– Думаю, никакого вреда от этого не будет.
– Да, да! – оживился князь. – Я тоже считаю, что с этим чужеземцем, как бы странно он тут ни говорил, мы должны заключить союз. Вреда от этого определенно не будет.
– Государь, подумай, союз заключают с дружественным государем, со своими воеводами, с дружиной, наконец, а тут какой-то юнец, от одного вида которого хочется…
Звон серебряной тарелки, упавшей на пол, заглушил тираду бывшего лекаря. В наступившей тишине Лотар спокойно произнес:
– Я не знаю, кто ты такой, невежа, но ты сидишь за столом с благородными людьми, поэтому, если бы ты решился продолжить, я мог бы вызвать тебя. И надеюсь, ты понимаешь, исход поединка ни у кого не вызывает сомнения.
– Вот именно, государь, – заговорил вдруг Гергос. – Этот Желтоголовый, как он себя называет, сегодня в пяти милях от города в честном поединке убил Костолома.
– Костолома? – переспросили сразу три или четыре голоса.
– Да. Я посылал для проверки патруль, они подтвердили, что Костолом мертв. – Гергос нахмурился. – Только его как-то странно убили. Я бы сказал, ему свернули голову, как цыпленку, перерезав позвонки на шее.
– Сзади? – быстро спросил Капис.
– Сбоку.
Теперь все смотрели на Лотара. Он пожал плечами:
– Этот мясник вряд ли заслуживал, чтобы я доставал свой меч. Я убил его кинжалом.
Молчание длилось долго. Наконец князь спросил:
– Чего ты хочешь, юноша, чтобы взяться за дело?
– Собственно, ничего. Плату я назвал, отчитываться я буду только перед тобой, князь, а результат увидите сами.
Княжич, который очень вовремя уронил на пол тарелку, улыбнулся, глядя Лотару в глаза:
– С чего начнешь, воин?
Лотар вздохнул. Паренек ему нравился, должно быть, потому, что совсем недавно и Лотар был почти таким же. Конечно, он слишком рано ушел из дома и слишком много разного опыта приобрел, пока научился сражаться и Рубос взял его в свой отряд. Но со стороны могло показаться, что те три или четыре года, которые их разделяли, не такая уж и большая преграда.
– С осмотра развалин. И с допроса свидетелей.
– Свидетелей? – подал голос Капис. – Но у нас, как я понимаю, не осталось живых свидетелей.
И тогда вперед шагнул Сухмет. По его желтому, как старый воск, лицу блуждала обычная лукавая улыбка.
– А нам необязательно нужны живые свидетели. Мы с моим господином умеем извлекать слова и из тех, кто больше не может сам говорить.
На этот раз свой нож для фруктов уронила Светока.
– Ты хочешь сказать, что вы умеете допрашивать убитых?
Лотар посмотрел на Сухмета с неодобрением. Вряд ли стоило говорить об этом, но слова были уже сказаны, и следовало как-то смягчить впечатление.
– Убитые в течение довольно долгого времени вполне способны рассказать то, что знают. На Востоке, откуда происходит мой товарищ, это обычное дело.
– Вы можете заставить заговорить любой труп? – деловито спросил Капис.
– Не совсем. Лучше работать с тем, у кого цела гортань и кто действительно отчетливо видел последние события своей жизни, потому что у убитых в нашем мире, как правило, сужено поле зрения.
– Понимаю. И это все?
– Нет, господин. Еще важно, чтобы у них не был поврежден затылок, иначе разрушаются те центры головного мозга, которые делают этот контакт возможным. – Казалось, Сухмет мог говорить на эту тему без конца.
– Здорово, – сказал князь, а потом вдруг стал бледнеть.
Бледность заливала его лоб, лицо, руки… Лотар без труда мог бы увидеть сквозь одежду, как бледнеет все его тело.
Светока, которая, казалось, ожидала этого, поднялась и властно хлопнула в ладони на весь зал. Сейчас же появились трое слуг, которые подхватили князя и поспешно унесли за кресло, на котором он сидел.
Княжич, проводив глазами отца, посмотрел на Лотара и попытался дружески улыбнуться:
– Кажется, мы обо всем договорились, Желтоголовый. Если тебе что-нибудь будет нужно, приходи сразу ко мне. Гергос проведет тебя.
Гергос поклонился. Гости – если сидящие за столом действительно были гостями – стали подниматься. Ужин был окончен.
Лотар, Рубос и Сухмет, поклонившись каждый по-своему, пошли вслед за Гергосом. Все трое хотели спросить об одном, и каждый ждал, кто же первым задаст вопрос. Спросил Рубос:
– Гергос, старина, что с князем?
Огромная спина капитана городской дружины сгорбилась.
– Он умирает, Рубос. Почти не может есть. Другой бы на его месте озлобился и стал бы крошить все, что попадется под руку… А князь, наоборот, стал зазывать всех к себе и кормить, кормить до упаду. Если бы ты знал, какие тут были пиры, пока эти собаки всех насмерть не перепугали!
– То-то я заметил, он ничего не ест, – сказал Рубос.
– Да, его каким-то хитрым заморским образом кормит Капис. Если бы не он, княжич уже давно сидел бы на троне, а ему еще рано. Сам видишь, он не очень-то…
Рубос покачал головой:
– Не знаю, может, он и молод, но людей понимает сразу. – Сделав несколько шагов к двери, где по-прежнему торчал неуклюжий арбалетчик, Рубос почти шепотом добавил: – Да и княжна хороша.
Какой смысл он вкладывал в это слово, ни для кого не осталось тайной.
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
– Да, да! – оживился князь. – Я тоже считаю, что с этим чужеземцем, как бы странно он тут ни говорил, мы должны заключить союз. Вреда от этого определенно не будет.
– Государь, подумай, союз заключают с дружественным государем, со своими воеводами, с дружиной, наконец, а тут какой-то юнец, от одного вида которого хочется…
Звон серебряной тарелки, упавшей на пол, заглушил тираду бывшего лекаря. В наступившей тишине Лотар спокойно произнес:
– Я не знаю, кто ты такой, невежа, но ты сидишь за столом с благородными людьми, поэтому, если бы ты решился продолжить, я мог бы вызвать тебя. И надеюсь, ты понимаешь, исход поединка ни у кого не вызывает сомнения.
– Вот именно, государь, – заговорил вдруг Гергос. – Этот Желтоголовый, как он себя называет, сегодня в пяти милях от города в честном поединке убил Костолома.
– Костолома? – переспросили сразу три или четыре голоса.
