Берг Кэрол. Разоблачение

   — Айф, — с надеждой выдохнул я, подставляя свое трепещущее сердце ледяному ветру, — ты здесь? — Молчание царило в башне, такая глубокая тишина, что мои слова показались мне криком. Ветер дергал меня за плащ, словно привлекая к себе внимание, но я весь обратился в слух, надеясь услышать за воем бури голос.
   — Смотритель? Это не сон?
   Я откинул голову и засмеялся, как никогда еще не смеялся:
   — Сон, конечно сон. Никакими знаниями это невозможно объяснить, и если я увижу Ворота, то буду думать, что это самый прекрасный сон в моей жизни.
   Я услышал ее ответный смех. Усталый, нервный смех. Смех, в котором звучали гордость и сила Воздух заблестел среди теней, засветился серым, принимая форму прямоугольника в полтора человеческих роста. А за серым свечением, похожим на марево в жаркий день в пустыне, вспыхнул такой яркий золотисто-зеленый свет, что я с трудом смотрел на него. Волнение и страстное желание толкнули меня вперед, я уже был готов шагнуть через Ворота, когда до меня донесся слабый крик откуда-то снаружи, из снежной пустыни.
   — Изгнанник!
   Я разрывался пополам. Уйти от Валлин, разорвать узы, связывающие меня с этим странным и пугающим местом…
   Эта мысль была невыносима. И не только она. Пока я стоял, укрытый силой Айфа, ее заклинанием, стены в моей голове рухнули, жизнь хлынула потоком, давая имена моим потерянным сокровищам. Александр, Блез, Эван, благословенная верная Фиона — и смысл моим пустым словам. Что содержится в утерянном фрагменте мозаики? Что заставило моих предков уничтожить самих себя и изгнать этих сияющих духов в льды и снега? Есть ли средство сохранить цельность моего ребенка и Блеза? Туман, душивший мой разум, рассеялся, мир передо мной был ясен и прочен. Те обрывки знаний, которые у меня оказались, несмотря на мой больной ум, теперь приобрели новую форму и новое значение. А вместе с памятью пришла боль. Что ждет меня в моем мире? Ничего. Никто. Ледяной ветер гулял вокруг меня.
   «Поспеши, Смотритель… Мое время подходит к концу. Я обещала старику. Только один час».
   — Мой добрый Айф… я не могу… — Мне тяжело дались эти слова. Я с трудом заставил себя не поддаться соблазну. — …Еще рано. Я вернусь, когда узнаю больше.
   «Рано! Но ты сказал… Ты обезумел?»
   — Уже нет, Айф. Ты излечила меня. Но мое дело здесь еще не закончено Скажи старику, что Кир-Вагонот совсем не то, что он представляет. Здесь есть лед, снег и темнота, но среди этого ужаса они создают красоту. А круги те же, о которых он говорил. Грубые гастеи, создающие форму рудеи, такие талантливые, что могут воссоздать эту башню за считанные минуты, и невеи… Я не смогу описать их великолепие и их силу. Скажи ему… — еще один кусочек мозаики встал на место, кусочек правды, так легко появившийся из тумана моей жизни в Кир-Вагоноте, словно я все это время занимался исследованиями и изучением, — скажи ему, что они так же лишены цельности, как и мы.
   «Я скажу».
   — Я выживу, Айф. Здесь еще один человек. Смотритель, проигравший битву несколько сотен лет назад. Разве не чудо? Он…
   — Изгнанник! Где ты? — На этот раз ближе. Пора уходить из башни.
   — Я должен идти.
   «Ты уверен, Смотритель?»
   — Я ни в чем не уверен. Но ответы здесь, я найду их, если смогу. Здесь и еще в одном месте, в Кир-Наваррине. Ты сможешь удерживать Ворота и дальше?
   «Не сомневайся. Никогда не сомневайся Я буду держать их, пока ты снова не ступишь на зеленую землю».
   Самый упрямый и верный Айф.
   — Я вернусь и принесу ответы.
   «Вернись и принеси себя, и мои обязанности будут выполнены».
