Страница:
— Судя по всему, ваше пребывание на автозаводе затянулось, — заметил кельнер «Орленка», поставив перед Кршиком поднос с завтраком.
— Да. Непредвиденные обстоятельства, проблемы…
— Надеюсь, что хоть спите спокойно?
— О, да.
— Говорят, вчера что-то стряслось.
— Да? А что именно? — Кршик сделал вид, что тщательно пережевывает черствый рогалик.
— Пока точно не знаю. Говорят, был переполох в больнице. Даже главврача вытащили из постели.
— Неужели новое исчезновение? И из больницы?
— Понятия не имею. Точную информацию получу вечером. Все городские новости у нас можно узнать в трактире "Кружка черного пива".
В зал вошел новый посетитель. Его заслоняла фигура кельнера.
— Гони бутылку, Франтишек! Я выиграл! Он проглотил все мои байки, как скворец вишню. Правда, лучшую часть представления я проспал, но главврач, который побывал на месте происшествия, заверил, что финал был великолепный!
Вошедший замолк, как только кельнер сделал шаг в сторону. Чиржичек увидел перед собой капитана.
— Вижу, вы отлично выспались, — с кислой миной произнес Кршик. — Присядьте на минутку. Я бы хотел вас кое о чем спросить.
— К вашим услугам, — Чиржичек без церемоний сел за стол.
Кельнер проворно ретировался на кухню.
— Что вы выиграли?
— Бутылку бехеровки. Мне рекомендует пить ее пан Долник, а она ныне дорогая, как супруга. Разве что не бранится.
— А кто проглотил ваши байки, как скворец вишню?
— Ах, вы об этом… Коль спрашиваете, пан капитан, я вам, так и быть, отвечу. Видите ли, Франтишек раскусил вас сразу же в первый вечер, а на другой день и говорит мне: "Ты, Алоис, у нас самый смышленый. Попробуй-ка сбить с толку этого криминалиста…" Вот и поспорили с ним на бутылку. Но, честное слово, делали без злого умысла, пан капитан. Вчера вечером я ждал вас здесь, за окном, и потом пошел вслед за вами с тем свертком. Остальное вы знаете.
— Да, знаю. Вы играли очень убедительно. Доктор Долник высоко ценит ваши знания. Вы ему тоже рассказали об этой вашей диссоциации?
— Кое-что рассказал.
— И каково его мнение?
— Он практик. У него другие заботы.
— Кстати, он обещал сделать для нас анализ ваших растворов.
— И взял пробы из моих банок?
— Почему вы так испугались?
— Как же не пугаться! А если у кого-нибудь из них потом не будет руки, почки или глаза?
Кршик рассмеялся.
— Вам бы в театре работать, пан Чиржичек. Что же касается взятия проб, пан Долник собирался послать одного из ассистентов.
— Простите, но я лучше пойду домой.
Возле кабинета Моравека сидела инженерша Рабицова. Старший лейтенант пригласил ее в кабинет и почувствовал, как учащенно забилось сердце. Он никак не ожидал, что разыскиваемая так красива.
— Мне сказали, что вы интересуетесь мною, — улыбнулась Рабицова.
— Кто вам сказал?
— Вахтер. Я проспала и с опозданием явилась на работу, а он сказал, что меня разыскивает полиция. Вот я и пришла прямо к вам.
— А когда вы вернулись?
— Откуда?
— Вам лучше знать откуда.
— Но я нигде не была. Отпуск я провела летом на курорте и в выходные ездила к родителям. С тех пор нигде не была.
— Вы отсутствовали на работе целых две недели. Где вы провели это время?
— Нигде! О каких двух неделях вы говорите? Ведь только вчера…
— Пани Рабицова, уже две недели вы считаетесь пропавшей без вести, а теперь пытаетесь убедить меня, что нигде не были. Конечно, увлечения толкают на безрассудство, но не уверяйте меня, что никуда не исчезали. Лучше постарайтесь вспомнить, где вы находились это время! И побыстрее! — повысил тон Моравек и нажал кнопку селектора.
— Разыщите, пожалуйста, капитана Кршика и попросите его немедленно зайти ко мне!
Рабицова закинула ногу за ногу и вздохнула. Ее побледневшее красивое лицо выражало смятение. "Здесь попахивает запутанной любовной интрижкой", — подумал Моравек.
Когда капитан вошел в кабинет, Моравек коротко пересказал ему разговор с Рабицовой.
— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить поподробнее, что вы делали в последний вечер, — попросил ее Кршик.
— Я не могла уснуть и вышла прогуляться.
— На улице встретили кого-нибудь?
— Человек восемь или десять. Не считала.
— Был ли среди них кто-нибудь из знакомых?
— Да. Пан Чиржичек.
— Откуда вы его знаете?
— Однажды он ждал меня у проходной завода. Он интересуется измерением биотоков. Его просьба сделать для него кое-какие расчеты меня смутила. У себя мы измеряем силу тока с точностью до сотой доли ампера. К биотокам с такими мерками не подступишься, к тому же ему нужна была высокая точность. Я прокорпела над его заданием около пяти недель. Могу дома найти кое-какие расчеты, если они вам нужны. А вчера… ну, в тот вечер, когда мы с ним встретились на улице, он сказал, что у него возникли какие-то сложности с аппаратурой, которую он смонтировал на основании моих расчетов, и попросил зайти к нему и взглянуть на приборы. Я с удовольствием выполнила его просьбу. Пан Чиржичек много знает и умеет занимательно рассказывать. Я ушла от него в одиннадцатом часу.
— А по пути домой никого не встретили?
Рабицова перевела взгляд с Кршика на Моравека, на ее лице снова появилось выражение смятения.
— Я… я ничего не помню.
— Неужели ничего?
— Помню только, как прощалась с паном Чиржичеком в его лаборатории. Он еще предложил проводить меня, но я отказалась.
В дверь постучали.
— Пришли двое граждан. Они хотят с вами поговорить, — сообщил дежурный.
В кабинет вошли пожилой мужчина и долговязый парень.
— Это молодой Зикл, — сказал пожилой мужчина, не здороваясь. — Я нашел его на берегу реки на том месте, где когда-то собирались построить завод точных приборов. Он сидел на траве и что-то бормотал. Вначале я подумал, что он с перепою, но оказалось, что он голоден и хочет пить. У меня дома он поел, пришел в себя, и я привел его сюда — ведь вы давно разыскиваете парня.
— Большое спасибо. Если вы нам понадобитесь, мы вас оповестим, — сказал Моравек пожилому мужчине, отпуская его, а затем обратился к парню. — А ты садись!
