Страница:
Я был с ней совершенно согласен. В графстве нас преследовал орден, но местное население относилось в общем-то совершенно нормально. Если, конечно, им не шепнуть, что это идут ведьма с чернокнижником. Глядя же на эти мрачные лица, можно было предположить все что угодно. На всякий случай следовало быть настороже, и уж конечно не трясти кошельком, о чем я не преминул напомнить Боне.
– Чепуха! – отмахнулся он. – Здесь, в глубокой провинции, такие яркие личности, как мы, не могут не вызывать естественного удивления. Вот увидите: когда мы познакомимся поближе, оно сменится глубочайшим уважением!
Против такой непробиваемой самоуверенности возразить что-либо было трудно, и оставалось только приглядывать за столь замечательной личностью, дабы он не наделал каких-нибудь глупостей.
Никакого, даже самого захудалого, трактирчика мы не обнаружили (да, скучновато здесь живут), поэтому уже были готовы попроситься в какой-нибудь домик поприличнее. Деревенька была явно небогатой, поэтому щедрая плата за обед должна была поспособствовать радушию. К нам подскочил какой-то тип, одетый гораздо лучше прочих. Он старательно улыбался во весь рот, но его оскал не казался улыбкой доброго хозяина.
– Позвольте представиться! Я Джек, староста этого поселения, находящегося под благословенной дланью его высочества герцога Дондурдурского! – напыщенно произнес он, и его улыбка сделалась еще шире. Так и губы порвать недолго! Надо же соразмерять размер улыбки с мимическими возможностями.
– Эльза, – представилась девушка, не сообщая никаких подробностей.
– Бонифациус! – важно произнес бывший монашек, который тоже не стал распространяться о цели нашего путешествия. Я и сам чуть было не назвал своего имени, но вовремя прикусил язык. Совершенно не обязательно раскрывать свое присутствие и вводить старосту в ступор.
– Я счастлив приветствовать высокочтимых путников в нашем скромном поселении, – продолжал старательно улыбаться Джек. – Не угодно ли им будет пройти в мое пристанище и отдохнуть после тяжкой дороги?
– Угодно, – с достоинством кивнул Боня, считавший, по-видимому, такое отношение к своей особе в порядке вещей.
Мы вошли в дом старосты. Он оказался достаточно просторным, хотя и грязноватым. Гостям были предложены стулья, а сам хозяин довольствовался лавкой. В его облике чувствовалась какая-то приниженность, но я нутром чуял, что за его обходительностью кроется немалая хитрость.
– Что занесло вас в наши края? – поинтересовался он.
– Просто путешествуем, – ответила Эльза, не желая раскрывать карты. Но расслабившийся Боня решил пооткровенничать.
– Нам пришлось покинуть пределы графства из-за… непреодолимых разногласий с местными властями, – туманно пояснил монашек, решивший все-таки не говорить о причинах нашего бегства. – Мы уверены, что в вашем герцогстве будет по-иному и мы будем пользоваться здесь должным уважением.
– Под благословенной властью его высочества! – поспешил вставить староста. Они тут все такие или нам попался такой подхалим? – Здесь каждый честный человек чувствует себя так, словно попал в рай!
Да? Что-то я не заметил!
– Это то что надо для добрых людей! – согласился Боня. Эльза же отчаянно зевала под это словоблудие. Если так пойдет дальше, то мы уснем через пять минут!
Наступила пауза. Все отчаянно скучали. Хозяин прекратил расспросы и, похоже, чего-то ждал. Хоть бы обед предложил! Я уже подумывал о том, чтобы уйти отсюда подобру-поздорову, но в этот момент за окном послышался цокот копыт и скрип колес. Сюда явно пожаловали еще гости. Очевидно, староста этого и ждал. Он вскочил с места как ужаленный и, пробормотав какие-то извинения, ринулся к двери.
– Может, сбежим, пока не поздно? – шепотом предложила Эльза, кивнув на окно в противоположной стене.
– А зачем? – удивился Боня. – Нас встретили с должным почетом. Сейчас, наверное, подадут обед. Мы передохнем немного, а потом отправимся в какой-нибудь город, где добьемся аудиенции у важных лиц. Там мы устроим твое будущее, а меня восстановят в священном сане…
– Тьфу! – Эльзе этот план пришелся явно не по душе. Она имела на будущее бывшего монашка собственные виды.
– Пойду-ка я послушаю, в чем дело, – предложил я. Мне совершенно не нравился этот неожиданный визит и то, как староста на него реагировал.
– Говорят, путники. Сбежали из графства, – услышал я обрывки разговора.
– Думаю, они, – ответил голос, явно привыкший повелевать.
Я осторожно выглянул в окно. Перед домом стоял очень даже неплохой по здешним меркам экипаж, запряженный четверкой лошадей. Из него вышел человек в черной одежде, которая, однако, выглядела довольно щегольски. Судя по всему, это была важная птица, так как староста непрерывно отбивал поклоны и лебезил так, что его показное радушие перед нами выглядело на этом фоне верхом пренебрежения. Карету сопровождали двое кавалеристов. Так что побег едва ли удался бы. Что ж, посмотрим, что им надо от моих подопечных.
Дверь стремительно отворилась, да так, что я едва успел отскочить в сторону. Первым шел староста, пятясь задом и не переставая кланяться. За ним вошел щеголь в черном.
– Вот эти люди, господин советник! – пояснил староста, хотя, кроме Бони с Эльзой, в доме все равно никого не было.
– Вижу, – разумно ответил тот. – Рад приветствовать вас от имени его высочества, изъявившего желание удостоить столь почтенных путников аудиенции. Мы очень сожалеем о прискорбном инциденте, произошедшем на границе, виновники понесут суровое наказание. – Ого! Они уже и об этом пронюхали?
– К самому герцогу? – удивленно воскликнула Эльза.
– Конечно! – самодовольно шепнул ей Боня, а потом, поднявшись, напыщенно произнес: – Мы будем счастливы пообщаться с его высочеством и готовы забыть об этом прискорбном случае.
– Тогда попрошу вас следовать за мной! – Человек в черном сделал приглашающий жест. Все происходило безукоризненно вежливо, но мне почему-то казалось, что, если бы моя парочка попробовала отказаться от этой чести, разговор был бы совсем иным.
