшебном очаге
клокотал и пузырился обед, который готовила она своему возлюбленному.
* * *
Голди меняла монеты на доллары группе туристов, возвращавшихся в
Верхнее Время из тура в прошлое, когда заметила их: три невинные на вид
монетки, столь редкие, что стоили несколько тысяч долларов каждая. Алчность
боролась в ней с осторожностью: она не могла использовать свое знание монет,
чтобы приобрести их, -- это противоречило правилам. Она не могла купить их
за бесценок, а потом объявить Брайану их коллекционную стоимость -- он не
засчитал бы их в общий зачет. Поэтому она только улыбнулась и просто
смахнула их незаметно со стола. Краденые монеты наверняка считаются. Она
подождала, пока туристы вывалятся из ее лавки, потом повесила на двери
табличку "ПЕРЕРЫВ" и заперла дверь.
Ей не терпелось позлорадствовать перед Скитером по поводу своей удачи.
На всех парах понеслась она в библиотеку, как линкор рассекая море
возмущенных такой бесцеремонностью туристов.
-- Брайан! Только посмотри на это! Я их честно украла, или я не я!
Брайан внимательно изучил монеты.
-- Очень мило. М-м-м... Да, действительно мило, ничего не скажешь.
Дай-ка подумать. -- Он поднял на нее глаза, и взгляд его был холоден, как
сосулька. -- Впрочем, оценить их проще простого. Вот эта даст тебе в зачет
двадцать пять центов, номинальная стоимость этой, ну, скажем, тридцать пять
центов, да? Гм... Вот эта, серебряная, что-то слишком тонковата. Я бы
сказал, бакс тридцать за все три.
Не в силах вымолвить ни слова, Голди уставилась на него с отвисшей
челюстью. Она даже не подумала о том, что на нее могут смотреть. Зато когда
она вновь обрела дар речи, все головы в библиотеке уж точно повернулись в ее
сторону.
-- Что??? Брайан Хендриксон, ты ведь прекрасно знаешь, что эти три...
-- Да, -- перебил ее библиотекарь, не дожидаясь, пока ее красноречие
наберет обороты. -- Их коллекционная стоимость колеблется где-то в районе
пяти тысяч долларов. Но я не могу засчитывать эту стоимость, Голди, и ты это
знаешь. Таковы правила игры. Ты украла пару монет. В зачет идет их
номинальная стоимость -- или стоимость металла, если она выше. Вот так. Ты,
конечно, можешь продать их за нынешнюю стоимость, но это в зачет идти не
будет.
Он вынул маленький блокнот и сделал пометку в графе против ее имени.
Голди не верила собственным глазам. Доллар и тридцать вонючих центов. Потом
ее взгляд упал на графу Скитера на противоположной странице: ноль.
Это было уже что-то. Не то чтобы много, но что-то.
Голди вырвалась из библиотеки, готовая съесть печень Скитера Джексона
на завтрак. Летевшие ей вслед смешки только сыпали соль на ее свежие раны.
Она поквитается с Брайаном, обязательно. Подождите и увидите. Бакс тридцать.
Из всех чертовых оскорблений...
Покрытый перьями _Ichthyornis_ спикировал в ближний прудик с рыбой,
обрызгав подол платья Голди до колен. Она взвизгнула и обругала безмозглую
зубастую птицу в выражениях, заставивших все рты в радиусе пятидесяти футов
раскрыться. Потом, спохватившись, Голди стиснула зубы, окинула взглядом
вытаращившихся на нее людей и аристократически фыркнула.
Может, Скитер отстает, но доллар и тридцать центов -- не превосходство,
это форменное оскорбление. Она еще покажет этому наглому мелкому проныре,
что он всего лишь жалкий дилетант, или она не Голди Морран. Она натянуто
улыбнулась. От этого усилия мышцы ее лица заболели, а случайно посмотревший
на нее младенец с ревом уткнулся матери в юбку.
Голди Морран еще не начала жульничать по-настоящему.
* * *
Успешно обчистив несколько карманов в переполненном кафе, Скитер
вернулся в библиотеку, дабы согласно правилам предъявить свою добычу
Брайану. Увидев запись об успехах Голди, он весело рассмеялся.
