Страница:
Я, впрочем, не слишком доверял похвалам Сиддха и в его щедрым авансам в наш с Инной адрес. Ещё в самый первый день нашего знакомства я обратил внимание, что инквизитор относится к нам подчёркнуто уважительно, чуть ли не почтительно, а все свои возражения и замечания непременно облекает в такую форму, что в его устах они звучат скорее как вежливые советы и пожелания. Поначалу я думал, что Сиддх со всеми такой корректный и обходительный, но уже на второй день убедился, что с другими членами нашего отряда он обращается без лишних церемоний, порой даже фамильярно. А после того, как Сандра поделилась со мной своими догадками, я начал понимать причины такого особенного отношения к нам со стороны старого инквизитора.
С самим Сиддхом ни я, ни Инна планы Мэтра не обсуждали, и в его присутствии мы ни разу не обмолвились, что нам об этом известно. Он, без сомнения, знал о нашей осведомлённости, однако делал вид, что ни о чём не догадывается, а мы, в свою очередь, притворялись, что по-прежнему пребываем в блаженном неведении. Мы сразу сообразили, что инквизитор не горит желанием обсуждать с нами этот вопрос, а потому помалкивали. Да и Сандра в дальнейшем старалась избегать таких разговоров и при первом же удобном случае спешила переменить тему. Очевидно, Сиддх, проведав от неё о нашей ночной беседе, строго отчитал девушку за вмешательство в чужие дела и повелел ей на будущее попридержать свой язык. Немного позже, проанализировав на досуге поведение Сиддха с самого момента нашего знакомства, я пришёл к выводу, что он не просто догадывается о том, что с нами происходит, но и кое-что знает наверняка. В самом деле: не мог же регент приказать ему доставить нас в Вечный Город, не объяснив хотя бы в общих чертах, кто мы такие и что собой представляем. Командор-лейтенант – довольно высокий чин в Инквизиции, чтобы быть всего лишь слепым исполнителем воли вышестоящего начальства.
А вскоре я обнаружил, что и Сандра знает о нас больше, чем хочет показать. На первых порах это было лишь смутное подозрение, основанное на общем впечатлении от наших бесед, но по прошествии недели оно не замедлило подтвердиться фактами. К сожалению, эти факты были столь деликатного свойства, что я никак не мог предъявить их жене, которая, к слову сказать, весьма скептически относилась к моим подозрениям. Не то, чтобы Инна не допускала такой возможности, просто она была очарована Сандрой и не хотела подозревать её в неискренности. Я же, чувствуя к девушке глубокую симпатию, тем не менее подозревал – и, как выяснилось, не напрасно.
Это случилось во время моего третьего ночного дежурства. Как и в два предыдущих раза, Сандра составляла мне компанию, мы сидели рядом у костра, болтали о всяком о разном, и как-то слово за слово речь зашла о семье Инны и о моих отношениях с тестем и тёщей. Некоторые замечания Сандры навели меня на мысль, что ей известна одна тайна, о которой она знать никак не могла, – а именно о том, что Инна у своих родителей приёмная дочь. Сначала я решил, что мне просто показалось, но позже, тщательно проанализировав весь наш разговор, я убедился, что это действительно так. Другого толкования её словам я не находил.
А между тем, я ничего подобного ей не говорил. Даже случайно обмолвиться не мог, за это я ручаюсь. Узнать от Инны Сандра тоже не могла – по той простой причине, что Инна сама об этом не знала. Не берусь судить, чем руководствовался мой тесть, посвящая меня в эту тайну, на сей счёт у меня имелось несколько предположений, и в зависимости от обстоятельств и расположения духа я склонялся то к одному, то к другому. Но, как бы то ни было, он под строжайшим секретом рассказал мне об удочерении Инны и взял с меня слово молчать, пока они с тёщей сами не решатся ей в этом признаться. Я дал своё слово и не собирался нарушать его ни по умыслу, ни по недомыслию. И коль скоро я сумел утаить это от жены, то уж тем более не мог проболтаться Сандре. А если всё-таки допустить, что Инна знала о своём происхождении, но скрывала от меня, то представлялось невероятным, чтобы она поделилась своей тайной с Сандрой, продолжая держать меня в неведении. Это было бы против всяких правил, так поступить она не могла.
Следовательно, оставалось одно-единственное разумное объяснение: Сандра узнала об этом из какого-то другого источника, а значит, ей было известно о нас и многое другое, о чём мы никому здесь не рассказывали. Это ещё больше укрепило меня в подозрении, что Сиддх и Сандра в какой-то мере посвящены в планы Мэтра касательно нас и, мало того, принимают активное участие в их реализации.
Однако я не стал давить на Сандру, пытаясь вызвать её на откровенность. Между нами только начали складываться доверительные отношения, и я не хотел подвергать нашу нарождавшуюся дружбу слишком суровому испытанию, требуя от девушки нарушить приказ начальства. Она и так навлекла на себя недовольство Сиддха, когда поделилась со мной своими догадками (а может, не только догадками) на наш счёт. Я видел, что Сандра тяготится всей этой секретностью, временами она мрачнела, впадала в задумчивость, и мне казалось, что вот-вот она плюнет на приказы и как на духу расскажет нам всё, что знает и о чём догадывается. Но всякий раз чувство долга брало в ней верх, и она сдерживала свой порыв...
Так прошло две недели – не без сюрпризов, но в целом спокойно, – а потом события вдруг рванули с места и понеслись вскачь.
Мы хватились его утром, и то не сразу, а лишь когда сели завтракать. В обычной суете, последовавшей за пробуждением, большинство из нас не заметили отсутствия Сиддха, а те немногие, кто всё-таки заметил, не придали этому значения, решив, что он ещё отсыпается после ночного дежурства. И только перед завтраком мы обнаружили, что его нигде нет, и начали волноваться.
Милош, сменивший Сиддха на посту, утверждал, что инквизитор, разбудив его на дежурство, тотчас лёг спать и до самого подъёма из своей палатки не выходил. Штепан, который вместе с Йожефом и Бориславом делил палатку с Сиддхом, решительно отрицал это. В ту ночь он спал плохо, раз за разом просыпался и был уверен, что после дежурства Сиддх в палатку не возвращался. Наутро барон решил, что инквизитор лёг спать в другой палатке, и до самого завтрака больше о нём не вспоминал. Йожеф, дежуривший перед Сиддхом, не мог припомнить ничего, что пролило бы свет на эту историю. По словам юноши, Сиддх проснулся в прекрасном расположении духа, как всегда был приветлив, жизнерадостен и добродушен. Леопольд, который среди ночи просыпался и около получаса болтал с Сиддхом, тоже не заметил в его поведении ничего подозрительного. По моей просьбе кот учинил допрос Гите, кошке-оборотню инквизитора, но не смог вытянуть из неё ни единого полезного факта. То обстоятельство, что Сиддх исчез, не прихватив с собой Гиту и не взяв ничего, кроме сабли, одновременно и немного успокаивало, и ещё больше настораживало. В равной степени это могло свидетельствовать как о том, что он просто пошёл на прогулку, так и о том, что он покидал лагерь второпях или даже против своей воли.
