Страница:
– О сне своем думаю, – отвечала девушка. – Не знаю, к добру он или к худу.
– А ты не думай! Был я однажды в Ани, так там встретилась мне на рынке цыганка-люли. Их там много бродит, особенно летом, когда тепло. Я ехал на своем коне по рынку, и вдруг меня эта цыганка останавливает. Давай погадаю, говорит. А и я говорю – зачем? Что было, я знаю, что есть, тоже знаю, а что будет знать – не хочу. Бог не любит, когда к нему в карман заглядывают. Зря, говорит мне цыганка. Тебе, говорит, много великого свершить предстоит, и встретишь ты на своем пути такую красивую девушку, что сразу влюбишься и женишься на ней в тот же день. Ва, говорю я, разве так бывает? Бывает, она мне говорит. Увидишь, говорит. А пока, говорит, дай мне пару монет за предсказание. Ну, я ей дал пару медяков. А она смеется так и говорит: «Вот если я сказала тебе правду, то эти твои медяки превратятся в золотые безанты. А если я тебе солгала, то твои монеты превратятся в кусочки угля!» Сжала их в кулаке, а потом раскрыла ладонь.
– И что? – поинтересовалась Ольга.
– Безанты были, – сказал Давид. – Но только наврала она мне все. Семь лет с того дня прошло, а девушки, в которую должен влюбиться, я так и не нашел. Много встречал девушек, но этой не встретил. И не женился.
– Правда? А сколько тебе лет?
– Тридцать пять этой весной исполнилось. И еще не женат!
– Ну и что? – Ольга улыбнулась. – Значит, не встретил еще свою красавицу. Но ты ее еще встретишь! Я слышала, в Киеве девушки одна другой краше.
– Я уже видел. – Давид погладил ладонью бороду, неожиданно подмигнул Ольге. – Хорошие девушки, правду говоришь. Но только в псковской земле есть и красивее. Верно, земля у вас на красоту щедрая.
– Скажешь тоже! – Ольга смутилась, зарумянилась. – Сравнил, Киев и Псков. Разница великая. У нас край скудный, суровый.
– Лучший виноград растет на камнях, так мне говорил один ученый человек… О чем ты думаешь, красавица?
– О том, что сказал Ворш, – Сумеречной Тропе.
– Э, зачем его слушать? Если он так сказал, и мы идем по Сумеречной Тропе, значит, мы все уже умерли. А я не умер. Я это точно знаю, потому что мертвые не хотят кушать, а я хочу. Целого барана бы сейчас съел!
– Давид, впереди! – крикнул Вороня. Тропа, по которой шел отряд, сначала спускалась в неглубокий пологий овраг, а потом пошла на подъем. Открылся противоположный край оврага, и на нем, прямо на тропе, стояли четыре всадника на хороших вороных лошадях в богатой сбруе. Незнакомцы были в доспехах и хорошо вооружены. Дружинники мгновенно выстроились в клин, прикрывая девушек, но всадники и не думали нападать. Они продолжали стоять неподвижно, наблюдая за приближавшимися людьми. Когда же киевляне подошли к всадникам на расстояние в двадцать саженей, от четверки отделился воин в черной с золотом броне и с султаном из белых перьев на шлеме и неспешным шагом подъехал к русичам.
– Кто вы? – спросил он, не поднимая забрала. – Откуда вы здесь взялись?
– Мы дружинники великого князя киевского Хельгера, – сказал Давид, выйдя вперед и гордо подбоченившись. – А я его воевода, Давид. Мы едем в достославный город Киев и надеемся, что ты нам поможешь отыскать туда кратчайшую дорогу.
– Киев? – Всадник помолчал. – Не знаю такого города.
– Однако ты говоришь по-русски. – Давид пристально посмотрел на черного воина. – И земли, на которых мы сейчас стоим, принадлежат киевскому князю.
– Я говорю на своем языке, воин. Странно, что мы понимаем друг друга. И земли эти вовсе не принадлежат твоему лорду. Ими владеет мой господин и повелитель, принц Виган, законный наследник трона Билибилиса, – ответил воин. – Вы, чужаки, вторглись в его владения с оружием и без всякого дозволения. Как я должен поступить с вами?
– Я не хочу драки, – ответил Давид, показывая воину открытые ладони. – Видишь, я мирный человек, хотя если ты захочешь напасть на нас, вы отсюда живыми не уйдете. Мы гости, а не враги. Мы пришли с миром.
– Откуда вы взялись?
– Из-за Круга, – сказал Ворш, встав рядом с Давидом. – Знаешь ли ты, воин, что такое Круг?
– Не знаю. Однако я должен подумать, как с вами поступить. Вы называете себя гостями, однако вы непрошеные гости. И речи ведете дерзкие. Придется вам ответить на мои вопросы. Уж очень неожиданно вы тут появились.
– В моей земле гостя, даже непрошеного, сначала сажают за стол, угощают на славу, а уже потом задают вопросы, – сказал Давид с легким раздражением в голосе. – Если бы ты приехал ко мне в Армению, я бы так и поступил. Но в вашей стране, наверное, другие законы.
– Ошибаешься, чужеземец, законы гостеприимства и у нас священны. – Воин все же поднял забрало. Лицо у него было молодое, с правильными чертами, но болезненно-бледное и с темными кругами под глазами. – Мое имя Боркен, я воин Священного Храма Десяти и рыцарь на службе его высочества Вигана. Добро пожаловать!
– Благодарю. – Таренаци церемонно поклонился рыцарю, и прочие киевляне сделали то же самое. – Нам сейчас как никогда требуется ваша помощь.
– Вряд ли я чем-нибудь могу тебе помочь, Давид, – ответил Боркен. – Разве только проводить вас до Билибилиса. Оставаться в лесу далее небезопасно. Здесь много опасного зверья, а еще из чащи иногда выходят существа, которых лучше не поминать.
– А коней у вас запасных нет? – поинтересовался Давид.
– Я подумаю, как быть с лошадьми, – надменно ответил рыцарь и, повернув своего жеребца, поехал к своим людям.
Таренаци тяжело вздохнул.
– Так и придется топать пешкодралом и дальше, – пробормотал он. – Одному Богу известно, сколько идти до этого Билибилиса. А у меня ноги в сапогах горят, и в животе бурчит! Ворш, эй, Ворш! – позвал он ведуна. – Почему он понял меня? Я ведь говорил с ним не на его языке?
– Мы на Сумеречной Тропе. Мыслю, нам еще предстоит увидеть тут немало удивительного – ответил Ворш.
– Лучше бы увидеть каравай хлеба и блюдо говядины. От чудес я устал. И воин этот мне не понравился.