— Вспомнили что-нибудь еще? — спросил Кршик Рабицову. Она отрицательно покачала головой. Кршик повернулся к Зиклу.
— А ты где пропадал?
В ответ парень пожал плечами.
— Куда направился, выйдя из дому? И где прятался?
— На сеновале, в конце луга, где стоит мельница Горака.
— Как доставал еду?
— Я не ел. Первые три дня очень хотелось есть, но потом в основном я только спал.
— Знаешь, сколько ты отсутствовал?
— От силы дней десять.
— Три недели.
— Быть того не может!
— Почему решил вернуться домой именно сегодня?
— Не знаю. Даже не помню, уходил ли я с сеновала. Только в доме пана Кадавского я начал воспринимать окружающее.
— Отвезите юношу в больницу — пусть его хорошенько осмотрят. По виду никак не скажешь, что он голодал целых три недели. Интересно, к какому заключению придут доктора? — Кршик немного помолчал, а затем отдал еще одно распоряжение. — Отошлите кого-нибудь к реке, на тот луг, где был найден Зикл. В общем, туда, где собирались построить завод. Пусть обследуют это место.
После того как Зикла отвезли в больницу и послали двух сотрудников полиции на луг, Кршик облегченно вздохнул и обратился к Моравеку:
— Если и здесь замешан Чиржичек, эта история закончится тем, что над нами будет смеяться вся область. Проделки гения из Конопиц. Ну и влипли мы!
— Я напишу на него рапорт, — пообещал Моравек. — Это ему не сойдет с рук. Он же просто хочет принизить нашу работу!
— Мы теряем способность оценить его шутку, — сказал Кршик. — А жаль. Думаю, что шутка учит быть терпимым и помогает совершенствовать и себя, и свою работу.
Доктор Долник сидел на краешке больничной койки и внимательно всматривался в лицо пациента. Тот лежал неподвижно. Его привезли сюда труп трупом. По всей вероятности, из-за простуды — неизвестно, как долго он пролежал на лугу у реки. После обследования у доктора Долника сложилось впечатление, что организм этого человека пребывает в состоянии, поразительно схожем с состоянием плода незадолго до появления на свет. По всем признакам приближался момент «рождения». "Будь он новорожденным, его следовало бы взять за ноги, опустить головой вниз и хорошенько шлепнуть", — подумал Долник, улыбнувшись неожиданной мысли.
Вдруг пациент громко засопел, заворочался, издал звук, похожий на детский плач, и ровно и глубоко задышал. Он открыл мутные глаза, взгляд его постепенно осмыслился.
— Агу, агу, агусеньки! — невольно засюсюкал доктор. — Ну, как нам нравится на этом свете?
Взгляд пациента стал более внимательным. Он вынул руки из-под одеяла и нелепо замахал ими в воздухе, затем начал шевелить губами, пытаясь что-то произнести. Последовал целый ряд нечленораздельных звуков, из которых постепенно образовалось слово «доктор». Наступила длинная пауза, и наконец Кожела произнес уже вразумительно:
— Доктор, что со мной? Что я здесь делаю?
— Вы только что родились, коллега. К счастью, без акушерки и, к еще большему счастью, мгновенно миновав грудной возраст, потому что найти для вас кормилицу было бы выше моих сил.
— Что со мной случилось?
— Десять дней назад вы исчезли неизвестно куда.
— Исчез? Десять дней я был… или скорее всего меня не было?!
— И не только вас. Сегодня утром нашлись и остальные пропавшие. Теперь расскажите, что с вами произошло.
— Я помню только до определенного момента, а потом — провал. Вечером мне позвонил Чиржичек, тот, который одно время работал у вас в больнице, и попросил меня зайти к нему. Дескать, у него есть кое-что, что меня может заинтересовать. И действительно, было. Но хоть убейте, не могу вспомнить, как именно развивались события после нашего с ним разговора.
— Надеюсь, вы от души посмеялись над чудачествами старика?
— Я бы не сказал, что было до смеха, — доктор Кожела приподнялся и сел на постели. — Страшно хочется пить.
Главврач показал ему на стоявший на ночном столике стакан. Кожела схватил его и присмотрелся к золотистому напитку.
— Неужели травяной настой? — он понюхал жидкость. — Жаль, не на спирту!
— Вы должны радоваться, что вам прописали не сунар, который мы даем детям-искусственникам. Когда вас нашли, вы скорее всего напоминали утопленника. Так чем же вас удивил Чиржичек?
— Синтезом клетки. Да, вы не ослышались. Из какого-то розового желе ему удалось выделить тканевую культуру. Запросто, прямо у меня на глазах. Удивительно, что синтез фиброцитов ему удавался с той же легкостью, как и синтез нейроцитов. Все было как во сне. Я всегда считал его умным человеком, но все, что он мне продемонстрировал, было вершиной гениальности. Или же шарлатанства. Однако в чем же тогда заключается подвох?
— Он здесь одному человеку внушил, что может его растворить и снова синтезировать. Эдак через пару годков. И сыграл все это, как мне было сказано, очень убедительно.
Кожела молча смотрел на главврача. Потом отпил чай из стакана, который держал в руке, поставил его на столик и чертыхнулся:
— Черт побери, так что же все-таки произошло? Я разговаривал с Чиржичеком о его экспериментах, однако не помню, как ушел от него… Я непьющий, и вряд ли он мог споить меня.
Главврач задумался. Он старался вспомнить, что видел в лаборатории Чиржичека. Действительно ли кости были искусственными? Но достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться, что они не настоящие. Вряд ли он мог ошибиться. А растворы? То, что принес от Чиржичека ассистент, по его словам было пробой жидкости из ванны. А раствор в ванне отличался от раствора в банках прежде всего плотностью. Но ассистент никаких банок в лаборатории не видел. Почему Чиржичек спрятал их?
— Кстати, в полиции меня просили сообщить, когда вы очнетесь.
— Передайте им, что я ничего не помню. Ведь так оно и есть.
— А не хотите поговорить с Чиржичеком? Мне кажется, ему есть что рассказать.
Чиржичек встретил обоих врачей с почтительной приветливостью.
— Я бы с удовольствием принял вас в гостиной, но там у меня беспорядок, — извинился он и открыл дверь лаборатории. — Присаживайтесь, пожалуйста, где вам будет угодно.
Войдя в помещение, оба врача сразу же заметили, что все банки исчезли, а ванна занавешена.
— Что вас привело ко мне? — спросил Чиржичек, закрыв дверь.
Главврач испытующе всмотрелся ему в лицо.