Наскоро позавтракав, мы тщательно прочесали окрестности, но не нашли никаких следов Сиддха. Попытки Сандры установить с ним мысленную связь тоже не принесли результата. Отчаявшись, она начала посылать наугад вызовы на соседние Грани, но это было ещё более безнадёжным делом, чем искать иголку в стоге сена. По самым скромным нашим подсчётам, число Граней, на которые мог попасть Сиддх с момента своего исчезновение, уже перевалило за сотню тысяч, и с каждой минутой возрастало в геометрической прогрессии. Да и в любом случае, если бы инквизитор мог (и хотел) связаться с нами, он бы давно сделал это и не заставлял нас волноваться.
После трёх часов бесплодных поисков мы вернулись в лагерь отдохнуть и обсудить наши дальнейшие действия. Этот импровизированный военный совет проходил довольно вяло и неконструктивно, мы просто тянули время, переливая из пустого в порожнее, и втайне надеялись, что проблема решится сама собой – вот-вот появится Сиддх, успокоит нас и объяснит, где он пропадал.
Однако Сиддх не появлялся, и чем дальше, тем больше в нас крепло подозрение, что он не вернётся никогда. Мы строили самые разные догадки по поводу его исчезновения, начиная от банального несчастного случая – вышел в лес погулять и был съеден, вернее, проглочен неведомым крупным хищником, – и заканчивая происками тёмных сил.
Сандра, наверное, раз десять проверяла целостность защитного купола и не обнаружила в нём ни малейшего изъяна. Ничто гуще воздуха не могло попасть снаружи в лагерь – ни обычным путём, ни телепортировавшись, – так, чтобы не разрушить защиту и не потревожить сигнализацию. Правда, Сандра говорила, что некоторые адские твари способны превращаться в газообразное облако, а значит, теоретически могли проникнуть сквозь силовой барьер; но даже в таком состоянии они сохраняли свою инфернальную сущность и наши коты обязательно должны были почуять их присутствие. Следовательно, Сиддх покинул пределы лагеря сам – а что с ним случилось дальше, нам оставалось только гадать. Этим-то мы в основном и занимались – строили разные догадки, одну мрачнее другой.
Особенно скверный был вариант, о котором первым заговорил Штепан. Я понял, к чему он клонит, буквально с первых же его слов, как только он принялся расспрашивать Сандру про Сиддха. Не стану отрицать: мне тоже приходила в голову мысль, что с инквизитором может быть не всё чисто, но я как-то не решался высказать её вслух. Мне очень не хотелось говорить плохо о человеке, тем более подозревать его в предательстве, в то время как он, возможно, лежит где-то мёртвый, а стая голодного воронья справляет над его телом свою жуткую тризну... Поэтому в душе я был признателен Штепану, что он избавил меня от неприятной необходимости самому начинать этот разговор.
Как оказалось, Сандра мало что могла рассказать о своём старшем товарище, поскольку была знакома с ним недолго. Виштванатан Сиддх был переведён на Лемос лишь два месяца назад, а до того он семь лет прослужил на Основе, где и получил звание командора-лейтенанта. Поговаривали, что в скором времени его должны назначить новым прецептором лемосского командорства на смену отцу Сандры, которому прочат место в Высшем Совете ордена. Сама девушка не знала наверняка, правда это или досужие вымыслы. Отец не подтверждал этих слухов, но и не опровергал их, из чего Сандра делала вывод, что вопрос о его новом назначении всё же рассматривается, однако окончательное решение ещё не принято.
„Если это действительно так,” – мысленно обратился я к жене, – „то Сиддх надёжный человек. Не думаю, что в Инквизиции принято ставить во главе командорств непроверенных людей.”
Инна ничего не ответила, но я явственно чувствовал её облегчение. Она тоже не хотела, чтобы Сиддх оказался врагом.
На вопрос Штепана, как получилось, что командор Торричелли послал за нами именно Сиддха, Сандра ответила, что тот сам вызвался, и у отца не было никаких причин отклонять его кандидатуру. А если принять во внимание разговоры о скорой смене прецептора, то желание Сиддха на месте ознакомиться с обстановкой на одной из самых критических Граней, было вполне естественным.
А эта часть рассказа Сандры, наоборот, насторожила меня. Конечно, всё могло быть и так, как она говорила, у Сиддха действительно были основания стремиться побывать на Агрисе, но... В эту схему никак не укладывалось наше путешествие в Вечный Город. Коль скоро Сиддх готовился принять бразды правления командорством в свои руки, то ему следовало бы оставаться там и продолжать знакомство с текущими делами, а не тащиться с черепашьей скоростью через дикие Грани, сопровождая в столицу двух супермагов-неумёх. Ему ведь ничто не мешало доставить нас на Лемос и там передать другому сопровождающему. Сделав такой крюк, мы потеряли бы от силы пять-шесть дней, а это сущие пустяки при наших-то темпах передвижения. Не думаю, что регент был бы сильно рассержен.
Я в очень осторожной и обтекаемой форме изложил Сандре свои соображения. Она утвердительно кивнула:
– Да, действительно, отец предлагал послать нам вслед человека, который заменит господина Сиддха. Он был согласен и на то, чтобы мы завернули по пути в командорство. Но господин Сиддх отказался и решил сам сопровождать вас.
«И в итоге бросил нас посреди необитаемого района, а сам где-то исчез», – мрачно подумал я. Теперь среди нас только один человек умеет путешествовать по Граням – Сандра; да и то она, по её же собственному признанию, ещё плохо ориентируется на Трактовой Равнине. Вдали от знакомых ей ориентиров мы можем годами блуждать по этой пустыне, как народ Израиля под предводительством Моисея...
– Ну что же, – отозвалась Инна. – Я думаю, Сандра, тебе следует связаться с отцом и рассказать ему, что у нас произошло. Дальше ждать бессмысленно.
