Страница:
Нови выглядела озадаченной.
— Я не поняла, Мастер.
— Я говорю это самому себе, Нови. Не беспокойся. Видишь, это тоже подходящее слово.
— Но опасность там есть?
— Там проблема, Нови. Я не знаю, что обнаружу, когда доберусь до Сейшел — места, куда мы направляемся. Может быть, я окажусь в большом затруднении.
— Разве это не означает опасность?
— Нет, потому что я смогу управлять ими.
— Как вы можете это говорить?
— Потому что я ученый. И я самый лучший из ученых. В Галактике нет никого, кем я не смог бы управлять.
— Мастер, — что-то похожее на отчаяние исказило лицо Нови, — я не хочу делать нападение... я имею в виду — нанести оскорбление и рассердить вас. Я видела вас с этим неуклюжим Референтом, и вы тогда были в опасности, а он всего лишь фермер-хэмиш. А теперь я не знаю, что ждет вас — и вы тоже не знаете.
— Ты напугана, Нови? — Джиндибел почувствовал досаду.
— Не за себя, Мастер. Я боюсь... я напугана за вас.
— Ты могла сказать и «боюсь». На Галактическом это тоже правильно. — Он на минуту задумался, потом поднял глаза, увидел довольно крупные руки Нови и сказал:
— Я не хотел пугать тебя ничем. Сейчас объясню. Как ты узнала по моему лицу, что там есть или может быть опасность? Вроде как читала мои мысли?
— Да...
— Я могу читать мысли лучше, чем ты. Ученые учатся этому, а я очень хороший ученый.
Глаза Нови широко раскрылись. Она, казалось, задержала дыхание.
— Вы можете читать мои мысли?
Джиндибел поспешно поднял палец.
— Я не делал этого, Нови. Я не читал их.
Он знал, что, практически, соврал. Нельзя было находиться вместе с Сарой Нови и не понять общего настроя ее мыслей. Для этого не нужно было быть членом Второго Основания. Джиндибел почувствовал, что вот-вот покраснеет. Но такое отношение даже со стороны женщины-хэмиш льстило ему.
Однако, ее следовало успокоить... из простой гуманности.
— Я также могу изменить ход мыслей человека. Могу заставить его почувствовать боль. Могу...
Но Нови покачала головой.
— Как можете вы делать все это, Мастер? Референт...
— Забудь Референта, — раздраженно сказал Джиндибел. — Я мог остановить его в одно мгновение. Я мог заставить его упасть на землю. Я мог сделать с хэмиш все... — он внезапно замолчал и почувствовал неловкость, что расхвастался и пытается произвести впечатление на провинциалку.
А она все еще покачивала головой.
— Мастер, вы пытаетесь заставить меня вас не бояться, но ведь я боюсь только за вас, так что не нужно. Я знаю, вы великий ученый и можете заставить этот корабль лететь через пространство, где, как мне кажется, никто не может сделать ничего... я хотела сказать — потеряться. И вы пользуетесь машинами, которых я не могу понять — и никто из хэмиш не поймет. Но вам не нужно говорить мне о силах мозга, которые, конечно, не могу! быть такими, поскольку все эти вещи, которые, как вы сказали, вы могли бы сделать Референту, вы не сделали, хотя и были в опасности.
Джиндибел поджал губы. Не оставить ли все это так, подумал он. Если женщина уверяет, что не боится за себя, пусть так и будет. Однако ему не хотелось, чтобы она считала его хвастуном и слабаком. Он просто не мог допустить этого.
— Если я ничего не сделал Референту, — сказал он, — то потому, что не хотел. Мы, ученые, не должны делать хэмиш ничего плохого... Мы гости в вашем мире. Ты понимаешь это?
— Вы — наши хозяева. Мы всегда так говорим.
Джиндибел на мгновение отклонился от темы.
— Как же тогда Референт напал на меня?
— Не знаю, — просто ответила она, — не думаю, чтобы он сам знал. У него, наверное, разум замутился, ну... он был не в себе.
— В любом случае мы не должны вредить хэмиш. Если бы я был вынужден остановить его с нанесением ему вреда, другие ученые стали бы очень плохо думать обо мне, и я мог бы даже лишиться своего положения. Но для защиты себя от тяжелого увечья я должен был управлять хэмиш чуть-чуть, как можно деликатнее.
— Зачем же я ввязалась, как дура? — прошептала Нови.
— Ты поступила совершенно правильно, об этом я и говорю, иначе пришлось бы сделать ему плохо, повредить. Ты остановила его, и это хорошо. Я благодарен тебе.
Она снова блаженно улыбнулась.
— Тогда я понимаю, почему вы были так добры ко мне.
— Конечно, я был благодарен, — сказал Джиндибел, чуточку взволнованный — но ты должна понять главное — там нет никакой опасности. Я могу управлять целой армией обычных людей. Всякий ученый может, особенно крупный, а я самый лучший их всех. Никто в Галактике не выстоит против меня.
— Раз вы так говорите, Мастер, я верю.
— Ты все еще боишься за меня?
— Нет, Мастер, только... Мастер, а... другие ученые, в других местах, могут противиться вам?
Джиндибел на мгновение заколебался. У этой женщины поразительный дар проникновения в суть. Придется лгать.
— Таких ученых нет.
— Но в небе так много звезд. Я однажды хотела их сосчитать, но не смогла. А если так много миров с людьми, разве некоторые люди там не могут быть учеными? Кроме ученых в нашем мире, я хочу сказать.
— Нет.
— А если есть?
— Они не могут быть так же сильны, как я.
— А если они внезапно нападут на вас, прежде чем вы об этом узнаете?
— Они не могут этого сделать. Если любой иноземный ученый станет приближаться, я об этом узнаю. Узнаю задолго до того, как он сможет повредить мне.
— Вы можете убежать?
— Бежать нет необходимости. Но, — предупредил он возражения, — скоро я буду на другом конце Галактики, на другом корабле, самом лучшем, и на нем меня никто не догонит.
— Они не могут изменить ваши мысли, заставить остановиться?
— Нет.
— А кто-нибудь мог бы? Ведь вы не единственный.
— Как только они появятся, я уже буду заранее знать и скроюсь. Весь наш ученый мир повернется против них, им не выстоять. Они должны знать, что не смогут повредить мне. В сущности, они не хотят, чтобы я догадывался о их существовании, но я все равно узнаю.
— Потому что вы лучше их? — спросила Нови, и ее лицо засияло от восхищения.