   Она оставила Ворота еще на несколько секунд, словно на случай, если я передумаю. Но выбор был сделан. Я закрыл глаза, чтобы не видеть золотисто-зеленый край, и двинулся навстречу завывающему ветру.

ГЛАВА 28

 
   И настал день, когда Валдис стал взрослым. Он возложил крепкую руку на плечо своего смертного отца, и Вердон улыбнулся и отошел в сторону. Валдис отнял у бога меч, лишив его силы. Но отнятый меч и силу он не оставил себе, а положил к ногам смертной половины своего отца.
   — Ты доказал всем людям, что бескорыстен и могуч, ты достоин быть настоящим правителем. Это по праву принадлежит тебе.
   Это история Вердона и Валдиса, так она была рассказана первым эззарийцам, когда они пришли в леса.
 
   Валлин не видела, как я вышел из башни. Я принял меры. Я съехал вниз по противоположной стороне холма и петлял между заснеженных холмов, пока не уехал так далеко, как только осмелился. Было небезопасно сильно удаляться от знакомого мне пути, но башня была моим убежищем, моим возможным выходом отсюда. Никто не должен знать об этом месте. Я держал в голове местоположение башни, отыскивая путь к городу. Ничто не должно выдать мои вновь появившиеся цели, ничто не должно помешать мне пролить свет на нашу историю Облегченно вздохнув, я повернулся к городу лицом, и, когда я увидел скачущую мне навстречу Валлин, точнее, ее серебристое свечение, я едва не забыл все, что только недавно вспомнил.
   — Где ты был, Изгнанник? — На ее лице было написано беспокойство, она взяла меня за руки. Как ошейник сдавливает шею раба, так ее прикосновение начало душить мои вновь обретенные цели. — Я подумала, что ты заблудился или сбежал. Ты мой гость, а гость не должен надолго оставаться без защиты хозяина.
   Я изо всех сил цеплялся за свою свободу, обещая себе, что не отдам ее больше красоте и страсти и тем заклятиям, которые она может наложить на меня. У меня есть жена, ребенок, обязанности, которые не допустят подобного отношения.
   — Я просто катался, — ответил я. — Размышлял. Мне очень сложно связно мыслить с тех пор, как я побывал у гастеев.
   — Гастеи здесь повсюду… — Она умолкла и посмотрела на мои руки, потом взглянула мне в лицо. Ее брови удивленно приподнялись, но она не стала объяснять, что ее изумило. — Они ненавидят твой род и попытаются утащить тебя в подземелья при первой же возможности. Они не забыли.
   — Они — нет. Это я забыл все.
   — Но это не так уж и плохо, разве нет? Ты сказал, что пришел к нам в поисках убежища. Твоя жизнь, должно быть, была кошмарна, если ты пришел за спасением к тем, с кем так долго боролся. Зачем тебе вспоминать? — Валлин отпустила мои руки, махнула в сторону замка, и мы двинулись в путь. — Есть столько вещей, которые мне хотелось бы забыть. Но мы не обладаем этим умением.
   — Вы никогда не спрашивали меня, что со мной случилось и почему я считаю, что здесь я узнаю правду. И Денас не спрашивал.
   — К чему мне знать? То место осталось в твоем прошлом. Теперь твоя жизнь здесь, и мне нравится твое общество. Что до Денаса, он глуп и груб, у него нет никакого права расспрашивать тебя. Не думай о нем. — Ее игра снова была неубедительна. Но я не знал, было ли это представление для меня или для нее самой и какая его часть была ложью.
   Пора вернуться к моим делам.
   — Вы не расскажете мне о Кир-Наваррине, Валлин? Она коротко взглянула на меня.
   — Нет, — бросила она, подгоняя коня. — Пока что нет. — Больше она ничего не сказала за все время нашей прогулки; ажурный мост мы переехали в молчании.
   Только когда я начал раздеваться, чтобы упасть в постель, я понял, что изумило Валлин, когда она взяла меня за руки. Они больше не дрожали.
