Страница:
испытание на глазах у глумящихся, смеющихся, делающих ставки римлян
Солнце стояло уже высоко, и гонки колесниц, по обыкновению открывавшие
Игры, должны были уже подойти к концу Наставало время для следующего номера
программы Баржа Скитера причалила к берегу, и клетки по одной вытащили на
берег у заднего фасада Большого Цирка, рядом со стартовыми воротами. Рев
толпы в амфитеатре привел диких кошек -- леопардов, львов, стройных гепардов
-- в еще большее неистовство. Запертые антилопы блеяли в ужасе и колотились
о стальные прутья клеток, не в силах вырваться на свободу.
Некоторые пленники в соседних со Скитером клетках, также приговоренные
к арене, с плачем молили проходивших мимо о пощаде, но их никто даже не
слушал. Скитеру тоже хотелось плакать, но он не делал этого, резонно считая
это бессмысленным занятием. Есугэй Доблестный учил его стойкости.
Воспоминания об этих уроках помогли ему хранить молчание. Совладать с дрожью
было труднее.
Какой-то раб шел вдоль ряда клеток со стопкой восковых табличек в руке,
переписывая содержимое клеток или просто сверяя его со своими записями.
Инвентаризация, подумал Скитер, чуть не расхохотавшись. Ох уж эти
омерзительно методичные, скрупулезные римляне! Все им необходимо учесть --
вплоть до последнего обреченного пленника и блеющей антилопы...
Раб подошел ближе, спрашивая у гладиаторов имя и род борьбы. Скитер
услышал его голос, вздрогнул и схватился за прутья клетки, пытаясь
выглянуть. Он знал этот голос! Он знал... но не мог поверить в это до тех
пор, пока не оказался лицом к лицу с Маркусом.
При виде его Маркус тоже побелел как смерть.
-- Маркус, я...
-- Скитер, что ты...
Они заговорили разом и тут же замолчали.
Маркус опустился на колено, чтобы лицо его было на одном уровне со
Скитером. Глаза его потемнели от волнения.
-- Скитер! -- Он сглотнул ком в горле, порылся в своих табличках,
словно ища подтверждение этому кошмару, потом медленно поднял глаза на
Скитера. -- Они поставили тебя в паре с Волком Смерти, -- голос его дрогнул.
-- Да. Я знаю. -- Скитер выдавил из себя жалкое подобие своей прежней
улыбки. -- Никакой справедливости, правда? Я... я никогда не думал, что
это... -- он кивнул на ошейник Маркуса, -- может случиться. Никогда. Ты...
-- Он не мог договорить фразы. Язык не слушался. -- Ты был единственным
другом, который у меня был. -- Только сейчас он осознал ужас этой потери.
-- Прости, -- прошептал Маркус. -- Мой хозяин... Я буду на балюстраде
над конюшнями. Я... -- он осекся, теребя в руках свои таблички. -- Я должен
записывать, кто победил.
Скитер сделал еще одну попытку -- безуспешную -- ослепительно
улыбнуться.
-- Да. Ладно. Может, я еще удивлю всех, а? И по крайней мере ты можешь
убежать в следующее же открытие Врат.
Маркус покачал головой.
-- Нет За мной огромный долг. Сердцем я понимаю, что никто не имеет
права удерживать меня в рабстве. Но мне надо вернуть деньги, Скитер. Честь
Таурусатов -- это все, что у меня теперь осталось.
В глазах его стояли слезы.
-- Таурусатов? Это твое настоящее имя?
Маркус даже засмеялся сквозь слезы.
-- Нет, -- выдохнул он. -- Так называется мое племя. Мы... нас ведь с
тобой обоих предали, ты знаешь это? Эта меняла, Голди... Ну, с розовыми
волосами. Та, с которой ты поспорил. -- Его голос сделался резким и горячим,
как беспощадное полуденное солнце.
Скитер прищурился, пытаясь хотя бы на минуту отвлечься от окружавшей
его реальности -- клеток, вони перепуганных людей, львиного рыка.
Воспоминания о Восемьдесят Шестом Вокзале Времени нестерпимо бередили душу.
-- Ну да, Голди Морран, -- наконец выдавил он из себя. -- И что она?
-- Это она... она сказала Люпусу про тебя. Как тебя найти. Я сам это
слышал, когда вернулся в "Замок Эдо", чтобы отдать Фарли то, что был ему
должен. Вернее, то, что мог отдать.
Скитер вздрогнул, внутренне корчась при воспоминании о слезах и укоре в
голосе Йаниры.
-- Значит, это она ему сказала? Жаль, что у меня нет возможности
подержаться как следует за горло этой старой ведьмы.
Маркус по-галльски передернул плечами.
-- У нее тоже не все в порядке. Фарли украл почти все ее золото, прямо
перед нашим отбытием. Он смеялся, рассказывая мне об этом -- после того, как
продал меня. Я... я спросил у него, как ему удалось пронести столько золота
через Главные Врата. Он сказал, что взял его у Голди.
При всей бедственности положения, в котором оказалась Голди, Скитер
вдруг рассмеялся -- немного визгливо, но до слез.
-- Значит, ее он тоже сделал, да? -- Маркус округлил глаза. --
Господи... нас обоих. Как пару детей малых. Таких, черт подрал,
самоуверенных...
Он глянул через решетку на Маркуса.
-- Ты все равно вряд ли поверишь мне, если я скажу, что пытался
помешать тебе пройти через Римские Врата? -- Глаза Маркуса расширились еще
больше. -- И как раз тогда Люпус ворвался во Врата за мной и шарахнул меня
по башке.
Плотно сжатые губы Маркуса дрогнули и разжались.
-- Но... как?
-- Я... я договорился занять денег -- понимаешь, доктор Мунди обещал
мне за консультацию, и я хотел заплатить Фарли остаток твоего долга.
Взгляд в глаза Маркуса подсказал Скитеру, что ему стоило бы пожалеть
парня и придержать язык. Скитер нарочито грубо прокашлялся.
-- Ты бы лучше занялся работой, -- сказал он, -- пока твой хозяин не
решил, что ты отлыниваешь. Маркус глотнул.
-- До того, когда я увидел тебя в этой клетке, мне казалось, что я
ненавижу тебя, Скитер. Но теперь... -- Он бессильно развел руками. -- Да
будут боги на твоей стороне.
Он торопливо черкнул что-то на своей восковой табличке и отошел к
следующей клетке, потом к следующей, пока не скрылся из поля зрения Скитера.
Скитер прижался к прутьям, чувствуя, как боль внутри его постепенно
перерастает в ярость. Значит, Голди Морран, будь она проклята, послала его
на это. Скитер заслуживал наказания, это он и сам мог признать теперь, но
вот так просто продать его, зная, что его убьют, только чтобы выиграть это
проклятое пари...
