Асприн Роберт Линн. Смертоносная Зима

   В ауре Виса не было ничего магического, в ней превалировали только красные и розовые цвета, указывавшие на страдания и сдерживаемые страсти, а также страх, острота которого щекотала Нико нервы, пока он приближался к воротам, чтобы преградить им путь. Он вынул из ножен меч, и тот стал нагреваться, что случалось с ним всегда, когда поблизости творилось колдовство.
   - Вис, у него оруж...
   - Узнаете меня, лапули? - спросил Нико, останавливая всех троих отработанным движением. - Не двигайтесь, я только хочу поговорить.
   Рука Виса застыла на бедре, вот-вот готовая обнажить клинок; и Нико сосредоточил свое внимание на нем, хотя первейшей его заботой должен был быть Хаут.
   Однако тот не толкнул пьяного (который жаловался: "Чё ты имеешь в виду, Хаут, ничего плохого нет в свежем воздухе...") на Нико и не пустил в ход магию, а просто сказал:
   - Сколько лет, сколько зим - воин с севера, не так ли? О, да, я помню тебя. И кое-что еще, клянусь...
   Вис, чересчур напряженно размышлявший о чем-то, перебил его:
   - В чем дело, солдат? Деньги? Мы дадим тебе денег. И работу для твоего клинка, если ты сейчас не при деле... Узнал ли я тебя? - Вис сделал шаг вперед, и Нико скорее почувствовал, чем увидел, как сузились его глаза. Да, я помню тебя. Мы кое-чем тебе обязаны. Ты спас нас от инквизиторов Темпуса. Что ж, давай, заходи. Поговорим внутри.
   - Если, - вмешался Хаут с такой бархатной интонацией, что Нико даже стало интересно, куда это они его приглашают, - ты вложишь свой меч в ножны и примешь наше приглашение, как и подобает...
   - С удовольствием. - Нико посмотрел на двух мужчин, все еще поддерживающих своего пьяного друга, и вложил меч в ножны. - Меня интересует не ваше гостеприимство, а лишь кое-какая информация. Я разыскиваю Роксану - и не говорите мне, что вы не знаете, кто это.
   Смех Хаута дал понять Нико, что тот попал в точку и получит даже больше, чем просит: от этого смеха дрожь пробежала у него по спине, таким самоуверенным, ядовитым и полным предвкушения чего-то он был.
   - Конечно, я знаю. И мне кажется, что Роксана сама ищет тебя сейчас. Ты можешь зайти к нам, можешь отказаться и ждать здесь или идти своим путем - неважно, она найдет тебя, - так сказал Хаут.
   Нико был достаточно хорошо обучен, чтобы догадаться - в том, что он видит сейчас, замешан кто-то еще: он чувствовал довольно сильное влияние магии. Это не было простой атрибутикой, то была настоящая магия, а не трюки фокусника, которыми изобиловала практика третьесортной Гильдии магов Санктуария.
   Стелс отрицательно покачал головой, а его рука невольно потянулась к эфесу. Держа руку на мече, он сделал шаг назад.
   Вис тем временем проговорил:
   - На твоем месте я не стал бы ее искать, солдат. Но мы поможем тебе всем, чем только сможем. Да, мы определенно сможем помочь тебе, клянусь всей этой дьявольщиной.
   * * *
   В своем пристанище на берегу реки Белая Лошадь, часто посещаемом привидениями, - в старом доме, в котором вместо бархатных портьер висели занавеси из сорняков, - Роксана вдруг услышала за окном шаги, не принадлежащие ни мертвецу, ни одной из ее змей, периодически принимающих облик человека, и сама вышла посмотреть, кто был этот непрошеный гость.
   Им оказался юноша, которого она никогда раньше не видела; по виду местный житель с примесью крови нисибиси.
   Душа его была вкрадчиво спокойна по отношению к привычной здесь темной силе. Похоже, он был знаком с проявлениями ее могущества. Далеко в темноте, за охраняющей ее магической завесой, раздался его голос:
   - Я вам кое-что принес, мадам. Подарок от Хаута. Он вам понравится.
