Бакстер Стивен М.. Корабли времени

   — Подождите, — я смотрел на него, осененный этим страшным предположением, — вы хотите сказать, что это я изменил историю?
   — Да. Вняв вашему предупреждению, человечество избежало деградации и конфликта, который стал результатом возникновения жестокого примитивного мира элоев и морлоков. Вместо этого мы продолжали расти. И вместо этого, запрягли Солнце, заставив его работать на себя.
   Я все еще был не в силах принять эту гипотезу — мне казалось, что на мои плечи наваливается ответственность за все будущее человечества.
   — Но как же, — воскликнул я, — Ведь все осталось тем же — ведь вы же — МОРЛОКИ ВО ТЬМЕ!
   — Мы не морлоки, — спокойно отвечал Нево. — Не те, какими вы запомнили нас в первом будущем. А что касается темноты — то мы ее выбрали сами. Темнота лучше сохраняет органы чувств. Темнота дает более тонкое чувство окружающего мира. И, наконец, темнота бесконечна — как и Космос.
   — Но в Космосе хотя бы есть звезды.
   — У нас они тоже есть, — парировал он, указывая вокруг. Трудно было спорить. Звезды просвечивали всюду. Казалось, все это время мы шли, отдыхали, сидели, разговаривали — в открытом космосе.
   Крыть было нечем, и что ни говори, я вынужден был признать правоту Нево.
   Я посмотрел на свои руки. Двадцать лет они занимались постройкой машины времени. Я хотел оседлать время, как морлоки — Солнце. И я добился своего. Но кто знал, к каким это приведет результатам?
   Мое изобретение стало не просто машиной для путешествий во времени, но исторической машиной, разрушителем миров!
   Я был убийцей будущего. Взяв в свои руки власть, большую, чем у Господа (если верить Аквинату), одним движением рычага я стер биллионы не родившихся жизней — жизней, которым уже никогда не суждено появиться на свет.
   Как я смогу жить дальше, зная, что на моей совести лежит такое преступление. За которое даже наказания придумать невозможно.
   И тут я дал себе зарок, что если когда-нибудь еще сяду на Машину Времени, то лишь для того, чтобы вернуться в свое время и там навсегда уничтожить машину и чертежи.
   …И только теперь я понял, что уже никогда, никогда не увижу Уины. Потому что был не просто виновником ее гибели — я отменил, неизвестно с какого колена, историю ее рода, и вообще, сделал ее ничтожней ничтожества! Я обнулил само ее существование!
   Несмотря на бурю эмоций, боль о потере, несравнимой с космическим масштабом моих разрушений, зазвучала светлой нотой гобоя в шуме оркестра.

15. Жизнь и смерть среди морлоков

   Однажды Нево привел меня к тому, что я могу считать самым отвратительным зрелищем в этом городе под колпаком.
   Мы подошли к району, около полу мили площадью, где перегородки выглядели ниже, чем обычно. Первое что я почувствовал — необыкновенно возросший уровень шума, — все тех же жидких булькающих голосов — а также в ноздри еще сильнее ударил запах морлоков, характерный приторно-мускусный аромат, от которого начинало мутить. Нево сделал знак остановиться на краю этого сектора.
   Сквозь очки я видел копошение — как будто весь участок был покрыт орущими, шевелящимися опарышами, похожими на недоразвитых морлоков. Тысячи и тысячи личинок шевелили ручонками и ножонками, дергая друг друга за клочки шерсти, растущие из тела. Они копошились, толкались, хватали еду. Повсюду расхаживали взрослые особи, помогая встать упавшим, разнимая дерущихся и успокаивая плачущих.
   Я не мог отвести глаз от этого зрелища. Будь это обычные земные дети, зрелище, возможно, не было бы лишено привлекательности — но это были дети морлоков… Не людей. Бледная холодная плоть морлоков, поросшая шерстью, длинные паучьи пальцы — все это вызывает омерзение даже в столь раннем возрасте. Представьте себе опарышей, шевелящихся в мясе — и вы получите должное впечатление от картины, которая предстала передо мной.
   Я повернулся к Нево:
   — А где же их родители?
   Он ответил не сразу, видимо, подбирая слова, которыми можно было бы это объяснить.
   — У них нет родителей. Это детская ферма, комбинат молодежи. Когда они вырастают и набирают рост и вес, их переводят в воспитательную коммуну, учреждение, либо на Сфере, либо…
   Но я уже не слушал. Я смерил взором Нево — однако волосы, которыми он был покрыт с головы до пят, маскировали формы его тела.
   И тут мне внезапно пришло в голову удивительная мысль, которая невесть каким чудом не бросилась в глаза сразу по прибытии сюда, с первых дней моей жизни в Сфере: у морлоков не было половых различий. Я не мог с уверенностью определить, какого пола Нево, ни любой другой из встречных. Взрослый морлок телосложением напоминал ребенка. Грудь у них была плоская: ни выпуклых бедер, ни подчеркнутой талии. Я потрясенно стал понимать, что ничего не знаю об их спаривании и о том, как они вообще заводят детей.
   Нево просветил меня в этом направлении, рассказав о том, как взращивается и воспитывается молодая поросль.
   Морлок начинает жизнь на детской ферме и в воспитательных учреждениях, Здесь он получает начатки цивилизованности: главное, чем он овладевает здесь — это способность к обучению. Все равно как если бы школьник 19-го века вместо вдалбливания в голову всякой греческой и латинской чепухи, а также невнятных геометрических теорем учился концентрироваться, пользоваться библиотеками, осваивал механизмы использования знаний, и попросту говоря учился думать. Остальное зависело от умения пользоваться знаниями, то есть знать, где что найти — а также от собственных его природных склонностей к какой-либо из его областей.
   Когда Нево изложил все это, убийственная логика сразила меня наповал. Ну, естественно — зачем эти школы. Сколько дней было потрачено впустую на получение того, что считается у нас уровнем образованности"!
   Тут я воспользовался моментом, чтобы спросить у Нево — а чем, собственно занимается он сам, и какие у него профессиональные обязанности?
 
