Берг Кэрол. Разоблачение

   — Бринидда! — закричал Тегир, потом подался назад, завалился набок и выронил зеркало.
   Он начал беспорядочно махать руками, отбиваясь от врага, который, как оказалось, не был повержен до конца. Необходимо убедиться, что физическое воплощение демона мертво, прежде чем приступать к самому рей-кирраху. Это всегда сложно усвоить. А Катрин не собиралась потакать мальчишке. Он назвал имя своего Айфа, ошибка настолько серьезная, что она, возможно, заставит его продлить обучение на несколько месяцев. Имена ведут к душе. Демоны используют все возможные уловки, чтобы узнать имена Айфов и Смотрителей.
   Дрик молча поклонился мне. Для него было немыслимо разговаривать во время учения. Он все еще вздрагивал всем телом — возможно, от облегчения, что его испытание оказалось всего лишь иллюзией, возможно, от страха, что его признают плохим бойцом и он никогда не сможет извлечь пользы из своих тяжелых уроков. Следующие два часа я заставил его повторить для меня все его движения во время боя, чтобы мы вместе могли увидеть его ошибки. Потом мы упражнялись, пока все необходимые поправки не запечатлелись в его мозгу и мышцах на всю оставшуюся жизнь.
   Во время занятий я случайно заметил, что Катрин и Фиона разговаривают с высокой представительной седовласой женщиной. Талар… Каждый раз, когда я видел преподавательницу Фионы, главную в Совете Наставников, меня охватывали дурные предчувствия и беспокойство. Это она установила за мной унизительную слежку, уверенная, что меня уличат в испорченности, ведь я смею не соглашаться с ней. Слежка длилась уже год, и впереди оставалось еще шесть месяцев.
   Исанна могла бы в любой момент прекратить это. Моя жена была королевой, избранной править землями и народом, как Вердон правит всеми лесами на земле. Но она решила, что так будет лучше.
   — Пусть они увидят. Пусть успокоятся. Если я велю прекратить наблюдение, Талар заявит, что мы что-то скрываем, и ты так и не освободишься от подозрений.
   В этот день появление седовласого Айфа раздражало меня больше обычного. Талар стояла, опираясь на прогулочную трость из ясеня, ту самую, что я видел у себя дома, когда моего сына обрекли на смерть. Разумеется, самоназначенный ангел-хранитель эззарийцев обязан был присутствовать и убедиться, что все сделано как следует.
   Я работал с Дриком и другими старшими учениками почти до вечера, пока они совсем не выдохлись. Потом, заставив их начать сначала, я сразился с каждым из них и стал чувствовать себя так же, как и они. Наверное, ребята поймут, что нельзя останавливаться. Нельзя, если хочешь остаться в живых.
   В последние месяцы битв стало больше, они становились все труднее и яростнее. Мы ожидали этого. Попытки Повелителя Демонов захватить мир через Александра меняли наше представление о рей-киррахах. Раньше они стремились к захвату конкретного человека. Сейчас уже гораздо лучше знали привычки людей и их слабости и ставили себе иные цели. Я пытался убедить Исанну, что нам необходимо больше знать о происходящих в мире делах, иначе мы снова пропустим момент, когда они попытаются подчинить человечество. Хотя у меня не было доказательств существования нового заговора, я видел по своим сражениям, что что-то изменилось. Демоны стали хитрее, злее, подлее и преподносили все новые сюрпризы, как тот, вчерашний, который ждал меня сразу за Воротами. Ждал. Он знал обо мне.
   — Еще раз, — произнес я, когда Тегир опустился на грязный пол, отказываясь выполнять начатую нами новую серию движений. — Ты говоришь, что можешь преодолеть худшие из воплощений демонов. Но не думай, что они покажут тебе все, на что они способны, пока ты свеж и бодр. — Когда они начали выполнять упражнение, я создал для них чудовище, с которым сражался вчера, показав им тот ужас, что сопровождал меня в битве. Я заставил их смотреть и показал, как можно превратить злость в силу и выносливость. Это был тот урок, который мне самому было необходимо повторить.
