Бейкер Мэдлин. Дар любви

   Она села, протягивая к нему руки и губы. Он не мог уйти от нее. Не сейчас.
   С глухим стоном Крид прижался к ней, безотчетно блуждая руками по ее телу, плечам и спине, сжимая ее все крепче. Она была надеждой и любовью, поддержкой и хлебом для изголодавшегося по ласке мужчины. В тот момент он думал, что никогда не выпустит ее из своих объятий. И когда он обрушил град поцелуев на ее лицо и шею, из ее груди вырвалось мурлыканье довольной кошечки.
   — Джесси…— Ее имя сорвалось с его губ, как стон, как призыв, как мольба.
   — Я здесь. — Она обвила его руками, сжимая все крепче, а пробуждающаяся в ней женщина подсказывала ей, что ему тоже необходимо, чтобы она крепко прижимала к себе.
   — Ох, девочка, — прошептал он и со вздохом oпустил голову ей на грудь, довольный, как она его ласкает.
   Прикрыв глаза, он вслушивался в мелодичные звуки ее голоса, когда она шептала его имя, когда говорила, что любит его, что скучала по нему, что теперь все будет хорошо.
   «Она такая молоденькая, — думал он. — Такая неискушенная». И ему так хотелось поверить в то, что она говорила. Но ему нельзя было оставаться в Гаррисоне. Теперь он был в бегах. Его разыскивали, за его голову наверняка была назначена награда. «Я уеду — обещал он себе, — через минуту я уеду».
   Ее маленькая и теплая ладошка лежала на его щеке. Ее невероятно мягкие губы то и дело нежно касались его лба.
   — Мне все еще не верится, что ты здесь, — проговорила она, целуя его в затылок. — Боюсь, что это просто еще один красивый сон и через минуту постучит миссис Веллингтон и скажет, что время вставать на работу.
   — Я здесь, с тобой, — заверил ее Крид. — Я здесь и не хочу уходить. — Ему было так приятно держать ее в своих объятиях. Теплую и сонную, пахнущую мылом и солнцем. Ее кожа была нежной, мягкой и гладкой, как у ребенка; к ней так и хотелось прикасаться.
   Казалось, время остановилось, пока они сидели, прижавшись друг к другу. Она целовала его снова и снова, ее руки гладили его лицо, и в конце концов он почувствовал прилив страстного желания.
   И в тот же миг он, решительно отодвинувшись от нее, поднялся и, подойдя к окну, взглянул на небо. Луна стояла высоко. Наступило время уезжать.
   Он подумал, что такое — находиться в бегах. Это означало: жить в седле, избегать больших городов, спать вполглаза и постоянно оглядываться. Длинные дни и еще более длинные ночи.
   Он почувствовал, как она обхватила талию своими обнаженными руками.
   Ему не следовало приходить сюда. Уехать будет очень трудно.
   —Джесси, мне пора уезжать!
   — Куда? Почему?
   — Надо найти Розу. Она взяла кое-что, ей не принадлежащее. И я намерен забрать это обратно.
   — Деньги.
   — Правильно.
   — Я поеду с тобой.
   — Нет, Джесси.
   — Она же моя сестра, — настойчиво произнесла Джесси. — И помимо денег она украла золотые часы моего отца.
   — Совершенно верно, — согласился Крид, — но ты со мной не поедешь, и это решено окончательно. Я позабочусь о том, чтобы ты получила деньги назад. И часы тоже, если только она их не заложила.
   — Не нужны мне эти деньги. Мне нужен ты. Я не доставлю тебе никаких хлопот. Обещаю.
   Он провел пальцем по нежной округлости ее щечки.
   — Милая моя, нам на двоих с лихвой хватит и того, что я сам нахожусь в бегах.
   — Я подумала…— она опустила голову, чтобы он не увидел навернувшихся на глаза слез, — я думала, что ты… что ты хоть немножко меня любишь.
   — Я и в самом деле люблю тебя, Джесси. И именно поэтому тебе лучше оставаться здесь.
