Страница:
Беседа эта происходила через несколько месяцев после посещения Базы крестоносцами. На дворе стоял и никого не трогал месяц декабрь, все прогрессивное человечество готовилось к встрече нового, черт знает какого года, а у врат мирной цитадели вдруг загудели трубы совершенно левых «человеков». В городок вкатили послы королевства Франко с небольшой, но пышной свитой.
Норвегову вручили верительные грамоты, и весь посольский поезд склонился в церемониальном приветствии. Недоуменно-растерянный взгляд посла устремился на стеклянный стек в руке Константина Константиновича, внутри которого какой-то умелец выгравировал джентльменский набор: бутылку и огурец.
Полковник знал по-французски раз в пять хуже, чем Шура Лютиков на латыни. Он тупо уставился в грамоту и по виду королевской печати определил, что перед ним «документ». Затем выпалил единственное слово относящееся к делу:
– Бонжур! – вышло вполне достойно.
Посол, определив что у полковника трудности с языком, пропел на приличном русском:
– Я, с позволения сказать, владею вашим языком довольно хорошо.
Последовал обмен приветствиями, в ходе которого выяснилось, что король Франко предлагает обменяться послами. Людовик Девятый наслышан о Граде Бобра от Великого комтура тевтонского ордена, посещавшего недавно Париж по пути в Каталонию. Посол вращал головой точно филин на насесте, рассматривая диковины иной цивилизации.
– М-га! – пробубнил Норвегов и поскреб затылок, – если мы пошлем послов, простите за каламбур, во все Великия и Малыя, то с кем я буду проводить посевную?
– Но ведь вам необходимо сношаться с внешним миром, – настаивал посол.
– Пусть только сунутся, – пробурчал замполит, – а мы уж их высношаем!
В разговор влез Булдаков.
– Товарищ полковник, а ведь это можно централизовать!
– Как так? – встрепенулся Норвегов.
– Сделать Париж нашей западной столицей, и поместить там одного посла на Францию, Германию, Испанию, Италию, Англию и эти, как их… Фарерские острова!
– Как… вашей северной столицей? – ахнул посол. Майор приветливо сделал ему ручкой.
– Не дрейфь, как там тебя, Жан…
– Граф Шарль де Лавинье! – посол поклонился.
– Мерль де Монпасье! Просто, в Париже будет одно посольство на всю Европу.
– Шарль де Лавинье! – насупясь повторил посол, – не знаю ни о каких Вропах.
– Ладно, Борль! – примирительно сказал Булдаков, – если ты одним духом выговоришь мое звание и ФИО, то я подарю тебе мотоцикл. Представляешь, такой маленький, а уже – мотоцикл!
– Хватит, Палыч, воду в ступе толочь! – прервал его Норвегов. – ты, такой умный, и поедешь послом!
– Я не могу! – заявил Олег Палыч, – я не знаю французского!
– Выучишь по методу Илоны Давыдовой! – безапелляционно заявил полковник.
– Он скорее сделает все по методу Кутузова, – пропищал из угла замполит.
– Это еще как? – удивился командир.
– Увидите – через год вся Франция по-русски говорить будет!
– Горошин! – указал на него пальцем Булдаков, – что-то ты со мной давненько не боксировал. Я тебе, сволочь, устрою после приема сеанс тайского бокса! Однозначно!
– Успокойтесь! – прикрикнул на них Норвегов и, обращаясь к послу, сказал:
– Не обращайте внимания! Они не всерьез! На самом деле они друзья. Друзья! – повторил он с нажимом, глядя в упор на виновников словесной перестрелки.
«Корефаны» угрюмо переглянулись и обнажили в усмешке клыки.
– У нас то же самое, – улыбнулся посол, – недавно двое фаворитов потасовку устроили прямо в тронном зале… скажите, мосье полковник, у вас военное правительство?
– Хуже! – фыркнул Норвегов, – у нас почти нет гражданского населения.
– А почему вы не маршал? – задал посол очередной вопрос.
– В истории, граф, случается и такое, что половина мира находится под властью дебила-ефрейтора.
Шарль де Лавинье не понял ровным счетом ничего, но услыхав слово «дебил» на всякий случай сделал умное лицо.
Некоторое время Булдаков еще вяло сопротивлялся, а Норвегов его уговаривал. Посол шальными глазами глядел то на одного, то на второго. Фразы которыми обменивались собеседники были ему практически непонятны. Наконец он взмолился:
– Прошу вашего дозволения пройти в свои покои. Мы очень устали с дороги…
… – Какие там покои! – пьяно хихикнул Булдаков, – переоборудовали им немного старую казарму и адью! Строят резиденцию этим лягушатникам! По-моему, им с головой хватило бы и коровника!
Малинин налил еще по одной.
– Все-таки, едешь?
– А что остается делать! – он начал загибать пальцы, – полковничья должность, бургундские и шампанские вина, наконец, исполнится мечта детства – увидеть Париж и сдохнуть! Пьем!
– А тебя там не кокнут?
– Норвегов мне дает двадцать ребят, четыре БТРа с примочками, четыре бензовоза (заправимся у вышки) и пять УАЗ-469. С горючим, правда, туговато. Придется закупать нефть у мавров или у румын, и самим производить крекинг.
– Чего?
– Процесс превращения нефти в ее производные: бензин, керосин, солярку, мазут. Точнее не знаю.
– Ну и умный ты мужик, Палыч! – с пьяным восторгом произнес Анатолий Алексеевич, – тебе бы ротой командовать!
– Еще понтон нужно захватить, – продолжал подсчитывать Олег Палыч, – мосты там хреновые – ни в жисть не выдержат «Урала» с полной нагрузкой.
– Полгородка увозишь, – покачал головой Малинин, – а как семья?
– Со мной, конечно! – не раздумывая ответил майор, – все-таки Париж! Малыша тоже в свет выводить пора. Парню двенадцатый год пошел – большой уже. А если заболеет – тут как тут Починок. Тоже с семьей. Многие солдаты с семьями – жены не пускают так. Говорят, организуете какой-нибудь Пляц Пигаль.
– Повезло нашим мужикам, что вся эта фигня приключилась в субботу. К многим жены приехали – теперь и служба не в тягость. Ты вот что, Олег, загляни ко мне завтра. Дам презервативов. Береженого бог бережет, а у этих немытых можно любой набор подхватить.
– Иди ты, Алексеич! Мне жены хватает. Это ты у нас ловелас.
– Ах да! Ты же не ходок! Это я своей Людке с каждой встречной-поперечной изменяю.
– Зачем ты тогда с ней живешь, прости за любопытство?
– Удобная она, стерва: накормит, постирает, спать положит и сверху ляжет. У нас с ней все хорошо, во всех смыслах. Очень хорошо!
