Айвори Джудит. Право первой ночи

   И все это Эдвина продемонстрировала ему небрежно, в мгновение ока, на ходу снимая перчатки! Затем, вернувшись в его новообретенную гостиную, она спросила:
   — Вам еще что-нибудь нужно?
   — Нет, голуба, все в ажуре! — заверил он как можно небрежнее. — Я тута прямо как сыр в масле! — Однако на душе у Мика кошки скребли.
   — Голубушка, — вдруг сказала Эдвина.
   Мик с довольной улыбкой смерил стройную, легкую фигурку в смешной шляпе. Ну, наконец-то дамочка оттаяла! И главное — как раз вовремя!
   Но в следующую секунду от его самодовольства не осталось и следа.
   — Вы сказали «голуба», — пояснила Эдвина. — А надо говорить «голубушка».
   Мик помрачнел: его совершенно не радовали придирки по всяким пустякам.
   Мисс Боллаш молча стояла на пороге. Мик не думал, что она нарочно пыталась ему насолить, нет, она просто хотела поставить его на место. Ничего себе забава: тебя ставит на место чучело в шляпе, ты видишь, как шевелятся его губы, но не можешь посмотреть ему в глаза! Мик уже подумал было, что мисс Боллаш старается скрыть какое-то свое уродство. Может, она косоглазая? Или у нее глаза как чайные блюдца?
   Наверное, она просто страшная. И все время таскает шляпу, чтобы люди от нее не шарахались.
   — Впрочем, со временем мы исправим и это, — заверила она. — Начнем работать завтра с самого утра. Сегодня днем у меня назначены другие уроки. — И Эдвина окликнула через плечо: — Мильтон! Мистер Тремор должен немедленно принять ванну! Приготовь все, что нужно! И помоги ему побриться! Ему надо сбрить усы!
   Мик удивленно моргнул, но тут же презрительно фыркнул. И с решительным видом направился следом за хозяйкой, однако ее уже и след простыл. Черт побери, это что за новости? Даже для него не секрет, что джентльмену не возбраняется носить усы! И он вовсе не намерен бултыхаться в какой-то дурацкой ванне! Однако Мик так и не успел высказать свое возмущение: дамочка на прощание мелькнула шляпой где-то на первом этаже и скрылась из виду, как будто за ней гнался сам дьявол! Пропади ты пропадом! Ну ладно, придется объясняться со стариной Мильтоном!
   Но очень быстро Мик убедился, что этот старикан упрямее его Магика.
   — Если мисс Боллаш сказала, что вы должны принять ванну, — бубнил Мильтон, постукивая костлявым пальцем по столу, так что Мик не выдержал и схватил его за руку, чтобы остановить это мерное «пок-пок-пок», — значит, так тому и быть, сэр! — И добавил со снисходительно-брезгливой гримасой: — Вы только полюбуйтесь на себя!
   Да ведь и Мик был не прочь соскрести с себя грязь хоть самую малость — особенно после такого дня! Но это вовсе не означало, что он собирался приводить себя в порядок так, как это нравилось Мильтону — а заодно и этой мисс Фу-Ты-Ну-Ты! Мик не привык заниматься столь тонким делом на глазах у других. Однако он решил проявить уступчивость и рассудительность и даже позволил старикашке отвести себя в комнату, где помещалась эта их хваленая ванна. Господи, Мильтон так пыжился от гордости, будто сам сделал эту огромную белоснежную лохань на гнутых ножках, предназначенную исключительно для того, чтобы отмачивать в ней все тело! Ведь только чтобы наполнить ее, потребуется целое море воды! Мику с лихвой хватило бы этой воды на месячную стирку!
   — Больно хорошо, — буркнул он, не скрывая удивления.
   Однако с этой минуты все пошло наперекосяк. Настырный старикашка взялся за дело всерьез, не желая слушать ни отговорок, ни угроз. Он как ни в чем не бывало набуровил в ванну воды до самого края и уже подступился к Мику, явно собираясь его раздеть! Чтобы его, Мика, лапал какой-то поганец? Нет, господа, это уж слишком!