 
   С чего же все началось? Чем больше я размышлял о своей жизни в Кир-Вагоноте, тем больше убеждался, что те шоры, которые я носил, были надеты не мной. Да, конечно, пытки гастеев истощили меня, но не настолько, чтобы забыть о жене, сыне и всех остальных. Не настолько, чтобы забыть Александра и то, как мы изменили друг друга. Не настолько, чтобы забыть собственное убеждение, что у моего народа общая с демонами история. Какая демонам разница, что я помню? И почему они не спрашивают меня о моих поисках убежища, о том, что я говорил о приглашении и добровольном приходе? И эта глупость с собаками… Валлин наблюдала за мной. Проверяла. А потом очаровала меня.
   Я несколько часов просидел на кровати без сна, листая свой дневник. Детские каракули читались с трудом, большинство записей и вовсе было лишено смысла. Вердон милосердный! В один из дней я написал первые четыре буквы своего имени! Я рассеянно создал огонь, чтобы уничтожить предательскую тетрадь, и, прежде чем успел изругать себя за беспомощность, выронил листы. Я вскочил и начал заливать огонь из кувшина, чтобы не загорелась вся комната. Потом я посмотрел на свои поющие пальцы и едва не завопил от счастья, чувствуя, как мелидда пульсирует в моих жилах. Моя сила просто спала, завороженная демоническим заклятием. Меррит меня предупреждал. Я позволил этой женщине похитить свою душу без всякой борьбы.
   Я прибрал в комнате, потом вышел в коридор и принялся вышагивать перед своим жилищем, ожидая Раддомана и с трудом сдерживая давнее любопытство. Может быть, узнаю что-нибудь от своего мрачного компаньона. Он, кажется, был самым прямолинейным из демонов. Теперь, когда у меня открылись глаза, я боялся встречаться с другими демонами.
   Он появился в своем обычном виде, когда его демоническая форма норовила перейти в человеческое тело, которое, в свою очередь, начинало походить на свинячье.
   — Вот вода. Еда. Хозяйка занята, она ждет тебя для чтения в обычное время. — Он звякнул о стол тарелкой с хлебом и сыром, потом поставил медный кувшин.
   — Спасибо, Раддоман. Погоди! Прежде чем ты уйдешь…
   Он дернул подбородком:
   — Ну, что тебе еще?
   Настало время проверить мои догадки.
   — Почему ты говоришь, что я похитил твою родину?
   За один-единственный миг он успел трижды измениться: демон, человек, свинья. Вернувшись в человеческий облик, он заворчал:
   — Ты допрашиваешь меня, словно я пленник, а? Допрашиваешь меня? — Вонь разлилась по выстуженной комнате.
   — Нет. Я пришел сюда за знаниями, я говорил тебе. Это очень важно для меня — узнать, почему мы враждуем. Мой народ ничего об этом не знает. Никто ничего не помнит. Не осталось ни записей, ни картин. Что говорят ваши предания?
   — Нет никаких преданий, иладд! Мы помним. Мы жили в Кир-Наваррине, полном света. У нас были собственные тела, мы знали, кто мы. А потом настал ужас, и пришли темные времена, мы оказались здесь, в Кир-Вагоноте. Хотел бы я, чтобы все вы жили так, как мы жили в темные времена. — Он повернулся, чтобы уйти.
   Я был прав. Кир-Наваррин был не просто царством душ, местом для сражений с демонами.
   — Научи меня, Раддоман. Я хочу знать. Я должен понять.
