Азимов Айзек. Край Основания

   После этого мы ограничились редкими попытками торговли — эти попытки неизменно заканчивались неудачей. Гея твердо оставалась в изоляции и никогда не делала никаких попыток торговать или общаться с внешним миром. Не было и никакого, даже минимального, враждебного действия против кого-либо в любом направлении. А затем... — Квинтезетц включил свет, коснувшись кнопки на ручке своего кресла. На свету его лицо приняло явно сардоническое выражение.
   Он продолжал:
   — Поскольку вы граждане Основания, то, вероятно, вы помните Мула.
   Тревиз вспыхнул. За пять столетий существования Основания оно только однажды потерпело поражение. Завоевание было непродолжительным и серьезно не отразилось на стремлении Основания к Второй Империи. Но, конечно, кто ненавидел Основание и желал уколоть его самолюбие, не преминул бы упомянуть о Муле, как о его завоевателе. Тревизу показалось, что Квинтезетц нарочно повысил уровень освещения, чтобы видеть, как будет задето самолюбие граждан Основания. Он сказал:
   — Да, мы помним о Муле.
   — Мул, — сказал Квинтезетц, — правил Империей столько времени, сколько Основание теперь управляет Федерацией. Но нами он не правил. Он оставил нас в покое. Однако он один раз посетил Сейшел. Мы подписали декларацию о нейтралитете и заявление о дружбе. Больше он ничего не требовал. Мы были единственными, с кого он ничего более не требовал в те дни, до того, как болезнь остановила его экспансию и заставила его ждать смерти. Он был разумным человеком, знаете ли. Он разумно пользовался силой, не был кровожадным и правил человечно.
   — Но он был завоевателем, — ядовито заметил Тревиз.
   — Как и Основание, — парировал Квинтезец.
   Тревиз, не найдя что возразить, раздраженно подгонял:
   — Вы можете сказать что-нибудь еще о Гее?
   — Да. О заявлении, которое сделал Мул. В исторической встрече Мула с президентом Союза Калло Мул подписал документ, и при этом сказал: «Судя по этому документу, вы нейтральны по отношению к Гее, и это ваше счастье. Даже я не стану приближаться к ней».
   Тревиз покачал головой.
   — Почему? Сейшел жаждал объявить о нейтралитете, а Гея не доставляла никому неприятностей. Мул собирался завоевать всю Галактику сразу, так зачем задерживаться из-за мелочей? Вполне можно было вернуться на Сейшел и Гею, когда все остальное будет сделано.
   — Возможно, возможно, — сказал Квинтезетц, — но, согласно показанию свидетеля той встречи, особы, которой мы верим, Мул положил ручку и добавил:
   «Даже я не стану приближаться к Гее». Голос его упал до шепота, и он добавил почти про себя, чтобы его не слышали: «Снова».
   — Вы говорите, чтобы не слышали. Как же удалось узнать?
   — Когда он клал ручку, она скатилась со стола. Один из присутствующих машинально наклонился поднять ее, и его ухо было близко к губам Мула, так он и услышал. Он никому ничего не говорил до самой смерти Мула.
   — Как вы можете доказать, что это не выдумка?
   — Не такова была жизнь этого человека, чтобы заподозрить его в придумывании таких вещей. Его рапорт был принят.
   — А если, все-таки, выдумка?
   — Мул никогда не был в Сейшел-Союзе или поблизости от него, за исключением одного случая, по крайней мере, после его появления на галактической сцене. Если он когда-нибудь был на Гее, то это было раньше.
   — Итак?
   — Итак, где родился Мул?
   — Не думаю, чтобы кто-нибудь знал это, — сказал Тревиз.
   — В Сейшел-Союзе бытует мнение, что Мул родился на Гее.
   — Из-за одного этого слова?
   — Только отчасти. Мула нельзя было уничтожить, потому что у него была сильная ментальная власть. Гею тоже нельзя уничтожить.