   Он рассказал, что, как только выяснилось, что я гость из прошлого, его закрепили за мной, сделав чем-то вроде эксперта.
   — Наши занятия не имеют значение «профессиональное», — сказал он. — У меня например, две сферы деятельности: два призвания. — Глаза его были скрыты очками, но говорил он это с явным пылом. — Это физика и воспитание молодежи.
   Воспитание красной нитью проходило сквозь жизнь морлока: оно, можно сказать, не прекращалось никогда. Не было ничего необычного в том, что кто-то овладевал тремя или четырьмя профессиями и делал несколько «карьер», как мы это называем в нашем обществе. Он мог осваивать их одну за другой или же параллельно. Оттого образовательный уровень у них был несравненно выше, по моему впечатлению.
   И все же выбор двойного жизненного поприща, какой совершил Нево, наводил меня на размышления. Вначале мне показалось, что передо мной, в самом деле физик, желающий овладеть теорией перемещения во времени, интересующийся эволюцией истории.
   — Так вас ко мне приставили как физика — или же как педагога?
   Мне показалось, что губы его при этом вопросе скривились в усмешке.
   Ответ его раздавил меня окончательно — я, считавший себя светочем научной мысли своего времени, представлял в первую очередь педагогический интерес!
   И тем не менее, приходилось признать, что я, сын своего века, прибыв в 657 208 год, вел себя как буйное дитя, устроив драку среди подростков.
   Нево отвел меня в самый угол этой фермы. Здесь находился пузырь из такого же прозрачного материала, каким был покрыт пол Сферы — надо сказать, подобные пузыри, размером с концертный зал, а то и больше, уже встречались мне по дороге, правда, я не догадывался об их предназначении. Нево ввел меня внутрь этого странного здания. Оно было заполнено аппаратурой и двумя огромными сияющими экранами, на которые я также обращал снимание по дороге. В центре находилось нечто, напоминающее стеклянный колпак — видимо, прикрывавший то, что было под ним.
   Здесь работали морлоки с хмурым и сосредоточенным видом. На них были комбинезоны с множеством карманов, набитых всевозможными инструментами, большинству которых я затруднялся подобрать предназначение. Некоторые из них светились даже изнутри. Видимо, это была особая каста — инженеры или конструкторы. Странно, что они делали в этих яслях? Морлоки возились рядом с колпаком, то и дело передавая друг другу инструмента.
   Любопытство росло, и меня само собой подмывало подойти поближе. Эта штука была всего нескольких дюймов длиной, напоминая вырезанную из камня скульптуру. На самом деле это была вовсе не статуя: из нее торчали отростки рук и уже имелись признаки лица — нечто плоское и покрытое шерстью. Прорезалась щель рта.
   И тут — этого момента не забуду, наверное, до конца жизни — рот раскрылся. Оттуда послышалось знакомое лопотание морлоков, миниатюрное личико сморщилось, и послышался крик — похожий на плач котенка.
   Я шарахнулся в сторону.
   От глаз Нево не укрылась моя реакция. Нево заметил это.
   — Не забывайте, — произнес он, — что вы переместились во времени на целых полмиллиона лет — а это в десять раз больше, чем история вашего вида.
   — Нево — неужели это правда? Неужели вы и детей выращиваете из вашего Пола — получаете просто как стакан воды?
   — Ну, не так уж и просто, — заметил он.
   Однако в целом мои слова получили страшное подтверждение. В этом обществе не было семьи — в привычном понимании слова, так же как и любви, и отношений между разнополыми особями, которые в разные времена называли по-разному: сексом, любовью, Эросом — здесь ничего этого не было — повторяю, в привычном для нас понимании этих слов. Надо было наверное родиться морлоком, чтобы почувствовать, что значат эти слова для них, и значат ли вообще.
   — Нево, — только и вымолвил я. — Но это же… бесчеловечно.
   Он склонил голову недоуменно, как мне показалось — очевидно, смысл последнего слова был ему неясен.
   — Мы понимаем, что такое «человечность», — наконец сказал он. — Но не забывайте, что и мы ведем свое происхождение от людей. Только мы — более развитый продукт расовых технологий. Мы — следующая ступень человечества, — Он говорил это с видом уверенным и серьезным. — Эта форма — морлок — была заложена в человеческих генах. Форма, продиктованная последовательностью миллионов генов, и таким же числом возможных в природе человеческих индивидуалов — попросту, людей. И все эти индивиды могут быть, — тут он замялся, — появиться из разума Сферы.
   Погребение, по его словам, тоже было частью епархии Сферы: тела мертвецов просто проваливались сквозь тот же Пол без всякой церемонии или хотя бы даже оказания дани уважения. Там они растворялись на исходные материалы, которые годились на дальнейшее производство чего угодно.
   — Сфера собирает материал, необходимый для создания избранной индивидуальной жизни. После чего…
   — Избранной? — на этот раз я перебил его, не в силах сдержать закипающий гнев, уже давно и с трудом сдерживаемый на задворках души. — Потрясающий рационализм. Вы, морлоки, уже все рационализировали на этом свете? Нежность? Привязанность? Любовь?