   — Коли тебе так нравится ванна, — воскликнул Мик, — то и плавай в ней сам! — С этими словами он поднял старикашку на руки — тот оказался легким, как куренок, — однако Мик не сгреб его за шкирку, а вежливенько ухватил под мышки — и прямо в одежде опустил в воду. Ох и плюхнуло! На весь дом!
   Но и теперь Мик старался действовать вежливо и аккуратно, по возможности не причиняя боли. Он просто хотел доходчиво объяснить, что плавать в горячей ванне пристало не настоящему мужчине, каковым считал себя мистер Тре-мор, а такому старому овощу, как Мильтон!
   И все же шум, наверное, был на весь дом, судя по тому, как торопливо стучала каблучками по лестнице мисс Боллаш. Мик обмер от неожиданности, увидев ее на пороге.
   Так-так-так! Нет, господа, его новую училку никак нельзя было считать уродиной! Вряд ли она тянула на писаную красавицу, однако — Господь свидетель — без шляпы Эдвина выглядела просто великолепно!
   Первым делом бросались в глаза густые золотисто-рыжие волосы. Они отбрасывали на ее лицо тот теплый загадочный свет, что способен превратить самую унылую темную комнату в подобие Божьего храма. Россыпь веснушек на молочно-белой коже походила на следы какой-то волшебной золотистой пудры — такими они были яркими и в то же время мелкими, сливавшимися в одно пятно. Большие круглые глаза часто мигали за прозрачными стеклами очков. Но что действительно заслуживало внимания, так это ее нос. Длинный, тонкий, как клинок, с заметной горбинкой, он очень подходил к ее вытянутому лицу и худощавой фигуре. А кроме того, говорил о весьма сильном характере.
   Впрочем, судя по всему, мисс Боллаш не очень волновало впечатление, которое она произвела на Мика.
   А ведь она ему очень даже понравилась: яркая, необычная — ни дать ни взять лесная фея!
   Но фея тут же явила Мику свой крутой норов.
   — Ох, Мильтон! — всполошилась она. — Вы не ушиблись? Что вы себе позволяете, мистер Тремор?! Ваша ругань разносится по всему дому!
   Мильтон и Мик принялись оправдываться.
   — А какого черта он меня лапал?
   — Нет, я не ушибся, хотя вымок до нитки...
   — Я не собираюся плавать в вашей вонючей ванне! Ни о какой ванне давеча и речи не было!
   — Ваша милость, если позволите выразить мое мнение, этому типу место не в ванне, а скорее в зверинце...
   — Да я ни за какие деньги не позволю какому-то старому хрычу...
   — Довольно! — отрезала она. — Довольно сквернословия, мистер Тремор!
   Ах ты, неблагодарная баба! Мик гордо расправил плечи и как можно спокойнее заявил:
   — Да будет тебе известно, голуба, что кабы не мое «сквернословие», — тут он виртуозно повторил ее собственные интонации, хотя понятия не имел, что обозначает это слово, — я торчал бы тута в чем мать родила, со всеми причиндалами напоказ!
   Наконец-то ее пробрало аж до самых печенок! Голубые глаза сделались размером с плошку и подернулись ледяной серой дымкой.
   Вот и ладненько! Хоть ненадолго она умолкла! Мик, имевший обычай ковать железо, пока горячо, снова попытался объясниться:
   — И не надо вешать мне лапшу на уши, будто ваши мужики готовы трепыхаться в ванне, как цыплята, которых вымачивают на обед...
   — Мистер Тремор, уверяю вас, джентльмены всегда принимают ванну...
   — Да откуда тебе про то ведомо? Ты че, сама видала, как они плавают в ванне?