   — Гея не была уничтожена, но это не говорит о том, что ее нельзя уничтожить вообще.
   — Даже Мул не захотел к ней приближаться. Посмотрите документы его Управления. Посмотрите, был ли хоть один регион, кроме Сейшел-Союза, с которым так осторожно обращались. А знаете ли вы, что никто из летавших на Гею с мирными торговыми целями не вернулся назад? Как вы думаете, почему мы так мало знаем о ней?
   — Ваше поведение, — заметил Тревиз, — все больше смахивает на суеверие.
   — Называйте, как хотите. Со времен Мула мы выкинули Гею из мыслей. Мы не хотим думать о ней, и только тогда чувствуем себя в безопасности. Может быть, и само правительство тайно поддерживает легенду о том, что Гея исчезла в гиперпространстве, в надежде, что люди забудут, что есть звезда с таким названием.
   — Значит, вы считаете, что Гея — мир Мулов?
   — Возможно. Советую вам, для вашего же блага, не отправляться туда. Если вы это сделаете, вы никогда не вернетесь. Если Основание интересуется Геей, оно проявляет меньше ума, чем Мул. Это вы можете передать своему послу.
   — Дайте мне координаты, и я тотчас же покину вашу планету. Я поеду на Гею и вернусь.
   — Я дам вам координаты, — сказал Квинтезетц. — Департамент астрономии работает ночью, и я получу это для вас сейчас же, если смогу. Но примите мой совет: не пытайтесь достичь Геи.
   — Я, все же, намерен совершить эту попытку, — кратко подвел итог Тревиз.
   И Квинтезетц грустно произнес:
   — Тогда вы намерены совершить самоубийство.

ВПЕРЕД!

   Пилорат смотрел на ландшафт, тусклый в сером свете рассвета, со странным ощущением сожаления и неуверенности.
   — Мы были тут недостаточно долго, Голан. Мне, кажется, это приятный и интересный мир. Мне хотелось бы побольше узнать о нён.
   Тревиз поднял глаза от компьютера и криво улыбнулся.
   — Вы думаете, я не хочу того же? Мы три раза ели на планете — каждый раз по-разному и каждый раз отлично. Я очень доволен. Только вот женщин мы видели мельком, а некоторые вполне соблазнительны...
   Пилорат поморщился.
   — О, мой друг! Эти их коровьи колокольчики, которые называются обувью; все женщины обернуты в кричащие цвета, и, к тому же, они что-то делают со своими ресницами. Вы видели их ресницы?
   — Можете быть уверены, я заметил все, Янов. Вы судите поверхностно. Их легко можно убедить вымыть лицо и в нужное время снять обувь и все прочее.
   — Я бы поймал вас на слове, Голан. Однако я больше думаю о дальнейшем исследовании. То, что нам говорили о Земле, так неполно, так противоречиво. Один говорил о радиации, другой — о роботах.
   — И в обоих случаях — смертельно.
   — Вот именно, — неохотно подтвердил Пилорат. — Но одно слово может быть истинным, а другое — нет, или оба истинны в какой-то мере, или то и другое вранье. Голан, когда вы слышите рассказ, где суть окружена густым туманом сомнений, вы, конечно, должны чувствовать что распутать это и добраться до сути — дело чести.
   — Я так и делаю, — сказал Тревиз, — клянусь всеми звездами-карликами. Первоочередная проблема — это Гея. Как только мы справимся с ней, мы можем лететь на Землю или обратно на Сейшел, чтобы задержаться там подольше. Но сначала Гея.
   Пилорат кивнул.
   — Первоочередная проблема. Если верить Квинтезетцу, на Гее нас ожидает смерть. Так надо ли нам туда стремиться?
   — Я и сам себя об этом спрашиваю. Вы боитесь?
   Пилорат замялся, как бы проверяя свои ощущения. Затем сказал просто и уверенно:
   — Да. Ужасно!