   — Что это за мерзость? — спросила Фиона, разглядывая чудовище, тающее в лучах солнца. Потом она посмотрела мне в лицо. — Это вчерашний?
   — Это то, чего здесь нет, — ответил я. Дрик, потрясенный увиденным, попросил разрешения задать вопрос:
   — Госпожа Талар говорит, что, если слишком много думать о жертве, это может ослабить Смотрителя. Это поэтому вы вчера не выиграли сражения?
   Обычно я проводил с юношами каждый день не меньше часа. Они были скромны и застенчивы и благоговели передо мной. Я всегда с удовольствием делился с ними тем, что могло сделать их сильнее в будущем. Но в этот раз я не смог вынести пристальных взглядов темных глаз и обращенных ко мне лиц, одухотворенных мелиддой…
   Я сказал Катрин, что подожду ее на улице, пока она раздает своим подопечным ужин. Когда она вышла, я сидел под деревом на сырой земле, глядя, как рыба играет в пруду. Деревья стояли совсем близко к воде, юные нежные листочки светились в солнечных лучах. Фиона вышла и уселась на ступеньках дома, достаточно далеко, если принимать в расчет нормальный человеческий слух. Но я точно знал, что она способна уловить шорох насекомого на расстоянии трех лиг.
   — Как успехи Дрика? — Катрин стояла рядом со мной, скрестив руки на груди.
   — Дай ему завтра такое же задание и увидишь, — ответил я, вертя в пальцах головку клевера. — Он быстро схватывает. К тому же ты его подгоняешь.
   — У нас мало времени. Я поднял голову:
   — Что ты имеешь в виду?
   — Я имею в виду то, что ты устал. Ты не можешь сражаться каждый день. В эти последние годы ты провел больше времени за Воротами, чем в настоящем мире. Ты не можешь нести на себе всю тяжесть войны.
   — Я могу делать то, что необходимо. Дай им время нормально подготовиться.
   Я хотел, чтобы она села рядом со мной, позволила мне положить голову ей на плечо и зарыдать. Но она продолжала стоять, пристально глядя на меня сверху.
   — Тебе необходимо сделать передышку, Сейонн. Несколько недель. Месяц. Ты погибнешь, если не отдохнешь. Или случится что-нибудь похуже.
   — Значит, ты слышала о том, что произошло вчера.
   — Разумеется, слышала. Я твой наставник. Ты сам должен был рассказать мне.
   Я мог бы оправдаться тем, что была глубокая ночь или что я должен был поговорить со своей женой, убийцей, но я честно признался, что даже не вспомнил о необходимости срочно сообщать своему наставнику о совершенной мной серьезной ошибке. Среди массы правил, касающихся сражений, было одно, с которым я соглашался целиком и полностью. Несмотря на большой соблазн оставить все происшедшее внутри себя, лучше было с кем-нибудь поделиться, рассказать все шаг за шагом, проанализировать без эмоций и чувства вины, глядя вперед, несмотря на то что событие уже произошло. Это очищало. Делало тебя честнее. Заставляло понять.
   — Это был чертовски тяжелый и несчастливый день, Катрин.
   — Приходи ко мне завтра утром, мы все обсудим.
   Я склонил перед ней голову, как это обычно делал ученик перед учителем. Смотритель всегда остается учеником, пока не погибнет или не перестанет сражаться.
   — А теперь иди домой. — Она быстро коснулась моей головы и отправилась отрывать своих мальчишек от тарелок и чашек и возвращать их к работе, на этот раз с книгами и перьями. Наставники всей Эззарии делали это изо дня в день, чтобы их подопечные были готовы сражаться. Ловцы уже и так не сообщали о половине случаев, когда требовалась наша помощь.