Скитер был в долгу перед Маркусом, перед его семьей, и расплатиться по
этому долгу он должен был прежде, чем предстанет перед богами высоких
монгольских гор, где ветер и мороз могут убить человека в считанные минуты.
"Если я выберусь из этого живым, -- поклялся он себе, -- я верну тебя Йанире
и вашим детям. Не знаю как, но верну. А потом... -- он подумал о Голди
Морран, -- когда я сделаю это, я сверну этой тощей старой стервятнице ее
украшенную бриллиантами шею!"
Гнев помогал ему держаться все время парада перед началом поединков.
Поставленный в пару с Люпусом, чьи смеющиеся глаза и ухмыляющийся рот
говорили о полной его уверенности в исходе поединка, Скитер проделал все
движения, вколоченные в него на тренировках. Щит Люпуса -- как заметил
Скитер, внимательно следивший за каждым движением своего соперника, за любой
его потенциальной слабостью или уязвимым местом, -- был украшен странным
изображением: свернувшаяся в кольцо змея в круге ядовито-зеленых перьев.
Почему-то это напомнило ему телешоу пятидесятилетней давности, и Скитер,
поняв это, рассмеялся, вызвав в глазах Люпуса на секунду удивление, почти
шок.
"Отлично, -- свирепо подумал Скитер. -- Все время старайся вывести
этого ублюдка из равновесия -- может, ты и выберешься из этого сухим".
Некоторые люди рядом с ним буквально тряслись от ужаса. По всем
правилам Скитеру тоже полагалось трястись от страха перед тем, что собирался
сделать с ним Люпус. Но все, что ощущал Скитер, -- это холодную, черную
ярость к Голди. Монгол-якка хорошо знает, что от смерти никуда не деться,
что она придет -- рано или поздно, блаженная или мучительная. Именно по этой
причине он старался прожить каждый свой день на всю катушку. Но то, что
сделала Голди, то, что она сознательно подстроила...
Такое не прощается. Он молился богам, имена которых, ему казалось, уже
давно забыл, небесным богам, и горным духам, и тем демонам, что несут в
долины черные песчаные бури, и готовился помериться оружием с Люпусом
Мортиферусом.
Люпуса еще может ожидать сегодня пара сюрпризов.
* * *
Хотя даже в 1885 году Денвер был уже довольно большим городом, со
множеством кирпичных и каменных зданий, большая часть улиц оставалась не
замощена. Клубы пыли из-под копыт тянулись за ними следом, когда Малькольм с
Марго двинулись по следу Чака Фарли. К счастью, эта же самая пыль помогала
без труда следить за ним. Он уже выехал за пределы города, направляясь к
тому месту, которое в двадцать первом веке, если Малькольм не ошибался,
должно было стать городским парком. Они с Марго придержали лошадей и
осторожно въехали в небольшую рощу. Чак спешился. Легкий ветерок донес его
веселый свист. От вида укутанных снегами Скалистых гор захватывало дух, а
воздух был так чист, что казалось, пах солнечным светом и ветром.
Малькольм посмотрел на Марго и улыбнулся. Ей явно нравились и пейзаж, и
погоня, и вся эта опасная игра. При том, что она сидела по-женски, боком, в
седельном чехле у нее был наготове семьдесят шестой "винчестер", а под
юбками скрывалась кобура с "кольтом" 41 двойного действия. И на этот раз у
Малькольма не было ни малейших сомнений в ее умении максимально эффективно
использовать любое оружие, с каким бы ей ни пришлось иметь дело. На поляне
перед ними Чак достал из своих сумок большую лопату и принялся копать. Если
бы он заметил их, им, возможно, пришлось бы выбивать ее у него из рук.
Впрочем, покосившись на собственный револьвер, Малькольм подумал, что до
этого скорее всего не дойдет.
По крайней мере Марго удалось вправить мозги этим козлам-палеонтологам.
Теперь они были как следует вооружены пистолетами и карабинами, которые не
вызвали бы ничьего любопытства. Малькольм чуть не улыбнулся. Неплохое начало
для первого приключения Смит и Мура, независимых гидов, которые очень скоро
станут "Мур и Мур, разведчики времени". Он придвинулся поближе, чтобы сжать
руку Марго в своей. Она подняла на него взгляд, вздрогнула, потом улыбнулась
и ответила пожатием. Малькольм бесшумно расстегнул кожаную сумку, в которой
лежали его журнал и АПВО, поднял клапан и достал подключенную к журналу
цифровую видеокамеру. Он включил ее и с удовлетворением отметил, что Марго
повторяет все его действия, направив свою камеру на продолжавшего копать
Чака. Изображения, запечатленные камерами, сохранятся в их личных журналах и
могут впоследствии быть использованы в качестве доказательства на суде в
Верхнем Времени.
Яма, которую рыл Чак, с каждой минутой становилась все глубже. Что он
собирается закопать там, сундук размером с пароходную трубу? Малькольм
прищурился. Судя по размерам его поклажи, если он захочет закопать все это,
яма действительно должна быть не маленькой.
Наконец Чак отложил тяжелую лопату и, кряхтя, разогнулся. Что бы он ни
закапывал, это стоило ему немалых трудов. Малькольм готов был поспорить, что
это будут краденые античные ценности. Это было бы единственным убедительным
объяснением того, зачем человек отправляется в Нижнее Время с крупной --
очень крупной -- суммой денег и возвращается с явно ценным багажом.
Что привез он из Рима? Манускрипты? То, как кряхтел Чак, расстегивая
одну из сумок, опровергало эту версию. Ящик, который он достал, был тяжелым.
Чак поставил его на землю рядом с ямой и распаковал остальные сумки. Потом
сел и открыл ящики один за другим. Судя по всему, он был слишком осторожен,
чтобы обследовать их содержимое на ВВ-86.
-- ...твою мать! -- выругался он так прочувствованно, что наблюдатели
вздрогнули. Он смотрел в первый ящик, наклонив его так, что Малькольм и обе
камеры видели его содержимое -- точнее, полное его отсутствие. -- Это
чертово золото, должно быть, использовали на что-то в более поздней истории.
Блин! После всего, что я проделал, чтобы получить их... -- Он пробормотал
что-то себе под нос, потом отшвырнул ящик. -- Та же история, что
приключилась с этими проклятыми драгоценностями Изабеллы. Откуда мне знать,
что эти камни окажутся в конце концов в ее коллекции, не говоря уже о жадных
лапах этого итальяшки Криса Коламбуса? Черт! Интересно, хоть что-то прошло
через эти Богом проклятые Римские Врата в сохранности?
Малькольм подавил смешок при виде веселья на лице Марго. Впрочем, это
не мешало ей заниматься делом: фиксировать на пленку каждое движение Чака,
каждое его грязное ругательство, каждый открытый им ящик. Еще одно крепкое
словцо донеслось до них.