Боню с Эльзой усадили в экипаж, щеголь уселся напротив, и карета плавно покатила вперед, оставив на крыльце кланяющегося старосту. Мне, разумеется, места внутри не нашлось, так что пришлось вскочить на запятки, словно какому-нибудь лакею. Что ж, не привыкать! Сопровождающие кавалеристы ехали по бокам, держа оружие наготове. Не знаю, может, кому-то это и показалось почетным эскортом, но если по мне, так самый настоящий конвой! Девушка, кажется, придерживалась того же мнения; по крайней мере ее лицо выглядело очень напряженным. Монашек же блаженствовал. Теперь все шло так, как он, очевидно, и предполагал. Он, кажется, готов был уже простить даже пограничников.
– Я же говорил, что невинно пострадавшие от ордена и светских властей графства должны пользоваться здесь заслуженным почетом! – разглагольствовал он. – Особенно если это особы духовного звания!
– Посмотрим! – сквозь зубы бросила Эльза, которая не собиралась ни соглашаться, ни возражать, пока дело не прояснится окончательно.
– Мы наслышаны о ваших злоключениях, – небрежно заметил щеголь, глядя в окно. Несмотря на свободную позу и беспечный вид, его рука лежала на рукояти сабли.
– О них должно быть известно всему миру, к великому позору ордена и властей графства! – согласился Боня.
Карета катила быстро и, насколько это возможно при таком состоянии дорог, плавно, так что мои утомленные путники вскоре задремали. Их провожатый же не расслаблялся ни на секунду. Как и я в своей неудобной позе. И за что мне такое: есть под столом, ездить на запятках… За неделю такой жизни всякое самоуважение потеряешь!
Столица герцогства Дондурдурского производила безрадостное впечатление. Жители выглядели какими-то зашуганными. Они жались к серым, унылым домам, не забывая кланяться проезжавшим экипажам. Ох, не то герцогство мы выбрали! Впрочем, в нашем положении и выбирать-то не приходилось! Эльза окончательно погрустнела, и только Боня в ожидании аудиенции выглядел оживленным. Наверное, после монастырской жизни и такой город покажется достаточно живым и веселым.
Дворец герцога больше напоминал крепость. Высоченные стены с башенками, на которых расставлены часовые с арбалетами. Окованные железом ворота. Подъемный мост через ров с какой-то вонючей жижей, которую даже трудно назвать водой. При въезде на замковую территорию стража долго проверяла какие-то документы у нашего провожатого, хотя тот, очевидно, был здесь своим человеком. А на моих подопечных посмотрели так, словно это известные разбойники и душегубы, доставленные сюда для казни.
– Зря мы не сбежали! – пробормотала девушка, улучив момент, когда человек в черном был занят переговорами со стражей и не мог нас слышать.
– Да уж! Отсюда будет бежать трудновато! – поддержал я, прикидывая: такую стену со рвом мне и одному-то будет тяжеловато преодолеть, не говоря о живом грузе. К тому же охрана с арбалетами наготове вряд ли будет зевать!
Боня в ответ только улыбнулся. Благостно и сочувственно. Как будто имел дело с несмышленышами. Он никак не мог понять, зачем может потребоваться бежать из такого замечательного места, где его так ждут. Мы медленно въехали во двор, и ворота за нами затворились с тяжелым стоном. Теперь путь назад уж точно был отрезан…
Двор замка был вымощен булыжником. Я не заметил здесь ни одной травинки, не говоря уже о деревьях. Очевидно, хозяин этих владений предпочитал всему прочему темные цвета и холодный камень. Впрочем, быть может, я зря его подозреваю? Мало ли на свете мрачных и подозрительных личностей. Вот у меня есть один знакомый: бука букой, на него только посмотришь – и настроение на весь день испортится, а ведь добрейший души демон! Ну ладно, мы сейчас о герцоге, а не о моих приятелях.
Нас быстро провели по двору, со всеми предосторожностями пропустили во внутренние ворота и долго вели по каким-то мрачным коридорам, освещенным только чадящими факелами. За это время нам встретилось не меньше десятка патрулей и за нами закрылось несколько дверей. Да уж, отсюда даже невидимому ускользнуть трудновато! Даже Боня несколько умерил энтузиазм, а Эльза вообще зябко поеживалась. Я еле успевал проскакивать через кордоны и один раз, слегка замешкавшись, даже получил дверью по спине. Или чуть ниже.
Наконец мы вошли в тронный зал. Почему-то я раньше представлял себе, что такое место должно выглядеть несколько веселее. Это было высокое помещение с темными стенами, на которых красовались портреты герцогов Дондурдурских, а между ними горели факелы. Пол был покрыт ярко-красным ковром, вызывая какие-то кровавые ассоциации. В центре зала на небольшом постаменте стоял трон – кресло с высокой спинкой, на котором восседал сам герцог. Над троном был укреплен герб: черная змея на зеленом фоне, изготовившаяся к нападению. По бокам от трона стояли люди в черных одеяниях, одетые на манер нашего провожатого. Возле дверей и рядом с советниками возвышались неподвижные стражники. О том, что это не манекены, говорили только глаза, цепко оглядывающие вошедших. Его высочество, длинный и тощий мужчина лет сорока с тяжелым взглядом, был одет несколько наряднее приближенных, однако и здесь преобладали темные цвета. На пальцах у него сверкало несколько перстней, которые он время от времени задумчиво начинал теребить. По моим представлениям, он больше походил на главаря крупной преступной организации, чем на правителя государства. Впрочем, это дело вкуса.
– Нарушители границы доставлены! – четко отрапортовал наш провожатый и занял место среди коллег. Герцог едва заметно кивнул, продолжая изучать мою парочку.
– Ваше высочество! Перед вами смиренный инок и невинная девушка, ставшие жертвой злобного навета и дьявольской клеветы со стороны руководства ордена. – Боня торжественно выступил вперед и прижал руку к сердцу. Ни дать ни взять оратор на митинге. Про дьявола вообще молчу, устал его защищать. Если кто-то и стал здесь жертвой клеветы, то именно он. – С неимоверными трудностями мы сумели преодолеть все препятствия, чтобы смиренно просить вашей защиты.
– Значит, ты и есть тот самый чернокнижник, а она ведьма? – уточнил герцог, барабаня пальцами по подлокотнику трона.
– Я не ведьма! – обиделась Эльза, стараясь говорить как можно тверже. Но я видел, как от волнения она изо всех сил впилась ногтями в ладони.
– Мы невинные жертвы клеветы! – повторил Боня, недовольный тем, что его блестящая речь не произвела на правителя ни малейшего впечатления.