Девушка вздохнула:
– Наверное, ты права. Я бы ещё утром сообщила отцу, но... мне казалось, что пока мы не делаем из этого большой проблемы, всё ещё может уладиться само собой, а так... Ну, надеюсь, вы понимаете...
– Мы понимаем тебя, – мягко произнёс я. – Мы чувствуем то же самое. Это нормально. Когда обращаешься к кому-то за помощью или советом, то тем самым признаёшь своё бессилие перед возникшей проблемой. Но ведь мы действительно ничего не можем сделать.
Сандра снова вздохнула и поднялась.
– И вот ещё что, – добавила Инна. – Мы с Владиславом хотели бы участвовать в вашем разговоре.
– Нет проблем, – сказала она. – Я и сама собиралась это предложить. Подождите немного, сейчас я всё подготовлю и проверю, на месте ли отец.
Сандра сходила к фургону и принесла свою шкатулку с магическими инструментами. Усевшись на траву между мной и Инной, она поставила шкатулку перед собой и подняла крышку, в которую с внутренней стороны было вставлено прямоугольное зеркало размером примерно десять на пятнадцать сантиметров. Зафиксировав крышку в таком положении, чтобы видеть своё отражение в зеркале, Сандра прикоснулась большими и указательными пальцами обеих рук к его углам и, закрыв глаза, сосредоточилась.
Так прошло две или три минуты. Инна внимательно следила за всеми манипуляциями девушки; я же просто ждал результата. За прошедшие две недели Сандра трижды устанавливала визуальную связь с отцом, все три раза я присутствовал при этом и уже успел убедиться, что в ближайшее время нам не грозит овладеть техникой магической связи между разными Гранями. Поэтому я не стал зря напрягаться, тщетно пытаясь разобраться в действиях Сандры, а решил поберечь свои силы и нервы для чего-то более стоящего.
Когда Сандра отняла руки от зеркала, оно уже не отражало находящиеся перед ним предметы; вся его поверхность светилась слабым голубоватым светом, едва заметно пульсируя. Девушка снова отрегулировала положение крышки и повернулась ко мне.
– Сейчас отец освободится, – сказала она. – Я предупредила его, что у нас неприятности.
Обещанное Сандрой «сейчас» наступило лишь минут через пять. Пока мы ждали ответа, я думал о наших с Инной родителях. Сиддх уверял, что его знакомый уже передал им от нас весточку, а при первом же удобном случае обещал устроить нам встречу в «прямом эфире» – по каналу визуальной связи. Но инквизитор исчез, и у меня мгновенно зародились подозрения, что никакой весточки его знакомый не передавал и вообще накакого знакомого он об этой услуге не просил. Теперь придётся просить о том же отца Сандры. Хоть бы у него нашлись на Основе знакомые...
Наконец зеркало перестало светиться и потемнело, как небо перед грозой. Это свидетельствовало о том, что на другом конце провода кто-то подключился, но ещё не полностью установил связь. Мы с Инной придвинулись ближе к Сандре, чтобы всем вместе попасть в поле зрения нашего собеседника.
Рассудив, что и Штепану не помешает поучаствовать в нашем разговоре, я жестом пригласил его подойти и сесть рядом со мной. Барон пожал плечами с таким видом, будто хотел отказаться, но затем всё же подчинился. Леопольд, не ожидая специального приглашения, залез на колени к Инне.
Между тем зеркало вновь посветлело, и в нём появилось чёрно-белое изображение мужчины с густыми тёмными волосами и немного продолговатым чисто выбритым лицом. Как и в трёх предыдущих случаях, качество «картинки» было невысоким, где-то на уровне старинного CGA-монитора16, поэтому судить о возрасте собеседника по одному лишь изображению было затруднительно. Но от Сандры я знал, что в позапрошлом году её отцу исполнилось пятьдесят лет.
Винченцо Торричелли поздоровался с нами, затем Сандра представила ему Штепана, которого он видел впервые. После короткого обмена любезностями с бароном командор смерил всех нас внимательным взглядом (как я подозревал, качество изображения у него было гораздо лучше) и спросил у Сандры:
– Итак, дочка, что случилось? Почему с вами нет Сиддха?
– Потому что его вообще с нами нет, – ответила девушка и рассказала ему о нашем утреннем открытии и о безрезультатных поисках инквизитора.
Командор слушал Сандру молча, не перебивая. При трёх предыдущих сеансах связи я не замечал за ним такой сдержанности, он явно не принадлежал к тому редкому типу людей, умевших терпеливо выслушивать своих собеседников. И то, что сейчас он не торопил Сандру, не мешал ей выговориться, не задавал попутных вопросов, могло свидетельствовать лишь о состоянии крайнего потрясения, вызванного известием об исчезновении Сиддха. Однако лицо командора оставалось бесстрастным – или, во всяком случае, не столь открыто выражало эмоции, чтобы их можно было заметить на нашей нечёткой чёрно-белой «картинке».
Лишь когда Сандра закончила, отец принялся расспрашивать её, проясняя моменты, которые она упустила или недостаточно чётко обрисовала. Вскоре в этот допрос были втянуты и все мы, включая Леопольда, а позже командор велел дочери подозвать Йожефа и Милоша – последних людей, видевших Сиддха в лагере. У отца Сандры оказалась железная хватка, он вёл себя точь-в-точь как следователь при исполнении, и я не мог отделаться от ощущения, что выступаю в роли подозреваемого. То же самое чувствовали и все остальные; особенно крепко досталось Йожефу, Милошу и Леопольду. Чуть ли не впервые на нашей памяти кот мечтал поскорее прекратить разговор, и как только командор отпустил его, он тотчас убежал в дальний конец поляны и спрятался в густой траве.
Выжав из нас все соки и убедившись, что больше ничего полезного мы сообщить не можем, Винченцо Торричелли умолк и откинулся на спинку кресла, в котором сидел. Теперь я смог рассмотреть комнату, где он находился. Это был не кабинет, как в предыдущих случаях, а что-то вроде маленькой гостиной или, скорее, дамский будуар – на последнюю догадку наводили некоторые детали убранства. Оба окна на заднем плане были плотно зашторены, в комнате горели эльм-светильники, а наш собеседник был одет явно наспех – очевидно, мы подняли его с постели. Впрочем, вид у него был совсем не сонный.
Минуты через полторы отец Сандры подался вперёд, достал откуда-то (наверное, из коробки на столе – но мы этого не видели) сигару и неторопливо раскурил её.