– Да. Я посылал для проверки патруль, они подтвердили, что Костолом мертв. – Гергос нахмурился. – Только его как-то странно убили. Я бы сказал, ему свернули голову, как цыпленку, перерезав позвонки на шее.
– Сзади? – быстро спросил Капис.
– Сбоку.
Теперь все смотрели на Лотара. Он пожал плечами:
– Этот мясник вряд ли заслуживал, чтобы я доставал свой меч. Я убил его кинжалом.
Молчание длилось долго. Наконец князь спросил:
– Чего ты хочешь, юноша, чтобы взяться за дело?
– Собственно, ничего. Плату я назвал, отчитываться я буду только перед тобой, князь, а результат увидите сами.
Княжич, который очень вовремя уронил на пол тарелку, улыбнулся, глядя Лотару в глаза:
– С чего начнешь, воин?
Лотар вздохнул. Паренек ему нравился, должно быть, потому, что совсем недавно и Лотар был почти таким же. Конечно, он слишком рано ушел из дома и слишком много разного опыта приобрел, пока научился сражаться и Рубос взял его в свой отряд. Но со стороны могло показаться, что те три или четыре года, которые их разделяли, не такая уж и большая преграда.
– С осмотра развалин. И с допроса свидетелей.
– Свидетелей? – подал голос Капис. – Но у нас, как я понимаю, не осталось живых свидетелей.
И тогда вперед шагнул Сухмет. По его желтому, как старый воск, лицу блуждала обычная лукавая улыбка.
– А нам необязательно нужны живые свидетели. Мы с моим господином умеем извлекать слова и из тех, кто больше не может сам говорить.
На этот раз свой нож для фруктов уронила Светока.
– Ты хочешь сказать, что вы умеете допрашивать убитых?
Лотар посмотрел на Сухмета с неодобрением. Вряд ли стоило говорить об этом, но слова были уже сказаны, и следовало как-то смягчить впечатление.
– Убитые в течение довольно долгого времени вполне способны рассказать то, что знают. На Востоке, откуда происходит мой товарищ, это обычное дело.
– Вы можете заставить заговорить любой труп? – деловито спросил Капис.
– Не совсем. Лучше работать с тем, у кого цела гортань и кто действительно отчетливо видел последние события своей жизни, потому что у убитых в нашем мире, как правило, сужено поле зрения.
– Понимаю. И это все?
– Нет, господин. Еще важно, чтобы у них не был поврежден затылок, иначе разрушаются те центры головного мозга, которые делают этот контакт возможным. – Казалось, Сухмет мог говорить на эту тему без конца.
– Здорово, – сказал князь, а потом вдруг стал бледнеть.
Бледность заливала его лоб, лицо, руки… Лотар без труда мог бы увидеть сквозь одежду, как бледнеет все его тело.
Светока, которая, казалось, ожидала этого, поднялась и властно хлопнула в ладони на весь зал. Сейчас же появились трое слуг, которые подхватили князя и поспешно унесли за кресло, на котором он сидел.
Княжич, проводив глазами отца, посмотрел на Лотара и попытался дружески улыбнуться:
– Кажется, мы обо всем договорились, Желтоголовый. Если тебе что-нибудь будет нужно, приходи сразу ко мне. Гергос проведет тебя.
Гергос поклонился. Гости – если сидящие за столом действительно были гостями – стали подниматься. Ужин был окончен.
Лотар, Рубос и Сухмет, поклонившись каждый по-своему, пошли вслед за Гергосом. Все трое хотели спросить об одном, и каждый ждал, кто же первым задаст вопрос. Спросил Рубос:
– Гергос, старина, что с князем?
Огромная спина капитана городской дружины сгорбилась.
– Он умирает, Рубос. Почти не может есть. Другой бы на его месте озлобился и стал бы крошить все, что попадется под руку… А князь, наоборот, стал зазывать всех к себе и кормить, кормить до упаду. Если бы ты знал, какие тут были пиры, пока эти собаки всех насмерть не перепугали!
– То-то я заметил, он ничего не ест, – сказал Рубос.
– Да, его каким-то хитрым заморским образом кормит Капис. Если бы не он, княжич уже давно сидел бы на троне, а ему еще рано. Сам видишь, он не очень-то…
Рубос покачал головой:
– Не знаю, может, он и молод, но людей понимает сразу. – Сделав несколько шагов к двери, где по-прежнему торчал неуклюжий арбалетчик, Рубос почти шепотом добавил: – Да и княжна хороша.
Какой смысл он вкладывал в это слово, ни для кого не осталось тайной.
ГЛАВА 6
Гергос попрощался с ними посреди площади. Он молча отдал честь и повернулся, чтобы уйти. Рубос крикнул ему:
– Пока, старина! Похоже, мы снова оказались в одной упряжке.
Через плечо осипшим от усталости голосом Гергос ответил:
– Ну нет, Желтоголовый сделал все, чтобы вы были сами по себе. И я скорее рад, чем расстроен этим.
Ссутулившись, он тяжело зашагал, даже не проверив, какое впечатление произвели его слова. Рубос повернулся к друзьям и пояснил, улыбаясь:
– Он немного расстроен.
– Понятно, – рассеянно произнес Сухмет.
Он неторопливо шагал к трактиру, думая о чем-то своем. Рубос потер руки.
– Ну а вообще-то с чего начнем?
Лотар посмотрел на него, стараясь не показывать удивления. Иногда выносливость друга его просто поражала.
– Я думаю, нам нужно выспаться. А на рассвете отправимся к последнему из разрушенных замков. Тебе, Рубос, тоже нужно быть в форме. Поэтому и тебе придется поспать.
– Спать так спать, – согласился гигант и затопал рядом с Лотаром.
Шув дожидался их у самой двери. Рубос даже вздрогнул, хотя первым увидел трактирщика не он, а Сухмет. Но старик почувствовал его за полсотни шагов через дверь, поэтому нисколько не удивился, когда фигура толстяка трактирщика неожиданно выпала из полутьмы.
– Ну, как там было? – спросил Шув.
– Все нормально, толстяк. Они мигом согласились на все наши условия.
– Значит, вы теперь на городской службе?
– На службе у князя, – поправил его Лотар, который предпочитал не обобщать.
– Превосходно, замечательно… – Толстый трактирщик почти запел, как щегол на ветке. – А знаете, я вам приготовил замечательные кровати и лучшие комнаты. Конечно, я постарался учесть, кто есть кто. Вот только этого восточника я не знал, как положить. Если он слуга, то должен спать в комнате с Желтоголовым, а если свободный… Да и одет он странно.
