Страница:
— Со мной все хорошо, — ответил я. — Гораздо лучше, чем раньше. Спасибо. Мне не хватает слов, чтобы выразить свои чувства.
Меррит, когда я наконец смог взглянуть на него выздоровевшими глазами, оказался очень крупным человеком. Кожаные штаны и куртка, коричневые лосины и рубашка цвета ржавчины не скрывали его габаритов. Седые волосы были зачесаны назад и завязаны в хвост, отчего его квадратное лицо казалось еще больше, чем было на самом деле. Но на его теле не было ни капли лишнего жира. Подозреваю, что он продолжал заниматься упражнениями, придуманными для Смотрителей. Он откусил от своей колбасы большой кусок и плеснул вина в два серебряных кубка.
— Я не сомневался, что так и будет. Как приятно видеть человеческое лицо, да еще и одного из моих собратьев. — Он отхлебнул вина и пододвинул мне второй кубок. — Здесь уже давно не было наших. Ни одного выжившего. Я хотел бы, чтобы ты попал сюда более легким путем, но, когда имеешь дело с невеями и их бесконечными заговорами, ни в чем нельзя быть уверенным. Ты мог бы не благодарить меня после всего, что тебе пришлось пережить.
— За спасение меня из подземелий я буду благословлять твое имя и расскажу о тебе детям моих детей, — ответил я, поднимая бокал. Глаза эззарийца задержались на моей трясущейся кисти. Не время для гордости. Меррит спас мою жизнь и остатки моего разума.
Он поднял свой бокал и залпом осушил его. Похоже, он ничего не делал наполовину.
— Так ты готов рассказать мне, как ты попал сюда без оружия? И эту историю о невее и его предупреждении…
Эззариец среди демонов. Мое чувство опасности не погребено под обломками разума. Даже если бы я вспомнил хоть что-нибудь, я едва ли стал бы делиться этим.
— Извини, все перемешалось у меня в голове с тех пор…
Меррит поднял руку:
— Не важно, приятель. Я не стану на тебя давить. Я понимаю нежелание Смотрителя открывать душу перед тем, кто мирно сосуществует с рей-киррахами. — Он оперся спиной на массивный шкаф и кинул в рот виноградину. — Но когда-нибудь, возможно… Я слышал о тебе. Крылья. Нагидда. Столько битв! Я сгораю от любопытства и надеюсь, что настанет день, когда ты начнешь верить мне.
— Спасибо за завтрак. Этот Раддоман, кажется, не собирается меня кормить. — Вкус вина и колбасы заставил меня понять, насколько я голоден. Еда была не так вкусна, как казалась, но последний раз я ел много часов назад и сейчас прикончил завтрак с волчьим аппетитом. Теперь, когда успокоился желудок, я смог обратить внимание и на другие вещи. Я чувствовал вину за то, что утаивал что-то от дружески настроенного эззарийца. — Хочу верить тебе. И я верю. Но в данный момент я не верю самому себе, я даже не могу вспомнить свою мать. Мне нужно время. Может быть, ты расскажешь мне о себе… об этом месте. — У меня были тысячи вопросов. Кажется, он знал обо мне столько же, сколько я сам. А может быть, и больше.
— Я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать. Я не хочу потерять возможного друга и союзника. Похоже, что мне недолго здесь осталось. Не хочу конфликтовать с твоей хозяйкой. Я видел ее другое обличье, когда она в гневе. Думаю, ты ни разу не встречал ничего подобного в своих многочисленных битвах. Именно поэтому она так ненавидит меня… я знаю, какая она на самом деле. — Он закинул ноги на подушку. — Ты правильно поступаешь, не веря здесь никому. Делай так и впредь. Мне пришлось усваивать это бесконечно долго.
В его движениях была ленивая грация уверенного в себе человека.
— Мне было сорок три года, когда меня схватили, — продолжал он. — Прямо в зените славы. Я сражался уже семнадцать лет и ни разу не знал поражения. Мой Айф — моя жена была больна, но выздоровела, так мы думали. Битва казалась нетрудной: недавно захваченная молодая девушка, невинная до появления демона. Нам показалось, что нехорошо передавать ее кому-то. Я не хотел работать с другим Айфом… дважды дурак. Тут не о чем особенно рассказывать. Битва оказалась тяжелой, шла долго, и моя жена не могла удержать землю, на которой я стоял. Все вокруг ходило ходуном. Я был уже готов изгнать демона, но тут все стало распадаться на куски, и я увидел, как закрываются Ворота. Моя жена оказалась слишком слаба, чтобы удержать их. Я даже думаю, что она умерла.
— Мне жаль.
Он мотнул головой и искривил рот:
— Не стоит. Это было так давно. — Он вертел в руках бокал, поворачивая его под разными углами, пока на его бок не попал серый свет, исходивший от плиток пола. — Мне повезло, хотя странно называть подобное везением, что я попал к рудеям. Рудеи редко выходят на охоту. Они, так сказать, цивилизованный круг, хотя… да, ты встретился с худшими из них, — правда, и другие не намного лучше. Но у Смотрителей, захваченных гастеями, вовсе нет шансов. Их судят на Собрании Рудеев, допрашивают, изучают и отправляют назад к тем, кто их захватил. Так гастеям платят за то, что они охотятся.
— Значит, остальные… — Все пропавшие Смотрители, те, что не вернулись… захвачены… Мы не знали, что с ними происходит. Мы скорбели. Молились за них. Смотрители всегда ищут своих, уходя за Ворота, но ни разу еще никто никого не находил.
— Все погибли. Некоторые долго жили в подземельях, некоторых на время выпускали, чтобы снова схватить. Прошло уже очень много лет с тех пор, как кто-то выживал. Мне повезло. Тот, кто захватил меня, рассказал, как сохранить здоровье.
Я хотел спросить сразу о сотне вещей.
— Ты расскажешь мне? — Сначала о главном. Если я пришел сюда по какому-то делу, обязан выжить.
— То чудовище, что схватило меня, позволило гастеям взять то, что они хотели. Весьма неприятно, ты это знаешь лучше меня. Но как-то она, это была она, спросила, хочу я жить или умереть. Я ответил, что я не стану жить демоном, и она рассказала мне удивительную вещь. — Он подался вперед, подняв густые брови и широко раскрыв глаза. — Нас чрезвычайно ценят, рей-киррах сделает все, чтобы заполучить кого-нибудь из нас для себя. Но они не проникают в нас силой. Смотритель не похож на тех людей, что живут в реальном мире. У нас есть навыки и защита, чтобы не пустить их. Если демон старается проникнуть в кого-то из нас, а мы продолжаем противиться, он не сможет прочно закрепиться в нас. Тогда другой демон может прийти и сразиться с этим рей-киррахом, стараясь выгнать первого и занять его место. Это очень опасно для самих демонов и еще опаснее для того бедняги, за которого они сражаются. После нескольких рей-киррахов человек уже ни на что не годится, и этих первых изгоняют другие демоны за порчу человека. Я наблюдал подобное несколько раз. — Он передернул плечами и потянулся к корзине, чтобы отрезать еще колбасы.