– Значит, ничего не можете! – махнул рукой герцог. – Бесполезны.
– Я ученый монах… – растерянно залепетал Боня, но его уже никто не слушал.
– Сколько за них даст орден? – поинтересовался герцог у советников.
– Не меньше тысячи золотых, – почтительно произнес один из них. – Ну и некоторые услуги в графстве, о которых ваше высочество прекрасно осведомлены.
– Осмелюсь доложить, что цену можно поднять, – подал голос другой советник, седовласый старик с хитрыми глазками. – Эти двое лично нанесли оскорбление одному из иерархов святейшей инквизиции, так что они не поскупятся. – Ничего себе разведка работает! Да они о делах в графстве осведомлены, должно быть, не хуже самого графа!
– Какую цену… – продолжал бормотать Боня, который никак не мог поверить, что дело приобретает столь скверный оборот.
– Люцифуг, ты здесь? – тихо позвала Эльза.
– Куда же я денусь! – вздохнул я.
– Ты сможешь нас отсюда вытащить?
– Постараюсь, но ничего гарантировать не могу. – Я снова вздохнул. Конечно, хотелось обнадежить девушку, но в такой ситуации лучше оставаться честным.
– И на том спасибо! – поблагодарила она. – Ух, как мне хочется выцарапать глаза этому ублюдку!
Вполне справедливое желание! Я бы с удовольствием посодействовал.
– Какому ублюдку? – поинтересовался расстроенный Боня.
– Который на троне, – пояснила Эльза, заставив монаха сокрушаться по поводу недостатков в ее воспитании.
– Очень хорошо! – проговорил тем временем герцог. – Поручаю тебе, – он ткнул пальцем в седовласого пройдоху, – вести переговоры с орденом. И если цена меня не устроит, покроешь разницу из своего кармана.
– А что пока делать с этими, ваше высочество? – Бывший провожатый кивнул в нашу сторону.
И тут наконец до Бони дошло, что здесь происходит. Его с Эльзой хотят не просто передать инквизиции, а продать ей! Все его надежды, все его иллюзии пошли прахом, и он выдал такое, чего герцогу не доводилось слышать в свой адрес еще никогда. Впрочем, слушайте сами.
– Ах ты порождение ехидны, вскормленное собачьими нечистотами! Ах ты жалкий торгаш на троне, оскверненном твоим седалищем! Ах ты, выражаясь скромным языком невинных созданий, мерзкий ублюдок! Да знаешь ли ты, подлый змий, копающийся в навозе, что на том свете черти будут заставлять тебя глотать презренный металл, за который ты продаешь нас мучителям, и понуждать в муках извергать его обратно?!
Такой эскапады не ожидал никто. Герцог весь побледнел, вцепился пальцами в трон и слегка наклонился вперед, пытаясь прожечь дерзкого монаха взглядом. Эльза, в ужасе от возможных последствий, схватила Боню за руку, пытаясь хоть как-то его образумить. Стража схватилась за оружие. Советники дрожали, опасаясь репрессий за то, что слышат такое. Даже я малость струхнул: сейчас такое начнется, что никакой демон не поможет! И только наш монашек стоял с высоко поднятой головой, воздев руку к небу. Он что, рассчитывал, что после такого словоизвержения герцог раскается и отпустит их на все четыре стороны, предварительно извинившись?
– Как прикажете его казнить? – поинтересовался один из советников. Губы у него дрожали.
– Казнит его орден. – Герцог взял себя в руки. – А мы походатайствуем, чтобы его смерть не была легкой. А пока он будет выбирать себе пытку, которой мы его подвергнем.
– Довыступался! – зло прошипела Эльза. Действительно, если раньше наше положение было очень плохим, то теперь, после Бониной пламенной речи, стало просто катастрофическим.
– Так что ты выберешь для начала, жалкий расстрига? – Герцог с трудом сдерживал себя, дабы не уронить достоинства перед подданными. – Я думаю, за мерзкую хулу твой язык следует прижечь каленым железом.
– Мудрое решение! – воскликнул кто-то из подхалимов у трона, но правитель так на него цыкнул, что тот едва не грохнулся в обморок.
– Но я не лгал! – взвизгнул Боня, утративший весь свой кураж. – Не сметь меня трогать! Иначе я вызову демона, и он тут такое устроит! – И что я мог устроить? Нельзя же так преувеличивать мои возможности!
– Ты и сейчас лжешь, – заметил его высочество. – Что ж, скажи нам что-нибудь еще. Пока у тебя цел язык. Если продолжишь лгать, то с твоим языком сделают то, что я сказал. Если же ты образумишься и скажешь правду, твой язык останется цел и тебя для начала подвесят на дыбе. А потом… – Герцог задумался, выбирая, очевидно, свою любимую пытку из богатого арсенала.
– Ваше высочество! Пощадите его! Он не знает, что говорит! Он безумен! – Эльза упала на колени. Я думаю, что ради себя она бы так никогда не поступила.
– Я уже дал слово! – усмехнулся герцог. – Итак, я клянусь, что если этот мерзавец солжет, ему выжгут язык, а если он, паче чаяния, скажет правду, его подвесят на дыбе. Ну же, не молчи! Иначе к тебе применят оба наказания.
Все с интересом уставились на Боню. Да уж, выбор! Меня бы от такого кондрашка хватил. А бывший монашек вдруг довольно заулыбался! Ну все! Точно крыша поехала!
– Люцифуг! Сделай же что-нибудь! – умоляла Эльза.
– Попробую пробраться с ним в пыточную! – шепнул я, и меня даже передернуло от того, что мне там предстоит увидеть. – Только ты сама не нарвись. За вами обоими я не поспею!
– Рад, что у тебя хорошее настроение! – издевался герцог, решивший, что пленник действительно спятил от страха. – Ну же, говори!
– Ты прикажешь выжечь мне язык каленым железом![9] – твердо произнес Боня и гордо приосанился.
– Что ж, зовите палача! – приказал правитель, и кто-то из советников сорвался с места, готовый привести этого почтенного мастера.
– Только если ты прикажешь выжечь мне язык, ты нарушишь слово! – рассмеялся Боня. Чего это он несет? Ну-ка, послушаем…
– Герцог Дондурдурский никогда не нарушает данного слова! – гордо заявил правитель, и придворные дружно закивали.
– А сейчас нарушишь! – дерзко отвечал Боня. – Ведь если палач займется моим языком, то получится, что я сказал правду!