   Эдвина озадаченно наморщила свой веснушчатый лобик и обратилась за помощью к вымокшему до нитки слуге, неловко перевалившемуся через край ванны:
   — Мильтон, вот вы... вы принимаете ванну, не так ли?
   — Безусловно, мадам. Только перед этим я обычно раздеваюсь.
   — Ну вот и допринимался! — с воодушевлением подхватил Мик. — Теперь понятно, почему он так похож на старую вешалку! Слишком много воды...
   Мик выразительно умолк, не обращая больше внимания на выполосканного им старикашку, однако на Эдвину его аргументы почему-то не действовали. Она сердито поджала губы и заявила, качая головой:
   — Вы должны принять ванну!
   Мик видел, что дамочка растерялась и не знает, как заставить его лезть в эту лохань. Она не только растерялась, но и расстроилась. Так расстроилась, что Мику стало ее жалко. Он уже готов был уступить — ради нее. Но ради себя решил настоять на своем:
   — Я никому ничего не обязанный! И заодно заруби себе на носу: мои усы останутся там, где были, — у меня на губе!
   Дамочка еше сильнее нахмурилась и вдобавок так скривила губки, что весь подбородок пошел складками. Вид у нее сделался совсем несчастный. Она с ужасом уставилась на его усы, будто они могли прыгнуть и укусить ее за нос. Когда до Мика дошло, что она старается набраться храбрости и опустить взгляд ниже — на его обнаженную грудь, он не спеша скрестил руки, но вовсе не для того, чтобы прикрыться. Мик знал, что теперь его мышцы сделались еще более выпуклыми. А сам он выглядел как настоящий силач. И провались она к черту со своей ванной!
   — Усы останутся! — повторил он.
   Губы Эдвины брезгливо дрогнули, но все же она решила пойти на уступку.
   — Ну, тогда их придется подстричь. Просто подстричь. Однако ванну вы все равно примете.
   — Ни за что.
   И какого черта ей так приспичило запихнуть его в эту лохань?
   — Сэр, я не смогу сделать из вас джентльмена до тех пор, пока вы будете вести себя как бродяга из подворотни!
   — Слушай, голуба, — разъяренно рявкнул Мик, — не слишком ли много ты на себя берешь?! Да, мы условились с теми парнями, что ты постараешься меня изменить, но только о себе я буду заботиться сам, понятно? Ты говоришь — я слушаю и решаю сам, что мистер Тремор должен делать, а что нет! И в ванну я не полезу!
   Она уперлась кулаками в бока, так что острые локти касались дверных косяков. Бледное личико заметно порозовело. Девчонка явно набиралась отваги, чтобы дать ему отпор.
   — Значит, нам больше не о чем говорить, потому что от вас разит, как от помойки! Кстати, вам придется избавиться и от этого! — Эдвина ткнула пальчиком в его оттопыренный карман.
   Надо же! Эта неугомонная барынька вообразила, будто имеет право отнять у него Фредди!
   Но мисс Боллаш и этого было мало. Она взялась за Магика:
   — А вашего пса тоже нужно как следует вымыть!
   Еще чего не хватало! Однако Мик из последних сил старался сохранить выдержку.
   — Ну что ж, коли вы хотите запихать в вашу лоханку и Мага — вам и карты в руки! А что до Фредди, мисс Боллаш, то я не дам ее в обиду — и плевать мне на ваше пари! Фредди меня кормит и поит! Провалиться мне на этом месте, если в городе есть еще один такой хорь...
   — Я не позволю, чтобы какие-то грызуны...
   — Да какой же это грызун? Вовсе наоборот! Она грызунов на дух не выносит! Она на них охотится!
   — В моем доме ему охотиться не на кого!
   — Ей! Фредди — это она, и она останется со мной! Да пойми же ты: в наши дни хороший хорь ценится на вес золота!
   Кажется, это ее убедило. Мик уже поверил в свою победу, когда Эдвина поинтересовалась:
   — Где вы держите ее у себя дома?