   Затем раздался легкий хлопок, и юноша исчез, как будто его никогда и не было. Хаут. Ей следовало бы помнить.
   Когда она повернулась, чтобы уйти, раздался звук падающих камней, и тихое ржание нарушило безмолвие ночи. Она осмотрелась - дважды за одну ночь ее магическая защита вокруг дома была нарушена, порвана, как паутина! Нужно будет завтра обойти окрестности и установить новые охранные заклинания.
   Роксана сосредоточила свое внимание на предмете: без сомнения, лошадь и человек на ней, одурманенный наркотиками и привязанный к седлу.
   Подарок от Хаута. Нужно поблагодарить его. Она вышла в свой сад, из колючего кустарника и ночных теней, и спустилась вниз - туда, где водяная мандрагора разбросала свои ядовитые клубни вдоль кромки берега реки Белая Лошадь.
   И там, в светящейся луже воды, оставленной волнами загаженной реки, она увидела его.
   Нико в наркотическом или алкогольном оцепенении - что, в общем, одно и то же.
   У нее защемило сердце, она пробежала было три шага, затем взяла себя в руки. Он был здесь, но не по собственной воле.
   Мягкими, скользящими движениями Роксана произвела магические пассы и танцующей походкой приблизилась к Нико. Он был ее возлюбленным и в то же время ее погибелью. То, что сейчас она видела его, было доказательством этому: она хотела его обнять, освободить от пут, ухаживать за ним и ласкать его. Желание, не свойственное колдунье. Побуждения, не характерные для Королевы Смерти. Она послала за ним, используя колдунишку Рэндала в качестве приманки, но не осмеливалась сейчас принять его в таком виде. Хаут явно искушал ее.
   Не сейчас, когда Роксана находилась в состоянии войны, войны с могуществом некромантки по имени Ишад, созданием тьмы, которая вполне могла стоять за этой преждевременной встречей.
   Поэтому, пока Нико спал, прильнув к шее коня, она подошла к лошади, насторожившей уши, однако не тронувшейся с места, разрезала веревки, которыми воин был привязан к седлу, и сказала, прежде чем пустить коня прочь:
   - Не сейчас, любовь моя. Еще не время. Твой партнер Джанни, твой возлюбленный брат из Священного Союза, - пленник некромантки Ишад - лежит в неспокойной земле; он встает по ночам оттуда, чтобы исполнять ее грязные приказания и носить на шее этот ужасный хомут. Ты должен вызволить его из этого неестественного рабства, любимый, и тогда мы будем вместе. Ты понимаешь меня, Нико?
   Стелс поднял свою голову с пепельными волосами и открыл глаза - глаза, все еще спящие, но в то же время фиксирующие все, что видели. У Роксаны забилось сердце: она обожала этот его взгляд, ей нравилось ощущать его дыхание, запах его страданий.
   Магическими пассами она предопределила его дальнейшие действия: он запомнит этот момент, как настоящий сон - сон, который будет разгадан его маат и поведает о том, что ему необходимо знать.
   Она приблизилась и поцеловала его. Легкий стон сорвался с его губ, скорее вздох, но для Роксаны, умевшей читать в его сердце, этого было достаточно, чтобы понять, что Нико, наконец, пришел к ней по собственной воле, насколько воля может быть собственной у обычных людей.
   - Иди к Ишад. Освободи дух Джанни. Затем приходите сюда ко мне, оба, и я защищу вас.
   Она коснулась лба воина, и тот выпрямился в седле. Его руки натянули поводья коня, и он ускакал прочь - околдованный, осознающий и в то же время не осознающий то, что с ним произошло. Отправился назад в свою комнату, где мог спокойно поспать.
   Завтра из-за нее он совершит зло ради зла, и тогда Никодемус будет ее, ведь он до сих пор никогда не принадлежал ей по-настоящему.