Джиндибелу стало удивительно приятно. Общение с ней становилось радостью из-за ее природного ума и сообразительности. Сладкоголосое чудовище — Спикер Деларме оказала ему хорошую услугу, заставив взять с собой фермершу-хэмиш.
— Нет, Нови, не потому, что я лучше, хотя я и в самом деле лучше, а потому, что со мной ты...
— Я?!
— Именно, Нови. Ты догадывалась об этом?
— Нет, Мастер. Но что я могу сделать?
— Все дело в твоем мозге. — Он тут же поднял руку. — Я не читаю твои мысли. Я просто вижу контур твоего мозга, невероятно гладкий контур.
Он поднес руку ко лбу девушки.
— Из-за того, что я неученая, Мастер? Из-за того, что я глупая?
— Нет, дорогая, — он сам не заметил, как слово сорвалось с губ. — Потому что ты честная и на тебе нет никакой вины; потому что ты правдива и говоришь, что думаешь; потому что у тебя горячее сердце... и тому подобное... Если другой ученый пошлет что-то, чтобы коснуться нашего мозга — твоего и моего, прикосновение будет тут же заметно на гладкой поверхности твоего. И я узнаю об этом даже раньше, чем почувствую прикосновение к своему собственному. У меня будет время отразить его.
Возникла долгая пауза. Джиндибел понял, что в глазах Нови не только счастье, но еще радость и гордость. Затем она тихо спросила:
— Из-за этого вы и взяли меня с собой?
Джиндибел кивнул.
— Да, это была основная причина.
Ее голос опустился до шепота.
— Как я могу помочь, если это возможно, Мастер?
— Оставайся спокойной. Не бойся. А главное — оставайся собой.
— Я останусь такой, какая есть. И я встану между вами и опасностью, как я сделала это в случае с Референтом.
Она вышла. Джиндибел глядел ей вслед. Просто удивительно, как много в ней заложено. Как могло это простое создание вмещать в себе такую сложность?
Под гладкой структурой ее мозга таится могучий разум, понимание и мужество.
Чего еще можно было бы желать?..
Он представил себе Сару Нови, которая не была ни Спикером, ни даже членом Второго Основания, необразованную, даже невоспитанную, но игравшую жизненно важную роль в назревающей драме.
— Один прыжок, — пробормотал Тревиз, — и готово.
— Гея? — спросил Пилорат, заглядывая через плечо Тревиза на экран.
— Солнце Геи, — отозвался Тревиз. — Назовем его, если хотите Гея-C, чтобы избежать недоразумения. Галоктографы делают так иногда.
— А где же сама Гея? Или мы назовем ее Гея-П, то есть планета?
— Для планеты достаточно названия — Гея. Но мы пока не можем ее видеть. Увидеть планету труднее, чем звезду, а мы еще в ста микропарсеках от Геи-C. Пока видно только, что это звезда, хотя и очень яркая. Мы недостаточно близко к ней, чтобы увидеть ее диск. И не надо таращиться на нее, Янов, — она достаточно яркая, чтобы повредить сетчатку. Я закончу свои наблюдения и поставлю фильтр, тогда смотрите сколько угодно.
— Сколько это — сто микропарсеков — в единицах, понятных мифологу, Голан?
— Три миллиарда километров. Приблизительно раз в двадцать больше расстояния от Терминуса до нашего солнца. Так понятно?
— Вполне. Но разве мы не подойдем ближе?
— Нет! — Тревиз с удивлением взглянул на него. — Не сразу. После того, что мы слышали о Гее, зачем торопиться? Одно дело — быть храбрым, а другое — безрассудным. Давайте сначала оглядимся.
— На что, Голан? Вы же сами сказали, что мы не можем видеть Гею.
— Глазами нет. Но у нас есть телескопический обзор и великолепный компьютер для быстрого анализа. Мы можем приступить к изучению Геи-C и сделать несколько важных наблюдении. Спокойнее, Янов! — он протянул руку и похлопал Пилората по плечу.
Помолчав, он сказал:
— Гея-С — одиночная звезда, или, если у нее есть компаньон, то он много дальше от нее, чем мы сейчас, и это, в лучшем случае, красный карлик и, значит, нам нет нужды знакомиться с ним. Гея-С относится к классу Ж-4, а значит, вполне способна иметь обитаемую планету, и это хорошо. Будь она класса А или М, мы тут же повернули бы и удрали обратно.
— Я только мифолог... — сказал Пилорат, — но разве мы не могли установить спектральный класс Геи-C с Сейшел-планеты?
— Конечно, могли, но проверить на месте не повредит. Гея-С имеет планетарную систему, и это не удивительно. В поле зрения два газовых гиганта. Один из них значительно крупнее другого — если компьютер точно оценивает расстояние. Вполне может быть, что второй находится с другой стороны звезды и, следовательно, его легко определить, если нам повезет оказаться достаточно близко к планетному уровню. Я ничего не могу различить сейчас.
— Это плохо?
— Нет. Это обнадеживает. Обитаемые планеты могут быть из камня и металла, кроме того они много меньше, чем газовые гиганты, и находится гораздо ближе к звезде. В обоих случаях трудно увидеть отсюда. Это означает, что нам надо подойти значительно ближе и проверить район в четырех микропарсеках от Геи.
— Я готов.
— А я — нет. Мы совершим прыжок завтра.
— Почему завтра?
— А почему бы нет? Дадим им один день, чтобы подойти и взять нас, а нам — чтобы удрать, если заметим, что они подбираются украдкой.
Это был медленный и осторожный процесс. В течение предыдущего дня Тревиз угрюмо проводил расчеты нескольких различных приближений и пытался выбрать какой-то из них. Не имея точных сведений, он мог рассчитывать только на интуицию, но она, к сожалению, молчала. Ему не хватало обычной ясности.
В конце концов он задал программу прыжка, который отнес их далеко за планетную систему.
— Это даст нам лучший обзор района в целом, — пояснил он, — поскольку мы увидим планету во всех частях ее орбиты на минимально возможном расстоянии до солнца. Они же — кто бы они ни были — не смогут как следует следить за регионами с той стороны. По крайней мере, я надеюсь на это.
Теперь они были так же близко к Гее-С, как самый близкий и более крупный газовый гигант, а от него находились почти в полумиллиарде километров. Тревиз дал его на экран в полном увеличении — к радости Пилората. Это было впечатляющее зрелище, несмотря на то, что три редких и узких кольца облаков остались за рамкой обзора.
— Это обычный шлейф спутников, — пояснил Тревиз. — Но на этом расстоянии от Геи-C они не могут быть обитаемыми. Ни на одном нет поселений, где люди жили бы под стеклянными куполами или на других искусственных уровнях.