   Я так и не попал домой этой ночью. Гонец перехватил меня на мосту:
   — Мастер Смотритель! Вас требуют…
   Я махнул рукой Фионе, чтобы не заставлять и без того задыхающегося от быстрого бега вестника повторять новость и ей. Моя ищейка редко отставала от меня больше чем на десять шагов.
 
   За следующие десять дней мы с Фионой провели двенадцать битв. В коротких промежутках между ними мы не выходили из храма. У Фионы не было возможности читать мне нотации о промахах, допущенных мной при подготовке, — сразу после битвы мы оба падали на одеяла. Нам принесли мягкие перины, хотя для таких усталых людей, какими мы были, хватило бы и твердого камня. Катрин приносила нам пищу и вино. Она, кажется, догадывалась, что, если нам придется выбирать между сном или походом за едой, мы предпочтем сон. Дважды она приходила убедиться, что мы еще не находимся на грани истощения.
   — Вы знаете, что можете отказаться от битвы, — сказала она как-то вечером, когда мы вместе сидели на ступенях храма, глядя на стаю резвящихся среди деревьев воробьев. — Никто не осудит вас.
   — Последним был дерзийский барон, спаливший три деревни и собственный дом с запертыми в нем женой и детьми. А еще был капитан корабля, который покинул тонущее судно, оставив на нем прикованных к веслам рабов. Кому из них мы могли бы отказать?
   — А Фиона? Она ведь еще так молода! — Вышеупомянутая юная особа покосилась на нас со своего места возле огня. Это была ее расплата за вечное подслушивание.
   — С ней все в порядке, — ответил я, глядя на зажаренную птичью ножку в моей руке. Я пытался решить, стоит ли она того, чтобы тратить оставшиеся силы и подносить ее ко рту. — Но лучше тебе спросить ее лично. Она не допускает, что слабости могут быть у меня.
   — А ты — что они могут быть у нее? — Я посмотрел на Катрин и хмыкнул:
   — Не в этой жизни.
   Она никак не ответила на мою попытку пошутить, вместо этого повторила то, что уже недавно говорила: — Ты должен немного передохнуть, Сейонн.
   — Я буду осторожен, — возразил я. — Но я не утверждаю, что стану работать над этим. Чем меньше времени на размышления, тем быстрее я забуду.
   Воробьи серым облачком взмыли с дерева, сделали круг и приземлились на те же самые ветки, которые только что покинули.
 
   В девяти из этих двенадцати случаев демоны предпочли оставить сосуд и вернуться живыми в свое промерзшее насквозь царство. В двух случаях я вынужден был убивать. Одну битву я проиграл, вторую за один день. Не стоило и пытаться, но это был как раз тот случай, когда безумие жертвы превзошло все мыслимые масштабы, — и я не мог отказаться. Фиона согласилась со мной, и я сказал себе, что она уже достаточно взрослая, чтобы здраво оценивать свои возможности. Но я был все-таки главным и знал, что она не откажется творить заклинание, если я решу драться. А мне не следовало позволять ей работать.
 
   Я шагнул из Ворот в абсолютную тьму и холод — признак истощенного Айфа, что всегда очень опасно. Свет, Айф! Но тьма не рассеялась, а я не мог жертвовать сосредоточенностью, необходимой для моих остальных чувств. Я должен был двигаться. Найти достаточно света для того, что я должен был сделать. Бежать. Лететь…
   У меня был один талант, которым не обладал ни один Смотритель в обозримом прошлом Эззарии. За Воротами я мог совершать превращение, дававшее мне крылья. Никто не понимал, как это возможно, а некоторые даже не верили, когда мне было восемнадцать и я только начал сражаться. Но я считал, что это естественное продолжение моей мелидды, так же как и меч — естественное продолжение моей руки. Крылья давали мне силу и подвижность, которые играли решающую роль во многих битвах.