   Две громадные слезы скатились по ее щекам.
   — Пожалуйста, возьми меня с собой.
   Крид пристально смотрел на нее. Ее глаза светились мольбой и надеждой.
   Он молча обругал себя. Джесси пробуждала в нем такие чувства, как ни одна женщина до этого, но она еще даже не была женщиной, а только девушкой, заставлявшей его стремиться к таким вещам, которые для него были вечно недосягаемыми, к вещам, о которых до того момента, когда Джесси Макклауд вошла в его жизнь, он и не знал, что может их желать. Дом, жена, дети были для него под запретом. Он потерял на них право с тех пор, как взял в руки револьвер.
   — Джесси, милая…
   Он провел пальцами по бисерному чокеру у на шее и подумал, что она, наверное, не снимает его даже на ночь.
   — Джесси, послушай же, черт возьми, тебе всего семнадцать. Ты ведь даже не знаешь, что такое жизнь.
   — Восемнадцать.
   — Что?
   — Мне уже восемнадцать. Пару недель назад у меня был день рождения.
   — Восемнадцать, — прошептал он, жалея, что не был с ней в этот день и не смог поздравить ее — Значит, ты теперь совсем взрослая, а? Стала опытной и мудрой женщиной?
   Она почувствовала, что он начал сдаваться, и притянула его к себе еще крепче.
   — Пожалуйста, Крид, — пылко просила она. — Пожалуйста, возьми меня с собой.
   — Не могу. — Он провел рукой по волосам. — Неужели ты не понимаешь? Меня разыскивают.
   — Мне все равно.
   — Но мне не все равно.
   — Крид…
   — Джесси, ты просто не понимаешь, что это значит, — сказал он сердито. — Мне придется ехать по местам, где полно людей вне закона, зависеть от выигрышей в покер, вечно оглядываться по сторонам. Это — жалкая жизнь для мужчины и жизнь, которая, совсем не годится для маленькой девочки вроде тебя.
   Для нее это не имело значения. Она знала лини одно: он ее покидает, как и все ее близкие до этого сначала отец, потом Дейзи, за ней Роза. Она не может отпустить Крида. Если он уйдет из ее жизни сейчас, oн уйдет от нее навсегда. Уж она-то это знала точно.
   Джесси пристально вглядывалась в его лицо, думая лишь о том, как пробить стену, которую он возвел вокруг себя. И еще она знала, что ей не удастся поколебать его решимость, по крайней мере словами. Но у нее были и другие способы убеждения.
   Поднявшись на цыпочки, она прильнула губам к его губам и поцеловала со всей страстью, кипевшей в ее сердце. Она ласкала его нижнюю губу своим язычком до тех пор, пока не почувствовала пробуждения в нем радостной силы, от которой он глухо застонал и, крепко обняв ее руками, стал неистово целовать в ответ.
   ЕГО язык проник между ее губ и чувственно лег поверх ее язычка, вызывая во всем теле восхитительные ощущения.
   — Ох, девочка…— Мысли его путались. Волосы, прикасавшиеся к его щеке, были нежнее и мягче шелка. Всем своим существом он ощущал каждый изгиб прильнувшего к нему тела; от ее тепла таяла холодная решимость его сердца. С каждым вдохом он чувствовал теплый аромат ее еще не остывшей ото сна кожи и понимал: если Джесси всегда будет в его объятиях, он никогда не почувствует себя неуютно и одиноко.
   Крид страстно желал ее. Узкая девичья постель звала его так, что невозможно было воспротивиться этому призыву.
   «Мне же давно пора уходить, — думал он с отчаянием, — пока я еще могу это сделать, пока не отнес ее на постель и не овладел ею. Я не подхожу на эту роль. Совсем. И даже если бы я не числился в розыске, то все равно я — метис, полукровка, а не белый человек. Она ждет от людей уважительного к себе отношения, но никогда не получит этого, выйдя замуж за меня. Люди со временем забудут про ее мать-проститутку, но никогда не простят ей мужа-метиса, к тому же наемного убийцу».
