Бейкер Мэдлин. Дар любви

   Но история города мало интересовала Джесси. Пока что ей хотелось немногого: как следует вымыться и плюхнуться в мягкую постель.
   — Теперь-то мы уже скоро будем на месте, девочка, — подбадривал ее Крид.
   «Конечно, она устала, — размышлял он, — но ни разу не пожаловалась». Теперь, когда они уже приехали, его стали мучить сомнения, а стоило ли вообще затевать эту поездку. Если они и найдут Розу, то, совсем не обязательно, что украденные деньги все еще при ней и не растрачены. Но теперь даже это потеряло свое прежнее значение. Главная задача состояла в том, чтобы поселить Джесси в каком-нибудь приличном месте. Чтобы заплатить за номер в гостинице, ему, конечно, придется продать лошадей, но потом все равно надо будет искать работу. Он тихо хмыкнул. В городе много игорных притонов, и найти работу не составит особого труда. Вскоре он натянул поводья и остановился у побеленного забора, вывеска на воротах которого гласила:
 
   ПАНСИОН Э. РОСС
   есть свободные места
 
   Конечно, он был бы не прочь поселить Джесси в отеле получше, но еженедельная плата за комнату в пансионе будет для них менее обременительной. Кроме того, стоимость проживания в пансионах, как правило, включала и двухразовое питание.
   Крид снял Джесси с седла. Она показалась ему смертельно усталой. Под глазами легли тени, дорожная пыль покрыла волосы и густо припудрила щеки. Критически оглядев их одежду, он криво ухмыльнулся. «Интересно, что подумает о нас хозяйка пансиона, увидев на Джесси платье из оленьей кожи, а на мне такие же штаны».
   — Подожди меня здесь, ладно? — предложил Крид, опасаясь, что Джесси могут обидеть какие-нибудь грубости со стороны людей за забором.
   — Хорошо.
   —Я вернусь через минутку.
   Он задержался перед воротами, чтобы получше разглядеть чистенько выбеленный дом, горшки с цветами, выставленные в ряд возле открытой веранды, голубые муслиновые занавески, колыхавшиеся в окнах верхнего этажа. Пансион выглядел довольно респектабельно. «Что ж, была не была», — подумал Крид. Пригладив волосы, он открыл ворота и направился л входной двери.
   Полная седовласая женщина лет под шестьдесят открыла дверь на его стук. Поверх накрахмаленного ситцевого платья на ней был надет бело-розовый фартук с оборочками. Осторожным взглядом она посмотрела на Крида.
   — Чем могу помочь? — спросила женщина, проницательно глядя на него карими глазами и цепким взглядом оценивая его финансовые возможности.
   — Нам с женой нужна комната.
   Женщина бросила взгляд мимо Крида на Джесси, стоявшую за воротами.
   — Вы индеец, не так ли?
   — Да, мэм.
   Женщина снова посмотрела на Джесси:
   — И когда же ваша жена ожидает ребенка?
   — Через пару месяцев.
   — Я не разрешаю выпивать в моем пансионе, — произнесла женщина сурово. — И никакого жевательного табака.
   — Да, мэм.
   — Я беру двадцать долларов в неделю за двоих, — скороговоркой сказала она. — Плата вперед.
   Крид кивнул.
   — У меня при себе сейчас денег нет, — сказал он, заранее настраиваясь на то, что она им откажет. — Но я заплачу вам сразу, как только продам лошадей.
   Он глубоко вздохнул, не желая унижаться перед этой женщиной и просить об отсрочке платежа. — Я вам был бы весьма признателен, если бы вы позволили жене подождать здесь моего возвращения. Мы находились в пути слишком долго, и ей надо где-то отдохнуть.
   — Похоже, что ей понадобится и ванна тоже.
   — Да, мэм.
   Женщина снова посмотрела на него долгим оценивающим взглядом, обратив внимание на длинные волосы, дорожную пыль, покрывавшую его кожаные штаны и мокасины.
   — Вы индеец какого племени?