– Так, ладно, – сказал он затем; его тон был спокойным и деловитым, хоть и несколько напряжённым. – А теперь я хотел бы поговорить с вами, Владислав. Желательно с глазу на глаз. – Он окинул быстрым взглядом всех собравшихся. – Вы не могли бы ненадолго оставить нас?
По форме это была просьба, но по сути – приказ, подразумевавший беспрекословное подчинение. Сандра немедленно встала и направилась фургону, стоявшему шагах в пятнадцати от того места, где мы находились. Штепан со своими людьми последовал за ней, но прежде дождался моего кивка, подтверждавшего это распоряжение. При всяком удобном случае барон старался подчеркнуть, что только за мной и моей женой он признаёт право отдавать ему приказы.
Инна же не сдвинулась с места, глядя на меня с немым вопросом. Ей совсем не понравилось, как бесцеремонно отшил её отец Сандры. Она очень чутко относилась к таким вещам.
„Всё в порядке, успокойся,” – мысленно произнёс я. – „Сейчас не время устраивать сцены. Давай лучше я буду держать тебя в курсе нашего разговора.”
„Хорошо,” – согласилась жена, поднимаясь с травы. – „Надеюсь, у командора были причины так поступить. Держи меня в курсе.”
Когда Инна отошла, Винченцо Торричелли спросил:
– Вы можете быстро установить защиту от подслушивания?
– Да, – ответил я. – Но не очень надёжную.
– Не беда. Сгодится любая. Устанавливайте.
Заготовка для таких чар у меня уже была, поэтому я провозился недолго, порядка двадцати – тридцати секунд. Затем я установил мысленный контакт с Инной, чтобы она могла слышать наш разговор.
– Стало быть, – произнёс командор, когда я справился с этим делом, – вы совершенно уверены, что никто не мог проникнуть в лагерь извне?
– В этом уверена Сандра, – сказал я. – А что касается меня, то я просто доверяю её суждениям.
– Я тоже полагаюсь на её выводы. Сандра, что называется из молодых да ранних; для своих лет она неплохо разбирается в Искусстве. Поэтому будем исходить из предположения, что ночью в вашем лагере не было никого постороннего – ни человека, ни зверя, ни инфернального существа.
Я кивнул:
– Мы тоже пришли к выводу, что Сиддх сам покинул пределы защитного купола.
Командор Торричелли покачал головой:
– Не обязательно. Его мог вынудить один из ваших спутников. Или выманить хитростью.
Я на секунду остолбенел. Инна, которая слушала наш разговор, была поражена не меньше моего. Сказать по правде, нам даже в голову не приходила такая возможность. К Штепану и его людям мы питали безграничное доверие и скорее готовы были усомниться в Сиддхе и даже в Сандре, чем в них. Я хорошо помнил, как Штепан снёс голову Чёрному Эмиссару, который пытался стравить нас с загорянами и почти преуспел в этом; как молниеносная реакция барона спасла нам обоим жизнь в момент атаки разбойников. Я помнил, как умирал Йожеф со стрелой в груди; как Штепан не хотел покидать нас, когда мы сражались с Женесом; как он вместе с Гареном де Бреси и Никораном бросился нам на выручку, увязая ногами в размякшем камне, но не собираясь отступать, хотя прекрасно понимал, что там, наверху, его почти наверняка ждёт смерть... Нет, я не мог поверить в предательство Штепана и других загорян!
– Я понимаю, вам неприятно об этом думать, – вновь заговорил отец Сандры после паузы. – Вы многое пережили вместе и чувствуете к этим людям глубокую привязанность. Но постарайтесь взглянуть на вещи объективно, без предвзятости. Ваше знакомство с ними произошло при весьма благоприятных обстоятельствах. Я бы сказал: даже слишком благоприятных, подозрительно благоприятных. Ведь всё это могло быть специально подстроено – и интриги Чёрного Эмиссара, и нападение разбойников, – чтобы втереться к вам в доверие, чтобы вы ни на секунду не усомнились в их преданности.
Я с сомнением хмыкнул.
– В ваших рассуждениях есть существенный изъян. Если бы не помощь загорян, мы с женой наверняка погибли бы в схватке с разбойниками. К тому же мы совсем не разбирались в происходящем, а Штепан нам многое разъяснил, ввёл нас в курс дел и подготовил к тому, с чем мы впоследствии столкнулись.
– Я вовсе не утверждаю, что все загоряне враги. Я всего лишь допускаю, что среди них есть по крайней мере один предатель. – Он ненадолго умолк. – Точно так же вы можете подозревать в предательстве и Сандру. Я-то знаю, что с ней всё в порядке, она моя дочь и я полностью доверяю ей, но вместе с тем признаю, что у вас нет веских оснований вычеркнуть её из списка подозреваемых.
„За исключением того, что она нравится нам,” – мысленно заметила Инна. – „Уж лучше подозревать Сиддха.”
„Да, в этом смысле он самый удобный подозреваемый,” – согласился я и вслух произнёс:
– А как насчёт командора-лейтенанта Сиддха?
– Это моё второе предположение, – сказал отец Сандры. – Хотя ума не приложу, зачем ему понадобилось исчезать. Я не вижу в этом нет никакого смысла. Окажись он предателем, он бы привёл вас в западню и оставался бы с вами до самого последнего момента, чтобы не возбуждать ваших подозрений и при удобном случае ударить вам в спину. А теперь вы настороже и застать вас врасплох будет ещё труднее.
– И вообще, – добавил я, – все теории о предательстве грешат одним общим недостатком. Если всё это время рядом с нами был враг, то у него имелась масса возможностей убить нас. Тем не менее мы до сих пор живы, и мало того – на нашу жизнь никто не покушался.
Губы командора тронула лёгкая улыбка.
– Вы явно недооцениваете себя, Владислав. Судя по всему, что я о вас слышал, вы с женой обладаете молниеносной реакцией и острым чутьём на опасность. То, как вы лихо расправились с Женесом, за плечами которого было отточенное тысячелетиями мастерство, могло послужить предостережением всякому, кто желает вашей смерти. Возможно, предатель – если, конечно, он есть или был – никак не может решиться на покушение, памятуя о том, что случилось с другими вашими врагами... А впрочем, вы правы. Я и сам слабо верю в возможность предательства с чьей бы то ни было стороны. Особенно со стороны Сандры и Виштванатана Сиддха: она – моя дочь, и я знаю её с пелёнок; а он – проверенный боец ордена, отлично зарекомендовавший себя на Основе, у него блестящий послужной список, ни у кого и никогда не возникало сомнений в его преданности нашему делу. Куда более вероятным мне представляется вариант, что Сиддх стал жертвой собственной неосторожности. В пользу этой версии свидетельствует и то, что он покинул лагерь, не прихватив с собой ничего, кроме оружия. Следовательно, он не собирался долго отсутствовать, иначе взял бы с собой Гиту и хоть кое-что из личных вещей. По крайней мере, переоделся бы в дорожный костюм.