– У нас нет выбора, – сказал волхв. – Я не знаю, что за место Билибилис, но нам обязательно надо туда попасть. Там разгадка многих тайн.
III
Часть VII
I
– А ты не думай! Был я однажды в Ани, так там встретилась мне на рынке цыганка-люли. Их там много бродит, особенно летом, когда тепло. Я ехал на своем коне по рынку, и вдруг меня эта цыганка останавливает. Давай погадаю, говорит. А и я говорю – зачем? Что было, я знаю, что есть, тоже знаю, а что будет знать – не хочу. Бог не любит, когда к нему в карман заглядывают. Зря, говорит мне цыганка. Тебе, говорит, много великого свершить предстоит, и встретишь ты на своем пути такую красивую девушку, что сразу влюбишься и женишься на ней в тот же день. Ва, говорю я, разве так бывает? Бывает, она мне говорит. Увидишь, говорит. А пока, говорит, дай мне пару монет за предсказание. Ну, я ей дал пару медяков. А она смеется так и говорит: «Вот если я сказала тебе правду, то эти твои медяки превратятся в золотые безанты. А если я тебе солгала, то твои монеты превратятся в кусочки угля!» Сжала их в кулаке, а потом раскрыла ладонь.
– И что? – поинтересовалась Ольга.
– Безанты были, – сказал Давид. – Но только наврала она мне все. Семь лет с того дня прошло, а девушки, в которую должен влюбиться, я так и не нашел. Много встречал девушек, но этой не встретил. И не женился.
– Правда? А сколько тебе лет?
– Тридцать пять этой весной исполнилось. И еще не женат!
– Ну и что? – Ольга улыбнулась. – Значит, не встретил еще свою красавицу. Но ты ее еще встретишь! Я слышала, в Киеве девушки одна другой краше.
– Я уже видел. – Давид погладил ладонью бороду, неожиданно подмигнул Ольге. – Хорошие девушки, правду говоришь. Но только в псковской земле есть и красивее. Верно, земля у вас на красоту щедрая.
– Скажешь тоже! – Ольга смутилась, зарумянилась. – Сравнил, Киев и Псков. Разница великая. У нас край скудный, суровый.
– Лучший виноград растет на камнях, так мне говорил один ученый человек… О чем ты думаешь, красавица?
– О том, что сказал Ворш, – Сумеречной Тропе.
– Э, зачем его слушать? Если он так сказал, и мы идем по Сумеречной Тропе, значит, мы все уже умерли. А я не умер. Я это точно знаю, потому что мертвые не хотят кушать, а я хочу. Целого барана бы сейчас съел!
– Давид, впереди! – крикнул Вороня. Тропа, по которой шел отряд, сначала спускалась в неглубокий пологий овраг, а потом пошла на подъем. Открылся противоположный край оврага, и на нем, прямо на тропе, стояли четыре всадника на хороших вороных лошадях в богатой сбруе. Незнакомцы были в доспехах и хорошо вооружены. Дружинники мгновенно выстроились в клин, прикрывая девушек, но всадники и не думали нападать. Они продолжали стоять неподвижно, наблюдая за приближавшимися людьми. Когда же киевляне подошли к всадникам на расстояние в двадцать саженей, от четверки отделился воин в черной с золотом броне и с султаном из белых перьев на шлеме и неспешным шагом подъехал к русичам.
– Кто вы? – спросил он, не поднимая забрала. – Откуда вы здесь взялись?
– Мы дружинники великого князя киевского Хельгера, – сказал Давид, выйдя вперед и гордо подбоченившись. – А я его воевода, Давид. Мы едем в достославный город Киев и надеемся, что ты нам поможешь отыскать туда кратчайшую дорогу.
– Киев? – Всадник помолчал. – Не знаю такого города.
– Однако ты говоришь по-русски. – Давид пристально посмотрел на черного воина. – И земли, на которых мы сейчас стоим, принадлежат киевскому князю.
– Я говорю на своем языке, воин. Странно, что мы понимаем друг друга. И земли эти вовсе не принадлежат твоему лорду. Ими владеет мой господин и повелитель, принц Виган, законный наследник трона Билибилиса, – ответил воин. – Вы, чужаки, вторглись в его владения с оружием и без всякого дозволения. Как я должен поступить с вами?
– Я не хочу драки, – ответил Давид, показывая воину открытые ладони. – Видишь, я мирный человек, хотя если ты захочешь напасть на нас, вы отсюда живыми не уйдете. Мы гости, а не враги. Мы пришли с миром.
– Откуда вы взялись?
– Из-за Круга, – сказал Ворш, встав рядом с Давидом. – Знаешь ли ты, воин, что такое Круг?
– Не знаю. Однако я должен подумать, как с вами поступить. Вы называете себя гостями, однако вы непрошеные гости. И речи ведете дерзкие. Придется вам ответить на мои вопросы. Уж очень неожиданно вы тут появились.
– В моей земле гостя, даже непрошеного, сначала сажают за стол, угощают на славу, а уже потом задают вопросы, – сказал Давид с легким раздражением в голосе. – Если бы ты приехал ко мне в Армению, я бы так и поступил. Но в вашей стране, наверное, другие законы.
– Ошибаешься, чужеземец, законы гостеприимства и у нас священны. – Воин все же поднял забрало. Лицо у него было молодое, с правильными чертами, но болезненно-бледное и с темными кругами под глазами. – Мое имя Боркен, я воин Священного Храма Десяти и рыцарь на службе его высочества Вигана. Добро пожаловать!
– Благодарю. – Таренаци церемонно поклонился рыцарю, и прочие киевляне сделали то же самое. – Нам сейчас как никогда требуется ваша помощь.
– Вряд ли я чем-нибудь могу тебе помочь, Давид, – ответил Боркен. – Разве только проводить вас до Билибилиса. Оставаться в лесу далее небезопасно. Здесь много опасного зверья, а еще из чащи иногда выходят существа, которых лучше не поминать.
– А коней у вас запасных нет? – поинтересовался Давид.
– Я подумаю, как быть с лошадьми, – надменно ответил рыцарь и, повернув своего жеребца, поехал к своим людям.
Таренаци тяжело вздохнул.
– Так и придется топать пешкодралом и дальше, – пробормотал он. – Одному Богу известно, сколько идти до этого Билибилиса. А у меня ноги в сапогах горят, и в животе бурчит! Ворш, эй, Ворш! – позвал он ведуна. – Почему он понял меня? Я ведь говорил с ним не на его языке?
– Мы на Сумеречной Тропе. Мыслю, нам еще предстоит увидеть тут немало удивительного – ответил Ворш.
– Лучше бы увидеть каравай хлеба и блюдо говядины. От чудес я устал. И воин этот мне не понравился.