   Дрожащими от еще неостывшей страсти руками Крид решительным движением отстранил от себя девушку. Он смотрел на нее пристально и жестко, не находя слов, чтобы передать свои мысли и чувства.
   Пробормотав проклятие, он погладил ее по щеке и внезапно вышел из комнаты.
   Он снова убегал. Убегал от того лучшего, что с ним когда-либо случалось.
   Для него это был самый трудный шаг в жизни.

Глава ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

   Джесси смотрела ему вслед, все еще не веря в то, что Крид и в самом деле ее оставляет, не веря в то что он может бросить ее одну. Он любит ее. Она это знала. Она читала это в его глазах, чувствовала в его поцелуях и приглушенном от страсти голосе.
   «Конечно, он заботится обо мне, — думала она — Если бы ему было наплевать на меня, он бы сейчас взял меня с собой, а потом бросил бы где-нибудь по дороге, когда я ему надоем».
   Сердце Джесси наполнилось нежностью, когда до ее сознания дошло все значение той жертвы, на которую из-за нее шел Крид. Он хотел быть с ней, но уезжал один, полный решимости не подвергать ее жизнь опасности.
   Но она не могла и не хотела отпускать его. Всю свою жизнь он жил без семьи и был одинок, а она понимала это, как никто другой.
   Джесси лихорадочно перебирала вещи, пытаясь найти что-нибудь подходящее в дорогу, когда дверь в комнату распахнулась настежь. Оглянувшись, она увидела в дверях Крида.
   — Джесси. — Он поднял руку и уронил ее в беспомощном жесте безнадежности. — Я… Я уже доехал до околицы и…
   Тремя широкими шагами он пересек комнату и крепко прижал ее к себе.
   — Я пытался поступить правильно, — пробормотал он с горечью, — искал разные причины, почему должен оставить тебя здесь, но… — В отчаянии он глубоко вздохнул: — Поедем со мной.
   Джесси радостно рассмеялась.
   — Ох, Крид, а я уж было собралась догонять тебя пешком.
   Он удивился:
   — Ты уже собралась?
   Она кивнула:
   — Я сказала себе, что ты повел себя очень благородно, оставляя меня только потому, что боишься за меня. Но я не хочу больше оставаться одна. И не хочу, чтобы ты тоже был одинок.
   — Благородно? — Он добродушно усмехнулся. — Не тот я человек, любимая. Я же говорил тебе об этом. А то, что я делаю сейчас, только подтверждает это.
   Ее лицо сияло.
   — Это доказывает только, что ты меня любишь.
   «Любишь». Любил ли он ее? Как он мог ее не любить?
   — Поехали, — сказал он хрипло, чувствуя, что совершает ошибку. — Давай быстрее выбираться отсюда.
   — Дай мне собрать кое-какие вещи.
   — Поспеши. Я подожду снаружи, пока ты переодеваешься.
   Джесси заторопилась. Меньше чем за десять минут она надела синее мешковатое платье, пихнула кое-какие небогатые вещички в его седельные сумки и сунула под мышку его подушку, которую когда-то стащила в гостинице. Оглядевшись в последний раз, она аккуратно прикрыла за собой дверь. «Символично, — подумала она, — прикрыть поплотнее дверь в свою прежнюю жизнь».
   Когда она вышла в холл, Крид недовольно посмотрел на нее:
   — Если это последняя ошибка, которую я делаю в своей жизни, то первым праведным делом будет то, что я сожгу твое дурацкое платье, — пробормотал он вполголоса, взяв у нее из рук седельные сумки.
   Джесси кивнула, чувствуя, как бешено стучит сердце: «Я уезжаю с Кридом!» Ей было не важно, куда они направятся, главное — они будут вместе.
   Она прошла за ним к выходу.
   Лошадь Крида встретила их легким и радостным ржанием. Неожиданный для него самого прилив заботливости и желания защитить Джесси охватил Крида, и он покачал головой, сетуя на себя, что не смог заранее достать для Джесси еще одну лошадь, не говоря уже о теплом пальто или накидке и, конечно, шляпе, чтобы закрыть ее лицо от солнца.