   А пока Роксана должна сделать кое-какие приготовления. Она покинула берег реки и вошла в дом, после чего заглянула в комнату к Хазарду Рэндалу. Ее пленник играл в карты с двумя ее змеями, которым она придала человеческий облик, чтобы они сторожили его. Вернее, подобие человеческого облика - их глаза оставались змеиными, рты - безгубыми, а кожа была покрыта чешуйчатым зеленым налетом.
   Руки колдуна, чье тело было принайтовано к стулу двумя голубыми питонами, оставались свободными, частично свободной была и его воля, так что он даже махнул ей в дружеском приветствии: она усыпила его сознание на время ожидания смерти, приуроченной ко Дню Ильса в конце недели, если Нико не вернется к тому времени.
   Слегка огорчившись от мысли, что, если Нико вернется, ей придется освободить колдуна - она всегда держала свое слово, обязана была держать, так как имела дело со многими повелителями душ, - Роксана махнула рукой, снимая с Рэндала чары спокойствия.
   Если она будет вынуждена освободить его, пусть уж он до тех пор забудет о безмятежном спокойствии. Она заставит его страдать, заставит его испытать такую боль, какую только сможет выдержать его хрупкое тело. В конце концов, она ведь была Королевой Смерти. А вдруг, если она достаточно хорошо напугает его, тайзианский колдун сделает попытку сбежать - смерть, которую ей не будут ставить в вину, но которая пойдет ей на пользу.
   Лицо сидящего на стуле Рэндала побелело под веснушками, а все его тело затряслось, причем с каждым движением невидимые путы сдавливали его грудь все сильнее, в то время как змеи (глупые змеи, которые никогда ничего не понимали) начали ворчать, что он не делает ставку, хотя его очередь, и удивляться, почему это вдруг карты выпали из его скрюченных пальцев.
   * * *
   Страт был у Ишад, там, где ему не следовало бы находиться, и где он бывал в основном по ночам. Он как раз раздевался, когда дверь в переднюю неожиданно распахнулась от ветра, который чуть не погасил огонь в очаге.
   На пороге стоял проклятый Хаут, ее ученик; глаза его злобно сверкали. Страт поправил свою набедренную повязку и сказал:
   - Когда ты научишься стучаться?
   Он чувствовал себя немного смущенным среди щелков Ишад, подушек в алых чехлах и безделушек из драгоценных камней и благородных металлов - женщина любила яркие цвета, но никогда не носила их за пределами своего дома.
   Женщина? Он подумал о ней как о женщине! Она не была ею в полном смысле слова, и лучше бы ему об этом не забывать. Хаут, в прошлом затравленный раб, вошел в комнату, и дверь за ним захлопнулась сама по себе. Он посмотрел на Страта, как на пустое место.
   - Тебе следовало бы помнить, что ты смертен, нисийский ублюдок. И это - одно из самых лучших твоих достоинств, будь ты рабом или свободным гражданином, - угрожающе сказал Страт и взглянул себе под ноги, где под беспорядочно разбросанными подушками валялся его боевой кинжал. Нужно научить этого приятеля колдуньи хорошим манерам прежде, чем он не распоясался окончательно.
   Вдруг позади себя Страт услышал шорох и мягкие шаги, вкрадчивые, как у кошки.
   - Хаут, ты невежлив со Стратоном, - раздался ее голос, и Страт почувствовал, как нежная рука легла ему на спину, призывая к спокойствию, хотя спокойствием здесь и не пахло.
   - Проклятый щенок ходит туда-сюда, как в собственном...
   Хаут подошел к Страту, но заговорил с некроманткой, стоявшей позади него.
   - Думаю, вы с интересом выслушаете то, что я расскажу вам, несмотря на занятость. Сюда идет беда.
   И тут случилось нечто, не поддающееся описанию: Ишад, шикнув на бывшего нисийского раба, обошла вокруг Страта и обняла Хаута. Это было не просто прикосновение, а настоящее объятие, что весьма не понравилось пасынку, таким интимным оно выглядело. К тому же он не доверял подобным манипуляциям, потому что они представляли собой обмен информацией способом, КОТОРОГО он не понимал.