   Чтобы найти то, что таилось в темноте, я произнес необходимое заклинание, но сделал это раньше, чем появились крылья. Демон напал, когда я только начал ощущать жжение в лопатках. У меня не было времени, чтобы крылья обрели форму. Не было времени переключить восприятие и собраться. Я был слишком медлительным и слишком усталым. Мне необходимо было выйти, иначе я бы погиб.
   — Айф! — закричал я, когда клыки вонзились в мою плоть сразу с трех сторон. Ворота появились, но зверь утащил меня от них гораздо дальше, чем я предполагал.
   Я вырвался и побежал, земля у меня за спиной содрогалась от ударов ног чудовища. Тьма колыхалась от его смрадного дыхания. Отовсюду несло первозданным злом, неприкрытой ненавистью, от которой застывала кровь и ноги наливались свинцом, а воля слабела и душа впадала в отчаяние. Моя слабость сказывалась и на Фионе. Ворота задрожали, качнулись и начали исчезать в темноте.
   — Держись, Айф! — снова закричал я, увидев, что творится с серым прямоугольником. Я прыгнул в серое сияние и упал лицом на каменные плиты пола. Одна нога горела, истерзанная зубами чудища, но я ничего не мог с этим поделать. Я не знал, смогу ли вообще когда-нибудь пошевелиться. — Дурак, дурак! — Я пытался избавиться от мрака в голове. Лежал на полу, не чувствуя тела, измученный и истощенный, каждый вдох обжигал легкие, ужас все еще не покинул мою душу. — Прости меня. С тобой все в порядке?
   В ответ Фиона лишь захрипела. Я поднялся на локте и посмотрел на нее. Она лежала на спине у огня, белая, как ёё ритуальное платье. Я подполз к ней, увидев, что она лежит в исторгнутых остатках торопливо поглощенной накануне пищи. Она казалась совсем несчастной и сломленной.
   Я вытащил ее из лужи и вынес наружу по восточным ступеням храма. Утреннее солнце поднялось уже высоко. Потом принес воды и вымыл ей лицо, влив в рот несколько глотков. Наверное, ее возмутило то, что я заставил ее проглотить воду, предназначенную для умывания, но лицо у нее порозовело. Что ж, хоть какая-то польза.
   — Жуткое чудище, — произнес я, когда ее глаза открылись. — Можешь записать, что я искренне сожалею о собственной глупости, заставившей меня пойти к нему. — Что она и сделала, хотя только ее собственная гордость заставила творить заклинание из последних сил.
   — С тобой все в порядке? — спросила она, садясь и щурясь от солнечного сияния, но все еще с трудом силясь разглядеть меня.
   — Спасибо тебе. — Когда Смотритель еле стоит на ногах, Айфу невероятно тяжело удерживать Ворота. Он, конечно, может закрыть их и оставить Смотрителя скитаться по захваченной демоном душе. Этого всегда боится каждый Смотритель. — Нет, нет, нет. Останься здесь. Тебе не следует вставать. Я сам позабочусь о чистоте… обещаю, я все сделаю как полагается. Отдохни. — Я был обязан ей гораздо большим, чем часовым ритуалом.
   Она не сопротивлялась, хотя и не стала спать. Следила за каждым моим движением, пока я целый час чистил оружие, мыл пол, потом мылся сам. Я даже очистил огонь, старательно повторяя каждое слово песни, чтобы закрыть пути, по которым сюда мог явиться демон.
   — Значит, ты все это знаешь, — заявила она, когда я произнес последнее слово бесконечного заклинания, обязательного после последней битвы.
   — Да, и язык у меня не отсох, а глаза не залило голубым демоническим светом. Но на самом деле я предпочел бы поспать. — Я не пошел на перину, постеленную для меня в одной из внутренних комнат храма, а растянулся прямо на западных ступенях и проспал двенадцать часов кряду. Мне снились убийства.
