Азимов Айзек. Роботы утренней зари

   – Да, – ответил Бейли. – Для записи: один – Дэниел Оливо, человекоподобный робот, другой – Жискар Ривентлов, более старый нечеловекоподобный робот.
   – Благодарю вас, – сказал Председатель. – Продолжайте.
   – Когда мы оставили территорию Роботехнического Института, мы обнаружили, что наша машина умышленно повреждена.
   – Кем? – удивленно спросил Председатель.
   – Мы не знаем, но это произошло на территории Института. Мы были там по приглашению, так что персонал Института знал о нашем присутствии. К тому же, туда вроде бы никто не может приехать без приглашения и без ведома штата Института. Как ни странно это звучит, приходится предположить, что порча машины могла быть произведена только кем-то из штата Института, а это в любом случае невозможная вещь… если не было на то приказа самого доктора Амадейро, что тоже немыслимо.
   Амадейро сказал:
   – Вы, кажется, придаете слишком большое значение немыслимости. Осматривал ли машину квалифицированный техник, чтобы сказать, что она действительно умышленно повреждена? Не могло ли быть естественной поломки?
   – Нет, сэр, – сказал Бейли. – Жискар квалифицированный водитель и часто водит именно эту машину; он утверждал, что ее повредили.
   – А он из штата доктора Фастальфа, запрограммирован им и получает от него приказы, – заметил Амадейро.
   – Вы намекаете… – начал Фастальф.
   – Я ни на что не намекаю. Я просто констатирую… для записи.
   Председатель зашевелился.
   – Желает ли мистер Бейли с Земли продолжать?
   – Когда машина сломалась, ее преследовали.
   – Кто? – спросил Председатель.
   – Другие роботы. Они появились, но в это время мои роботы ушли.
   – Минуточку, – сказал Амадейро. – В каком состоянии вы были, мистер Бейли?
   – Не в очень хорошем.
   – Не в очень? Вы землянин и привыкли жить в искусственных условиях ваших Городов. На открытом воздухе вам плохо. Ведь это так, мистер Бейли? – спросил Амадейро.
   – Да, сэр.
   – А вчера вечером была сильная гроза. Не точнее было бы сказать, что вы были совершенно больны? В полубессознательном состоянии, если не хуже?
   – Я был совершенно болен, – неохотно признал Бейли.
   – Тогда как же ваши роботы могли уйти? – резко спросил Председатель. – Они же должны были быть с вами, при вашем состоянии?
   – Я приказал им уйти, мистер Председатель.
   – Почему?
   – Я подумал, что так лучше, и я объясню, если мне будет позволено продолжать.
   – Продолжайте.
   – Нас действительно преследовали, потому что преследующие роботы явились очень скоро после ухода моих. Преследователи спросили меня, где мои роботы, и я сказал, что отослал их обратно. Только после этого они спросили, не болен ли я. Я ответил, что не болен, и они оставили меня, чтобы продолжать поиски моих роботов.
   – Дэниела и Жискара? – спросил Председатель.
   – Да, мистер Председатель. Мне было ясно, что им было строго приказано найти моих роботов.
   – Из чего вам стало это ясно?
   – Хотя я был явно болен, они первым делом спросили о роботах, и лишь потом, обо мне. Затем они оставили меня, больного, чтобы искать моих роботов. Это значит, что им был дан строжайший приказ найти моих роботов, иначе они не отнеслись бы безразлично к больному человеку. Я ожидал этих поисков, поэтому и отослал моих роботов. Я чувствовал, что самое важное – уберечь их от чужих рук.
   – Мистер Председатель, – сказал Амадейро, – могу ли я продолжать спрашивать мистера Бейли, чтобы показать никчемность его утверждения?
   – Можете.
   – Мистер Бейли, вы остались один, когда ваши роботы ушли?
   – Да, сэр.
   – Значит, вы не записали событий? У вас не было с собой записывающего аппарата?
   – На оба вопроса – нет, сэр.
   – И вы были больны?
   – Да, сэр.
   – Вы не теряли рассудок? Может быть, вам было так плохо, что вы не можете ясно вспомнить?
   – Нет, сэр, я помню все вполне ясно.
   – Может, вам так кажется, а на самом деле вы бредили, галлюцинировали? Вам казалось, что появлялись роботы и говорили с вами?
   Председатель сказал задумчиво:
   – Я согласен. Мистер Бейли с Земли, допуская, что вы помните – или считаете, что помните – как вы интерпретируете описанные вами события?