— Откуда вы это знаете?
— Нет радиошума с характеристиками, указывающими на присутствие разума. Конечно, — добавил он, смягчая свое утверждение, — возможно, научный аванпост пойдет на колоссальный труд экранировать свои радиосигналы, а газовый гигант создает радио фон, маскирующий то, что я ищу. Однако, наш радиоприемник очень чувствительный, а наш компьютер исключительно хорош. Я бы сказал, что шанс найти на сателлитах людей чрезвычайно мал.
— Это означает, что Геи здесь нет?
— Нет. Это означает, что Гея, если она здесь, не потрудилась заселить эти спутники. Может быть не сумела, а может, и не стремилась.
— Так... Значит, Гея, все-таки, здесь?
— Терпение, Янов, терпение!
Тревиз осматривал светящееся пространство с неотступным вниманием. Он остановился на одной точке и сказал:
— Откровенно говоря, тот факт, что на нас не набросились, в какой-то мере расхолаживает. Конечно, если бы у них были возможности, о каких нам говорили, они бы уже воздействовали на нас.
— Возможно, — угрюмо отозвался Пилорат, — что все это выдумки.
— Назовите это лучше мифом, Янов, — криво улыбнувшись сказал Тревиз, — и это будет как раз по вашей части. Однако, здесь есть планета, движущаяся в экосфере, а это означает, что она, вероятно, обитаемая. Я хотел бы понаблюдать за ней, по крайней мере, день.
— Зачем?
— Удостовериться, обитаема ли она, только и всего.
— Да, но вы сами только что сказали, что она в экосфере.
— В данный момент времени. Но ее орбита может быть эксцентрической и временами проходить в микропарсеке от звезды или удаляться на пятнадцать микропарсеков. Нам нужно установить это и сравнить расстояние от планеты до Геи-C с орбитальной скоростью — это поможет определить направление ее движения.
— Орбита почти круговая, — сообщил на второй день Тревиз, — и это означает, что планета почти наверняка обитаема. Но даже теперь никто на нас не нападает. Попробуем взглянуть поближе.
— Зачем делать большой прыжок? — спросил Пилорат. — Давайте делать маленькие.
— Маленькие труднее контролировать. Что легче: просверлить камень или крошечную песчинку? К тому же, Гея-C близко, и пространство резко изогнуто. Это сложный расчет даже для компьютера. Такие вещи должен понимать даже мифолог.
Пилорат заворчал, а Тревиз продолжил:
— Теперь можно видеть планету невооруженным глазом. Видите ее? Период обращения приблизительно равен 22 Галактическим часам, ось склонена на двенадцать. Это классический пример из учебника — пример обитаемой планеты, и жизнь на ней есть.
— Откуда вы знаете?
— В ее атмосфере значительная часть волнового излучения. Конечно, может быть и так, что здешняя разумная жизнь отбросила технологию, но по-моему, это — маловероятно.
— Такие случаи бывали, — заметил Пилорат.
— Поверю вам на слово. Это ваша область. Но вряд ли планета, ничем не обладающая, смогла бы напугать Мула.
— У нее есть спутник? — спросил Пилорат.
— Да, — небрежно бросил Тревиз.
— Один? Большой? — спросил Пилорат внезапно дрогнувшим голосом.
— Точно не скажу. Километров сто в диаметре.
— Дорогой мой, — тоскливо сказал Пилорат, — можете ругать меня, но есть один крошечный шанс...
— Вы хотите сказать, если спутник большой, то планета может быть Землей?
— Да, но это, скорее всего, не так.
— Ну, если Кампер не врал, то Земля вообще не в этом галактическом районе. Мне очень жаль, Янов. Мы подождем и рискнем на маленький прыжок. Если не обнаружим разумной жизни, то можем спокойно приземляться — вот только зачем, как по-вашему?
После следующего прыжка Тревиз ошеломлено сказал:
— Так и есть, Янов. Это — Гея, и она обладает технической цивилизацией. Вокруг планеты вращается космическая станция. Видите?
На экране появился объект. Для неискушенного глаза он выглядел ничем не примечательным, но Тревиз заявил:
— Искусственный, металлический, с источником радиоволн.
— Что мы теперь будем делать?
— Пока ничего. Если они находятся на таком уровне развития, то нас могут не заметить. Если в течение некоторого времени они ничего не предпримут, я пошлю радиолуч с сообщением. Если и тогда ничего не произойдет, я стану осторожно приближаться.
— А если произойдет?
— Зависит от того, что. Если мне это не понравится, у меня будет преимущество — вряд ли они способны совершать прыжки.
— Вы хотите сказать, что мы сбежим?
— Как гиперпространственная ракета!
— Но мы уйдем не умнее, чем пришли.
— Не совсем так. Мы, по крайней мере, будем знать, что Гея существует, что у нее работает технология, и что она отпугнула нас.
— Но, Голан, давайте не будем пугаться раньше времени!
— Видите ли, Янов, я знаю, что в Галактике вас больше всего интересует Земля, но, пожалуйста, не забывайте, что я не разделяю вашей мономании. Мы не вооружены, а этот народ внизу столетиями жил в изоляции. Допустим, они никогда не слышали об Основании и не научились уважать нас. Или, предположим, что здесь Второе Основание, и, как только мы попадем к ним в лапы — если не успеем им надоесть — мы, возможно, уже никогда не будем прежними. Разве вы хотите, чтобы вам промыли мозги и вы больше не были мифологом, забыли о легендах и прочем?
Пилорат помрачнел.
— Если вы так считаете... А что мы сделаем, когда уйдем отсюда?
— Вернемся на Терминус с известиями. Или настолько близко к Терминусу, насколько позволит нам старуха. Затем можем снова вернуться на Гею на вооруженном корабле или даже с военным флотом. Тогда все может обернуться по-другому.
Они стали ждать. Ожидание уже стало привычным. Они потратили на ожидание больше времени, чем на весь полет от Терминуса до Сейшел.
Тревиз поставил компьютер на автоматическую тревогу и задремал в своем мягком кресле.
Он проснулся сразу же, как только прозвучал сигнал. К нему вбежал испуганный Пилорат. Тревога застала его во время бритья.
— Мы получили сообщение? — спросил он.
— Нет, но мы двигаемся.
— Куда?
— К космической станции.
— Но зачем?
— Не знаю. Двигатели и компьютер не спросили меня, но мы двинулись. Янов, нас захватили! Мы слишком близко подошли к Гее.
— Я не поняла, Мастер.