 
   На следующий день мы отказали двоим, хотя и не покидали храма. Мы спали. Рядом с нами появилась еда. Мы поели и снова уснули. На второе утро пришла Исанна, она говорила с Фионой о Воротах, о заклинаниях и прочих вещах, с которыми имеют дело Айфы. Я не участвовал в разговоре, а просто сидел на ступенях, ел мясо с лепешками и фрукты. Потом их голоса затихли, я посмотрел через плечо. Исанна смотрела на меня из густой тени храма, ее лицо выражало столько же чувств, сколько мраморные колонны, под которыми она стояла. Я вернулся к прерванному завтраку. Потом она ушла.
   — Королева сказала, что есть еще жертва, — произнесла Фиона у меня за спиной. — Я ответила ей, что мы уже достаточно отдохнули. Я правильно сделала?
   Нужно было очень постараться, чтобы мой голос не дрогнул.
   — Я готов. — Буду ли я когда-нибудь работать в паре с Исанной? С трудом представлял себе такую возможность.
   — Она сказала, что Ловец в Карн'Хегете сообщает о разногласиях среди дерзийцев. — Фиона сообщила об этом не без удовольствия, словно наша безопасность и спокойствие не зависели от крепости Империи.
   Что бы ни говорили о Дерзи — а у меня были все основания ненавидеть это место, — Империя давала стабильность, позволяющую нам спокойно работать уже не одно столетие. Защита Александра будет гарантирована нам, пока правит его семья. Я провел немало времени в спорах с Фионой на эту тему. Но она, как и все остальные, знала только то, что он позволил нам вернуться на родину за нашу помощь в деле с келидцами. Только Исанна и Катрин знали, что Эззария была подарена принцем лично мне. Никто из них не понимал, что связывает меня с принцем.
   Тут появился гонец. Случай был странный, так сказала присланная девушка, не успев даже отдышаться. Случай был еще и срочный. Все, что мы смогли выяснить, что жертва вдруг обезумела и бросила жену и детей. Мы с Фионой начали готовиться, и, когда солнце стояло уже в зените, я взял Айфа за руки и отправился в самое странное путешествие в моей жизни.

ГЛАВА 4

 
   — Я Смотритель, направленный Айфом, гонителем демонов, заставить тебя уйти из этого сосуда. Изыди! Уходи, он не твой! — Демон не показывался, значит, придется выслеживать его.
   Какое странное место. Под вращающимся бледно-голубым небом раскинулся сад. В нем росли всевозможные цветы, травы и кустарники, сочные, пышные, буйные, зеленые, расцвеченные всеми оттенками, которые только встречаются в природе. Они расцветали, вяли, умирали и снова расцветали с такой скоростью, что я не успевал следить за происходящими изменениями. Я прошел через клумбы к деревьям. Лес тоже отличался исключительным разнообразием: высокие массивные дубы и ясени, цветущие фруктовые деревья, колючие кустарники, похожие на те, что растут у колодцев в азахстанской пустыне, ели и сосны и еще какие-то хвойные породы вроде тех, что встречаются в горах за Кафарной. Желтые и рыжие листья соседствовали здесь с сочной молодой листвой, и все это изменялось, пока я шел дальше, огненные листья клена опадали на землю рядом с лепестками отцветающей груши.
   Довольно долго я не видел ничего, кроме этого нелепого пейзажа. Рядом с тропинкой, по которой я шел, с журчанием тек ручей. Я решил, что он может привести меня к цели, и пошел по берегу, продираясь через густой подлесок, прорубая путь серебряным ножом, который я превратил в топор, и едва не свалился с края утеса. Лес кончался на обрыве, внизу лежала такая же зеленая долина. Пока я ждал, когда начнет действовать заклятие, дающее мне крылья, оборвавшаяся тропа начала извиваться и уходить вниз, спускаясь по крутому склону, словно змея, выползающая из старой кожи. Я подумал, что тропа может быть творением Фионы. Айф способен чувствовать возникающие препятствия и устранять их силой своего разума. Но это рискованное занятие, ведь он не видит Смотрителя и легко может столкнуть его в пропасть, в яму или загнать на вершину дерева. Исанна умела создавать подобные вещи, потому что она чувствовала меня и понимала, в чем я нуждаюсь. О любовь моя…
   Меня захлестнула волна горя, внезапная и ненужная. Неподходящее место и время. Я сосредоточился и пошел дальше по тропе в пеструю долину, продолжающую меняться. Деревья здесь были выше дерзийских дворцов… живые изгороди размером с дома… красные цветы с черными сердцевинами источали ароматы, от которых у меня кружилась голова.