Щебеча о чем-то, Шув повел Рубоса наверх, почтительно держа перед ним свечу. Лотар, усевшись на стул перед тлеющим камином, старался понять, в какую же авантюру он позволил себя втравить. Итак, обещание он дал, а вот как выполнить его – не подумал. Конечно, никогда он не поступил бы так, если бы не просящие глаза Рубоса, если бы не миролюбивые фрески в пиршественной зале князя, если бы не дребезжащий голосок Сухмета, который, что ни говори, умел его уговорить даже на то, чего Лотар и не хотел.
Собаки, магический занавес вокруг города, банды мародеров, которые дружно стали собираться к Мираму, – без сомнения, в этих действиях был какой-то план. Это было не просто непроизвольное сошествие зла на землю.
Лотар попытался расширить свое внутреннее зрение и ощутить все, что его окружало. Сначала он почувствовал город, бурливший, как котел на огне, хотя на улицах было безлюдно и темно. Особенно много было тревог и страхов в порту, где собрались самые беспомощные и самые жадные, где стало очень тесно и где при всем кипении страстей ощутимо росло всеобщее безразличие к людям, к городу, ко всему на свете. Это было очень плохим признаком. Но эти личности еще каким-то образом сохраняли видимость спокойствия, хотя были уже на грани необдуманных или откровенно незаконных поступков.
Потом Лотар ощутил тонкий слой эмоций стражников. Здесь царили дисциплина и, как ни странно, решимость исполнить свой долг. Пусть Гергос был не очень понятным человеком, но капитан он, видимо, неплохой, если сумел так выучить своих ребят.
За теми, кто стоял на стенах или мирно спал в казармах, очень легко читалась темная, бездушная сила собравшихся грабить и убивать. Хотя эти люди были рассеянны, неорганизованны и беспрерывно дрались между собой, они составляли значительную силу, потому что злоба, ярость, ненависть ко всему на свете давала им на короткий срок преимущество зла. Остановить их непросто, потому что на этот раз они убеждены в своей победе.
Лотар с тревогой понял: придется много убивать, потому что этих людей могло остановить только одно – страх перед скорым и неотвратимым возмездием.
– Ну что же, будем убивать, – решил Лотар.
А за этим рыхлым кордоном из мародеров и бандитов, за табором нечистых на руку бродяг и негодяев лежало темное, упругое, абсолютно нечитаемое нечто. Лотар даже не сразу понял, что уперся в невидимый купол, который никого не выпускал из Мирама.
С этой стороны его граница определялась довольно легко. Это действительно был колокол, закрывавший город со всех сторон так, что из Мирама невозможно было даже улететь. С запасом работали, негодяи, подумал Лотар. Знали, что летающих машин или тренированных летунов в Мираме нет, но все равно устроили ловушку по высшему разряду. Значит, на помощь из других городов на побережье рассчитывать не приходится.
Вдруг от стены слева отделился смутный, едва различимый даже темновым видением силуэт. Лотар вскочил, выхватывая из-за плеча Гвинед, опрокидывая стул, чтобы получить хоть какое-то пространство для маневра. Но он уже знал, что опоздал…
– Тихо, господин Желтоголовый, – произнес человек. – Я безоружен и не хочу тебе зла.
Лотар держал перед собой меч, удивляясь тому, что такое вообще могло произойти. Медленно, но неудержимо в нем нарастало раздражение. Расхвастался тут перед Гергосом, перед почти деревенским капитаном, который лишь чуть лучше околоточного сторожа, а вот обычный восточник подошел так, что он даже ничего и не заметил.
«Не совсем обычный», – услышал он в сознании голос Сухмета. Оказывается, старик был поблизости и наблюдал за ним…
– Кто ты? – спросил Лотар.
Подошедший склонился в низком, от пояса, поклоне. Руки он держал у самых бедер.
– Можешь называть меня Курбаном.
– Как ты тут оказался?
– Я постоялец господина Шува.
– Зачем ты подкрался?.. Почему так тихо подошел ко мне?
Восточник еще раз поклонился:
– Прошу простить меня, я хотел показать тебе одну вещь, которая лежит у меня в комнате.
Лотар оглянулся на то место, откуда, как ему показалось, доносился неслышный для всех, кроме него, шепот Сухмета. Но старого раба там не было. Зато господин Курбан повернулся в противоположную сторону, и именно там, за углом коридора, ведущего на кухню, стоял Сухмет. Он уже умылся и скинул свой парчовый халат. При нем не было даже его Утгеллы, с которой он расставался только тогда, когда его колдовство требовало убрать подальше оружие.
– Твоему… другу я тоже готов показать это, – произнес Курбан, лишь на мгновение замявшись. Конечно, он не ошибся. Похоже, этот человек не ошибался.
– Хорошо, – ответил Лотар, – я готов следовать за тобой.
– Благодарю. Ты не пожалеешь, господин.
Курбан повернулся, взял со стола длинную свечу, ловко зажег ее от уголька из камина и пошел наверх, высоко подняв руку.
– В отличие от тебя, я совсем незначительный человек, господин Лотар. Я просто странствующий охотник за редкостями, который выполняет просьбы своих друзей, что живут очень далеко отсюда, но часто шлют весточки с местными капитанами. – Говорил Курбан правильно, казалось, что этот язык он знает не хуже Лотара. Вообще, если вспомнить Сухмета и вот этого Курбана, а также тех немногих купцов, которых Лотар видел раньше, у восточников не было сложностей с языками южных и западных народов, должно быть, потому, что их собственный язык был гораздо сложнее.
Они подошли к двери на четвертом этаже трактира, где невысокий потолок выдавал близость покатой крыши, и Курбан плавно отодвинул какую-то сложную заслонку, которая открывалась известным только хозяину отщелкиванием двенадцати более мелких задвижек. На самом деле это не был замок, но устройство вполне могло остановить не очень умелого воришку. Лотар поразился простоте и надежности запора.
Они вошли в комнату. Почти вся она была уставлена колбами, стеклянными кубами и гладкими шарами из какой-то прозрачной смолы, похожей на янтарь, в которых хранились разные животные, насекомые, растения, морские и речные твари. Лотар прошел по этой выставке и вдруг замер – прямо на него из желтого твердого шара полуоткрытыми глазами смотрел детеныш мантикоры. Он казался живым, настолько мастерски были сохранены все части его тела.
– Этот зверь, как ни странно он выглядит, на самом деле существует, – сказал Курбан.