— Я говорю это самому себе, Нови. Не беспокойся. Видишь, это тоже подходящее слово.
— Но опасность там есть?
— Там проблема, Нови. Я не знаю, что обнаружу, когда доберусь до Сейшел — места, куда мы направляемся. Может быть, я окажусь в большом затруднении.
— Разве это не означает опасность?
— Нет, потому что я смогу управлять ими.
— Как вы можете это говорить?
— Потому что я ученый. И я самый лучший из ученых. В Галактике нет никого, кем я не смог бы управлять.
— Мастер, — что-то похожее на отчаяние исказило лицо Нови, — я не хочу делать нападение... я имею в виду — нанести оскорбление и рассердить вас. Я видела вас с этим неуклюжим Референтом, и вы тогда были в опасности, а он всего лишь фермер-хэмиш. А теперь я не знаю, что ждет вас — и вы тоже не знаете.
— Ты напугана, Нови? — Джиндибел почувствовал досаду.
— Не за себя, Мастер. Я боюсь... я напугана за вас.
— Ты могла сказать и «боюсь». На Галактическом это тоже правильно. — Он на минуту задумался, потом поднял глаза, увидел довольно крупные руки Нови и сказал:
— Я не хотел пугать тебя ничем. Сейчас объясню. Как ты узнала по моему лицу, что там есть или может быть опасность? Вроде как читала мои мысли?
— Да...
— Я могу читать мысли лучше, чем ты. Ученые учатся этому, а я очень хороший ученый.
Глаза Нови широко раскрылись. Она, казалось, задержала дыхание.
— Вы можете читать мои мысли?
Джиндибел поспешно поднял палец.
— Я не делал этого, Нови. Я не читал их.
Он знал, что, практически, соврал. Нельзя было находиться вместе с Сарой Нови и не понять общего настроя ее мыслей. Для этого не нужно было быть членом Второго Основания. Джиндибел почувствовал, что вот-вот покраснеет. Но такое отношение даже со стороны женщины-хэмиш льстило ему.
Однако, ее следовало успокоить... из простой гуманности.
— Я также могу изменить ход мыслей человека. Могу заставить его почувствовать боль. Могу...
Но Нови покачала головой.
— Как можете вы делать все это, Мастер? Референт...
— Забудь Референта, — раздраженно сказал Джиндибел. — Я мог остановить его в одно мгновение. Я мог заставить его упасть на землю. Я мог сделать с хэмиш все... — он внезапно замолчал и почувствовал неловкость, что расхвастался и пытается произвести впечатление на провинциалку.
А она все еще покачивала головой.
— Мастер, вы пытаетесь заставить меня вас не бояться, но ведь я боюсь только за вас, так что не нужно. Я знаю, вы великий ученый и можете заставить этот корабль лететь через пространство, где, как мне кажется, никто не может сделать ничего... я хотела сказать — потеряться. И вы пользуетесь машинами, которых я не могу понять — и никто из хэмиш не поймет. Но вам не нужно говорить мне о силах мозга, которые, конечно, не могу! быть такими, поскольку все эти вещи, которые, как вы сказали, вы могли бы сделать Референту, вы не сделали, хотя и были в опасности.
Джиндибел поджал губы. Не оставить ли все это так, подумал он. Если женщина уверяет, что не боится за себя, пусть так и будет. Однако ему не хотелось, чтобы она считала его хвастуном и слабаком. Он просто не мог допустить этого.
— Если я ничего не сделал Референту, — сказал он, — то потому, что не хотел. Мы, ученые, не должны делать хэмиш ничего плохого... Мы гости в вашем мире. Ты понимаешь это?
— Вы — наши хозяева. Мы всегда так говорим.
Джиндибел на мгновение отклонился от темы.
— Как же тогда Референт напал на меня?
— Не знаю, — просто ответила она, — не думаю, чтобы он сам знал. У него, наверное, разум замутился, ну... он был не в себе.
— В любом случае мы не должны вредить хэмиш. Если бы я был вынужден остановить его с нанесением ему вреда, другие ученые стали бы очень плохо думать обо мне, и я мог бы даже лишиться своего положения. Но для защиты себя от тяжелого увечья я должен был управлять хэмиш чуть-чуть, как можно деликатнее.
— Зачем же я ввязалась, как дура? — прошептала Нови.
— Ты поступила совершенно правильно, об этом я и говорю, иначе пришлось бы сделать ему плохо, повредить. Ты остановила его, и это хорошо. Я благодарен тебе.
Она снова блаженно улыбнулась.
— Тогда я понимаю, почему вы были так добры ко мне.
— Конечно, я был благодарен, — сказал Джиндибел, чуточку взволнованный — но ты должна понять главное — там нет никакой опасности. Я могу управлять целой армией обычных людей. Всякий ученый может, особенно крупный, а я самый лучший их всех. Никто в Галактике не выстоит против меня.
— Раз вы так говорите, Мастер, я верю.
— Ты все еще боишься за меня?
— Нет, Мастер, только... Мастер, а... другие ученые, в других местах, могут противиться вам?
Джиндибел на мгновение заколебался. У этой женщины поразительный дар проникновения в суть. Придется лгать.
— Таких ученых нет.
— Но в небе так много звезд. Я однажды хотела их сосчитать, но не смогла. А если так много миров с людьми, разве некоторые люди там не могут быть учеными? Кроме ученых в нашем мире, я хочу сказать.
— Нет.
— А если есть?
— Они не могут быть так же сильны, как я.
— А если они внезапно нападут на вас, прежде чем вы об этом узнаете?
— Они не могут этого сделать. Если любой иноземный ученый станет приближаться, я об этом узнаю. Узнаю задолго до того, как он сможет повредить мне.
— Вы можете убежать?
— Бежать нет необходимости. Но, — предупредил он возражения, — скоро я буду на другом конце Галактики, на другом корабле, самом лучшем, и на нем меня никто не догонит.
— Они не могут изменить ваши мысли, заставить остановиться?
— Нет.
— А кто-нибудь мог бы? Ведь вы не единственный.
— Как только они появятся, я уже буду заранее знать и скроюсь. Весь наш ученый мир повернется против них, им не выстоять. Они должны знать, что не смогут повредить мне. В сущности, они не хотят, чтобы я догадывался о их существовании, но я все равно узнаю.
— Потому что вы лучше их? — спросила Нови, и ее лицо засияло от восхищения.
Джиндибелу стало удивительно приятно. Общение с ней становилось радостью из-за ее природного ума и сообразительности. Сладкоголосое чудовище — Спикер Деларме оказала ему хорошую услугу, заставив взять с собой фермершу-хэмиш.