-- ...золотая отделка исчезла! -- Он держал в руках предмет, который
Малькольм поначалу никак не мог идентифицировать. Потом он узнал форму и ее
очевидное, ясное как божий день назначение. Фарли держал в руках здоровый
фаллос из слоновой кости -- при яйцах и всем прочем, хотя некоторые детали,
судя по всему, все-таки отсутствовали. Малькольм увеличил изображение. "Ага,
похоже, этой штуке полагалось иметь золотые "волосы" и золотую отделку
вздувшихся вен... боже праведный, он что, ограбил все до одного римские
бордели?"
Быстро взглянув на Марго, он увидел пылающие щеки; порозовела даже шея,
но все же она продолжала вполне профессионально фиксировать происходящее.
Умница девочка! Чак положил это обратно в обитый бархатом ящик и достал
следующий предмет. Все его трофеи имели отношение к сексу, хотя и не
обязательно игрушки. Из ящиков вынимались на свет божий дорогие статуэтки из
мрамора, слоновой кости, бронзы и даже -- Чак плотоядно улыбнулся, что было
хорошо видно в видоискатель камеры, -- несколько сохранившихся золотых
изделий. Вот он достал изящное серебряное изваяние Афродиты в пикантном
положении с одним из ее любовников, а следом за ним -- мраморную статую
Гермеса с весьма возбужденным -- и съемным, кстати -- фаллосом.
Затем Чак очень осторожно убрал свои сокровища обратно в кожаные сумки,
достал маленький потрепанный блокнот и сделал в нем несколько пометок, потом
упаковал каждую сумку в водонепроницаемый пакет, который затем
загерметизировал маленьким аппаратиком на батарейках. В таком виде все это
было уложено в глубокую яму. Все было ясно как божий день: он собирался
вернуться в Верхнее Время и там откопать свои сокровища, не уплатив ДВВ ни
цента пошлины. Изящное маленькое мошенничество. Эти штуковины стоят на
черном рынке бешеных денег -- даже если их уже не заказал какой-нибудь
коллекционер. Тем временем Чак засыпал яму, утрамбовал землю, уложил на
место аккуратно снятый дерн, чуть-чуть примял его и полил его водой из двух
седельных фляг, чтобы тот не высох, обозначив словно неоновой вывеской
"Кто-то что-то здесь закопал!".
А потом Чак, к большому удивлению Малькольма, достал самый настоящий
АПВО и засек географические координаты по магнитным линиям, положению горных
вершин и т.д., и т.п. Конечно, это было бы проще и точнее сделать ночью,
привязавшись еще и по звездам, но Малькольм решил, что для того, чтобы найти
свой клад в Верхнем Времени, Фарли вполне достаточно и примерных данных.
Сняв показания АПВО, Чак убрал инструмент, используемый обычно только
разведчиками-профессионалами, в переметную суму -- сильно полегчавшую, к
большому облегчению несчастной клячи, -- и снова принялся насвистывать. Он
взгромоздился в седло и оглянулся на влажный дерн.
-- Неплохой улов, -- внятно произнес он. -- Очень даже неплохой. Босс
будет кипятком писать по поводу пропавших предметов, но в нашем деле всегда
существует риск этого. -- Он хихикнул. -- Ну и ладно. Я сам виноват: не надо
было покупать все в одном месте. Чертов маленький египтянин! Жаль, что я не
могу вернуться в Рим и рассчитаться с ним сполна, -- с этими словами он
пришпорил коня и быстрой рысью поехал обратно в город.
Малькольм подождал, пока он скроется из виду, потом еще пятнадцать
минут и дал знак Марго подождать. Она обиженно надула губы, но на этот раз
повиновалась беспрекословно. Кое-чему она научилась. Отлично. Малькольм
несколько раз объехал поляну по периметру, но Чак и не думал возвращаться.
Малькольм заснял утрамбованный влажный дерн, потом дал знак Марго
приблизиться. Она послушалась, улыбаясь как маленький чертенок -- каковым на
самом деле и была
-- О'кей, -- сказала она, едва не лопаясь от возбуждения. -- Что нам
теперь делать? Мы все про него знаем, но на чем нам накрыть его?
Малькольм усмехнулся.
-- Как только откроются Главные Врата, мы предупредим власти Верхнего
Времени, чтобы они держали это место под наблюдением. Он наверняка явится
сюда как-нибудь темной ночью, вот тогда-то они его и прищучат. А пока... --
он выключил свою камеру и убрал журнал, -- продолжай снимать, ладно, Марго?
Я хочу сделать нашему дорогому другу Чаку Фарли -- или как там его зовут
по-настоящему -- маленький приятный сюрприз. Давай-ка посмотрим... -- Он
порылся в своих седельных сумках и достал маленькую саперную лопатку,
которую захватил на случай, если они с Марго захотят выехать на природу.
Однако вместо пикника им предстояло нечто куда более занятное.
Малькольм усмехнулся, осторожно снял срезанный уже Чаком слой дерна и
принялся копать. Он достал из ямы все до одной обернутые в пластик сумки и
положил на их место камни, в то время как Марго фиксировала все это на
пленку.
-- Что я хочу сделать, -- сказал он, уложив на место последний валун и
отдышавшись немного, -- так это вернуть эти древности их... законным
владельцам. Туда. -- Он засыпал камни землей, уложил дерн на место и еще раз
полил из своей собственной фляги.
Потом посмотрел прямо в объектив камеры Марго.
-- Я, Малькольм Мур, независимый гид, работающий на Вокзале Времени
номер восемьдесят шесть, официально заявляю, что человек, известный мне под
именем Чак Фарли, приобрел древние предметы искусства, лежащие в этих
сумках, что подтверждается его собственными словами, которые мы записали на
пленку, пока он закапывал их; что указанный Чак Фарли должен быть привлечен
властями Верхнего Времени к уголовной ответственности за кражу предметов
старины, за нарушение Первого правила путешествий во времени, за уклонение
от уплаты налогов и пошлины на предметы значительной культурной и
историко-археологической ценности и, наконец, по подозрению в похищении
людей, поскольку результатом его действий явилось исчезновение двух человек,
постоянно проживающих на ВВ-86.
Я официально заявляю также, что сразу же по открытии Врат Дикого Запада
я передам все до одного отснятые здесь предметы полномочным представителям
МФВУОИ на ВВ-86 для инвентаризации, внесения в каталоги, изготовления копий
и возвращения в место их происхождения. Я добровольно обязуюсь выступить
свидетелем в любом судебном разбирательстве по делу человека, называющего
себя Чаком Фарли.
Он дал знак Марго передать ему камеру и навел объектив на ее лицо.