— Они вторгаются… сражаются друг с другом в человеческой душе, как это делаем мы?
— М-м… Вроде того. Отвратительно. Если они не могут побороть нас и заставить служить себе, они пытаются сделать так, чтобы мы приняли их по собственной воле. Заставляют нас думать, что другого выбора нет. Убеждают, что так мы станем счастливее, сильнее или даже сможем вернуться домой. Как я уже сказал, мне повезло, что Магиалла рассказала мне об этом, и теперь ты можешь наблюдать результат ее откровений. Потому что, если ты примешь демона по своей воле прямо здесь, через несколько часов уже невозможно будет отделить одного от другого. Все гораздо серьезнее, чем случаи одержимости в нашем мире. И они хотят соединяться с нами, очень хотят. — Он разломил сливу трехпалой рукой. — Они обещали мне такую силу, которую даже трудно представить.
— Но ты же не согласился. Даже с этой Магиаллой? — спросил я голосом, каким ребенок убеждает себя, что чудовища живут только в сказках и кошмарах. Демоны знают его имя, кроме того, почему ему рассказали все это, если он не захотел принять демона? Мне казалось, что здесь не хватает здравого смысла. Но в данный момент целому миру вокруг меня не хватало здравого смысла, поэтому я решил не задумываться, а слушать дальше.
— Не скажу, что я не обдумывал такую возможность. Поживи здесь сам столько лет, ты узнаешь, какие мысли приходят в голову. Я видел, как некоторые из нас пытались заключить подобное соглашение и как все рей-киррахи начинали завидовать друг другу. Такие бедняги всегда кончали гибелью. Лично у меня ни разу не хватило духу. Кто будет главным, демон или человек? — Он кинул в рот сочную сливу, выплюнул косточку прямо на ковер и утер рот трехпалой ладонью. Потом криво усмехнулся. — Даже теперь мне становится дурно от этой мысли. Никто не имеет права распоряжаться мной, только я сам! Но, как бы то ни было, они не могут нас заставить. Тебе просто нужно проявлять осмотрительность. Все они предатели. Денас и Валлин самые могущественные и опасные из невеев. И они все время ссорятся, отчего становятся только хуже.
— А кто тот, что был с ними, бородатый? Он такой же?
— Викс? Нет, он просто дурак. Он появляется при дворе, притворяясь важной персоной, я слышал, что это он поссорил Денаса и Валлин. Но он не может даже доиграть партию в ульяты, не забыв, чем он, собственно, занимается. Нет. Викс пустое место. Здесь правит Денас, и тебе не следует вступать с ним в конфликт. Говорят, он держит всех в узде и всегда добивается того, чего хочет, но сам абсолютно предсказуем. Эта ведьма Валлин куда хуже. Она как паук, вечно плетет сети интриг, надеясь, что в них запутается какая-нибудь муха. — Он указал на свои глаза. — Давай. Посмотри, что ты увидишь? Это не грубость. Просто мы так далеко от Эззарии, и в один прекрасный день тебе может понадобиться друг.
Я осмотрел его, используя все оставшиеся способности, и действительно не нашел следов демона. Но это почему-то не успокоило меня.
— Я не понимаю, зачем мы им. Здесь мы не представляем для них угрозы. Мы же безоружны. И мы не можем делать что-нибудь гнусное, чтобы кормить их. Почему бы им просто не убивать нас?
Меррит поднял свой бокал:
— Мне понадобилось немало времени, чтобы разрешить эту загадку. И я понял. Мы пробуем это светлое сладкое вино, и мы понимаем, что он светлое и сладкое. А они не отличают. Те тела, которые они создают, говорят им, что вкус этой колбасы превосходен, но они знают, что это не так. Их бесит то, что мы можем различать вкус, чувствовать, понимать такие вещи, а они не могут. Именно поэтому они отправляют гастеев на охоту — искать настоящую жизнь и чувства и приносить им, чтобы напитать их.
Настоящая жизнь и чувства. Я никогда не думал об этом.
— Значит, они ищут не просто зло.
— Нет, не просто зло. Мы ошибаемся. Они охотятся за всем, что может дать им физические ощущения, — за человеческой жизнью.
— Как? — спросил я. — Как такое возможно? — Я чувствовал, что стою на пороге открытия, лишь бы мне узнать его, когда я увижу. Я пришел, чтобы учиться, повторял это множество раз. Но чему? На какой вопрос я должен ответить? Как бы хотелось заставить Меррита произнести то слово, которое поможет мне вспомнить. Все, что может дать им физические ощущения…
Меррит вздохнул и допил вино.
— Однажды я покажу тебе, как это бывает. Но нет необходимости узнавать все сразу. Ты узнаешь и это, и множество других вещей. Если выберешь жизнь, хотя я не буду особенно надеяться, ведь никогда не знаешь, будет ли предоставлен выбор, — тебе не останется ничего, как только жить в этом месте. Я не позволил им одурачить себя и извлек пользу из своих знаний, поэтому выжил. Меня нанял Совет Рудеев, их подобие суда, хотя они никогда не решают дел, хоть сколько-нибудь похожих на дела в судах Империи. И невеи пользуются моими услугами. В особых случаях. Это не такая плохая жизнь. Интересная. Всегда что-то происходит, у меня имеются некоторые возможности, о которых я тебе расскажу позже. Но, как я уже говорил, приятно видеть перед собой человека — Он усмехнулся и снова наполнил бокалы. — От этого нельзя опьянеть. Этого они тоже не сумели. Но можно притвориться.
Он отхлебнул еще один громадный глоток, и, прежде чем присоединиться к нему, я задал вопрос, который мучил меня с самого начала нашего разговора.
— Сколько времени ты здесь, Меррит?
Он откинул голову к стене и прикрыл глаза:
— При самом скромном, неточном подсчете — приблизительно триста семьдесят лет.
Разумеется, проблемой были тела. Неуклюжие, уязвимые раковины, в которых мы жили. Они не поддавались влиянию времени или болезням, пока мы были в царстве демонов, но они же не позволяли бежать. Мы всегда проходили через Ворота Айфа, это Айф создавал физический путь из нашего мира в иное существование. Меррит сказал, что единственный способ уйти отсюда — найти Ворота… если их вообще возможно найти. Ему лично за триста семьдесят с чем-то лет ни разу не удалось. Я не рассказывал ему о своем сне. Ибо достаточно хорошо помнил годы рабства, чтобы не цепляться за надежду на побег. К тому же человек, который так много времени провел с демонами… несмотря на то что он сделал для меня… как я могу доверить ему сон? Невозможность этого поступка осознавала даже моя тупая голова.