– Тогда что ж ты все налево поглядываешь?
– Кобель я, батенька. Выпьем!
– Давай, Толян, на посошок! Когда еще свидимся… Пять лет мне там торчать, да в таких вредных условиях, что впору потом на пенсию! А молока за вредность не обещали…
– Не плачь, Палыч, – утешил его капитан, – все образуется. Давай, глотай!
– А может мне сбежать? Поселюсь у ратиборовского тестя в чащобе! Будем вместе колдовать, травы собирать, зелье приворотное варить… А?
– Ты такой повар, Олег, что зелье у тебя получится только отворотное. Езжай! – Малинин залпом выпил рюмку, сполоснул ее в раковине и ушел не попрощавшись.
– Дизельную электростанцию, «Урал» картошки, и давайте Мухина впридачу, – голова у Олега Палыча работала с перебоями – сказывалось похмелье.
– Ваш дизель сожрет все запасы топлива за полгода, так что тащить его с собой не имеет смысла, – Константин Константинович глубокомысленно осмотрел носки своих сапог, – электричество, тем не менее, необходимо. У нас есть несколько портативных установок для получения электроэнергии. Восемнадцать киловатт одна. Явление распада урана-238/235. Слыхал небось? Возьмите две, да внимательно изучите инструкцию, черти! Только попробуйте мне сотворить атомную бомбу, руки повыдергиваю! Мухина берите – ему все равно, где водку пить.
– Спасибо, товарищ полковник, – прижал Булдаков к сердцу кулачки со стесанными костяшками.
– Служу Советскому Союзу! – буркнул командир базы, – связь будем поддерживать в КВ – диапазоне. В вашем распоряжении машина с трансивером и набором ЗИП к нему. Вроде бы все. Нет, не все! Приказ о вас уже подписан, так что поздравляю вас, подполковник! Можете быть свободны.
Булдаков отдал честь и вышел из кабинета. Перед штабом его дожидались двадцать «орлов», с которыми ему предстояло следующие пять лет делить радости и невзгоды. «Орлы» испытующе смотрели на шефа.
– Вы не знаете, мужики, птицам деньги нужны? – задал он чапаевский вопрос личному составу. Мужики вразнобой пожали плечами.
– Так вот, орлы, зарплату я вашу пропил, факт на лицо, или, по-японски, хрен на рыло! Но КАМаз картошки будет наш. И чтобы никаких Rebellions in Dreamland! Freedom for us all!
– For us all! – хором подхватили «орлы» любимую песню майора.
– А теперь за работу! Рота Уточки соберет и погрузит весь хозинвентарь и ваш скарб. Наше дело – оружие и иже с ним. Повторяю, «иже», а не «хрен».
Майор проводил взглядом рассыпавшийся людской ком и решил зайти домой – закрепить на территории погон символы нового звания. Радостно насвистывая, он поднялся по лестнице на свой четвертый этаж и, подойдя к двери, решительно нажал кнопку звонка. Дверь молча отворилась. Олег Палыч понял, что предстоит словесная перестрелка, и уже с меньшей решительностью продолжил движение в квартиру. Стащив сапоги он покорно поплелся на кухню, где уселся на табурет. Вытащил из кобуры ПСМ, дослал патрон в патронник и, сняв с предохранителя, поднес дулом к виску.
– Прекрати немедленно! – завопила супруга, – я два часа назад здесь все убрала! Если хочешь стреляться – иди в сортир: туда я еще не добралась!
– Облом! – констатировал новоиспеченный подполковник, – пробуем запасной вариант.
Он разрядил оружие и сунул его обратно в кобуру. Затем опустился на колени и прижался лицом к тому месту на теле жены, в котором сходились ее стройные ноги.
– Олег, кончай! – задергалась Светлана, чувствуя жаркое дыхание мужа не последним по чувствительности местом, – не смей меня возбуждать! Я еще не закончила с тобой ругаться! Ой! Не кусайся, извращенец! Отползи!
Минуту спустя супруг сидя на табурете выслушивал стенания своей дражайшей половины.
– Какой черт тебя дергал за язык? – ворчала она, – мало того, что непонятно, в какой мы ад провалились, так еще и тащиться всей семьей в этот средневековый Париж!
– Не волнуйся, Светик! Ванны уже придумали. Будешь мыть свою… голову в ванной. Мраморной, к тому же. Роскошь, не надо баловаться!
– Хороша роскошь! А чума, проказа?
– Починок опрыскает этот городок средством от чумы, проказы, сифилиса и колорадского жука! Аэрозоль такой специальный есть… Не помню, как называется… мудреное слово.
– Случайно не стрихнин? – едко поинтересовалась Светлана.
– BZ канцерогенный! – обиделся подполковник, – я человек военный. Куда пошлют, туда я путь имею. В Камбоджу хоть, хоть в Новую Гвинею!
– А нахрен тебя не посылают?
– За это можно по вые! Разве если в… – он покосился на супругу, – а что, идея!
Она настороженно посмотрела на него.
– Не подходи ко мне, самец! Мне собираться нужно. А о ребенке ты подумал? Ведь это твой сын! – Олег Палыч глянул на жену сумасшедшими глазами.
– Да? – с подозрительным спокойствием осведомился он, – а я думал, дурак этакий, что он наш общий! Можешь оставаться, никто тебя не неволит. А мы с Дениской уезжаем.
Он вышел, по-военному четко и громко хлопнув дверью.
– Олежка! – заорала дурным бабьим голосом Светлана, бросаясь к двери.
Палыч кубарем катился по лестнице, громко чмыхая носом и сплевывая, словно обожравшийся верблюд. Он всегда подозревал женщин в вероломстве и уже ничему не удивлялся. Он будет сильным и ни за что не покажет, как ему плохо. Сердце вот только что-то зашалило… Подполковник умерил прыть и, нацепив на лицо маску непроницаемости, зашагал к штабу.
… Она вернулась в квартиру и села, всхлипывая, на тахту. Как видно, не одного мужа черт дергает за язык.
Олег Палыч тяжело переживал разрыв с первой женой, убежавшей от него к какому-то «новому» вместе с шестилетним сыном. Он много пил и только чудом держался на службе.
Однажды, с перепою, естественно, капитан Булдаков глядя в телевизор увидел новую ведущую одной из популярных телевизионных программ. Ведущая была как две капли воды похожа на его прежнюю жену: прическа и манера разговора, черты лица, форма носа и даже крохотная ямочка на подбородке.
– У тебя, Олег, глюки! – торжественно поздравил он сам себя, – пора лечиться.