   – Я колеблюсь высказать вам свои мысли на этот счет, мистер Председатель, чтобы не оклеветать доктора Амадейро.
   – Поскольку вы говорите по моему требованию и ваши замечания ограничены этой комнатой – Председатель оглянулся: ниши роботов были пусты – вопроса о клевете нет.
   – Я подумал, что, возможно, доктор Амадейро задерживал меня в своем офисе дольше, чем, вероятно, было необходимо, так что было время испортить мою машину, а затем продолжал задерживать меня, чтобы я ушел, когда уже началась гроза, и он был уверен, что я заболею по дороге. Он изучал социальные условия Земли, как он сам несколько раз сказал мне, так что должен был знать, как я буду реагировать на грозу. Мне казалось, что у него был план послать за нами своих роботов, чтобы, когда у нас будет вынужденная посадка, отвезти нас обратно в Институт под предлогом заботы обо мне, а в действительности – завладеть роботами доктора Фастальфа.
   Амадейро тихо засмеялся.
   – Зачем мне все это? Вы видите, мистер Председатель, что это одни предположения, и любой суд на Авроре признает их клеветой.
   – Мистер Бейли с Земли, – строго спросил Председатель, – есть ли у вас какие-либо подтверждения этих гипотез?
   – Цепь рассуждений, мистер Председатель.
   Председатель встал и тут же потерял часть своей значительности, поскольку, почти не был выше себя сидящего.
   – Разрешите мне сделать короткую прогулку, чтобы я мог обдумать услышанное. Я сейчас вернусь. – И он ушел в туалет.
   Фастальф наклонился к Бейли. Амадейро выглядел равнодушным, как будто его вовсе не интересовало, что эти двое скажут друг другу.
   – У вас нет ничего лучше сказать? – прошептал Фастальф.
   – Думаю, что есть, если получу шанс сказать это, но Председатель, кажется, не сочувствует мне.
   – Не сочувствует. Поскольку вы все делаете, как хуже, я не удивлюсь, если он, вернувшись, прекратит всю процедуру.
   Бейли кивнул и уставился на свои ноги.

77

   Председатель вернулся, сел и зловеще посмотрел на Бейли.
   – Мистер Бейли с Земли, мне кажется, вы напрасно тратите мое время, но я не хочу, чтобы говорили, что я не выслушал полностью каждую из сторон. Можете вы предложить мне мотив, могущий заставить доктора Амадейро делать те безумные вещи, в которых вы его обвиняете?
   – Мистер Председатель, – сказал Бейли тоном, близким к отчаянию, – мотив есть… и очень хороший. Он основан на факте, что план доктор Амадейро о заселении Галактики не сработает, если доктор и его Институт не смогут производить человекоподобных роботов. Известно, что он не производил их и не может. Спросите его, хочет ли он, чтобы комиссия Совета обследовала его Институт и установила, производились ли или проектировались там человекоподобные роботы. Если он докажет, что такие роботы на потоке или хотя бы в чертежах – пусть даже в теоретических формулировках, и он готов продемонстрировать это квалифицированной комиссии – я больше ничего не скажу и соглашусь, что мое расследование кончилось ни чем.
   Председатель взглянул на Амадейро. Улыбка доктора увяла, и он сказал:
   – Я признаю, что в настоящее время мы не проектируем человекоподобного робота.
   – Тогда я продолжу, – сказал Бейли. – Доктор Амадейро, конечно, может получить всю нужную информацию, если он обратится к доктору Фастальфу, у которого эта информация в голове, но доктор Фастальф не хочет сотрудничать с ним в этом деле.
   – Не хочу, – пробормотал Фастальф, – ни при каких условиях.
   – Однако, мистер Председатель, – продолжал Бейли, – доктор Фастальф не единственный, кто знает секрет дизайна и конструкции человекоподобного робота.
   – Кто же еще может знать? – спросил Председатель. – Сам доктор Фастальф, кажется, ошеломлен вашим замечанием, мистер Бейли, – он впервые не добавил: «с Земли».
   – Я и вправду ошеломлен, – сказал Фастальф. – Насколько мне известно, я единственный. Я не понимаю, кого имеет в виду мистер Бейли.
   – Подозреваю, что этого не знает и сам мистер Бейли, – сказал Амадейро, скривив губы.
   Бейли почувствовал себя окруженным врагами. Он обвел их взглядом – на его стороне не было никого.