— Что же до рей-киррахов, — продолжал Меррит, — они могут ходить почти везде, где только пожелают. Чтобы не пустить их куда-нибудь, необходимо необыкновенно сильное заклинание. Они отправляются в пустыню и находят проход, коридор, трещину, по которой добираются до обычной души. Они могут легко перемещаться с места на место, так же легко, как пескарский полководец меняет любовниц.
Это сравнение навело его на обсуждение любовных дел. Он заставил меня смутиться, что очень его позабавило. Редкий эззариец не ощутил бы неловкости, обсуждая подобные темы, но моя реакция была совсем уж детской, отчего я почувствовал себя вдвое глупее.
— Ты можешь держаться некоторое время, но когда наконец полностью осознаешь, что пути назад нет, что здесь никогда не появится нормальная женщина, когда ты будешь лежать один в темноте… в конце концов это не так уж плохо. Но эти тела, которые они создают, чувствуют все неправильно. Им нужно попасть внутрь тебя, чтобы почувствовать по-настоящему. Именно для этого им нужно твое имя, поэтому они делают все, чтобы узнать его.
Я не спросил его, по этой ли причине он назвал им свое имя. Какая разница, по какой причине? Ведь он сделал это. Я только от него знал, что демоны не используют своего знания, чтобы проникнуть в душу. А что до любви… я просто не позволял себе думать об этом.
Меррит обещал вернуться как только сможет, сказав, что с удовольствием покажет мне все, что здесь есть, как только Валлин ослабит свой контроль за моей персоной. Он был единственным светлым пятном в этом темном месте. Я мечтал о новой встрече с ним. Когда он ушел, я достал свою бумагу, мой дневник, как начал называть эти листы, моего хранителя, на случай если совсем потеряю рассудок. «День 2. Сколько длится вечность?» Записав эту жизнерадостную мысль, я убрал бумагу обратно.
Вскоре после ухода Меррита явился Раддоман. Зловонный страж принес мне воду и небольшую миску какой-то белой массы с запахом лука. Он засопел и начал превращаться в свинью, как только заметил остатки нашей с Мерритом трапезы.
— Похоже, ты сам можешь позаботиться о себе, — пробурчал он. — Я тебе ни к чему.
— Вовсе нет, — ответил я, забирая у него позолоченный сосуд с водой и миску. Я поставил то и другое на стол и вежливо поклонился ему. — Тот, кто здесь был, больше уже не придет, к тому же он не принес мне воды. Я очень ценю возможность мыться и очень тебе благодарен.
— Я делаю это не ради твоей благодарности. — И уж конечно, не для того, чтобы узнать, как следует мыть собственное тело. Я изо всех сил старался не дышать, когда он подходил особенно близко.
— Тем больше я ценю то, что ты делаешь. Не так-то просто служить тем, кого ты не переносишь.
— Не понимаю, зачем госпожа возится с тобой. Я знаю, что ты такое. Ты пэнди гаш, один из невидимых иладдов. Из тех, кто похитил Кир-Наваррин. И ты проклятый Иддрасс. Ты убивал нас, унижал нас, отсылал обратно наших охотников совсем обезумевшими. Зачем ты пришел сюда?
Я не знал ответа на этот вопрос:
— Я и сам не понимаю. Пришел сюда за знанием.
Раддоману было наплевать на мою жажду знаний. Он уже вышел в коридор и прошел несколько шагов. Я побежал за ним и окликнул его:
— Скажи, что мне разрешено делать? Я могу остаться в этой комнате? Никто не объяснил мне, чего от меня ждут. Я не хочу злоупотреблять гостеприимством госпожи.
— Лично я отправил бы тебя обратно в подземелье. — Он выразительно посмотрел на меня глазами, полыхающими синим огнем. Они светились в темноте коридора двумя болотными огоньками. — Или подвесил бы тебя на крюк и оставил замерзать.
Я вежливо кивнул, ожидая, что он все-таки скажет что-нибудь более утешительное.
— Но госпожа говорит, что ты можешь свободно пользоваться комнатой и всеми вещами в ней. Еще тебе позволено ходить по ее крылу замка. Запрещено входить только в ее комнату для отдыха и в крыло господина Денаса. За непослушание ты будешь наказан.
— Так куда?..
Но больше Раддоман ничего не сказал. Он исчез, оставив после себя только облачко дурного запаха.
Я уселся на свою импровизированную постель и завернулся в покрывала, чтобы немного согреться. Задумчиво жуя оставленный Мерритом виноград, я еще и еще раз пытался вспомнить, зачем я пришел в Кир-Вагонот. Учиться, говорил я, за знаниями. За правдой. За убежищем, потому что я больше не был Смотрителем Айфа. Потому что странный демон по имени Викс пришел ко мне во сне и предупредил меня… о чем?.. Возможно, он заманил меня в царство демонов только для того, чтобы уничтожить последнего сильного Смотрителя. Это были те слова, которые я спас в подземелье гастеев, но больше не находил в них смысла. Все хотели узнать мою тайну, но я и сам не знал ее.
Раздраженный собственным незнанием, я поклялся, что в ближайший час приоткрою хотя бы одну дверь из собственного прошлого. Меня держал в плену страх, пора избавиться от него. Я закрыл глаза и расслабился. Айф. Кто мой Айф? Ее я обязан помнить. Мой партнер. Тот, кто создает для меня заклинание, кто отправляет меня на битву, благословляя меня и оберегая. Это она отправила меня сюда? Это она ждет меня с той стороны моих кошмаров? Я старался представить себе того, кто меня ждет. Ничего. Много лиц. Сожаление… отчужденность… недоверие… неприязнь. В этих ощущениях не было смысла. Каждая мысль о моем Айфе вонзалась острым кинжалом, меня преследовали собственные слова: «Я больше не говорю от имени Айфа. Я пришел за справедливостью». Больше всего я боялся, что нахожусь в Кир-Вагоноте потому, что мне некуда идти.
Моя голова едва не трещала от напряжения. Я тер глаза ладонями, словно надеясь выжать из них хоть каплю воспоминаний. Погрузившись в пучины собственного разума, я не услышал, как в комнату вошли. Чья-то прохладная рука легла на мой горячий лоб.
— Что за битву ты ведешь, Изгнанник? — Нежными пальцами она отвела в стороны мои руки и заставила меня открыть глаза. Ее лицо было совсем близко… полупрозрачная слоновая кость с лепестками розы. Ее человеческое лицо не было так прекрасно, как светящаяся оболочка демона, но румянец на ее щеках заставил меня позабыть обо всем, что я когда-либо помнил.