   Он взял поводья, но не торопился вскочить в седло, а стоял в задумчивости. — Что-нибудь не так? — спросила Джесси. Крид опять обругал себя. За всю свою сознательную жизнь ему никогда не приходилось заботиться о ком бы то ни было, кроме себя. А что, если он не справится? И вновь сомнения охватили его. Она еще не знает, в какую жизнь позволяет себя втянуть. Если бы даже он не был намного старше ее, если бы его не разыскивали власти, он все равно оставался полукровкой, и ничто в целом мире не могло изменить это. Люди станут унижать ее, сторониться, избегать ее обращаться с нею хуже, чем с любой белой шлюхой, увидев, что она — с ним.
   И в очередной раз Крид с грустью подумал о том, что брать ее с собой он не имеет права. Он и свою-то жизнь уже превратил в сплошную неприятность. И не имеет права портить теперь и ее, только начинающуюся жизнь.
   — Джесси, я…
   — Что-нибудь не так?
   Крид застонал. Все было не так.
   — Ты что-то забыл? — Улыбка сползла с ее лица, когда она разглядела мрачное, выражение его глаз. — Ты передумал, да?
   Ее голос не выражал никаких чувств. Но один только взгляд мог разорвать его сердце на части.
   — Джесси, послушай…
   — Все правильно. Тебе не надо мне что-либо объяснять.
   Она гордо расправила плечи, как солдат перед расстрелом.
   — Возьми. — Ее голос дрожал, когда она подавала ему подушку, ту самую, что взяла в гостинице. — Она тебе еще может пригодиться.
   «Черт возьми, не могу же я ее оставить! Отец ее бросил. Мать умерла. Роза выгребла все до последнего цента и сбежала без оглядки. Неужели я поступлю так же? Правильно или нет — но я не брошу ее здесь одну!».
   — Держи ее крепче, любимая, — произнес он с раскаянием в голосе. — Она может понадобиться и тебе до рассвета.
   Джесси посмотрела на него, и в ее глазах затеплился проблеск надежды.
   Очень нежно Крид привлек ее к себе и поцеловал.
   —Пообещай мне, Джесмин Александриа Макклауд, что ты не возненавидишь меня, независимо от того, что случится.
   — Я обещаю, — ответила Джесси. Слова звучали приглушенно, ибо она уткнулась лицом в его грудь. — Я никогда не смогу тебя ненавидеть.
   — Я надеюсь на это, — подсаживая ее в седло, пробормотал он, и, вспрыгивая на круп лошади позади нее, пробормотал еще раз:— Я надеюсь.
   Около трех часов утра Крид остановился. Джесси уже давно спала у него на руках, предоставляя достаточно времени для того, чтобы уже в который раз обругать себя последними словами за то, что взял ее с собой. Но, даже понимая свою ошибку, Крид не смог оставить ее в этом проклятом городишке. Она нуждалась в праведном или не очень, но в таком человеке, каким был он. Он найдет Розу и заберет у нее деньги, поселит Джесси в каком-нибудь маленьком славном месте, а уж тогда смоется из ее жизни к чертовой матери, прежде чем станет слишком поздно.
   — Джесси, проснись.
   Она пошевелилась и еще плотнее прижалась к нему.
   Он поцеловал ее в щеку.
   — Давай, Джесси, просыпайся. Ее веки слегка приоткрылись:
   — Что-нибудь случилось?
   — Ничего. Нам нужно поспать. До утра еще есть немного времени.
   Спрыгнув на землю, он снял ее с седла, потом расстелил на земле скатку дорожной постели, которая была приторочена к задней луке седла.
   Он бросил быстрый взгляд на Джесси, потом на свои одеяла и только тогда сообразил, что им придется спать вдвоем. Он понимал, что это не лучший выход для обоих.
   — Любимая, давай-ка спать.