   — Лакота, сиу.
   — Вы ни с кого не снимали скальпы?
   — Нет, мэм.
   Слабая улыбка тронула уголки ее рта.
   — Тогда вот что я вам скажу: вы — самый вежливый индеец из всех, кого я встречала.
   — Я бы осмелился утверждать, что я — первый индеец, которого вы встретили, мэм.
   Женщина тихонько рассмеялась.
   — Ну что же, что верно, то верно. — Она несколько мгновений смотрела на него, а потом вздохнула. — А как вас зовут?
   Крид помедлил, подбирая себе очередное имя.
   — Маклин, Крид Маклин, мэм. Мою жену зову Джесси.
   — Маклин? — переспросила женщина, нахмурившись. — Это имя мне совсем не кажется похожим на индейское.
   — Я только наполовину индеец. Моя мать была ирландкой.
   Видя, что она раздумывает, он ждал, пока она примет решение, и почувствовал невероятное облегчение когда она ответила:
   — Меня зовут Энни Росс. Ведите вашу супругу. Ей нельзя долго стоять на солнце.
   — Благодарю вас, — сказал Крид.
   — Могу себе представить, как ей нужна ванна. Я прикажу моей девочке согреть воды.
   — Благодарю вас еще раз.
   Джесси вопросительно посмотрела на него.
   — Теперь у нас есть комната, — сказал он, подходя к ней. Крид привязал лошадей к изгороди. — Хозяйка уже греет воду, чтобы ты приняла ванну. А потом мне хотелось бы, чтобы ты вздремнула, пока я займусь продажей лошадей.
   «Ванна», — подумала Джесси. Сама мысль о ванне показалась ей восхитительной.
   Энни Росс встретила их в прихожей. Крид представил обеих женщин. Вдруг застеснявшись, Джесси робко пожала хозяйке руку.
   — Обед у нас в шесть, — предупредила Энни Росс. — Не опаздывайте. Вы можете занять комнату наверху, последняя дверь направо. Там большая двуспальная кровать.
   — Спасибо, — сказал Крид и, взяв Джесси за руку, повел ее вверх по лестнице.
   Комната оказалась уютной и чистой. Металлическая кровать стояла у дальней стены. Кружевные занавески закрывали широкое окно, выходящее на боковой двор. В комнате еще стояли комод, стул с откидной крышкой для ночного горшка (оба сделанные из вишневого дерева), кресло, обитое цветастым вощеным ситцем и небольшой стульчик у покрытого резьбой туалетного столика с зеркалом.
   — Очень миленькая комната. — Джесси опустилась в кресло. — А мы себе можем позволить такую?
   — Постараемся. Лучше скажи мне, как ты себя чувствуешь?
   — Отлично. Только слегка устала — и все. Не надо обо мне так беспокоиться, Крид. Женщины каждый день рожают детей. — Она улыбнулась ему, про себя подумав, что неплохо было бы самой быть настолько же уверенной в том, в чем она только что уверяла его
   Через некоторое время в дверь постучала молоденькая девушка:
   — Мама сказала, ваша жена может спуститься и принять ванну, как только будет готова.
   — Спасибо, — ответил Крид. — Пойдем, я помогу тебе спуститься по лестнице. Пока ты принимаешь ванну, я успею продать лошадей.
   — Хорошо. — Она протянула руку. — Поможешь мне подняться?
   Он усмехнулся, поднимая ее с кресла и обнимая.
   — Скоро мне уже не удастся тебя обхватить, — поддразнил он.
   — Очень смешно, — ответила она. — Крид, как ты думаешь. Роза все еще здесь?
   — Не представляю.
   — А что, если ее здесь уже нет?
   Он пожал плечами:
   — Не знаю, дорогая. Могу сказать только одно: мы не двинемся с места, пока не родится ребенок.
   —А что, если мы ее найдем, но денег у нее не окажется?
   — Послушай, хватит тебе волноваться.