— Не знаю, — ответил я, касаясь дрожащим пальцем ее губ. Она позволила мне сделать это и даже позволила обнять ее за шею другой рукой. Если у меня и сохранился какой-то рассудок, то в этот миг и он испарился. Я изумился самому себе… так обращаться с женщиной, которую я едва знал… с демоном. — Не могу вспомнить.
— Так и не пытайся. Думай о том, что происходит сейчас. А теперь я хочу погулять с тобой по саду.
— Как пожелаете, моя госпожа. — Моя речь звучала грубо и хрипло по сравнению с музыкой ее голоса.
Она взяла меня за руку и заставила встать, вернув черный шерстяной плащ, который забрал слуга, уводя меня к собакам. Вспышка заклинания, и она оказалась закутанной в белые меха, а мы стояли у входа в замороженный сад.
— Ну разве это не прекрасно! — воскликнула она, ведя меня по заснеженной дорожке, рядом с которой стояли два огромных дуба со скованными морозом кронами.
— Чудесно! — подтвердил я. — Я никогда не видел ничего подобного. — Хотя над головой висели черные, серые и сизо-синие тучи, а ветер рвал с нас одежду, сад сиял отраженным от нее самой дивным светом, буря не касалась его.
— Я заставила потрудиться создающих форму, — продолжала она. — Незачем ждать возможности вернуться. Нужно использовать то, что есть. Посмотри, это гамаранд. — Она подвела меня к дереву с двумя желтыми стволами, сплетенными в вечном объятии. Его широко раскинутые ветви сгибались под тяжестью пышных розовых цветов, закрывающих своими лепестками парные светло-зеленые листочки.
Я поразился красоте дерева, представив, как по-настоящему должны выглядеть эти бледные цветы и листья. Я еще помнил настоящие цвета. И точно знал, что ничего подобного не растет там, где я родился. Но дерево почему-то было знакомо мне, я смотрел на него, пока Валлин не коснулась моей руки.
— Пойдем! Тут есть на что посмотреть. Я сказала им, что хочу все то, что было в Кир-Наваррине. Когда они забывали что-нибудь, я создавала иллюзию, чтобы напомнить им. Для этого я сделала и собак, и мне стало жалко расставаться с ними, хотя сад получился куда лучше.
— Что такое Кир-Наваррин? — Раддоман называл это слово.
— Как ты можешь не знать? Ты из Кир-Зарра, из пэнди гашей. — Ее брови удивленно взметнулись. — Как вор может забыть о том, что он украл?
— Я многое забыл, но это… Мне кажется, что об этом я никогда и не знал.
— Кир-Наваррин — это земля, в которой мы обитали, пока пэнди гаши не изгнали нас оттуда своими заклинаниями.
Пэнди гаш, «невидимые воины» — так демоны называли эззарийцев. Значит, Кир-Наваррин — та земля, путь в которую создает Айф. Души людей, в которые мы не позволяем им входить.
— Прошу вас, моя госпожа, расскажите мне об этом. Я хочу понять.
— Не сейчас. Сначала я покажу тебе это. Вот видишь? — Она подвела меня к группе собак, застывшей среди замерзших цветов. Я узнал в них своих приятелей. Это был тот образец, о котором она говорила. Эти покрытые ледяной коркой псы были мастерски выполнены, вплоть до мельчайших деталей, которые отсутствовали в гулявшей по двору иллюзии. Но ни в иллюзии, ни в скульптуре не было жизни.
Она снова повела меня по дорожке, под арками, оплетенными виноградными лозами со свисающими гроздьями ягод, через блекло-зеленые лужайки, обсаженные по краям призрачно-голубыми цветами. Мы постояли на ажурном мостике, повисшем над замершим прудом. На его поверхность приземлялись, раскинув огромные крылья, белые лебеди. Они будут вечно опускаться на эту воду. Рощицы белых берез стояли в осеннем уборе, их ветки когда-то раскачал ветер — так они и застыли. Здесь было огромное множество деревьев, мхов и водоемов. Все было сделано изо льда. Все стояло неподвижное и молчаливое под плотными облаками. Когда Валлин показывала мне величественный дуб, такой огромный, что в его стволе могло бы разместиться семейство фритян, я плотнее завернулся в плащ, дрожа от холода.
— Что тебя тревожит, Изгнанник? Я думала, тебе нравится мой сад.
— Нравится. Просто очень холодно. Это единственное неудобство.
— Так устроено это место. — Она коснулась шрама на моей щеке своей прохладной рукой, заглядывая мне в лицо своими зелеными глазами. — Этого мне не изменить.
— Но в вас… это не беда. — Я приблизился к ней и поцеловал. Ее губы были холодны, она не двигалась, просто смотрела на меня без всякого выражения. Потом взяла меня за руку и повела по другой дорожке.
Мы обошли весь сад. Валлин ничего не сказала о моем поступке, но я, конечно же, только об этом и думал. Пока я восхищался ее деревьями, цветами, фонтанами и скульптурой, моя плоть горела в огне, грозя расплавить ледяные шедевры моим стыдом, страхом, злостью и сожалением. Стыд, страх и злость можно было объяснить. Она демон. Как я мог так легко забыть об этом? Как низко я пал, как сломлен мой дух, что я поддался обаянию прекрасного лица и добрым словам того, от кого ожидал только зла! А она знала, что я сделаю, она знала, как она ответит на мой поступок. Я не хочу, чтобы со мной играли. Но вот сожаление с трудом поддавалось объяснению. Я сострадал Валлин, видеть ее в этом месте было горько. Я мечтал дать ей что-нибудь от себя, чтобы на ее лице было написано то вдохновение, которое я видел в библиотеке. Это безумие. Она же мой враг.
Я ничего не понимал. Я знал это так точно, как знал собственное имя. Я повторял себе, что должен быть осторожен. Но когда она после нашей прогулки велела мне идти в библиотеку, я побежал за ней, как верный пес, забыв обо всем. Я нашел книгу с дерзийскими преданиями. Она сидела на подушках под хрустальной люстрой, а я устроился на холодном полу. Я сидел, скрестив ноги и придерживая книгу дрожащей рукой, отдаваясь магии слов. Дерзийцы были воинами, но у них было огромное собрание странных романтических историй. Я не осмеливался взглянуть на Валлин во время чтения. Один раз я уже видел ее с глазами горящими вдохновением. Все мои страхи и вопросы ушли, меня больше не интересовали пропавшие воспоминания. Я понимал, что она заведет меня по дороге безумия туда, куда не смогли привести даже гастеи.
ГЛАВА 26
Так я и жил в Кир-Вагоноте. Каждый день по нескольку часов я читал Валлин и ее сменяющим друг друга приятелям. Другие демоны так же восхищались чтением, как и Валлин. Я размышлял над тем, что Меррит рассказывал мне о вине и любви, и решил, что с книгами все обстоит примерно так же. Демоны могли разбирать написанные слова, но им требовался человеческий голос, чтобы эти слова складывались в истории.