– Действительно, – хмыкнул герцог, поразмыслив над этим аргументом. – Что ж, тогда будешь висеть на дыбе. Мне так даже больше нравится.
– Не получится! Тогда ты тоже нарушишь слово! – весело заметил Боня и, как мне почудилось, даже показал язык.
– Не нарушу! – Правитель ударил по подлокотнику трона. – Герцоги Дондурдурские никогда не нарушают клятв!
– А вот и нарушишь! – Боня развлекался вовсю. Он попал в свою стихию и теперь с удовольствием занимался софистикой. – Если ты меня подвесишь на дыбе, то получится, что я солгал! И тогда мне полагалось бы выжечь язык. Но если ты сделаешь это, то значит, я сказал правду, и меня следовало бы отправить на дыбу!
Эльза и большинство советников отчаянно хлопали глазами, пытаясь проникнуть сквозь эти логические хитросплетения. До некоторых начало доходить. Кто-то даже хлопнул себя по лбу, а на лице самого старшего из них даже промелькнуло что-то вроде усмешки. Не буду хвастаться, но я понял смысл этого заявления одним из первых. Получалось, что герцог действительно попал в безвыходную ситуацию!
– Выжечь язык… Нет, нельзя, иначе это будет правдой… На дыбу… Нет, иначе это будет ложью… – бормотал герцог, кусая от досады губы и зло вертя один из перстней. Ему безумно хотелось наказать пленника, но сделать это – значило потерять лицо, нарушить клятву. Похоже, Боня умудрился выкрутиться сам! Вот не думал, что его вечные умствования могут принести какую-то пользу.
– Так что с ним делать-то, ваше высочество? – поинтересовался простоватый палач, не понимавший, в чем заминка.
– Замолчи, дурак! – заорал на него герцог. – Иначе сам на дыбу пойдешь!
Советники напряженно перешептывались. Даже самые тупые из них поняли, в чем дело (или объяснили коллеги), и теперь опасались, как бы гневающийся правитель не начал наказывать всех подряд.
– Вот что! – Герцог тяжело дышал и бешено вращал глазами. – Отвести его пока в камеру. А если вы, – он обвел тяжелым взглядом затрепетавших советников, – к вечеру не найдете выхода и не объясните, как мне подвергнуть его заслуженному наказанию, не нарушив слова, наказаны будете вы сами!
– Ее тоже в камеру? – Кто-то из стражников показал на Эльзу, которая уже успела подняться с колен и с обожанием глядела на своего премудрого Бонечку.
– Зачем в камеру? – усмехнулся герцог. Очень нехорошо усмехнулся. – Отведите ее в гостевые покои. Я ее потом навещу. И не дай бог, если с ней что-нибудь произойдет до моего прихода!
– Как хорошо! – тихо проговорил простодушный монашек. – Ты побудешь в человеческих условиях! А мне он тоже ничего не сможет сделать. Так что я пока потомлюсь в камере, а потом Люцифуг меня освободит! – Его бы устами да мед пить!
– Ты что, ничего не понимаешь? – вздохнула Эльза.
– А что я должен понимать? – поинтересовался Боня.
– Ну, зачем он придет…
– Поговорить, наверное, – пожал плечами бывший монашек. Вот святая простота! – Может, ты его убедишь нас отпустить.
Эльза только сплюнула с досады, а торжествующего Боню повели в камеру. Теперь он точно станет еще более высокого мнения о себе и своих умственных способностях! Я, конечно, не стал отправляться следом за ним. Куда важнее сейчас было защитить девушку от разозленного ублюдка.
– Подведите ее поближе! – скомандовал герцог, и двое стражников, подталкивая Эльзу пиками, проконвоировали ее к трону.
– Что ж, неплохо! – Правитель разглядывал девушку с похотливым интересом. – Жди меня, красавица. – И он попытался потрепать ее по щеке.
Этого Эльза не стерпела. Она ловко извернулась и вцепилась зубами в украшенный перстнем палец. Герцог взвыл от боли, но хватка была крепкой, и стражникам удалось оторвать пленницу от правителя, только приставив к горлу саблю.
– Отвести в покои и следить в оба! – Герцог переводил свирепый взгляд с окровавленного пальца на девушку и обратно. – Ты узнаешь, каким я бываю, если меня разозлить! Застенки инквизиции покажутся тебе после этого раем!
И стражники потащили упирающуюся Эльзу к дверям. Она по пути еще попыталась плюнуть в обидчика, но, к сожалению, расстояние оказалось великовато. Я заметался: то ли бежать за ней, то ли остаться с герцогом. Но в конце концов выбрал второе. С девушкой до его прихода все равно ничего не случится: этот ублюдок захочет насладиться местью сам. А вот понаблюдать за ним было бы неплохо. Кто знает, что еще придет в такую мерзкую голову!
В течение нескольких минут герцог Дондурдурский сидел, не шелохнувшись. Стояла мертвая тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием да еще клацаньем зубов какого-то особо нервного придворного. Его высочеству нелегко было пережить фиаско, но он был уверен, что последнее слово останется за ним. Придя к какому-то решению, он принялся за государственные дела. Из-за плохого настроения правителя каждое предложение советников, равно как и молчание, воспринималось в штыки. Разнос следовал за разносом, а угрозы сыпались на их головы как из рога изобилия. Сначала меня это забавляло, но потом так надоело, что я едва не проспал нужный момент. А что бы вы хотели при таком бешеном ритме? Хорошо еще, что, услышав знакомые слова, я вовремя встрепенулся. Иначе в жизни бы себе не простил!
– Чтобы к вечеру решили, как быть с монахом, – напомнил герцог. – А мне пора навестить ведьмочку. Она, должно быть, заждалась. – При этих словах правитель злобно усмехнулся, а обрадованные окончанием совещания придворные угодливо захихикали.
ГЛАВА 14,
– Чепуха! – отмахнулся он. – Здесь, в глубокой провинции, такие яркие личности, как мы, не могут не вызывать естественного удивления. Вот увидите: когда мы познакомимся поближе, оно сменится глубочайшим уважением!
Против такой непробиваемой самоуверенности возразить что-либо было трудно, и оставалось только приглядывать за столь замечательной личностью, дабы он не наделал каких-нибудь глупостей.
Никакого, даже самого захудалого, трактирчика мы не обнаружили (да, скучновато здесь живут), поэтому уже были готовы попроситься в какой-нибудь домик поприличнее. Деревенька была явно небогатой, поэтому щедрая плата за обед должна была поспособствовать радушию. К нам подскочил какой-то тип, одетый гораздо лучше прочих. Он старательно улыбался во весь рот, но его оскал не казался улыбкой доброго хозяина.