   — Не могу с собой ничего поделать. У нас же нет денег. У нас нет даже элементарной одежды… Извини меня, Крид.
   — Забудь об этом.
   — Я не хотела жаловаться.
   — Черт возьми, да у тебя же есть все основания для этого. Ты заслуживаешь во много раз лучшей жизни, чем сейчас.
   — Крид, ну пожалуйста, не говори так.
   — Это правда, и ты это прекрасно знаешь. — Он глубоко вздохнул. — Тебя могли из-за меня убить. Теперь ты ожидаешь ребенка и…— Он выругался про себя: «Беременна, да к тому же еще и замужем за человеком без денег, без будущего, замужем за беглым заключенным, над которым висит неисполненный судебный приговор». — Пойдем-ка лучше вниз, вода в ванне остывает.
   «Спорить с ним бессмысленно», — подумала Джесси. А если бы и был смысл, то она все равно так смертельно устала, что ей сейчас не до этого.
   Внизу он быстро поцеловал ее и вышел из дома, не оглядываясь.
   С тяжелым вздохом Джесси последовала за Энни росс по узкому коридору в комнату, где стояла большая оцинкованная ванна. Два больших пушистых полотенца лежали на видавшем виды стареньком комоде.
   — Можете не торопиться с мытьем, — сказала Энни Росс, улыбаясь. — Из моих постояльцев никто не просит приготовить им ванну посреди недели.
   — Благодарю вас, миссис Росс. Вы очень добры.
   — Фу, какая мелочь. Не забудьте: обед ровно в шесть.
   — Да, мэм.
   — Зови меня Энни. Мы здесь не очень-то придерживаемся официального обращения.
   — Спасибо, Энни.
   Помахав ей рукой, Энни Росс вышла из комнаты.
   Джесси заперла за нею дверь, сбросила пропылившуюся одежду и осторожно ступила в ванну. Когда вода покрыла ее всю, она блаженно вздохнула. Ей никогда не приходило в голову, что горячая ванна может показаться такой роскошью. Хоть индейцы и совершают омовения каждый день, но у них нет горячей ванны: мужчины и женщины моются в холодной реке.
   Она провела пальцами по воде. И ей вдруг захотелось, чтобы Крид больше не думал, что обманывает ее ожидания. Не так уж ей и хочется иметь собственный дом, красивую одежду, много денег. Все, что ей нужно — это Крид.
   Со вздохом Джесси прикрыла глаза: «Хотя было бы совсем неплохо иметь и дом, и одежду…»
   Примерно через час Крид зашел в салун «Голден Страйк», где заказал кружку пива. Он продал лошадей и купил новые штаны. Для Джесси он приобрел nanv платьев, нижнее белье, туфли, чулки и щетку для волос. Чтобы не растранжирить все деньги, он остался в старых мокасинах и рубашке из оленьей кожи. Люди, безусловно, косились бы на Джесси, если бы она стала щеголять в индейском платье, но вряд ли кто-нибудь станет осуждать его за рубашку и мокасины. На улицах Сан-Франциско полно мужчин, одетых кто во что — от костюмов, сшитых портными восточного побережья на заказ, до домотканых рубашек и техасских защитных кожаных штанов поверх брюк.
   Фриско казался большим плавильным котлом народов: мимо Крида проходили мексиканцы, негры китайцы, даже несколько индусов. Он понял: среди иммигрантов наибольшую часть составляли китайцы. Кто-то, он не мог вспомнить кто, говорил ему, что больше двух тысяч китайцев было занято здесь только в прачечном бизнесе. Некоторые фирмы, меняя рабочих и вывески, работали круглосуточно. Китайцы жили в Чайнатауне — суетливом и шумном районе города, пестро украшенном большими иероглифами и яркими развевающимися лентами, переполненном забегаловками с разнообразной экзотической пищей и магазинчиками со всякими восточными товарами. Чайнатаун славился своими большими магазинами и складами, полдюжиной аптек восточной медицины, китайским театром и несколькими роскошными ресторанами, в которые нередко захаживали граждане и неазиатского происхождения.