— Вы, очевидно, уже знаете, что доктор Кожела на некоторое время пропадал без вести. Сегодня его обнаружили в несколько странном состоянии на берегу реки. Последнее, что он помнит до своего исчезновения, это свой визит к вам. Возможно, вам придется объяснить полиции, что здесь произошло в тот вечер. Однако нас интересуют другие вопросы.
— Пожалуйста, спрашивайте… Я с удовольствием отвечу…
— Прежде всего объясните, почему вы дали ассистенту пробы не того раствора, который от вас требовался?
— Если исходить из предположения, что это были диссоциированные люди, то без их согласия нельзя было подвергать анализу какую-либо часть их тела, — Чиржичек говорил медленно и сосредоточенно. — При современных методах анализа они могли бы пострадать. Я не мог взять на свою совесть членовредительство. Если же исходить из предположения, что я пошутил, то в таком случае это были растворы, не представляющие никакой ценности. Поэтому не все ли равно, какой из растворов я дал ассистенту для анализа.
— Коллеге Кожеле вы продемонстрировали клетки. Вы наверняка сознаете, что речь идет об открытии первостепенной важности? Почему вы не предадите его гласности?
— Видите ли, человеческое поведение не всегда бывает рациональным. А потом… — Чиржичек смерил взглядом Кожелу, — вы уверены, что это — ваше воспоминание? Воспоминание о действительном факте? Ведь это мог быть и ловкий трюк. Или же галлюцинация.
— Послушайте! — повысил голос главврач. — Всем нам хорошо известна ваша страсть к розыгрышам, но и шуткам есть предел. Вряд ли вам удастся избежать обвинения в причастности к исчезновению троих или даже четверых граждан нашего города…
— Обвинить можно и вас, — прервал его Чиржичек. — Обвинить можно кого угодно и в чем угодно. А где доказательства? Что можно выдвинуть против меня? Что доктор Кожела был у меня в гостях?
— Откуда я не ушел, — вмешался в разговор Кожела.
— Уверяю, что ушли! Попробуйте доказать обратное, ведь вас обнаружили не в моем доме!
— Вы пытались усыпить капитана Кршика, — напомнил главврач, — намереваясь сделать с ним то же, что и с остальными, но при этом перепутали бутылки и уснули сами.
Чиржичек рассмеялся:
— Вы это серьезно, пан Долник? Почему же в таком случае пан капитан не взял обе бутылки для анализа остатков их содержимого? Или вы считаете, что я ошибся нарочно?
— Но я точно знаю, что домой я не дошел. Все могут подтвердить, что меня обнаружили спящим на берегу реки. В ноябре месяце! А я даже летом предпочитаю спать в постели, в своей постели!
— Неужели это свидетельствует против меня? — удивился Чиржичек. — Люди добрые, вам наверняка хорошо известно, какие шалости могут позволить себе душевно здоровые люди с совершенно безупречной репутацией. Известны случаи, когда добропорядочные отцы семейства, уважаемые торговцы, степенные чиновники ни с того ни с сего покидали свой дом, работу, не попрощавшись с близкими, и отсутствовали не один год. Они жили в другом месте иной жизнью и без какой-либо связи с прошлым до тех пор, пока вдруг в один прекрасный день не возвращались обратно, так и не вспомнив, где провели это время.
— Вы считаете, что нечто подобное могло постигнуть нескольких людей из одного города одновременно?
— На это трудно возразить. Но могу напомнить одну историческую аналогию, которую трудно постигнуть и толком объяснить.
— Какую же? — поинтересовался главврач.
— Речь пойдет о немецком народе в сорок первом, о восьмидесяти миллионах немцев, горстка преступных авантюристов погнала их на совершенно бессмысленную войну. Миллионы мужчин оставили свои дома, жен, детей, работу, понимая, что идут на верную смерть. И все же шли, чтобы погибнуть. И хотя люди знают, что подобный уход из жизни абсурден, все грозит повториться. За примерами далеко ходить не надо… — Чиржичек замолк, его лицо приняло прежний безмятежный вид. — Не хотите выпить? Могу предложить тоник, в холодильнике остались еще две бутылки.
— Как-нибудь в другой раз, — поспешно ответил главврач и поднялся с места.
Доктор Кожела последовал его примеру.
На улице поднялся туман.
— Мерзкая погода, — проворчал Кожела. — И в такое ненастье я преспокойно спал под открытым небом. Бр-р-р! Как вы думаете, доктор Долник, найдется ли со временем объяснение этого феноменального происшествия?
— Если тут замешан Чиржичек, то наверняка. В полиции он не сможет долго разглагольствовать на темы морали.
— А я склонен верить, что нас посетили инопланетяне. Вот только непонятно, почему они действовали инкогнито?
— Но это легко объяснить, — улыбнулся главврач. — Если мы хотим изучить хищного и коварного зверя, мы его заключаем в клетку или усыпляем. По сравнению с животными вам повезло. Инопланетяне, проделав эксперимент, вернули вас обратно целым и невредимым. Хотя не исключено, что они вас анатомировали, чтобы познакомиться с внутренним строением человеческого тела. Однако чему они могли бы научиться от людей? Войнам, лжи, уничтожению природы и своих собственных творений, нетерпимости, расизму, унижению беззащитных, низменным страстям. Я не занимался подсчетом, но думаю, что перечень негативных человеческих проявлений куда длиннее списка его гуманных дел. И если кто-нибудь из Вселенной прибудет к нам раньше, чем мы проникнем к другим цивилизациям, у него будет более совершенная техника, он уйдет дальше нас в научном познании и будет иметь более развитую технологию и производство. В этом направлении ему будет нечего перенимать у нас. Остается только психическая сфера, в которой он мог бы найти что-нибудь новое. Но для него будет лучше, если он пройдет мимо этой сферы по дуге с радиусом в несколько световых лет.
— Да, но пришельцы могли бы и поделиться чем-нибудь с нами. Например, вразумить нас, поднять нас на более высокий уровень.
— Бросьте! Вы бы доверили средневековому колдуну рентгеновский аппарат в качестве инструмента для изгнания бесов?
Кожела громко рассмеялся.
Чиржичека не могли нигде найти уже четвертый день, и старший лейтенант Моравек распорядился произвести обыск в его доме.
Там все было прибрано, и только мебель покрылась тонким слоем пыли. На столе в лаборатории лежал конверт с надписью "Нашедшему!". В нем была записка, написанная красивым, хотя и неразборчивым почерком. Автор записки просил, чтобы до прихода нотариуса, главврача Долника и доктора Кожелы в доме ничего не трогали. К записке было приложено письмо, предназначенное для упомянутой троицы.