   – А разве человекоподобный робот не знает? – спросил он. – Не сознательно, может быть, не настолько, чтобы давать инструкции, но информация в нем наверняка есть, верно? Если его правильно допросить, его ответы и реакции выдадут его дизайн и конструкцию. Постепенно, располагая временем и задавая нужные вопросы, можно получить информацию, как конструировать человекоподобных роботов.
   Фастальф был поражен.
   – Я понимаю, что вы имеете в виду, мистер Бейли, и вы правы. Я никогда не думал об этом.
   – Должен сказать вам, доктор Фастальф, – сказал Бейли, – что у вас, как у всех аврорцев, преувеличенная индивидуалистическая гордость. Вы настолько удовлетворены званием лучшего роботехника, единственного роботехника, могущего создать человекоподобного робота, что не видите очевидного.
   Председатель расплылся в улыбке.
   – Уел он вас, доктор Фастальф. А я удивлялся, чего вы так держитесь за то, что только вы могли разрушить Джандера, хотя это сильно ослабило ваше политическое положение. Теперь мне понятно, что вы скорее пожертвуете своим политическим делом, чем своей уникальностью.
   Фастальф был заметно раздражен, а Амадейро нахмурился и сказал:
   – Какое это имеет отношение к нашей проблеме?
   – Имеет, – ответил Бейли с возросшей верой в себя. – Вы не можете вырвать информацию непосредственно у доктора Фастальфа, вы не можете приказать своим роботам, скажем, пытать его, и сами не можете нанести ему вред, поскольку его штат защитит его. Но вы можете изолировать робота с помощью своих роботов, если присутствующий тут человек слишком болен, чтобы воспрепятствовать этому. Все события вчерашнего вечера были частью быстро придуманного плана захватить Дэниела. Вы увидели удобный случай, когда я настаивал на встрече с вами в Институте. Если бы я не отослал своих роботов, если бы я не чувствовал себя настолько прилично, чтобы убедить ваших роботов в своем полном здравии и отослать их в ложном направлении, Дэниел был бы в ваших руках. И со временем вы узнали бы секрет из анализа ответов и поведения Дэниела.
   – Мистер Председатель, я протестую, – сказал Амадейро. – Я никогда не слышал такой злобной клеветы. Все это основано на фантазиях больного человека. Мы не знаем – и может быть, никогда не узнаем, была ли повреждена машина, и если была, то кем; действительно ли роботы преследовали машину и говорили с мистером Бейли, или этого не было. Он городит предположение на предположение, основанные на сомнительных событиях, свидетелем которых был он один, да еще в то время, когда он обезумел от страха и, может быть, галлюцинировал. Ничто из этого не может быть предъявлено суду.
   – Здесь не суд, доктор Амадейро, – сказал Председатель, – и моя обязанность выслушать все, что относится к обсуждаемому вопросу.
   – Но это не относится, мистер Председатель. Это все лишь паутина.
   – Однако, она логична. Я не поймал мистера Бейли на явной нелогичности. Если согласиться с тем, что он, по его словам, испытал, то его выводы имеют смысл. Вы все это отрицаете, доктор Амадейро? Повреждение машины, преследование, намерение захватить человекоподобного робота?
   – Отрицаю! Абсолютно! Все это вранье! – сказал Амадейро. – Землянин может проверить запись всего нашего разговора и, без сомнения, найдет, что я задержал его разговором, приглашением осмотреть Институт и пообедать, но все это можно равно интерпретировать, как мои старания быть вежливым и гостеприимным. Я был движим некоторой симпатией к землянам, но и только. Я отрицаю его предположения, и он ничего не может противопоставить моему отрицанию. Моя репутация не из таких, чтобы кто-то мог поверить в заговор, о котором говорит этот землянин.
   Председатель задумчиво почесал подбородок и сказал:
   – Разумеется, я не собираюсь обвинять вас на основании сказанного землянином, доктор Амадейро. Мистер Бейли, если у вас все, то это интересно, но не достаточно. Можете вы сказать еще что-то по существу?

78

   – Есть еще одна вещь, которую я хотел бы привести, мистер Председатель, – сказал Бейли. – Вы, вероятно, слышали о Глэдис Дельмар. Она называет себя просто Глэдис.
   – Да, мистер Бейли, – сказал Председатель с некоторым раздражением. – Я слышал о ней и видел фильм, в котором вы с ней играете такие замечательные роли.
   – Она общалась с роботом Джандером в течение нескольких месяцев. Фактически, он был ее мужем.