С самим Сиддхом ни я, ни Инна планы Мэтра не обсуждали, и в его присутствии мы ни разу не обмолвились, что нам об этом известно. Он, без сомнения, знал о нашей осведомлённости, однако делал вид, что ни о чём не догадывается, а мы, в свою очередь, притворялись, что по-прежнему пребываем в блаженном неведении. Мы сразу сообразили, что инквизитор не горит желанием обсуждать с нами этот вопрос, а потому помалкивали. Да и Сандра в дальнейшем старалась избегать таких разговоров и при первом же удобном случае спешила переменить тему. Очевидно, Сиддх, проведав от неё о нашей ночной беседе, строго отчитал девушку за вмешательство в чужие дела и повелел ей на будущее попридержать свой язык. Немного позже, проанализировав на досуге поведение Сиддха с самого момента нашего знакомства, я пришёл к выводу, что он не просто догадывается о том, что с нами происходит, но и кое-что знает наверняка. В самом деле: не мог же регент приказать ему доставить нас в Вечный Город, не объяснив хотя бы в общих чертах, кто мы такие и что собой представляем. Командор-лейтенант – довольно высокий чин в Инквизиции, чтобы быть всего лишь слепым исполнителем воли вышестоящего начальства.
А вскоре я обнаружил, что и Сандра знает о нас больше, чем хочет показать. На первых порах это было лишь смутное подозрение, основанное на общем впечатлении от наших бесед, но по прошествии недели оно не замедлило подтвердиться фактами. К сожалению, эти факты были столь деликатного свойства, что я никак не мог предъявить их жене, которая, к слову сказать, весьма скептически относилась к моим подозрениям. Не то, чтобы Инна не допускала такой возможности, просто она была очарована Сандрой и не хотела подозревать её в неискренности. Я же, чувствуя к девушке глубокую симпатию, тем не менее подозревал – и, как выяснилось, не напрасно.
Это случилось во время моего третьего ночного дежурства. Как и в два предыдущих раза, Сандра составляла мне компанию, мы сидели рядом у костра, болтали о всяком о разном, и как-то слово за слово речь зашла о семье Инны и о моих отношениях с тестем и тёщей. Некоторые замечания Сандры навели меня на мысль, что ей известна одна тайна, о которой она знать никак не могла, – а именно о том, что Инна у своих родителей приёмная дочь. Сначала я решил, что мне просто показалось, но позже, тщательно проанализировав весь наш разговор, я убедился, что это действительно так. Другого толкования её словам я не находил.
А между тем, я ничего подобного ей не говорил. Даже случайно обмолвиться не мог, за это я ручаюсь. Узнать от Инны Сандра тоже не могла – по той простой причине, что Инна сама об этом не знала. Не берусь судить, чем руководствовался мой тесть, посвящая меня в эту тайну, на сей счёт у меня имелось несколько предположений, и в зависимости от обстоятельств и расположения духа я склонялся то к одному, то к другому. Но, как бы то ни было, он под строжайшим секретом рассказал мне об удочерении Инны и взял с меня слово молчать, пока они с тёщей сами не решатся ей в этом признаться. Я дал своё слово и не собирался нарушать его ни по умыслу, ни по недомыслию. И коль скоро я сумел утаить это от жены, то уж тем более не мог проболтаться Сандре. А если всё-таки допустить, что Инна знала о своём происхождении, но скрывала от меня, то представлялось невероятным, чтобы она поделилась своей тайной с Сандрой, продолжая держать меня в неведении. Это было бы против всяких правил, так поступить она не могла.
Следовательно, оставалось одно-единственное разумное объяснение: Сандра узнала об этом из какого-то другого источника, а значит, ей было известно о нас и многое другое, о чём мы никому здесь не рассказывали. Это ещё больше укрепило меня в подозрении, что Сиддх и Сандра в какой-то мере посвящены в планы Мэтра касательно нас и, мало того, принимают активное участие в их реализации.
Однако я не стал давить на Сандру, пытаясь вызвать её на откровенность. Между нами только начали складываться доверительные отношения, и я не хотел подвергать нашу нарождавшуюся дружбу слишком суровому испытанию, требуя от девушки нарушить приказ начальства. Она и так навлекла на себя недовольство Сиддха, когда поделилась со мной своими догадками (а может, не только догадками) на наш счёт. Я видел, что Сандра тяготится всей этой секретностью, временами она мрачнела, впадала в задумчивость, и мне казалось, что вот-вот она плюнет на приказы и как на духу расскажет нам всё, что знает и о чём догадывается. Но всякий раз чувство долга брало в ней верх, и она сдерживала свой порыв...
Так прошло две недели – не без сюрпризов, но в целом спокойно, – а потом события вдруг рванули с места и понеслись вскачь.
6
В ночь с пятнадцатого на шестнадцатый день путешествия исчез Виштванатан Сиддх.Мы хватились его утром, и то не сразу, а лишь когда сели завтракать. В обычной суете, последовавшей за пробуждением, большинство из нас не заметили отсутствия Сиддха, а те немногие, кто всё-таки заметил, не придали этому значения, решив, что он ещё отсыпается после ночного дежурства. И только перед завтраком мы обнаружили, что его нигде нет, и начали волноваться.
Милош, сменивший Сиддха на посту, утверждал, что инквизитор, разбудив его на дежурство, тотчас лёг спать и до самого подъёма из своей палатки не выходил. Штепан, который вместе с Йожефом и Бориславом делил палатку с Сиддхом, решительно отрицал это. В ту ночь он спал плохо, раз за разом просыпался и был уверен, что после дежурства Сиддх в палатку не возвращался. Наутро барон решил, что инквизитор лёг спать в другой палатке, и до самого завтрака больше о нём не вспоминал. Йожеф, дежуривший перед Сиддхом, не мог припомнить ничего, что пролило бы свет на эту историю. По словам юноши, Сиддх проснулся в прекрасном расположении духа, как всегда был приветлив, жизнерадостен и добродушен. Леопольд, который среди ночи просыпался и около получаса болтал с Сиддхом, тоже не заметил в его поведении ничего подозрительного. По моей просьбе кот учинил допрос Гите, кошке-оборотню инквизитора, но не смог вытянуть из неё ни единого полезного факта. То обстоятельство, что Сиддх исчез, не прихватив с собой Гиту и не взяв ничего, кроме сабли, одновременно и немного успокаивало, и ещё больше настораживало. В равной степени это могло свидетельствовать как о том, что он просто пошёл на прогулку, так и о том, что он покидал лагерь второпях или даже против своей воли.