16. Решение и отправление

   Я выбрался из этого ужаса — лаборатории, в которой «рожали» детей, и огляделся. Передо мной сновали все те же морлоки, со всей серьезностью исполняющие свое непостижимое дело. Мне хотелось закричать — но никто бы не услышал моего крика в этом чудовищных размеров городе. А если бы даже услышал, то не прислушался — кто я такой для их «цивилизации»?
   Я не мог видеть их, даже Нево. Несмотря на то, что он проявил ко мне участие большее, быть может, чем я заслуживал. И все же мое поведение в «родильном доме» произвело на него впечатление. Возможно, Нево намеренно привел меня туда, чтобы увидеть мою реакцию. В таком случае он получил желаемое. Но теперь вся их цивилизация стала мне отвратительна. Причесанные морлоки недалеко ушли от своих диких сородичей из параллельной Истории.
   И все же я понимал, что Нево был моим единственным проводником в этом странном мире будущего, единственным морлоком, которого я знал по имени, а также — насколько я понимал в их политике — моим единственным защитником.
   Возможно, Нево понял меня, хотя бы частично. Во всяком случае, он не навязывал свое общество: просто создав привычный ночлег из пола, отвернулся, предоставив мне заниматься своими делами. Я забился под одеяло в углу, чувствуя себя словно сбежавшее из зверинца животное посреди огромного Нью-Йорка.
   Через несколько часов мне удалось заснуть. Проснувшись, я обнаружил, что еще не потерял окончательно аппетит и привел себя в порядок.
   Я всегда был рационалистом, и поэтому внешне разумное и удобное устройство мира морлоков поначалу даже вызывало у меня чувство, близкое к восхищению. Их методы государственного правления тоже казались мне вполне разумными и более того — справедливыми в сравнении с миром прошлого, где я жил до сих пор. Но гомункулус, вылезающий из пола, словно растение, до сих пор стоял у меня перед глазами.
 