   — Изыди! — воскликнул я, заметив движение впереди, за излучиной широкой бурной реки. Потом я развернулся на звук шагов за моей спиной. Пот заливал лицо. Где же демон? Я не ощущал его. Что-то закрылось. Что творится с моими чувствами?
   Порыв горячего ветра зашатал деревья, встревожив рой насекомых. Где-то вдалеке закричала птица. Какой-то усик прицепился к моей шее, и я рубанул по нему мечом, прижимая крылья плотнее к телу, поскольку лес все густел. Я мог поклясться, что слышу смех.
   — Изыди!
   — Ты птица или одно из этих ворчливых созданий, что вечно жужжат над ухом? — Голос шел сверху, откуда-то из пространства над парой сияющих черных башмаков. — И ты все время повторяешь это дурацкое слово. Прекрати, пожалуйста.
   Я отскочил назад и едва не упал, споткнувшись об огромный корень, лежавший на тропе. Когда минуту назад я проходил по этому месту, его там не было. Я тут же выпрямился, держа меч наготове, уверенный, что мне просто заговаривают зубы.
   — Убери его. Я не собираюсь спорить с тобой. — Башмаки спрыгнули с дерева, обрушив дождь золотисто-оранжевых листьев. Вместе с ними явился стройный светловолосый человек средних лет. Он насмешливо улыбался. Его светлая борода была аккуратно расчесана, у него были красивые чистые руки. Он был одет в штаны и рубаху густого фиолетового оттенка, серо-зеленый плащ переливался, словно вода под солнцем. Оружия я не заметил. — Так ты птица или блоха? Но ты точно не тот, кто мне нужен. — Он начертил пальцем круг в воздухе, и деревья расступились, чтобы он смог обойти вокруг меня. Я поворачивался вслед за ним, держа нож, то есть теперь меч наготове. — Прекрати. Как я смогу тебя разглядеть, если ты все время вертишься? — Он уперся руками в бока и засмеялся, и моя душа не сжалась от этого звука, как всегда бывало при звуке демонического смеха.
   Беседовать с демоном, не важно, похож ли он на ночной кошмар или на нормального человека, всегда неразумно. Ни к чему хорошему это не приводит. Слова лишь рассеивают внимание. Поэтому я ждал. Демон разглядывал меня, прислонившись к заросшему мхом стволу и жуя пучок травы. Похоже, он никуда не спешил. Я размахивал перед ним мечом, чтобы отвлечь его внимание и приблизиться, и почувствовал себя совершенным болваном, когда он прекратил мои движения, подставив руку под клинок.
   — Ой! — Он засунул палец в рот. — Оно кусается. Ты действительно хочешь воткнуть это в меня? — Он посмотрел на свой плоский живот и прижал к нему свободную руку. — Не очень-то приятно. Не могли бы мы обойтись без этого?
   — Конечно, мы можем обойтись без этого, но только если ты покинешь этот сосуд. «Спокойно. Не дай вовлечь себя в игру».
   — Но он не произносит слова, которые жгут мне уши, хотя его чувства похожи: уходи, убирайся, изыди. — Он поморщился и театрально передернул плечами, произнося последнее слово, не заметить которое не мог ни один из его племени. — Но я не хочу уходить, я многому уже научился, и еще это… — он обвел рукой землю, небо и лес, — этот «сосуд», как ты его называешь, и совсем даже неточно, вынужден я добавить. Он, кажется, не возражает против моего присутствия. Зачем же мне уходить?