   Тревиз повернулся к нему и сказал так же просто и уверенно:
   — Янов, вам нет причин рисковать. Скажите только одно слово, и я оставлю вас на Сейшел с вашим личным имуществом и половиной наших денег. А когда вернусь, заберу вас и мы отправимся в Сириус-Сектор, если захотите, и на Землю, если она там есть. Если же я не вернусь, наше посольство на Сейшел поможет вам вернуться домой, на Терминус. Никаких обид, если вы останетесь, мой дорогой друг.
   Пилорат быстро заморгал и сжал губы, а затем сказал хриплым голосом:
   — Дорогой друг? Сколько времени мы знакомы? Неделю? Не странно ли, что я отказываюсь покинуть корабль? Я боюсь, но останусь с вами.
   Тревиз недоуменно развел руками.
   — Но почему? Я вам честно предложил.
   — Сам не знаю, почему. Наверное... Голан, я верю в вас. Мне кажется, вы всегда знаете, что делать. Я хотел уехать на Трантор, где, как я теперь понимаю, делать было бы нечего. Вы настаивали на Гее, и Гея почему-то должна оказаться больным нервом Галактики. И все, что случилось, связано с Геей.
   Если этого недостаточно, Голан, я следил, как вы выжимали информацию из Квинтезетца о Гее. Это был такой шикарный блеф! Я был просто вне себя от восхищения.
   — Значит, вы верите мне?
   — Да, верю, — подтвердил Пилорат.
   Тревиз скрестил руки на груди и некоторое время, казалось, не мог найти слов. Наконец, он сказал:
   — Янов, вы простите меня заранее, если мои суждения окажутся ошибочными и если мы тем или иным путем встретимся с чем-то неприятным?
   — О, мой дорогой, зачем вы спрашиваете? Я принял решение свободно, по своему разумению, а не по-вашему. И прошу вас — давайте улетим побыстрее. Я не уверен, что трусость не схватит меня за горло и не покроет стыдом до конца дней.
   — Как скажите, Янов. Мы вылетим сразу же, как только позволит компьютер. На сей раз мы двинемся гравитационно — прямо вверх, когда удостоверимся, что в атмосфере над нами нет других кораблей. А когда атмосфера станет менее плотной, мы наберем скорость. Самое большее через час мы выйдем в открытый космос.
   — Хорошо, — Пилорат снял крышку с пластикового контейнера для кофе.
   Из отверстия почти сразу же повалил пар. Пилорат взял трубку в рот и начал потихоньку тянуть, чтобы воздух тоже входил в рот и охлаждал кофе до приемлемой температуры.
   Тревиз усмехнулся.
   — Вы отлично научились пользоваться этими вещами. Вы — космический ветеран, Янов!
   Пилорат посмотрел на пластиковый контейнер и сказал:
   — Теперь, когда у нас есть корабли, управляющие гравитационным полем, мы, наверное, можем пользоваться обычными контейнерами?
   — Конечно, но вам не удастся заставить космолетчиков отказаться от подобной аппаратуры. Видите кольца на стенах и на потолке? Они были приняты в космических кораблях двадцать тысяч лет назад, если не больше, но в гравитационном корабле они абсолютно не нужны. Однако, они здесь есть. Во всем существует социальная инерция, даже в передовой технологии. Эти ненужные стенные кольца то же самое, что чашки с трубками.
   Пилорат задумчиво кивнул и продолжал потягивать кофе. Потом спросил:
   — Когда мы взлетим?
   Тревиз захохотал.
   — Я начал болтать о стенных кольцах, и вы не заметили, что в это время мы взлетели. Сейчас мы уже поднялись на милю.
   — Не может быть!
   — Посмотрите.
   Пилорат так и сделал.
   — Но я же ничего не почувствовал.
   — Потому что вы ничего не знали.
   — А мы не нарушаем правил? Мы, наверное, должны были идти по радиолучу вверх по спирали, как шли вниз, когда садились.