— Нет, Нови, не потому, что я лучше, хотя я и в самом деле лучше, а потому, что со мной ты...
— Я?!
— Именно, Нови. Ты догадывалась об этом?
— Нет, Мастер. Но что я могу сделать?
— Все дело в твоем мозге. — Он тут же поднял руку. — Я не читаю твои мысли. Я просто вижу контур твоего мозга, невероятно гладкий контур.
Он поднес руку ко лбу девушки.
— Из-за того, что я неученая, Мастер? Из-за того, что я глупая?
— Нет, дорогая, — он сам не заметил, как слово сорвалось с губ. — Потому что ты честная и на тебе нет никакой вины; потому что ты правдива и говоришь, что думаешь; потому что у тебя горячее сердце... и тому подобное... Если другой ученый пошлет что-то, чтобы коснуться нашего мозга — твоего и моего, прикосновение будет тут же заметно на гладкой поверхности твоего. И я узнаю об этом даже раньше, чем почувствую прикосновение к своему собственному. У меня будет время отразить его.
Возникла долгая пауза. Джиндибел понял, что в глазах Нови не только счастье, но еще радость и гордость. Затем она тихо спросила:
— Из-за этого вы и взяли меня с собой?
Джиндибел кивнул.
— Да, это была основная причина.
Ее голос опустился до шепота.
— Как я могу помочь, если это возможно, Мастер?
— Оставайся спокойной. Не бойся. А главное — оставайся собой.
— Я останусь такой, какая есть. И я встану между вами и опасностью, как я сделала это в случае с Референтом.
Она вышла. Джиндибел глядел ей вслед. Просто удивительно, как много в ней заложено. Как могло это простое создание вмещать в себе такую сложность?
Под гладкой структурой ее мозга таится могучий разум, понимание и мужество.
Чего еще можно было бы желать?..
Он представил себе Сару Нови, которая не была ни Спикером, ни даже членом Второго Основания, необразованную, даже невоспитанную, но игравшую жизненно важную роль в назревающей драме.
— Один прыжок, — пробормотал Тревиз, — и готово.
— Гея? — спросил Пилорат, заглядывая через плечо Тревиза на экран.
— Солнце Геи, — отозвался Тревиз. — Назовем его, если хотите Гея-C, чтобы избежать недоразумения. Галоктографы делают так иногда.
— А где же сама Гея? Или мы назовем ее Гея-П, то есть планета?
— Для планеты достаточно названия — Гея. Но мы пока не можем ее видеть. Увидеть планету труднее, чем звезду, а мы еще в ста микропарсеках от Геи-C. Пока видно только, что это звезда, хотя и очень яркая. Мы недостаточно близко к ней, чтобы увидеть ее диск. И не надо таращиться на нее, Янов, — она достаточно яркая, чтобы повредить сетчатку. Я закончу свои наблюдения и поставлю фильтр, тогда смотрите сколько угодно.
— Сколько это — сто микропарсеков — в единицах, понятных мифологу, Голан?
— Три миллиарда километров. Приблизительно раз в двадцать больше расстояния от Терминуса до нашего солнца. Так понятно?
— Вполне. Но разве мы не подойдем ближе?
— Нет! — Тревиз с удивлением взглянул на него. — Не сразу. После того, что мы слышали о Гее, зачем торопиться? Одно дело — быть храбрым, а другое — безрассудным. Давайте сначала оглядимся.
— На что, Голан? Вы же сами сказали, что мы не можем видеть Гею.
— Глазами нет. Но у нас есть телескопический обзор и великолепный компьютер для быстрого анализа. Мы можем приступить к изучению Геи-C и сделать несколько важных наблюдении. Спокойнее, Янов! — он протянул руку и похлопал Пилората по плечу.
Помолчав, он сказал:
— Гея-С — одиночная звезда, или, если у нее есть компаньон, то он много дальше от нее, чем мы сейчас, и это, в лучшем случае, красный карлик и, значит, нам нет нужды знакомиться с ним. Гея-С относится к классу Ж-4, а значит, вполне способна иметь обитаемую планету, и это хорошо. Будь она класса А или М, мы тут же повернули бы и удрали обратно.
— Я только мифолог... — сказал Пилорат, — но разве мы не могли установить спектральный класс Геи-C с Сейшел-планеты?
— Конечно, могли, но проверить на месте не повредит. Гея-С имеет планетарную систему, и это не удивительно. В поле зрения два газовых гиганта. Один из них значительно крупнее другого — если компьютер точно оценивает расстояние. Вполне может быть, что второй находится с другой стороны звезды и, следовательно, его легко определить, если нам повезет оказаться достаточно близко к планетному уровню. Я ничего не могу различить сейчас.
— Это плохо?
— Нет. Это обнадеживает. Обитаемые планеты могут быть из камня и металла, кроме того они много меньше, чем газовые гиганты, и находится гораздо ближе к звезде. В обоих случаях трудно увидеть отсюда. Это означает, что нам надо подойти значительно ближе и проверить район в четырех микропарсеках от Геи.
— Я готов.
— А я — нет. Мы совершим прыжок завтра.
— Почему завтра?
— А почему бы нет? Дадим им один день, чтобы подойти и взять нас, а нам — чтобы удрать, если заметим, что они подбираются украдкой.
Это был медленный и осторожный процесс. В течение предыдущего дня Тревиз угрюмо проводил расчеты нескольких различных приближений и пытался выбрать какой-то из них. Не имея точных сведений, он мог рассчитывать только на интуицию, но она, к сожалению, молчала. Ему не хватало обычной ясности.
В конце концов он задал программу прыжка, который отнес их далеко за планетную систему.
— Это даст нам лучший обзор района в целом, — пояснил он, — поскольку мы увидим планету во всех частях ее орбиты на минимально возможном расстоянии до солнца. Они же — кто бы они ни были — не смогут как следует следить за регионами с той стороны. По крайней мере, я надеюсь на это.
Теперь они были так же близко к Гее-С, как самый близкий и более крупный газовый гигант, а от него находились почти в полумиллиарде километров. Тревиз дал его на экран в полном увеличении — к радости Пилората. Это было впечатляющее зрелище, несмотря на то, что три редких и узких кольца облаков остались за рамкой обзора.
— Это обычный шлейф спутников, — пояснил Тревиз. — Но на этом расстоянии от Геи-C они не могут быть обитаемыми. Ни на одном нет поселений, где люди жили бы под стеклянными куполами или на других искусственных уровнях.
— Откуда вы это знаете?