– Позвольте представиться! Я Джек, староста этого поселения, находящегося под благословенной дланью его высочества герцога Дондурдурского! – напыщенно произнес он, и его улыбка сделалась еще шире. Так и губы порвать недолго! Надо же соразмерять размер улыбки с мимическими возможностями.
– Эльза, – представилась девушка, не сообщая никаких подробностей.
– Бонифациус! – важно произнес бывший монашек, который тоже не стал распространяться о цели нашего путешествия. Я и сам чуть было не назвал своего имени, но вовремя прикусил язык. Совершенно не обязательно раскрывать свое присутствие и вводить старосту в ступор.
– Я счастлив приветствовать высокочтимых путников в нашем скромном поселении, – продолжал старательно улыбаться Джек. – Не угодно ли им будет пройти в мое пристанище и отдохнуть после тяжкой дороги?
– Угодно, – с достоинством кивнул Боня, считавший, по-видимому, такое отношение к своей особе в порядке вещей.
Мы вошли в дом старосты. Он оказался достаточно просторным, хотя и грязноватым. Гостям были предложены стулья, а сам хозяин довольствовался лавкой. В его облике чувствовалась какая-то приниженность, но я нутром чуял, что за его обходительностью кроется немалая хитрость.
– Что занесло вас в наши края? – поинтересовался он.
– Просто путешествуем, – ответила Эльза, не желая раскрывать карты. Но расслабившийся Боня решил пооткровенничать.
– Нам пришлось покинуть пределы графства из-за… непреодолимых разногласий с местными властями, – туманно пояснил монашек, решивший все-таки не говорить о причинах нашего бегства. – Мы уверены, что в вашем герцогстве будет по-иному и мы будем пользоваться здесь должным уважением.
– Под благословенной властью его высочества! – поспешил вставить староста. Они тут все такие или нам попался такой подхалим? – Здесь каждый честный человек чувствует себя так, словно попал в рай!
Да? Что-то я не заметил!
– Это то что надо для добрых людей! – согласился Боня. Эльза же отчаянно зевала под это словоблудие. Если так пойдет дальше, то мы уснем через пять минут!
Наступила пауза. Все отчаянно скучали. Хозяин прекратил расспросы и, похоже, чего-то ждал. Хоть бы обед предложил! Я уже подумывал о том, чтобы уйти отсюда подобру-поздорову, но в этот момент за окном послышался цокот копыт и скрип колес. Сюда явно пожаловали еще гости. Очевидно, староста этого и ждал. Он вскочил с места как ужаленный и, пробормотав какие-то извинения, ринулся к двери.
– Может, сбежим, пока не поздно? – шепотом предложила Эльза, кивнув на окно в противоположной стене.
– А зачем? – удивился Боня. – Нас встретили с должным почетом. Сейчас, наверное, подадут обед. Мы передохнем немного, а потом отправимся в какой-нибудь город, где добьемся аудиенции у важных лиц. Там мы устроим твое будущее, а меня восстановят в священном сане…
– Тьфу! – Эльзе этот план пришелся явно не по душе. Она имела на будущее бывшего монашка собственные виды.
– Пойду-ка я послушаю, в чем дело, – предложил я. Мне совершенно не нравился этот неожиданный визит и то, как староста на него реагировал.
– Говорят, путники. Сбежали из графства, – услышал я обрывки разговора.
– Думаю, они, – ответил голос, явно привыкший повелевать.
Я осторожно выглянул в окно. Перед домом стоял очень даже неплохой по здешним меркам экипаж, запряженный четверкой лошадей. Из него вышел человек в черной одежде, которая, однако, выглядела довольно щегольски. Судя по всему, это была важная птица, так как староста непрерывно отбивал поклоны и лебезил так, что его показное радушие перед нами выглядело на этом фоне верхом пренебрежения. Карету сопровождали двое кавалеристов. Так что побег едва ли удался бы. Что ж, посмотрим, что им надо от моих подопечных.
Дверь стремительно отворилась, да так, что я едва успел отскочить в сторону. Первым шел староста, пятясь задом и не переставая кланяться. За ним вошел щеголь в черном.
– Вот эти люди, господин советник! – пояснил староста, хотя, кроме Бони с Эльзой, в доме все равно никого не было.
– Вижу, – разумно ответил тот. – Рад приветствовать вас от имени его высочества, изъявившего желание удостоить столь почтенных путников аудиенции. Мы очень сожалеем о прискорбном инциденте, произошедшем на границе, виновники понесут суровое наказание. – Ого! Они уже и об этом пронюхали?
– К самому герцогу? – удивленно воскликнула Эльза.
– Конечно! – самодовольно шепнул ей Боня, а потом, поднявшись, напыщенно произнес: – Мы будем счастливы пообщаться с его высочеством и готовы забыть об этом прискорбном случае.
– Тогда попрошу вас следовать за мной! – Человек в черном сделал приглашающий жест. Все происходило безукоризненно вежливо, но мне почему-то казалось, что, если бы моя парочка попробовала отказаться от этой чести, разговор был бы совсем иным.
Боню с Эльзой усадили в экипаж, щеголь уселся напротив, и карета плавно покатила вперед, оставив на крыльце кланяющегося старосту. Мне, разумеется, места внутри не нашлось, так что пришлось вскочить на запятки, словно какому-нибудь лакею. Что ж, не привыкать! Сопровождающие кавалеристы ехали по бокам, держа оружие наготове. Не знаю, может, кому-то это и показалось почетным эскортом, но если по мне, так самый настоящий конвой! Девушка, кажется, придерживалась того же мнения; по крайней мере ее лицо выглядело очень напряженным. Монашек же блаженствовал. Теперь все шло так, как он, очевидно, и предполагал. Он, кажется, готов был уже простить даже пограничников.
– Я же говорил, что невинно пострадавшие от ордена и светских властей графства должны пользоваться здесь заслуженным почетом! – разглагольствовал он. – Особенно если это особы духовного звания!
– Посмотрим! – сквозь зубы бросила Эльза, которая не собиралась ни соглашаться, ни возражать, пока дело не прояснится окончательно.
– Мы наслышаны о ваших злоключениях, – небрежно заметил щеголь, глядя в окно. Несмотря на свободную позу и беспечный вид, его рука лежала на рукояти сабли.