– Я знаю, – ответил Лотар и с трудом отступил назад, стараясь отвести взгляд от крохотного чудовища.
Но стоило ему посмотреть в сторону, как он тут же увидел еще одну диковинку – это была довольно сложная конструкция из прозрачного, разукрашенного разными добавками стекла. В основании она напоминала спираль, но чем выше поднимались стеклянные языки, тем на большее число веточек они делились и тем сложнее становился рисунок их плетения. Ближе к верху, где глаз уже не мог уследить за всеми деталями скульптуры, прозрачное стекло превращалось в молочный фарфор, а тот вдруг становился тонкой сетью кованого серебра, украшенного жемчугами. Возникало странное впечатление, словно смотришь в необозримую глубину, кончающуюся неизвестно где.
Лотар хотел было посмотреть на эту штуку магическим зрением, но тут возле плеча появился господин Курбан и с застенчивым видом задернул ситцевую занавесочку, извинившись:
– Это произведение, господин, уже продано.
– Как это… – Лотар удивился, что так разволновался, рассматривая какую-то стекляшку, тем более что пришли они совсем не за этим, но почему-то все же спросил: – Как называется эта штука?
– Автор назвал это Костром Всех Стихий. Я же переименовал в Дракона Времени. Мне показалось, это произведение будет скорее продано, если я назову его по-другому.
Лотар вздохнул и провел рукой по лбу. Да, определенно он был в плохой форме.
– Что ты хочешь показать мне?
Он снова огляделся. Помимо колб и шаров с разным мелким зверьем в комнате было с полсотни книг. Самые обычные книги с описаниями странных мест, сделанными путешественниками, лоции дальних морей, туманные и печальные трактаты, оставшиеся от народов, давно ушедших в небытие. Все здесь сработано руками самых обычных людей, для самых простых нужд.
Как Лотар ни оглядывал углы, в этой комнате не оказалось даже шаманских амулетов. И хотя он заметил в дальнем углу несколько северных намоленных иконок, напомнивших родные края, складывалось впечатление, что за долгие годы путешествий по разным городам и странам Курбан научился не вспоминать своих прежних богов и уж тем более не привык к новым. Одним словом, в комнате Курбана было чисто, абсолютно чисто. Магией здесь и не пахло.
Курбан посмотрел на Лотара черными как смоль глазами и нахмурился.
– В Мирам меня привел случай, как, должно быть, и тебя. Я, конечно, обошел весь город, чтобы узнать, нельзя ли тут что-либо купить для моих заказчиков, и с огорчением вынужден был признать, что тут никаких редкостей нет. В Мираме торгуют чем угодно, но только не редкостями. – Восточник еще раз посмотрел Лотару в глаза, взгляд его не таил никакого напряжения. Это был взгляд слегка утомленного жизнью человека, который предпочитает ни с кем не ссориться.
На мгновение Лотар вспомнил, что на тренировках, которые он себе устраивал, Сухмет больше всего ругал его за то, что у Лотара слишком сильный, давящий, слишком выразительный взгляд. Это был знак воина, который не только не боится вызова, но и не остановится ни перед какой чужой силой. Сухмет очень хотел научить Лотара «мягким глазам» – спокойному, уклончивому выражению глаз, которое помогло бы маскироваться.
Что, если этот восточник знает, как маскироваться, спросил себя Лотар? Ведь может быть, что он никакой не торговец, а ловкий шпион, проникший дальше других на запад с неизвестной целью? Нет, сейчас главным были собаки, нужно сосредоточиться только на этом деле.
– Дожидаясь попутного корабля, я принялся бродить по местным книжным лавкам, но и они оказались скудными. И лишь несколько недель спустя кто-то посоветовал мне обратиться к господину Кнебергишу. Я встретился с ним, рассказал о своей профессии, а потом он продал мне вот это.
Курбан достал небольшую, видимо, заранее приготовленную гравюрку на пергаменте. Она изображала трех огромных собак, которые пожирали замок, казавшийся рядом с чудовищами всего лишь праздничным пирогом.
– Господин Кнебергиш сказал, что у него есть основания считать: это изображение – не выдумка. – Курбан вздохнул. – Так как я собираю не только самих странных зверей, но и книги о них, я купил эту гравюру, но вот… Когда корабль, на котором я должен был отплыть, прибыл в Мирам, неожиданно возникла эта преграда, а через неделю появились и собаки.
– Он не сказал, откуда у него это изображение? – поинтересовался Сухмет.
– Он только утверждал, что это подлинный рисунок из рукописи, написанной очевидцем.
Лотар осмотрел гравюру. Не похоже, что это страница какой-то книги, вырванная из середины. Да и велика она слишком для пергаментной книги.
– Он не говорил, что скоро ты убедишься в подлинности изображения? – снова спросил Сухмет.
– Он вел себя странно, похихикивал, потирал руки этим отвратительным западным жестом…
Курбан вдруг смутился, вспомнив, что Лотар не так желт, как он или Сухмет. Но Лотар, глядя на сдержанные жесты Курбана, понял, что тот имел в виду, и полностью с ним согласился, хотя и не произнес ни слова.
– В остальном он был обычный, любящий деньги человек, – торопливо закончил Курбан.
Лотар поднял голову:
– Откуда ты знаешь, что меня теперь могут заинтересовать такие вещи?
Курбан улыбнулся, обнажив ровные, некрупные, блестящие, как речной жемчуг, зубы.
– Я подслушал ваш разговор с капитаном городской стражи. Это было несложно, господин. Вы так громко говорили, что мне не нужно было даже подходить к вам близко.
– И никто из нас тебя не заметил? – Лотар с тревогой посмотрел на Сухмета. Тот пожал плечами.
– О, я умею ходить очень тихо, я вообще очень тихий человек, господин. Не только ты и твой восточный друг не замечают меня. Это хорошо, это помогает делам.
Он покивал головой. С каждой минутой он все больше становился похожим на простого купца, который так боится раздразнить местные власти, что даже своих божков не оставляет на виду. Может, конечно, он предусмотрительно отнес их в какой-нибудь другой трактир, когда надумал пригласить к себе Лотара, но это лишь восточная предусмотрительность, а магии здесь не было.
– Вот тогда я и решил, что обязательно покажу тебе эту гравюру. Если тебе удастся спасти людей и город, это будет хорошо.
Акцент восточника становился все заметнее. Наверное, он устал. Ну что же, это естественно.
– Хорошо, Курбан. Я понял, я подумаю об этом. Что ты скажешь, если я куплю у тебя эту гравюру?