— Нет радиошума с характеристиками, указывающими на присутствие разума. Конечно, — добавил он, смягчая свое утверждение, — возможно, научный аванпост пойдет на колоссальный труд экранировать свои радиосигналы, а газовый гигант создает радио фон, маскирующий то, что я ищу. Однако, наш радиоприемник очень чувствительный, а наш компьютер исключительно хорош. Я бы сказал, что шанс найти на сателлитах людей чрезвычайно мал.
— Это означает, что Геи здесь нет?
— Нет. Это означает, что Гея, если она здесь, не потрудилась заселить эти спутники. Может быть не сумела, а может, и не стремилась.
— Так... Значит, Гея, все-таки, здесь?
— Терпение, Янов, терпение!
Тревиз осматривал светящееся пространство с неотступным вниманием. Он остановился на одной точке и сказал:
— Откровенно говоря, тот факт, что на нас не набросились, в какой-то мере расхолаживает. Конечно, если бы у них были возможности, о каких нам говорили, они бы уже воздействовали на нас.
— Возможно, — угрюмо отозвался Пилорат, — что все это выдумки.
— Назовите это лучше мифом, Янов, — криво улыбнувшись сказал Тревиз, — и это будет как раз по вашей части. Однако, здесь есть планета, движущаяся в экосфере, а это означает, что она, вероятно, обитаемая. Я хотел бы понаблюдать за ней, по крайней мере, день.
— Зачем?
— Удостовериться, обитаема ли она, только и всего.
— Да, но вы сами только что сказали, что она в экосфере.
— В данный момент времени. Но ее орбита может быть эксцентрической и временами проходить в микропарсеке от звезды или удаляться на пятнадцать микропарсеков. Нам нужно установить это и сравнить расстояние от планеты до Геи-C с орбитальной скоростью — это поможет определить направление ее движения.
— Орбита почти круговая, — сообщил на второй день Тревиз, — и это означает, что планета почти наверняка обитаема. Но даже теперь никто на нас не нападает. Попробуем взглянуть поближе.
— Зачем делать большой прыжок? — спросил Пилорат. — Давайте делать маленькие.
— Маленькие труднее контролировать. Что легче: просверлить камень или крошечную песчинку? К тому же, Гея-C близко, и пространство резко изогнуто. Это сложный расчет даже для компьютера. Такие вещи должен понимать даже мифолог.
Пилорат заворчал, а Тревиз продолжил:
— Теперь можно видеть планету невооруженным глазом. Видите ее? Период обращения приблизительно равен 22 Галактическим часам, ось склонена на двенадцать. Это классический пример из учебника — пример обитаемой планеты, и жизнь на ней есть.
— Откуда вы знаете?
— В ее атмосфере значительная часть волнового излучения. Конечно, может быть и так, что здешняя разумная жизнь отбросила технологию, но по-моему, это — маловероятно.
— Такие случаи бывали, — заметил Пилорат.
— Поверю вам на слово. Это ваша область. Но вряд ли планета, ничем не обладающая, смогла бы напугать Мула.
— У нее есть спутник? — спросил Пилорат.
— Да, — небрежно бросил Тревиз.
— Один? Большой? — спросил Пилорат внезапно дрогнувшим голосом.
— Точно не скажу. Километров сто в диаметре.
— Дорогой мой, — тоскливо сказал Пилорат, — можете ругать меня, но есть один крошечный шанс...
— Вы хотите сказать, если спутник большой, то планета может быть Землей?
— Да, но это, скорее всего, не так.
— Ну, если Кампер не врал, то Земля вообще не в этом галактическом районе. Мне очень жаль, Янов. Мы подождем и рискнем на маленький прыжок. Если не обнаружим разумной жизни, то можем спокойно приземляться — вот только зачем, как по-вашему?
После следующего прыжка Тревиз ошеломлено сказал:
— Так и есть, Янов. Это — Гея, и она обладает технической цивилизацией. Вокруг планеты вращается космическая станция. Видите?
На экране появился объект. Для неискушенного глаза он выглядел ничем не примечательным, но Тревиз заявил:
— Искусственный, металлический, с источником радиоволн.
— Что мы теперь будем делать?
— Пока ничего. Если они находятся на таком уровне развития, то нас могут не заметить. Если в течение некоторого времени они ничего не предпримут, я пошлю радиолуч с сообщением. Если и тогда ничего не произойдет, я стану осторожно приближаться.
— А если произойдет?
— Зависит от того, что. Если мне это не понравится, у меня будет преимущество — вряд ли они способны совершать прыжки.
— Вы хотите сказать, что мы сбежим?
— Как гиперпространственная ракета!
— Но мы уйдем не умнее, чем пришли.
— Не совсем так. Мы, по крайней мере, будем знать, что Гея существует, что у нее работает технология, и что она отпугнула нас.
— Но, Голан, давайте не будем пугаться раньше времени!
— Видите ли, Янов, я знаю, что в Галактике вас больше всего интересует Земля, но, пожалуйста, не забывайте, что я не разделяю вашей мономании. Мы не вооружены, а этот народ внизу столетиями жил в изоляции. Допустим, они никогда не слышали об Основании и не научились уважать нас. Или, предположим, что здесь Второе Основание, и, как только мы попадем к ним в лапы — если не успеем им надоесть — мы, возможно, уже никогда не будем прежними. Разве вы хотите, чтобы вам промыли мозги и вы больше не были мифологом, забыли о легендах и прочем?
Пилорат помрачнел.
— Если вы так считаете... А что мы сделаем, когда уйдем отсюда?
— Вернемся на Терминус с известиями. Или настолько близко к Терминусу, насколько позволит нам старуха. Затем можем снова вернуться на Гею на вооруженном корабле или даже с военным флотом. Тогда все может обернуться по-другому.
Они стали ждать. Ожидание уже стало привычным. Они потратили на ожидание больше времени, чем на весь полет от Терминуса до Сейшел.
Тревиз поставил компьютер на автоматическую тревогу и задремал в своем мягком кресле.
Он проснулся сразу же, как только прозвучал сигнал. К нему вбежал испуганный Пилорат. Тревога застала его во время бритья.
— Мы получили сообщение? — спросил он.
— Нет, но мы двигаемся.
— Куда?
— К космической станции.
— Но зачем?
— Не знаю. Двигатели и компьютер не спросили меня, но мы двинулись. Янов, нас захватили! Мы слишком близко подошли к Гее.
КОНВЕРГЕНЦИЯ
Когда Стор Джиндибел увидел на экране корабль Кампера, ему показалось, что невероятно долгому путешествию настал конец. Однако, это был не конец, а всего лишь начало. Путешествие от Трантора до Сейшел было не более чем прологом.