– У нас нет выбора, – сказал волхв. – Я не знаю, что за место Билибилис, но нам обязательно надо туда попасть. Там разгадка многих тайн.
III
Место, где находилась большая часть людей Боркена, было примерно в четверти часа ходьбы от оврага и напоминало импровизированную крепость. Большая травянистая поляна была окружена высокой и плотной оградой из спиленных и уложенных кронами наружу деревьев с колючими ветвями. В самом центре поляны возвышалась трехэтажная деревянная башня со смотровой площадкой и бойницами. Возле нее расхаживали два воина с самострелами на плечах. На поляне паслись стреноженные кони – все как один вороные. Вокруг башни расположилось пять или шесть шатров и ярко горели костры. Воины, сидевшие у костров, не проявили к гостям никакого интереса. Возле костров Боркен, ничего не говоря киевлянам, спешился, передал коня одному из воинов и вошел в башню. Давид почувствовал себя уязвленным.
– Разводи костер, Чага, – велел он старшему дружиннику. – Будем готовить из своих припасов, барана для нас не зарежут.
– Девушки устали, – шепнул Чага. – Надо бы с их старшим поговорить, пусть определит их в шатер на ночлег.
– Поговорю. Только не знаю, будет ли толк. Хорошим манерам эти молодцы не обучены.
Тем временем из башни вышел Боркен. Его сопровождал невысокий пожилой воин в юшмане из воловьей кожи и кольчужном капюшоне.
– Это Фаркс, мой заместитель, – представил Боркен воина. – Я велел ему позаботиться о вас.
– Наши девушки устали, – заявил Давид. – Позволено ли им будет переночевать в одном из шатров?
– В шатрах ночевать небезопасно, – сказал Боркен. – Лучше будет, если девушки лягут спать в башне. Там не так тепло, зато спокойнее.
– О какой опасности ты говоришь?
– Ты в лесу, Давид. Здесь ночью охотятся опасные твари. А мы довольно далеко от Билибилиса. Придется ночевать здесь, хотя это и не самый лучший вариант. Вот почему я позволил вам присоединиться к нам; вы, судя по всему, хорошие воины, и ваша помощь может понадобиться, если на нас нападут.
– Воевать? Что ж, мы готовы. Только позволю себе сказать, Боркен, что воевать на пустое брюхо не совсем приятно.
– Фаркс позаботится, чтобы вас накормили. Фазанов и форели у нас нет, но горячим супом мы вас угостим. Твои люди тоже могут лечь спать в башне, если пожелают. Но прошу тебя обождать еще минуту, я должен поговорить с Фарксом. Сразу запомни, чужеземец, – отходить от костров далеко опасно. Все время будьте ближе к свету и огню.
– Давно бы так! – проворчал Давид, провожая взглядом рыцаря и его помощника.
– Что он тебе сказал, Давыд-богатырь? – спросил подошедший Ворш.
– Пригласил нас на ужин и ночлег. Девушек следует проводить в башню. В шатрах ночевать опасно. Да и всем нам он велел далеко не отходить от костров.
– Вылезли из ухи, да на вертел попали! – усмехнулся Ворш. – Я тоже чую, что-то здесь не так. Больно тихо в лесу. Нехорошо это.
– Опять твои ромейские лемуры?
– Нет. Что-то другое. Пока не знаю, что. Надо бы Боркена порасспросить поподробнее, знает он что-то, только не говорит нам всего. И отряд этот здесь неспроста. Видел, какие воины? Отборные. Кони один к одному, доспехи недешевые, да и оружие у них самолучшее.
– И еще, их больше, чем нас, – подытожил Давид. – Поэтому надо вести себя благоразумно.
– Я пойду, отведу девушек в башню, – сказал Ворш и ушел.
Давид остался у башни, пока не пришел Фаркс. Пожилой воин пригласил Давида к костру. Тепло огня и горячая похлебка с огромным куском говядины оказались хорошим лекарством от раздражения, и Давид подумал, что, пожалуй, зря упрекал Боркена в недостатке любезности и в отсутствии хороших манер. Все-таки они пришельцы в этой стране. Не стоит требовать, чтобы их принимали так. будто они явились сюда по зову здешнего правителя.
– О чем думаешь, воин? – Боркен возник из темноты так неожиданно, что Таренаци едва не поперхнулся едой.
– О еде. Суп хорош. Наварист, и говядина молодая.
– Я, наверное, должен тебе кое-что объяснить. Мне показалось, ты был немного обижен моим обращением с вами.
– Тебе показалось. Я всем доволен.
– Это хорошо. Я действительно рассчитываю на вашу помощь. Мы сейчас находимся почти на самой границе владений нашего властелина. Дальше начинается Диколесье, а тут можно ожидать всего, что угодно.
– Я тебя слушаю.
– Мой господин, принц Виган – совсем еще ребенок. Ему едва исполнилось пятнадцать. Когда умер его отец, король Дориан, ему было всего одиннадцать, и совет знати решил, что до совершеннолетия королевством будет править дядя принцессы, герцог Тарманах. При этом регента обязали дать клятву, что он добровольно откажется от престола, когда Виган станет совершеннолетним и женится. Таков старинный закон – принц крови, женившись, обязан короноваться. Слышал о подобном?
– Слышал. Я все-таки принадлежу к родовой знати.
– Все ждали, что принц вырастет и станет законным правителем. Да только случилось то, чего никто не мог ожидать. Злые чары испортили принца.
– Испортили? Удивительные вещи ты говоришь, уважаемый. О каких чарах речь?
– Принц изменился. Очень изменился. Я не смею говорить о большем, потому что сердце начинает разрываться от горя. Ты сам все увидишь, когда приедешь в Билибилис.
– Это очень печально. И что же случилось потом?
– Мой отец – командор Хестри, первосвященник Храма в Билибилисе. Он знал о проклятии, которое обрушилось на несчастного принца, но ничего не мог поделать. Когда стало ясно, что принц Виган испорчен злыми силами, мой отец по поручению коллегии магов и по воле герцога Тарманаха, регента короны, взял власть в свои руки, потому что только Храм может сегодня защитить нашу страну от опасности, нависшей над нами.
– О какой опасности ты говоришь, друг мой?
– О напасти, которая обрушилась в это тяжелое время на мою страну.
– Что за напасть?
– Я не смогу тебе всего объяснить. Для этого тебе надо будет поговорить со служителями Храма в Билибилисе – они объяснят все лучше меня.
– И ты предлагаешь мне воевать на вашей стороне?
– Я предлагаю тебе поддержать правое дело. Часть знати недовольна тем, что Храм возложил на себя правление страной. В стране много колеблющихся, а есть и те, кто замыслил прямую измену. Нам нужны сторонники. Ты и твои люди можете заслужить милость моего господина.