   Неприязненный взгляд Председателя стал еще более резким.
   – Ее… чем?
   – Мужем, мистер Председатель.
   Фастальф приподнялся и снова сел. Вид у него был расстроенный. Председатель резко сказал:
   – Это незаконно. Хуже того – смешно. Робот не мог оплодотворить ее. Детей не могло быть. Статус мужа или жены никогда не дается без заявления о желании иметь ребенка, если это разрешено данному лицу. Я думаю, даже землянин должен знать это.
   – Я это знаю, – сказал Бейли, – и уверен, что знает и Глэдис. Она употребляла слово «муж» не в законном смысле, а в эмоциональном. Она смотрела на Джандера как на эквивалент мужа и относилась к нему как к мужу.
   Председатель повернулся к Фастальфу.
   – Вы знали об этом, доктор Фастальф? Он был вашим роботом.
   Явно смущенный Фастальф ответил:
   – Я знал, что она обожает его. Я подозревал, что она пользуется им в сексуальном смысле. Но я ничего не знал об этой незаконной шараде, пока мне не сказал мистер Бейли.
   – Она солярианка, – сказал Бейли. – Ее концепция «мужа» не аврорская.
   – Явно нет, – сказал Председатель.
   – Но у нее хватило соображения держать это при себе. Она сказала об этом мне, поскольку хотела, чтобы я расследовал это столь важное для нее дело. Думаю, она не произнесла бы слова «муж», если бы я не был землянином: я мог понять его в ее смысле, а не аврорском.
   – Прекрасно, – сказал Председатель, – я согласен, что у нее есть некоторый минимум здравого смысла… для солярианки. Это и есть та вещь, которую вы хотели привести, мистер Бейли?
   – Да, мистер Председатель.
   – В таком случае, это совершенно неуместно и не относится к нашей дискуссии.
   – Мистер Председатель, я все-таки должен задать один вопрос. Всего один, сэр. – Бейли сказал это самым умоляющим тоном, потому что от этого зависело все.
   – Согласен. Один последний вопрос.
   Бейли хотелось бы выкрикнуть слова, но он сдержался и не возвысил голос. От этого вопроса зависело все. Он вспомнил предупреждение Фастальфа и сказал почти небрежно:
   – Как же случилось, что доктор Амадейро знал, что Джандер – муж Глэдис?
   – Что? – кустистые брови Председателя поднялись в изумлении. – Кто сказал, что он что-нибудь знал об этом?
   Отвечая на прямой вопрос, Бейли мог продолжать.
   – Спросите его, мистер Председатель. – Он просто кивнул в сторону Амадейро, который встал и с неприкрытым ужасом уставился на Бейли.

79

   Бейли сказал снова, очень мягко, не желая отвлекать внимание от Амадейро:
   – Спросите его, мистер Председатель. Он, кажется, расстроен.
   – В чем дело, доктор Амадейро? – спросил Председатель. – Вы знали что-нибудь о роботе, как предполагаемом муже этой солярианки?
   Амадейро запнулся, снова попытался что-то сказать. Бледность, покрывшая его лицо, сменилась тусклой краснотой. Наконец, он выговорил:
   – Я поражен этим бессмысленным обвинением. Я ничего не знал насчет этого.
   – Могу я пояснить, мистер Председатель? Кратко? – спросил Бейли. Неужели его оборвут?
   – Это самое лучшее, – угрюмо сказал Председатель. – Если у вас есть объяснение, я хотел бы услышать его.
   – Мистер Председатель, – начал Бейли, – вчера днем у меня был разговор с доктором Амадейро. Поскольку он намеревался задержать меня до начала грозы, он говорил более пространно, чем предполагал сначала, и, видимо, более неосторожно. Говоря о Глэдис, он случайно упомянул робота Джандера как ее мужа. Меня интересует, как он узнал об этом факте.
   – Это правда, доктор Амадейро? – спросил Председатель.
   Амадейро все еще стоял и выглядел как заключенный перед судьей.
   – Правда это или нет, это не относится к делу.
   – Может быть, и не относится, но меня поражает ваша реакция на поставленный вопрос. Мне кажется, в нем есть значение, которое вы и мистер Бейли понимаете, а я не понимаю. Я тоже хочу понять. Знали вы или не знали об этих невозможных отношениях между Джандером и солярианкой?
   Амадейро сказал дрожащим голосом:
   – Откуда мне знать?