   Большинство негров жили в районе к западу от Монтгомери-стрит. Их нанимали на работы, связанные с тяжелым физическим трудом; они работали механиками, официантами, носильщиками, парикмахерами. Но среди них встречались и бизнесмены. Негритянская община располагала своей культурной организацией и издавала еженедельную газету «Элевейтор».
   Наконец, в городе существовал и печально известный Берберийский берег— ворота в преисподнюю, если она вообще существует. Можно было только пожалеть того бедолагу, который осмелился бы бродить по улицам вблизи берега. Любой болван, вознамерившийся поискать острых ощущений в публичных домах и игорных притонах, становился там законной добычей для вербовщиков, поставлявших матросов на торговые суда. Очень немногие мужчины, отплывавшие в море от Берберийского берега, делали это по своей воле. А большинство, накурившись предложенных им по дешевке сигар или напившись джина с наркотиками, оказывалось в море обманным путем.
   Сан-Франциско был дьявольским городом. Женщин было мало, основное население составляли молодые мужчины. Но, несмотря на свою малочисленность, женщины уже успели о себе заявить. Благодаря их влиянию, азартные игры по воскресеньям были запрещены еще в 1855 году. Но помимо карт было много и других развлечений — танцы, банкеты, скачки, собрания любителей хорового пения, концерты, театры, петушиные бои, бои быков. И это было еще не все, чем могли заняться мужчины.
   Крид потягивал пиво и осматривал бар. «Если Роза еще в городе, то наверняка работает в каком-нибудь из этих притонов», — думал он. И хотя его совсем не прельщала перспектива осматривать каждый кабак в этом городе, он тем не менее знал, что это был единственный выход. Оставалось надеяться, что у него хватит здравого смысла не попасть на Берберийский берег. И хотя вернуть деньги хотелось необычайно, свою шкуру он оценивал все же дороже четырех тысяч баксов.

Глава ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

   Крид вернулся к ужину. Найдя на комоде воду в кувшине, он умывался, пока Джесси одевалась. К столу они спустились последними. Он всегда чувствовал себя не слишком уютно в благовоспитанном обществе, а тем более теперь, когда пять пар глаз враз уставились на них. С бесстрастным лицом он подал Джесси стул и занял свободное место рядом.
   С их приходом разговоры за столом стихли. Ему казалось, что любопытство каждого из этих людей поочередно накатывалось на них, подобно волнам океана, непрерывно омывающего пляжи у мыса Буэна.
   Энни Росс встала и улыбнулась своим постояльцам.
   — Это мистер и миссис Маклин, — произнесла она, представляя вновь прибывших. — Джесси и Крид, позвольте мне представить вам мисс Мейбел Даунинг мистера Артемиса Коулбурна, Уайта и Пола Робинсон и мисс Патрисию Спеллинг.
   Сосредоточившись только на том, чтобы угадать по глазам мысли сидящих за столом троих мужчин и двух женщин, Крид не расслышал их имен, хотя и узнал в Поле Робинсоне человека, только что купившего у него лошадей.
   Когда Энни Росс покончила с формальным представлением сторон, она села на свое место и передала Криду блюдо с жареными цыплятами. Мало-помалу разговоры возобновились.
   Джесси улыбалась и вежливо поддерживала разговор о пустяках с сидевшей рядом с нею женщиной. Что касается Крида, то он предпочитал хранить молчание. Он никогда не считался говоруном и теперь не видел большого смысла вмешиваться в разговоры малознакомых ему людей. Однако, прислушиваясь к разговору, который шел между ними, он почерпнул немало полезного. Например, братья Робинсон совместно владели платной конюшней. Женщина, по фамилии Даунинг, работала школьной учительницей и была не замужем. Патрисия Спеллинг держала магазинчик дамских шляп. Артемис Коулбурн работал в банке и ухаживал за Патрисией Спеллинг.
   Ужин почти закончился, когда Уайт Робинсон задал вопрос, который рано или поздно должен был возникнуть.