   — А зачем, Янов? Нас никто не остановит.
   — Когда мы садились вы говорили...
   — Тогда было совсем другое дело. Они не были встревожены, когда мы прибыли, но они в восторге от того, что мы уходим.
   — Почему вы так говорите, Голан? Единственный человек, который говорила с нами о Гее — Квинтезетц, и он умолял нас не ехать.
   — Не верьте этому, Янов. Все это притворство. Он хотел быть уверенным, что мы отправимся на нее. Янов, вы восхищались моим блефом, когда я вытягивал информацию из Квинтезеца. Мне очень жаль, но я не заслужил восхищения. Если бы я ничего этого не сделал, он все равно рассказал бы. Если бы я заткнул уши, он стал бы кричать во все горло.
   — Почему вы так думаете, Голан? Ведь это безумие!
   — Параноидально! Да, я знаю. — Тревиз повернулся к компьютеру и сосредоточился. Затем продолжил: — Нас не остановили. Ни один корабль в просматриваемом пространстве не получил никаких предупреждений. — Он снова повернулся к Пилорату. — Скажите, Янов, как вы узнали о Гее? Вы знали о ней еще на Терминусе. Вы знали, что она в Сейшел-Секторе. Вы знали, что ее название является одним из названий Земли. Где вы услышали все это?
   — Если бы я был сейчас в моем кабинете на Терминусе, я сверился бы с картотекой, но ведь я не все взял с собой и уж, конечно, не даты, когда я нашел те или иные сведения.
   — Ну так и не думайте об этом, — угрюмо сказал Тревиз. — Учтите, что сами сейшелцы держат язык за зубами. Они так неохотно говорят о Гее, словно это означает поощрение суеверий простого народа, уверенного, что такой планеты в пространстве нет. И я могу рассказать вам еще кое-что. Смотрите.
   Тревиз повернулся к компьютеру. Запустил в него пальцы с легкостью и грациозностью, приобретенными в процессе долгой практики. Он, как всегда, почувствовал, что часть его воли утекает, и сказал:
   — Это галактическая карта компьютера, существующая в его памяти до того, как мы высадились на Сейшел. Я хочу показать вам часть карты, представляющую ночное небо Сейшел, каким вы видели его прошлой ночью.
   В комнате стемнело и на экране возникло ночное небо.
   Пилорат тихо сказал:
   — Такое же прекрасное, как мы видели на Сейшел.
   — Еще прекраснее, — нетерпеливо перебил Тревиз. — Здесь нет никаких атмосферных помех, нет облаков, нет горизонта. Но подождите, дайте мне наладить.
   Зрелище сдвинулось, доставляя обоим зрителям неприятное ощущение, что двигаются они. Пилорат инстинктивно ухватился за подлокотники кресла.
   — Вот! — воскликнул Тревиз. — Узнаете?
   — Конечно. Это Пять Сестер — пятиугольник звезд, на который указывал Квинтезетц. Их ни с чем не спутаешь.
   — Это верно. Но где Гея?
   Пилорат заморгал. Тусклой звезды в центре не было.
   — Ее нет, — сказал он.
   — Правильно! Ее здесь нет. Это потому, что ее присутствие не заложено в память компьютера. Поскольку маловероятно, что этот банк данных намеренно сделан неполным из уважения к нашему благополучию, я заключаю, что галактографы Основания, собравшие эти сведения и имеющие в своем распоряжении потрясающее количество информации, не знали о Гее.
   — Вы предполагаете, что если бы мы поехали на Трантор... — начал Пилорат.
   — Я подозреваю, что и там бы мы не нашли сведений о Гее. Сейшелцы держат ее существование в секрете, и, более того, думаю, что жители Геи — тоже. Вы сами сказали несколько дней назад, что это не так уж необычно и что некоторые миры намеренно остаются в тени, чтобы избежать налогов или вмешательства извне.