   Существо по имени Хаут с высокомерным видом резко развернулось на месте, его плащ описал широкий круг, Дверь широко распахнулась, а затем вновь захлопнулась за его спиной. После его ухода свечи продолжали отбрасывать огромные дрожащие тени на стены, а в воздухе витал неприятный холодок, который, как надеялся Страт, будет развеян ласками Ишад.
   Однако вместо этого она сказала:
   - Подойди сюда, Туз. Поближе к очагу. Сядь рядом со мной.
   Он повиновался, и Ишад свернулась калачиком у его ног так женственно, что Страт едва удержался, чтобы не посадить ее к себе на колени. Она посмотрела на него снизу из скрывавшего ее полумрака. Взгляд ее был тяжелым.
   - Ты знаешь, кто я. Ты понимаешь лучше других то, чем я занимаюсь. Жизнь, которую ведет Джанни, выбрала его душа. Кое-кто собирается прийти сюда, и, если ты не объяснишь ему это, результат для тебя может оказаться плачевным. Ты понимаешь?
   - Ишад? Кое-кто? Угрожает тебе? Я защищу тебя, ты же знаешь...
   - Тише. Не обещай того, чего не можешь исполнить. Этот кто-то - твой друг, брат. Убери его с моего пути, иначе он встанет между нами.
   Она потянулась рукой к его лицу, но Страт резко отдернул голову; тогда Ишад положила голову ему на колени. Огромный пасынок вдруг почувствовал, что готов заплакать, так печальна она была, и таким беспомощным чувствовал себя он сам.
   Час спустя, стоя около ее дома, как часовой в карауле, он начал размышлять, не обмануло ли ее это существо - Хаут. Но вот его огромный гнедой скакун, привязанный у невысоких ворот, призывно заржал, и из темноты ему ответила другая лошадь.
   Вынув из ножен меч, Страт бочком спустился вниз, чтобы успокоить животное, недоумевая, какого черта он будет делать с тем, чего она не объяснила, как вдруг в темноте морозной ночи показался крошечный огненно-красный огонек, который, казалось, парил высоко в воздухе, двигаясь в его направлении.
   Огонек приближался до тех пор, пока его слабое свечение не выхватило край живой изгороди, и Страт смог различить силуэт мужчины, возвышавшегося верхом на лошади и курившего, судя по запаху, пульсу, смешанную с кррф и завернутую в широкий лист растения.
   - Остановись и скажи, зачем пришел, незнакомец, - воззвал Страт.
   - Страт? - раздался мягкий голос, полный неприязни и недоверия. - Туз, если это действительно ты, скажи мне что-нибудь, что должен знать только мужчина, сражавшийся у Стены Чародеев.
   - Ха! Бэшир не пьет ликеров, потому что они не замешаны на крови, ответил Страт, а затем добавил: - Стелс? Нико, это ты?
   Огонек стал ярче, когда мужчина затянулся, и в его свете Страт разглядел лицо Никодемуса - бородатое, со шрамами, выделявшимися как седина в волосах. Эти шрамы были знакомы Страту и находились там, где им и положено было быть.
   Прилив радости охватил лидера пасынков.
   - Крит с тобой? Риддлер-Темпус возвращается?
   И тут же опечалился: это Нико был той проблемой, которую Ишад послала его решить. Теперь ее печаль, и осторожность стали понятными.
   - Нет, я один, - ответил Нико своим мягким, похожим на дуновение ветра, голосом, и по движению огонька его самокрутки Страт понял, что Священный Союз распадается.
   Их связь была более глубокой, чем та, что связывала Стратона с Ишад, так и должно было быть. Страт размышлял над тем, каким может быть выход из данной ситуации, пока Нико привязывал своего ашкелонца к воротам Ишад, по другую сторону от того места, где бил копытом гнедой Страта. Затем Нико перепрыгнул через изгородь и усмехнулся.