   Раддоман медленно переходил в свою демоническую форму, его бородатое лицо и пылающие синим глаза снова были передо мной, хотя он не поворачивался. Вздохнув, как мне показалось, удовлетворенно, он поклонился:
   — Как пожелаешь, иладд. — Он вытянул руку, заставив меня отступить назад и сесть на кровать. Я вжался в стену, а его рука закрыла мои глаза, рот, нос, светящаяся плоть подавила все: звуки, запахи, серое сияние стен. Я не мог пошевелиться, темнота наваливалась на меня, душила, не давала двигаться…
 
   …Жар… нет, это холод… обжигающий, пронизывающий до костей холод. Что это за темнота? Тише, слушай… здесь кто-то есть… плачет… Кто там? Где ты? Я не вижу… ничего. Я ослеп? Этим утром солнце было таким ярким… а теперь его нет… я ничего не чувствую. Ничего, кроме ужасного холода. Я умер? Нет, конечно нет. Я здесь совсем недолго по сравнению со всеми своими годами. Где я был, когда это произошло? В саду… копал… сажал новые деревья, привезенные с Лоррейских гор. А потом я почуял запах яснира… потерялся… забыл, что я делал… Высокие звезды, здесь так холодно. Если бы я мог нащупать свой плащ, я завернул бы в него руки. Но я не чувствую рук. Этот ветер дует сквозь меня, словно у меня нет тела. Должно быть, я уже заледенел. Ветер прямо в моей голове… неудивительно, что я не могу думать… этот ветер выстудил мой разум. Думай о солнечном свете. Думай о том, что произошло… Пока я копал и сажал, старик, как его звали? Не могу вспомнить, хотя я знаю его всю мою жизнь… брат моего отца… он созвал нас вместе и сказал, что время пришло. Все будет хорошо. Мы не вспомним… пока не настанут перемены… опасность заперта в Тиррад-Норе, этой страшной темнице, существующей от начала времен, опасность, лишенная имени, она не вернется, потому что мы выбрали мир без нее. У нас будет еще больше сил, потому что нам не придется тратить их на бессмысленное изменение форм, и мы вечно будем жить в красоте. Потом повсюду запахло ясниром, и я уснул. Конечно, я помню. Я в то утро работал в саду… я, рожденный… сейчас оно появится само… имя, с которым я был рожден… которое моя жена произносила с любовью… моя жена… Нет! Что со мной произошло? Никто не забывает имя собственной жены! Где она? Она была со мной в саду, сначала доила корову, потом пошла с ребенком… нашей младшей дочерью… полюбоваться цветами. Любовь моя, где ты? Я позвал бы тебя по имени, но я не помню его. Как я найду ее в темноте, не зная ее имени? Она замерзнет. Она так плохо переносит холод. Я должен спасти ее. Согреть ее. А наши дети… трое… не они ли это плачут? О боги дня, как их зовут? А мой отец, который положил мне на ладонь кусок земли и сказал: «Сын земли, рожденный растить деревья…» Где мой отец? Где мои дети? Где мои руки?
 
   Безнадежность и одиночество пожирали мою душу, пока возвращался свет. Серый свет Кир-Вагонота, бывший квинтэссенцией отчаяния. Мое пребывание в подземельях только походило на то, что я испытал. Чувство утраты. Голод. Физическая жизнь растворилась в один миг. Только завывания ветра и плач таких же потерянных душ. Тысячу лет чувствовать потребности живого организма: голод, жажду, желания — и не иметь возможности удовлетворить их. Демоны создали свой нынешний мир по обрывочным воспоминаниям и тем жизням, которые приносили им гастеи. Святой Вердон, что мы наделали, что мы сотворили с собой и миром, который вынужден нести на себе всю тяжесть наших поступков?
   Я вжался в ледяную стену, опустошенный и дрожащий. Демон сиял в дверном проеме.
   — Прости нас. Я не знал. Никто из нас не знает.
   — Собраться в круги, — негромко отозвался он. — Единственное, что пришло нам в голову. Но прошло очень много времени, прежде чем мы догадались. Мы не могли узнать своих. Даже теперь… Денас может быть моим братом, или отцом, или сыном, но я никогда не узнаю этого. Мы знаем только наши круги. Когда мы наконец объединились, охотники пошли за едой и питьем, как они это обычно делали, но они принесли совсем не то, что раньше. Не мясо и не вино, а их образы, звуки, ощущения, воспоминания тел, которые не были нашими телами, но мы могли бы делить их с их владельцами. То, что они принесли, утолило наш голод, голод, которого мы не знали раньше и не хотели больше знать, потому что это очень сильные и болезненные ощущения. И мы выжили, несмотря на то что ваш род — иладды пэнди гаш сражались с нашими охотниками и убивали их или заставляли уходить обратно обезумевшими, возвращая их снова и снова в темные времена. Ты понимаешь, Изгнанник? Это ваша злоба и ваша война превратили гастеев в тех безумцев, которыми они являются. И вы те самые пэнди гаши, которые отправили нас сюда и отправляете снова и снова, хотя что еще вам нужно, если Кир-Наваррин и так уже ваш?
   — Но мы не живем в Кир-Наваррине. Мы даже не знаем, где это.
   Он пожал плечами:
   — Возможно, вы боитесь того, что можете найти в Тиррад-Норе. Возможно, вы знаете, в чем опасность, и ждете, пока мы вернемся и станем сражаться вместо вас. А может быть, ничего такого нет и это просто сказка, которую вы выдумали, чтобы прогнать нас.
   — Тиррад-Нор, Последний Оплот. Что это?
   — Я же сказал, мы не знаем. Это вы тоже забрали у нас. Но когда-то мы жили рядом и будем жить рядом. Мы будем пользоваться любым шансом вернуть нашу родину, если не наши жизни, отнятые у нас. Мы хотим выжить. У нас нет выбора. А теперь мне пора. Леди зовет.
   — Прости, — повторил я. Есть ли на свете более бесполезное слово? — Мы ничего этого не знали. Тот, кто заставил вас забыть, сделал то же самое и с нами. Все эти годы мы воевали, а оказывается, все мы жертвы.
   — Подумай об этом, — произнес он, выходя в коридор. — Когда мы уйдем из Кир-Вагонота, ты останешься здесь один. Ты и тот второй иладд. И не будет никого, чтобы кормить вас, и никто не назовет вас по имени.
   — Ты не мог бы спросить госпожу, не найдется ли у нее времени для меня?
   — Нет. Я уже говорил. Только во время чтения.
   — Прошу тебя, спроси. Я непременно должен поговорить с ней обо всем.
   — Я спрошу. — Серо-коричневый свет Раддомана померк.
   Многое нужно обдумать. Даже в его воспоминаниях крылась какая-то угроза. Что такое Последний Оплот? Что это за опасность без имени? «Опасность, существующая от начала времен»?
 
   Я прождал почти час, но слуга не вернулся. Я никогда ни с кем не общался, кроме Валлин, Раддомана и недостижимого Денаса. Я даже не знаю, где искать тех, кого я встречал, и вряд ли они станут отвечать на мои вопросы. Подгоняемый желанием разузнать все, я отправился на поиски того, кто станет отвечать. Меррит.
   Я понятия не имел, где его комнаты. Я был слишком болен и раздавлен, когда он вывел меня из подземелья. Но он все еще выполняет поручения Геннода, а где живет Геннод, я знаю. Нужно только подождать, пока покажется эззариец. Я осторожно пробирался по коридорам, по которым ходил не таясь все предыдущие недели. Как я мог так поддаться чарам женщины-демона, стать таким беспечным? Забыть все, что мне было дорого. Забыть свои знания. Обещая стать твердым и решительным, я ждал в темноте за витыми колоннами, перед покоями Геннода, пока не увидел выходящего эззарийца.
   — Проследи, чтобы письмо было доставлено. — Темнота засветилась темно-красным. — Радит ждет. Я не потерплю никаких задержек, иладд!
   — Конечно, добрый Геннод, — ответил великан. Он почтительно поклонился и захромал по коридору, бормоча что-то себе под нос. Я вышел из тени. — Изгнанник! — Он был поражен, увидев меня.
   — Я хотел бы поговорить.
   — Странно видеть тебя бродящего на свободе. — Он указал на винтовую лестницу. — Давай найдем какое-нибудь укрытие. Когда кто-нибудь начинает прятаться по углам, остальные начинают подозревать его в чем-то дурном.
   — Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности с хозяином. Просто я не знал, где еще я могу тебя найти.
   Меррит оглянулся по сторонам, потом схватил меня за рубаху и подтянул к себе, шепча на ухо:
   — Геннод мне не хозяин. Он делает вид, чтобы не претендовали другие. Просто сейчас у нас общие интересы, вот и все. Смотритель должен помнить о своей клятве, даже в таком неподходящем месте, правда? Или ты забыл о ней в обществе прекрасной Валлин? Я спас тебе жизнь, и что я получил взамен?
   — Прости, что я не помог тебе в галерее, — произнес я, когда мы входили в ту комнату, где я мылся и одевался перед встречей с Денасом и Валлин. — Я лишился большей части своего разума не по своему выбору. Всего несколько часов назад я пришел в себя.
   Он отшвырнул в сторону несколько странного цвета подушек, и мы уселись у камина.
   — Похищенный разум? Разве я не предупреждал тебя? — Он вытряхнул из медного ведерка кучку щепок и разжег огонь. — Так что ты от меня хочешь? Я думал, тебе нет дела до твоих испорченных собратьев.
   — Я хотел поговорить с тобой о тех причинах, которые привели меня сюда.
   — А, значит, я наконец узнаю великую тайну?
   — Я могу рассказать тебе кое-что. — На самом деле я рассказал ему много: о встрече с Виксом за Воротами и сне, который он наслал на меня, о том, как мне запретили сражаться, о мозаике и моих догадках, о моих отношениях с Валлин и Денасом. Но не все. Ни слова о Фионе. Ни слова о Блезе и моем сыне и о том, как я едва не отказался от своей души. Ничего из того личного, чем я не поделюсь ни с человеком, ни с демоном. Я просто надеялся, что эззариец сможет что-нибудь объяснить. В моем рассказе содержались все мои вопросы.
   — Что такое и где находится Кир-Наваррин? Раддоман говорит, что демоны жили там когда-то, а мы изгнали их оттуда, забросив в этот кошмар. Валлин утверждает, что ее сад — копия тех садов. — Как только я сказал об этом Мерриту, я понял, что именно такой сад и был изображен на мозаике: деревья, цветы, даже дорожки, — но этот сад был не на переднем плане, а всегда за прямоугольником Ворот. Как только я осознал это, я больше не смог усидеть на месте. Я вскочил и заметался по комнате Меррита. — Денас и его заговорщики думают, что я открою путь туда. Смогу ли я?
   Эззариец внимательно выслушал меня, лениво покачивая ботинком и потирая крепкими большими пальцами обрубки отрезанных пальцев. Его широкое лицо было сосредоточенно и печально.
   — Не сейчас. Но ты сможешь. Хотя я подозреваю, что тебе не понравится способ. Для этого сгодится любой эззариец, у которого есть мелидда. Нет… беспокоит то, что затевает Валлин и ее друзья. Это не просто открытие пути. — Он прищурил свои черные, немного раскосые глаза, внимательно разглядывая мое лицо, словно видел его впервые. — Они думают, что могут заставить тебя. Они видят в тебе что-то… человек заявляет, что сам добровольно пришел в царство демонов… Кто здесь, в Кир-Вагоноте, знает, что может получиться из такого, как ты? — Он немного помолчал, разглядывая меня, потом поерзал, устраиваясь поудобнее. — Давай я расскажу тебе кое-что. Я думал, что у нас еще есть время понаблюдать за происходящим, но, похоже, все вышло из-под контроля. Пора делать выводы.
   Брошенный без присмотра огонь погас, оставив только оранжевые угли.
   — Значит, демоны страстно желают вернуться в Кир-Наваррин. Они говорят, что пришли оттуда, возможно, что и мы тоже, а может быть, и нет. Этой части твоего рассказа я не понял. Они помешаны на идее возвращения, они думают, что когда окажутся дома, то смогут согреться, ощутить вкус пищи и узнать свою родню. Но кое-кто мешает им сделать это.
   — Кто?
   — Мы. Эззарийцы. — Он заговорил так тихо, что мне пришлось подвинуться к нему и сесть на его подушку, следя за движениями его губ. — Что станут делать королева и ее Смотрители и Ткачихи, когда в мир придет легион демонов и все они разом войдут в человеческие души?
   — Легион… тысячи демонов… — Достаточно для того, чтобы в безумие впал целый город или целый народ. Невозможно. Недопустимо. Мой разум отказывался представлять столь отвратительную картину. Ее не описать словами.
   — Вижу, ты понял. Она сделает все, что в ее силах, чтобы остановить их. К сожалению, Ворота в Кир-Наваррин находятся в нашем мире, в одном безлюдном месте, то есть оно было безлюдным, когда я его знал, на юге Манганара, прямо на границе. Развалины, Зубы Бога, скорее всего то, что называется Дворец Колонн. Но не имеет значения, где это произойдет. Только демоны знают, что такое Кир-Наваррин и в чем его магия, и демон должен открыть путь. А поскольку дверь находится в материальном мире, демонам нужны человеческие руки, чтобы открыть ее, — руки человека, обладающего мелиддой, могущественного волшебника, соединенного с одним из них. Они сотни лет убеждали меня сделать это, но я не стал. Тогда они решили найти другого эззарианского мага и схватить его за Воротами.
   — Но почему… если они могли заставить тебя, почему они не сделали этого?
   — Потому что… — он поднес к глазам свой изуродованный кулак, — потому что этого не позволила госпожа. Она убедила всех остальных, что я недостоин… потому что я видел ее настоящее лицо, когда они кормились. Она не простила мне этого, поэтому она… — Он глубоко вздохнул и натянуто улыбнулся, снова потирая обрубки пальцев. — Да, моя мелидда еще немного повинуется мне, но я больше не способен ни на какие магические штучки, и с этим ничего нельзя поделать. Но ты… у тебя много силы, как говорят. Исключительной силы. Похоже, кто-то решил использовать тебя и заманил сюда в своих целях. Но прежде чем они пойдут искать выход, они должны уничтожить эззарийцев.
   Рассказ Меррита был не совсем логичен и отравлен его злостью и горечью. Ему не нравилось быть бесполезным и ненужным даже демонам, которые когда-то мечтали завладеть его душой. Но все, что он сказал, не противоречило тому, что я слышал от Денаса, который хотел возглавить «великое дело».
   — Почему теперь? — спросил я. — Почему они не сделали этого раньше? Здесь бывали Смотрители, и наверняка не обделенные силой… — Но, возможно, ими было не так легко управлять, как тем, кто был рабом, тем, чья гордость поставила его выше законов и традиций, тем, кто едва не стал испорченным и нечистым.
   — Долгое время рудеи противились. Они счастливы и здесь, и они не хотят рисковать. Но их кормят гастеи, и гастеи сходят с ума из-за войны. Скоро настанет миг, когда гастеи выйдут из-под контроля. Кто тогда будет всех кормить? Рудеи пойдут на охоту следующими. Им не нравится эта идея, и они в итоге согласились на поход. Единственное, что их смущает, — постоянная борьба среди невеев за право командовать легионом. Ты убил Нагидду, который предлагал начать поход уже сейчас. Все самые сильные невеи будут убивать друг друга, пока не останется никого, с кем можно сражаться.
   — Мы должны прекратить это, Меррит. — Я знал это так же хорошо, как знал собственное имя. Я так ясно видел…
   …Демоны на конях едут через ажурный светящийся мост в буран, бушующий за стенами замка. Их ждет страх… тот, черно-серебристый кошмар… готовый вести их на битву с Эззарией. А у кромки леса стоят Исанна и Катрин, юный Дрик и Тегир, а за ними возвышаются тени остальных эззарийцев…
   …Но меня там нет. Меня не будет там, и никто из них не узнает правду.
   — Мы все погибнем, — выговорил я наконец. — И эззарийцы, и демоны. А вместе с нами и все надежды исправить эту ужасную несправедливость. Мы должны предупредить Эззарию, найти способ убедить их, и тех и других, что так не должно быть. Нужно найти другой способ.