Обыкновенно оживленное, оно сделалось непривычно жестким, когда она
повторила примерно то же, что только что говорил Малькольм, но с одним
существенным дополнением:
-- ...и подлежит суду за умышленное или неумышленное убийство в случае,
если станет известно, что человек по имени Скитер Джексон погиб при попытке
помешать выполнению планов Чака Фарли, свидетелями чему являются сотни
человек на восемьдесят шестом Вокзале Времени и что записано на пленку одним
из туристов. Это также может быть подтверждено компанией "Путешествия во
времени, Инкорпорейтед", через чьи Врата прорвался мистер Джексон в попытке
предотвратить похищение жителя ВВ-86. В случае, если останки мистера
Джексона будут обнаружены в Нижнем Времени, я настаиваю, чтобы это мое
свидетельство было использовано в суде по обвинению человека, известного нам
как Чак Фарли, в убийстве или других нарушениях закона, которые суд найдет
уместными в данных обстоятельствах. Чак Фарли -- низкий, беззастенчивый
мерзавец, который не остановится ни перед чем для достижения своих целей и
заслуживает самой суровой кары.
Малькольм молча кивнул. Джексон не был его другом, но его поступок у
Римских Врат две недели назад сильно поднял его в глазах Малькольма. Он
надеялся только, что -- как бы ни поворачивались события в Риме -- Скитер и
Маркус благополучно вернутся в Ла-ла-ландию.
Малькольм подумал о Йанире и двух ее прелестных дочурках и напомнил
себе, что лично вызвать Фарли на дуэль здесь, в Денвере, будет не просто
самоубийством, но и подвергнет опасности Марго. И все равно руки у него
чесались от желания сунуть свой армейский "кольт" в бородатую морду Фарли.
Малькольм не любил терять друзей. Если Маркус и Скитер не вернутся со
следующим открытием Римских Врат, Малькольм твердо решил, что сам отправится
через них в противоположном направлении и будет искать их. Рим -- большой
город, но у Маркуса там имелись свои знакомства, и у "Путешествий во
времени" -- тоже. Потеря двух жителей ВВ-86 -- пусть даже один из них родом
из Нижнего, а второй -- вор и мошенник -- вряд ли поднимет репутацию фирмы.
И если необходимо, Малькольм сам объяснит им это
Малькольм недобро усмехнулся. О да, мистер Чак Фарли еще получит свое,
даже если Малькольму придется самому отправиться в Верхнее Время, чтобы
выследить его там. Он надеялся только, что Скитер Джексон и Маркус еще живы
и смогут дать показания, когда придет время сводить счеты.
Солнце палило так яростно, как некогда в небе монгольских пустынь, и
песок под ногами раскалился до такой степени, что Скитер ощущал этот жар
сквозь тонкие подошвы кожаных сандалий. Жар волнами поднимался от песка
арены, слепил глаза, отражаясь от бронзовых поворотных столбов, мраморных
ярусов зрительских мест и храмов, построенных прямо на арене. Зрительские
ряды протянулись по меньшей мере на милю с обеих сторон арены, и от рева
толпы у Скитера закладывало уши -- до боли в голове.
Скитер сделал глубокий вдох и на мгновение зажмурился. "Если Йанира
права, ты могла бы помочь мне здесь, Артемида. И ты, Афина, тоже; Йанира
говорила, что ты даже победила как-то раз в бою самого бога войны. Я уверен,
что немного помощи мне здесь не помешает!" Он помолился также монгольским
богам неба и грома небесного, и даже Святой Троице -- последнему он
научился, когда мать водила его, совсем еще маленького, в методистскую
церковь. Когда дело доходило до молитв, Скитера не особенно заботило то, кто
на них откликается; главное -- чтобы ему помогли. Интересно, подумал он,
сколько молитв поднимается сейчас к небесам?
Он сосчитал бойцов: двадцать человек, десять пар, бьющихся
одновременно. Две пары эсседариев сражались на колесницах, запряженных парой
лошадей каждая. Пара лакеаторов метала друг в друга дротики -- на
тренировках он видел, как они владеют ими, и очень радовался тому, что ему
предстоит биться не с кем-то из них. Две пары мирмильонов в тяжелых
галльских шлемах с рыбками на гребне угрожали друг другу своими мечами Двоих
ретиариев поставили в пары со своими традиционными преследователями --
секуторами в тяжелых шлемах с узкими прорезями, со щитами и короткими
мечами. Пара верховых андабатов возбуждала у Скитера приступ жгучей зависти
верхом он смог бы продержаться довольно долго, просто кружа по арене, пока
Люпус не свалится от изнеможения. Однако коня у него как раз и не было.
Последние две пары были вооружены так же, как они с Люпусом: новички --
подобно ретиариям -- с сетями в левой руке и трезубцами в правой, с арканом
в качестве запасного оружия, тогда как закаленные ветераны, с которыми им
предстояло биться, сражались почти нагишом -- но держа в каждой руке по
мечу.
Единым строем промаршировали они через раскаленную арену и остановились
перед императорской ложей. За спиной их послышался лязг запираемых ворот. От
толпы сражавшихся отделял глубокий ров с водой, по меньшей мере в десять
футов шириной, не говоря уже о высокой железной изгороди, на вид способной
удержать даже слона; впрочем, вид нескольких сильно помятых секций наводил
Скитера на мысль, что раненые слоны все-таки предпринимали попытки
прорваться через нее.
Пожалуй, единственным местом, где можно было бы укрыться, оставалось
нагромождение длинных прямоугольных пьедесталов между поворотными столбами.
На постаментах возвышались изваяния различных богов, крылатых викторий --
Скитер весьма надеялся, что сегодня они улыбнутся именно ему -- и огромный
египетский обелиск прямо в самом центре.
Ланиста Скитера подтолкнул его вперед. Гладиаторы поклонились
императору, хором выкрикивая: "Мы, идущие на смерть..."
Скитер только открывал рот -- не из-за того, что голос его дрожал, но
скорее из-за своей неважной латыни; помимо этого, он не в настроении был
славить римского императора. Клавдий восседал на троне увечным римским
божеством, равнодушно взирая на них с высоты, как на каких-то забавных
букашек. Скитера -- разжалованного монгольского богду -- это привело в
ярость. "Я тоже, черт возьми, был богом -- целых пять лет. Пусть мне было
одиноко как черт знает кому, но я был богом и не хуже тебя, император
Клавдий!"
Что ж, лучше злость, чем страх. Он старательно распалял себя -- так
лиса собирается с хитростью, чтобы напасть на ничего не подозревающую,
наивно полагающую себя в полной безопасности жертву. Победитель сотни с
лишком поединков, самый популярный гладиатор Рима -- Волк Смерти -- низко
поклонился под хор тысяч глоток: "Люпус! Люпус! Люпус!"