   – Это не ответ, – сказал Председатель, – это увертка. Сделали вы замечание, которое вам приписывают, или нет?
   – Прежде чем он ответит, – сказал Бейли, чувствуя теперь большую уверенность, когда Председатель морально задет, – с моей стороны было бы честнее напомнить ему, что Жискар, робот, присутствовавший при нашей встрече, может, если его попросить, повторить весь разговор дословно и с интонациями обоих собеседников. Короче говоря, разговор записан.
   Амадейро взорвался от злости.
   – Мистер Председатель, этот робот спроектирован, создан и запрограммирован доктором Фастальфом, который называет себя лучшим на свете роботехником и является моим противником; как я могу доверять записи такого робота?
   – Возможно, вы прослушаете запись, мистер Председатель, и сами вынесете решение? – сказал Бейли.
   – Возможно, – сказал Председатель. – Доктор Амадейро, я здесь не для того, чтобы решали за меня. Но пока оставим это. Безотносительно к записи робота, утверждаете ли вы, что ничего не знали о том, что солярианка считала робота своим мужем, и никогда не упоминали о нем, как о ее муже? Не забудьте пожалуйста, что хотя роботов здесь нет, вся наша беседа записывается на моем аппарате – он похлопал по маленькому прибору в нагрудном кармане. – Итак, доктор Амадейро, да или нет?
   Амадейро сказал в отчаянии:
   – Мистер Председатель, я, честно сказать, не помню, что говорил в случайной беседе. Если и упомянул это слово – с чем никак не могу согласиться – оно, видимо, было результатом другого случайного разговора, в котором кто-то упомянул о Глэдис и ее влюбленности в робота как в мужа.
   – А с кем вы вели другой случайный разговор? Кто вам сказал об этом?
   – Не могу сказать. Не помню.
   – Мистер Председатель, – сказал Бейли, – если доктор Амадейро будет добр перечислить всех, кто могбы сказать ему об этом, мы могли бы допросить каждого и выяснить, кто сделал такое замечание.
   – Я надеюсь, мистер Председатель, – сказал Амадейро, – что вы оцените моральное воздействие на Институт, если будет сделано что-то подобное.
   – Надеюсь, что вы тоже оцените это, доктор Амадейро, и предпочтете ответить на наш вопрос, чтобы не вынуждать нас к крайним мерам.
   – Минуточку, мистер Председатель, – сказал Бейли самым что ни на есть раболепным тоном, – остается вопрос.
   – Еще один? – Председатель неприязненно взглянул на Бейли. – Какой?
   – Почему доктор Амадейро так избегает признания, что он знал об отношении Глэдис к Джандеру? Он сказал, что это к делу не относится. В таком случае, почему не сказать, что знал, и покончит с этим? Я говорю, что это относится к делу, и доктор Амадейро знает, что его признание может быть использовано для демонстрации преступной деятельности с его стороны.
   – Я возмущен этим выражением и требую извинений! – загрохотал Амадейро.
   Фастальф хитро улыбнулся, а Бейли сжал губы. Он поставил Амадейро в критическое положение. Председатель покраснел и сказал запальчиво:
   – Вы требуете? Вы требуете? От кого вы требуете? Я Председатель. Я выслушиваю все точки зрения и потом решаю, как лучше сделать. Пусть землянин говорит, как он интерпретирует ваши действия. Если он клевещет на вас, он будет наказан, можете быть уверены. Но вы, Амадейро, не можете ничего требовать от меня. Продолжайте, землянин, говорите, что вы хотели сказать, но будьте исключительно осторожны.
   – Благодарю вас, мистер Председатель, – сказал Бейли. – Вообще-то говоря, есть один аврорец, с которым Глэдис наверняка говорила о тайне своих отношений с Джандером.
   – Ну, и кто это? – прервал его Председатель. – Не разыгрывайте со мной ваши гиперволновые штучки.
   – Я не имею такого намерения, – ответил Бейли. – Это прямое утверждение. Этот аврорец – сам Джандер. Хоть он и робот, но он житель Авроры и может считаться аврорцем. Глэдис наверняка обращалась к нему со словами «мой муж». Поскольку доктор Амадейро признает, что возможно слышал от кого-то об этой истории, не логично ли предположить, что он слышал это от самого Джандера? Захочет ли доктор Амадейро прямо сейчас заявить для записи, что он никогда не разговаривал с Джандером в тот период, когда Джандер состоял в штате Глэдис?
   Амадейро два раза открывал рот, но так и не произнес ни слова.