   — У нее есть ящик, и она иногда в нем спит.
   — Можно его доставить сюда?
   — А почему бы и нет?
   — Отлично. Мы ведь могли бы поместить ящик на заднем дворе, в каретном сарае?
   — Нет, раз я сказал, что она останется со мной, — так оно и будет!
   — Но только не у меня дома!
   Мик уже был на грани отчаяния. Ему осточертело это пари, приносившее одни неприятности. Однако сдаваться было рано. Сотня фунтов на дороге не валяется. К тому же ему все сильнее хотелось научиться правильно говорить и хотя бы какое-то время пожить в роскоши.
   — Ну, разве что если ваш каретник неподалеку от дома. Я сам пойду проверю: там должно быть светло и сухо. Но только никаких ванн, лады? Я отлично вымоюсь водой из тазика!
   — Вы примете ванну, мистер Тремор. Вы примете горячую ванну, подстрижетесь и побреетесь. — Она снова мрачно посмотрела на его верхнюю губу и добавила: — Бриться придется каждый день. И каждый день менять белье. Это не шутка, сэр! — Эдвина перевела дух, красная от смущения. Такого рода перебранки явно не были ее стихией. — Учтите, вам предстоит смириться со многими непривычными и новыми вещами, и ванна — это только начало! Вы не просто будете учиться правильно строить фразы и произносить слова. Чтобы за каких-то шесть недель стать джентльменом, вам придется слушаться меня беспрекословно!
   — Да я только и делаю, что слушаю! Но учить то, что кажется мне чепухой, — извини-подвинься! Какая уж тут учеба! Получится, что я просто повторяю, как мартышка, а я должен понять вещь изнутри, усекла? И ванна эта для меня непонятная! В ней же утопнуть — раз плюнуть! А я плавать не умею! Сколь я себя помню — всю жизнь мылся в тазике. Ты не подумай, я тоже знаю, как себя блюсти, и завсегда хожу чистый...
   — Недостаточно чистый...
   — Не тебе о том судить! — Мик решил идти напролом — и будь что будет. — Ты, мисс Боллаш, не первая благородная леди, у которой я побывал в верхнем этажу...
   Он тут же пожалел о сказанном, увидев, каким бледным вдруг стало ее лицо. Черт побери, только этого не хватало! Мик растерянно запустил пятерню в затылок и выгреб оттуда целую пригоршню грязи. Проклятие, как же он мог забыть? Ведь он сегодня только и делал, что ползал на карачках! И наверняка похож на котяру, провалившегося в дымоход!
   Ну ладно, он действительно грязный, как черт. И действительно ляпнул лишнее. То, что ловля крыс в домах у знатных леди частенько приводит его прямо в спальню — конечно, не к таким тонким штучкам, как его нынешняя хозяйка, — отнюдь не та тема, которую стоит обсуждать с мисс Эдвиной Боллаш.
   Дрожащим от возмущения голосом она объявила:
   — Или вы примете ванну, или уберетесь отсюда сию же минуту!
   И при этом она не шутила! Да, господа, такая уж если за что-то уцепится, ровно твой бульдог — нипочем не оторвешь!
   Но ведь и Мику было не до шуток! Черт побери, он тоже человек, и вовсе не собирался стать игрушкой какой-то ученой фифы!
   — Только в том случае, если вы с Мильтоном упихаете меня в нее силой!
   Дамочка снова поджала губки, стараясь скрыть, что растерялась. Потом этак сладенько произнесла:
   — Вон!
   — Не понял?
   — Вон отсюда!
   Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: игры кончены!
   — Вот и ладненько! Счастливо оставаться!
   Он не спеша обошел их обоих — и настырную мисс Всезнайку, которой только дай волю, и она постарается запихать в лоханку весь белый свет, и ее замшелого слугу, готового вымокнуть до нитки ради дурацкой прихоти своей хозяйки.