Меррит, когда я наконец смог взглянуть на него выздоровевшими глазами, оказался очень крупным человеком. Кожаные штаны и куртка, коричневые лосины и рубашка цвета ржавчины не скрывали его габаритов. Седые волосы были зачесаны назад и завязаны в хвост, отчего его квадратное лицо казалось еще больше, чем было на самом деле. Но на его теле не было ни капли лишнего жира. Подозреваю, что он продолжал заниматься упражнениями, придуманными для Смотрителей. Он откусил от своей колбасы большой кусок и плеснул вина в два серебряных кубка.
— Я не сомневался, что так и будет. Как приятно видеть человеческое лицо, да еще и одного из моих собратьев. — Он отхлебнул вина и пододвинул мне второй кубок. — Здесь уже давно не было наших. Ни одного выжившего. Я хотел бы, чтобы ты попал сюда более легким путем, но, когда имеешь дело с невеями и их бесконечными заговорами, ни в чем нельзя быть уверенным. Ты мог бы не благодарить меня после всего, что тебе пришлось пережить.
— За спасение меня из подземелий я буду благословлять твое имя и расскажу о тебе детям моих детей, — ответил я, поднимая бокал. Глаза эззарийца задержались на моей трясущейся кисти. Не время для гордости. Меррит спас мою жизнь и остатки моего разума.
Он поднял свой бокал и залпом осушил его. Похоже, он ничего не делал наполовину.
— Так ты готов рассказать мне, как ты попал сюда без оружия? И эту историю о невее и его предупреждении…
Эззариец среди демонов. Мое чувство опасности не погребено под обломками разума. Даже если бы я вспомнил хоть что-нибудь, я едва ли стал бы делиться этим.
— Извини, все перемешалось у меня в голове с тех пор…
Меррит поднял руку:
— Не важно, приятель. Я не стану на тебя давить. Я понимаю нежелание Смотрителя открывать душу перед тем, кто мирно сосуществует с рей-киррахами. — Он оперся спиной на массивный шкаф и кинул в рот виноградину. — Но когда-нибудь, возможно… Я слышал о тебе. Крылья. Нагидда. Столько битв! Я сгораю от любопытства и надеюсь, что настанет день, когда ты начнешь верить мне.
— Спасибо за завтрак. Этот Раддоман, кажется, не собирается меня кормить. — Вкус вина и колбасы заставил меня понять, насколько я голоден. Еда была не так вкусна, как казалась, но последний раз я ел много часов назад и сейчас прикончил завтрак с волчьим аппетитом. Теперь, когда успокоился желудок, я смог обратить внимание и на другие вещи. Я чувствовал вину за то, что утаивал что-то от дружески настроенного эззарийца. — Хочу верить тебе. И я верю. Но в данный момент я не верю самому себе, я даже не могу вспомнить свою мать. Мне нужно время. Может быть, ты расскажешь мне о себе… об этом месте. — У меня были тысячи вопросов. Кажется, он знал обо мне столько же, сколько я сам. А может быть, и больше.
— Я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать. Я не хочу потерять возможного друга и союзника. Похоже, что мне недолго здесь осталось. Не хочу конфликтовать с твоей хозяйкой. Я видел ее другое обличье, когда она в гневе. Думаю, ты ни разу не встречал ничего подобного в своих многочисленных битвах. Именно поэтому она так ненавидит меня… я знаю, какая она на самом деле. — Он закинул ноги на подушку. — Ты правильно поступаешь, не веря здесь никому. Делай так и впредь. Мне пришлось усваивать это бесконечно долго.
В его движениях была ленивая грация уверенного в себе человека.
— Мне было сорок три года, когда меня схватили, — продолжал он. — Прямо в зените славы. Я сражался уже семнадцать лет и ни разу не знал поражения. Мой Айф — моя жена была больна, но выздоровела, так мы думали. Битва казалась нетрудной: недавно захваченная молодая девушка, невинная до появления демона. Нам показалось, что нехорошо передавать ее кому-то. Я не хотел работать с другим Айфом… дважды дурак. Тут не о чем особенно рассказывать. Битва оказалась тяжелой, шла долго, и моя жена не могла удержать землю, на которой я стоял. Все вокруг ходило ходуном. Я был уже готов изгнать демона, но тут все стало распадаться на куски, и я увидел, как закрываются Ворота. Моя жена оказалась слишком слаба, чтобы удержать их. Я даже думаю, что она умерла.
— Мне жаль.
Он мотнул головой и искривил рот:
— Не стоит. Это было так давно. — Он вертел в руках бокал, поворачивая его под разными углами, пока на его бок не попал серый свет, исходивший от плиток пола. — Мне повезло, хотя странно называть подобное везением, что я попал к рудеям. Рудеи редко выходят на охоту. Они, так сказать, цивилизованный круг, хотя… да, ты встретился с худшими из них, — правда, и другие не намного лучше. Но у Смотрителей, захваченных гастеями, вовсе нет шансов. Их судят на Собрании Рудеев, допрашивают, изучают и отправляют назад к тем, кто их захватил. Так гастеям платят за то, что они охотятся.
— Значит, остальные… — Все пропавшие Смотрители, те, что не вернулись… захвачены… Мы не знали, что с ними происходит. Мы скорбели. Молились за них. Смотрители всегда ищут своих, уходя за Ворота, но ни разу еще никто никого не находил.
— Все погибли. Некоторые долго жили в подземельях, некоторых на время выпускали, чтобы снова схватить. Прошло уже очень много лет с тех пор, как кто-то выживал. Мне повезло. Тот, кто захватил меня, рассказал, как сохранить здоровье.
Я хотел спросить сразу о сотне вещей.
— Ты расскажешь мне? — Сначала о главном. Если я пришел сюда по какому-то делу, обязан выжить.
— То чудовище, что схватило меня, позволило гастеям взять то, что они хотели. Весьма неприятно, ты это знаешь лучше меня. Но как-то она, это была она, спросила, хочу я жить или умереть. Я ответил, что я не стану жить демоном, и она рассказала мне удивительную вещь. — Он подался вперед, подняв густые брови и широко раскрыв глаза. — Нас чрезвычайно ценят, рей-киррах сделает все, чтобы заполучить кого-нибудь из нас для себя. Но они не проникают в нас силой. Смотритель не похож на тех людей, что живут в реальном мире. У нас есть навыки и защита, чтобы не пустить их. Если демон старается проникнуть в кого-то из нас, а мы продолжаем противиться, он не сможет прочно закрепиться в нас. Тогда другой демон может прийти и сразиться с этим рей-киррахом, стараясь выгнать первого и занять его место. Это очень опасно для самих демонов и еще опаснее для того бедняги, за которого они сражаются. После нескольких рей-киррахов человек уже ни на что не годится, и этих первых изгоняют другие демоны за порчу человека. Я наблюдал подобное несколько раз. — Он передернул плечами и потянулся к корзине, чтобы отрезать еще колбасы.