   — Обычно, — сказал Пилорат, — когда составители карт и статистики случайно наталкиваются на такой мир — обнаруживают его, выясняется что такие миры находятся в слабо населенных частях Галактики. Это изоляция и позволяет им скрываться. А Гея не изолирована.
   — Правильно, и это еще одна сторона, делающая ее необычной. Итак, оставим эту карту на экране, чтобы продолжать думать о невежестве галактографов, и позвольте мне спросить еще раз: при таком невежестве со стороны наиболее знающих людей, как вы могли услышать о Гее?
   — Я более тридцати лет собирал сведения о мифах, земных легендах, земной истории, мой дорогой Голан. Без своих записей я не могу...
   — Начнем по-другому, Янов. Узнали вы об этом, скажем, в первые пятнадцать лет ваших исследований или в последующие?
   — Ох! Ну, если брать так широко, то это было позднее.
   — Это уже лучше. Например, я выскажу предположение, что вы узнали о Гее год-два назад. — Тревиз посмотрел на Пилората в упор, почувствовал полную невозможность прочесть что-либо по выражению его лица в темноте и прибавил света. Ночное небо на экране соответственно потускнело. Лицо Пилората было каменным и ничего не выражало.
   — Ну? — спросил Тревиз.
   — Я думаю, — коротко ответил Пилорат. — Возможно, вы правы. Когда я писал Джинберу из Ледбетского университета, я не упомянул о Гее, хотя в данном случае такое упоминание было бы вполне уместным, а это было... сейчас соображу... три года назад. Думаю, что вы правы, Голан.
   — Так, как же вы наткнулись на это? — спросил Тревиз. — В разговоре? В книге? В научной статье? В какой-нибудь древней песне? Как? Выкладывайте!
   Пилорат впал в глубокое раздумье. Тревиз молча ждал. Наконец, Пилорат сказал:
   — В частном сообщении. Но не спрашивайте меня, мой дорогой, от кого. Я не помню.
   Тревиз провел руками по поясу. Они были влажными от усилий получить информацию, не слишком явно вталкивая слова в рот Пилорату.
   — От историка? От эксперта по мифологии? От галактографа?
   — Не старайтесь. Я не могу связать сообщения с конкретными именами.
   — Возможно, потому что имени вообще не было.
   — Ох, нет, это едва ли возможно.
   — Почему? Вы отбрасываете анонимные сообщения?
   — Полагаю, что нет.
   — Вы когда-нибудь получали такие?
   — Изредка. В последние годы я был известен в некоторых академических кругах как собиратель особого типа мифов и легенд, и некоторые мои корреспонденты присылали мне иной раз достаточно интересный материал, который они добывали не из академических источников. Иногда его нельзя было приписать определенному лицу...
   — Ладно, — сказал Тревиз, — а вы когда-нибудь получали анонимную информацию непосредственно, а не от какого-нибудь академического корреспондента?
   — Случалось, но чрезвычайно редко.
   — Вы уверены, что этого не было в случае с Геей?
   — Такие сообщения имели место так редко, что я, вероятно, запомнил бы, что в данном случае это было именно так. Однако я не могу утверждать, что информация была не анонимного происхождения. Но не могу и утверждать, что получил ее из аномального источника.
   — Понятно. Но возможность остается. Так?
   — Полагаю, что остается, — крайне неохотно согласился Пилорат. — Но к чему все это?
   — Я еще не кончил, — властно сказал Тревиз. — Откуда вы получили эту информацию — анонимно или нет — из какого мира?
   Пилорат пожал плечами.
   — Не имею представления.
   — Может быть, с Сейшел?
   — Я же сказал вам, что не знаю.
   — Я предполагаю, что вы получили ее, все же, с Сейшел.
   — Можете предполагать все, что угодно, но это ничего не меняет.
   — Нет? Когда Квинтезетц указал вам на тусклую звезду в центре Пяти Сестер, вы сразу догадались, что это Гея. Вы сказали это Квинтезетцу опережая его объяснения. Вы помните?