-- Бакс тридцать? -- Смех его сделался еще громче -- искренний смех
полудикого монгола, одержавшего верх над врагом.
Брайан пожал плечами.
-- Ты воспринимаешь это несколько веселее, чем она.
-- Готов поспорить!
-- Ты уже поспорил, Джексон, -- буркнул Брайан. -- Теперь выигрывай, а
мне надо работать.
Скитер усмехнулся еще раз, не обижаясь на тон библиотекаря, и позволил
себе представить, на что будет похоже лицо Голди, когда она узнает об этом.
Можно поспорить на то, что лицо ее сделается таким же пурпурным, как и
волосы. Сунув руки в карманы и весело насвистывая, вышел он из библиотеки. В
это время года Общий зал становится весьма и весьма приятным местом, и...
Чья-то тяжелая рука схватила его за плечо, резко повернув. Он ударился
спиной о бетонную стену и на мгновение отключился. Он поднял взгляд и
зажмурился: он увидел перед собой лицо человека, которого в последний раз
встречал на берегах Тибра, проклинающего его на чем свет стоит.
Ох, черт.
Люпус Мортиферус
В современной одежде, но все такой же разъяренный.
-- Твои потроха не стоят ста пятидесяти золотых аурий... но, на худой
конец, сойдет и так!
-- Э... -- произнес Скитер, пытаясь выиграть время, прежде чем
гладиатор покончит с ним. "Как, черт возьми, попал он на Вокзал?" Впрочем,
сейчас это было не так важно. Главное, он был здесь -- и одного взгляда этих
черных глаз было вполне достаточно, чтобы понять: Скитеру грозит смерть.
Или хуже.
Поэтому Скитер сделал единственное, что, возможно, могло спасти его.
Как тряпичная кукла, упал он на землю Его противник промедлил всего какую-то
секунду. Скитер перекатился, сбив Люпуса Мортиферуса с ног, быстро вскочил и
побежал. За спиной послышался рев разъяренного быка. Короткий взгляд через
плечо показал, что взбешенный гладиатор преследует его по пятам. "О черт, и
реки здесь нет, так что прыгать некуда, и коня не украдешь. Но как же он
попал на ВВ-86?"
Петляя, несся он через густую праздничную толпу. Он обогнул группу
ряженых артистов и толкнул плечом кого-то, неожиданно выросшего у него на
пути Послышался злобный визг, всплеск, а потом голос Голди Морран обрушил на
его голову лавину проклятий, цветистостью выражений не уступая Есугэю, когда
тот был в ударе. Какую-то секунду он жалел, что у него нет времени
полюбоваться видом мокрой Голди, мокрой с пурпурной головы до пят, но тут
этот проклятый гладиатор почти догнал его. Он обогнул пруд и нырнул в
квартал Новое Эдо. Одетые самураями мужчины выкрикивали за его спиной
проклятия преследующему его Люпусу, на бегу посбивавшему их, как кегли.
"Ух ты, якудза", -- подумал Скитер, увидев, что грозившие кулаком его
преследователю мужчины покрыты татуировкой. Жаль, что они не смогли
остановить его для разговора по душам.
Из Нового Эдо он попал в Приграничный город с его Вратами Дикого
Запада, барами, салунами и прочими увеселительными заведениями. Салуны
Приграничного города представляли собой безумный лабиринт темных комнат, где
девицы в передниках разносили виски. Партии в покер длились порой до самого
закрытия, а разухабистые пианисты барабанили по клавишам искусно
расстроенных роялей. Скитер бросился в первый же попавшийся салун и, нырнув
под столы, проскользнул в полутемный бар, разбрасывая по пути картежников и
стаканы с виски. Перевернутые столы летели на пол последними. В помещение
ворвался, рыча что-то на латыни, гладиатор. Где-то за его спиной вспыхнула
первая драка. Скитера это не беспокоило. Он прополз за стойкой, успев
увидеть в зеркале удивленное лицо бармена, и все так же ползком устремился
обратно к двери, в то время как Люпус Мортиферус прокладывал себе путь
сквозь толпу пьяных "ковбоев", в число которых входил по меньшей мере один
владевший боевыми искусствами разведчик времени.
Оторвавшись таким образом на пару минут от своего преследователя,
Скитер вырвался из дверей салуна обратно в Общий зал и снова углубился в
Новый Эдо, где в новом храме как раз начинались первые синтоистские
церемонии. Низкий звук колокола поплыл в воздухе, когда первый верующий
дернул за его веревку, привлекая внимание священного духа -- ками.
Оглянувшись, Скитер увидел разгневанного гладиатора, прорывающегося сквозь
дюжину еще более разгневанных громил из якудзы. Люпус Мортиферус мигом
расшвырял их, нанеся тем самым серьезное публичное оскорбление, так что
теперь они горели жаждой мести. Скитер ухмыльнулся, перемахнул через
невысокую ограду, окружавшую новый храм, пересек полоску белого гравия,
прополз под храмом и под градом замысловатых японских ругательств перескочил
через ограду с другой стороны. Еще один взгляд назад показал, что жизнь
Люпуса Мортиферуса находится в еще большей опасности, ибо против него
ополчилась еще и толпа верующих.
-- Мне, право же, очень жаль, -- шепнул Скитер чувствующему себя,
должно быть, оскорбленным ками. -- Гм... Я попрошу у тебя прощения потом.
Честное слово.
Он свернул направо и по узкому проходу побежал к лабиринту коридоров,
составляющих Жилой сектор. Далекий рев за спиной подсказал ему, что погоня,
хоть и отстав, все же продолжается.
Скитер взмыл по лестнице, не сбавляя скорости, свернул за угол,
уцепился за тяжелую рождественскую гирлянду, свисавшую с платформы уровнем
выше, и, держась за нее, Тарзаном перемахнул на противоположный балкон.
Толпа под ногами разразилась восторженными и испуганными ахами. "Отлично.
Чего мне не хватало, так это зрителей". Три поворота из коридора в коридор,
два лестничных марша и еще один поворот привели Скитера на галерею
магазинчиков и ресторанов, выходящих в Общий зал.
Мортиферус все еще гнался за ним. Черт, хоть что-нибудь может
остановить этого парня? Скитер петлял между вешалками с одеждой, столиками
кафе и рождественскими елками. Он бежал, стараясь оставить между собой и
гладиатором как можно больше препятствий, которые тому сначала придется
отшвыривать в сторону или перепрыгивать. Потом он нырнул на новую лестницу,
съехав по перилам вниз. Стайка сидевших на перилах птерозавров, возмущенно
визжа, взмыла в воздух, сбивая по дороге цветочные гирлянды, пластиковые
бутылки и прочую мелочь с балконов, посеявшую панику в рядах туристов на
первом уровне Общего зала.
До Скитера все еще доносились проклятия, но они слышались все дальше и
дальше. Он спрыгнул на ярус нижних балконов, уронив с парапета семифутового
пластикового Санта-Клауса, и увидел открытые двери лифта. Он ухмыльнулся и
нырнул в него, нажал кнопку пятого уровня, и двери закрылись. Лифт взмыл
вверх, доставив его на верхний ярус гостиничных балконов. Скитер шагнул из
лифта уже не на металлическую решетку, но на богатый ковер. Где-то далеко
внизу слышался еще шум погони. Скитер прошел в гостиничный холл, выстеленный
ковром другого цвета, но не менее шикарным, чем на балконе, потом миновал
ряд пронумерованных дверей и нашел внутренний лифт, доставивший его в
подвал.
В подвале располагались тир и спортзал. Скитер пересек зал, нашел еще
один лифт, прятавшийся в мужском душе, -- судя по всему, он предназначался
для тех клиентов, кто предпочитал подниматься после разминки уже чистым. На
нем он поднялся на третий уровень Жилого сектора.
Когда он вышел наконец в пустой коридор, никаких признаков гладиатора
больше не было. Скитер прислонился к стене и отдышался немного, не в силах
сдержать улыбку. Вот это погоня! Потом реальность навалилась на него бураном
в степях Монголии. Пока Люпус Мортиферус разгуливает по вокзалу, Скитер не