— Они вторгаются… сражаются друг с другом в человеческой душе, как это делаем мы?
— М-м… Вроде того. Отвратительно. Если они не могут побороть нас и заставить служить себе, они пытаются сделать так, чтобы мы приняли их по собственной воле. Заставляют нас думать, что другого выбора нет. Убеждают, что так мы станем счастливее, сильнее или даже сможем вернуться домой. Как я уже сказал, мне повезло, что Магиалла рассказала мне об этом, и теперь ты можешь наблюдать результат ее откровений. Потому что, если ты примешь демона по своей воле прямо здесь, через несколько часов уже невозможно будет отделить одного от другого. Все гораздо серьезнее, чем случаи одержимости в нашем мире. И они хотят соединяться с нами, очень хотят. — Он разломил сливу трехпалой рукой. — Они обещали мне такую силу, которую даже трудно представить.
— Но ты же не согласился. Даже с этой Магиаллой? — спросил я голосом, каким ребенок убеждает себя, что чудовища живут только в сказках и кошмарах. Демоны знают его имя, кроме того, почему ему рассказали все это, если он не захотел принять демона? Мне казалось, что здесь не хватает здравого смысла. Но в данный момент целому миру вокруг меня не хватало здравого смысла, поэтому я решил не задумываться, а слушать дальше.
— Не скажу, что я не обдумывал такую возможность. Поживи здесь сам столько лет, ты узнаешь, какие мысли приходят в голову. Я видел, как некоторые из нас пытались заключить подобное соглашение и как все рей-киррахи начинали завидовать друг другу. Такие бедняги всегда кончали гибелью. Лично у меня ни разу не хватило духу. Кто будет главным, демон или человек? — Он кинул в рот сочную сливу, выплюнул косточку прямо на ковер и утер рот трехпалой ладонью. Потом криво усмехнулся. — Даже теперь мне становится дурно от этой мысли. Никто не имеет права распоряжаться мной, только я сам! Но, как бы то ни было, они не могут нас заставить. Тебе просто нужно проявлять осмотрительность. Все они предатели. Денас и Валлин самые могущественные и опасные из невеев. И они все время ссорятся, отчего становятся только хуже.
— А кто тот, что был с ними, бородатый? Он такой же?
— Викс? Нет, он просто дурак. Он появляется при дворе, притворяясь важной персоной, я слышал, что это он поссорил Денаса и Валлин. Но он не может даже доиграть партию в ульяты, не забыв, чем он, собственно, занимается. Нет. Викс пустое место. Здесь правит Денас, и тебе не следует вступать с ним в конфликт. Говорят, он держит всех в узде и всегда добивается того, чего хочет, но сам абсолютно предсказуем. Эта ведьма Валлин куда хуже. Она как паук, вечно плетет сети интриг, надеясь, что в них запутается какая-нибудь муха. — Он указал на свои глаза. — Давай. Посмотри, что ты увидишь? Это не грубость. Просто мы так далеко от Эззарии, и в один прекрасный день тебе может понадобиться друг.
Я осмотрел его, используя все оставшиеся способности, и действительно не нашел следов демона. Но это почему-то не успокоило меня.
— Я не понимаю, зачем мы им. Здесь мы не представляем для них угрозы. Мы же безоружны. И мы не можем делать что-нибудь гнусное, чтобы кормить их. Почему бы им просто не убивать нас?
Меррит поднял свой бокал:
— Мне понадобилось немало времени, чтобы разрешить эту загадку. И я понял. Мы пробуем это светлое сладкое вино, и мы понимаем, что он светлое и сладкое. А они не отличают. Те тела, которые они создают, говорят им, что вкус этой колбасы превосходен, но они знают, что это не так. Их бесит то, что мы можем различать вкус, чувствовать, понимать такие вещи, а они не могут. Именно поэтому они отправляют гастеев на охоту — искать настоящую жизнь и чувства и приносить им, чтобы напитать их.
Настоящая жизнь и чувства. Я никогда не думал об этом.
— Значит, они ищут не просто зло.
— Нет, не просто зло. Мы ошибаемся. Они охотятся за всем, что может дать им физические ощущения, — за человеческой жизнью.
— Как? — спросил я. — Как такое возможно? — Я чувствовал, что стою на пороге открытия, лишь бы мне узнать его, когда я увижу. Я пришел, чтобы учиться, повторял это множество раз. Но чему? На какой вопрос я должен ответить? Как бы хотелось заставить Меррита произнести то слово, которое поможет мне вспомнить. Все, что может дать им физические ощущения…
Меррит вздохнул и допил вино.
— Однажды я покажу тебе, как это бывает. Но нет необходимости узнавать все сразу. Ты узнаешь и это, и множество других вещей. Если выберешь жизнь, хотя я не буду особенно надеяться, ведь никогда не знаешь, будет ли предоставлен выбор, — тебе не останется ничего, как только жить в этом месте. Я не позволил им одурачить себя и извлек пользу из своих знаний, поэтому выжил. Меня нанял Совет Рудеев, их подобие суда, хотя они никогда не решают дел, хоть сколько-нибудь похожих на дела в судах Империи. И невеи пользуются моими услугами. В особых случаях. Это не такая плохая жизнь. Интересная. Всегда что-то происходит, у меня имеются некоторые возможности, о которых я тебе расскажу позже. Но, как я уже говорил, приятно видеть перед собой человека — Он усмехнулся и снова наполнил бокалы. — От этого нельзя опьянеть. Этого они тоже не сумели. Но можно притвориться.
Он отхлебнул еще один громадный глоток, и, прежде чем присоединиться к нему, я задал вопрос, который мучил меня с самого начала нашего разговора.
— Сколько времени ты здесь, Меррит?
Он откинул голову к стене и прикрыл глаза:
— При самом скромном, неточном подсчете — приблизительно триста семьдесят лет.
Разумеется, проблемой были тела. Неуклюжие, уязвимые раковины, в которых мы жили. Они не поддавались влиянию времени или болезням, пока мы были в царстве демонов, но они же не позволяли бежать. Мы всегда проходили через Ворота Айфа, это Айф создавал физический путь из нашего мира в иное существование. Меррит сказал, что единственный способ уйти отсюда — найти Ворота… если их вообще возможно найти. Ему лично за триста семьдесят с чем-то лет ни разу не удалось. Я не рассказывал ему о своем сне. Ибо достаточно хорошо помнил годы рабства, чтобы не цепляться за надежду на побег. К тому же человек, который так много времени провел с демонами… несмотря на то что он сделал для меня… как я могу доверить ему сон? Невозможность этого поступка осознавала даже моя тупая голова.