Скитер покосился на своего тренера, стоявшего за его спиной с кнутом в
одной руке и с раскаленным докрасна на конце железным прутом в другой --
Солнце стояло уже высоко, и гонки колесниц, по обыкновению открывавшие
Игры, должны были уже подойти к концу Наставало время для следующего номера
программы Баржа Скитера причалила к берегу, и клетки по одной вытащили на
берег у заднего фасада Большого Цирка, рядом со стартовыми воротами. Рев
толпы в амфитеатре привел диких кошек -- леопардов, львов, стройных гепардов
-- в еще большее неистовство. Запертые антилопы блеяли в ужасе и колотились
о стальные прутья клеток, не в силах вырваться на свободу.
Некоторые пленники в соседних со Скитером клетках, также приговоренные
к арене, с плачем молили проходивших мимо о пощаде, но их никто даже не
слушал. Скитеру тоже хотелось плакать, но он не делал этого, резонно считая
это бессмысленным занятием. Есугэй Доблестный учил его стойкости.
Воспоминания об этих уроках помогли ему хранить молчание. Совладать с дрожью
было труднее.
Какой-то раб шел вдоль ряда клеток со стопкой восковых табличек в руке,
переписывая содержимое клеток или просто сверяя его со своими записями.
Инвентаризация, подумал Скитер, чуть не расхохотавшись. Ох уж эти
омерзительно методичные, скрупулезные римляне! Все им необходимо учесть --
вплоть до последнего обреченного пленника и блеющей антилопы...
Раб подошел ближе, спрашивая у гладиаторов имя и род борьбы. Скитер
услышал его голос, вздрогнул и схватился за прутья клетки, пытаясь
выглянуть. Он знал этот голос! Он знал... но не мог поверить в это до тех
пор, пока не оказался лицом к лицу с Маркусом.
При виде его Маркус тоже побелел как смерть.
-- Маркус, я...
-- Скитер, что ты...
Они заговорили разом и тут же замолчали.
Маркус опустился на колено, чтобы лицо его было на одном уровне со
Скитером. Глаза его потемнели от волнения.
-- Скитер! -- Он сглотнул ком в горле, порылся в своих табличках,
словно ища подтверждение этому кошмару, потом медленно поднял глаза на
Скитера. -- Они поставили тебя в паре с Волком Смерти, -- голос его дрогнул.
-- Да. Я знаю. -- Скитер выдавил из себя жалкое подобие своей прежней
улыбки. -- Никакой справедливости, правда? Я... я никогда не думал, что
это... -- он кивнул на ошейник Маркуса, -- может случиться. Никогда. Ты...
-- Он не мог договорить фразы. Язык не слушался. -- Ты был единственным
другом, который у меня был. -- Только сейчас он осознал ужас этой потери.
-- Прости, -- прошептал Маркус. -- Мой хозяин... Я буду на балюстраде
над конюшнями. Я... -- он осекся, теребя в руках свои таблички. -- Я должен
записывать, кто победил.
Скитер сделал еще одну попытку -- безуспешную -- ослепительно
улыбнуться.
-- Да. Ладно. Может, я еще удивлю всех, а? И по крайней мере ты можешь
убежать в следующее же открытие Врат.
Маркус покачал головой.
-- Нет За мной огромный долг. Сердцем я понимаю, что никто не имеет
права удерживать меня в рабстве. Но мне надо вернуть деньги, Скитер. Честь
Таурусатов -- это все, что у меня теперь осталось.
В глазах его стояли слезы.
-- Таурусатов? Это твое настоящее имя?
Маркус даже засмеялся сквозь слезы.
-- Нет, -- выдохнул он. -- Так называется мое племя. Мы... нас ведь с
тобой обоих предали, ты знаешь это? Эта меняла, Голди... Ну, с розовыми
волосами. Та, с которой ты поспорил. -- Его голос сделался резким и горячим,
как беспощадное полуденное солнце.
Скитер прищурился, пытаясь хотя бы на минуту отвлечься от окружавшей
его реальности -- клеток, вони перепуганных людей, львиного рыка.
Воспоминания о Восемьдесят Шестом Вокзале Времени нестерпимо бередили душу.
-- Ну да, Голди Морран, -- наконец выдавил он из себя. -- И что она?
-- Это она... она сказала Люпусу про тебя. Как тебя найти. Я сам это
слышал, когда вернулся в "Замок Эдо", чтобы отдать Фарли то, что был ему
должен. Вернее, то, что мог отдать.
Скитер вздрогнул, внутренне корчась при воспоминании о слезах и укоре в
голосе Йаниры.
-- Значит, это она ему сказала? Жаль, что у меня нет возможности
подержаться как следует за горло этой старой ведьмы.
Маркус по-галльски передернул плечами.
-- У нее тоже не все в порядке. Фарли украл почти все ее золото, прямо
перед нашим отбытием. Он смеялся, рассказывая мне об этом -- после того, как
продал меня. Я... я спросил у него, как ему удалось пронести столько золота
через Главные Врата. Он сказал, что взял его у Голди.
При всей бедственности положения, в котором оказалась Голди, Скитер
вдруг рассмеялся -- немного визгливо, но до слез.
-- Значит, ее он тоже сделал, да? -- Маркус округлил глаза. --
Господи... нас обоих. Как пару детей малых. Таких, черт подрал,
самоуверенных...
Он глянул через решетку на Маркуса.
-- Ты все равно вряд ли поверишь мне, если я скажу, что пытался
помешать тебе пройти через Римские Врата? -- Глаза Маркуса расширились еще
больше. -- И как раз тогда Люпус ворвался во Врата за мной и шарахнул меня
по башке.
Плотно сжатые губы Маркуса дрогнули и разжались.
-- Но... как?
-- Я... я договорился занять денег -- понимаешь, доктор Мунди обещал
мне за консультацию, и я хотел заплатить Фарли остаток твоего долга.
Взгляд в глаза Маркуса подсказал Скитеру, что ему стоило бы пожалеть
парня и придержать язык. Скитер нарочито грубо прокашлялся.
-- Ты бы лучше занялся работой, -- сказал он, -- пока твой хозяин не
решил, что ты отлыниваешь. Маркус глотнул.
-- До того, когда я увидел тебя в этой клетке, мне казалось, что я
ненавижу тебя, Скитер. Но теперь... -- Он бессильно развел руками. -- Да
будут боги на твоей стороне.
Он торопливо черкнул что-то на своей восковой табличке и отошел к
следующей клетке, потом к следующей, пока не скрылся из поля зрения Скитера.
Скитер прижался к прутьям, чувствуя, как боль внутри его постепенно
перерастает в ярость. Значит, Голди Морран, будь она проклята, послала его
на это. Скитер заслуживал наказания, это он и сам мог признать теперь, но
вот так просто продать его, зная, что его убьют, только чтобы выиграть это
проклятое пари...