– Сделай милость, господин Лотар, прими ее от меня в подарок. Это будет… как это называется, да… заклад в спасение города.
– Ты имел в виду вклад, наверное. – На всякий случай Сухмет произнес очень энергично еще несколько слов. Лотару показалось, что Сухмет назвал одно и то же понятие на нескольких языках.
Восточник закивал:
– Да, вклад.
И он произнес очень длинную фразу на одном из языков, который помянул, должно быть, Сухмет. Тот кивнул:
– Ну что же, если ты меня благодаришь, я тоже благодарю тебя.
Желтоголовый усмехнулся и скатал гравюру трубочкой. Попутно он пытался определить остатки прикосновений того человека, который владел ею до Курбана. Но их не было.
Когда дверь за ними закрылась и тихо стали защелкиваться задвижки с секретом, Сухмет произнес:
– Значит, это – след?
Лотар вздохнул:
– Только очень уж вовремя он появился, тебе не кажется?
– Пока, старина! Похоже, мы снова оказались в одной упряжке.
Через плечо осипшим от усталости голосом Гергос ответил:
– Ну нет, Желтоголовый сделал все, чтобы вы были сами по себе. И я скорее рад, чем расстроен этим.
Ссутулившись, он тяжело зашагал, даже не проверив, какое впечатление произвели его слова. Рубос повернулся к друзьям и пояснил, улыбаясь:
– Он немного расстроен.
– Понятно, – рассеянно произнес Сухмет.
Он неторопливо шагал к трактиру, думая о чем-то своем. Рубос потер руки.
– Ну а вообще-то с чего начнем?
Лотар посмотрел на него, стараясь не показывать удивления. Иногда выносливость друга его просто поражала.
– Я думаю, нам нужно выспаться. А на рассвете отправимся к последнему из разрушенных замков. Тебе, Рубос, тоже нужно быть в форме. Поэтому и тебе придется поспать.
– Спать так спать, – согласился гигант и затопал рядом с Лотаром.
Шув дожидался их у самой двери. Рубос даже вздрогнул, хотя первым увидел трактирщика не он, а Сухмет. Но старик почувствовал его за полсотни шагов через дверь, поэтому нисколько не удивился, когда фигура толстяка трактирщика неожиданно выпала из полутьмы.
– Ну, как там было? – спросил Шув.
– Все нормально, толстяк. Они мигом согласились на все наши условия.
– Значит, вы теперь на городской службе?
– На службе у князя, – поправил его Лотар, который предпочитал не обобщать.
– Превосходно, замечательно… – Толстый трактирщик почти запел, как щегол на ветке. – А знаете, я вам приготовил замечательные кровати и лучшие комнаты. Конечно, я постарался учесть, кто есть кто. Вот только этого восточника я не знал, как положить. Если он слуга, то должен спать в комнате с Желтоголовым, а если свободный… Да и одет он странно.
Щебеча о чем-то, Шув повел Рубоса наверх, почтительно держа перед ним свечу. Лотар, усевшись на стул перед тлеющим камином, старался понять, в какую же авантюру он позволил себя втравить. Итак, обещание он дал, а вот как выполнить его – не подумал. Конечно, никогда он не поступил бы так, если бы не просящие глаза Рубоса, если бы не миролюбивые фрески в пиршественной зале князя, если бы не дребезжащий голосок Сухмета, который, что ни говори, умел его уговорить даже на то, чего Лотар и не хотел.
Собаки, магический занавес вокруг города, банды мародеров, которые дружно стали собираться к Мираму, – без сомнения, в этих действиях был какой-то план. Это было не просто непроизвольное сошествие зла на землю.
Лотар попытался расширить свое внутреннее зрение и ощутить все, что его окружало. Сначала он почувствовал город, бурливший, как котел на огне, хотя на улицах было безлюдно и темно. Особенно много было тревог и страхов в порту, где собрались самые беспомощные и самые жадные, где стало очень тесно и где при всем кипении страстей ощутимо росло всеобщее безразличие к людям, к городу, ко всему на свете. Это было очень плохим признаком. Но эти личности еще каким-то образом сохраняли видимость спокойствия, хотя были уже на грани необдуманных или откровенно незаконных поступков.
Потом Лотар ощутил тонкий слой эмоций стражников. Здесь царили дисциплина и, как ни странно, решимость исполнить свой долг. Пусть Гергос был не очень понятным человеком, но капитан он, видимо, неплохой, если сумел так выучить своих ребят.
За теми, кто стоял на стенах или мирно спал в казармах, очень легко читалась темная, бездушная сила собравшихся грабить и убивать. Хотя эти люди были рассеянны, неорганизованны и беспрерывно дрались между собой, они составляли значительную силу, потому что злоба, ярость, ненависть ко всему на свете давала им на короткий срок преимущество зла. Остановить их непросто, потому что на этот раз они убеждены в своей победе.
Лотар с тревогой понял: придется много убивать, потому что этих людей могло остановить только одно – страх перед скорым и неотвратимым возмездием.
– Ну что же, будем убивать, – решил Лотар.
А за этим рыхлым кордоном из мародеров и бандитов, за табором нечистых на руку бродяг и негодяев лежало темное, упругое, абсолютно нечитаемое нечто. Лотар даже не сразу понял, что уперся в невидимый купол, который никого не выпускал из Мирама.
С этой стороны его граница определялась довольно легко. Это действительно был колокол, закрывавший город со всех сторон так, что из Мирама невозможно было даже улететь. С запасом работали, негодяи, подумал Лотар. Знали, что летающих машин или тренированных летунов в Мираме нет, но все равно устроили ловушку по высшему разряду. Значит, на помощь из других городов на побережье рассчитывать не приходится.
Вдруг от стены слева отделился смутный, едва различимый даже темновым видением силуэт. Лотар вскочил, выхватывая из-за плеча Гвинед, опрокидывая стул, чтобы получить хоть какое-то пространство для маневра. Но он уже знал, что опоздал…
– Тихо, господин Желтоголовый, – произнес человек. – Я безоружен и не хочу тебе зла.
Лотар держал перед собой меч, удивляясь тому, что такое вообще могло произойти. Медленно, но неудержимо в нем нарастало раздражение. Расхвастался тут перед Гергосом, перед почти деревенским капитаном, который лишь чуть лучше околоточного сторожа, а вот обычный восточник подошел так, что он даже ничего и не заметил.
«Не совсем обычный», – услышал он в сознании голос Сухмета. Оказывается, старик был поблизости и наблюдал за ним…
– Кто ты? – спросил Лотар.