Вскрыв письмо, нотариус огласил его содержание присутствующим. Поскольку у Алоиса Чиржичека не было близких родственников, он завещал все свое имущество городу. Лишь небольшую часть денег от распродажи своего имущества старик просил использовать для покрытия расходов, связанных с выполнением его единственной просьбы. Несколько дней назад он переправил в сейф одного из иностранных банков письмо, которое местная больница получит в 2084 году. Во имя человеческой жизни подписавшийся просил, чтобы молочнорозовая жидкость, содержащаяся в ванне, под наблюдением главврача Долника и доктора Кожелы была перелита в чистый сосуд и с помощью выпаривания при температуре 36,2 °C доведена до объема тридцати литров. Сосуд, накрытый целлофаном, должен находиться в безопасном месте до тех пор, пока не придет письмо, хранящееся в сейфе. Далее шла подпись: Алоис Чиржичек.
Объявленный по стране розыск пропавшего без вести Алоиса Чиржичека, родившегося 29 июня 1921 г. (особые приметы: среднего роста, прихрамывает, глаза карие, волосы редкие, с проседью), через год был прекращен. По истечении предусмотренного законом срока пропавший был объявлен умершим.
Капитан захлопнул папку с документами по делу об исчезновении Чиржичека. Он вздохнул и вздрогнул, словно услышав насмешливый голос: "Если вы такой умник, то скажите, где трупы?".
ГЭРИ АЛАН РЬЮЗ
— Да. Непредвиденные обстоятельства, проблемы…
— Надеюсь, что хоть спите спокойно?
— О, да.
— Говорят, вчера что-то стряслось.
— Да? А что именно? — Кршик сделал вид, что тщательно пережевывает черствый рогалик.
— Пока точно не знаю. Говорят, был переполох в больнице. Даже главврача вытащили из постели.
— Неужели новое исчезновение? И из больницы?
— Понятия не имею. Точную информацию получу вечером. Все городские новости у нас можно узнать в трактире "Кружка черного пива".
В зал вошел новый посетитель. Его заслоняла фигура кельнера.
— Гони бутылку, Франтишек! Я выиграл! Он проглотил все мои байки, как скворец вишню. Правда, лучшую часть представления я проспал, но главврач, который побывал на месте происшествия, заверил, что финал был великолепный!
Вошедший замолк, как только кельнер сделал шаг в сторону. Чиржичек увидел перед собой капитана.
— Вижу, вы отлично выспались, — с кислой миной произнес Кршик. — Присядьте на минутку. Я бы хотел вас кое о чем спросить.
— К вашим услугам, — Чиржичек без церемоний сел за стол.
Кельнер проворно ретировался на кухню.
— Что вы выиграли?
— Бутылку бехеровки. Мне рекомендует пить ее пан Долник, а она ныне дорогая, как супруга. Разве что не бранится.
— А кто проглотил ваши байки, как скворец вишню?
— Ах, вы об этом… Коль спрашиваете, пан капитан, я вам, так и быть, отвечу. Видите ли, Франтишек раскусил вас сразу же в первый вечер, а на другой день и говорит мне: "Ты, Алоис, у нас самый смышленый. Попробуй-ка сбить с толку этого криминалиста…" Вот и поспорили с ним на бутылку. Но, честное слово, делали без злого умысла, пан капитан. Вчера вечером я ждал вас здесь, за окном, и потом пошел вслед за вами с тем свертком. Остальное вы знаете.
— Да, знаю. Вы играли очень убедительно. Доктор Долник высоко ценит ваши знания. Вы ему тоже рассказали об этой вашей диссоциации?
— Кое-что рассказал.
— И каково его мнение?
— Он практик. У него другие заботы.
— Кстати, он обещал сделать для нас анализ ваших растворов.
— И взял пробы из моих банок?
— Почему вы так испугались?
— Как же не пугаться! А если у кого-нибудь из них потом не будет руки, почки или глаза?
Кршик рассмеялся.
— Вам бы в театре работать, пан Чиржичек. Что же касается взятия проб, пан Долник собирался послать одного из ассистентов.
— Простите, но я лучше пойду домой.
Возле кабинета Моравека сидела инженерша Рабицова. Старший лейтенант пригласил ее в кабинет и почувствовал, как учащенно забилось сердце. Он никак не ожидал, что разыскиваемая так красива.
— Мне сказали, что вы интересуетесь мною, — улыбнулась Рабицова.
— Кто вам сказал?
— Вахтер. Я проспала и с опозданием явилась на работу, а он сказал, что меня разыскивает полиция. Вот я и пришла прямо к вам.
— А когда вы вернулись?
— Откуда?
— Вам лучше знать откуда.
— Но я нигде не была. Отпуск я провела летом на курорте и в выходные ездила к родителям. С тех пор нигде не была.
— Вы отсутствовали на работе целых две недели. Где вы провели это время?
— Нигде! О каких двух неделях вы говорите? Ведь только вчера…
— Пани Рабицова, уже две недели вы считаетесь пропавшей без вести, а теперь пытаетесь убедить меня, что нигде не были. Конечно, увлечения толкают на безрассудство, но не уверяйте меня, что никуда не исчезали. Лучше постарайтесь вспомнить, где вы находились это время! И побыстрее! — повысил тон Моравек и нажал кнопку селектора.
— Разыщите, пожалуйста, капитана Кршика и попросите его немедленно зайти ко мне!
Рабицова закинула ногу за ногу и вздохнула. Ее побледневшее красивое лицо выражало смятение. "Здесь попахивает запутанной любовной интрижкой", — подумал Моравек.
Когда капитан вошел в кабинет, Моравек коротко пересказал ему разговор с Рабицовой.
— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить поподробнее, что вы делали в последний вечер, — попросил ее Кршик.
— Я не могла уснуть и вышла прогуляться.
— На улице встретили кого-нибудь?
— Человек восемь или десять. Не считала.
— Был ли среди них кто-нибудь из знакомых?
— Да. Пан Чиржичек.
— Откуда вы его знаете?
— Однажды он ждал меня у проходной завода. Он интересуется измерением биотоков. Его просьба сделать для него кое-какие расчеты меня смутила. У себя мы измеряем силу тока с точностью до сотой доли ампера. К биотокам с такими мерками не подступишься, к тому же ему нужна была высокая точность. Я прокорпела над его заданием около пяти недель. Могу дома найти кое-какие расчеты, если они вам нужны. А вчера… ну, в тот вечер, когда мы с ним встретились на улице, он сказал, что у него возникли какие-то сложности с аппаратурой, которую он смонтировал на основании моих расчетов, и попросил зайти к нему и взглянуть на приборы. Я с удовольствием выполнила его просьбу. Пан Чиржичек много знает и умеет занимательно рассказывать. Я ушла от него в одиннадцатом часу.