Давид запустил пятерню в бороду, исподлобья глянул на рыцаря. Сомнений не было в том, что Боркен с ним вполне искренен. Однако давать ответ сейчас было бы очень неосторожно. Согласиться сразу, значит ввязаться в местную междоусобицу, о которой он ничего толком не знает. Рискованно, да и задача у него совсем другая. Отказывать тоже нельзя – нажить в лице Боркена врага было бы верхом неблагоразумия.
– Сначала я хотел бы поговорить с храмовниками, – ответил Таренаци. – А потом я дам тебе ответ.
– Что ж, это твое право. – В голосе Боркена прозвучали нотки разочарования. – Мне бы хотелось видеть тебя и твоих людей на нашей стороне, тем более что преданных и хороших воинов сегодня в Билибилисе осталось немного.
– Я подумаю, – Таренаци приложил руку к сердцу. – Если бы речь шла только обо мне, я бы не раздумывая встал на твою сторону. Но ты видел девушку, которую я сопровождаю. Я должен доставить ее в Киев. Так получилось, что мы оказались в твоей стране. Теперь мне прежде всего следует думать о том, как вернуться в русские владения и выполнить мое задание.
– Я понимаю. Поэтому не осуждаю тебя. – Боркен слегка поклонился армянину. – Буду ждать твоего решения. А пока отдыхайте. Утром мы отправимся в Билибилис.
Ворш не слышал этого разговора. Некоторое время он сидел у костра с воинами, потом собрался идти в башню, где уже забылись крепким сном Ольга, Ивка и Некрас. Внезапное чувство присутствия какого-то неведомого существа заставило его остановиться у входа в башню и повернуться к лесу. Ворш ощутил на себе пристальный взгляд – кто-то из темноты, сгустившийся под деревьями, внимательно изучал его. На всякий случай Ворш шепотом прочитал охранительные заклинания и, сложив пальцы руки в знак Отвращения, послал в сторону, откуда на него был обращен таинственный взгляд, мощный магический импульс. Ему показалось, что из чащи донесся треск, будто существо удалялось прочь. Он постоял еще несколько мгновений, прислушиваясь, но больше никаких звуков из леса не доносилось. Да и взгляда чужака Ворш больше на себе не ощущал. Нечто ушло в глубь леса. Ворш покачал головой и подумал, что и эту ночь ему, похоже, придется спать вполглаза.
– Разводи костер, Чага, – велел он старшему дружиннику. – Будем готовить из своих припасов, барана для нас не зарежут.
– Девушки устали, – шепнул Чага. – Надо бы с их старшим поговорить, пусть определит их в шатер на ночлег.
– Поговорю. Только не знаю, будет ли толк. Хорошим манерам эти молодцы не обучены.
Тем временем из башни вышел Боркен. Его сопровождал невысокий пожилой воин в юшмане из воловьей кожи и кольчужном капюшоне.
– Это Фаркс, мой заместитель, – представил Боркен воина. – Я велел ему позаботиться о вас.
– Наши девушки устали, – заявил Давид. – Позволено ли им будет переночевать в одном из шатров?
– В шатрах ночевать небезопасно, – сказал Боркен. – Лучше будет, если девушки лягут спать в башне. Там не так тепло, зато спокойнее.
– О какой опасности ты говоришь?
– Ты в лесу, Давид. Здесь ночью охотятся опасные твари. А мы довольно далеко от Билибилиса. Придется ночевать здесь, хотя это и не самый лучший вариант. Вот почему я позволил вам присоединиться к нам; вы, судя по всему, хорошие воины, и ваша помощь может понадобиться, если на нас нападут.
– Воевать? Что ж, мы готовы. Только позволю себе сказать, Боркен, что воевать на пустое брюхо не совсем приятно.
– Фаркс позаботится, чтобы вас накормили. Фазанов и форели у нас нет, но горячим супом мы вас угостим. Твои люди тоже могут лечь спать в башне, если пожелают. Но прошу тебя обождать еще минуту, я должен поговорить с Фарксом. Сразу запомни, чужеземец, – отходить от костров далеко опасно. Все время будьте ближе к свету и огню.
– Давно бы так! – проворчал Давид, провожая взглядом рыцаря и его помощника.
– Что он тебе сказал, Давыд-богатырь? – спросил подошедший Ворш.
– Пригласил нас на ужин и ночлег. Девушек следует проводить в башню. В шатрах ночевать опасно. Да и всем нам он велел далеко не отходить от костров.
– Вылезли из ухи, да на вертел попали! – усмехнулся Ворш. – Я тоже чую, что-то здесь не так. Больно тихо в лесу. Нехорошо это.
– Опять твои ромейские лемуры?
– Нет. Что-то другое. Пока не знаю, что. Надо бы Боркена порасспросить поподробнее, знает он что-то, только не говорит нам всего. И отряд этот здесь неспроста. Видел, какие воины? Отборные. Кони один к одному, доспехи недешевые, да и оружие у них самолучшее.
– И еще, их больше, чем нас, – подытожил Давид. – Поэтому надо вести себя благоразумно.
– Я пойду, отведу девушек в башню, – сказал Ворш и ушел.
Давид остался у башни, пока не пришел Фаркс. Пожилой воин пригласил Давида к костру. Тепло огня и горячая похлебка с огромным куском говядины оказались хорошим лекарством от раздражения, и Давид подумал, что, пожалуй, зря упрекал Боркена в недостатке любезности и в отсутствии хороших манер. Все-таки они пришельцы в этой стране. Не стоит требовать, чтобы их принимали так. будто они явились сюда по зову здешнего правителя.
– О чем думаешь, воин? – Боркен возник из темноты так неожиданно, что Таренаци едва не поперхнулся едой.
– О еде. Суп хорош. Наварист, и говядина молодая.
– Я, наверное, должен тебе кое-что объяснить. Мне показалось, ты был немного обижен моим обращением с вами.
– Тебе показалось. Я всем доволен.
– Это хорошо. Я действительно рассчитываю на вашу помощь. Мы сейчас находимся почти на самой границе владений нашего властелина. Дальше начинается Диколесье, а тут можно ожидать всего, что угодно.
– Я тебя слушаю.
– Мой господин, принц Виган – совсем еще ребенок. Ему едва исполнилось пятнадцать. Когда умер его отец, король Дориан, ему было всего одиннадцать, и совет знати решил, что до совершеннолетия королевством будет править дядя принцессы, герцог Тарманах. При этом регента обязали дать клятву, что он добровольно откажется от престола, когда Виган станет совершеннолетним и женится. Таков старинный закон – принц крови, женившись, обязан короноваться. Слышал о подобном?