   Теперь я решил во что бы то ни стало избежать компании морлоков. Здесь не было для меня места, и я стал вырабатывать план.
   Когда я вышел из "хижины, Нево был тут как тут. По всей видимости, он не отходил ни на шаг. Он махнул рукой — и мой кров провалился в пол.
   — Нево, так дальше продолжаться не может. Я тут точно животное из зоосада, которое водят напоказ по городу.
   Он не ответил: лицо его оставалось совершенно бесстрастным.
   — Если вы не собираетесь содержать меня здесь под охраной, как узника или подопытного зверька, то я требую — настоятельно требую, чтобы вы предоставили мне доступ к Машине Времени.
   — Зачем?
   Этот вопрос застал меня врасплох. Точнее, тон, которым было произнесено это слово: «Зачем?»
   — Как — зачем? Естественно, чтобы вернуться в мое время.
   — Вы не узник, — сказал он. — В нашем языке вообще нет такого слова. Вы разумное существо, и обладаете всеми правами разумного существа. Единственно, почему за вами надо следить — чтобы вы не причинили вреда другим разумным существам.
   — Я не буду, — твердо пообещал я.
   — И второе, — добавил он. — Чтобы вы не умчались на вашей машине и не натворили еще что-нибудь.
   — Какие же это права! — взорвался я. — Если меня лишают свободы. В таком случае я все равно узник — узник времени!
   — Несмотря на то, что теория путешествий в принципе ясна, и устройство вашей машины достаточно просто, мы все же не поняли пока, как она работает, — сказал морлок.
   Видимо, они еще не разгадали тайну платтнерита.
   — Но, — продолжал Нево, — мы считаем, что данная технология могла бы оказаться чрезвычайно полезной для нашего общества.
   — Еще бы! — Тут я представил, как морлоки со своими диковинными аппаратами и современным оружием пролезут в Лондон 1891 года — и от одной этой картины мне стало дурно.
   Конечно, они накормят человечество и даже не причинят ему вреда. Возможно, предотвратят войны. Но это достанется слишком высокой ценой. Современный человек в компании с морлоками едва ли сможет просуществовать несколько поколений. Потом он просто вымрет.
   От осознания такой перспективы кровь ударила мне в голову, и даже в этот момент, рациональной частью сознания я понимал, что не все так просто.
   Итак, современный человек обречен на вымирание. Но ведь современный человек — это всего лишь предок морлока…
   Я замотал головой:
   — Ни-ког-да! — раздельно, по слогам произнес я. — Вы не дождетесь моей помощи в этом деле.
   Нево странно посмотрел на меня.
   — В соответствии с данными мне полномочиями — вы свободны.
   — Свободен? — у меня захватило дух от столь внезапного решения проблемы.
   — Да. Свободны перемещаться и путешествовать по нашим мирам.
   — В таком случае, отведите — или переместите меня туда, где живут мне подобные. Если они еще существуют.
   Я скорее бросал вызов, ничуть не надеясь на положительный ответ. Люди в этом обществе, вне сомнения, вымерли. Однако Нево к моему удивлению несказанному, согласно кивнул, подступая ко мне на шаг.
   — Хорошо. Не совсем вам подобные, — сказал он. — Но все же… пойдемте.
   И мы снова двинулись по бесконечно огромному городу морлоков. В его последних словах мне послышалась угроза, но я еще не знал, что он имеет в виду — и в любом случае, у меня не оставалось иного выбора, как последовать за ним.
 
   Мы достигли зоны четверть мили в поперечнике — просторного чистого участка, лишенного вездесущих перегородок. Я уже давно заблудился в этом бесконечном городе и утратил чувство направления. Оба мы были в очках.
   Вдруг — без всякого предупреждения — сверху с крыши ударил луч света, пронзив нас. В ослепительно желтом я увидел витающие пылинки, и на миг мне показалось, будто бы я вернулся в свою клетку света.
   Мы выждали несколько секунд — я не сразу заметил, что Нево дал команду невидимым механизмам, охранявшим это место, и пришел в себя лишь тогда, когда у меня дернулся пол под ногами. Как будто небольшое землетрясение, от которого я чуть было не упал, но вскоре вновь обрел равновесие.
   — Что это было?
   Нево стоял с невозмутимым видом.
   — Я должен был предупредить. Мы поднимаемся.
   — Поднимаемся? Куда?
   Стеклянный диск в четверть мили шириной оторвался от Пола прямо перед моими глазами, унося нас с Нево вверх. Чувство было такое, будто стоишь на верхушке грандиозной колонны, вырастающей прямо из земли. Мы поднялись уже футов на десять, и скорость неуклонно возрастала: в ушах свистел ветер. Я приблизился к самому краю диска, и грандиозный пейзаж города морлоков распахнулся предо мной. Всюду, насколько охватывал глаз, было пространство, покрытое морлоками. Они копошились внизу, как там, на детской ферме, преданные своим делам и заботам. Отсюда сам Пол казался картой, расчерченной по всем правилам геометрии, возможно, благодаря просвечивающим сквозь него созвездиям. Оправленное в черное, серебро сияло, представляя собой великолепное зрелище. Пара таких же серебристых ликов была обращена к нам, следя за нашим восхождением, но основная масса морлоков осталась безучастна к происходящему.
   — Нево, куда мы поднимаемся?
   — Внутрь, — был краткий ответ.
 