– О них должно быть известно всему миру, к великому позору ордена и властей графства! – согласился Боня.
Карета катила быстро и, насколько это возможно при таком состоянии дорог, плавно, так что мои утомленные путники вскоре задремали. Их провожатый же не расслаблялся ни на секунду. Как и я в своей неудобной позе. И за что мне такое: есть под столом, ездить на запятках… За неделю такой жизни всякое самоуважение потеряешь!
Столица герцогства Дондурдурского производила безрадостное впечатление. Жители выглядели какими-то зашуганными. Они жались к серым, унылым домам, не забывая кланяться проезжавшим экипажам. Ох, не то герцогство мы выбрали! Впрочем, в нашем положении и выбирать-то не приходилось! Эльза окончательно погрустнела, и только Боня в ожидании аудиенции выглядел оживленным. Наверное, после монастырской жизни и такой город покажется достаточно живым и веселым.
Дворец герцога больше напоминал крепость. Высоченные стены с башенками, на которых расставлены часовые с арбалетами. Окованные железом ворота. Подъемный мост через ров с какой-то вонючей жижей, которую даже трудно назвать водой. При въезде на замковую территорию стража долго проверяла какие-то документы у нашего провожатого, хотя тот, очевидно, был здесь своим человеком. А на моих подопечных посмотрели так, словно это известные разбойники и душегубы, доставленные сюда для казни.
– Зря мы не сбежали! – пробормотала девушка, улучив момент, когда человек в черном был занят переговорами со стражей и не мог нас слышать.
– Да уж! Отсюда будет бежать трудновато! – поддержал я, прикидывая: такую стену со рвом мне и одному-то будет тяжеловато преодолеть, не говоря о живом грузе. К тому же охрана с арбалетами наготове вряд ли будет зевать!
Боня в ответ только улыбнулся. Благостно и сочувственно. Как будто имел дело с несмышленышами. Он никак не мог понять, зачем может потребоваться бежать из такого замечательного места, где его так ждут. Мы медленно въехали во двор, и ворота за нами затворились с тяжелым стоном. Теперь путь назад уж точно был отрезан…
Двор замка был вымощен булыжником. Я не заметил здесь ни одной травинки, не говоря уже о деревьях. Очевидно, хозяин этих владений предпочитал всему прочему темные цвета и холодный камень. Впрочем, быть может, я зря его подозреваю? Мало ли на свете мрачных и подозрительных личностей. Вот у меня есть один знакомый: бука букой, на него только посмотришь – и настроение на весь день испортится, а ведь добрейший души демон! Ну ладно, мы сейчас о герцоге, а не о моих приятелях.
Нас быстро провели по двору, со всеми предосторожностями пропустили во внутренние ворота и долго вели по каким-то мрачным коридорам, освещенным только чадящими факелами. За это время нам встретилось не меньше десятка патрулей и за нами закрылось несколько дверей. Да уж, отсюда даже невидимому ускользнуть трудновато! Даже Боня несколько умерил энтузиазм, а Эльза вообще зябко поеживалась. Я еле успевал проскакивать через кордоны и один раз, слегка замешкавшись, даже получил дверью по спине. Или чуть ниже.
Наконец мы вошли в тронный зал. Почему-то я раньше представлял себе, что такое место должно выглядеть несколько веселее. Это было высокое помещение с темными стенами, на которых красовались портреты герцогов Дондурдурских, а между ними горели факелы. Пол был покрыт ярко-красным ковром, вызывая какие-то кровавые ассоциации. В центре зала на небольшом постаменте стоял трон – кресло с высокой спинкой, на котором восседал сам герцог. Над троном был укреплен герб: черная змея на зеленом фоне, изготовившаяся к нападению. По бокам от трона стояли люди в черных одеяниях, одетые на манер нашего провожатого. Возле дверей и рядом с советниками возвышались неподвижные стражники. О том, что это не манекены, говорили только глаза, цепко оглядывающие вошедших. Его высочество, длинный и тощий мужчина лет сорока с тяжелым взглядом, был одет несколько наряднее приближенных, однако и здесь преобладали темные цвета. На пальцах у него сверкало несколько перстней, которые он время от времени задумчиво начинал теребить. По моим представлениям, он больше походил на главаря крупной преступной организации, чем на правителя государства. Впрочем, это дело вкуса.
– Нарушители границы доставлены! – четко отрапортовал наш провожатый и занял место среди коллег. Герцог едва заметно кивнул, продолжая изучать мою парочку.
– Ваше высочество! Перед вами смиренный инок и невинная девушка, ставшие жертвой злобного навета и дьявольской клеветы со стороны руководства ордена. – Боня торжественно выступил вперед и прижал руку к сердцу. Ни дать ни взять оратор на митинге. Про дьявола вообще молчу, устал его защищать. Если кто-то и стал здесь жертвой клеветы, то именно он. – С неимоверными трудностями мы сумели преодолеть все препятствия, чтобы смиренно просить вашей защиты.
– Значит, ты и есть тот самый чернокнижник, а она ведьма? – уточнил герцог, барабаня пальцами по подлокотнику трона.
– Я не ведьма! – обиделась Эльза, стараясь говорить как можно тверже. Но я видел, как от волнения она изо всех сил впилась ногтями в ладони.
– Мы невинные жертвы клеветы! – повторил Боня, недовольный тем, что его блестящая речь не произвела на правителя ни малейшего впечатления.
– Значит, ничего не можете! – махнул рукой герцог. – Бесполезны.
– Я ученый монах… – растерянно залепетал Боня, но его уже никто не слушал.
– Сколько за них даст орден? – поинтересовался герцог у советников.
– Не меньше тысячи золотых, – почтительно произнес один из них. – Ну и некоторые услуги в графстве, о которых ваше высочество прекрасно осведомлены.
– Осмелюсь доложить, что цену можно поднять, – подал голос другой советник, седовласый старик с хитрыми глазками. – Эти двое лично нанесли оскорбление одному из иерархов святейшей инквизиции, так что они не поскупятся. – Ничего себе разведка работает! Да они о делах в графстве осведомлены, должно быть, не хуже самого графа!
– Какую цену… – продолжал бормотать Боня, который никак не мог поверить, что дело приобретает столь скверный оборот.
– Люцифуг, ты здесь? – тихо позвала Эльза.
– Куда же я денусь! – вздохнул я.
– Ты сможешь нас отсюда вытащить?