   Не очень-то и хотелось Мику тут оставаться! И как его вообще угораздило в это ввязаться? Подумаешь, двум чудилам некуда девать свои деньги! Да пропади они пропадом! Пусть заключают свои пари с кем угодно, но Мик тут ни при чем!
   Не успел он отойти от дома мисс Боллаш и на полквартала, как пожалел о своем уходе. Мечты это или нет — а вдруг ей бы на самом деле удалось вбить в его башку малость премудрости? И сделать его если не джентльменом, то хотя бы лакеем или этим, как его... дворецким, что ли? И старый добрый Мик жил бы не хуже этого Мильтона: в господском доме, за господский счет... И жалованье ему наверняка бы прибавили, а он отсылал бы его родне в Корнуолл. Да и Фредди жила бы припеваючи в каретном сарае — если только там тепло и сухо... Проклятие, Мик был не прочь изъясняться так же складно, как и мисс Боллаш! А уж пахнет она просто отменно!
   К тому же у джентльмена гораздо больше возможностей подъехать к стройной ученой девице с таким норовом. Надо же — вышвырнула его из дома из-за какой-то лохани с водой!

Глава 4

   Поступь мистера Тремора была тяжелой и решительной. Звуку его шагов вторил легкий перестук коготков собаки. Вот они спустились по лестнице и миновали переднюю, вот хлопнула парадная дверь. Эдвина застыла в своей современной, оборудованной по последнему слову техники ванной, вся обратившись в слух. Как странно: в доме воцарилась абсолютная тишина, хотя минуту назад он сотрясался от шума и ругани.
   Она все прислушивалась: а вдруг он постучит в дверь? Он непременно вернется, ведь у него хватит ума не упускать такой шанс! И главное — понять, что он был не прав!
   Однако хрупкую тишину ничто не нарушало — значит, он предпочел упорствовать в своих заблуждениях. Эдвину неприятно удивило испытанное ею разочарование.
   — Миледи?
   Она так и подскочила на месте. Нет, это Мильтон...
   — Можно здесь убрать? Вам больше ничего не нужно?
   Ей пришлось встряхнуться, чтобы понять, чего от нее хотят.
   — Ох, да! То есть нет! Будь добр, наведи здесь порядок. Больше мне ничего не нужно. Только приготовь чай к десяти часам. — Она всегда выпивала на сон грядущий чашечку.
   Эдвина вышла из ванной, снова оказавшись во власти мрачных мыслей. Стало быть, ничего не вышло...
   Какая жалость! Упустить такого способного ученика! Впрочем, он сам виноват!
   Нужно взять себя в руки. У нее полно дел.
   Эдвина вспомнила о предстоявших ей уроках. В доме царили порядок и тишина. Она без помех занималась сначала с дочкой адвоката, желавшей избавиться от шепелявости, затем с венгерской графиней, которой требовалось исправить произношение, и под конец с дочерью джентльмена из провинции, стеснявшейся своего девонского акцента. Покончив с делами, Эдвина приказала подавать обед.
   И уже совсем поздней ночью, когда она босиком и в ночной рубашке отправилась искать ключ, чтобы завести старинные отцовские часы, до нее донесся тихий стук и голоса у заднего крыльца.
   Не смея поверить в чудо, она выскочила на лестничную площадку и довольно улыбнулась: так и есть! Неподражаемый густой бас мистера Тремора наполнил ее ликованием. Она упивалась его исковерканной, но такой образной и цветистой речью!
   — Стало быть, я решимшись! — сообщил Мик. — И это не было такой уж хроникой!
   — Хроникой, сэр?
   — Ну, в смысле не долго и не больно. Раз-два — и дело в шляпе!
   Эдвина блаженно улыбнулась, услышав его вопрос:
   — Ну че, поспособствуешь мне, как бишь тебя кличут?
   В отличие от хозяйки для Мильтона его речь оказалась слишком сложной — видимо, он понял лишь последние слова, да и то не сразу.