Утром он встал, принял душ, побрился и, зайдя на кухню, вылил всю водку в раковину. Достал из холодильника пару пива и долго сидел за столом, разглядывая свадебную фотографию. Затем, когда пришло время, нарисовал свинцовым карандашом себе рога, а бывшей жене – хвост. Плюнув на это произведение искусства, он ушел в зал, включил телевизор и уселся в кресло, ожидая ежедневной программы «Образ героя нашего времени».
На экране появилась вчерашняя дама в брючном костюме и нахально посмотрела на капитана из-под пушистых, как хвост ангорской кошки, ресниц.
– Пся крев! – пробормотало измученное существо в кресле, – абсурд!
Для порядка, он ущипнул себя за ягодицу и, морщась от боли, попытался вникнуть в суть беседы. Шла какая-то политическая полемика. Трети слов, употребляемых в разговоре, он не знал, треть позабыл, а оставшаяся треть не создавала достаточного плацдарма для осознания тонкой натуры Светланы Ворониной – он прочитал в титрах ее доброе имя.
– Фиг ли тута думать? – спросил он у рыбок в аквариуме, которые вот уже полчаса опасливо косились на него. Граненый стакан с пивом треснул в решительной руке и на пол полилось, – ехать надоть!
От отпуска у него оставалось двенадцать дней. Затруднений с поездкой не было ни денежных, ни семейных. На следующее утро он уже подъезжал на «двойке» к первопрестольной, златоглавой и белокаменной. Москва встречала его неласково: хмурое небо плевалось сгустками дождя, а от запахов вокзала на капитана напала такая тоска, что впору было завыть.
Спускаясь в метро, Олег Палыч вдруг увидел, что на него бежит здоровенный бугай, прижимая к груди дамскую сумочку, а за ним следом несется женщина лет тридцати пяти с воплем «ворюга». Когда битюг поравнялся с ним, капитан схватил его за руку, одновременно сунув коленом «под дышло». Взяв сумочку, Булдаков протянул её всхлипывающей женщине.
Поток слов благодарности прервал грубый пинок в плечо. Повернувшись, он увидел двоих омоновцев с типично бычьими шеями, лошадиными мордами и поросячьими глазками.
– Не, ну глянь ты, Масёл, на этого Рэмбо! – обратилась одна жертва вивисекции к другой. Тот, которого назвали Мослом, шлепнул дубинкой по ладони.
– Нарушаешь, мужичок! – проскрипел он питекантропьим голосом.
– Где вас сделали? – изумился Олег Палыч, вмиг забыв при виде такого чуда природы собственные житейские неурядицы.
– Щас узнаешь! – пообещал первый, делая стремительно-неуловимое движение дубинкой.
– Дебилы! – констатировал капитан, столкнув их лбами, точно чугунных болванчиков. Переступив через тела, он растворился в улыбающейся толпе.
Через бывшего одноклассника, а нынче канцелярской крысы ФСК, Булдаков выведал адрес Ворониной. Пригубив для храбрости пару рюмок коньяку, Олег Палыч покинул гостеприимного приятеля и отправился по указанному адресу.
Светлана жила в большом шестнадцатиэтажном доме по Волоколамскому шоссе. Небрежным движением руки капитан открыл кодовый замок на подъезде и вошел в лифт. Поднявшись на шестой этаж, он решительно подошел к двери в ее квартиру и позвонил. В буржуйской металлической преграде щелкнул замок, она отворилась, оттуда вышел черный сволочара-кот и принялся наводить глянец на капитанских сапогах.
– Здорово, Финогеныч! – вежливо сказал он животному, мягко отстранил его и вошел в квартиру.
Апартаменты оказались двухкомнатными. В передней, на кожаном диванчике сидела зареванная хозяйка.
– У вас в Москве что, бандюги повывелись? – спросил крайне удивленный гость.
– Но вы же не бандюга, – ответила Светлана, – и вообще, я думала, что это мама. Кто вы?
– Нечто среднее между вашей мамой и бандитом. Честь имею представиться: командир отдельной диверсионно-карательной роты капитан Булдаков! – у хозяйки отвисла челюсть.
– Зачем же я понадобилась диверсантам-карателям, можете ответить?
– Запросто! Но сперва скажите, что является причиной вашего ненастного настроения?
Светлана с интересом разглядывала посетителя.
– Да вы присаживайтесь! – подождав, пока неожиданный визитер усядется в кресло напротив, она заявила:
– Меня выпирают с работы! Кому-то из руководства я не нравлюсь… Козлы!
– Аплодирую. Паника в зале! – фыркнул капитан, – покажите мне этого антипата, и я с удовольствием им позавтракаю.
Булдаков мысленно поздравил себя с тем, что его две мечты различались сантиметров на пять в росте, да у Ворониной отсутствовало штук сорок веснушек, которые были рассыпаны по лицу первой жены, создавая этакую спираль Архимеда.
– А вы, капитан Булдаков, зачем пожаловали, собственно? Сидите в своем теплом свитере, а я тем временем сгораю от любопытства. Кто вы на самом деле? – Олег Палыч поднял руки вверх.
– Сдаюсь. Быстро же вы меня раскусили! На самом деле я – главный тренер хоккейной команды «Мечел». Узнав, что вы остались без работы, хочу вам предложить вакантное место третьего вратаря! – Воронина обнажила в улыбке два ряда первосортных зубов.
– И вы мне говорите, что военный! Знавала я как-то пару военных… туго с юмором у них!
Булдаков позволил себе хохотнуть.
– В детстве я был похож на графа Дракулу, но после удаления клыков взгляд мой подобрел.
– Капитан, вы приводите меня в восторг! Вы очень смахиваете на кого-то с ТВ6…
– Я не знаю, на кого я смахиваю, но в одном можете не сомневаться: я истинный капитан вышеупомянутой роты. Диверсию могу устроить хоть сейчас. Где у вас туалет?
– Там, – указала Светлана направо, давясь от смеха.
«Что же ты, милая закатилась, как шарик в задницу?» – досадливо думал он по пути в ватерклозет, – «абсолютно не знаю, как тебя уговорить на замужество!»
– Вы мне нравитесь! – сообщила она с таким видом, будто откопала яйцо динозавра, причем левое. Олег Палыч с чисто вымытыми руками застыл на пороге. Он взглянул на нее, затем его лицо нахмурилось. Сев в кресло, он пробормотал:
– Вы подаете мне надежду, быть может напрасную.
– Боже! – воскликнула хозяйка, – мы с вами полчаса чешем языками, а я до сих пор не поняла цели вашего визита.
– Я пришел сделать вам предложение! – заявил бравый капитан.
– Вы или идиот, или точно военный! – убежденно провозгласила она.
– Мыслите глобальнее: я – военный идиот, который еще до вчерашнего дня не подозревал о существовании некоей Светланы Ворониной, а сегодня у ваших ног на коленях.