   — Да, конечно.
   — Как это могло случиться? Как вы узнали, что тусклая звезда — Гея?
   — Потому что в материале о Гее, который я имел, редко упоминалось именно это название. Обычный эвфемизм, несколько раз повторенный, был: «Младший брат Пяти Сестер», другой: «Центр Пятиугольника», а иногда: «Нуль-Пентагон». Когда Квинтезетц показал мне Пять Сестер и центральную звезду, эти намеки сразу же вспомнились.
   — Вы не разу не упоминали мне об этих намеках.
   — Я не знал, что они имеют значение, и не думал, что так важно говорить о таких вещах с вами, с... — Тут Пилорат замялся.
   — С неспециалистом?
   — Да.
   — Вы, надеюсь, понимаете, что пятиугольник Пяти Сестер — форма относительная?
   — Что вы имеете в виду?
   Тревиз рассмеялся от души.
   — Вы — поверхностный червь! Неужели вы думаете, что небо имеет объективную форму? Что звезды прибиты к месту? Форма пятиугольника видна с поверхности миров той планетной системы, к которой принадлежит Сейшел-планета — и только оттуда. С планеты, вращающейся вокруг другой звезды, внешний вид Пяти Сестер будет другим. Один и тот же предмет рассматривается под другим углом. Кроме того, пять звезд пятиугольника находятся на разных расстояниях от Сейшел, и, если глядеть под другим углом, видимой связи между ними может не быть вообще. Одна или две звезды могут быть в одной половине неба, а остальные — в другой. Вот смотрите. — Он снова убрал освещение и склонился к компьютеру. — Сейшел-Союз состоит из восьмидесяти шести планетных систем.
   Давайте поставим Гею на место. — Пока он говорил, в центре пятиугольника появился маленький красный кружок. — И сдвинем небо, как видят его с любого из этих восьмидесяти шести миров.
   Небо сдвинулось, и Пилорат заморгал. Красный кружок остался в центре экрана, а Пять Сестер исчезли. По соседству были яркие звезды, но они не составляли пятиугольника. Небо сдвинулось еще и продолжало сдвигаться.
   Красный кружок оставался на месте, но маленький пятиугольник из одинаково ярких звезд не разу ни появился. Иногда показывался искривленный пятиугольник, неравномерно яркий, но не было ничего похожего на ту красоту, что показал им Квинтезетц.
   — Достаточно? — спросил Тревиз. — Уверяю вас, Пять Сестер, как мы их видели, нельзя увидеть ни с одного мира, кроме планетной системы Сейшел.
   Пилорат предположил:
   — Сейшелская точка зрения могла быть экспортирована на другие планеты. В имперские времена было множество поговорок — некоторые дожили и до наших времен — и все они, в сущности, сконцентрировались на Транторе.
   — Если Сейшел так секретничает насчет Геи, откуда мы знаем, было ли такое? И почему миры вне Сейшел-Союза заинтересовались этим? И почему эти миры стали бы осторожничать с «Младшим Братом Пяти Сестер», если на небо нет ничего, на что можно указать?
   — Наверное, вы правы...
   — Разве вы не видите, что ваша первоначальная информация должна исходить с самого Сейшел? Не вообще из Союза, а именно с Сейшел-планеты, которая является столичным миром Союза?
   Пилорат покачал головой.
   — У вас это звучит очень логично, но я этого не помню. Просто не помню.
   — Тем не менее, вы признаете силу моих аргументов?
   — Да, безусловно!
   — Дальше, когда, по вашему предположению, могла возникнуть легенда?
   — В любое время. Я бы предположил, что задолго до Имперской эры. Чувствуется древность...
   — Ошибаетесь, Янов. Пять Сестер довольно близки Сейшел-планете, поэтому они такие яркие. Четыре из них имеют быстрое собственное вращение, а две — не часть семьи, так как движутся в другом направлении. Следите, что получается, когда я буду медленно сдвигать картину назад во времени.