   - Нехорошо входить в дом колдуньи подобным образом. Как ты узнал о моем приходе? Впрочем, неважно - я рад принять твою помощь, Туз. Джанни тоже обрадуется.
   Так вот оно что - Джанни. В Стратоне взыграл гнев по отношению ко всем любовникам Ишад, и он молчал, пока не увидел, что Нико перегнулся через изгородь, чтобы отвязать от седла своей лошади арбалет со стрелами, пузырь с лигроином и ветошь.
   - Нико, дружище, сейчас не время и не место для этого. Давай поговорим позже.
   Стелс повернулся к нему, и, когда Страт выдержал его взгляд, бандаранский воин сказал:
   - Друг, я должен сделать это. В этом есть и моя вина. Я должен освободить его.
   - Нет, ты не должен. Ради чего? Он все еще сражается в той войне, в которой кровно заинтересован. И я сражался вместе с ним. Стелс, здесь все не так, как было там, у Стены Чародеев. Ты не сможешь пробиться без магии на твоей...
   - ...стороне? - дополнил Нико. Его лицо вновь осветилось красным огоньком самокрутки, зажатой в губах. Он бросил окурок на землю и притушил его каблуком.
   - Завел себе подружку, а, Стратон? Да еще колдунью! Крит надрал бы тебе задницу. А теперь или помоги мне, как обязывает тебя твоя клятва, или уйди с дороги. Ступай своим путем. Я тебе слишком многим обязан, чтобы читать сейчас нотации о том, что хорошо, а что плохо.
   Рука его потянулась к поясу, и Стратон напрягся: Нико был специалистом по части метания пиротехнических снарядов и отравленного металлического оружия, равно как и любых других режущих предметов, имевшихся в его арсенале. Кому, как ни Страту, было знать об этом. Они были практически равны по силе, так считали в Союзе, хотя с годами мастерство Страта стало увядать, Нико же, наоборот, его приумножил.
   - Что бы я сейчас ни делал, Стелс, разве это хуже, чем то, что сотворил ты. Думаешь, я забыл то сражение, которое ты учинил на Фестивале, чтобы защитить нисийскую колдунью от жрицы Энлиля?
   Рука Нико, уже готовая вложить стрелу в арбалет, замерла.
   - Это несправедливо, Туз.
   - Мы говорим не о справедливости - мы говорим о женщинах. Или о женских воплощениях, или о тех, кем бы они ни были. Оставь эту женщину в покое - она на нашей стороне; она сражалась вместе с нами, она... спасла Синка от Роксаны.
   Неожиданно подозрение закралось в душу Стратона, и довольно сильное подозрение.
   - Тебя впутала в это дело Роксана, не так ли? Да или нет, Стелс?
   Нико с пузырем лигроина в руке, которым уже собирался полить ветошь, закрепленную на кончике стрелы, остановился.
   - Какое это имеет значение? Что здесь происходит, в конце концов? Рэндал исчез, и его никто не ищет. Ты спишь с некроманткой, и никому до этого нет дела.
   - Оглянись вокруг и сам поймешь, что происходит. Но я гарантирую, что тебе это не понравится. Мне, во всяком случае, не нравится. Криту не понравилось бы. Темпус с нас три шкуры спустил бы. Но их с нами нет, не так ли? Есть только я и ты. А я обязан охранять эту... даму, здесь.
   - Ты больше обязан ей, чем мне? Священный...
   Нико прервался на полуслове и уставился, раскрыв рот, на что-то позади Страта, так что могучий воин тоже повернулся, чтобы посмотреть, что же такое увидел Нико.
   На пороге дома рядом с некроманткой Ишад, закутанной в черный плащ с капюшоном, стоял Джанни - или то, что от него осталось. Бывший пасынок, бывшее живое существо было красно-желтого цвета с просвечивающими через кожу костями; остатки лохмотьев на нем светились, как огни Святого Эльма. Вместо глаз у него зияли дыры, а волосы отросли до невероятной длины. Когда он начал спускаться по лестнице, за ним потянулся запах свежекопаной земли.