Нови казалась испуганной.
— Это другой космический корабль, Мастер?
— Да, Нови. Тот самый, к которому мы стремились. Он гораздо больше нашего и лучше. Он может лететь так быстро, что мы не смогли бы его догнать.
— Быстрее, чем корабль Мастеров? — Нови была поражена.
Джиндибел пожал плечами.
— У нас, ученых, нет таких кораблей, нет таких приборов, как на этом корабле.
— А почему у ученых нет таких кораблей, Мастер?
— Потому что мы мастера в более важном деле. Материальные достижения — это пустяки.
Нови снова сдвинула брови, размышляя.
— Мне кажется, идти так быстро, чтобы Мастера не могли догнать — вовсе не пустяки. Кто эти люди, которые имеют такие вещи?
— Они называют себя Основанием. Ты когда-нибудь слышала об Основании?
Он и сам размышлял, знают ли хэмиш о Галактике и почему Спикеры никогда не задумывались над этим. Может, только он не задумывался, потому что считал, что хэмиш ничто не интересует, кроме копания в земле.
Нови задумчиво покачала головой.
— Я никогда о нем не слышала, Мастер. Когда школьный мастер учил меня знать букварь — я имею в виду, учил читать, он говорил, что есть много других миров и называл некоторые. Он говорил, что наш хэмиш-мир называется Трантор и что когда-то этот мир правил другими мирами. Он говорил, что Трантор был весь покрыт блестящим железом, и там жил Император — главный Мастер. — Она смотрела на Джиндибела с застенчивой радостью. — Я, правда, не всему этому верила. Мало ли историй рассказывают сказители во время долгих ночей. Когда я была маленькой, я верила во все, а став старше, поняла, что многое из этого — не правда. Я мало во что верю, почти ни во что. Даже школьные мастера говорят не правду...
— Этот рассказ учителя — правда, Нови, только это было очень давно, когда Трантор действительно был весь покрыт металлом, и там жил Император, который правил всей Галактикой. Теперь же всеми мирами правит Основание и становится все сильнее.
— Они будут править всем миром?
— Ну, не сразу, только через пятьсот лет.
— И будут хозяевами мастеров?
— Нет, нет. Они будут править Галактикой, а мы будем править ими — для безопасности.
Нови снова нахмурилась.
— Мастер, у людей Основания много таких замечательных кораблей?
— Думаю, что да, Нови.
— И другие вещи тоже такие же... поразительные?
— У них мощное оружие всякого рода.
— Тогда разве они не могут захватить все миры сейчас?
— Нет, не могут. Время для этого еще не настало.
— А почему не могут? Время еще не настало, потому что мастера остановят их?
— Нам не нужно этого, Нови. Они и так не смогут захватить все миры.
— Что же их останавливает?
— Видишь ли, — сказал Джиндибел, — когда-то один мудрый человек придумал план... — Он улыбнулся и покачал головой. — Трудно объяснить, Нови. Может, в другой раз. Когда ты увидишь, что произойдет до нашего возвращения на Трантор, ты, может быть, поймешь и сама, без моего объяснения.
— А что случиться, Мастер?
— Не знаю, Нови. Но все, что случится — к лучшему.
Он повернулся и приготовился к контакту с Кампером. И, делая это, не мог удержать внутреннюю мысль, говорившую: «По крайней мере, я надеюсь на это».
Он тут же рассердился на себя, потому что знал источник этой слабой и глупой мысли. Это был образ громадной хитроумной мощи Основания, воплощенной в корабле Кампера, и его, Джиндибела, досада на откровенное восхищение Нови этой мощью.
Глупец! Как он мог позволить себе сравнивать обладание примитивной силой с способностью управлять событиями. Много поколений Спикеров называли это «обманчивостью руки на горле».
Подумать только, что он все еще не выработал иммунитета к их приманкам!
Манн Ли Кампер не имел ни малейшей уверенности в том, как он должен себя вести. Большую часть своей жизни он мечтал о всемогущих Спикерах, существующих далеко за пределами его круга знаний — Спикеров, с которыми он изредка вступал в контакт и которые держали все человечество в таинственном плену...
Один из них — Стор Джиндибел, у которого он в последние годы получал инструкции. В большинстве случаев он даже не был голосом, а лишь присутствовал в мозгу Кампера — гиперречь без гипертранслятора.
Что ни говори, а Второе Основание далеко обогнало Первое. Без материальных средств, лишь одной развитой силой мысли они могли проходить сквозь парсеки, и мысль эту нельзя было перехватить. Она была невидимой, неопределенной сетью, державшей все миры посредством немногих, предназначенных к этому, индивидуумов.
Кампер больше чем когда-либо испытывал подъем при мысли о своей роли.
Как мала была эта связь, звеном которой он был, какое огромное влияние она осуществляла и каким секретом все это было: даже жена Кампера ничего не знала о его тайной жизни. А нити держали Спикеры... И тот Спикер Джиндибел, который, вероятно, будет следующим Первым Спикером.
Теперь Джиндибел был здесь, в корабле с Трантора, и Кампер задыхался от разочарования, что эта встреча произойдет не на самом Транторе.
Неужели это корабли Трантора? В давние времена торговцы, провозившие товары через враждебную Галактику, имели, наверное, лучшие корабли.
Неудивительно, что Спикер так долго добирался до Сейшел.
У него не было даже стыковочного механизма, чтобы объединить два корабля, когда понадобится взаимный переход персонала. Даже презренный сейшельский флот был снабжен такими механизмами. А Джиндибел просто уравнял скорость, перекинул через брешь между кораблями трос и закачался на нем, как в имперские времена.
Что же это, думал Кампер, не в силах подавить свои ощущения. Корабль был не более, чем старомодным имперским судном, и к тому же, маленьким.
По тросу передвигались две фигуры, одна — очень неумело. Ясно, что она еще никогда не выходила в открытый космос.
Наконец они добрались до борта и сняли скафандры. Спикер Джиндибел оказался человеком среднего роста, невыразительной внешности: он не был ни крепок, ни силен, и даже не имел ученого вида. Лишь темные, глубоко сидящие глаза выдавали ум. Но сейчас Спикер глядел вокруг с явными признаками благоговейного трепета.
Второй оказалась женщина одного роста с Джиндибелом. Она, раскрыв рот, оглядывала все вокруг.
Переход не был так уж неприятен Джиндибелу. Он не был космонавтом — как и никто из членов второго Основания — но не был и земляным червем, потому что никто из членов Второго Основания не позволил бы себе этого.