– Слышал. Я все-таки принадлежу к родовой знати.
– Все ждали, что принц вырастет и станет законным правителем. Да только случилось то, чего никто не мог ожидать. Злые чары испортили принца.
– Испортили? Удивительные вещи ты говоришь, уважаемый. О каких чарах речь?
– Принц изменился. Очень изменился. Я не смею говорить о большем, потому что сердце начинает разрываться от горя. Ты сам все увидишь, когда приедешь в Билибилис.
– Это очень печально. И что же случилось потом?
– Мой отец – командор Хестри, первосвященник Храма в Билибилисе. Он знал о проклятии, которое обрушилось на несчастного принца, но ничего не мог поделать. Когда стало ясно, что принц Виган испорчен злыми силами, мой отец по поручению коллегии магов и по воле герцога Тарманаха, регента короны, взял власть в свои руки, потому что только Храм может сегодня защитить нашу страну от опасности, нависшей над нами.
– О какой опасности ты говоришь, друг мой?
– О напасти, которая обрушилась в это тяжелое время на мою страну.
– Что за напасть?
– Я не смогу тебе всего объяснить. Для этого тебе надо будет поговорить со служителями Храма в Билибилисе – они объяснят все лучше меня.
– И ты предлагаешь мне воевать на вашей стороне?
– Я предлагаю тебе поддержать правое дело. Часть знати недовольна тем, что Храм возложил на себя правление страной. В стране много колеблющихся, а есть и те, кто замыслил прямую измену. Нам нужны сторонники. Ты и твои люди можете заслужить милость моего господина.
Давид запустил пятерню в бороду, исподлобья глянул на рыцаря. Сомнений не было в том, что Боркен с ним вполне искренен. Однако давать ответ сейчас было бы очень неосторожно. Согласиться сразу, значит ввязаться в местную междоусобицу, о которой он ничего толком не знает. Рискованно, да и задача у него совсем другая. Отказывать тоже нельзя – нажить в лице Боркена врага было бы верхом неблагоразумия.
– Сначала я хотел бы поговорить с храмовниками, – ответил Таренаци. – А потом я дам тебе ответ.
– Что ж, это твое право. – В голосе Боркена прозвучали нотки разочарования. – Мне бы хотелось видеть тебя и твоих людей на нашей стороне, тем более что преданных и хороших воинов сегодня в Билибилисе осталось немного.
– Я подумаю, – Таренаци приложил руку к сердцу. – Если бы речь шла только обо мне, я бы не раздумывая встал на твою сторону. Но ты видел девушку, которую я сопровождаю. Я должен доставить ее в Киев. Так получилось, что мы оказались в твоей стране. Теперь мне прежде всего следует думать о том, как вернуться в русские владения и выполнить мое задание.
– Я понимаю. Поэтому не осуждаю тебя. – Боркен слегка поклонился армянину. – Буду ждать твоего решения. А пока отдыхайте. Утром мы отправимся в Билибилис.
Ворш не слышал этого разговора. Некоторое время он сидел у костра с воинами, потом собрался идти в башню, где уже забылись крепким сном Ольга, Ивка и Некрас. Внезапное чувство присутствия какого-то неведомого существа заставило его остановиться у входа в башню и повернуться к лесу. Ворш ощутил на себе пристальный взгляд – кто-то из темноты, сгустившийся под деревьями, внимательно изучал его. На всякий случай Ворш шепотом прочитал охранительные заклинания и, сложив пальцы руки в знак Отвращения, послал в сторону, откуда на него был обращен таинственный взгляд, мощный магический импульс. Ему показалось, что из чащи донесся треск, будто существо удалялось прочь. Он постоял еще несколько мгновений, прислушиваясь, но больше никаких звуков из леса не доносилось. Да и взгляда чужака Ворш больше на себе не ощущал. Нечто ушло в глубь леса. Ворш покачал головой и подумал, что и эту ночь ему, похоже, придется спать вполглаза.
Часть VII
СТАЯ
I
Ночевка в лесу вопреки ожиданиям Боркена прошла спокойно, и на рассвете отряд двинулся дальше. Киевлянам дали коней к великой радости Давида, опасавшегося, что и остаток пути ему придется проделать пешком. Боркен и его люди вели себя по отношению к гостям вполне дружелюбно. Давид заметил, что воины Боркена бросают восхищенные взгляды на Ольгу и Ивку, и сказал об этом Воршу.
– А и пусть смотрят, – ответил ведун. – За погляд денег не берут.
– Не удумали бы чего плохого! – шепнул Таренаци. – Рожи у них разбойничьи.
– Не думай о плохом. Коли что, отобьемся.
– Уж больно ты беспечен, ведун. Их пятнадцать, а нас только пятеро.
– Боишься, что не одолеем?
– Одолеть-то одолеем, да вот только с самого начала станем в чужой стране врагами.
– А ты больно подозрителен, Давыд-богатырь. Давай подождем малость, посмотрим, чего и как.
Между тем отряд выехал из леса. Сразу за лесом началась огромная холмистая равнина, раскроенная под крестьянские поля и сады. Яркое летнее солнце и цветущая зелень ландшафта на время отвлекли Давида от мрачных мыслей. Но лишь на время – вскоре впереди появилась деревня. Давид с любопытством разглядывал группку крестьян, стоявших у дороги и наблюдавших за приближением кавалькады. Внешний облик этих людей совсем не соответствовал радостному летнему пейзажу. Оборванные, изможденные люди смотрели на приближавшихся всадников со страхом в глазах и с какой-то покорной обреченностью. Когда отряд подъехал к ним на расстояние в несколько десятков локтей, крестьяне дружно опустились на колени и прижались лбами к земле, не поднимая глаз на воинов. К удивлению Давида, Боркен никак не отреагировал на такое униженное выражение покорности – просто пустил своего коня по дороге мимо крестьян, даже не снизойдя до разговора с ними. Кавалькада въехала в деревню. Крестьянские дома, хоть и добротные по постройке, также поражали запущенностью – крыши в дырах, плетни полуповалены, вокруг домов кучи отбросов, из живности лишь тощие псы, поджав хвосты, испуганно скулили вслед всадникам Боркена. Несколько одетых в лохмотья женщин и детей, показавшихся было у обочины дороги, немедленно убежали к домам, будто прячась от гостей. Все это было странно и непонятно. Давид не удержался и спросил Боркена, в чем дело, отчего это крестьяне устраивают им такой странный прием.
– Я же говорил тебе о том, что творится в нашей стране, воин, – с металлом в голосе ответил рыцарь. – Люди просто испуганы. Любой человек с оружием вызывает у них страх.