– Постараюсь, но ничего гарантировать не могу. – Я снова вздохнул. Конечно, хотелось обнадежить девушку, но в такой ситуации лучше оставаться честным.
– И на том спасибо! – поблагодарила она. – Ух, как мне хочется выцарапать глаза этому ублюдку!
Вполне справедливое желание! Я бы с удовольствием посодействовал.
– Какому ублюдку? – поинтересовался расстроенный Боня.
– Который на троне, – пояснила Эльза, заставив монаха сокрушаться по поводу недостатков в ее воспитании.
– Очень хорошо! – проговорил тем временем герцог. – Поручаю тебе, – он ткнул пальцем в седовласого пройдоху, – вести переговоры с орденом. И если цена меня не устроит, покроешь разницу из своего кармана.
– А что пока делать с этими, ваше высочество? – Бывший провожатый кивнул в нашу сторону.
И тут наконец до Бони дошло, что здесь происходит. Его с Эльзой хотят не просто передать инквизиции, а продать ей! Все его надежды, все его иллюзии пошли прахом, и он выдал такое, чего герцогу не доводилось слышать в свой адрес еще никогда. Впрочем, слушайте сами.
– Ах ты порождение ехидны, вскормленное собачьими нечистотами! Ах ты жалкий торгаш на троне, оскверненном твоим седалищем! Ах ты, выражаясь скромным языком невинных созданий, мерзкий ублюдок! Да знаешь ли ты, подлый змий, копающийся в навозе, что на том свете черти будут заставлять тебя глотать презренный металл, за который ты продаешь нас мучителям, и понуждать в муках извергать его обратно?!
Такой эскапады не ожидал никто. Герцог весь побледнел, вцепился пальцами в трон и слегка наклонился вперед, пытаясь прожечь дерзкого монаха взглядом. Эльза, в ужасе от возможных последствий, схватила Боню за руку, пытаясь хоть как-то его образумить. Стража схватилась за оружие. Советники дрожали, опасаясь репрессий за то, что слышат такое. Даже я малость струхнул: сейчас такое начнется, что никакой демон не поможет! И только наш монашек стоял с высоко поднятой головой, воздев руку к небу. Он что, рассчитывал, что после такого словоизвержения герцог раскается и отпустит их на все четыре стороны, предварительно извинившись?
– Как прикажете его казнить? – поинтересовался один из советников. Губы у него дрожали.
– Казнит его орден. – Герцог взял себя в руки. – А мы походатайствуем, чтобы его смерть не была легкой. А пока он будет выбирать себе пытку, которой мы его подвергнем.
– Довыступался! – зло прошипела Эльза. Действительно, если раньше наше положение было очень плохим, то теперь, после Бониной пламенной речи, стало просто катастрофическим.
– Так что ты выберешь для начала, жалкий расстрига? – Герцог с трудом сдерживал себя, дабы не уронить достоинства перед подданными. – Я думаю, за мерзкую хулу твой язык следует прижечь каленым железом.
– Мудрое решение! – воскликнул кто-то из подхалимов у трона, но правитель так на него цыкнул, что тот едва не грохнулся в обморок.
– Но я не лгал! – взвизгнул Боня, утративший весь свой кураж. – Не сметь меня трогать! Иначе я вызову демона, и он тут такое устроит! – И что я мог устроить? Нельзя же так преувеличивать мои возможности!
– Ты и сейчас лжешь, – заметил его высочество. – Что ж, скажи нам что-нибудь еще. Пока у тебя цел язык. Если продолжишь лгать, то с твоим языком сделают то, что я сказал. Если же ты образумишься и скажешь правду, твой язык останется цел и тебя для начала подвесят на дыбе. А потом… – Герцог задумался, выбирая, очевидно, свою любимую пытку из богатого арсенала.
– Ваше высочество! Пощадите его! Он не знает, что говорит! Он безумен! – Эльза упала на колени. Я думаю, что ради себя она бы так никогда не поступила.
– Я уже дал слово! – усмехнулся герцог. – Итак, я клянусь, что если этот мерзавец солжет, ему выжгут язык, а если он, паче чаяния, скажет правду, его подвесят на дыбе. Ну же, не молчи! Иначе к тебе применят оба наказания.
Все с интересом уставились на Боню. Да уж, выбор! Меня бы от такого кондрашка хватил. А бывший монашек вдруг довольно заулыбался! Ну все! Точно крыша поехала!
– Люцифуг! Сделай же что-нибудь! – умоляла Эльза.
– Попробую пробраться с ним в пыточную! – шепнул я, и меня даже передернуло от того, что мне там предстоит увидеть. – Только ты сама не нарвись. За вами обоими я не поспею!
– Рад, что у тебя хорошее настроение! – издевался герцог, решивший, что пленник действительно спятил от страха. – Ну же, говори!
– Ты прикажешь выжечь мне язык каленым железом![9] – твердо произнес Боня и гордо приосанился.
– Что ж, зовите палача! – приказал правитель, и кто-то из советников сорвался с места, готовый привести этого почтенного мастера.
– Только если ты прикажешь выжечь мне язык, ты нарушишь слово! – рассмеялся Боня. Чего это он несет? Ну-ка, послушаем…
– Герцог Дондурдурский никогда не нарушает данного слова! – гордо заявил правитель, и придворные дружно закивали.
– А сейчас нарушишь! – дерзко отвечал Боня. – Ведь если палач займется моим языком, то получится, что я сказал правду!
– Действительно, – хмыкнул герцог, поразмыслив над этим аргументом. – Что ж, тогда будешь висеть на дыбе. Мне так даже больше нравится.
– Не получится! Тогда ты тоже нарушишь слово! – весело заметил Боня и, как мне почудилось, даже показал язык.
– Не нарушу! – Правитель ударил по подлокотнику трона. – Герцоги Дондурдурские никогда не нарушают клятв!
– А вот и нарушишь! – Боня развлекался вовсю. Он попал в свою стихию и теперь с удовольствием занимался софистикой. – Если ты меня подвесишь на дыбе, то получится, что я солгал! И тогда мне полагалось бы выжечь язык. Но если ты сделаешь это, то значит, я сказал правду, и меня следовало бы отправить на дыбу!
Эльза и большинство советников отчаянно хлопали глазами, пытаясь проникнуть сквозь эти логические хитросплетения. До некоторых начало доходить. Кто-то даже хлопнул себя по лбу, а на лице самого старшего из них даже промелькнуло что-то вроде усмешки. Не буду хвастаться, но я понял смысл этого заявления одним из первых. Получалось, что герцог действительно попал в безвыходную ситуацию!