   – Ну, – сказал Председатель, – вы говорили в Джандером в течении этого периода, доктор Амадейро?
   Ответа не было.
   – Если говорил, то это целиком относится к делу, – сказал Бейли.
   – Я начинаю понимать, в чем дело, мистер Бейли. Ну, доктор Амадейро, еще раз: да или нет?
   – Какие доказательства этот землянин может выставить против меня? – закричал Амадейро. – Он что, записывал каждый мой разговор с Джандером? Может, у него есть свидетели, которые покажут, что видели меня с Джандером? Что он имеет, кроме голословных утверждений?
   Председатель повернулся к Бейли, и Бейли сказал:
   – Мистер Председатель, если бы у меня вообще ничего не было, доктор Амадейро не колебался бы отрицать, под записью, всякий контакт с Джандером, однако, он этого не сделал. Случилось так, что в ходе своего расследования я разговаривал с доктором Василией Алиена, дочерью доктора Фастальфа. Я говорил также с молодым аврорцем Сантириксом Гремионисом. Из записи обоих интервью ясно, что доктор Василия подстрекала Гремиониса ухаживать за Глэдис. Вы можете спросить доктора Василию, с какой целью она это делала, и не посоветовал ли ей это доктор Амадейро. У Гремиониса появилась привычка делать долгие прогулки с Глэдис, которые радовали обоих, и в которых робот Джандер не сопровождал их. Вы можете это проверить, если желаете, сэр.
   – Могу, – сухо сказал Председатель, – но если все это так, как вы говорите, то что это показывает?
   – Я уже говорил, что секрет изготовления человекоподобного робота можно получить только от Дэниела – не считая самого доктора Фастальфа. Но до смерти Джандера этот секрет можно было с таким же успехом узнать и от Джандера. Дэниел был в доме Фастальфа и добраться до него было нелегко, а Джандер был в доме Глэдис, а она была не настолько опытна, как доктор Фастальф, в защите робота.
   Не могло ли быть, что доктор Амадейро воспользовался периодическими отлучками Глэдис, когда она гуляла с Гремионисом, чтобы разговаривать с Джандером, возможно, по трехмерке, изучать его ответы, ставить различные тесты, а затем стереть весь разговор, чтобы Джандер не информировал о нем Глэдис? Возможно, он близко подошел к тому, что хотел знать, но дальнейшие попытки прекратились, когда Джандер вышел из строя. Тогда внимание доктора Амадейро переключилось на Дэниела. Возможно, ему оставалось всего несколько тестов и наблюдений, вот он и ставил вчера ловушку, о которой я говорил раньше в моем… моем свидетельском показании.
   Председатель сказал почти шепотом:
   – Теперь все сходится. Я вынужден поверить.
   – Еще один последний пункт, и мне уже действительно нечего будет сказать, – сказал Бейли. – Вполне возможно, что во время проверки и тестирования Джандера доктор Амадейро мог случайно, без какого-либо умысла, привести Джандера в бездействие и, таким образом, совершить роботоубийство.
   Амадейро, потеряв голову, завопил:
   – Нет! Я ничего не сделал этому роботу, что могло привести к его уничтожению!
   – Я тоже думаю, мистер Председатель, что доктор Амадейро не разрушил Джандера. Тем не менее, заявление доктора Амадейро, похоже, является признанием, что он работал с Джандером, и анализ ситуации, сделанный мистером Бейли, существенно точен.
   Председатель кивнул.
   – Я вынужден согласиться с вами, доктор Фастальф. Доктор Амадейро, вы можете настаивать на формальном отрицании всего этого; это втравит меня в полное расследование, которое принесет вам большие неприятности, независимо от того, как оно обернется… а в этой стадии, я подозреваю, оно обернется большой невыгодой для вас. Мой совет вам – не доводить до этого, не портить свое положение в Совете и, может быть, не калечить способность Авроры к продолжению гладкого политического курса.
   Как я понимаю, до того, как был поднят вопрос о дезактивации Джандера, доктор Фастальф имел большинство голосов советников – правда, большинство с незначительным перевесом – на своей стороне в деле заселения Галактики. Вы перетянули многих советников на свою сторону, благодаря высказанному вами предположению, что доктор Фастальф виновен в дезактивации Джандера, и таким образом, добились большинства. Но теперь доктор Фастальф, если пожелает, обвинит в деле Джандера вас, и, кроме того, обвинит вас в попытке повесить фальшивое обвинение на своего соперника – и вы пропали.