   — Скажите, мистер Маклин, я прав или ошибаюсь, утверждая, что в жилах ваших предков текла индейская кровь?
   Крид сделал глубокий вдох, отложил вилку и подернулся к Робинсону:
   — Мой отец был индейцем сиу.
   Уайт ухмыльнулся брату:
   — Плати, Пол.
   Громко хмыкнув, Пол Робинсон вынул из кармана доллар и шлепнул им об стол. Он обернулся к Криду и сказал:
   — Я с ним поспорил, что вы — шайен.
   — Ну, извините.
   Разговоры за столом опять возобновились, и Крид успокоился. Может быть, он и ошибался в этих людях.
   После ужина две проживающие в пансионе женщины прошли в гостиную, а мужчины вышли покурить.
   Джесси посмотрела на Крида:
   — А ты не хочешь присоединиться к мужчинам?
   — Нет. Я лучше поднимусь наверх, но ты, если хочешь, пойди и познакомься с дамами поближе.
   — Нет, пожалуй, не сегодня.
   Взявшись за руки, они поднялись по лестнице в свою комнату. Крид запер за собой дверь, потом устало опустился на край кровати.
   Сначала он полюбовался Джесси, присевшей у туалетного столика и расчесывающей волосы, а потом встал, подошел к ней и, взяв из ее руки щетку, сказал:
   — Позволь это сделать мне.
   Она улыбнулась и, предвкушая удовольствие, прикрыла глаза. Когда он расчесывал ее волосы, она испытывала очень чувственное и странное ощущение.
   — Завтра мне надо будет поискать работу, — как бы невзначай бросил он.
   —Где?
   — Скорее всего, в каком-нибудь салуне.
   — Ты думаешь, где-нибудь там обретается и Роза?
   — Не знаю.
   Он отложил щетку и прижал к себе Джесси, легко массируя ей плечи.
   — Как ты себя чувствуешь, любимая?
   — Хорошо.
   «Больше, чем хорошо. Просто изумительно», — подумала она, нежась в теплом кольце его рук.
   Она почувствовала, как он провел губами по ее волосам. Потом он опустился на колени позади нее и взял ее груди в свои ладони.
   — Устала?
   — Немножко. — Она уловила вздох разочарования и то, как он начал отдаляться от нее. — Но не так чтобы не…
   — Ты уверена?
   — Уверена.
   Она повернулась к нему и подставила губы для поцелуя. И когда он прильнул к ее рту губами, она тотчас забыла и о Розе, и о деньгах, забыла, что они чужие в этом незнакомом городе. Для нее существовали только Крид, державший ее в объятиях, и его руки, расстегивавшие корсаж платья и ласкавшие ее под мягкой тканью сорочки.
   Она погрузилась пальчиками в его волосы, нежно проводя по прядям, потом ее руки скользнули ему на плечи и дальше, вдоль спины, отвечавшей на ласки подрагиванием и игрой мускулов. Приподняв край тонкой кожаной рубашки, она кончиками пальцев стала изучать гладкое тело.
   — Джесси…
   — Да. — Она метнула язычок за его нижнюю губу. — Да…
   С легким радостным возгласом он подхватил ее на руки и понес в постель.
   Дрожащими от нетерпения руками он снимал с нее туфли и чулки, стаскивал платье и сорочку.
   — Прекрасная…— прошептал Крид. Сбросив одежду, он растянулся рядом с нею. — Ты так прекрасна в своем материнстве. И оно тебе очень идет.
   — Правда? — Охваченная нежностью к нему, она гладила его щеки, проводила пальцами по линиям лба, бровей, подбородка. Приподнявшись на локте, Крид осыпал поцелуями ее груди и живот. И как это было всегда, его прикосновения к ней разжигали страсть в нем самом, но он старался сдерживаться, опасаясь зайти слишком далеко и причинить вред ей и ребенку.
   Но тут она сама начала его трогать, ласкать, безжалостно дразнить.