– На коленях! – подтвердила Светлана, глядя на удобно устроившегося в кресле гостя, – а вдруг я замужем?
– Ну, я не сделал ничего плохого, чтобы это оказалось так.
– Не поняла.
– Я о Вершителе Судеб.
– А! – протянула она, – вы верующий!
– Перекреститесь! – хмыкнул капитан. Она выпрямилась на диване и, до боли знакомым жестом наклонив голову, сказала:
– А вдруг я соглашусь?
– Черт побери! – не сдержался Булдаков, – вы меня сделаете счастливейшим из смертных.
– Ну, это естественно. В противном случае вы ведь совершите харакири, не так ли?
– Примерно так, – кивнул Олег Палыч своим эллипсоидом.
– И вы искали меня всю жизнь? – продолжала допрашивать она.
– Ну зачем всю жизнь! Целые сутки!
– Всего сутки! – разочарованно протянула она. Капитан насупился:
– Некоторым такую не дано отыскать за всю жизнь! – хозяйка расцвела.
– Дежурный комплимент?
– Тщательно продуманный экспромт. Так вы согласны или нет? Если нет, то у меня вечером поезд.
– Далеко живете? – полюбопытствовала она, как бы не расслышав последней фразы.
– Город-герой Минск, центр одной маленькой республики. Слыхали небось?
– Краем уха, – рассеяно отозвалась женщина, – давайте-ка мы с вами вот что сделаем: вечером у меня прямой эфир. Последний… Что вы скажете на то, чтобы стать героем моей последней передачи?
– Я бы предпочел стать вашим личным героем! – откровенно признался Булдаков.
– Это после. Так как, согласны?
– По рукам!
– Олег Павлович! – обратилась к нему Воронина, – десяток лет назад вы и не подозревали, что избранная вами профессия станет столь непопулярной?
Булдаков строго глянул в радужный глазок; вот так запросто общаться с миром ему не доводилось. На ум пришла “One with a world” Кая Хансена.
– Никто не подозревал, – ответил он, осторожно выбирая слова из могучего русского языка, – дети спокойно спали, солдаты пели, народ шагал к заветной цели.
– Скворцы летели, – подхватила Светлана, – а как вы чувствуете себя, идя по своему городу в военной форме?
– Как чувствую? – переспросил Булдаков, – если плюс тридцать, то мне жарко, если минус тридцать – холодно. Чувства сильно не изменились. Зарплата в качественном отношении стала хуже. Я иду на работу, рядом идет на работу врач, учитель, мент. Слева на «Мерседесе» едет на стрелку бизнесмен, справа сидит бомж, сшибая на утреннюю опохмелку. Жизнь продолжается!
– Картина, в принципе, безрадостная. А как с личной жизнью? – Светлана намеренно задала этот вопрос, ибо сама была не прочь узнать на него ответ.
– Великолепно! Полгода назад любимая жена ушла, захватив сына, к более благополучному товарищу. С тех пор мой воинский дух окреп до чрезвычайности. Счастья им!
– Извините, если задела своим вопросом за больное, – смутилась Воронина.
– Вы же не знали…
Минут двадцать они мило беседовали, а когда эфирное время почти истекло она встала, жестом попросила сделать то же самое капитана и, взяв его за руку, объявила на все Великия и Малыя:
– На прощание я не стану желать счастья в личной жизни, ибо это будет нескромно с моей стороны. Дело в том, – продолжала она, разрумянившись, – что я решила принять предложение Олега Павловича и согласилась стать ему женой!
Половина юпитеров потухло, и передача закончилась. К ним бросилась вся студия.
– Поздравляю! – кисло сказал режиссер – плюгавый мужичонка с редкой бородкой. На его запястье нескромно поблескивал «Роллекс», за браслет которого он тут же ухватился, – нынче вечером, Светка, твой рейтинг подскочит до задницы Господа моего. Керосинскому за твое увольнение отдавят грыжу. Держите! – протянул он снятые часы Булдакову, – желаю счастья личной жизни, и всего-всего!
– Зачем! – начал отнекиваться тот, – это лишнее!
– Бери, кэптайн! – приказала Светлана, – Боря два года назад поклялся вручить этот «Роллекс» тому, кто завоюет мое сердце.
– В таком случае, – капитан с трудом застегнул браслет на запястье со щиколотку взрослой лошади, – благодарю за свадебный подарок!
– Чем собираешь заниматься? – полюбопытствовал звукорежиссер.
– Разве не слышал? – обернулся в его сторону Борис, – она едет в Минск. Ей в «Калыханке» место «тети Светы» предложили. Шампанское кто будет?
– Ау!!! – откликнулась студия.
Пировали до утра вместе с генеральным директором ЛТВ, который бросив все дела примчался поздравить бывшую сотрудницу. Утром Светлана поручила своему адвокату улаживать всяческие формальности, и они отправились напоследок погулять по Лосиному острову.
Вечером сели в поезд. Брачная ночь была проведена в плацкартном вагоне (билеты едва достали и на плацкартный) по соседству с «бригадой» цыган, чьи детки рыскали всю ночь по вагону в поисках забытых кошельков. Ни о каком таинстве говорить, конечно, не доводилось. Молодые сидели обнявшись на полке и до одури вглядывались то друг в друга, то в ночь, черневшую за окном. У капитана было на душе, как у новорожденного кролика: тепло, легко и непонятно.
«Убрал ли я квартиру перед отъездом?» – мучался он, – «сдал ли пустые бутылки, заправил ли кровать?» Но все тревоги оказались напрасными. Сослуживцы, узнав о свадьбе по телевидению, вышибли дверь его квартиры, а их жены привели все в божеский вид. Вставив новый замок, вся «верхушка третьего рейха» принялась готовить хлеб-соль и закуску к ней.
Светлана была ошеломлена, увидав, какая толпа встречает ее и Олега. Стало понятно, что «Россия – это не только Москва», но и еще кой-какие территории, к Родине приравненные. Им подарили огромный цветной «Philips», а начальник штаба бригады сунул в руку Булдакову новые ключи, шепнув не прощание, чтобы тот ничему не удивлялся.
Взглянув на новую дверь, капитан повернулся к своему старшине, который командовал двумя бойцами, приспособленными под переноску телевизора.
– В Эрмитаже сперли? – тот осклабился.
– Заходи, командир, не стесняйся!
– Кретины! – застонал он, глядя на панораму, а затем обратился к жене:
– Светик, ты только не подумай, что я какой-нибудь чистюля – это все подстроено!
– Что ты! – нежно проворковала та, – у меня и в мыслях не было. Я то знаю, что ты уши только по выходным моешь.