Скитер был в долгу перед Маркусом, перед его семьей, и расплатиться по
этому долгу он должен был прежде, чем предстанет перед богами высоких
монгольских гор, где ветер и мороз могут убить человека в считанные минуты.
"Если я выберусь из этого живым, -- поклялся он себе, -- я верну тебя Йанире
и вашим детям. Не знаю как, но верну. А потом... -- он подумал о Голди
Морран, -- когда я сделаю это, я сверну этой тощей старой стервятнице ее
украшенную бриллиантами шею!"
Гнев помогал ему держаться все время парада перед началом поединков.
Поставленный в пару с Люпусом, чьи смеющиеся глаза и ухмыляющийся рот
говорили о полной его уверенности в исходе поединка, Скитер проделал все
движения, вколоченные в него на тренировках. Щит Люпуса -- как заметил
Скитер, внимательно следивший за каждым движением своего соперника, за любой
его потенциальной слабостью или уязвимым местом, -- был украшен странным
изображением: свернувшаяся в кольцо змея в круге ядовито-зеленых перьев.
Почему-то это напомнило ему телешоу пятидесятилетней давности, и Скитер,
поняв это, рассмеялся, вызвав в глазах Люпуса на секунду удивление, почти
шок.
"Отлично, -- свирепо подумал Скитер. -- Все время старайся вывести
этого ублюдка из равновесия -- может, ты и выберешься из этого сухим".
Некоторые люди рядом с ним буквально тряслись от ужаса. По всем
правилам Скитеру тоже полагалось трястись от страха перед тем, что собирался
сделать с ним Люпус. Но все, что ощущал Скитер, -- это холодную, черную
ярость к Голди. Монгол-якка хорошо знает, что от смерти никуда не деться,
что она придет -- рано или поздно, блаженная или мучительная. Именно по этой
причине он старался прожить каждый свой день на всю катушку. Но то, что
сделала Голди, то, что она сознательно подстроила...
Такое не прощается. Он молился богам, имена которых, ему казалось, уже
давно забыл, небесным богам, и горным духам, и тем демонам, что несут в
долины черные песчаные бури, и готовился помериться оружием с Люпусом
Мортиферусом.
Люпуса еще может ожидать сегодня пара сюрпризов.
* * *
Хотя даже в 1885 году Денвер был уже довольно большим городом, со
множеством кирпичных и каменных зданий, большая часть улиц оставалась не
замощена. Клубы пыли из-под копыт тянулись за ними следом, когда Малькольм с
Марго двинулись по следу Чака Фарли. К счастью, эта же самая пыль помогала
без труда следить за ним. Он уже выехал за пределы города, направляясь к
тому месту, которое в двадцать первом веке, если Малькольм не ошибался,
должно было стать городским парком. Они с Марго придержали лошадей и
осторожно въехали в небольшую рощу. Чак спешился. Легкий ветерок донес его
веселый свист. От вида укутанных снегами Скалистых гор захватывало дух, а
воздух был так чист, что казалось, пах солнечным светом и ветром.
Малькольм посмотрел на Марго и улыбнулся. Ей явно нравились и пейзаж, и
погоня, и вся эта опасная игра. При том, что она сидела по-женски, боком, в
седельном чехле у нее был наготове семьдесят шестой "винчестер", а под
юбками скрывалась кобура с "кольтом" 41 двойного действия. И на этот раз у
Малькольма не было ни малейших сомнений в ее умении максимально эффективно
использовать любое оружие, с каким бы ей ни пришлось иметь дело. На поляне
перед ними Чак достал из своих сумок большую лопату и принялся копать. Если
бы он заметил их, им, возможно, пришлось бы выбивать ее у него из рук.
Впрочем, покосившись на собственный револьвер, Малькольм подумал, что до
этого скорее всего не дойдет.
По крайней мере Марго удалось вправить мозги этим козлам-палеонтологам.
Теперь они были как следует вооружены пистолетами и карабинами, которые не
вызвали бы ничьего любопытства. Малькольм чуть не улыбнулся. Неплохое начало
для первого приключения Смит и Мура, независимых гидов, которые очень скоро
станут "Мур и Мур, разведчики времени". Он придвинулся поближе, чтобы сжать
руку Марго в своей. Она подняла на него взгляд, вздрогнула, потом улыбнулась
и ответила пожатием. Малькольм бесшумно расстегнул кожаную сумку, в которой
лежали его журнал и АПВО, поднял клапан и достал подключенную к журналу
цифровую видеокамеру. Он включил ее и с удовлетворением отметил, что Марго
повторяет все его действия, направив свою камеру на продолжавшего копать
Чака. Изображения, запечатленные камерами, сохранятся в их личных журналах и
могут впоследствии быть использованы в качестве доказательства на суде в
Верхнем Времени.
Яма, которую рыл Чак, с каждой минутой становилась все глубже. Что он
собирается закопать там, сундук размером с пароходную трубу? Малькольм
прищурился. Судя по размерам его поклажи, если он захочет закопать все это,
яма действительно должна быть не маленькой.
Наконец Чак отложил тяжелую лопату и, кряхтя, разогнулся. Что бы он ни
закапывал, это стоило ему немалых трудов. Малькольм готов был поспорить, что
это будут краденые античные ценности. Это было бы единственным убедительным
объяснением того, зачем человек отправляется в Нижнее Время с крупной --
очень крупной -- суммой денег и возвращается с явно ценным багажом.
Что привез он из Рима? Манускрипты? То, как кряхтел Чак, расстегивая
одну из сумок, опровергало эту версию. Ящик, который он достал, был тяжелым.
Чак поставил его на землю рядом с ямой и распаковал остальные сумки. Потом
сел и открыл ящики один за другим. Судя по всему, он был слишком осторожен,
чтобы обследовать их содержимое на ВВ-86.
-- ...твою мать! -- выругался он так прочувствованно, что наблюдатели
вздрогнули. Он смотрел в первый ящик, наклонив его так, что Малькольм и обе
камеры видели его содержимое -- точнее, полное его отсутствие. -- Это
чертово золото, должно быть, использовали на что-то в более поздней истории.
Блин! После всего, что я проделал, чтобы получить их... -- Он пробормотал
что-то себе под нос, потом отшвырнул ящик. -- Та же история, что
приключилась с этими проклятыми драгоценностями Изабеллы. Откуда мне знать,
что эти камни окажутся в конце концов в ее коллекции, не говоря уже о жадных
лапах этого итальяшки Криса Коламбуса? Черт! Интересно, хоть что-то прошло
через эти Богом проклятые Римские Врата в сохранности?
Малькольм подавил смешок при виде веселья на лице Марго. Впрочем, это
не мешало ей заниматься делом: фиксировать на пленку каждое движение Чака,
каждое его грязное ругательство, каждый открытый им ящик. Еще одно крепкое
словцо донеслось до них.