   — Ты не имеешь права остаться. Только уйти или умереть. Не спорь. «Он старается отвлечь меня».
   — Нет. Совершенно неприемлемо. Ты должен дать мне другой выбор.
   — Другого нет. Уйти или умереть. — Я все время был начеку, но не успел и глазом моргнуть, как мы оказались в совершенно ином месте. Город… заброшенный, злобный ветер катит по грязным улицам мимо разрушенных домов пустой разбитый горшок. Обглоданные кости валяются на рыночной площади, изодранный флаг трепещет на древке, зажатом в руках скелета. Я весь похолодел, особенно клеймо на лице, когда разглядел на флаге ту же эмблему: сокола и льва. Флаг Александра — лев Империи и сокол Дома Денискаров. — Что это? — Я нарушил свой твердый принцип.
   — Подумал, что здесь тебе понравится больше. В том месте ты был таким мрачным. «Уйти или умереть». Не очень-то дружелюбно. Вот куда забросили тебя твои чувства… в королевство одного… Безымянного. — Мое сердце сжалось. — Ничего здесь хорошего нет. Точно знаю, нет.
   — Но я здесь не для того, чтобы быть дружелюбным.
   — Ну тогда убей меня. Так мы ни к чему не придем. — Он уселся между колесами перевернутой повозки и распахнул фиолетовую рубаху на самой обычной человеческой груди. Потом посмотрел на себя, провел длинными пальцами по коже. — Но если поразмыслить…
   Мои внутренности сжались в комок, когда пейзаж снова изменился. На этот раз мы оказались в школе Катрин. В углу висела та же пелена света, которую я видел две недели назад. Тощий демон держал в руке меч, делая им широкие взмахи в манере одного из новых учеников Катрин.
   — Прекрасно! Подойди ко мне.
   Он выуживал все из моей собственной головы. Я отшатнулся, стараясь поставить дополнительные барьеры вокруг своего сознания. Одновременно я пытался понять, как он это делает. Мне не удалось ни того, ни другого. Очень скверно.
   — Что, потерял свою самоуверенность? Я могу драться куда лучше, чем ты думаешь. — И на меня обрушился град ударов, таких быстрых, что я не успевал следить за его движениями. Он задел верхнюю часть моего правого уха, мое левое плечо, правое колено и оставил следы своей пятерни на носке одного башмака. Прежде чем я успел ударить в ответ, он оказался в тридцати шагах от меня в центре комнаты для тренировок. Он сел, положив меч перед собой. — Почему бы нам не поговорить?
   — Ты должен уйти из сосуда. Это не твое место. Чем бы ты ни был, ты не принадлежишь ему.
   — Сомнения страшная вещь. От них вся твоя душа корчится. Удивлен, что я знаю об этом? Мои сомнения не твои. Удивлен, что у меня они есть? Сомнения — враг… Смотрителя… так ты себя называешь. Мне рассказывали о Смотрителях и Айфах… предупреждали держаться от них подальше… и особенно от тебя. Смотрителя, который изменяет себя. Того, кто не похож на всех, кто был до него Я надеялся, что смогу найти тебя сам. От кучи моих соплеменников тебе не будет пользы.
   «Я еще в своем уме. Демон просто играет со мной… или все-таки я уже сражался и был тяжело ранен. Что делать? Уходить? Убить его? Он не уходит, значит, я должен его убить. Но все так странно. Наверное, все мои чувства, которыми я пользовался для поиска демонов, вдруг разом умерли. Ни музыки демонов, ни отвратительного скрежета, ни запаха гнили и нечистот, ни мерзостной образины, которая выглядывает из-под приятной внешности. Вне всякого сомнения, он проникает в мою голову. Сам он не показал ничего, но при этом смел всю мою защиту. Но он демон. У меня нет выбора. Ловец обнаружил его, признаки одержимости налицо. Они используют двадцать шесть способов выявления демона. Да и чем еще он может быть?»