Подошедший склонился в низком, от пояса, поклоне. Руки он держал у самых бедер.
– Можешь называть меня Курбаном.
– Как ты тут оказался?
– Я постоялец господина Шува.
– Зачем ты подкрался?.. Почему так тихо подошел ко мне?
Восточник еще раз поклонился:
– Прошу простить меня, я хотел показать тебе одну вещь, которая лежит у меня в комнате.
Лотар оглянулся на то место, откуда, как ему показалось, доносился неслышный для всех, кроме него, шепот Сухмета. Но старого раба там не было. Зато господин Курбан повернулся в противоположную сторону, и именно там, за углом коридора, ведущего на кухню, стоял Сухмет. Он уже умылся и скинул свой парчовый халат. При нем не было даже его Утгеллы, с которой он расставался только тогда, когда его колдовство требовало убрать подальше оружие.
– Твоему… другу я тоже готов показать это, – произнес Курбан, лишь на мгновение замявшись. Конечно, он не ошибся. Похоже, этот человек не ошибался.
– Хорошо, – ответил Лотар, – я готов следовать за тобой.
– Благодарю. Ты не пожалеешь, господин.
Курбан повернулся, взял со стола длинную свечу, ловко зажег ее от уголька из камина и пошел наверх, высоко подняв руку.
– В отличие от тебя, я совсем незначительный человек, господин Лотар. Я просто странствующий охотник за редкостями, который выполняет просьбы своих друзей, что живут очень далеко отсюда, но часто шлют весточки с местными капитанами. – Говорил Курбан правильно, казалось, что этот язык он знает не хуже Лотара. Вообще, если вспомнить Сухмета и вот этого Курбана, а также тех немногих купцов, которых Лотар видел раньше, у восточников не было сложностей с языками южных и западных народов, должно быть, потому, что их собственный язык был гораздо сложнее.
Они подошли к двери на четвертом этаже трактира, где невысокий потолок выдавал близость покатой крыши, и Курбан плавно отодвинул какую-то сложную заслонку, которая открывалась известным только хозяину отщелкиванием двенадцати более мелких задвижек. На самом деле это не был замок, но устройство вполне могло остановить не очень умелого воришку. Лотар поразился простоте и надежности запора.
Они вошли в комнату. Почти вся она была уставлена колбами, стеклянными кубами и гладкими шарами из какой-то прозрачной смолы, похожей на янтарь, в которых хранились разные животные, насекомые, растения, морские и речные твари. Лотар прошел по этой выставке и вдруг замер – прямо на него из желтого твердого шара полуоткрытыми глазами смотрел детеныш мантикоры. Он казался живым, настолько мастерски были сохранены все части его тела.
– Этот зверь, как ни странно он выглядит, на самом деле существует, – сказал Курбан.
– Я знаю, – ответил Лотар и с трудом отступил назад, стараясь отвести взгляд от крохотного чудовища.
Но стоило ему посмотреть в сторону, как он тут же увидел еще одну диковинку – это была довольно сложная конструкция из прозрачного, разукрашенного разными добавками стекла. В основании она напоминала спираль, но чем выше поднимались стеклянные языки, тем на большее число веточек они делились и тем сложнее становился рисунок их плетения. Ближе к верху, где глаз уже не мог уследить за всеми деталями скульптуры, прозрачное стекло превращалось в молочный фарфор, а тот вдруг становился тонкой сетью кованого серебра, украшенного жемчугами. Возникало странное впечатление, словно смотришь в необозримую глубину, кончающуюся неизвестно где.
Лотар хотел было посмотреть на эту штуку магическим зрением, но тут возле плеча появился господин Курбан и с застенчивым видом задернул ситцевую занавесочку, извинившись:
– Это произведение, господин, уже продано.
– Как это… – Лотар удивился, что так разволновался, рассматривая какую-то стекляшку, тем более что пришли они совсем не за этим, но почему-то все же спросил: – Как называется эта штука?
– Автор назвал это Костром Всех Стихий. Я же переименовал в Дракона Времени. Мне показалось, это произведение будет скорее продано, если я назову его по-другому.
Лотар вздохнул и провел рукой по лбу. Да, определенно он был в плохой форме.
– Что ты хочешь показать мне?
Он снова огляделся. Помимо колб и шаров с разным мелким зверьем в комнате было с полсотни книг. Самые обычные книги с описаниями странных мест, сделанными путешественниками, лоции дальних морей, туманные и печальные трактаты, оставшиеся от народов, давно ушедших в небытие. Все здесь сработано руками самых обычных людей, для самых простых нужд.
Как Лотар ни оглядывал углы, в этой комнате не оказалось даже шаманских амулетов. И хотя он заметил в дальнем углу несколько северных намоленных иконок, напомнивших родные края, складывалось впечатление, что за долгие годы путешествий по разным городам и странам Курбан научился не вспоминать своих прежних богов и уж тем более не привык к новым. Одним словом, в комнате Курбана было чисто, абсолютно чисто. Магией здесь и не пахло.
Курбан посмотрел на Лотара черными как смоль глазами и нахмурился.
– В Мирам меня привел случай, как, должно быть, и тебя. Я, конечно, обошел весь город, чтобы узнать, нельзя ли тут что-либо купить для моих заказчиков, и с огорчением вынужден был признать, что тут никаких редкостей нет. В Мираме торгуют чем угодно, но только не редкостями. – Восточник еще раз посмотрел Лотару в глаза, взгляд его не таил никакого напряжения. Это был взгляд слегка утомленного жизнью человека, который предпочитает ни с кем не ссориться.
На мгновение Лотар вспомнил, что на тренировках, которые он себе устраивал, Сухмет больше всего ругал его за то, что у Лотара слишком сильный, давящий, слишком выразительный взгляд. Это был знак воина, который не только не боится вызова, но и не остановится ни перед какой чужой силой. Сухмет очень хотел научить Лотара «мягким глазам» – спокойному, уклончивому выражению глаз, которое помогло бы маскироваться.
Что, если этот восточник знает, как маскироваться, спросил себя Лотар? Ведь может быть, что он никакой не торговец, а ловкий шпион, проникший дальше других на запад с неизвестной целью? Нет, сейчас главным были собаки, нужно сосредоточиться только на этом деле.
– Дожидаясь попутного корабля, я принялся бродить по местным книжным лавкам, но и они оказались скудными. И лишь несколько недель спустя кто-то посоветовал мне обратиться к господину Кнебергишу. Я встретился с ним, рассказал о своей профессии, а потом он продал мне вот это.