-- ...золотая отделка исчезла! -- Он держал в руках предмет, который
Малькольм поначалу никак не мог идентифицировать. Потом он узнал форму и ее
очевидное, ясное как божий день назначение. Фарли держал в руках здоровый
фаллос из слоновой кости -- при яйцах и всем прочем, хотя некоторые детали,
судя по всему, все-таки отсутствовали. Малькольм увеличил изображение. "Ага,
похоже, этой штуке полагалось иметь золотые "волосы" и золотую отделку
вздувшихся вен... боже праведный, он что, ограбил все до одного римские
бордели?"
Быстро взглянув на Марго, он увидел пылающие щеки; порозовела даже шея,
но все же она продолжала вполне профессионально фиксировать происходящее.
Умница девочка! Чак положил это обратно в обитый бархатом ящик и достал
следующий предмет. Все его трофеи имели отношение к сексу, хотя и не
обязательно игрушки. Из ящиков вынимались на свет божий дорогие статуэтки из
мрамора, слоновой кости, бронзы и даже -- Чак плотоядно улыбнулся, что было
хорошо видно в видоискатель камеры, -- несколько сохранившихся золотых
изделий. Вот он достал изящное серебряное изваяние Афродиты в пикантном
положении с одним из ее любовников, а следом за ним -- мраморную статую
Гермеса с весьма возбужденным -- и съемным, кстати -- фаллосом.
Затем Чак очень осторожно убрал свои сокровища обратно в кожаные сумки,
достал маленький потрепанный блокнот и сделал в нем несколько пометок, потом
упаковал каждую сумку в водонепроницаемый пакет, который затем
загерметизировал маленьким аппаратиком на батарейках. В таком виде все это
было уложено в глубокую яму. Все было ясно как божий день: он собирался
вернуться в Верхнее Время и там откопать свои сокровища, не уплатив ДВВ ни
цента пошлины. Изящное маленькое мошенничество. Эти штуковины стоят на
черном рынке бешеных денег -- даже если их уже не заказал какой-нибудь
коллекционер. Тем временем Чак засыпал яму, утрамбовал землю, уложил на
место аккуратно снятый дерн, чуть-чуть примял его и полил его водой из двух
седельных фляг, чтобы тот не высох, обозначив словно неоновой вывеской
"Кто-то что-то здесь закопал!".
А потом Чак, к большому удивлению Малькольма, достал самый настоящий
АПВО и засек географические координаты по магнитным линиям, положению горных
вершин и т.д., и т.п. Конечно, это было бы проще и точнее сделать ночью,
привязавшись еще и по звездам, но Малькольм решил, что для того, чтобы найти
свой клад в Верхнем Времени, Фарли вполне достаточно и примерных данных.
Сняв показания АПВО, Чак убрал инструмент, используемый обычно только
разведчиками-профессионалами, в переметную суму -- сильно полегчавшую, к
большому облегчению несчастной клячи, -- и снова принялся насвистывать. Он
взгромоздился в седло и оглянулся на влажный дерн.
-- Неплохой улов, -- внятно произнес он. -- Очень даже неплохой. Босс
будет кипятком писать по поводу пропавших предметов, но в нашем деле всегда
существует риск этого. -- Он хихикнул. -- Ну и ладно. Я сам виноват: не надо
было покупать все в одном месте. Чертов маленький египтянин! Жаль, что я не
могу вернуться в Рим и рассчитаться с ним сполна, -- с этими словами он
пришпорил коня и быстрой рысью поехал обратно в город.
Малькольм подождал, пока он скроется из виду, потом еще пятнадцать
минут и дал знак Марго подождать. Она обиженно надула губы, но на этот раз
повиновалась беспрекословно. Кое-чему она научилась. Отлично. Малькольм
несколько раз объехал поляну по периметру, но Чак и не думал возвращаться.
Малькольм заснял утрамбованный влажный дерн, потом дал знак Марго
приблизиться. Она послушалась, улыбаясь как маленький чертенок -- каковым на
самом деле и была
-- О'кей, -- сказала она, едва не лопаясь от возбуждения. -- Что нам
теперь делать? Мы все про него знаем, но на чем нам накрыть его?
Малькольм усмехнулся.
-- Как только откроются Главные Врата, мы предупредим власти Верхнего
Времени, чтобы они держали это место под наблюдением. Он наверняка явится
сюда как-нибудь темной ночью, вот тогда-то они его и прищучат. А пока... --
он выключил свою камеру и убрал журнал, -- продолжай снимать, ладно, Марго?
Я хочу сделать нашему дорогому другу Чаку Фарли -- или как там его зовут
по-настоящему -- маленький приятный сюрприз. Давай-ка посмотрим... -- Он
порылся в своих седельных сумках и достал маленькую саперную лопатку,
которую захватил на случай, если они с Марго захотят выехать на природу.
Однако вместо пикника им предстояло нечто куда более занятное.
Малькольм усмехнулся, осторожно снял срезанный уже Чаком слой дерна и
принялся копать. Он достал из ямы все до одной обернутые в пластик сумки и
положил на их место камни, в то время как Марго фиксировала все это на
пленку.
-- Что я хочу сделать, -- сказал он, уложив на место последний валун и
отдышавшись немного, -- так это вернуть эти древности их... законным
владельцам. Туда. -- Он засыпал камни землей, уложил дерн на место и еще раз
полил из своей собственной фляги.
Потом посмотрел прямо в объектив камеры Марго.
-- Я, Малькольм Мур, независимый гид, работающий на Вокзале Времени
номер восемьдесят шесть, официально заявляю, что человек, известный мне под
именем Чак Фарли, приобрел древние предметы искусства, лежащие в этих
сумках, что подтверждается его собственными словами, которые мы записали на
пленку, пока он закапывал их; что указанный Чак Фарли должен быть привлечен
властями Верхнего Времени к уголовной ответственности за кражу предметов
старины, за нарушение Первого правила путешествий во времени, за уклонение
от уплаты налогов и пошлины на предметы значительной культурной и
историко-археологической ценности и, наконец, по подозрению в похищении
людей, поскольку результатом его действий явилось исчезновение двух человек,
постоянно проживающих на ВВ-86.
Я официально заявляю также, что сразу же по открытии Врат Дикого Запада
я передам все до одного отснятые здесь предметы полномочным представителям
МФВУОИ на ВВ-86 для инвентаризации, внесения в каталоги, изготовления копий
и возвращения в место их происхождения. Я добровольно обязуюсь выступить
свидетелем в любом судебном разбирательстве по делу человека, называющего
себя Чаком Фарли.
Он дал знак Марго передать ему камеру и навел объектив на ее лицо.