Норвегову вручили верительные грамоты, и весь посольский поезд склонился в церемониальном приветствии. Недоуменно-растерянный взгляд посла устремился на стеклянный стек в руке Константина Константиновича, внутри которого какой-то умелец выгравировал джентльменский набор: бутылку и огурец.
Полковник знал по-французски раз в пять хуже, чем Шура Лютиков на латыни. Он тупо уставился в грамоту и по виду королевской печати определил, что перед ним «документ». Затем выпалил единственное слово относящееся к делу:
– Бонжур! – вышло вполне достойно.
Посол, определив что у полковника трудности с языком, пропел на приличном русском:
– Я, с позволения сказать, владею вашим языком довольно хорошо.
Последовал обмен приветствиями, в ходе которого выяснилось, что король Франко предлагает обменяться послами. Людовик Девятый наслышан о Граде Бобра от Великого комтура тевтонского ордена, посещавшего недавно Париж по пути в Каталонию. Посол вращал головой точно филин на насесте, рассматривая диковины иной цивилизации.
– М-га! – пробубнил Норвегов и поскреб затылок, – если мы пошлем послов, простите за каламбур, во все Великия и Малыя, то с кем я буду проводить посевную?
– Но ведь вам необходимо сношаться с внешним миром, – настаивал посол.
– Пусть только сунутся, – пробурчал замполит, – а мы уж их высношаем!
В разговор влез Булдаков.
– Товарищ полковник, а ведь это можно централизовать!
– Как так? – встрепенулся Норвегов.
– Сделать Париж нашей западной столицей, и поместить там одного посла на Францию, Германию, Испанию, Италию, Англию и эти, как их… Фарерские острова!
– Как… вашей северной столицей? – ахнул посол. Майор приветливо сделал ему ручкой.
– Не дрейфь, как там тебя, Жан…
– Граф Шарль де Лавинье! – посол поклонился.
– Мерль де Монпасье! Просто, в Париже будет одно посольство на всю Европу.
– Шарль де Лавинье! – насупясь повторил посол, – не знаю ни о каких Вропах.
– Ладно, Борль! – примирительно сказал Булдаков, – если ты одним духом выговоришь мое звание и ФИО, то я подарю тебе мотоцикл. Представляешь, такой маленький, а уже – мотоцикл!
– Хватит, Палыч, воду в ступе толочь! – прервал его Норвегов. – ты, такой умный, и поедешь послом!
– Я не могу! – заявил Олег Палыч, – я не знаю французского!
– Выучишь по методу Илоны Давыдовой! – безапелляционно заявил полковник.
– Он скорее сделает все по методу Кутузова, – пропищал из угла замполит.
– Это еще как? – удивился командир.
– Увидите – через год вся Франция по-русски говорить будет!
– Горошин! – указал на него пальцем Булдаков, – что-то ты со мной давненько не боксировал. Я тебе, сволочь, устрою после приема сеанс тайского бокса! Однозначно!
– Успокойтесь! – прикрикнул на них Норвегов и, обращаясь к послу, сказал:
– Не обращайте внимания! Они не всерьез! На самом деле они друзья. Друзья! – повторил он с нажимом, глядя в упор на виновников словесной перестрелки.
«Корефаны» угрюмо переглянулись и обнажили в усмешке клыки.
– У нас то же самое, – улыбнулся посол, – недавно двое фаворитов потасовку устроили прямо в тронном зале… скажите, мосье полковник, у вас военное правительство?
– Хуже! – фыркнул Норвегов, – у нас почти нет гражданского населения.
– А почему вы не маршал? – задал посол очередной вопрос.
– В истории, граф, случается и такое, что половина мира находится под властью дебила-ефрейтора.
Шарль де Лавинье не понял ровным счетом ничего, но услыхав слово «дебил» на всякий случай сделал умное лицо.
Некоторое время Булдаков еще вяло сопротивлялся, а Норвегов его уговаривал. Посол шальными глазами глядел то на одного, то на второго. Фразы которыми обменивались собеседники были ему практически непонятны. Наконец он взмолился:
– Прошу вашего дозволения пройти в свои покои. Мы очень устали с дороги…
… – Какие там покои! – пьяно хихикнул Булдаков, – переоборудовали им немного старую казарму и адью! Строят резиденцию этим лягушатникам! По-моему, им с головой хватило бы и коровника!
Малинин налил еще по одной.
– Все-таки, едешь?
– А что остается делать! – он начал загибать пальцы, – полковничья должность, бургундские и шампанские вина, наконец, исполнится мечта детства – увидеть Париж и сдохнуть! Пьем!
– А тебя там не кокнут?
– Норвегов мне дает двадцать ребят, четыре БТРа с примочками, четыре бензовоза (заправимся у вышки) и пять УАЗ-469. С горючим, правда, туговато. Придется закупать нефть у мавров или у румын, и самим производить крекинг.
– Чего?
– Процесс превращения нефти в ее производные: бензин, керосин, солярку, мазут. Точнее не знаю.
– Ну и умный ты мужик, Палыч! – с пьяным восторгом произнес Анатолий Алексеевич, – тебе бы ротой командовать!
– Еще понтон нужно захватить, – продолжал подсчитывать Олег Палыч, – мосты там хреновые – ни в жисть не выдержат «Урала» с полной нагрузкой.
– Полгородка увозишь, – покачал головой Малинин, – а как семья?
– Со мной, конечно! – не раздумывая ответил майор, – все-таки Париж! Малыша тоже в свет выводить пора. Парню двенадцатый год пошел – большой уже. А если заболеет – тут как тут Починок. Тоже с семьей. Многие солдаты с семьями – жены не пускают так. Говорят, организуете какой-нибудь Пляц Пигаль.
– Повезло нашим мужикам, что вся эта фигня приключилась в субботу. К многим жены приехали – теперь и служба не в тягость. Ты вот что, Олег, загляни ко мне завтра. Дам презервативов. Береженого бог бережет, а у этих немытых можно любой набор подхватить.
– Иди ты, Алексеич! Мне жены хватает. Это ты у нас ловелас.
– Ах да! Ты же не ходок! Это я своей Людке с каждой встречной-поперечной изменяю.
– Зачем ты тогда с ней живешь, прости за любопытство?
– Удобная она, стерва: накормит, постирает, спать положит и сверху ляжет. У нас с ней все хорошо, во всех смыслах. Очень хорошо!
– Тогда что ж ты все налево поглядываешь?
– Кобель я, батенька. Выпьем!
– Давай, Толян, на посошок! Когда еще свидимся… Пять лет мне там торчать, да в таких вредных условиях, что впору потом на пенсию! А молока за вредность не обещали…
– Не плачь, Палыч, – утешил его капитан, – все образуется. Давай, глотай!