— А по пути домой никого не встретили?
Рабицова перевела взгляд с Кршика на Моравека, на ее лице снова появилось выражение смятения.
— Я… я ничего не помню.
— Неужели ничего?
— Помню только, как прощалась с паном Чиржичеком в его лаборатории. Он еще предложил проводить меня, но я отказалась.
В дверь постучали.
— Пришли двое граждан. Они хотят с вами поговорить, — сообщил дежурный.
В кабинет вошли пожилой мужчина и долговязый парень.
— Это молодой Зикл, — сказал пожилой мужчина, не здороваясь. — Я нашел его на берегу реки на том месте, где когда-то собирались построить завод точных приборов. Он сидел на траве и что-то бормотал. Вначале я подумал, что он с перепою, но оказалось, что он голоден и хочет пить. У меня дома он поел, пришел в себя, и я привел его сюда — ведь вы давно разыскиваете парня.
— Большое спасибо. Если вы нам понадобитесь, мы вас оповестим, — сказал Моравек пожилому мужчине, отпуская его, а затем обратился к парню. — А ты садись!
— Вспомнили что-нибудь еще? — спросил Кршик Рабицову. Она отрицательно покачала головой. Кршик повернулся к Зиклу.
— А ты где пропадал?
В ответ парень пожал плечами.
— Куда направился, выйдя из дому? И где прятался?
— На сеновале, в конце луга, где стоит мельница Горака.
— Как доставал еду?
— Я не ел. Первые три дня очень хотелось есть, но потом в основном я только спал.
— Знаешь, сколько ты отсутствовал?
— От силы дней десять.
— Три недели.
— Быть того не может!
— Почему решил вернуться домой именно сегодня?
— Не знаю. Даже не помню, уходил ли я с сеновала. Только в доме пана Кадавского я начал воспринимать окружающее.
— Отвезите юношу в больницу — пусть его хорошенько осмотрят. По виду никак не скажешь, что он голодал целых три недели. Интересно, к какому заключению придут доктора? — Кршик немного помолчал, а затем отдал еще одно распоряжение. — Отошлите кого-нибудь к реке, на тот луг, где был найден Зикл. В общем, туда, где собирались построить завод. Пусть обследуют это место.
После того как Зикла отвезли в больницу и послали двух сотрудников полиции на луг, Кршик облегченно вздохнул и обратился к Моравеку:
— Если и здесь замешан Чиржичек, эта история закончится тем, что над нами будет смеяться вся область. Проделки гения из Конопиц. Ну и влипли мы!
— Я напишу на него рапорт, — пообещал Моравек. — Это ему не сойдет с рук. Он же просто хочет принизить нашу работу!
— Мы теряем способность оценить его шутку, — сказал Кршик. — А жаль. Думаю, что шутка учит быть терпимым и помогает совершенствовать и себя, и свою работу.
Доктор Долник сидел на краешке больничной койки и внимательно всматривался в лицо пациента. Тот лежал неподвижно. Его привезли сюда труп трупом. По всей вероятности, из-за простуды — неизвестно, как долго он пролежал на лугу у реки. После обследования у доктора Долника сложилось впечатление, что организм этого человека пребывает в состоянии, поразительно схожем с состоянием плода незадолго до появления на свет. По всем признакам приближался момент «рождения». "Будь он новорожденным, его следовало бы взять за ноги, опустить головой вниз и хорошенько шлепнуть", — подумал Долник, улыбнувшись неожиданной мысли.
Вдруг пациент громко засопел, заворочался, издал звук, похожий на детский плач, и ровно и глубоко задышал. Он открыл мутные глаза, взгляд его постепенно осмыслился.
— Агу, агу, агусеньки! — невольно засюсюкал доктор. — Ну, как нам нравится на этом свете?
Взгляд пациента стал более внимательным. Он вынул руки из-под одеяла и нелепо замахал ими в воздухе, затем начал шевелить губами, пытаясь что-то произнести. Последовал целый ряд нечленораздельных звуков, из которых постепенно образовалось слово «доктор». Наступила длинная пауза, и наконец Кожела произнес уже вразумительно:
— Доктор, что со мной? Что я здесь делаю?
— Вы только что родились, коллега. К счастью, без акушерки и, к еще большему счастью, мгновенно миновав грудной возраст, потому что найти для вас кормилицу было бы выше моих сил.
— Что со мной случилось?
— Десять дней назад вы исчезли неизвестно куда.
— Исчез? Десять дней я был… или скорее всего меня не было?!
— И не только вас. Сегодня утром нашлись и остальные пропавшие. Теперь расскажите, что с вами произошло.
— Я помню только до определенного момента, а потом — провал. Вечером мне позвонил Чиржичек, тот, который одно время работал у вас в больнице, и попросил меня зайти к нему. Дескать, у него есть кое-что, что меня может заинтересовать. И действительно, было. Но хоть убейте, не могу вспомнить, как именно развивались события после нашего с ним разговора.
— Надеюсь, вы от души посмеялись над чудачествами старика?
— Я бы не сказал, что было до смеха, — доктор Кожела приподнялся и сел на постели. — Страшно хочется пить.
Главврач показал ему на стоявший на ночном столике стакан. Кожела схватил его и присмотрелся к золотистому напитку.
— Неужели травяной настой? — он понюхал жидкость. — Жаль, не на спирту!
— Вы должны радоваться, что вам прописали не сунар, который мы даем детям-искусственникам. Когда вас нашли, вы скорее всего напоминали утопленника. Так чем же вас удивил Чиржичек?
— Синтезом клетки. Да, вы не ослышались. Из какого-то розового желе ему удалось выделить тканевую культуру. Запросто, прямо у меня на глазах. Удивительно, что синтез фиброцитов ему удавался с той же легкостью, как и синтез нейроцитов. Все было как во сне. Я всегда считал его умным человеком, но все, что он мне продемонстрировал, было вершиной гениальности. Или же шарлатанства. Однако в чем же тогда заключается подвох?
— Он здесь одному человеку внушил, что может его растворить и снова синтезировать. Эдак через пару годков. И сыграл все это, как мне было сказано, очень убедительно.
Кожела молча смотрел на главврача. Потом отпил чай из стакана, который держал в руке, поставил его на столик и чертыхнулся:
— Черт побери, так что же все-таки произошло? Я разговаривал с Чиржичеком о его экспериментах, однако не помню, как ушел от него… Я непьющий, и вряд ли он мог споить меня.