– Выжечь язык… Нет, нельзя, иначе это будет правдой… На дыбу… Нет, иначе это будет ложью… – бормотал герцог, кусая от досады губы и зло вертя один из перстней. Ему безумно хотелось наказать пленника, но сделать это – значило потерять лицо, нарушить клятву. Похоже, Боня умудрился выкрутиться сам! Вот не думал, что его вечные умствования могут принести какую-то пользу.
– Так что с ним делать-то, ваше высочество? – поинтересовался простоватый палач, не понимавший, в чем заминка.
– Замолчи, дурак! – заорал на него герцог. – Иначе сам на дыбу пойдешь!
Советники напряженно перешептывались. Даже самые тупые из них поняли, в чем дело (или объяснили коллеги), и теперь опасались, как бы гневающийся правитель не начал наказывать всех подряд.
– Вот что! – Герцог тяжело дышал и бешено вращал глазами. – Отвести его пока в камеру. А если вы, – он обвел тяжелым взглядом затрепетавших советников, – к вечеру не найдете выхода и не объясните, как мне подвергнуть его заслуженному наказанию, не нарушив слова, наказаны будете вы сами!
– Ее тоже в камеру? – Кто-то из стражников показал на Эльзу, которая уже успела подняться с колен и с обожанием глядела на своего премудрого Бонечку.
– Зачем в камеру? – усмехнулся герцог. Очень нехорошо усмехнулся. – Отведите ее в гостевые покои. Я ее потом навещу. И не дай бог, если с ней что-нибудь произойдет до моего прихода!
– Как хорошо! – тихо проговорил простодушный монашек. – Ты побудешь в человеческих условиях! А мне он тоже ничего не сможет сделать. Так что я пока потомлюсь в камере, а потом Люцифуг меня освободит! – Его бы устами да мед пить!
– Ты что, ничего не понимаешь? – вздохнула Эльза.
– А что я должен понимать? – поинтересовался Боня.
– Ну, зачем он придет…
– Поговорить, наверное, – пожал плечами бывший монашек. Вот святая простота! – Может, ты его убедишь нас отпустить.
Эльза только сплюнула с досады, а торжествующего Боню повели в камеру. Теперь он точно станет еще более высокого мнения о себе и своих умственных способностях! Я, конечно, не стал отправляться следом за ним. Куда важнее сейчас было защитить девушку от разозленного ублюдка.
– Подведите ее поближе! – скомандовал герцог, и двое стражников, подталкивая Эльзу пиками, проконвоировали ее к трону.
– Что ж, неплохо! – Правитель разглядывал девушку с похотливым интересом. – Жди меня, красавица. – И он попытался потрепать ее по щеке.
Этого Эльза не стерпела. Она ловко извернулась и вцепилась зубами в украшенный перстнем палец. Герцог взвыл от боли, но хватка была крепкой, и стражникам удалось оторвать пленницу от правителя, только приставив к горлу саблю.
– Отвести в покои и следить в оба! – Герцог переводил свирепый взгляд с окровавленного пальца на девушку и обратно. – Ты узнаешь, каким я бываю, если меня разозлить! Застенки инквизиции покажутся тебе после этого раем!
И стражники потащили упирающуюся Эльзу к дверям. Она по пути еще попыталась плюнуть в обидчика, но, к сожалению, расстояние оказалось великовато. Я заметался: то ли бежать за ней, то ли остаться с герцогом. Но в конце концов выбрал второе. С девушкой до его прихода все равно ничего не случится: этот ублюдок захочет насладиться местью сам. А вот понаблюдать за ним было бы неплохо. Кто знает, что еще придет в такую мерзкую голову!
В течение нескольких минут герцог Дондурдурский сидел, не шелохнувшись. Стояла мертвая тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием да еще клацаньем зубов какого-то особо нервного придворного. Его высочеству нелегко было пережить фиаско, но он был уверен, что последнее слово останется за ним. Придя к какому-то решению, он принялся за государственные дела. Из-за плохого настроения правителя каждое предложение советников, равно как и молчание, воспринималось в штыки. Разнос следовал за разносом, а угрозы сыпались на их головы как из рога изобилия. Сначала меня это забавляло, но потом так надоело, что я едва не проспал нужный момент. А что бы вы хотели при таком бешеном ритме? Хорошо еще, что, услышав знакомые слова, я вовремя встрепенулся. Иначе в жизни бы себе не простил!
– Чтобы к вечеру решили, как быть с монахом, – напомнил герцог. – А мне пора навестить ведьмочку. Она, должно быть, заждалась. – При этих словах правитель злобно усмехнулся, а обрадованные окончанием совещания придворные угодливо захихикали.
ГЛАВА 14,
в которой повествуется об экзекуции,
учиненной над одним высокопоставленным лицом
Мне совершенно не понравилось, что с собой герцог прихватил какой-то хлыст. Вот ведь извращенец проклятый! Ну, погоди, я уже знаю, как его использовать! И совсем не так, как ты предполагаешь!
Правитель шел по коридорам один. И как только он ориентируется в этих лабиринтах! Двое стражников плечом к плечу следовали на почтительном расстоянии. Я едва успел вклиниться между ними. На всем пути нас сопровождали глубокие поклоны встречных. Можно было представить, что они приветствуют меня, а не этого негодяя. Так гораздо приятнее.
Та часть замка, в которую мы вошли, выглядела несколько веселее. Очевидно, здесь обитал сам герцог и кто-то из его ближайших приближенных. Возле одной из дверей стоял караул. Туда-то мы и направились.
– Ведьма готова? – поинтересовался герцог, поигрывая хлыстом.
– Так точно, ваше высочество! – гаркнул один из стражников.
Правитель шел по коридорам один. И как только он ориентируется в этих лабиринтах! Двое стражников плечом к плечу следовали на почтительном расстоянии. Я едва успел вклиниться между ними. На всем пути нас сопровождали глубокие поклоны встречных. Можно было представить, что они приветствуют меня, а не этого негодяя. Так гораздо приятнее.
Та часть замка, в которую мы вошли, выглядела несколько веселее. Очевидно, здесь обитал сам герцог и кто-то из его ближайших приближенных. Возле одной из дверей стоял караул. Туда-то мы и направились.
– Ведьма готова? – поинтересовался герцог, поигрывая хлыстом.
– Так точно, ваше высочество! – гаркнул один из стражников.