Обыкновенно оживленное, оно сделалось непривычно жестким, когда она
повторила примерно то же, что только что говорил Малькольм, но с одним
существенным дополнением:
-- ...и подлежит суду за умышленное или неумышленное убийство в случае,
если станет известно, что человек по имени Скитер Джексон погиб при попытке
помешать выполнению планов Чака Фарли, свидетелями чему являются сотни
человек на восемьдесят шестом Вокзале Времени и что записано на пленку одним
из туристов. Это также может быть подтверждено компанией "Путешествия во
времени, Инкорпорейтед", через чьи Врата прорвался мистер Джексон в попытке
предотвратить похищение жителя ВВ-86. В случае, если останки мистера
Джексона будут обнаружены в Нижнем Времени, я настаиваю, чтобы это мое
свидетельство было использовано в суде по обвинению человека, известного нам
как Чак Фарли, в убийстве или других нарушениях закона, которые суд найдет
уместными в данных обстоятельствах. Чак Фарли -- низкий, беззастенчивый
мерзавец, который не остановится ни перед чем для достижения своих целей и
заслуживает самой суровой кары.
Малькольм молча кивнул. Джексон не был его другом, но его поступок у
Римских Врат две недели назад сильно поднял его в глазах Малькольма. Он
надеялся только, что -- как бы ни поворачивались события в Риме -- Скитер и
Маркус благополучно вернутся в Ла-ла-ландию.
Малькольм подумал о Йанире и двух ее прелестных дочурках и напомнил
себе, что лично вызвать Фарли на дуэль здесь, в Денвере, будет не просто
самоубийством, но и подвергнет опасности Марго. И все равно руки у него
чесались от желания сунуть свой армейский "кольт" в бородатую морду Фарли.
Малькольм не любил терять друзей. Если Маркус и Скитер не вернутся со
следующим открытием Римских Врат, Малькольм твердо решил, что сам отправится
через них в противоположном направлении и будет искать их. Рим -- большой
город, но у Маркуса там имелись свои знакомства, и у "Путешествий во
времени" -- тоже. Потеря двух жителей ВВ-86 -- пусть даже один из них родом
из Нижнего, а второй -- вор и мошенник -- вряд ли поднимет репутацию фирмы.
И если необходимо, Малькольм сам объяснит им это
Малькольм недобро усмехнулся. О да, мистер Чак Фарли еще получит свое,
даже если Малькольму придется самому отправиться в Верхнее Время, чтобы
выследить его там. Он надеялся только, что Скитер Джексон и Маркус еще живы
и смогут дать показания, когда придет время сводить счеты.
Солнце палило так яростно, как некогда в небе монгольских пустынь, и
песок под ногами раскалился до такой степени, что Скитер ощущал этот жар
сквозь тонкие подошвы кожаных сандалий. Жар волнами поднимался от песка
арены, слепил глаза, отражаясь от бронзовых поворотных столбов, мраморных
ярусов зрительских мест и храмов, построенных прямо на арене. Зрительские
ряды протянулись по меньшей мере на милю с обеих сторон арены, и от рева
толпы у Скитера закладывало уши -- до боли в голове.
Скитер сделал глубокий вдох и на мгновение зажмурился. "Если Йанира
права, ты могла бы помочь мне здесь, Артемида. И ты, Афина, тоже; Йанира
говорила, что ты даже победила как-то раз в бою самого бога войны. Я уверен,
что немного помощи мне здесь не помешает!" Он помолился также монгольским
богам неба и грома небесного, и даже Святой Троице -- последнему он
научился, когда мать водила его, совсем еще маленького, в методистскую
церковь. Когда дело доходило до молитв, Скитера не особенно заботило то, кто
на них откликается; главное -- чтобы ему помогли. Интересно, подумал он,
сколько молитв поднимается сейчас к небесам?
Он сосчитал бойцов: двадцать человек, десять пар, бьющихся
одновременно. Две пары эсседариев сражались на колесницах, запряженных парой
лошадей каждая. Пара лакеаторов метала друг в друга дротики -- на
тренировках он видел, как они владеют ими, и очень радовался тому, что ему
предстоит биться не с кем-то из них. Две пары мирмильонов в тяжелых
галльских шлемах с рыбками на гребне угрожали друг другу своими мечами Двоих
ретиариев поставили в пары со своими традиционными преследователями --
секуторами в тяжелых шлемах с узкими прорезями, со щитами и короткими
мечами. Пара верховых андабатов возбуждала у Скитера приступ жгучей зависти
верхом он смог бы продержаться довольно долго, просто кружа по арене, пока
Люпус не свалится от изнеможения. Однако коня у него как раз и не было.
Последние две пары были вооружены так же, как они с Люпусом: новички --
подобно ретиариям -- с сетями в левой руке и трезубцами в правой, с арканом
в качестве запасного оружия, тогда как закаленные ветераны, с которыми им
предстояло биться, сражались почти нагишом -- но держа в каждой руке по
мечу.
Единым строем промаршировали они через раскаленную арену и остановились
перед императорской ложей. За спиной их послышался лязг запираемых ворот. От
толпы сражавшихся отделял глубокий ров с водой, по меньшей мере в десять
футов шириной, не говоря уже о высокой железной изгороди, на вид способной
удержать даже слона; впрочем, вид нескольких сильно помятых секций наводил
Скитера на мысль, что раненые слоны все-таки предпринимали попытки
прорваться через нее.
Пожалуй, единственным местом, где можно было бы укрыться, оставалось
нагромождение длинных прямоугольных пьедесталов между поворотными столбами.
На постаментах возвышались изваяния различных богов, крылатых викторий --
Скитер весьма надеялся, что сегодня они улыбнутся именно ему -- и огромный
египетский обелиск прямо в самом центре.
Ланиста Скитера подтолкнул его вперед. Гладиаторы поклонились
императору, хором выкрикивая: "Мы, идущие на смерть..."
Скитер только открывал рот -- не из-за того, что голос его дрожал, но
скорее из-за своей неважной латыни; помимо этого, он не в настроении был
славить римского императора. Клавдий восседал на троне увечным римским
божеством, равнодушно взирая на них с высоты, как на каких-то забавных
букашек. Скитера -- разжалованного монгольского богду -- это привело в
ярость. "Я тоже, черт возьми, был богом -- целых пять лет. Пусть мне было
одиноко как черт знает кому, но я был богом и не хуже тебя, император
Клавдий!"
Что ж, лучше злость, чем страх. Он старательно распалял себя -- так
лиса собирается с хитростью, чтобы напасть на ничего не подозревающую,
наивно полагающую себя в полной безопасности жертву. Победитель сотни с
лишком поединков, самый популярный гладиатор Рима -- Волк Смерти -- низко
поклонился под хор тысяч глоток: "Люпус! Люпус! Люпус!"
Скитер покосился на своего тренера, стоявшего за его спиной с кнутом в
одной руке и с раскаленным докрасна на конце железным прутом в другой --