   — А, вы хотите знать, как меня зовут?
   — Ага!
   — Мильтон, сэр.
   — Мильтон, я готов принять ванну и побриться, коли это нужно твоей леди!
   Эдвина готова была петь от восторга. Вслушиваясь в то, как Мильтон впустил в дом ночного гостя, она бесшумно приплясывала на верхней ступеньке лестницы. Однако следующий вопрос заставил ее замереть:
   — А она умная бабенка, верно?
   — Да, сэр.
   — Не стоило мне поднимать такой шум. Подумаешь, в воду макнуться!
   Несомненно, это можно было считать признанием своих ошибок, хотя и сделанным в весьма странной форме. А Мик добродушно добавил:
   — Это со мной бывает: упрусь на своем — и ни с места! — Раскаты его басовитого, добродушного хохота задели что-то у Эдвины в груди — как будто там ожил маленький барабан. — Понимаешь, я обычно такой упертый оттого, что никогда в жизни не ошибался! Но и она кой-чего кумекает в том, что положено благородному сословию, верно?
   — Да, сэр. — Эдвина не сомневалась, что Мильтон выразил согласие лишь со второй половиной фразы и понятия не имеет о том, что говорилось в первой. — Она сама из благородных, сэр.
   — Так я и знал! Ну так че, поспособствуешь мне или как?
   — Да, сэр. С удовольствием, сэр.
   Эдвина развернулась и поплыла не чуя под собой ног к себе в спальню. Если так пойдет и дальше — глядишь, утром окажется, что он и усы сбрил!
   А утром... утром она будет вести себя так, будто ничего не случилось. Будто мистер Тремор беспрекословно выполнил ее требования, не расстроил ее и не разочаровал. И она представила, как встречается с ним за завтраком — причем мистер Тремор будет идеально чист и свежевыбрит — и сообщит с милой улыбкой: «После завтрака придете ко мне в кабинет: на первом этаже, вторая дверь справа!»
   Она улеглась, но так и не смогла заснуть. Взяла книгу, но не прочла ни строчки, прислушиваясь к шуму воды и приглушенному звяканью бронзовых кранов. Вот шум воды прекратился, раздался громкий плеск, и мистер Тремор вскрикнул: «Ай, как горячо!» — видимо, опустился в ванну. Затаив дыхание, Эдвина пыталась представить по звукам, как движется в тесной ванне его большое, сильное тело.
   Ей стало не по себе — как будто они с Тремором снова спорят, стоя у налитой до краев ванны. Тогда Эдвина разглядела темную поросль у него на груди: она сужалась, как стрела, уходя прямиком... прямиком к его «причиндалам»?
   Боже милостивый! Эдвина с испугом подумала, что до сих пор старалась не произносить это слово. И тем не менее сразу догадалась, что мистер Тремор имел в виду. Почему-то в его устах это слово показалось ей более мягким. Неужели мужчины так дорожат этой частью своего тела? На скульптурах она выглядит столь непривлекательно, что Эдвина предпочитает на нее не смотреть. А ведь эта штука может меняться и увеличиваться в размерах! Она читала об этой поразительной способности в одной книге и, помнится, пришла в еще больший ужас... А теперь оказалось, что у мужчин там еще и волосы растут! Ведь у нее самой они там есть... И ее снова передернуло при мысли о чем-то непонятном, огромном, поднимающемся из темного клубка волос...
   Нет-нет, этак можно додуматься до чего угодно! Нужно переключиться на другое.
   И Эдвина вспомнила о его усах. О том, как мистер Тремор приводит себя в порядок. Приводит по-настоящему, а значит, сбривает и усы. Убаюканная этими приятными мыслями и плеском воды, она впала в легкую дремоту.
   Но вскоре что-то нарушило ее покой. Да, ей не послышалось: что-то двигалось по темному, погруженному в ночной покой дому! Кажется, кто-то ходит в отцовском кабинете...