   — Джесси, — предупредил он ее низким ворчливым тоном, — я не хочу сделать что-нибудь такое, от чего тебе будет плохо.
   — Ты не можешь, — прошептала она, — ты не можешь сделать мне плохо…
   Со слабым стоном он поднялся над нею, стараясь не навалиться и не раздавить ее, когда их тела слились воедино.
   Потом он еще долго держал Джесси в своих объятиях, когда она уже давно уснула, оставив неловко повернутую руку у него на животе. Он удивлялся, как чуду, тому, что столь хрупкая девушка способна зачать и вынашивать новую жизнь. Он видел чудо и в том, как сильно она могла любить, отдаваясь этой любви целиком, без остатка.
   Уже к полудню следующего дня Крид работал в салуне «Голден Страйк» крупье-банкометом. Он сдавал карты, следил за соблюдением правил игры, выдавал выигранное и забирал проигрыши. Его рабочее время продолжалось с семи вечера до полуночи каждый день, кроме воскресенья. И хотя Джесси старалась не показывать этого, сама мысль о том, что ей придется коротать вечера одной в незнакомом городе, приводила ее в трепет.
   — Прости меня, любимая, но это самое лучшее из того, что я умею делать.
   — Ничего страшного, — ответила она с улыбкой. Крид с самым серьезным выражением лица посмотрел ей в глаза.
   — Давай договоримся, чтобы между нами не было никакого обмана, Джесси. Я знаю, ты не хочешь, чтобы я работал в игорном зале. И знаю, что ты не любишь оставаться по вечерам одна, но…— Он пожал плечами. — Нам же нужны деньги.
   — Я понимаю. — Она стояла, упершись лбом ему в грудь.
   — Джесси…
   Ее головка взметнулась вверх, и она посмотрела ему прямо в глаза.
   — Только попробуй сказать, что мне следовало выйти замуж за другого, Крид Мэддиган. Ты меня слышишь?!
   Он поднял руки, шутливо сдаваясь на милость победителя.
   — Эй, послушай, я даже и не собирался этого делать, честное слово!
   Склонив головку на плечо, она продолжала смотреть на него, прищурив глаза. Он продолжал:
   — Я ведь только хотел спросить, не хочешь ли ты позавтракать со мной. Я получил кое-какой задаток в счет жалованья.
   — Ну что ж, благодарю за приглашение, мистер Мэддиган. Вот это мне нравится,
   Жизнь их вошла в обычную холею. Они допоздна спали и проводили вместе вторую часть дня до того времени, когда он отправлялся на работу. Но Крид все равно каждый день выкраивал время, чтобы побродить по барам, рассчитывая найти Розу. Однако получилось так, что Джесси нашла сестру сама. К тому времени они прожили в Сан-Франциско почти месяц. Криду удавалось получать в салуне неплохие деньги. В тот день Крид замещал крупье, обычно работавшего в дневную смену, а Джесси решила пойти за покупками. Она выходила из шляпного магазинчика Патриот, когда увидела Розу, переходившую через улицу. От неожиданности Джесси в течение нескольких секунд могла только глядеть ей вслед широко открытыми от изумления глазами, все еще не веря в то, что это ее сестра. Роза всегда была красивой, жизнерадостной и опрятной. Но эта женщина выглядела изможденной, измученной горем и заботами. Взгляд тусклый, кожа бледная, платье выцвело и обтрепалось. Приподняв юбки, Джесси перебежала улицу.
   — Роза! Роза, подожди!
   Вздохнув, женщина, остановившись, обернулась.
   Какое-то время она смотрела на Джесси, не узнавая.
   — Роза, это я, Джесси.
   — Джесси? — Роза заморгала. — Джесси? — Медленно, будто осуждая, она покачала головой. — Что ты здесь делаешь?
   — Ищу тебя. Роза. Что с тобой случилось?
   — Случилось? Ничего.
   Окинув улицу взглядом, Джесси подхватила Розу под руку и потащила в маленький ресторанчик. Хозяйка, глядя на Розу, стала было возражать, но Джесси успокоила его несколькими монетками и провела сестру к столику в глубине.