   Она слишком устала, чтобы спорить. Не раздеваясь, нырнула под одеяло, свернулась в клубочек и пока он укладывался рядом, боясь ее потревожить, она уже уснула.
   Закинув руки за голову, Крид смотрел в бездонное ночное небо, пытаясь не обращать внимания на лежащую с ним девушку. Сколько же ночей он ворочался и метался по проклятой узкой тюремной койке, мечтая о женщине, о Джесси? Мог ли он надеяться, что те сны когда-нибудь осуществятся.
   Он лег на бок, спиной к ней и в который раз принялся перечислять все причины, почему не годится ей в мужья. А когда ему не удалось этим подавить в себе желание, он начал все сначала: он слишком стар а она слишком молода. Он — полукровка, а она — чудесная белая девушка и, несмотря на условия, в которых воспитывалась, заслуживает лучшей доли. Он — преступник в розыске, а она слишком молода, слишком молода, слишком молода, черт возьми!..
   Он тяжело застонал, когда Джесси повернулась к нему и прижалась всем своим телом, повторяя изгибы его тела, да еще и руку положила ему на талию.
   Жар от ее грудей жег ему спину.
   Аромат ее тела, теплый и женственный, витал в воздухе.
   Он молча выругался, когда она прижалась к нему еще крепче, стараясь получить от него хоть капельку тепла.
   Этой ночи предстояло быть долгой.

Глава ПЯТНАДЦАТАЯ

   Джесси натянула одеяло на голову, не желая расставаться с прекрасным сном, только что ей приснившимся. Тут она вдруг поняла, что постель непривычно жесткая. Ржание лошади разбудило ее окончательно.
   Она резко села: «Это же все на самом деле! Крид действительно приехал!»
   Оглядевшись по сторонам, она увидела его неподалеку седлающим мерина. Несколько секунд она любовалась его мускулистой фигурой и длинными черными волосами, блестевшими под лучами утреннего солнца.
   Крид, почувствовав ее взгляд, обернулся. Кровь прилила к ее щекам, когда она вдруг осознала, что всю ночь проспала с ним в одной постели.
   — Доброе утро, — сказал он, приближаясь.
   — Доброе утро.
   Он протянул ей руку и помог встать.
   — Ты готова ехать дальше?
   — Уже?
   — Не знаю, как ты, но я голоден. Нужно где-нибудь купить еды. — Я готова.
   — Тебе не нужно… ну, ты понимаешь?
   Румянец на ее щеках разгорелся еще больше. Опустив голову, Джесси поспешила укрыться за ближайшими кустами.
   Вернувшись через несколько минут, она не смела встретиться с ним глазами.
   — Джесси?
   — Что?
   — Нам с тобой предстоит провести вдвоем уйму времени. В дороге не так уж много возможностей для уединения, так что мне не хочется, чтобы ты каждый раз чувствовала себя затруднительно… насчет всего этого, хорошо? Если тебе понадобится остановиться, ты только намекни мне.
   Джесси кивнула.
   — О'кей? Тогда поехали.
   Когда они подъезжали к следующему городку, у Джесси от голода подвело живот. К ее разочарованию, Крид направился сперва к платной конюшне, где попросил хозяина хорошенько вычистить их мерина и дать ему побольше сена и овса.
   — Всегда сначала позаботься о своей лошади, — произнес Крид назидательно, беря Джесси за руку и направляясь вдоль по улице. — Если ты позаботишься о ней, то и она позаботится о тебе.
   Джесси опять кивнула, хотя правила ухода за лошадьми были в этот момент самым последним из того, что ее интересовало. Она остро ощущала, что с рядом идет высокий и красивый мужчина, и он крепко сжимает ее ручку своей мозолистой рукой.
   Когда они приближались к небольшому ресторанчику, Крид подбодрил ее улыбкой и открыл дверь:
   — Думаю, еще пару минут ты вытерпишь?
   — Попробую.
   Официантка принесла им кофе, но ее взгляд вдруг стал жестким. Принимая у них заказ, она всем своим видом показывала, что ей не нравится присутствие метиса в их заведении. Но вместе с тем было ясно, что у нее не хватит мужества отказаться их обслуживать.