Наскоро позавтракав, мы тщательно прочесали окрестности, но не нашли никаких следов Сиддха. Попытки Сандры установить с ним мысленную связь тоже не принесли результата. Отчаявшись, она начала посылать наугад вызовы на соседние Грани, но это было ещё более безнадёжным делом, чем искать иголку в стоге сена. По самым скромным нашим подсчётам, число Граней, на которые мог попасть Сиддх с момента своего исчезновение, уже перевалило за сотню тысяч, и с каждой минутой возрастало в геометрической прогрессии. Да и в любом случае, если бы инквизитор мог (и хотел) связаться с нами, он бы давно сделал это и не заставлял нас волноваться.
После трёх часов бесплодных поисков мы вернулись в лагерь отдохнуть и обсудить наши дальнейшие действия. Этот импровизированный военный совет проходил довольно вяло и неконструктивно, мы просто тянули время, переливая из пустого в порожнее, и втайне надеялись, что проблема решится сама собой – вот-вот появится Сиддх, успокоит нас и объяснит, где он пропадал.
Однако Сиддх не появлялся, и чем дальше, тем больше в нас крепло подозрение, что он не вернётся никогда. Мы строили самые разные догадки по поводу его исчезновения, начиная от банального несчастного случая – вышел в лес погулять и был съеден, вернее, проглочен неведомым крупным хищником, – и заканчивая происками тёмных сил.
Сандра, наверное, раз десять проверяла целостность защитного купола и не обнаружила в нём ни малейшего изъяна. Ничто гуще воздуха не могло попасть снаружи в лагерь – ни обычным путём, ни телепортировавшись, – так, чтобы не разрушить защиту и не потревожить сигнализацию. Правда, Сандра говорила, что некоторые адские твари способны превращаться в газообразное облако, а значит, теоретически могли проникнуть сквозь силовой барьер; но даже в таком состоянии они сохраняли свою инфернальную сущность и наши коты обязательно должны были почуять их присутствие. Следовательно, Сиддх покинул пределы лагеря сам – а что с ним случилось дальше, нам оставалось только гадать. Этим-то мы в основном и занимались – строили разные догадки, одну мрачнее другой.
Особенно скверный был вариант, о котором первым заговорил Штепан. Я понял, к чему он клонит, буквально с первых же его слов, как только он принялся расспрашивать Сандру про Сиддха. Не стану отрицать: мне тоже приходила в голову мысль, что с инквизитором может быть не всё чисто, но я как-то не решался высказать её вслух. Мне очень не хотелось говорить плохо о человеке, тем более подозревать его в предательстве, в то время как он, возможно, лежит где-то мёртвый, а стая голодного воронья справляет над его телом свою жуткую тризну... Поэтому в душе я был признателен Штепану, что он избавил меня от неприятной необходимости самому начинать этот разговор.
Как оказалось, Сандра мало что могла рассказать о своём старшем товарище, поскольку была знакома с ним недолго. Виштванатан Сиддх был переведён на Лемос лишь два месяца назад, а до того он семь лет прослужил на Основе, где и получил звание командора-лейтенанта. Поговаривали, что в скором времени его должны назначить новым прецептором лемосского командорства на смену отцу Сандры, которому прочат место в Высшем Совете ордена. Сама девушка не знала наверняка, правда это или досужие вымыслы. Отец не подтверждал этих слухов, но и не опровергал их, из чего Сандра делала вывод, что вопрос о его новом назначении всё же рассматривается, однако окончательное решение ещё не принято.
„Если это действительно так,” – мысленно обратился я к жене, – „то Сиддх надёжный человек. Не думаю, что в Инквизиции принято ставить во главе командорств непроверенных людей.”
Инна ничего не ответила, но я явственно чувствовал её облегчение. Она тоже не хотела, чтобы Сиддх оказался врагом.
На вопрос Штепана, как получилось, что командор Торричелли послал за нами именно Сиддха, Сандра ответила, что тот сам вызвался, и у отца не было никаких причин отклонять его кандидатуру. А если принять во внимание разговоры о скорой смене прецептора, то желание Сиддха на месте ознакомиться с обстановкой на одной из самых критических Граней, было вполне естественным.
А эта часть рассказа Сандры, наоборот, насторожила меня. Конечно, всё могло быть и так, как она говорила, у Сиддха действительно были основания стремиться побывать на Агрисе, но... В эту схему никак не укладывалось наше путешествие в Вечный Город. Коль скоро Сиддх готовился принять бразды правления командорством в свои руки, то ему следовало бы оставаться там и продолжать знакомство с текущими делами, а не тащиться с черепашьей скоростью через дикие Грани, сопровождая в столицу двух супермагов-неумёх. Ему ведь ничто не мешало доставить нас на Лемос и там передать другому сопровождающему. Сделав такой крюк, мы потеряли бы от силы пять-шесть дней, а это сущие пустяки при наших-то темпах передвижения. Не думаю, что регент был бы сильно рассержен.
Я в очень осторожной и обтекаемой форме изложил Сандре свои соображения. Она утвердительно кивнула:
– Да, действительно, отец предлагал послать нам вслед человека, который заменит господина Сиддха. Он был согласен и на то, чтобы мы завернули по пути в командорство. Но господин Сиддх отказался и решил сам сопровождать вас.
«И в итоге бросил нас посреди необитаемого района, а сам где-то исчез», – мрачно подумал я. Теперь среди нас только один человек умеет путешествовать по Граням – Сандра; да и то она, по её же собственному признанию, ещё плохо ориентируется на Трактовой Равнине. Вдали от знакомых ей ориентиров мы можем годами блуждать по этой пустыне, как народ Израиля под предводительством Моисея...
– Ну что же, – отозвалась Инна. – Я думаю, Сандра, тебе следует связаться с отцом и рассказать ему, что у нас произошло. Дальше ждать бессмысленно.
Девушка вздохнула:
– Наверное, ты права. Я бы ещё утром сообщила отцу, но... мне казалось, что пока мы не делаем из этого большой проблемы, всё ещё может уладиться само собой, а так... Ну, надеюсь, вы понимаете...