Деревня осталась позади, но неприятное чувство не исчезло. К полудню подъехали к следующей деревне, и все повторилось снова – убожество и запущенность, испуганный блеск в глазах людей и странное равнодушие Боркена и его воинов к униженным и раболепствующим перед ними людям. А еще больше Давида Таренаци озадачил разительный контраст между цветущим изобилием этой земли и нищетой населения.
– Хорошие поля, – сказал он Боркену – Урожаи, наверное, отличные. Мыслю, в ваших краях урожай сам-десять не редкость.
– Верно говоришь, рыцарь, – согласился Боркен. – Урожаи у нас хорошие. Нет в целом свете земель благодатнее, чем владения принца Вигана.
– А чего крестьяне такие нищие да худые?
– С чего ты взял, что они нищие? – Боркен сверкнул глазами. – В твоей стране крестьяне ходят в бархате и шелке?
– Нет, не ходят. Просто мне показалось…
– Тебе показалось, – сказал Боркен и, пришпорив коня, поскакал вперед, в голову отряда.
Давид покачал головой.
– Не получается разговор? – спросил Ворш.
– Этот Боркен похож на крепость с запертыми воротами. Не нравится он мне, не люблю я таких людей.
– Однако ты должен быть с ним любезным. Мы сейчас в его власти.
– Надеюсь, что ненадолго.
Давид перевел взгляд на Ольгу. Девушка спокойно смотрела по сторонам, и на ее хорошеньком личике не читалось никакой тревоги. Уже в который раз за истекшие дни Давид Таренаци подивился удивительному самообладанию этой русской девочки. А еще он подумал о том, что князь киевский Хельгер хорошо разбирается в людях – именно такая княгиня нужна русским землям. Никогда не жалуется, не капризничает, не прячется за чужие спины. Золото, не девка. Сильная, спокойная, отважная – и прекрасная.
Неспешное путешествие по равнине продолжалось до заката. На вечерней заре отряд остановился на постоялом дворе. Корчма выглядела ухоженной, а внутри, в общей трапезной было чисто и уютно. Перед тем как гостям подали ужин, Боркен сообщил Давиду, что завтра к полудню они будут в Билибилисе.
– Это хорошо, – сказал Давид. – Мои люди устали.
– Мои тоже. Целый день в седле – не шутка. Приглашаю тебя и твоих людей на ужин.
Ужин был обильный и вкусный, но Давид почему-то снова испытал беспокойство. Он ел прекрасно запеченные свиные ребрышки и пил хорошее белое вино, а сам время от времени наблюдал за разносящей угощение челядью и самим хозяином корчмы, который в угодливой позе стоял за спиной Боркена, сидевшего во главе стола – у всех них в глазах был страх. Святой Николос, чего они все боятся? А еще Давид заметил, с каким пренебрежением относятся воины Боркена к слугам, как прикрикивают на них, погоняют – те же все выносят с терпеливым смирением, не смея даже поднять глаз.
– Странно тут относятся к простолюдинам, – пробормотал он вполголоса, но сидевший рядом Ворш его услышал.
– У нас на Руси даже урманы заезжие себя так не ведут, – заметил он. – Видно, в этой стране человеческая жизнь ни во что не ставится.
Ужин закончился, воины Боркена потянулись по комнатам отдыхать. Давид обратил внимание, что хозяин корчмы так и не дождался платы за мясо и вино и стоял у пылающего очага с растерянным и сокрушенным видом, обозревая столы, залитые вином и заваленные объедками.
– Эй! – позвал Давид негромко, пошарил у себя в кошеле. – Иди сюда!
Хозяин побледнел так сильно, что даже в полутемной трапезной его бледность стала заметна, подбежал к Таренаци и замер в униженном поклоне.
– Светлый господин еще чего-нибудь желает? – пролепетал он.
– Желает. На, деньги возьми. – Давид сунул трактирщику серебряную монету. – Хватит?
– Светлый господин! – Трактирщик отшатнулся, будто армянин протянул ему не деньги, а ядовитую змею, замахал руками. – Никаких денег я не возьму! Это честь для меня – угощать воинов Храма! Они наши защитники, они наша опора в это тяжелое время, благослови их все боги Священной Десятки!
– Честь честью, а платить надо. Бери!
– Нет! Никогда!
– Бери, сказал! – рявкнул Давид, кидая монету на стол.
Губы трактирщика задергались, он подхватил монету, покатившуюся по столешнице и внезапно, кинувшись к Давиду, схватил его руку и поцеловал.
– Да благословит тебя Священная Десятка, добрый господин!
– Ты чего? – Давид отдернул руку. – Я тебе святой католикос, что ли?
– Не балуют их тут, – шепнул Ворш армянину. – И вообще, мне тут не нравится. Надо за девушками приглядывать пуще прежнего. Подвох я чую.
– Не ты один. Этой ночью я спать не буду.
– Коли ты не будешь, и мне не след, – Ворш внезапно улыбнулся. – А за доброй беседой ночь пройдет быстрее.
– Ты ведь и прошлой ночью спал едва-едва. Откуда силы берешь, Ворш?
– Боги дают. Они всегда помогают тем, кто за правду стоит.
– Это верно, – помолчав, изрек Давид Таренаци. – Пока Бог с нами, мы на коне!
Билибилис оказался большим городом и мощной крепостью. Его грозные башни и высокие стены из темно-серого камня, усиленные контрфорсами и навесными балконами, путники увидели задолго до того, как оказались у въезда на каменный мост, ведущий к воротам города. Здесь их накрыла волна смрада – вдоль моста были вкопаны стальные штыри в три человеческих роста высотой, и на каждый был нанизан голый разложившийся труп. Многие висели тут уже не одну неделю – лица их были расклеваны воронами, из лопнувших животов свисали черные, облепленные мухами внутренности. Некоторые из мертвецов выглядели так, будто их глодали зубами. Даже привычный ко всему Давид ощутил тошноту.
– Мятежники и богохульники, – невозмутимо пояснил Боркен, когда отряд въехал на мост под возмущенное карканье огромной стаи ворон, которых оторвали от кровавой трапезы.
Ольга закрыла глаза, стиснула зубы. Бледный как полотно Некрас шептал заговоры от нечистой силы. Ворш подъехал к Ивке, взял ее за руку.
– Не смотри на них, – шепнул он ей.
– И не думаю, – отозвалась девушка. Ее взгляд был отрешенным и печальным.
Впереди были ворота – громадные, окованные клепаными бронзовыми листами. От грохота подъемных механизмов завибрировал даже мост. Створки начали медленно расходиться, открывая кавалькаде путь в город. Стража отсалютовала Боркену своими бердышами, и отряд, благополучно проехав темный и сырой туннель между внешними и внутренними воротами, оказался на огромной мощеной площади, неожиданно тихой и безлюдной – лишь несколько воинов в доспехах расхаживали по ней мимо пирамид из уложенных рядами бочек и больших ящиков. Один из них тут же направился к всадникам.