   — Что это с ней, что-нибудь не так? — спросила нахмурившись, Джесси, когда официантка отошла.
   — То же самое обычно бывает со многими, — пробурчал Крид.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Большинство людей не слишком расположены к метисам, Джесси. А кое-кто откровенно настроен против.
   — Ох, вот оно что.
   — И еще. Тебя тоже перестанут считать за человека, если ты связана с метисом, — сказал Крид вяло. — Лучше привыкать к этому с самого начала, если ты намерена продолжать со мной путешествие.
   — Крид, люди всегда, всю мою жизнь, посматривали на меня косо и свысока, — откровенно ответила Джесси. — Тебе не кажется, что я уже могла привыкнуть?
   — Не знаю. А ты привыкла?
   Она вызывающе вздернула подбородок:
   — Да.
   — Но тебе ведь это не по нраву? — Конечно же нет, но я ничего не могу с этим поделать.
   — Может так, а может быть, и нет.
   — Что ты хочешь этим сказать?
   Крид покачал головой:
   — Мы поговорим об этом позже.
   Ей не хотелось откладывать разговор, но к этому времени принесли их заказ, и еда показалась обоим важнее, чем вопросы и ответы.
   Минут через двадцать, наконец насытившись, она отодвинулась от стола.
   — Только не говори мне, что пиршество окончено, — сказал Крид насмешливо, как всегда удивляясь тому количеству еды, которое она уплела. Джесси кивнула:
   — Не могу больше съесть ни кусочка.
   — И то хорошо, — пробормотал Крид с кривой усмешкой. — Еще один кусочек, и я начну сомневаться, что мой мерин сможет поднять нас обоих.
   Джесси состроила ему рожицу:
   — Очень смешно, мистер Мэддиган.
   — Так ты в самом деле больше не хочешь еще одну стопку блинов? Или еще бекона? Яиц? Может, чашечку кофе?
   Джесси снова изобразила обиженную гримасу:
   — Уверена — нет.
   — Тогда пошли.
   Сняв со спинки стула шляпу, Крид встал и бросил на столик пару долларов.
   Их следующая остановка была у торгового центра. Крид купил ей брюки, фланелевую рубашку с длинными рукавами, толстые шерстяные носки, пару прочных сапог, широкополую шляпу и походный спальный мешок.
   — Ты сможешь переодеться в дороге, — сказал он, вручая ей покупки.
   — Но я никогда не носила брюк! — воскликнула она, задетая за живое одной только этой идеей.
   — Ну что ж, надеюсь, с ними будет меньше хлопот, чем с дюжиной нижних юбок. И мне до смерти надоело это синее платье.
   — Я же надела его только в дорогу. У меня есть и другое.
   — Очень хорошо, потому что сегодня же вечером я сожгу это синее.
   — Нет, Крид. У меня не так уж много одежды.
   — Тогда купи себе еще одно платье, так как синее уже стало историей.
   Она выбрала розовое муслиновое платье и приложила его к себе, надеясь, что Крид одобрит ее выбор.
   — Такое же длинное, как и не синее, — пробормотал он.
   Пока он покупал съестные припасы, она следовала за ним повсюду, чувствуя и на себе презрительные и недоверчивые взгляды, которыми провожали Крида местные жители. Смешно, но в Гаррисоне ей никогда не приходило в голову, что люди относились к Криду с презрением только из-за его происхождения. Их неодобрение казалось ей связанным лишь с его репутацией наемника и с тем, чем он занимался.
   Теперь же, обращая на окружающих больше внимания, она стала подмечать страх в глазах женщин и опасливую осторожность в глазах мужчин.
   Она подняла голову повыше и распрямила плечи, когда вдруг случайно услышала двух женщин, шептавшихся у нее за спиной и говоривших, что она «обыкновенная белая подстилка, раз таскается за грязным полукровкой».