Курбан достал небольшую, видимо, заранее приготовленную гравюрку на пергаменте. Она изображала трех огромных собак, которые пожирали замок, казавшийся рядом с чудовищами всего лишь праздничным пирогом.
– Господин Кнебергиш сказал, что у него есть основания считать: это изображение – не выдумка. – Курбан вздохнул. – Так как я собираю не только самих странных зверей, но и книги о них, я купил эту гравюру, но вот… Когда корабль, на котором я должен был отплыть, прибыл в Мирам, неожиданно возникла эта преграда, а через неделю появились и собаки.
– Он не сказал, откуда у него это изображение? – поинтересовался Сухмет.
– Он только утверждал, что это подлинный рисунок из рукописи, написанной очевидцем.
Лотар осмотрел гравюру. Не похоже, что это страница какой-то книги, вырванная из середины. Да и велика она слишком для пергаментной книги.
– Он не говорил, что скоро ты убедишься в подлинности изображения? – снова спросил Сухмет.
– Он вел себя странно, похихикивал, потирал руки этим отвратительным западным жестом…
Курбан вдруг смутился, вспомнив, что Лотар не так желт, как он или Сухмет. Но Лотар, глядя на сдержанные жесты Курбана, понял, что тот имел в виду, и полностью с ним согласился, хотя и не произнес ни слова.
– В остальном он был обычный, любящий деньги человек, – торопливо закончил Курбан.
Лотар поднял голову:
– Откуда ты знаешь, что меня теперь могут заинтересовать такие вещи?
Курбан улыбнулся, обнажив ровные, некрупные, блестящие, как речной жемчуг, зубы.
– Я подслушал ваш разговор с капитаном городской стражи. Это было несложно, господин. Вы так громко говорили, что мне не нужно было даже подходить к вам близко.
– И никто из нас тебя не заметил? – Лотар с тревогой посмотрел на Сухмета. Тот пожал плечами.
– О, я умею ходить очень тихо, я вообще очень тихий человек, господин. Не только ты и твой восточный друг не замечают меня. Это хорошо, это помогает делам.
Он покивал головой. С каждой минутой он все больше становился похожим на простого купца, который так боится раздразнить местные власти, что даже своих божков не оставляет на виду. Может, конечно, он предусмотрительно отнес их в какой-нибудь другой трактир, когда надумал пригласить к себе Лотара, но это лишь восточная предусмотрительность, а магии здесь не было.
– Вот тогда я и решил, что обязательно покажу тебе эту гравюру. Если тебе удастся спасти людей и город, это будет хорошо.
Акцент восточника становился все заметнее. Наверное, он устал. Ну что же, это естественно.
– Хорошо, Курбан. Я понял, я подумаю об этом. Что ты скажешь, если я куплю у тебя эту гравюру?
– Сделай милость, господин Лотар, прими ее от меня в подарок. Это будет… как это называется, да… заклад в спасение города.
– Ты имел в виду вклад, наверное. – На всякий случай Сухмет произнес очень энергично еще несколько слов. Лотару показалось, что Сухмет назвал одно и то же понятие на нескольких языках.
Восточник закивал:
– Да, вклад.
И он произнес очень длинную фразу на одном из языков, который помянул, должно быть, Сухмет. Тот кивнул:
– Ну что же, если ты меня благодаришь, я тоже благодарю тебя.
Желтоголовый усмехнулся и скатал гравюру трубочкой. Попутно он пытался определить остатки прикосновений того человека, который владел ею до Курбана. Но их не было.
Когда дверь за ними закрылась и тихо стали защелкиваться задвижки с секретом, Сухмет произнес:
– Значит, это – след?
Лотар вздохнул:
– Только очень уж вовремя он появился, тебе не кажется?
ГЛАВА 7
Ночью Лотар спал плохо, ему снилась горячая завеса, колоколом накрывшая Мирам, пустота перехода в оазисе Беклем и отливающие красным светом безумные глаза принцессы Мицар, когда они дрались в пещере сверкающих кристаллов. Проснулся он незадолго до рассвета. Ему казалось, что в воздухе разлита тонкая, горчащая дымка смерти.
Он вышел на задний двор и резко, в темпе бегущего оленя, сделал небольшую разминку, но и после этого его настроение не улучшилось. Через полчаса к нему вышел Рубос, который спал этой ночью, как и было приказано, превосходно. Сухмет вышел следом за Рубосом и принялся весело плескаться в лохани с водой, бурча, что драка, наверное, готовится жестокая, потому что Рубос обычно так спит только перед боем.
– Или в родном городе, старик, – объявил гигант и, немного рисуясь, попробовал покрутить в воздухе свой меч с перехватами, но после того, как уронил его в третий раз, зевнул и сказал, что пора завтракать.
Служанки Шува, проклиная про себя неугомонных постояльцев, но вслух не произнося ни слова, принесли чай для Сухмета с Лотаром и остатки вчерашнего пиршества для Рубоса. Но еда не заняла и десяти минут. Вскоре все трое уже стояли перед княжескими конюшнями и объясняли главному конюху, что им нужно получить трех лошадок порезвей и повыносливей. Конюх ничего не понимал, крутил головой и порывался идти поить теплой водой каких-то жеребчиков, которые ночью могли приостыть и которых отогреет только теплое пойло.
Наконец в конюшне появился прыщеватый тип в малиновой ливрее и с тонким, смешным мечом, который смотрелся на нем, как седло на страусе. Он пошептался с конюхом, и из конюшни вывели трех оседланных лошадей.
Едва они выехали за ворота, как Рубос вдохнул полной грудью и заявил, что теперь-то он готов ко всему и даже может, пожалуй, не ронять меч на тренировке. Потом он спросил:
– Кстати, о мечах. Лотар, куда мы направляемся?
– Гергос сказал, что последним пал замок Кибата. Ты знаешь к нему дорогу?
– Каждый мальчишка знает. Я могу проводить тебя туда с закрытыми глазами.
– Когда мы туда приедем?
Рубос посмотрел на солнце, показавшееся из-за восточного края горы.
– На наших лошадках часа через два будем на месте. – Он подъехал ближе к Лотару. – Жаль, тренировочных мечей нет, верно?
– Не знаю, я уже поработал немного, – рассеянно ответил Желтоголовый.
Он внимательно слушал, как в миле впереди раздавался тяжелый топот подков. Что-то в нем было тревожное, даже Сухмет вытянул шею, ожидая какой-то неприятности.