– Магистр Боркен! – с поклоном сказал воин, бросил косой взгляд на киевлян. – С возвращением в Билибилис!
– Есть новости?
– Никаких, магистр. В городе все по-прежнему. – Воин подошел ближе и что-то прошептал Боркену.
Армянину показалось, что по лицу рыцаря пробежала сумрачная тень, но Боркен очень быстро овладел собой, кивнул стражнику, и тот отошел к своим товарищам.
– Вот мы и в городе. – Черный рыцарь повернулся к Давиду. – Мы едем во дворец, и я представлю вас его высочеству и главе Храма, командору Хестри.
– Какой большой город, а жителей не видно, – сказал Давид, разглядывая окружающие площадь и тесно прилепившиеся друг к другу крепкие каменные дома с высокими двускатными крышами и деревянными балконами. – У нас в Ани в это время на улице не протолкаешься.
– Сейчас время службы в храме, – пояснил Боркен. – Жители в Билибилисе очень благочестивы и соблюдают положенные законом ритуалы.
– Это хорошо, – одобрил Давид и тут же вспомнил мертвецов на стальных кольях.
По широкой мощеной улице отряд проехал в верхнюю часть города и оказался перед воротами цитадели – уменьшенной копией главных городских ворот. Улицы понемногу оживали – видимо, служба закончилась, и люди возвращались по домам. Жители Билибилиса выглядели не в пример лучше своих сельских соотечественников, почти все были хорошо и даже нарядно одеты: мужчины в темных шерстяных одеждах и шапочках пирожком, женщины в длинных ярких платьях. Дружинники Давида переглядывались с улыбками – многие из горожанок были весьма привлекательными. Горожане с любопытством смотрели на чужеземцев, однако, встретившись взглядами с воинами Боркена, тут же опускали глаза. Тем временем ворота цитадели открылись, и всадники въехали внутрь, оказавшись на дворцовой площади, отделенной от самого дворца высокой кованой оградой. Здесь Боркен дал команду спешиться.
– А и пусть смотрят, – ответил ведун. – За погляд денег не берут.
– Не удумали бы чего плохого! – шепнул Таренаци. – Рожи у них разбойничьи.
– Не думай о плохом. Коли что, отобьемся.
– Уж больно ты беспечен, ведун. Их пятнадцать, а нас только пятеро.
– Боишься, что не одолеем?
– Одолеть-то одолеем, да вот только с самого начала станем в чужой стране врагами.
– А ты больно подозрителен, Давыд-богатырь. Давай подождем малость, посмотрим, чего и как.
Между тем отряд выехал из леса. Сразу за лесом началась огромная холмистая равнина, раскроенная под крестьянские поля и сады. Яркое летнее солнце и цветущая зелень ландшафта на время отвлекли Давида от мрачных мыслей. Но лишь на время – вскоре впереди появилась деревня. Давид с любопытством разглядывал группку крестьян, стоявших у дороги и наблюдавших за приближением кавалькады. Внешний облик этих людей совсем не соответствовал радостному летнему пейзажу. Оборванные, изможденные люди смотрели на приближавшихся всадников со страхом в глазах и с какой-то покорной обреченностью. Когда отряд подъехал к ним на расстояние в несколько десятков локтей, крестьяне дружно опустились на колени и прижались лбами к земле, не поднимая глаз на воинов. К удивлению Давида, Боркен никак не отреагировал на такое униженное выражение покорности – просто пустил своего коня по дороге мимо крестьян, даже не снизойдя до разговора с ними. Кавалькада въехала в деревню. Крестьянские дома, хоть и добротные по постройке, также поражали запущенностью – крыши в дырах, плетни полуповалены, вокруг домов кучи отбросов, из живности лишь тощие псы, поджав хвосты, испуганно скулили вслед всадникам Боркена. Несколько одетых в лохмотья женщин и детей, показавшихся было у обочины дороги, немедленно убежали к домам, будто прячась от гостей. Все это было странно и непонятно. Давид не удержался и спросил Боркена, в чем дело, отчего это крестьяне устраивают им такой странный прием.
– Я же говорил тебе о том, что творится в нашей стране, воин, – с металлом в голосе ответил рыцарь. – Люди просто испуганы. Любой человек с оружием вызывает у них страх.
Деревня осталась позади, но неприятное чувство не исчезло. К полудню подъехали к следующей деревне, и все повторилось снова – убожество и запущенность, испуганный блеск в глазах людей и странное равнодушие Боркена и его воинов к униженным и раболепствующим перед ними людям. А еще больше Давида Таренаци озадачил разительный контраст между цветущим изобилием этой земли и нищетой населения.
– Хорошие поля, – сказал он Боркену – Урожаи, наверное, отличные. Мыслю, в ваших краях урожай сам-десять не редкость.
– Верно говоришь, рыцарь, – согласился Боркен. – Урожаи у нас хорошие. Нет в целом свете земель благодатнее, чем владения принца Вигана.
– А чего крестьяне такие нищие да худые?
– С чего ты взял, что они нищие? – Боркен сверкнул глазами. – В твоей стране крестьяне ходят в бархате и шелке?
– Нет, не ходят. Просто мне показалось…
– Тебе показалось, – сказал Боркен и, пришпорив коня, поскакал вперед, в голову отряда.
Давид покачал головой.
– Не получается разговор? – спросил Ворш.
– Этот Боркен похож на крепость с запертыми воротами. Не нравится он мне, не люблю я таких людей.
– Однако ты должен быть с ним любезным. Мы сейчас в его власти.
– Надеюсь, что ненадолго.
Давид перевел взгляд на Ольгу. Девушка спокойно смотрела по сторонам, и на ее хорошеньком личике не читалось никакой тревоги. Уже в который раз за истекшие дни Давид Таренаци подивился удивительному самообладанию этой русской девочки. А еще он подумал о том, что князь киевский Хельгер хорошо разбирается в людях – именно такая княгиня нужна русским землям. Никогда не жалуется, не капризничает, не прячется за чужие спины. Золото, не девка. Сильная, спокойная, отважная – и прекрасная.
Неспешное путешествие по равнине продолжалось до заката. На вечерней заре отряд остановился на постоялом дворе. Корчма выглядела ухоженной, а внутри, в общей трапезной было чисто и уютно. Перед тем как гостям подали ужин, Боркен сообщил Давиду, что завтра к полудню они будут в Билибилисе.
– Это хорошо, – сказал Давид. – Мои люди устали.