   Свет стал другим, и это встревожило меня не на шутку. Казалось, он стал ярче, и более рассеянным — это уже был не луч, достигающий дна колодца. Мы близились к океану света.
   Я невольно пригнул голову, опустил глаза. Диск света надо мной рос и ширился. Небеса были голубыми, усеянными мохнатыми облаками, но само небо было странной текстуры, — вначале я решил, что это из-за очков.
   Нево отвернулся от меня. Он постучал ногой по платформе, и из нее немедленно вылезло нечто неузнавемое — похожее на стакан коктейля с торчащей из него кривой соломинкой. Только когда Нево поднял его над нашими головами, я понял, что это обыкновенный зонтик, который должен был защитить нас от губительного воздействия близких солнечных лучей.
   Снаряженные подобающим образом, мы вступили в зону света — шахта расширилась — и голова пришельца из 19-го века поднялась над поляной, покрытой зеленой травой!

17. Во внутреннем мире

   — Добро пожаловать во Внутренний мир, — известил меня Нево, чей вид с зонтиком сейчас производил совершенно дурацкое впечатление.
   Наша стеклянная колонна прошла последние несколько ярдов совершенно беззвучно. Я чувствовал себя словно помощник иллюзиониста на сцене, являющийся перед публикой на хитроумном механизме. Сняв очки, я прикрыл глаза ладонью.
   Платформа остановилась вровень с травой, окружавшей нас по сторонам. Трава была ровной подстриженной и плавно переходила в полоску бетона. Лежавшую в стороне. Солнце светило прямо над головой — моя тень была короткой черной кляксой брошенной под ноги. Здесь был полдень: Внутри всегда был полдень, круглые сутки в любое время года! Ослепительное Солнце жарило голову и плечи — казалось, от меня скоро повалит дым — или я заработаю ожоги, — но постоянное присутствие светила все равно радовало.
   Я оглянулся, осматривая местность.
   Трава раскинулась кругом, до самого горизонта — правда, здесь не было горизонта как такового. Сколько я ни озирался, кривизны этого бесконечного пространства не чувствовалось. Это был плоский мир, каким его еще представляли древние, считая. Что земля покоится на черепахах или поддерживается плечами Атланта. Да, я уже не был приклеен к поверхности каменного шарика по имени Земля, я стоял в огромной пустой раковине. И это не было оптическим эффектом — обманом зрения. Итак. Трава, и только трава, да несколько деревьев и кустов в отдалении.
   — Такое чувство, будто стоишь на громадном столе, — поделился я своими ощущениями с Нево. — Неужели мы по-прежнему внутри Сферы?
   — Смотрите, — откликнулся Нево из-под зонта.
   Закрутив головой по сторонам, я вначале не увидел ничего, кроме неба и солнца — с виду вполне земных. Но небо фактурой напоминало карту — или несколько карт, сложенных вместе. Я стал различать нечто за облаками. То, что я принял за дефект очков, было на самом деле мелкими крапинками, пятнышками, словно бы нанесенными акварелью: голубого, серого и зеленого цветов.
   И только тут я стал понимать, что это.
   Это было дальняя сторона Сферы, находящаяся за Солнцем… Пятна представляли собой океаны и континенты, горные хребты и степи — а может быть, и города! Замечательное зрелище — как будто множество земных карт сложились воедино. Сфера была настолько велика, что кривизна совершенно не чувствовалась. Казалось, я зажат между этими двумя слоями, меж массивами трав и крышей неба, где повис светильник Солнца.
   — Не забывайте, что вы смотрите на расстояние орбиты Венеры, — предупредил Нево. — С такого расстояния Земля покажется точкой. Многие топографические массивы в несколько раз превышают размеры планеты.
   — И, видимо, там есть океаны, способные поглотить планету. Представляю, какие геологические силы…
   — Там нет никакой геологии, — перебил Нево. — Здесь все имеет искусственное происхождение, весь Внутренний Мир и его ландшафты.
   Мне показалось, что он взбудоражен.