– Мы понимаем тебя, – мягко произнёс я. – Мы чувствуем то же самое. Это нормально. Когда обращаешься к кому-то за помощью или советом, то тем самым признаёшь своё бессилие перед возникшей проблемой. Но ведь мы действительно ничего не можем сделать.
Сандра снова вздохнула и поднялась.
– И вот ещё что, – добавила Инна. – Мы с Владиславом хотели бы участвовать в вашем разговоре.
– Нет проблем, – сказала она. – Я и сама собиралась это предложить. Подождите немного, сейчас я всё подготовлю и проверю, на месте ли отец.
Сандра сходила к фургону и принесла свою шкатулку с магическими инструментами. Усевшись на траву между мной и Инной, она поставила шкатулку перед собой и подняла крышку, в которую с внутренней стороны было вставлено прямоугольное зеркало размером примерно десять на пятнадцать сантиметров. Зафиксировав крышку в таком положении, чтобы видеть своё отражение в зеркале, Сандра прикоснулась большими и указательными пальцами обеих рук к его углам и, закрыв глаза, сосредоточилась.
Так прошло две или три минуты. Инна внимательно следила за всеми манипуляциями девушки; я же просто ждал результата. За прошедшие две недели Сандра трижды устанавливала визуальную связь с отцом, все три раза я присутствовал при этом и уже успел убедиться, что в ближайшее время нам не грозит овладеть техникой магической связи между разными Гранями. Поэтому я не стал зря напрягаться, тщетно пытаясь разобраться в действиях Сандры, а решил поберечь свои силы и нервы для чего-то более стоящего.
Когда Сандра отняла руки от зеркала, оно уже не отражало находящиеся перед ним предметы; вся его поверхность светилась слабым голубоватым светом, едва заметно пульсируя. Девушка снова отрегулировала положение крышки и повернулась ко мне.
– Сейчас отец освободится, – сказала она. – Я предупредила его, что у нас неприятности.
Обещанное Сандрой «сейчас» наступило лишь минут через пять. Пока мы ждали ответа, я думал о наших с Инной родителях. Сиддх уверял, что его знакомый уже передал им от нас весточку, а при первом же удобном случае обещал устроить нам встречу в «прямом эфире» – по каналу визуальной связи. Но инквизитор исчез, и у меня мгновенно зародились подозрения, что никакой весточки его знакомый не передавал и вообще накакого знакомого он об этой услуге не просил. Теперь придётся просить о том же отца Сандры. Хоть бы у него нашлись на Основе знакомые...
Наконец зеркало перестало светиться и потемнело, как небо перед грозой. Это свидетельствовало о том, что на другом конце провода кто-то подключился, но ещё не полностью установил связь. Мы с Инной придвинулись ближе к Сандре, чтобы всем вместе попасть в поле зрения нашего собеседника.
Рассудив, что и Штепану не помешает поучаствовать в нашем разговоре, я жестом пригласил его подойти и сесть рядом со мной. Барон пожал плечами с таким видом, будто хотел отказаться, но затем всё же подчинился. Леопольд, не ожидая специального приглашения, залез на колени к Инне.
Между тем зеркало вновь посветлело, и в нём появилось чёрно-белое изображение мужчины с густыми тёмными волосами и немного продолговатым чисто выбритым лицом. Как и в трёх предыдущих случаях, качество «картинки» было невысоким, где-то на уровне старинного CGA-монитора16, поэтому судить о возрасте собеседника по одному лишь изображению было затруднительно. Но от Сандры я знал, что в позапрошлом году её отцу исполнилось пятьдесят лет.
Винченцо Торричелли поздоровался с нами, затем Сандра представила ему Штепана, которого он видел впервые. После короткого обмена любезностями с бароном командор смерил всех нас внимательным взглядом (как я подозревал, качество изображения у него было гораздо лучше) и спросил у Сандры:
– Итак, дочка, что случилось? Почему с вами нет Сиддха?
– Потому что его вообще с нами нет, – ответила девушка и рассказала ему о нашем утреннем открытии и о безрезультатных поисках инквизитора.
Командор слушал Сандру молча, не перебивая. При трёх предыдущих сеансах связи я не замечал за ним такой сдержанности, он явно не принадлежал к тому редкому типу людей, умевших терпеливо выслушивать своих собеседников. И то, что сейчас он не торопил Сандру, не мешал ей выговориться, не задавал попутных вопросов, могло свидетельствовать лишь о состоянии крайнего потрясения, вызванного известием об исчезновении Сиддха. Однако лицо командора оставалось бесстрастным – или, во всяком случае, не столь открыто выражало эмоции, чтобы их можно было заметить на нашей нечёткой чёрно-белой «картинке».
Лишь когда Сандра закончила, отец принялся расспрашивать её, проясняя моменты, которые она упустила или недостаточно чётко обрисовала. Вскоре в этот допрос были втянуты и все мы, включая Леопольда, а позже командор велел дочери подозвать Йожефа и Милоша – последних людей, видевших Сиддха в лагере. У отца Сандры оказалась железная хватка, он вёл себя точь-в-точь как следователь при исполнении, и я не мог отделаться от ощущения, что выступаю в роли подозреваемого. То же самое чувствовали и все остальные; особенно крепко досталось Йожефу, Милошу и Леопольду. Чуть ли не впервые на нашей памяти кот мечтал поскорее прекратить разговор, и как только командор отпустил его, он тотчас убежал в дальний конец поляны и спрятался в густой траве.
Выжав из нас все соки и убедившись, что больше ничего полезного мы сообщить не можем, Винченцо Торричелли умолк и откинулся на спинку кресла, в котором сидел. Теперь я смог рассмотреть комнату, где он находился. Это был не кабинет, как в предыдущих случаях, а что-то вроде маленькой гостиной или, скорее, дамский будуар – на последнюю догадку наводили некоторые детали убранства. Оба окна на заднем плане были плотно зашторены, в комнате горели эльм-светильники, а наш собеседник был одет явно наспех – очевидно, мы подняли его с постели. Впрочем, вид у него был совсем не сонный.
Минуты через полторы отец Сандры подался вперёд, достал откуда-то (наверное, из коробки на столе – но мы этого не видели) сигару и неторопливо раскурил её.
– Так, ладно, – сказал он затем; его тон был спокойным и деловитым, хоть и несколько напряжённым. – А теперь я хотел бы поговорить с вами, Владислав. Желательно с глазу на глаз. – Он окинул быстрым взглядом всех собравшихся. – Вы не могли бы ненадолго оставить нас?