Главврач задумался. Он старался вспомнить, что видел в лаборатории Чиржичека. Действительно ли кости были искусственными? Но достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться, что они не настоящие. Вряд ли он мог ошибиться. А растворы? То, что принес от Чиржичека ассистент, по его словам было пробой жидкости из ванны. А раствор в ванне отличался от раствора в банках прежде всего плотностью. Но ассистент никаких банок в лаборатории не видел. Почему Чиржичек спрятал их?
— Кстати, в полиции меня просили сообщить, когда вы очнетесь.
— Передайте им, что я ничего не помню. Ведь так оно и есть.
— А не хотите поговорить с Чиржичеком? Мне кажется, ему есть что рассказать.
Чиржичек встретил обоих врачей с почтительной приветливостью.
— Я бы с удовольствием принял вас в гостиной, но там у меня беспорядок, — извинился он и открыл дверь лаборатории. — Присаживайтесь, пожалуйста, где вам будет угодно.
Войдя в помещение, оба врача сразу же заметили, что все банки исчезли, а ванна занавешена.
— Что вас привело ко мне? — спросил Чиржичек, закрыв дверь.
Главврач испытующе всмотрелся ему в лицо.
— Вы, очевидно, уже знаете, что доктор Кожела на некоторое время пропадал без вести. Сегодня его обнаружили в несколько странном состоянии на берегу реки. Последнее, что он помнит до своего исчезновения, это свой визит к вам. Возможно, вам придется объяснить полиции, что здесь произошло в тот вечер. Однако нас интересуют другие вопросы.
— Пожалуйста, спрашивайте… Я с удовольствием отвечу…
— Прежде всего объясните, почему вы дали ассистенту пробы не того раствора, который от вас требовался?
— Если исходить из предположения, что это были диссоциированные люди, то без их согласия нельзя было подвергать анализу какую-либо часть их тела, — Чиржичек говорил медленно и сосредоточенно. — При современных методах анализа они могли бы пострадать. Я не мог взять на свою совесть членовредительство. Если же исходить из предположения, что я пошутил, то в таком случае это были растворы, не представляющие никакой ценности. Поэтому не все ли равно, какой из растворов я дал ассистенту для анализа.
— Коллеге Кожеле вы продемонстрировали клетки. Вы наверняка сознаете, что речь идет об открытии первостепенной важности? Почему вы не предадите его гласности?
— Видите ли, человеческое поведение не всегда бывает рациональным. А потом… — Чиржичек смерил взглядом Кожелу, — вы уверены, что это — ваше воспоминание? Воспоминание о действительном факте? Ведь это мог быть и ловкий трюк. Или же галлюцинация.
— Послушайте! — повысил голос главврач. — Всем нам хорошо известна ваша страсть к розыгрышам, но и шуткам есть предел. Вряд ли вам удастся избежать обвинения в причастности к исчезновению троих или даже четверых граждан нашего города…
— Обвинить можно и вас, — прервал его Чиржичек. — Обвинить можно кого угодно и в чем угодно. А где доказательства? Что можно выдвинуть против меня? Что доктор Кожела был у меня в гостях?
— Откуда я не ушел, — вмешался в разговор Кожела.
— Уверяю, что ушли! Попробуйте доказать обратное, ведь вас обнаружили не в моем доме!
— Вы пытались усыпить капитана Кршика, — напомнил главврач, — намереваясь сделать с ним то же, что и с остальными, но при этом перепутали бутылки и уснули сами.
Чиржичек рассмеялся:
— Вы это серьезно, пан Долник? Почему же в таком случае пан капитан не взял обе бутылки для анализа остатков их содержимого? Или вы считаете, что я ошибся нарочно?
— Но я точно знаю, что домой я не дошел. Все могут подтвердить, что меня обнаружили спящим на берегу реки. В ноябре месяце! А я даже летом предпочитаю спать в постели, в своей постели!
— Неужели это свидетельствует против меня? — удивился Чиржичек. — Люди добрые, вам наверняка хорошо известно, какие шалости могут позволить себе душевно здоровые люди с совершенно безупречной репутацией. Известны случаи, когда добропорядочные отцы семейства, уважаемые торговцы, степенные чиновники ни с того ни с сего покидали свой дом, работу, не попрощавшись с близкими, и отсутствовали не один год. Они жили в другом месте иной жизнью и без какой-либо связи с прошлым до тех пор, пока вдруг в один прекрасный день не возвращались обратно, так и не вспомнив, где провели это время.
— Вы считаете, что нечто подобное могло постигнуть нескольких людей из одного города одновременно?
— На это трудно возразить. Но могу напомнить одну историческую аналогию, которую трудно постигнуть и толком объяснить.
— Какую же? — поинтересовался главврач.
— Речь пойдет о немецком народе в сорок первом, о восьмидесяти миллионах немцев, горстка преступных авантюристов погнала их на совершенно бессмысленную войну. Миллионы мужчин оставили свои дома, жен, детей, работу, понимая, что идут на верную смерть. И все же шли, чтобы погибнуть. И хотя люди знают, что подобный уход из жизни абсурден, все грозит повториться. За примерами далеко ходить не надо… — Чиржичек замолк, его лицо приняло прежний безмятежный вид. — Не хотите выпить? Могу предложить тоник, в холодильнике остались еще две бутылки.
— Как-нибудь в другой раз, — поспешно ответил главврач и поднялся с места.
Доктор Кожела последовал его примеру.
На улице поднялся туман.
— Мерзкая погода, — проворчал Кожела. — И в такое ненастье я преспокойно спал под открытым небом. Бр-р-р! Как вы думаете, доктор Долник, найдется ли со временем объяснение этого феноменального происшествия?
— Если тут замешан Чиржичек, то наверняка. В полиции он не сможет долго разглагольствовать на темы морали.
— А я склонен верить, что нас посетили инопланетяне. Вот только непонятно, почему они действовали инкогнито?
— Но это легко объяснить, — улыбнулся главврач. — Если мы хотим изучить хищного и коварного зверя, мы его заключаем в клетку или усыпляем. По сравнению с животными вам повезло. Инопланетяне, проделав эксперимент, вернули вас обратно целым и невредимым. Хотя не исключено, что они вас анатомировали, чтобы познакомиться с внутренним строением человеческого тела. Однако чему они могли бы научиться от людей? Войнам, лжи, уничтожению природы и своих собственных творений, нетерпимости, расизму, унижению беззащитных, низменным страстям. Я не занимался подсчетом, но думаю, что перечень негативных человеческих проявлений куда длиннее списка его гуманных дел. И если кто-нибудь из Вселенной прибудет к нам раньше, чем мы проникнем к другим цивилизациям, у него будет более совершенная техника, он уйдет дальше нас в научном познании и будет иметь более развитую технологию и производство. В этом направлении ему будет нечего перенимать у нас. Остается только психическая сфера, в которой он мог бы найти что-нибудь новое. Но для него будет лучше, если он пройдет мимо этой сферы по дуге с радиусом в несколько световых лет.