– А может мне сбежать? Поселюсь у ратиборовского тестя в чащобе! Будем вместе колдовать, травы собирать, зелье приворотное варить… А?
– Ты такой повар, Олег, что зелье у тебя получится только отворотное. Езжай! – Малинин залпом выпил рюмку, сполоснул ее в раковине и ушел не попрощавшись.
* * *
– Что вам там еще необходимо будет, Палыч? – спрашивал на следующее утро Норвегов, – необходимо, а не на всякий пожарный. Нужно скорее отправляться, пока снег не повалил.– Дизельную электростанцию, «Урал» картошки, и давайте Мухина впридачу, – голова у Олега Палыча работала с перебоями – сказывалось похмелье.
– Ваш дизель сожрет все запасы топлива за полгода, так что тащить его с собой не имеет смысла, – Константин Константинович глубокомысленно осмотрел носки своих сапог, – электричество, тем не менее, необходимо. У нас есть несколько портативных установок для получения электроэнергии. Восемнадцать киловатт одна. Явление распада урана-238/235. Слыхал небось? Возьмите две, да внимательно изучите инструкцию, черти! Только попробуйте мне сотворить атомную бомбу, руки повыдергиваю! Мухина берите – ему все равно, где водку пить.
– Спасибо, товарищ полковник, – прижал Булдаков к сердцу кулачки со стесанными костяшками.
– Служу Советскому Союзу! – буркнул командир базы, – связь будем поддерживать в КВ – диапазоне. В вашем распоряжении машина с трансивером и набором ЗИП к нему. Вроде бы все. Нет, не все! Приказ о вас уже подписан, так что поздравляю вас, подполковник! Можете быть свободны.
Булдаков отдал честь и вышел из кабинета. Перед штабом его дожидались двадцать «орлов», с которыми ему предстояло следующие пять лет делить радости и невзгоды. «Орлы» испытующе смотрели на шефа.
– Вы не знаете, мужики, птицам деньги нужны? – задал он чапаевский вопрос личному составу. Мужики вразнобой пожали плечами.
– Так вот, орлы, зарплату я вашу пропил, факт на лицо, или, по-японски, хрен на рыло! Но КАМаз картошки будет наш. И чтобы никаких Rebellions in Dreamland! Freedom for us all!
– For us all! – хором подхватили «орлы» любимую песню майора.
– А теперь за работу! Рота Уточки соберет и погрузит весь хозинвентарь и ваш скарб. Наше дело – оружие и иже с ним. Повторяю, «иже», а не «хрен».
Майор проводил взглядом рассыпавшийся людской ком и решил зайти домой – закрепить на территории погон символы нового звания. Радостно насвистывая, он поднялся по лестнице на свой четвертый этаж и, подойдя к двери, решительно нажал кнопку звонка. Дверь молча отворилась. Олег Палыч понял, что предстоит словесная перестрелка, и уже с меньшей решительностью продолжил движение в квартиру. Стащив сапоги он покорно поплелся на кухню, где уселся на табурет. Вытащил из кобуры ПСМ, дослал патрон в патронник и, сняв с предохранителя, поднес дулом к виску.
– Прекрати немедленно! – завопила супруга, – я два часа назад здесь все убрала! Если хочешь стреляться – иди в сортир: туда я еще не добралась!
– Облом! – констатировал новоиспеченный подполковник, – пробуем запасной вариант.
Он разрядил оружие и сунул его обратно в кобуру. Затем опустился на колени и прижался лицом к тому месту на теле жены, в котором сходились ее стройные ноги.
– Олег, кончай! – задергалась Светлана, чувствуя жаркое дыхание мужа не последним по чувствительности местом, – не смей меня возбуждать! Я еще не закончила с тобой ругаться! Ой! Не кусайся, извращенец! Отползи!
Минуту спустя супруг сидя на табурете выслушивал стенания своей дражайшей половины.
– Какой черт тебя дергал за язык? – ворчала она, – мало того, что непонятно, в какой мы ад провалились, так еще и тащиться всей семьей в этот средневековый Париж!
– Не волнуйся, Светик! Ванны уже придумали. Будешь мыть свою… голову в ванной. Мраморной, к тому же. Роскошь, не надо баловаться!
– Хороша роскошь! А чума, проказа?
– Починок опрыскает этот городок средством от чумы, проказы, сифилиса и колорадского жука! Аэрозоль такой специальный есть… Не помню, как называется… мудреное слово.
– Случайно не стрихнин? – едко поинтересовалась Светлана.
– BZ канцерогенный! – обиделся подполковник, – я человек военный. Куда пошлют, туда я путь имею. В Камбоджу хоть, хоть в Новую Гвинею!
– А нахрен тебя не посылают?
– За это можно по вые! Разве если в… – он покосился на супругу, – а что, идея!
Она настороженно посмотрела на него.
– Не подходи ко мне, самец! Мне собираться нужно. А о ребенке ты подумал? Ведь это твой сын! – Олег Палыч глянул на жену сумасшедшими глазами.
– Да? – с подозрительным спокойствием осведомился он, – а я думал, дурак этакий, что он наш общий! Можешь оставаться, никто тебя не неволит. А мы с Дениской уезжаем.
Он вышел, по-военному четко и громко хлопнув дверью.
– Олежка! – заорала дурным бабьим голосом Светлана, бросаясь к двери.
Палыч кубарем катился по лестнице, громко чмыхая носом и сплевывая, словно обожравшийся верблюд. Он всегда подозревал женщин в вероломстве и уже ничему не удивлялся. Он будет сильным и ни за что не покажет, как ему плохо. Сердце вот только что-то зашалило… Подполковник умерил прыть и, нацепив на лицо маску непроницаемости, зашагал к штабу.
… Она вернулась в квартиру и села, всхлипывая, на тахту. Как видно, не одного мужа черт дергает за язык.
Олег Палыч тяжело переживал разрыв с первой женой, убежавшей от него к какому-то «новому» вместе с шестилетним сыном. Он много пил и только чудом держался на службе.
Однажды, с перепою, естественно, капитан Булдаков глядя в телевизор увидел новую ведущую одной из популярных телевизионных программ. Ведущая была как две капли воды похожа на его прежнюю жену: прическа и манера разговора, черты лица, форма носа и даже крохотная ямочка на подбородке.
– У тебя, Олег, глюки! – торжественно поздравил он сам себя, – пора лечиться.
Утром он встал, принял душ, побрился и, зайдя на кухню, вылил всю водку в раковину. Достал из холодильника пару пива и долго сидел за столом, разглядывая свадебную фотографию. Затем, когда пришло время, нарисовал свинцовым карандашом себе рога, а бывшей жене – хвост. Плюнув на это произведение искусства, он ушел в зал, включил телевизор и уселся в кресло, ожидая ежедневной программы «Образ героя нашего времени».