   Страт невольно оглянулся через плечо на Нико, который прислонился к невысокой изгороди, сощурив глаза, будто ослепленный слишком ярким светом; его арбалет был нацелен в землю.
   Страт услышал, как Ишад пробормотала:
   - Иди же. Иди к своему напарнику, Джанни. Ты свободен. Можешь воссоединиться с ним. Затем громче:
   - Страт! Заходи. Пусть они побудут вдвоем. Пусть решают сами - я была не права: это у них проблемы, а не у нас.
   Вдруг Нико вскинул арбалет и быстро прицелился в Ишад - Стратон не успел встать между ней и его стрелой или даже подумать об этом, - но она неожиданно оказалась рядом с Нико, глядя в его лицо с таким выражением, какого Страт никогда не видел у нее прежде: глубокая скорбь, сострадание, даже признание родства душ.
   - Так вот ты какой. Особенный. Никодемус, из-за которого соперничают даже Бог Энлиль и Энтелехия Снов Ашкелон. - Она покачала головой, как будто находилась у себя в гостиной и разливала чай в приличном обществе. - Теперь я понимаю почему. Никодемус, не торопись искать себе новых врагов. Колдунья, которая послала тебя сюда, схватила и держит у себя в плену Рэндала - разве это не большее зло, не более глубокая несправедливость, чем возможность отмщения души Джанни, который страстно желает этого?
   Ишад ждала ответа, но Нико молчал. Его взгляд был прикован к существу, ковылявшему к нему с протянутыми руками, чтобы обнять своего бывшего напарника.
   Нико, содрогнувшись от отвращения, глубоко вдохнул, опустил свой арбалет и вытянул руки вперед, сказав:
   - Джанни, как ты? Она права?
   Страт, не выдержав, отвернулся; он не мог смотреть на то, как Нико, полный жизненных сил, обнимает это нечто, некогда воевавшее с ним бок о бок.
   В этот момент Ишад взяла его за руку, приложила свою прохладную ладонь к его пылающему лбу и повела в дом.
   Стратон подумал, что он никогда не сможет забыть картину воссоединения пары Священного Союза, живого и мертвого.
   * * *
   Нико со стаканом в руке сидел за столиком в "Держи пиво", открывавшейся с восходом солнца, когда вдруг заметил, что некто рисует его портрет.
   Какой-то малый, небольшого роста, с животом, словно подушка, и черными кругами под глазами, сидевший в дальнем углу залитого лучами зала, бросал на него короткие взгляды, а затем опускал голову вниз и водил рукой по доске, лежавшей у него на коленях.
   Нико решил не давать наглецу спуска. Он провел слишком тяжелую ночь, чтобы терпеть кого бы то ни было, и уж точно - не мазилу, не спросившего разрешения.
   Однако, когда Нико проходил мимо бармена с выражением лица, не оставлявшим сомнений относительно его намерений, тот рукой тронул его за плечо.
   - На вашем месте я бы не делал этого, сэр. Это ведь Лало-Живописец, тот, что нарисовал Распутного Единорога, там, в Лабиринте, который ожил и убил стольких людей. Пусть себе марает.
   - Но я-то уже живой, старина, - сказал Нико, проклиная свой характер и чувствуя, что готов взорваться и сейчас, вне всяких сомнений, произойдет что-то плохое, если он не возьмет себя в руки. - И я не желаю, чтобы мой портрет был нацарапан, неважно на чем - на стене, двери или в сердце. Я сейчас возьму, переверну его стол и распишусь на его жирном брюхе...
   В это время маленький живописец с крысиным личиком неуклюже побежал к выходу, держа этюдник под мышкой. Нико не стал его преследовать.