   Она быстро встала с кровати и накинула пеньюар. Поправляя сползшие на нос очки и убирая с лица волосы, Эдвина поспешила в другой конец коридора.
   Так и есть: дверь приоткрыта, и через щелку в коридор проникает лучик света. Она раздраженно подумала, что это наверняка мистер Тремор решил наложить лапу на фамильное серебро. Однако Эдвина увидела незнакомца, стоявшего вполоборота к двери и разглядывавшего на свет коньяк в хрустальном графине ее отца.
   Отблески электрического света, преломляясь через хрустальные призмы, ложились золотистыми бликами на его лицо и грудь. Наверное, эти золотистые блики и превратили Мика в настоящего красавца. Судя по неторопливым движениям, он вовсе не собирался совершить грабеж. В расстегнутой рубашке с закатанными рукавами и небрежно накинутом жилете он походил не на ночного воришку, а скорее на призрак из прошлого, на кого-то из старых друзей ее отца, остановившегося у них в доме.
   Эдвине пришлось напомнить себе, что она видит перед собой именно мистера Тремора, а не кого-то другого. Этот человек лишь отдаленно напоминал ее нового ученика. Да, у него были такие же черные, как вороново крыло, густые волосы, но теперь они не болтались грязной копной, а были гладко зачесаны со лба на затылок. Неужели мистер Тремор был наделен идеальной фигурой? Он выглядел широкоплечим и сильным, но в то же время стройным и изящным. Ему удивительно шла простая, но элегантная одежда.
   Вот только жилетка... Жилетка почему-то показалась ей смутно знакомой. Так же, как и та часть брюк, что не была закрыта краем письменного стола.
   Внезапно он повернулся и опустил графин, обнаружив, что за ним наблюдают. Их взгляды встретились. Его лицо моментально изменилось: угол рта приподнялся в знакомой полуулыбке, на щеке появилась лукавая ямка, а под густыми аккуратно подстриженными усами блеснули ровные белые зубы. Потрясающий контраст. Эдвина на миг почувствовала себя околдованной этой теплой улыбкой: так мелкая зверюшка беспечно замирает на дороге, завороженная ярким блеском фонаря на облучке проезжающего экипажа.
   Господь свидетель, он был неотразим! И не просто неотразим: этот культурный, знающий себе цену джентльмен буквально излучал ту утонченность, что способна вскружить голову любой светской даме!
   Он почти ничем не напоминал прежнего мистера Тремо-ра, неплохо сложенного и даже привлекательного, но...
   Тут он выразительно вскинул руки и спросил:
   — Ну, каков я парнишка?
   Эдвина с трудом удержалась на ногах, следя за тем, как он медленно поворачивается, демонстрируя себя во всей красе. Наваждение развеялось: конечно, это был он, а кто же еще?
   — Мис... мистер Тремор, — с запинкой промямлила она, все еще не смея поверить в такое чудо. — Я... хм... вы... — Она растерянно умолкла, не зная, что сказать.
   — Как я теперь выгляжу?
   — Невероятно... — Его усы! Кто-то явно пытался их подстричь, придать им более цивилизованный вид, но только напрасно потратил время.
   — Дьявольски хорош, да? — Выразительно приподняв брови, Мик расхохотался. — Ни дать ни взять лорд из лордов, верно?
   Эдвина откашлялась. Ну, в чем-то он, разумеется, прав. Но это не меняло существа дела: «лорд из лордов» на поверку был всего лишь подобранным на улице крысоловом, отмытым и переодетым в старые брюки, рубашку и жилет ее отца. Мало того, этот самый простолюдин имел наглость слоняться среди ночи по ее дому в надежде поживиться бренди, а заодно и всем прочим, что попадется под руку!
   Она постаралась придать лицу как можно более суровое выражение и приказала:
   — Поставьте это на место!
   Тремор глянул на графин с таким видом, будто сам не понимал, как бренди оказался у него в руках.