– Мои тоже. Целый день в седле – не шутка. Приглашаю тебя и твоих людей на ужин.
Ужин был обильный и вкусный, но Давид почему-то снова испытал беспокойство. Он ел прекрасно запеченные свиные ребрышки и пил хорошее белое вино, а сам время от времени наблюдал за разносящей угощение челядью и самим хозяином корчмы, который в угодливой позе стоял за спиной Боркена, сидевшего во главе стола – у всех них в глазах был страх. Святой Николос, чего они все боятся? А еще Давид заметил, с каким пренебрежением относятся воины Боркена к слугам, как прикрикивают на них, погоняют – те же все выносят с терпеливым смирением, не смея даже поднять глаз.
– Странно тут относятся к простолюдинам, – пробормотал он вполголоса, но сидевший рядом Ворш его услышал.
– У нас на Руси даже урманы заезжие себя так не ведут, – заметил он. – Видно, в этой стране человеческая жизнь ни во что не ставится.
Ужин закончился, воины Боркена потянулись по комнатам отдыхать. Давид обратил внимание, что хозяин корчмы так и не дождался платы за мясо и вино и стоял у пылающего очага с растерянным и сокрушенным видом, обозревая столы, залитые вином и заваленные объедками.
– Эй! – позвал Давид негромко, пошарил у себя в кошеле. – Иди сюда!
Хозяин побледнел так сильно, что даже в полутемной трапезной его бледность стала заметна, подбежал к Таренаци и замер в униженном поклоне.
– Светлый господин еще чего-нибудь желает? – пролепетал он.
– Желает. На, деньги возьми. – Давид сунул трактирщику серебряную монету. – Хватит?
– Светлый господин! – Трактирщик отшатнулся, будто армянин протянул ему не деньги, а ядовитую змею, замахал руками. – Никаких денег я не возьму! Это честь для меня – угощать воинов Храма! Они наши защитники, они наша опора в это тяжелое время, благослови их все боги Священной Десятки!
– Честь честью, а платить надо. Бери!
– Нет! Никогда!
– Бери, сказал! – рявкнул Давид, кидая монету на стол.
Губы трактирщика задергались, он подхватил монету, покатившуюся по столешнице и внезапно, кинувшись к Давиду, схватил его руку и поцеловал.
– Да благословит тебя Священная Десятка, добрый господин!
– Ты чего? – Давид отдернул руку. – Я тебе святой католикос, что ли?
– Не балуют их тут, – шепнул Ворш армянину. – И вообще, мне тут не нравится. Надо за девушками приглядывать пуще прежнего. Подвох я чую.
– Не ты один. Этой ночью я спать не буду.
– Коли ты не будешь, и мне не след, – Ворш внезапно улыбнулся. – А за доброй беседой ночь пройдет быстрее.
– Ты ведь и прошлой ночью спал едва-едва. Откуда силы берешь, Ворш?
– Боги дают. Они всегда помогают тем, кто за правду стоит.
– Это верно, – помолчав, изрек Давид Таренаци. – Пока Бог с нами, мы на коне!
Билибилис оказался большим городом и мощной крепостью. Его грозные башни и высокие стены из темно-серого камня, усиленные контрфорсами и навесными балконами, путники увидели задолго до того, как оказались у въезда на каменный мост, ведущий к воротам города. Здесь их накрыла волна смрада – вдоль моста были вкопаны стальные штыри в три человеческих роста высотой, и на каждый был нанизан голый разложившийся труп. Многие висели тут уже не одну неделю – лица их были расклеваны воронами, из лопнувших животов свисали черные, облепленные мухами внутренности. Некоторые из мертвецов выглядели так, будто их глодали зубами. Даже привычный ко всему Давид ощутил тошноту.
– Мятежники и богохульники, – невозмутимо пояснил Боркен, когда отряд въехал на мост под возмущенное карканье огромной стаи ворон, которых оторвали от кровавой трапезы.
Ольга закрыла глаза, стиснула зубы. Бледный как полотно Некрас шептал заговоры от нечистой силы. Ворш подъехал к Ивке, взял ее за руку.
– Не смотри на них, – шепнул он ей.
– И не думаю, – отозвалась девушка. Ее взгляд был отрешенным и печальным.
Впереди были ворота – громадные, окованные клепаными бронзовыми листами. От грохота подъемных механизмов завибрировал даже мост. Створки начали медленно расходиться, открывая кавалькаде путь в город. Стража отсалютовала Боркену своими бердышами, и отряд, благополучно проехав темный и сырой туннель между внешними и внутренними воротами, оказался на огромной мощеной площади, неожиданно тихой и безлюдной – лишь несколько воинов в доспехах расхаживали по ней мимо пирамид из уложенных рядами бочек и больших ящиков. Один из них тут же направился к всадникам.
– Магистр Боркен! – с поклоном сказал воин, бросил косой взгляд на киевлян. – С возвращением в Билибилис!
– Есть новости?
– Никаких, магистр. В городе все по-прежнему. – Воин подошел ближе и что-то прошептал Боркену.
Армянину показалось, что по лицу рыцаря пробежала сумрачная тень, но Боркен очень быстро овладел собой, кивнул стражнику, и тот отошел к своим товарищам.
– Вот мы и в городе. – Черный рыцарь повернулся к Давиду. – Мы едем во дворец, и я представлю вас его высочеству и главе Храма, командору Хестри.
– Какой большой город, а жителей не видно, – сказал Давид, разглядывая окружающие площадь и тесно прилепившиеся друг к другу крепкие каменные дома с высокими двускатными крышами и деревянными балконами. – У нас в Ани в это время на улице не протолкаешься.
– Сейчас время службы в храме, – пояснил Боркен. – Жители в Билибилисе очень благочестивы и соблюдают положенные законом ритуалы.
– Это хорошо, – одобрил Давид и тут же вспомнил мертвецов на стальных кольях.
По широкой мощеной улице отряд проехал в верхнюю часть города и оказался перед воротами цитадели – уменьшенной копией главных городских ворот. Улицы понемногу оживали – видимо, служба закончилась, и люди возвращались по домам. Жители Билибилиса выглядели не в пример лучше своих сельских соотечественников, почти все были хорошо и даже нарядно одеты: мужчины в темных шерстяных одеждах и шапочках пирожком, женщины в длинных ярких платьях. Дружинники Давида переглядывались с улыбками – многие из горожанок были весьма привлекательными. Горожане с любопытством смотрели на чужеземцев, однако, встретившись взглядами с воинами Боркена, тут же опускали глаза. Тем временем ворота цитадели открылись, и всадники въехали внутрь, оказавшись на дворцовой площади, отделенной от самого дворца высокой кованой оградой. Здесь Боркен дал команду спешиться.