   Он вернулся назад к себе за стол и, усевшись, начал ковырять деревянную поверхность кончиком кинжала, как это обычно делал Джанни. Вспоминая о своей последней встрече с ним, он хотел забыть это неживое нечто, счастливое тем, что участвует в смертельной битве по приказу колдуньи. Нико мучил вопрос, следует ли ему - вернее, сможет ли он - найти какой-либо путь, чтобы успокоить душу Джанни, несмотря на все уверения того, что он доволен своим теперешним состоянием. Да может ли оно что-либо знать? И было ли оно действительно Джанни? И остается ли в силе их клятва, если один из давших ее больше уже не является человеком?
   Нико никак не мог прийти к решению. Он не хотел пить слишком много, но спиртное притупляло неприятные воспоминания, и вот наступили сумерки, а Нико все так же сидел на прежнем месте и старательно, но безуспешно наливался пивом. Случилось так, что в этот момент жрец, известный как Молин Факельщик, зашел в таверну со своим окружением. Вся компания была одета в зимние туфли с загнутыми мысами, увешана кричащими Драгоценностями и пахла духами.
   Нико не хотел быть узнанным, но даже и не подумал покинуть зал до того, как Верховный жрец Вашанки узнает воина, присутствовавшего на празднестве, устроенном в честь Гильдии магов две зимы назад. А потому, когда жрец сел напротив Стелса, тот просто оторвал голову от ладоней, подпиравших ее, и осоловело уставился на него.
   - Да. Чем могу помочь вам, гражданин? - Скорее, я могу помочь тебе, воин.
   - Не думаю, если только не уложите мертвеца в могилу, на что, правда, у вас нет никаких шансов.
   - Что? - Факельщик пристально уставился на полупьяного члена Священного Союза, пытаясь хоть что-то прочесть на его лице. - Мы можем сделать все, что потребует от нас бог, и знаем, что ты благочестив и сохраняешь преданность...
   - Энлиль, - твердо перебил его Нико. - В Санктуарии необходима поддержка бога, поэтому я решил очень просто: моим богом, когда он будет мне нужен, станет Энлиль.
   Рука Стелса потянулась к поясу, и Факельщик замер на стуле. Но Нико только похлопал по поясу с оружием и вновь поставил локоть на стол, ладонью подперев подбородок.
   - Оружие выручает меня в большинстве случаев. Когда же оно бессильно... - Член Священного Союза наклонился вперед. - Вы специалист по борьбе с колдуньями? У меня есть друг, которого я хочу вырвать из когтей одной из них...
   Факельщик с отработанной легкостью сделал предохранительный жест перед своим лицом.
   - Мы бы хотели тебе кое-что показать, Никодемус по прозвищу...
   - Тсс! - просипел Нико с преувеличенной осторожностью и, посмотрев вокруг, вправо и влево, наклонился вперед и зашептал: - Не называйте меня так. Не здесь. Не сейчас. В Санктуарии я инкогнито. Слишком много вокруг колдовства. Оно причиняет боль, знаете ли? Мертвые напарники, которые немертвые. Бывшие напарники, которые небывшие... Все так запутанно...
   - Знаю, знаю, - успокаивал его жрец, дико вращая глазами. - Мы здесь, чтобы помочь тебе во всем разобраться. Пойдем с нами и...
   - Кто это вы? - решил спросить Нико, но двое из свиты Молина уже подхватили его под руки, подняли на ноги и с легкостью вывели за дверь, где их поджидала карета со ставнями из слоновой кости. Много усилий, чтобы бросить его внутрь и закрыть дверь, не потребовалось.
   Нико, которого похищали не в первый раз, подумал, что вот сейчас карета тронется, и лошади понесут, увозя его в ночь, и уже приготовился к сопротивлению, ожидая увидеть внутри кареты по крайней мере двух приспешников Факельщика.
   Однако ничего подобного не случилось. На лавке напротив по обе стороны от какой-то старой карги, которая, возможно, и была когда-то красивой и которую Нико, любивший женщин, смутно припомнил как танцовщицу из храма, сидели два ребенка возрастом чуть старше грудного. Один из них, светловолосый, сидел неестественно прямо и хлопал в свои маленькие ладошки.