   Она заказала обильный ленч для Розы и стакан чая себе. И только когда Роза закончила есть, Джесси начала расспрашивать.
   — Что произошло, когда ты уехала из Гаррисона?
   Роза, опустив глаза, молча смотрела на кофейную гущу в своей чашке.
   — Сначала все шло хорошо. Он обновил мой гардероб, и мы сняли номер в отеле «Палас». Рэй много раз обещал, что мы поженимся, но каждый раз находил причины отложить свадьбу. Потом он стал выпивать и играть по-крупному. Он проиграл все наши деньги до последнего цента. Мы съехали из гостиницы, он продал все мои наряды.
   Роза жестом отчаяния сжала руки на коленях.
   — Он говорил, что не может найти работу. Не знаю, правда это была или нет. — Она перешла на шепот. — Потом как-то вечером он привел с собой мужчину. Сказал, что надо платить за жилье, а у нас нет денег. И что мы можем заработать, если я буду… буду…
   Роза посмотрела на Джесси:
   — Он хотел, чтобы я зарабатывала ему деньги проституцией. Я занималась этим почти всю свою жизнь, но никогда не думала, что человек, которого любила и который, казалось, отвечал мне взаимностью, выставит меня на продажу. — Внезапно застыдившись, она опустила глаза. — Я пригрозила ему, что уйду, а он меня за это избил. Сказал даже, что убьет меня, если я только попытаюсь его оставить. Он говорил мне, что я самая лучшая проститутка в Сан-Франциско и что я сделаю его богатым. А потом я заболела.
   — Заболела?
   — Ну, ты понимаешь, — Роза избегала ее взгляда. — Заболела.
   На самом деле она сделала подпольный аборт.
   — Рэй принес мне что-то, чтобы я чувствовала себя получше. Я тогда не знала, что это такое.
   — Ну, и что же это было?
   — Опиум.
   — Опиум! Ох, Роза, ну как же ты могла?
   — Опиум и в самом деле помогал мне, — сказала Роза горделиво. — Он делал меня бесчувственной.
   Джесси пристально смотрела на сестру. То, что та украла у нее четыре тысячи долларов Крида, уже не имело значения. Роза была для нее единственной на свете родной душой и нуждалась в ее помощи.
   — Ты пойдешь ко мне домой, — сказала Джесси.
   — Нет.
   — Да.
   — Я не могу.
   — Почему?
   — Разве ты не понимаешь? Я не хочу его оставлять.
   — Почему?
   — Он дает мне то, что я хочу. Что мне необходимо. И я… — А ты ему даешь то, что нужно ему, — добавила Джесси тихо. — Не надо делать вид, что ты шокирована, Джесси. Я почти всю жизнь этим занималась.
   — Ох, Роза…— Слезы сочувствия набежали на глаза Джесси. — Что я могу для тебя сделать?
   — Ничего. — В первый раз Роза осмелилась взглянуть сестре прямо в лицо.
   — Мне жаль, Джесси, что все так получилось,-прошептала она. — Очень жаль.
   — Деньги не так уж важны.
   — Но я не это хотела сказать.
   — Не это? А что?
   Роза выпрямилась на стуле и посмотрела на младшую сестру так, будто видела ее впервые.
   — Я хотела спросить, что ты сама здесь делаешь?
   — Я же сказала, я приехала, чтобы найти тебя.
   — А как ты сюда добралась? — Роза нахмурилась. Она взглядом пробежалась по фигуре Джесси и растерянно заморгала. — Джесси, так ты беременна?
   Джесси кивнула:
   — Да.
   — Но как?
   — Как обычно.
   — Ох, Джесси.
   — Да ладно. Роза. Я замужем.
   — Ты? За кем?
   — За Кридом.
   Роза уставилась на сестру, и ее радостное возбуждение сменилось презрением:
   — Крид Мэддиган?
   Джесси кивнула.