   Снова красный кружок, отмечающий место Геи, остался на месте, но пятиугольник медленно расходился в стороны, когда четыре звезды плыли в разных направлениях, а пятая двигалась, все больше отставая от них.
   — Посмотрите, Янов. Можете вы сказать, что это правильный пятиугольник?
   — Явно кривобокий, — ответил Пилорат.
   — А Гея в центре?
   — Нет, она сильно отклоняется в сторону.
   — Прекрасно. Так выглядело это созвездие сто пятьдесят лет назад, то есть всего полтора столетия. Материал о «Центре Пятиугольника» и прочем, который вы получили, не имел до этого столетия реального смысла нигде, даже на Сейшел. Материал, который вы получили, произведен на Сейшел в этом столетии, возможно, в последнее десятилетие. И вы получили его, хотя Сейшел так упорно молчит о Гее.
   Тревиз включил свет, убрал карту и сел, сурово глядя на Пилората.
   — Я совсем сбит с толку, — растерянно пробормотал Пилорат. — К чему все это?
   — Подумайте! Почему-то мне пришла в голову мысль, что Второе Основание все еще существует. Я говорил об этом во время моей избирательной кампании.
   Я выступил с небольшой эмоциональной оценкой, предназначенной для выжимания голосов из нерешительных, и начал с драматического: «Если бы Второе Основание все еще существовало...», а позже в тот же день подумал: «А что, если оно и в самом деле существует?». Я стал читать исторические книги и через неделю убедился. Не было никакой реальной очевидности, но я чувствовал, что могу вынести правильное заключение из путаницы размышлений.
   Но на этот раз... — Тревиз подумал и продолжал:
   — Из всех людей я выбрал в поверенные Кампера, и он предал меня. В результате этого мэр Бранно арестовала меня и послала в ссылку. Почему в ссылку, когда значительно проще посадить меня в тюрьму или угрозами заставить замолчать? Почему мне дали корабль самой последней модели с исключительной мощностью? И почему мэр настаивала, чтобы я взял вас, и советовала мне помочь вам искать Землю? И почему я был так уверен, что не поеду на Трантор? Я был убежден, что вы имеете самый лучший план для наших исследований, а вы сразу подошли к тайне мира Геи, о которой, как сейчас выяснилось, вы получили информацию при весьма запутанных обстоятельствах.
   Мы прибыли на Сейшел — первую естественную остановку — и сразу же встретились с Кампером, который предоставил нам обстоятельный рассказ о Земле и ее гибели. Он уверял нас, что она в Сириус-Секторе, и понуждал нас ехать туда.
   Пилорат сказал:
   — Ну, похоже, вы хотите сказать, что все обстоятельства направляли вас к Гее, а Кампер, как вы сказали пытался убедить нас ехать в другое место.
   — И в ответ я решил продолжить нашу изначальную линию расследования из-за полнейшего недоверия к этому человеку. Вы не предполагаете, что у него мог быть какой-то расчет? Он мог намеренно уговаривать нас ехать куда-то именно для того, чтобы мы этого не сделали.
   — Ну, это уж какая-то мистика, — пробормотал Пилорат.
   — Да? Что ж, пойдем дальше. Мы встретились с Квинтезетцем только потому, что он подвернулся под руку...
   — Вовсе и нет, — вставил Пилорат. — Я знал его имя.
   — Наверное, оно просто показалось вам знакомым. Вы никогда не читали его работ — иначе вы вспомнили бы. А почему это имя показалось вам знакомым? Во всяком случае, оказалось, что он читал вашу статью и пришел от нее в восторг — но насколько это соответствует истине? Вы сами говорили, что ваша статья малоизвестна.
   Более того, молодая леди, провожавшая нас к его кабинету, без всяких веских причин упомянула о Гее и даже сообщила нам, что Гея в гиперпространстве, как бы для уверенности, что мы сохраним это в памяти.