— Да, но пришельцы могли бы и поделиться чем-нибудь с нами. Например, вразумить нас, поднять нас на более высокий уровень.
— Бросьте! Вы бы доверили средневековому колдуну рентгеновский аппарат в качестве инструмента для изгнания бесов?
Кожела громко рассмеялся.
Чиржичека не могли нигде найти уже четвертый день, и старший лейтенант Моравек распорядился произвести обыск в его доме.
Там все было прибрано, и только мебель покрылась тонким слоем пыли. На столе в лаборатории лежал конверт с надписью "Нашедшему!". В нем была записка, написанная красивым, хотя и неразборчивым почерком. Автор записки просил, чтобы до прихода нотариуса, главврача Долника и доктора Кожелы в доме ничего не трогали. К записке было приложено письмо, предназначенное для упомянутой троицы.
Вскрыв письмо, нотариус огласил его содержание присутствующим. Поскольку у Алоиса Чиржичека не было близких родственников, он завещал все свое имущество городу. Лишь небольшую часть денег от распродажи своего имущества старик просил использовать для покрытия расходов, связанных с выполнением его единственной просьбы. Несколько дней назад он переправил в сейф одного из иностранных банков письмо, которое местная больница получит в 2084 году. Во имя человеческой жизни подписавшийся просил, чтобы молочнорозовая жидкость, содержащаяся в ванне, под наблюдением главврача Долника и доктора Кожелы была перелита в чистый сосуд и с помощью выпаривания при температуре 36,2 °C доведена до объема тридцати литров. Сосуд, накрытый целлофаном, должен находиться в безопасном месте до тех пор, пока не придет письмо, хранящееся в сейфе. Далее шла подпись: Алоис Чиржичек.
Объявленный по стране розыск пропавшего без вести Алоиса Чиржичека, родившегося 29 июня 1921 г. (особые приметы: среднего роста, прихрамывает, глаза карие, волосы редкие, с проседью), через год был прекращен. По истечении предусмотренного законом срока пропавший был объявлен умершим.
Капитан захлопнул папку с документами по делу об исчезновении Чиржичека. Он вздохнул и вздрогнул, словно услышав насмешливый голос: "Если вы такой умник, то скажите, где трупы?".
ГЭРИ АЛАН РЬЮЗ
ВЕСЕЛЫЙ РОДЖЕР
[14]
— Это заговор! — взревел Гас Макэби.
— Ты преувеличиваешь, — попытался успокоить его Зейн Кирби. — Тебе оказана большая честь. Они всегда стараются выбирать лучших из лучших, а ты не можешь отрицать, что прекрасно справился с предыдущими заданиями.
— Ерунда! Ты выполнил бы их ничуть не хуже. Просто в комиссариате меня не любят. Я у них в черном списке. Они знают, что меня тошнит от их затхлого бюрократизма, и мстят, как могут.
— У тебя просто навязчивая идея. — Кирби дружески хлопнул Макэби по спине, но про себя подумал, что в словах Гаса есть доля правды.
Руководство Службы Контроля Времени считало Макэби бунтарем. Его ярко-желтый комбинезон и неизменно взъерошенная рыжая шевелюра бросали вызов строгим костюмам и коротким стрижкам сотрудников службы. Если бы не блестящий послужной список, Макэби давно бы предложили искать другое место.
— Все равно, это заговор, — не успокаивался Макэби, выходя из лифта на десятом этаже здания, где размещалась штаб-квартира службы. — Они специально подбирают мне такие задания. Ну почему я не могу хоть раз отправиться в прошлое в собственном теле?
— Да хватит тебе ворчать. Я уверен, в нашей операции тебе отводится важная роль.
— Чепуха! Они даже не сказали, куда и зачем мы отправляемся. Сначала, мол, надо приготовиться.
Пожав друг другу руки, они разошлись: Кирби — направо, в костюмерную, Макэби — налево, в лабораторию трансплантации.
Полчаса спустя в лифте поднимались два странных пассажира. Первым был Зейн Кирби, в выцветших бурых бриджах, едва достигавших ботфортов с отвернутыми вниз голенищами. Он непринужденно упирался плечом о стену кабины. Его грудь прикрывала белая свободная рубаха, а голову украшал алый шелковый платок. С одной стороны, из-за широкого пояса торчала рукоятка кремневого пистолета, а с другой — болталась музейного вида абордажная сабля.
Вторым пассажиром был большой попугай, зеленый, с желтым отливом, и оранжевым клювом, который, нахохлившись, сидел на поручне. Кирби видел эту птицу впервые, но выражение ее глаз показалось ему весьма знакомым, и он не смог сдержать улыбку.
— Ни слова! — рявкнул попугай. — Ни звука! И на твоем месте я не стал бы улыбаться.
— Извини, Гас, — Кирби попытался придать лицу серьезное выражение. — Я невольно.
— Не вижу ничего смешного, — продолжал возмущаться Гас. — Интересно, как бы ты отреагировал, доведись тебе доверить собственное тело птичьему мозгу, а самому питаться семечками да пшеничными зернами.
— В самом деле, я не сообразил сразу, что твой мозг загнали в попугая, а его — в твое тело.
— Хорошенький обмен. Надеюсь, он не вздумает полетать.
На двадцать третьем этаже двери распахнулись, и Кирби вышел из кабины. Попугай неуклюже взлетел с поручня и опустился ему на плечо. Навстречу шла Анжела Дивейн. Она приветствовала их взмахом руки.
— Здорово, Зейн! Как дела. Гас?
— Видишь! — воскликнул Макэби. — Даже она знает, что в нечеловеческом обличье могу оказаться только я.
— Успокойся, — Кирби попытался сменить тему. — Честно говоря, меня поражают достижения наших биологов. Как им удается всунуть человеческий мозг в такой маленький череп?
— Ха! — хмыкнула Анжела, отбросив прядь золотистых волос. — Держу пари, там еще осталось много свободного места.
— Лежачего не бьют, — обиделся Гас, но двери лифта уже захлопнулись за ней.
Они вошли в приемную командора Хыосфорда Шеффилда, и робот-секретарь провел их в кабинет.
— А, агенты Кирби и Макэби. — Высокий, бородатый, начавший полнеть командор поднялся из-за стола. Он подождал, пока робот-секретарь покинул кабинет. — Полагаю, вас интересует, что мы приготовили вам на этот раз. Я…
— Подождите, — прервал его Гас с плеча своего напарника. — Я догадался: вы решили послать нас в Голливуд на съемку фильма о капитане Флинте.