По форме это была просьба, но по сути – приказ, подразумевавший беспрекословное подчинение. Сандра немедленно встала и направилась фургону, стоявшему шагах в пятнадцати от того места, где мы находились. Штепан со своими людьми последовал за ней, но прежде дождался моего кивка, подтверждавшего это распоряжение. При всяком удобном случае барон старался подчеркнуть, что только за мной и моей женой он признаёт право отдавать ему приказы.
Инна же не сдвинулась с места, глядя на меня с немым вопросом. Ей совсем не понравилось, как бесцеремонно отшил её отец Сандры. Она очень чутко относилась к таким вещам.
„Всё в порядке, успокойся,” – мысленно произнёс я. – „Сейчас не время устраивать сцены. Давай лучше я буду держать тебя в курсе нашего разговора.”
„Хорошо,” – согласилась жена, поднимаясь с травы. – „Надеюсь, у командора были причины так поступить. Держи меня в курсе.”
Когда Инна отошла, Винченцо Торричелли спросил:
– Вы можете быстро установить защиту от подслушивания?
– Да, – ответил я. – Но не очень надёжную.
– Не беда. Сгодится любая. Устанавливайте.
Заготовка для таких чар у меня уже была, поэтому я провозился недолго, порядка двадцати – тридцати секунд. Затем я установил мысленный контакт с Инной, чтобы она могла слышать наш разговор.
– Стало быть, – произнёс командор, когда я справился с этим делом, – вы совершенно уверены, что никто не мог проникнуть в лагерь извне?
– В этом уверена Сандра, – сказал я. – А что касается меня, то я просто доверяю её суждениям.
– Я тоже полагаюсь на её выводы. Сандра, что называется из молодых да ранних; для своих лет она неплохо разбирается в Искусстве. Поэтому будем исходить из предположения, что ночью в вашем лагере не было никого постороннего – ни человека, ни зверя, ни инфернального существа.
Я кивнул:
– Мы тоже пришли к выводу, что Сиддх сам покинул пределы защитного купола.
Командор Торричелли покачал головой:
– Не обязательно. Его мог вынудить один из ваших спутников. Или выманить хитростью.
Я на секунду остолбенел. Инна, которая слушала наш разговор, была поражена не меньше моего. Сказать по правде, нам даже в голову не приходила такая возможность. К Штепану и его людям мы питали безграничное доверие и скорее готовы были усомниться в Сиддхе и даже в Сандре, чем в них. Я хорошо помнил, как Штепан снёс голову Чёрному Эмиссару, который пытался стравить нас с загорянами и почти преуспел в этом; как молниеносная реакция барона спасла нам обоим жизнь в момент атаки разбойников. Я помнил, как умирал Йожеф со стрелой в груди; как Штепан не хотел покидать нас, когда мы сражались с Женесом; как он вместе с Гареном де Бреси и Никораном бросился нам на выручку, увязая ногами в размякшем камне, но не собираясь отступать, хотя прекрасно понимал, что там, наверху, его почти наверняка ждёт смерть... Нет, я не мог поверить в предательство Штепана и других загорян!
– Я понимаю, вам неприятно об этом думать, – вновь заговорил отец Сандры после паузы. – Вы многое пережили вместе и чувствуете к этим людям глубокую привязанность. Но постарайтесь взглянуть на вещи объективно, без предвзятости. Ваше знакомство с ними произошло при весьма благоприятных обстоятельствах. Я бы сказал: даже слишком благоприятных, подозрительно благоприятных. Ведь всё это могло быть специально подстроено – и интриги Чёрного Эмиссара, и нападение разбойников, – чтобы втереться к вам в доверие, чтобы вы ни на секунду не усомнились в их преданности.
Я с сомнением хмыкнул.
– В ваших рассуждениях есть существенный изъян. Если бы не помощь загорян, мы с женой наверняка погибли бы в схватке с разбойниками. К тому же мы совсем не разбирались в происходящем, а Штепан нам многое разъяснил, ввёл нас в курс дел и подготовил к тому, с чем мы впоследствии столкнулись.
– Я вовсе не утверждаю, что все загоряне враги. Я всего лишь допускаю, что среди них есть по крайней мере один предатель. – Он ненадолго умолк. – Точно так же вы можете подозревать в предательстве и Сандру. Я-то знаю, что с ней всё в порядке, она моя дочь и я полностью доверяю ей, но вместе с тем признаю, что у вас нет веских оснований вычеркнуть её из списка подозреваемых.
„За исключением того, что она нравится нам,” – мысленно заметила Инна. – „Уж лучше подозревать Сиддха.”
„Да, в этом смысле он самый удобный подозреваемый,” – согласился я и вслух произнёс:
– А как насчёт командора-лейтенанта Сиддха?
– Это моё второе предположение, – сказал отец Сандры. – Хотя ума не приложу, зачем ему понадобилось исчезать. Я не вижу в этом нет никакого смысла. Окажись он предателем, он бы привёл вас в западню и оставался бы с вами до самого последнего момента, чтобы не возбуждать ваших подозрений и при удобном случае ударить вам в спину. А теперь вы настороже и застать вас врасплох будет ещё труднее.
– И вообще, – добавил я, – все теории о предательстве грешат одним общим недостатком. Если всё это время рядом с нами был враг, то у него имелась масса возможностей убить нас. Тем не менее мы до сих пор живы, и мало того – на нашу жизнь никто не покушался.
Губы командора тронула лёгкая улыбка.
– Вы явно недооцениваете себя, Владислав. Судя по всему, что я о вас слышал, вы с женой обладаете молниеносной реакцией и острым чутьём на опасность. То, как вы лихо расправились с Женесом, за плечами которого было отточенное тысячелетиями мастерство, могло послужить предостережением всякому, кто желает вашей смерти. Возможно, предатель – если, конечно, он есть или был – никак не может решиться на покушение, памятуя о том, что случилось с другими вашими врагами... А впрочем, вы правы. Я и сам слабо верю в возможность предательства с чьей бы то ни было стороны. Особенно со стороны Сандры и Виштванатана Сиддха: она – моя дочь, и я знаю её с пелёнок; а он – проверенный боец ордена, отлично зарекомендовавший себя на Основе, у него блестящий послужной список, ни у кого и никогда не возникало сомнений в его преданности нашему делу. Куда более вероятным мне представляется вариант, что Сиддх стал жертвой собственной неосторожности. В пользу этой версии свидетельствует и то, что он покинул лагерь, не прихватив с собой ничего, кроме оружия. Следовательно, он не собирался долго отсутствовать, иначе взял бы с собой Гиту и хоть кое-что из личных вещей. По крайней мере, переоделся бы в дорожный костюм.