Они немного проехали в молчании. Рубос, который еще ничего не услышал, оглядывался по сторонам. Наконец он не выдержал:
– Послушай, может, запеть? Тогда эти убийцы и насильники, о которых вчера все столько говорили, должны к нам сбежаться, и мы сможем с полным основанием на них напасть.
– Если ты запоешь, возможно, мне тоже придется на тебя напасть, – проговорил Сухмет, весело кивнув. За ночь он так и не смог избавиться от подхваченной у Курбана привычки.
– Ну а все-таки где они?
– Кто? – спросил Лотар, следя за всадником, до которого осталось уже меньше полумили.
– Ну, грабители, мародеры, висельники.
– Вечером были у стен Мирама, а теперь, как видишь, никого не осталось.
– Почему?
– Это мы, кажется, можем выяснить вот у него.
Всадник наконец показался из-за поворота. На груди его разодранной кожаной куртки был вышит герб, который Лотар уже где-то видел. Всадник едва держался в седле, было понятно, что он ранен, и довольно серьезно. Раненому было так плохо, что он заметил трех всадников, только когда до них осталось не больше сотни шагов. Он остановился и неуверенным, пьяным жестом попытался достать меч из ножен.
– Мы друзья! – крикнул Лотар. – Мы служим князю Тизуну. Если ты нуждаешься в помощи, мы поможем тебе.
Всадник, качаясь в седле, выпустил меч, который так и не смог вытащить, и хрипло что-то проговорил. Даже Сухмет не разобрал слов.
– Мы можем подъехать? – спросил старик, опасаясь, что раненый выкинет какую-нибудь глупость. Он тронул поводья и подъехал ближе.
– Вода есть? – спросил раненый запекшимися губами.
Рубос торопливо отстегнул свою фляжку и протянул ее воину. Тот надолго припал к горлышку. Кадык на его горле забился, как пойманная птица. Наконец он оторвался от горлышка.
– Это герб Кибата? – полуутвердительно спросил Рубос.
– Я сержант из замка Кибата, – кивнул всадник. – Ночью на нас напали собаки и мародеры. Мы… – Он умолк и чуть отвел в сторону правую руку. Левую он прижимал к груди.
Он вышел на задний двор и резко, в темпе бегущего оленя, сделал небольшую разминку, но и после этого его настроение не улучшилось. Через полчаса к нему вышел Рубос, который спал этой ночью, как и было приказано, превосходно. Сухмет вышел следом за Рубосом и принялся весело плескаться в лохани с водой, бурча, что драка, наверное, готовится жестокая, потому что Рубос обычно так спит только перед боем.
– Или в родном городе, старик, – объявил гигант и, немного рисуясь, попробовал покрутить в воздухе свой меч с перехватами, но после того, как уронил его в третий раз, зевнул и сказал, что пора завтракать.
Служанки Шува, проклиная про себя неугомонных постояльцев, но вслух не произнося ни слова, принесли чай для Сухмета с Лотаром и остатки вчерашнего пиршества для Рубоса. Но еда не заняла и десяти минут. Вскоре все трое уже стояли перед княжескими конюшнями и объясняли главному конюху, что им нужно получить трех лошадок порезвей и повыносливей. Конюх ничего не понимал, крутил головой и порывался идти поить теплой водой каких-то жеребчиков, которые ночью могли приостыть и которых отогреет только теплое пойло.
Наконец в конюшне появился прыщеватый тип в малиновой ливрее и с тонким, смешным мечом, который смотрелся на нем, как седло на страусе. Он пошептался с конюхом, и из конюшни вывели трех оседланных лошадей.
Едва они выехали за ворота, как Рубос вдохнул полной грудью и заявил, что теперь-то он готов ко всему и даже может, пожалуй, не ронять меч на тренировке. Потом он спросил:
– Кстати, о мечах. Лотар, куда мы направляемся?
– Гергос сказал, что последним пал замок Кибата. Ты знаешь к нему дорогу?
– Каждый мальчишка знает. Я могу проводить тебя туда с закрытыми глазами.
– Когда мы туда приедем?
Рубос посмотрел на солнце, показавшееся из-за восточного края горы.
– На наших лошадках часа через два будем на месте. – Он подъехал ближе к Лотару. – Жаль, тренировочных мечей нет, верно?
– Не знаю, я уже поработал немного, – рассеянно ответил Желтоголовый.
Он внимательно слушал, как в миле впереди раздавался тяжелый топот подков. Что-то в нем было тревожное, даже Сухмет вытянул шею, ожидая какой-то неприятности.
Они немного проехали в молчании. Рубос, который еще ничего не услышал, оглядывался по сторонам. Наконец он не выдержал:
– Послушай, может, запеть? Тогда эти убийцы и насильники, о которых вчера все столько говорили, должны к нам сбежаться, и мы сможем с полным основанием на них напасть.
– Если ты запоешь, возможно, мне тоже придется на тебя напасть, – проговорил Сухмет, весело кивнув. За ночь он так и не смог избавиться от подхваченной у Курбана привычки.
– Ну а все-таки где они?
– Кто? – спросил Лотар, следя за всадником, до которого осталось уже меньше полумили.
– Ну, грабители, мародеры, висельники.
– Вечером были у стен Мирама, а теперь, как видишь, никого не осталось.
– Почему?
– Это мы, кажется, можем выяснить вот у него.
Всадник наконец показался из-за поворота. На груди его разодранной кожаной куртки был вышит герб, который Лотар уже где-то видел. Всадник едва держался в седле, было понятно, что он ранен, и довольно серьезно. Раненому было так плохо, что он заметил трех всадников, только когда до них осталось не больше сотни шагов. Он остановился и неуверенным, пьяным жестом попытался достать меч из ножен.
– Мы друзья! – крикнул Лотар. – Мы служим князю Тизуну. Если ты нуждаешься в помощи, мы поможем тебе.
Всадник, качаясь в седле, выпустил меч, который так и не смог вытащить, и хрипло что-то проговорил. Даже Сухмет не разобрал слов.
– Мы можем подъехать? – спросил старик, опасаясь, что раненый выкинет какую-нибудь глупость. Он тронул поводья и подъехал ближе.
– Вода есть? – спросил раненый запекшимися губами.
Рубос торопливо отстегнул свою фляжку и протянул ее воину. Тот надолго припал к горлышку. Кадык на его горле забился, как пойманная птица. Наконец он оторвался от горлышка.
– Это герб Кибата? – полуутвердительно спросил Рубос.
– Я сержант из замка Кибата, – кивнул всадник. – Ночью на нас напали собаки и мародеры. Мы… – Он умолк и чуть отвел в сторону правую руку. Левую он прижимал к груди.