   — В нашей истории многое развивалось иным путем, но одно осталось незыблемым: Это мир вечного дня, в отличие от мира, в котором живем мы — мира вечной ночи. Мы поделены между Тьмой и Светом, как и в той, вашей Истории.
   Нево подвел меня к самому краю стеклянного диска. Он остался стоять на платформе с раскрытым зонтиком над головой. Я нерешительно ступил на траву. Под ногами чувствовалась твердая почва: необычное ощущение, после того как проведешь несколько дней на мягкой податливой поверхности пола Сферы. Трава была короткой и упругой, напоминая ту, что произрастает на морских берегах. Нагнувшись, я нащупал под ней сухую песчаную землю и выковырял из норки маленького жучка, который тут же вырвался и озабоченно скрылся из виду, зарываясь еще глубже в песок.
   В траве шелестел ветер. Других звуков не было: ни пения птиц, ни звериного рева.
   — Не особо плодородная почва, — заметил я Нево.
   — Да, — ответил он. — Но она, — и снова жидко булькающее слово, которого я не понял, — восстанавливается.
   — Как вы сказали?
   Это симбиоз. Растения, насекомые и животные представляют собой единый механизм. Прошло всего сорок тысяч лет со времен войны.
   — Какой войны?
   Нево явственно пожал плечами, отчего шевельнулся его мех — явно перенятый у меня жест!
   — О ее причинах уже никто не помнит. Все, кто воевал — и дети их — уже давно умерли.
   — Но вы же сказали. Что этим никто уже давно не занимается, потому что нет причин для раздоров.
   — Среди морлоков — да, — отвечал он. — Однако во Внутреннем мире… Это был само разрушающийся мир. Достаточно одной бомбы. А их было много. Земля была разрушена — и все живое на ней истреблено.
   — Но как же растения, мелкие животные…
   — Все, до основания. Поймите, погибло абсолютно все живое. Осталась только трава и насекомые — и так повсюду, на миллионы квадратных миль. Только теперь эти земли в безопасности. Им уже ничего не грозит.
   — Нево, а что за люди здесь живут? Они похожи на меня?
   Он ответил не сразу.
   — Подобные вашем архаическому варианту. Здесь есть колония реконструированных неандертальцев, которые уже освоили религии исчезнувшего народа. Есть здесь и такие, что ушли в развитии дальше, чем вы, но и отличаются от вас не меньше нашего. Сфера огромна. Вы можете выбрать себе колонию по вкусу. Если пожелаете.
   — Кхм. Не уверен, что у меня есть такое желание. Этот огромный мир давит на меня, Нево. Но, может быть, стоит сначала все посмотреть, прежде чем я выберу место, где мне суждено провести остаток жизни? Вы меня понимаете?
   Он не стал спорить. Похоже, больше всего ему хотелось поскорее выбраться из этого светлого мира, залитого Солнцем.
   — Прекрасно. Когда захотите увидеть меня снова, вернитесь на платформу и произнесите мое имя.
   Так началось мое самостоятельное путешествие по Внутреннему миру Сферы.
 
   В этом мире вечного дня трудно было измерить происходящее время. Если бы не мои карманные часы, я бы, наверное, потерял чувство времени. Да и смысла в нем здесь не было: день не сменял ни вечер, ни ночь, ни закрывающие Солнце облака. Я обзавелся календарем и стал отмечать проходящие сутки.
   Нево оставил мне на платформе обычное жилище — четыре непрозрачных стены, подносы с водой и сыром. Было там небольшое окно и дверь. Достаточно было поставить пустой поднос на платформу — и спустя несколько секунд появлялся новый, заполненный провиантом. Ничего не поделаешь, это был единственный для меня способ выживания. Таким же образом «окуная» предметы в поверхность платформы, можно было получать их обратно чистыми, чем я и воспользовался, чтобы приводить в порядок обувь и гардероб. Нево показывал, что точно так же можно было мыть руки, но на это я не решился — опускать непонятно куда руки, а уж тем более лицо было выше моих сил. Так что я продолжал полоскаться водой.