— Что же до рей-киррахов, — продолжал Меррит, — они могут ходить почти везде, где только пожелают. Чтобы не пустить их куда-нибудь, необходимо необыкновенно сильное заклинание. Они отправляются в пустыню и находят проход, коридор, трещину, по которой добираются до обычной души. Они могут легко перемещаться с места на место, так же легко, как пескарский полководец меняет любовниц.
Это сравнение навело его на обсуждение любовных дел. Он заставил меня смутиться, что очень его позабавило. Редкий эззариец не ощутил бы неловкости, обсуждая подобные темы, но моя реакция была совсем уж детской, отчего я почувствовал себя вдвое глупее.
— Ты можешь держаться некоторое время, но когда наконец полностью осознаешь, что пути назад нет, что здесь никогда не появится нормальная женщина, когда ты будешь лежать один в темноте… в конце концов это не так уж плохо. Но эти тела, которые они создают, чувствуют все неправильно. Им нужно попасть внутрь тебя, чтобы почувствовать по-настоящему. Именно для этого им нужно твое имя, поэтому они делают все, чтобы узнать его.
Я не спросил его, по этой ли причине он назвал им свое имя. Какая разница, по какой причине? Ведь он сделал это. Я только от него знал, что демоны не используют своего знания, чтобы проникнуть в душу. А что до любви… я просто не позволял себе думать об этом.
Меррит обещал вернуться как только сможет, сказав, что с удовольствием покажет мне все, что здесь есть, как только Валлин ослабит свой контроль за моей персоной. Он был единственным светлым пятном в этом темном месте. Я мечтал о новой встрече с ним. Когда он ушел, я достал свою бумагу, мой дневник, как начал называть эти листы, моего хранителя, на случай если совсем потеряю рассудок. «День 2. Сколько длится вечность?» Записав эту жизнерадостную мысль, я убрал бумагу обратно.
Вскоре после ухода Меррита явился Раддоман. Зловонный страж принес мне воду и небольшую миску какой-то белой массы с запахом лука. Он засопел и начал превращаться в свинью, как только заметил остатки нашей с Мерритом трапезы.
— Похоже, ты сам можешь позаботиться о себе, — пробурчал он. — Я тебе ни к чему.
— Вовсе нет, — ответил я, забирая у него позолоченный сосуд с водой и миску. Я поставил то и другое на стол и вежливо поклонился ему. — Тот, кто здесь был, больше уже не придет, к тому же он не принес мне воды. Я очень ценю возможность мыться и очень тебе благодарен.
— Я делаю это не ради твоей благодарности. — И уж конечно, не для того, чтобы узнать, как следует мыть собственное тело. Я изо всех сил старался не дышать, когда он подходил особенно близко.
— Тем больше я ценю то, что ты делаешь. Не так-то просто служить тем, кого ты не переносишь.
— Не понимаю, зачем госпожа возится с тобой. Я знаю, что ты такое. Ты пэнди гаш, один из невидимых иладдов. Из тех, кто похитил Кир-Наваррин. И ты проклятый Иддрасс. Ты убивал нас, унижал нас, отсылал обратно наших охотников совсем обезумевшими. Зачем ты пришел сюда?
Я не знал ответа на этот вопрос:
— Я и сам не понимаю. Пришел сюда за знанием.
Раддоману было наплевать на мою жажду знаний. Он уже вышел в коридор и прошел несколько шагов. Я побежал за ним и окликнул его:
— Скажи, что мне разрешено делать? Я могу остаться в этой комнате? Никто не объяснил мне, чего от меня ждут. Я не хочу злоупотреблять гостеприимством госпожи.
— Лично я отправил бы тебя обратно в подземелье. — Он выразительно посмотрел на меня глазами, полыхающими синим огнем. Они светились в темноте коридора двумя болотными огоньками. — Или подвесил бы тебя на крюк и оставил замерзать.
Я вежливо кивнул, ожидая, что он все-таки скажет что-нибудь более утешительное.
— Но госпожа говорит, что ты можешь свободно пользоваться комнатой и всеми вещами в ней. Еще тебе позволено ходить по ее крылу замка. Запрещено входить только в ее комнату для отдыха и в крыло господина Денаса. За непослушание ты будешь наказан.
— Так куда?..
Но больше Раддоман ничего не сказал. Он исчез, оставив после себя только облачко дурного запаха.
Я уселся на свою импровизированную постель и завернулся в покрывала, чтобы немного согреться. Задумчиво жуя оставленный Мерритом виноград, я еще и еще раз пытался вспомнить, зачем я пришел в Кир-Вагонот. Учиться, говорил я, за знаниями. За правдой. За убежищем, потому что я больше не был Смотрителем Айфа. Потому что странный демон по имени Викс пришел ко мне во сне и предупредил меня… о чем?.. Возможно, он заманил меня в царство демонов только для того, чтобы уничтожить последнего сильного Смотрителя. Это были те слова, которые я спас в подземелье гастеев, но больше не находил в них смысла. Все хотели узнать мою тайну, но я и сам не знал ее.
Раздраженный собственным незнанием, я поклялся, что в ближайший час приоткрою хотя бы одну дверь из собственного прошлого. Меня держал в плену страх, пора избавиться от него. Я закрыл глаза и расслабился. Айф. Кто мой Айф? Ее я обязан помнить. Мой партнер. Тот, кто создает для меня заклинание, кто отправляет меня на битву, благословляя меня и оберегая. Это она отправила меня сюда? Это она ждет меня с той стороны моих кошмаров? Я старался представить себе того, кто меня ждет. Ничего. Много лиц. Сожаление… отчужденность… недоверие… неприязнь. В этих ощущениях не было смысла. Каждая мысль о моем Айфе вонзалась острым кинжалом, меня преследовали собственные слова: «Я больше не говорю от имени Айфа. Я пришел за справедливостью». Больше всего я боялся, что нахожусь в Кир-Вагоноте потому, что мне некуда идти.
Моя голова едва не трещала от напряжения. Я тер глаза ладонями, словно надеясь выжать из них хоть каплю воспоминаний. Погрузившись в пучины собственного разума, я не услышал, как в комнату вошли. Чья-то прохладная рука легла на мой горячий лоб.
— Что за битву ты ведешь, Изгнанник? — Нежными пальцами она отвела в стороны мои руки и заставила меня открыть глаза. Ее лицо было совсем близко… полупрозрачная слоновая кость с лепестками розы. Ее человеческое лицо не было так прекрасно, как светящаяся оболочка демона, но румянец на ее щеках заставил меня позабыть обо всем, что я когда-либо помнил.
— Не знаю, — ответил я, касаясь дрожащим пальцем ее губ. Она позволила мне сделать это и даже позволила обнять ее за шею другой рукой. Если у меня и сохранился какой-то рассудок, то в этот миг и он испарился. Я изумился самому себе… так обращаться с женщиной, которую я едва знал… с демоном. — Не могу вспомнить.