Шеффилд нахмурился.
— Оставьте ваши шуточки, агент Макэби. Вам предстоит выполнить весьма ответственное поручение?
— Так пошлите меня без этих перышек!
— Мы это уже проходили. — Шеффилд нетерпеливо махнул рукой. — Как вам хорошо известно, люди прошлого не подозревают, что животные могут обладать человеческим разумом. Поэтому в образе попугая вы приобретаете определенные преимущества, которые позволят наиболее эффективно использовать ваши способности. Ваш послужной список доказывает справедливость моих слов.
— Провались вы вместе со своим списком, — пробурчал попугай.
— Простите?..
— Я сказал, что мы внимательно слушаем.
— Да, конечно, — кивнул Шеффилд. — Как уже случалось и прежде, ваше задание будет связано с контрабандой во времени. Но на этот раз она может повлечь за собой серьезные исторические изменения.
— И что это за контрабанда? — поинтересовался Кирби.
— Из армейских арсеналов Соединенных Штатов тысяча девятьсот семидесятого года исчезло значительное количество оружия и боеприпасов. И то и другое наша разведка обнаружила на острове Нью-Провиденс в тысяча семьсот пятнадцатом году.
— Это заговор! — взревел Гас Макэби.
— Ты преувеличиваешь, — попытался успокоить его Зейн Кирби. — Тебе оказана большая честь. Они всегда стараются выбирать лучших из лучших, а ты не можешь отрицать, что прекрасно справился с предыдущими заданиями.
— Ерунда! Ты выполнил бы их ничуть не хуже. Просто в комиссариате меня не любят. Я у них в черном списке. Они знают, что меня тошнит от их затхлого бюрократизма, и мстят, как могут.
— У тебя просто навязчивая идея. — Кирби дружески хлопнул Макэби по спине, но про себя подумал, что в словах Гаса есть доля правды.
Руководство Службы Контроля Времени считало Макэби бунтарем. Его ярко-желтый комбинезон и неизменно взъерошенная рыжая шевелюра бросали вызов строгим костюмам и коротким стрижкам сотрудников службы. Если бы не блестящий послужной список, Макэби давно бы предложили искать другое место.
— Все равно, это заговор, — не успокаивался Макэби, выходя из лифта на десятом этаже здания, где размещалась штаб-квартира службы. — Они специально подбирают мне такие задания. Ну почему я не могу хоть раз отправиться в прошлое в собственном теле?
— Да хватит тебе ворчать. Я уверен, в нашей операции тебе отводится важная роль.
— Чепуха! Они даже не сказали, куда и зачем мы отправляемся. Сначала, мол, надо приготовиться.
Пожав друг другу руки, они разошлись: Кирби — направо, в костюмерную, Макэби — налево, в лабораторию трансплантации.
Полчаса спустя в лифте поднимались два странных пассажира. Первым был Зейн Кирби, в выцветших бурых бриджах, едва достигавших ботфортов с отвернутыми вниз голенищами. Он непринужденно упирался плечом о стену кабины. Его грудь прикрывала белая свободная рубаха, а голову украшал алый шелковый платок. С одной стороны, из-за широкого пояса торчала рукоятка кремневого пистолета, а с другой — болталась музейного вида абордажная сабля.
Вторым пассажиром был большой попугай, зеленый, с желтым отливом, и оранжевым клювом, который, нахохлившись, сидел на поручне. Кирби видел эту птицу впервые, но выражение ее глаз показалось ему весьма знакомым, и он не смог сдержать улыбку.
— Ни слова! — рявкнул попугай. — Ни звука! И на твоем месте я не стал бы улыбаться.
— Извини, Гас, — Кирби попытался придать лицу серьезное выражение. — Я невольно.
— Не вижу ничего смешного, — продолжал возмущаться Гас. — Интересно, как бы ты отреагировал, доведись тебе доверить собственное тело птичьему мозгу, а самому питаться семечками да пшеничными зернами.
— В самом деле, я не сообразил сразу, что твой мозг загнали в попугая, а его — в твое тело.
— Хорошенький обмен. Надеюсь, он не вздумает полетать.
На двадцать третьем этаже двери распахнулись, и Кирби вышел из кабины. Попугай неуклюже взлетел с поручня и опустился ему на плечо. Навстречу шла Анжела Дивейн. Она приветствовала их взмахом руки.
— Здорово, Зейн! Как дела. Гас?
— Видишь! — воскликнул Макэби. — Даже она знает, что в нечеловеческом обличье могу оказаться только я.
— Успокойся, — Кирби попытался сменить тему. — Честно говоря, меня поражают достижения наших биологов. Как им удается всунуть человеческий мозг в такой маленький череп?
— Ха! — хмыкнула Анжела, отбросив прядь золотистых волос. — Держу пари, там еще осталось много свободного места.
— Лежачего не бьют, — обиделся Гас, но двери лифта уже захлопнулись за ней.
Они вошли в приемную командора Хыосфорда Шеффилда, и робот-секретарь провел их в кабинет.
— А, агенты Кирби и Макэби. — Высокий, бородатый, начавший полнеть командор поднялся из-за стола. Он подождал, пока робот-секретарь покинул кабинет. — Полагаю, вас интересует, что мы приготовили вам на этот раз. Я…
— Подождите, — прервал его Гас с плеча своего напарника. — Я догадался: вы решили послать нас в Голливуд на съемку фильма о капитане Флинте.
Шеффилд нахмурился.
— Оставьте ваши шуточки, агент Макэби. Вам предстоит выполнить весьма ответственное поручение?
— Так пошлите меня без этих перышек!
— Мы это уже проходили. — Шеффилд нетерпеливо махнул рукой. — Как вам хорошо известно, люди прошлого не подозревают, что животные могут обладать человеческим разумом. Поэтому в образе попугая вы приобретаете определенные преимущества, которые позволят наиболее эффективно использовать ваши способности. Ваш послужной список доказывает справедливость моих слов.
— Провались вы вместе со своим списком, — пробурчал попугай.
— Простите?..
— Я сказал, что мы внимательно слушаем.
— Да, конечно, — кивнул Шеффилд. — Как уже случалось и прежде, ваше задание будет связано с контрабандой во времени. Но на этот раз она может повлечь за собой серьезные исторические изменения.
— И что это за контрабанда? — поинтересовался Кирби.
— Из армейских арсеналов Соединенных Штатов тысяча девятьсот семидесятого года исчезло значительное количество оружия и боеприпасов. И то и другое наша разведка обнаружила на острове Нью-Провиденс в тысяча семьсот пятнадцатом году.