На экране появилась вчерашняя дама в брючном костюме и нахально посмотрела на капитана из-под пушистых, как хвост ангорской кошки, ресниц.
– Пся крев! – пробормотало измученное существо в кресле, – абсурд!
Для порядка, он ущипнул себя за ягодицу и, морщась от боли, попытался вникнуть в суть беседы. Шла какая-то политическая полемика. Трети слов, употребляемых в разговоре, он не знал, треть позабыл, а оставшаяся треть не создавала достаточного плацдарма для осознания тонкой натуры Светланы Ворониной – он прочитал в титрах ее доброе имя.
– Фиг ли тута думать? – спросил он у рыбок в аквариуме, которые вот уже полчаса опасливо косились на него. Граненый стакан с пивом треснул в решительной руке и на пол полилось, – ехать надоть!
От отпуска у него оставалось двенадцать дней. Затруднений с поездкой не было ни денежных, ни семейных. На следующее утро он уже подъезжал на «двойке» к первопрестольной, златоглавой и белокаменной. Москва встречала его неласково: хмурое небо плевалось сгустками дождя, а от запахов вокзала на капитана напала такая тоска, что впору было завыть.
Спускаясь в метро, Олег Палыч вдруг увидел, что на него бежит здоровенный бугай, прижимая к груди дамскую сумочку, а за ним следом несется женщина лет тридцати пяти с воплем «ворюга». Когда битюг поравнялся с ним, капитан схватил его за руку, одновременно сунув коленом «под дышло». Взяв сумочку, Булдаков протянул её всхлипывающей женщине.
Поток слов благодарности прервал грубый пинок в плечо. Повернувшись, он увидел двоих омоновцев с типично бычьими шеями, лошадиными мордами и поросячьими глазками.
– Не, ну глянь ты, Масёл, на этого Рэмбо! – обратилась одна жертва вивисекции к другой. Тот, которого назвали Мослом, шлепнул дубинкой по ладони.
– Нарушаешь, мужичок! – проскрипел он питекантропьим голосом.
– Где вас сделали? – изумился Олег Палыч, вмиг забыв при виде такого чуда природы собственные житейские неурядицы.
– Щас узнаешь! – пообещал первый, делая стремительно-неуловимое движение дубинкой.
– Дебилы! – констатировал капитан, столкнув их лбами, точно чугунных болванчиков. Переступив через тела, он растворился в улыбающейся толпе.
Через бывшего одноклассника, а нынче канцелярской крысы ФСК, Булдаков выведал адрес Ворониной. Пригубив для храбрости пару рюмок коньяку, Олег Палыч покинул гостеприимного приятеля и отправился по указанному адресу.
Светлана жила в большом шестнадцатиэтажном доме по Волоколамскому шоссе. Небрежным движением руки капитан открыл кодовый замок на подъезде и вошел в лифт. Поднявшись на шестой этаж, он решительно подошел к двери в ее квартиру и позвонил. В буржуйской металлической преграде щелкнул замок, она отворилась, оттуда вышел черный сволочара-кот и принялся наводить глянец на капитанских сапогах.
– Здорово, Финогеныч! – вежливо сказал он животному, мягко отстранил его и вошел в квартиру.
Апартаменты оказались двухкомнатными. В передней, на кожаном диванчике сидела зареванная хозяйка.
– У вас в Москве что, бандюги повывелись? – спросил крайне удивленный гость.
– Но вы же не бандюга, – ответила Светлана, – и вообще, я думала, что это мама. Кто вы?
– Нечто среднее между вашей мамой и бандитом. Честь имею представиться: командир отдельной диверсионно-карательной роты капитан Булдаков! – у хозяйки отвисла челюсть.
– Зачем же я понадобилась диверсантам-карателям, можете ответить?
– Запросто! Но сперва скажите, что является причиной вашего ненастного настроения?
Светлана с интересом разглядывала посетителя.
– Да вы присаживайтесь! – подождав, пока неожиданный визитер усядется в кресло напротив, она заявила:
– Меня выпирают с работы! Кому-то из руководства я не нравлюсь… Козлы!
– Аплодирую. Паника в зале! – фыркнул капитан, – покажите мне этого антипата, и я с удовольствием им позавтракаю.
Булдаков мысленно поздравил себя с тем, что его две мечты различались сантиметров на пять в росте, да у Ворониной отсутствовало штук сорок веснушек, которые были рассыпаны по лицу первой жены, создавая этакую спираль Архимеда.
– А вы, капитан Булдаков, зачем пожаловали, собственно? Сидите в своем теплом свитере, а я тем временем сгораю от любопытства. Кто вы на самом деле? – Олег Палыч поднял руки вверх.
– Сдаюсь. Быстро же вы меня раскусили! На самом деле я – главный тренер хоккейной команды «Мечел». Узнав, что вы остались без работы, хочу вам предложить вакантное место третьего вратаря! – Воронина обнажила в улыбке два ряда первосортных зубов.
– И вы мне говорите, что военный! Знавала я как-то пару военных… туго с юмором у них!
Булдаков позволил себе хохотнуть.
– В детстве я был похож на графа Дракулу, но после удаления клыков взгляд мой подобрел.
– Капитан, вы приводите меня в восторг! Вы очень смахиваете на кого-то с ТВ6…
– Я не знаю, на кого я смахиваю, но в одном можете не сомневаться: я истинный капитан вышеупомянутой роты. Диверсию могу устроить хоть сейчас. Где у вас туалет?
– Там, – указала Светлана направо, давясь от смеха.
«Что же ты, милая закатилась, как шарик в задницу?» – досадливо думал он по пути в ватерклозет, – «абсолютно не знаю, как тебя уговорить на замужество!»
– Вы мне нравитесь! – сообщила она с таким видом, будто откопала яйцо динозавра, причем левое. Олег Палыч с чисто вымытыми руками застыл на пороге. Он взглянул на нее, затем его лицо нахмурилось. Сев в кресло, он пробормотал:
– Вы подаете мне надежду, быть может напрасную.
– Боже! – воскликнула хозяйка, – мы с вами полчаса чешем языками, а я до сих пор не поняла цели вашего визита.
– Я пришел сделать вам предложение! – заявил бравый капитан.
– Вы или идиот, или точно военный! – убежденно провозгласила она.
– Мыслите глобальнее: я – военный идиот, который еще до вчерашнего дня не подозревал о существовании некоей Светланы Ворониной, а сегодня у ваших ног на коленях.
– На коленях! – подтвердила Светлана, глядя на удобно устроившегося в кресле гостя, – а вдруг я замужем?
– Ну, я не сделал ничего плохого, чтобы это оказалось так.