— Так и не пытайся. Думай о том, что происходит сейчас. А теперь я хочу погулять с тобой по саду.
— Как пожелаете, моя госпожа. — Моя речь звучала грубо и хрипло по сравнению с музыкой ее голоса.
Она взяла меня за руку и заставила встать, вернув черный шерстяной плащ, который забрал слуга, уводя меня к собакам. Вспышка заклинания, и она оказалась закутанной в белые меха, а мы стояли у входа в замороженный сад.
— Ну разве это не прекрасно! — воскликнула она, ведя меня по заснеженной дорожке, рядом с которой стояли два огромных дуба со скованными морозом кронами.
— Чудесно! — подтвердил я. — Я никогда не видел ничего подобного. — Хотя над головой висели черные, серые и сизо-синие тучи, а ветер рвал с нас одежду, сад сиял отраженным от нее самой дивным светом, буря не касалась его.
— Я заставила потрудиться создающих форму, — продолжала она. — Незачем ждать возможности вернуться. Нужно использовать то, что есть. Посмотри, это гамаранд. — Она подвела меня к дереву с двумя желтыми стволами, сплетенными в вечном объятии. Его широко раскинутые ветви сгибались под тяжестью пышных розовых цветов, закрывающих своими лепестками парные светло-зеленые листочки.
Я поразился красоте дерева, представив, как по-настоящему должны выглядеть эти бледные цветы и листья. Я еще помнил настоящие цвета. И точно знал, что ничего подобного не растет там, где я родился. Но дерево почему-то было знакомо мне, я смотрел на него, пока Валлин не коснулась моей руки.
— Пойдем! Тут есть на что посмотреть. Я сказала им, что хочу все то, что было в Кир-Наваррине. Когда они забывали что-нибудь, я создавала иллюзию, чтобы напомнить им. Для этого я сделала и собак, и мне стало жалко расставаться с ними, хотя сад получился куда лучше.
— Что такое Кир-Наваррин? — Раддоман называл это слово.
— Как ты можешь не знать? Ты из Кир-Зарра, из пэнди гашей. — Ее брови удивленно взметнулись. — Как вор может забыть о том, что он украл?
— Я многое забыл, но это… Мне кажется, что об этом я никогда и не знал.
— Кир-Наваррин — это земля, в которой мы обитали, пока пэнди гаши не изгнали нас оттуда своими заклинаниями.
Пэнди гаш, «невидимые воины» — так демоны называли эззарийцев. Значит, Кир-Наваррин — та земля, путь в которую создает Айф. Души людей, в которые мы не позволяем им входить.
— Прошу вас, моя госпожа, расскажите мне об этом. Я хочу понять.
— Не сейчас. Сначала я покажу тебе это. Вот видишь? — Она подвела меня к группе собак, застывшей среди замерзших цветов. Я узнал в них своих приятелей. Это был тот образец, о котором она говорила. Эти покрытые ледяной коркой псы были мастерски выполнены, вплоть до мельчайших деталей, которые отсутствовали в гулявшей по двору иллюзии. Но ни в иллюзии, ни в скульптуре не было жизни.
Она снова повела меня по дорожке, под арками, оплетенными виноградными лозами со свисающими гроздьями ягод, через блекло-зеленые лужайки, обсаженные по краям призрачно-голубыми цветами. Мы постояли на ажурном мостике, повисшем над замершим прудом. На его поверхность приземлялись, раскинув огромные крылья, белые лебеди. Они будут вечно опускаться на эту воду. Рощицы белых берез стояли в осеннем уборе, их ветки когда-то раскачал ветер — так они и застыли. Здесь было огромное множество деревьев, мхов и водоемов. Все было сделано изо льда. Все стояло неподвижное и молчаливое под плотными облаками. Когда Валлин показывала мне величественный дуб, такой огромный, что в его стволе могло бы разместиться семейство фритян, я плотнее завернулся в плащ, дрожа от холода.
— Что тебя тревожит, Изгнанник? Я думала, тебе нравится мой сад.
— Нравится. Просто очень холодно. Это единственное неудобство.
— Так устроено это место. — Она коснулась шрама на моей щеке своей прохладной рукой, заглядывая мне в лицо своими зелеными глазами. — Этого мне не изменить.
— Но в вас… это не беда. — Я приблизился к ней и поцеловал. Ее губы были холодны, она не двигалась, просто смотрела на меня без всякого выражения. Потом взяла меня за руку и повела по другой дорожке.
Мы обошли весь сад. Валлин ничего не сказала о моем поступке, но я, конечно же, только об этом и думал. Пока я восхищался ее деревьями, цветами, фонтанами и скульптурой, моя плоть горела в огне, грозя расплавить ледяные шедевры моим стыдом, страхом, злостью и сожалением. Стыд, страх и злость можно было объяснить. Она демон. Как я мог так легко забыть об этом? Как низко я пал, как сломлен мой дух, что я поддался обаянию прекрасного лица и добрым словам того, от кого ожидал только зла! А она знала, что я сделаю, она знала, как она ответит на мой поступок. Я не хочу, чтобы со мной играли. Но вот сожаление с трудом поддавалось объяснению. Я сострадал Валлин, видеть ее в этом месте было горько. Я мечтал дать ей что-нибудь от себя, чтобы на ее лице было написано то вдохновение, которое я видел в библиотеке. Это безумие. Она же мой враг.
Я ничего не понимал. Я знал это так точно, как знал собственное имя. Я повторял себе, что должен быть осторожен. Но когда она после нашей прогулки велела мне идти в библиотеку, я побежал за ней, как верный пес, забыв обо всем. Я нашел книгу с дерзийскими преданиями. Она сидела на подушках под хрустальной люстрой, а я устроился на холодном полу. Я сидел, скрестив ноги и придерживая книгу дрожащей рукой, отдаваясь магии слов. Дерзийцы были воинами, но у них было огромное собрание странных романтических историй. Я не осмеливался взглянуть на Валлин во время чтения. Один раз я уже видел ее с глазами горящими вдохновением. Все мои страхи и вопросы ушли, меня больше не интересовали пропавшие воспоминания. Я понимал, что она заведет меня по дороге безумия туда, куда не смогли привести даже гастеи.
ГЛАВА 26
Так я и жил в Кир-Вагоноте. Каждый день по нескольку часов я читал Валлин и ее сменяющим друг друга приятелям. Другие демоны так же восхищались чтением, как и Валлин. Я размышлял над тем, что Меррит рассказывал мне о вине и любви, и решил, что с книгами все обстоит примерно так же. Демоны могли разбирать написанные слова, но им требовался человеческий голос, чтобы эти слова складывались в истории.