Нови казалась испуганной.
— Это другой космический корабль, Мастер?
— Да, Нови. Тот самый, к которому мы стремились. Он гораздо больше нашего и лучше. Он может лететь так быстро, что мы не смогли бы его догнать.
— Быстрее, чем корабль Мастеров? — Нови была поражена.
Джиндибел пожал плечами.
— У нас, ученых, нет таких кораблей, нет таких приборов, как на этом корабле.
— А почему у ученых нет таких кораблей, Мастер?
— Потому что мы мастера в более важном деле. Материальные достижения — это пустяки.
Нови снова сдвинула брови, размышляя.
— Мне кажется, идти так быстро, чтобы Мастера не могли догнать — вовсе не пустяки. Кто эти люди, которые имеют такие вещи?
— Они называют себя Основанием. Ты когда-нибудь слышала об Основании?
Он и сам размышлял, знают ли хэмиш о Галактике и почему Спикеры никогда не задумывались над этим. Может, только он не задумывался, потому что считал, что хэмиш ничто не интересует, кроме копания в земле.
Нови задумчиво покачала головой.
— Я никогда о нем не слышала, Мастер. Когда школьный мастер учил меня знать букварь — я имею в виду, учил читать, он говорил, что есть много других миров и называл некоторые. Он говорил, что наш хэмиш-мир называется Трантор и что когда-то этот мир правил другими мирами. Он говорил, что Трантор был весь покрыт блестящим железом, и там жил Император — главный Мастер. — Она смотрела на Джиндибела с застенчивой радостью. — Я, правда, не всему этому верила. Мало ли историй рассказывают сказители во время долгих ночей. Когда я была маленькой, я верила во все, а став старше, поняла, что многое из этого — не правда. Я мало во что верю, почти ни во что. Даже школьные мастера говорят не правду...
— Этот рассказ учителя — правда, Нови, только это было очень давно, когда Трантор действительно был весь покрыт металлом, и там жил Император, который правил всей Галактикой. Теперь же всеми мирами правит Основание и становится все сильнее.
— Они будут править всем миром?
— Ну, не сразу, только через пятьсот лет.
— И будут хозяевами мастеров?
— Нет, нет. Они будут править Галактикой, а мы будем править ими — для безопасности.
Нови снова нахмурилась.
— Мастер, у людей Основания много таких замечательных кораблей?
— Думаю, что да, Нови.
— И другие вещи тоже такие же... поразительные?
— У них мощное оружие всякого рода.
— Тогда разве они не могут захватить все миры сейчас?
— Нет, не могут. Время для этого еще не настало.
— А почему не могут? Время еще не настало, потому что мастера остановят их?
— Нам не нужно этого, Нови. Они и так не смогут захватить все миры.
— Что же их останавливает?
— Видишь ли, — сказал Джиндибел, — когда-то один мудрый человек придумал план... — Он улыбнулся и покачал головой. — Трудно объяснить, Нови. Может, в другой раз. Когда ты увидишь, что произойдет до нашего возвращения на Трантор, ты, может быть, поймешь и сама, без моего объяснения.
— А что случиться, Мастер?
— Не знаю, Нови. Но все, что случится — к лучшему.
Он повернулся и приготовился к контакту с Кампером. И, делая это, не мог удержать внутреннюю мысль, говорившую: «По крайней мере, я надеюсь на это».
Он тут же рассердился на себя, потому что знал источник этой слабой и глупой мысли. Это был образ громадной хитроумной мощи Основания, воплощенной в корабле Кампера, и его, Джиндибела, досада на откровенное восхищение Нови этой мощью.
Глупец! Как он мог позволить себе сравнивать обладание примитивной силой с способностью управлять событиями. Много поколений Спикеров называли это «обманчивостью руки на горле».
Подумать только, что он все еще не выработал иммунитета к их приманкам!
Манн Ли Кампер не имел ни малейшей уверенности в том, как он должен себя вести. Большую часть своей жизни он мечтал о всемогущих Спикерах, существующих далеко за пределами его круга знаний — Спикеров, с которыми он изредка вступал в контакт и которые держали все человечество в таинственном плену...
Один из них — Стор Джиндибел, у которого он в последние годы получал инструкции. В большинстве случаев он даже не был голосом, а лишь присутствовал в мозгу Кампера — гиперречь без гипертранслятора.
Что ни говори, а Второе Основание далеко обогнало Первое. Без материальных средств, лишь одной развитой силой мысли они могли проходить сквозь парсеки, и мысль эту нельзя было перехватить. Она была невидимой, неопределенной сетью, державшей все миры посредством немногих, предназначенных к этому, индивидуумов.
Кампер больше чем когда-либо испытывал подъем при мысли о своей роли.
Как мала была эта связь, звеном которой он был, какое огромное влияние она осуществляла и каким секретом все это было: даже жена Кампера ничего не знала о его тайной жизни. А нити держали Спикеры... И тот Спикер Джиндибел, который, вероятно, будет следующим Первым Спикером.
Теперь Джиндибел был здесь, в корабле с Трантора, и Кампер задыхался от разочарования, что эта встреча произойдет не на самом Транторе.
Неужели это корабли Трантора? В давние времена торговцы, провозившие товары через враждебную Галактику, имели, наверное, лучшие корабли.
Неудивительно, что Спикер так долго добирался до Сейшел.
У него не было даже стыковочного механизма, чтобы объединить два корабля, когда понадобится взаимный переход персонала. Даже презренный сейшельский флот был снабжен такими механизмами. А Джиндибел просто уравнял скорость, перекинул через брешь между кораблями трос и закачался на нем, как в имперские времена.
Что же это, думал Кампер, не в силах подавить свои ощущения. Корабль был не более, чем старомодным имперским судном, и к тому же, маленьким.
По тросу передвигались две фигуры, одна — очень неумело. Ясно, что она еще никогда не выходила в открытый космос.
Наконец они добрались до борта и сняли скафандры. Спикер Джиндибел оказался человеком среднего роста, невыразительной внешности: он не был ни крепок, ни силен, и даже не имел ученого вида. Лишь темные, глубоко сидящие глаза выдавали ум. Но сейчас Спикер глядел вокруг с явными признаками благоговейного трепета.
Второй оказалась женщина одного роста с Джиндибелом. Она, раскрыв рот, оглядывала все вокруг.
Переход не был так уж неприятен Джиндибелу. Он не был космонавтом — как и никто из членов второго Основания — но не был и земляным червем, потому что никто из членов Второго Основания не позволил бы себе этого.