– Не поняла.
– Я о Вершителе Судеб.
– А! – протянула она, – вы верующий!
– Перекреститесь! – хмыкнул капитан. Она выпрямилась на диване и, до боли знакомым жестом наклонив голову, сказала:
– А вдруг я соглашусь?
– Черт побери! – не сдержался Булдаков, – вы меня сделаете счастливейшим из смертных.
– Ну, это естественно. В противном случае вы ведь совершите харакири, не так ли?
– Примерно так, – кивнул Олег Палыч своим эллипсоидом.
– И вы искали меня всю жизнь? – продолжала допрашивать она.
– Ну зачем всю жизнь! Целые сутки!
– Всего сутки! – разочарованно протянула она. Капитан насупился:
– Некоторым такую не дано отыскать за всю жизнь! – хозяйка расцвела.
– Дежурный комплимент?
– Тщательно продуманный экспромт. Так вы согласны или нет? Если нет, то у меня вечером поезд.
– Далеко живете? – полюбопытствовала она, как бы не расслышав последней фразы.
– Город-герой Минск, центр одной маленькой республики. Слыхали небось?
– Краем уха, – рассеяно отозвалась женщина, – давайте-ка мы с вами вот что сделаем: вечером у меня прямой эфир. Последний… Что вы скажете на то, чтобы стать героем моей последней передачи?
– Я бы предпочел стать вашим личным героем! – откровенно признался Булдаков.
– Это после. Так как, согласны?
– По рукам!
* * *
– Гостем нашей сегодняшней передачи является человек военный. Он посвятил свою жизнь служению Отчизне. Капитан Вооруженных Сил Республики Беларусь Олег Павлович Булдаков! – камера впустила в план физиономию гостя передачи и снова переключила свое внимание на ведущую.– Олег Павлович! – обратилась к нему Воронина, – десяток лет назад вы и не подозревали, что избранная вами профессия станет столь непопулярной?
Булдаков строго глянул в радужный глазок; вот так запросто общаться с миром ему не доводилось. На ум пришла “One with a world” Кая Хансена.
– Никто не подозревал, – ответил он, осторожно выбирая слова из могучего русского языка, – дети спокойно спали, солдаты пели, народ шагал к заветной цели.
– Скворцы летели, – подхватила Светлана, – а как вы чувствуете себя, идя по своему городу в военной форме?
– Как чувствую? – переспросил Булдаков, – если плюс тридцать, то мне жарко, если минус тридцать – холодно. Чувства сильно не изменились. Зарплата в качественном отношении стала хуже. Я иду на работу, рядом идет на работу врач, учитель, мент. Слева на «Мерседесе» едет на стрелку бизнесмен, справа сидит бомж, сшибая на утреннюю опохмелку. Жизнь продолжается!
– Картина, в принципе, безрадостная. А как с личной жизнью? – Светлана намеренно задала этот вопрос, ибо сама была не прочь узнать на него ответ.
– Великолепно! Полгода назад любимая жена ушла, захватив сына, к более благополучному товарищу. С тех пор мой воинский дух окреп до чрезвычайности. Счастья им!
– Извините, если задела своим вопросом за больное, – смутилась Воронина.
– Вы же не знали…
Минут двадцать они мило беседовали, а когда эфирное время почти истекло она встала, жестом попросила сделать то же самое капитана и, взяв его за руку, объявила на все Великия и Малыя:
– На прощание я не стану желать счастья в личной жизни, ибо это будет нескромно с моей стороны. Дело в том, – продолжала она, разрумянившись, – что я решила принять предложение Олега Павловича и согласилась стать ему женой!
Половина юпитеров потухло, и передача закончилась. К ним бросилась вся студия.
– Поздравляю! – кисло сказал режиссер – плюгавый мужичонка с редкой бородкой. На его запястье нескромно поблескивал «Роллекс», за браслет которого он тут же ухватился, – нынче вечером, Светка, твой рейтинг подскочит до задницы Господа моего. Керосинскому за твое увольнение отдавят грыжу. Держите! – протянул он снятые часы Булдакову, – желаю счастья личной жизни, и всего-всего!
– Зачем! – начал отнекиваться тот, – это лишнее!
– Бери, кэптайн! – приказала Светлана, – Боря два года назад поклялся вручить этот «Роллекс» тому, кто завоюет мое сердце.
– В таком случае, – капитан с трудом застегнул браслет на запястье со щиколотку взрослой лошади, – благодарю за свадебный подарок!
– Чем собираешь заниматься? – полюбопытствовал звукорежиссер.
– Разве не слышал? – обернулся в его сторону Борис, – она едет в Минск. Ей в «Калыханке» место «тети Светы» предложили. Шампанское кто будет?
– Ау!!! – откликнулась студия.
Пировали до утра вместе с генеральным директором ЛТВ, который бросив все дела примчался поздравить бывшую сотрудницу. Утром Светлана поручила своему адвокату улаживать всяческие формальности, и они отправились напоследок погулять по Лосиному острову.
Вечером сели в поезд. Брачная ночь была проведена в плацкартном вагоне (билеты едва достали и на плацкартный) по соседству с «бригадой» цыган, чьи детки рыскали всю ночь по вагону в поисках забытых кошельков. Ни о каком таинстве говорить, конечно, не доводилось. Молодые сидели обнявшись на полке и до одури вглядывались то друг в друга, то в ночь, черневшую за окном. У капитана было на душе, как у новорожденного кролика: тепло, легко и непонятно.
«Убрал ли я квартиру перед отъездом?» – мучался он, – «сдал ли пустые бутылки, заправил ли кровать?» Но все тревоги оказались напрасными. Сослуживцы, узнав о свадьбе по телевидению, вышибли дверь его квартиры, а их жены привели все в божеский вид. Вставив новый замок, вся «верхушка третьего рейха» принялась готовить хлеб-соль и закуску к ней.
Светлана была ошеломлена, увидав, какая толпа встречает ее и Олега. Стало понятно, что «Россия – это не только Москва», но и еще кой-какие территории, к Родине приравненные. Им подарили огромный цветной «Philips», а начальник штаба бригады сунул в руку Булдакову новые ключи, шепнув не прощание, чтобы тот ничему не удивлялся.
Взглянув на новую дверь, капитан повернулся к своему старшине, который командовал двумя бойцами, приспособленными под переноску телевизора.
– В Эрмитаже сперли? – тот осклабился.
– Заходи, командир, не стесняйся!
– Кретины! – застонал он, глядя на панораму, а затем обратился к жене:
– Светик, ты только не подумай, что я какой-нибудь чистюля – это все подстроено!
– Что ты! – нежно проворковала та, – у меня и в мыслях не было. Я то знаю, что ты уши только по выходным моешь.