   Слезы обиды и гнева навернулись ей на глаза, но она подавила их. Узколобые старые сплетницы. Что они вообще могли знать о том, что значит бедствовать, голодать и прозябать в грязной маленькой хижине? Жирные, гадкие, уродливые старухи. Какое право они имеют судить ее?
   Сжав кулачки, она вышла следом за Кридом из магазина.
   — С тобой все в порядке, любимая? — спросил Крид.
   — А что со мной могло приключиться?
   — Я тоже слышал, что они говорили.
   — Мерзкие старые… старые…— Она топнула ножкой, не находя подходящего слова, чтобы их обозвать. — Я им не «белая подстилка»!
   — Я знаю.
   — Но по какому праву они обзывают меня? Я могла бы понять это в Гаррисоне, где все знали, кто я такая и кем была моя мама. Но здесь-то меня не знают.
   Крид помрачнел. Джесси заметила, как нервный тик так исказил его лицо, прежде чем он ответил:
   — Они увидели, что ты со мной.
   — Ну и что?
   —Джесси…
   С каждой минутой она расходилась все больше.
   — И тебя не бесит, что люди смотрят на тебя свысока?
   Он устало вздохнул.
   — Бывало, и я чувствовал себя так же, как и ты. Но какого черта? Стоит ли сходить с ума, если ты не можешь изменить мир. — Он нежно провел пальцем по ее щеке. — Я же предупредил тебя, что такое случается.
   — Я помню.
   — Но ты не поверила.
   Джесси пожала плечами:
   — Наверное, нет.
   — Ладно, давай заберем нашего мерина и пошлем этот городок к черту.
   Позже, в тот же вечер, Джесси все еще переживала невольно подслушанный разговор. Сидя у костра с чашкой горячего кофе в руках, она глядела на пляшущие язычки пламени. В голосах тех женщин она услышала и презрение, и «праведное» негодование, но не могла этого понять. Они ничего о ней не знали, кроме того, что видели ее с Кридом, и тем не менее поторопились приклеить ей ярлык. Это было так несправедливо и отвратительно!
   — Джесси?
   Она оглянулась и увидела Крида, стоящего возле нее.
   — Тебе нездоровится?
   — Нет, все в порядке.
   — Ты все еще переживаешь разговор в магазине? Она отвела глаза.
   — Так, немножко. Мне хочется, чтобы меня уважали, Крид. Я что, прошу слишком многого?
   — Нет, дорогая. Но если тебе нужна респектабельность, ты попала не в ту компанию.
   Джесси хотелось бы поспорить с ним еще, но в глубине души она понимала, что он прав, по крайней мере отчасти. Никто не назовет Крида Мэддигана респектабельным. Теперь она понимала: есть люди, которые никогда не простят ему происхождения, то есть того, что он метис, хоть он и не виноват в обстоятельствах своего рождения. А еще она знала, что окружающие никогда не примут в свое общество человека с репутацией, хотя бы и в прошлом, наемного убийцы.
   И все равно Крид был самым добрым, самым замечательным мужчиной, которого она когда-нибудь знала. И хотя они были знакомы очень короткое время, он всегда оказывался рядом, когда в нем нуждались: был ли это случай с Гарри Коултером или в день похорон матери, когда он был единственным, кто утешил ее… Крид умел оказываться в нужном месте и в нужное время.
   Крид подбросил в костер сушняка, а потом взглянул на Джесси и почувствовал, как у него защемило сердце при виде печального выражения ее лица.
   — Ты не будешь жалеть о том, что поехала со мной? Или уже пожалела?
   Джесси решительно замотала головой.
   — Нет, просто я не могу понять, почему люди такие странные. Все в нашем городке думали о Гарри Коултере как о приличном молодом человеке только потому, что он ходил с матерью по воскресеньям в церковь. И все женщины полагали, что Билли Пэдден хороший мальчик только потому, что его отец проповедник…
   Она смотрела на него горящими глазами.
   — Но ни тот, ни другой не могут и вполовину сравниться с тобой по благородству. Крид презрительно хмыкнул: