Страница:
— Значит, надо их выманить сюда, — не долго думая, предложил Хани.
— Как? — в лоб спросил Дъярв.
— Если бы это было так просто, — вздохнула Рюби.
Дъярв все-таки решил попытаться найти выход из затруднения. Большой отряд воинов начал окружать одного из тигров, но чудовище двигалось так стремительно, что глаз не успевал следить за его прыжками. Еще несколько человек напрасно пали в короткой стычке, завершившейся таким же паническим бегством, как первая. Тигры снова не преследовали бегущих, они только предупреждающе рычали и показывали ужасные клыки. Потом один из них с ревом бросился на разорванные тела…
Хани едва не стошнило. Он поспешил отвернуться. Ториль, не потеряв спокойствия, невозмутимо заметила:
— Положение хуже, чем вам кажется.
— Это почему? — раздраженно спросил Дъярв. Он опять допустил промах и потому был не в духе.
— Взгляни наверх.
В хмуром небе описывали медленные круги две черные точки.
— Нетопыри? — уже зная ответ, спросил Хани.
— Да. Не пройдет и дня, как в Железном Замке, будут знать, где искать нас. Эти твари быстро нашли себе нового хозяина. Гораздо быстрее, чем я думала.
— Может, мы еще встретим нашего старого врага, — насмешливо возразила Рюби. — Я не думаю, что Морской Король сдался.
— А смогут коршуны расправиться с нетопырями? — с надеждой поинтересовался Дъярв.
— Нет, — развеяла его мечты Рюби. — Птицы не станут связываться с облачками колдовского тумана.
— Значит, мы должны поскорее прорваться мимо тигров. Две линии стражи мы уже преодолели, третья не должна нас задержать, — сказал Хани.
— Хотелось бы. Но как? — Ториль не скрывала своего пессимизма. — Железноголовые тигры питаются человеческой кровью. Они набираются новых сил, прикончив очередную жертву. Понимаешь? В бою чудовища не устанут, а наоборот, будут крепнуть.
— Значит, надо их обмануть.
— Как?
— Пока не знаю.
За ночь план был выработан. Действовать решили немедленно.
Хани и Дъярв сгибались под тяжестью огромного котла. Они решили пойти сами, чтобы не рисковать лишний раз жизнями своих воинов. Рюби и Ториль хором убеждали, что нужно убрать только пятерку, которая сторожила дорогу, другие не придут им на помощь, каждый охраняет свой участок.
— Все равно это означает шутить со смертью, — кисло произнес на прощание Дъярв.
— Мало ли ты это делал, — упрекнула его Ториль.
Дъярв многозначительно поднял брови.
Когда невдалеке прозвучало хриплое ворчание, сердце Хани замерло, а потом заколотилось вдвое чаще. Он готов был выпустить ношу, но Дъярв фыркнул на него пострашнее тигра. Впрочем, и самого Дъярва била крупная дрожь, только величайшим напряжением воли он сдерживался. Во всяком случае, едва они ощутили под ногами гладкую поверхность дороги, Дъярв сразу прошептал:
— Ставим.
Они аккуратно опустили котел, потом Дъярв торопливо достал из-под куртки железную флягу, отвинтил крышку и опрокинул флягу в котел.
Рычание приближалось.
— Быстрее, — пискнул Хани. Не то, чтобы он испугался, за время подобного путешествия притерпишься к постоянной опасности. Однако никто не жаждал человеческой крови столь сильно, как эти тигры.
Дъярв хотел что-то ответить, но тут сдали нервы и у него, он выронил флягу, та с бульканьем ухнула в котел. Не сговариваясь, оба повернулись и со всех ног пустились прочь, слыша за спиной голодный рев тигров.
До утра так никто и не уснул. Хотя все охотно верили, что тигры не выйдут за пределы назначенной им границы, пойти проверить, удалась ли хитрость, не решался никто. Кроме того, требовалось некоторое время, чтобы снадобье подействовало. Так, во всяком случае, думала Ториль, которой и принадлежал хитроумный план.
Едва зажглась немощная заря, вся армия была на ногах, напряженно ожидая, что рассеется утренний туман. Вот показалась чахлая высокая трава, уныло качающиеся метелки. Затем стала видна дорога, опрокинутый котел, валяющийся в большой луже…
— Получилось! — радостно завопил Хани и закружился в диком танце. — Получилось!
Прямо на дороге и рядом с нею лежали пять больших железных болванок, покрытых коричневой коростой ржавчины, рядом с ними белели рассыпанные кости.
Снадобье Ториль подействовало сильнее, чем предполагала принцесса. В котел с водой намешали изрядное количество красной глины и влили свежей крови для запаха (добровольцы отыскались, каждый дал понемногу). Принцесса резонно предположила, что тигры не будут слишком придирчиво разбираться, что именно им поднесли. А железо не переносит воздействия воды…
16. КОНЕЦ ЛЮДЕЙ-МЕДВЕДЕЙ
— Как? — в лоб спросил Дъярв.
— Если бы это было так просто, — вздохнула Рюби.
Дъярв все-таки решил попытаться найти выход из затруднения. Большой отряд воинов начал окружать одного из тигров, но чудовище двигалось так стремительно, что глаз не успевал следить за его прыжками. Еще несколько человек напрасно пали в короткой стычке, завершившейся таким же паническим бегством, как первая. Тигры снова не преследовали бегущих, они только предупреждающе рычали и показывали ужасные клыки. Потом один из них с ревом бросился на разорванные тела…
Хани едва не стошнило. Он поспешил отвернуться. Ториль, не потеряв спокойствия, невозмутимо заметила:
— Положение хуже, чем вам кажется.
— Это почему? — раздраженно спросил Дъярв. Он опять допустил промах и потому был не в духе.
— Взгляни наверх.
В хмуром небе описывали медленные круги две черные точки.
— Нетопыри? — уже зная ответ, спросил Хани.
— Да. Не пройдет и дня, как в Железном Замке, будут знать, где искать нас. Эти твари быстро нашли себе нового хозяина. Гораздо быстрее, чем я думала.
— Может, мы еще встретим нашего старого врага, — насмешливо возразила Рюби. — Я не думаю, что Морской Король сдался.
— А смогут коршуны расправиться с нетопырями? — с надеждой поинтересовался Дъярв.
— Нет, — развеяла его мечты Рюби. — Птицы не станут связываться с облачками колдовского тумана.
— Значит, мы должны поскорее прорваться мимо тигров. Две линии стражи мы уже преодолели, третья не должна нас задержать, — сказал Хани.
— Хотелось бы. Но как? — Ториль не скрывала своего пессимизма. — Железноголовые тигры питаются человеческой кровью. Они набираются новых сил, прикончив очередную жертву. Понимаешь? В бою чудовища не устанут, а наоборот, будут крепнуть.
— Значит, надо их обмануть.
— Как?
— Пока не знаю.
За ночь план был выработан. Действовать решили немедленно.
Хани и Дъярв сгибались под тяжестью огромного котла. Они решили пойти сами, чтобы не рисковать лишний раз жизнями своих воинов. Рюби и Ториль хором убеждали, что нужно убрать только пятерку, которая сторожила дорогу, другие не придут им на помощь, каждый охраняет свой участок.
— Все равно это означает шутить со смертью, — кисло произнес на прощание Дъярв.
— Мало ли ты это делал, — упрекнула его Ториль.
Дъярв многозначительно поднял брови.
Когда невдалеке прозвучало хриплое ворчание, сердце Хани замерло, а потом заколотилось вдвое чаще. Он готов был выпустить ношу, но Дъярв фыркнул на него пострашнее тигра. Впрочем, и самого Дъярва била крупная дрожь, только величайшим напряжением воли он сдерживался. Во всяком случае, едва они ощутили под ногами гладкую поверхность дороги, Дъярв сразу прошептал:
— Ставим.
Они аккуратно опустили котел, потом Дъярв торопливо достал из-под куртки железную флягу, отвинтил крышку и опрокинул флягу в котел.
Рычание приближалось.
— Быстрее, — пискнул Хани. Не то, чтобы он испугался, за время подобного путешествия притерпишься к постоянной опасности. Однако никто не жаждал человеческой крови столь сильно, как эти тигры.
Дъярв хотел что-то ответить, но тут сдали нервы и у него, он выронил флягу, та с бульканьем ухнула в котел. Не сговариваясь, оба повернулись и со всех ног пустились прочь, слыша за спиной голодный рев тигров.
До утра так никто и не уснул. Хотя все охотно верили, что тигры не выйдут за пределы назначенной им границы, пойти проверить, удалась ли хитрость, не решался никто. Кроме того, требовалось некоторое время, чтобы снадобье подействовало. Так, во всяком случае, думала Ториль, которой и принадлежал хитроумный план.
Едва зажглась немощная заря, вся армия была на ногах, напряженно ожидая, что рассеется утренний туман. Вот показалась чахлая высокая трава, уныло качающиеся метелки. Затем стала видна дорога, опрокинутый котел, валяющийся в большой луже…
— Получилось! — радостно завопил Хани и закружился в диком танце. — Получилось!
Прямо на дороге и рядом с нею лежали пять больших железных болванок, покрытых коричневой коростой ржавчины, рядом с ними белели рассыпанные кости.
Снадобье Ториль подействовало сильнее, чем предполагала принцесса. В котел с водой намешали изрядное количество красной глины и влили свежей крови для запаха (добровольцы отыскались, каждый дал понемногу). Принцесса резонно предположила, что тигры не будут слишком придирчиво разбираться, что именно им поднесли. А железо не переносит воздействия воды…
16. КОНЕЦ ЛЮДЕЙ-МЕДВЕДЕЙ
Как немного ранее вид Железного Замка разочаровал Чани, точно так же остались недовольны и другие. Они ожидали увидеть могучую цитадель, что-то похожее на пограничные крепости Найклоста, со стенами, уходящими под самые облака, а вместо этого перед ними предстала невзрачная крепостца. Когда Хани высказал это, Ториль довольно ехидно уточнила: он действительно предпочел бы увидеть огромный замок, штурм которого стоил бы жизни многим тысячам воинов? Хани не нашелся, что ответить, и смущенно пробормотал, что его неправильно поняли.
Если границы владений Безымянного определить было нетрудно, и приграничные дороги были отменно обустроены — постарались «черепахи» на совесть, — то ближние подступы к замку оказались едва проходимыми. Свои резоны в этом имелись — каждый правитель стремится максимально обезопасить свое жилище, особенно если у него есть причины полагать, что он не пользуется горячей любовью. К неприступности замковых стен добавлялась естественная сила местности, всякая попытка штурма становилась тяжелейшим испытанием для нападающих.
Железный Замок надежно спрятался от посторонних глаз в глухом и диком горном ущелье. Чтобы добраться до него, пришлось бы пройти по меньшей мере две лиги вверх по засыпанной обломками скал тропинке, которую, похоже, не только не пытались привести в порядок, а скорее, постарались превратить в нечто, почти не отличающееся от каменистой осыпи. По дну ущелья петляла мелкая, но очень быстрая речушка с совершенно ледяной водой, один вид которой заставлял зубы лязгать. Склоны гор по обеим сторонам ущелья оказались настолько круты, что ни человеку, ни даже горному козлу не по силам было их одолеть. Единственный путь — та самая почти непроходимая тропинка. Пустое бесплодное ущелье несколько раз круто изламывалось, что крайне облегчало засады. Да и вообще, кому придет в голову искать резиденцию правителя в столь глухих местах? Может, именно на это рассчитывал безвестный строитель Железного Замка?
По приказу Соболенка его подданные продолжали помогать Дъярву, коршуны исправно сообщали обо всем, что может встретиться на пути. Поэтому встреча с ульфхеднарами, затаившимися в горле ущелья, не стала неожиданной, разве что для самих нападавших.
Дъярв, когда ему донесли о первой засаде, тяжело вздохнул. От войска, вышедшего из Фаггена, осталась едва половина. Он порастерял воинственный пыл и жаждал одного — скорее завершить поход. Предложение Ториль «напасть и разгромить» вызвало у него приступ зубной боли. Хани тоже решительно выступил против, сказав, что следует постараться уладить дело миром, приберегая оружие напоследок.
— Меч — последний довод короля? — насмешливо спросила принцесса.
— Да, — мягко ответил Хани. — И, к сожалению, слишком решительный, чтобы после него можно было что-то исправить. Ведь не оружием мы проложили себе дорогу сюда. Я предпочитаю с живыми существами разговаривать иначе, чем с движущимися камнями и железом.
— С ульфхеднарами?!
— И с ними.
Ториль повернулась к Дъярву.
— Ты тоже так думаешь?
Дъярв кивнул.
— Ведь это мои подданные, я никогда не забывал этого. Плох король, начинающий войну с собственным народом.
— Хотела бы я поглядеть, как ты будешь управлять свирепыми медведями и их не менее свирепыми всадниками, — мечтательно промолвила Ториль. — Ты всерьез надеешься одолеть чары Безымянного?
— Конечно. Если мы собираемся победить его самого, то совладать с его колдовством просто обязаны.
— Что же ты собираешься противопоставить ему? Никто на свете не преуспел так в чужемерзком искусстве.
— Зло не может быть всемогущим, — твердо возразил Хани. — Именно в том, что оно зло, кроется источник его гибели.
Ториль усмехнулась.
— На это тебе ответят клыки медведей и секиры всадников.
Молчавшая до сих пор Рюби задумчиво произнесла:
— Действительно, если мы не одолеем людей-медведей, нам лучше не подходить близко к Железному Замку, здесь ты права. Однако состязаться в черном искусстве с Безымянным мы не собираемся. Следует противопоставить злу добро, смерти — жизнь.
Ториль развела руками.
— Я не могу помешать вам совершить самоубийство, мне остается лишь присоединиться к вам. Сходить с ума нужно только всем вместе.
— Нет, — быстро и резко возразил Дъярв. — Именно потому, что ты не веришь в победу без помощи оружия, тебе лучше оставаться в лагере. Ты можешь все испортить. Говорю это не для того, чтобы обидеть тебя, ты уже много раз выручала нас, но сейчас я прошу тебя остаться. Прошу.
— Вы намерены идти вдвоем? — вскинулась Ториль.
— Да, — подтвердил Хани. — Ведь мы не собираемся обнажать мечи, тогда не имеет значения: двое нас или две тысячи. — Он усмехнулся. — Зато и рискуют погибнуть всего двое сумасшедших.
Хани твердо решил помочь Дъярву, однако внутри все-таки неприятно посасывало. Все-таки непривычное дело — вдвоем идти навстречу целой армии врагов. Ну, если не армии, так большому отряду. Дъярв держался веселей, он даже небрежно посвистывал. Хотя, может быть, так он пытался скрыть свое волнение.
Хани только заметил:
— Мрачновато здесь.
Дъярв оглядел пурпурно-красные глинистые откосы и молча кивнул. Густой вереск, ковром покрывающий красноватый гранит, создавал впечатление, что долина была залита кровью.
Ущелье круто повернуло вправо, и они натолкнулись на ожидаемую засаду. Собственно, засады, как таковой, не было. Сразу за поворотом ульфхеднары выстроились поперек тропы и ждали.
— Пришли, — удивительно спокойно произнес Дъярв.
Медведи оказались как на подбор — один крупнее другого. Когда вожак разинул пасть, Хани решил, что в такой глотке можно поместиться целиком. Желтоватые клыки длиною поллоктя не уступали тигриным и без труда сокрушили бы человеческие кости. Медведь глухо заворчал, ему вторило невнятное бормотание наездника.
Сначала Хани показалось, что всадники похожи на Дъярва и его воинов. Такие же грубые черты лица, всклокоченные рыжие волосы, только вместо одежды — засаленные звериные шкуры, даже оружие они предпочитали одинаковое — тяжелые секиры на длинных рукоятях. Но вдруг словно полоска тумана простерлась между ним и ульфхеднаром. Хани увидел, что лицо всадника переменилось — теперь его тонкие, мелкие, почти женские черты напоминали облик Дъярва не больше, чем изящный серебряный столовый ножик — кое-как откованный абордажный тесак.
Хани мотнул головой, и наваждение рассеялось, вместе с ним пропала и мгновенная оторопь встречи. Медленно, вперевалку медведи начали приближаться. Если бы у Хани оставалось побольше времени, он обязательно удивился бы — почему Дъярв стоит неподвижно, скрестив руки на груди, не пытается ни сражаться, ни бежать. Его словно поразил столбняк. Настолько непривычным было поведение всегда энергичного и деятельного короля, что Хани определенно поразился бы, если бы… Но приходилось не думать, а действовать.
Первый медведь неожиданно замер на месте, словно натолкнулся на невидимую стену. Он яростно зарычал, поднял правую лапу, однако та остановилась, налетев на что-то невидимое. Медведь налег на таинственную преграду плечом — напрасные усилия. Чудовище отступило и с разбега ударило всей тушей по волшебному барьеру. Бесполезно. Зверь закипел бешенством, его лохматые бока судорожно вздымались, горячая слюна кипела в разинутой пасти.
Хани почти успокоился, глядя, как попусту злобствует медведь, не в силах одолеть разделяющие их пять шагов. Налюбовавшись вдоволь, Хани начал припоминать, как он справился с наваждением, одолевшим принцессу; он не сомневался, что злые чары, владеющие ульфхеднаром, имеют ту же самую природу. Хани вытянул руки, однако золотистое облако не появилось. Он немного удивился, ведь и в мыслях у него не было сражаться с ульфхеднарами, он искренне собирался помочь им.
Хани прикусил губу и пристальным взглядом впился в медведя. На того взгляд подействовал иначе, чем рассчитывал юноша — медведь окончательно взбесился. Он поднялся на дыбы, сбросив всадника наземь, раскинул передние лапы, словно намеревался обнять Хани. Однако в очередной раз прозрачная стена оказалась сильнее. Раздался напряженный смешок. Хани подскочил и обернулся. Смеялся Дъярв.
— В чем дело? — вскипел Хани.
— Ты становишься чрезмерно… осторожным.
— Не понял.
— Ты захотел получше отгородиться от ульфхеднаров.
— Предположим.
— Смотри, какую стену построил. Полагаю, ее не проломить крепостному тарану. Твой меч обладает многими неожиданными свойствами, из которых не последнее — способность читать потаенные уголки души.
— Ты на что намекаешь? — взвился уязвленный Хани.
— Не подпуская ульфхеднаров к себе, ты точно так же закрываешь дорогу и своей магии к ним.
Хани с опаской поглядел на беснующегося медведя.
— Не хотелось бы столкнуться с ним нос к носу.
— Мне тоже, — вздохнул Дъярв. — Однако что делать…
— Ты предлагаешь убрать барьер? — спросил Хани, только сейчас обратив внимание, что он по-прежнему отстраняет ладонями медведей.
— У нас нет выхода.
— Но положить голову в пасть…
— А зачем мы сюда шли? — Дъярв заговорил неожиданно грустно. — Там действительно могут оказаться мои друзья. Ведь все они — люди, по несчастью подпавшие под влияние черных сил. Это их беда, а не вина.
Хани замер в нерешительности. Снова перед ним поплыла мерцающая вуаль, превратив медведей в грустных красивых людей. Хани ясно видел их белесые слепые глаза, закаменевшие, ничего не выражающие лица. Это пугало гораздо больше, чем бешенство медведей.
Решившись, Хани рывком опустил руки. Очевидно, стена пропала, потому что не ожидавший этого медведь грузно рухнул на четвереньки, не удержался и кувырком полетел с тропинки в речку. Звонкий всплеск — и захлебнувший вой показал, что холодная ванна пришлась ему не по вкусу.
Маленькое происшествие дало Хани несколько драгоценных мгновений, чтобы успеть вновь поднять ладони. Золотые змейки обвились вокруг его рук, проворно слетели в воздух и поплыли к оцепеневшим ульфхеднарам. Те стояли неподвижно, ожидая, что предпримет их вождь. Тем временем медведь кое-как выкарабкался из ручья, наездник вскочил на него, взмахнул секирой… Вот-вот он обрушит лезвие на голову Хани…
— Драуг, стой! — Хани сначала не узнал звенящий от радости голос Дъярва.
Медведь повернул морду к нему. Оранжевые глаза горели под низким покатым лбом, как два огня, в них отчетливо читался разум.
— Что тебе? — Хани мог бы поклясться, что эти слова долетели из разверстой медвежьей пасти.
— Остановись, пока ты не успел зайти слишком далеко по пути служения мраку, — вежливо, но твердо сказал Дъярв.
Ответом был лютый звериный рев, но Дъярв бесстрашно шагнул вперед, закрывая собою Хани. А потом вслед золотым в воздухе поплыли серебряные змейки. Хани отчетливо ощутил давление чужой воли, она не хотела пропускать светящиеся змейки, однако противодействие оказалось запоздалым и слабым. Словно костер вспыхнул в горном ущелье, его стены заколебались и поплыли, точно воск на горячей плите. Как в кошмарном сне, слились воедино человеческие лица и медвежьи морды. Земля дрогнула под ногами, лица обдало жаркой волной, волосы затрещали, запахло паленым… И все закончилось, так и не начавшись.
Хани затряс головой и потер виски, прогоняя наваждение. Многовато видений промелькнуло перед ним за последнее время, он даже начал опасаться за свой рассудок. Почему-то над головой Дъярва повис лучистый серебряный венец, медведи куда-то пропали, зато там, где они стояли, на земле распростерлись человеческие тела. Дъярв повернулся к Хани, на лице у него проступила тревога.
— А что… — начал было он, но спохватился и добавил уже иным тоном:
— Вот и все… Больше нет людей-медведей.
— Кто же остался?
— Просто люди. Не звери, не воплощение доброты… Разделенные мраком две половины слились воедино. Теперь перед нами обычные люди, со всеми их достоинствами и недостатками.
— А эти обычные люди, пусть даже и с массой достоинств, не бросятся на нас, когда очнутся? — опасливо спросил Хани. — Ведь их так много…
Дъярв устало улыбнулся.
— Не знаю. Но главное мы с тобой сделали. В крайнем случае просто убежим. Безымянный лишился хороших воинов. Он, скорее всего, предполагал, что с ними будут сражаться обычным оружием или магическим, но сражаться. Тогда ульфхеднары показали бы, на что способны. Мы обманули Безымянного, доказали, что есть сила выше оружия.
— Осторожнее! — крикнул Хани.
Все-таки в Дъярве оставалось еще много от дикаря. Он не стал выяснять и расспрашивать: что, как, откуда. Самое малое промедление погубило бы его, он просто метнулся в сторону. Лезвие секиры Драуга врезалось в землю, он едва удержался на ногах и взревел, словно медведь.
Шлем слетел с головы вожака ульфхеднаров, обнажив то, что не было ни звериной, ни человеческой головой. Вытянутые, покрытые серой шерстью челюсти и белые щеки, высокий человеческий лоб и круглые медвежьи уши… В отличие от своих воинов Драуг так и не стал человеком, два его естества не слились, а смешались, образовав нечто кошмарное.
Следующий удар Дъярв принял на свой щит. Завязался страшный бой, который, понятно, мог завершиться только смертью одного из противников. Пылающая ярость, неукротимый гнев, жгучая зависть, всепожирающая жажда мести подталкивали Драуга и Дъярва к смертельному исходу. Они не состязались в искусстве владения секирой и щитом, а просто наносили друг другу удар за ударом, подобно молотобойцам в кузне. Трещали щиты, глухо бухали секиры, тяжелое дыхание постепенно переходило в хрип.
Хани заметил, что удары Драуга начали ослабевать, а движения руки со щитом стали менее уверенными. Драуг сгорбился, чудовищная голова подалась вперед, на губах запузырилась пена. Хани решил, что он постепенно превращается обратно в медведя.
Поединок закончился внезапно. Драуг отбежал на три шага назад, отбросил прочь щит и с отчаянным воем запустил в Дъярва секирой. Тот едва успел присесть, лезвие прошло над самым его шлемом. Драуг опустился на четвереньки, и теперь стали отчетливо видны длинные черные когти на человеческих пальцах. Человеко-медведь (или медведе-человек?) не стал отступать, он бросился в ноги Дъярву, явно намереваясь свалить его и впиться клыками в горло. Однако Дъярв не смутился, он встретил атаку страшным ударом. Сверкающее лезвие секиры опустилось прямо на лоб медведе-человека.
Потом Дъярв долго сидел на земле, переводя дыхание. И когда Хани поглядел ему в глаза, то едва не вскрикнул — такое отчаяние он прочитал в них.
— Ты все еще здесь? — с неприкрытой ненавистью просипел Дъярв, словно впервые увидел Хани.
— Да… — растерянно промямлил тот.
— Прочь.
— Но ведь…
— Прочь! — взревел Дъярв, и его рука начала слепо шарить по земле в поисках топора.
— Но…
— Я сам разберусь с остальными. — Дъярв, скрежеща зубами, отдернул руку, уже коснувшуюся рукояти секиры. — Это мой народ, и незачем чужестранцу смотреть и слушать. Все кончится благополучно. Ты помог мне, когда в этом была необходимость, но сейчас ты мешаешь. Уходи. Прошу тебя, уходи немедленно.
Сбитый с толку, Хани поплелся обратно в лагерь.
— Проклятье! Почему они не дерутся?! Когда они начнут драться?! — Морской Король в ярости метался по парапету крепостной стены.
Чани, не скрывая презрительной усмешки, глядел на него.
— Это, кажется, те, кого вы создали вместе с Хозяином Тумана?
— Да.
— Так чего вы хотите? Хозяин Тумана был отъявленным трусом, поэтому ждать от его созданий отваги не приходится. Вот когда в бой пойдут мои тени… Я сотру бунтовщиков в порошок.
Морской Король скрежетнул зубами. Если бы взгляд мог испепелить, от Чани осталось бы одно воспоминание. Но приходилось мириться. Сладко предвкушение мести, лишь оно скрашивало жизнь короля, хотя оно же и отравляло ее.
— Подожди, — остановил Морской Король поток насмешек. — Слабость ульфхеднаров заключалось в том, что они наполовину оставались людьми.
Чани вспыхнул.
— Нет! Скорее ты можешь погоревать о своем родстве с ними! Они такие же презренные холопы, как и ты. Я — король!
Морской Король уже открыл рот, чтобы ответить новой колкостью, однако не успел. Колеблющаяся черная тень накрыла Чани, на мгновение скрыв его от короля, тому показалось, что из сгустившегося мрака выступил знакомый силуэт. Рассерженный змей поднялся, подобно пружине, и угрожающе раскачивался…
Король растерянно заморгал и протер глаза. Иллюзия рассеялась. Перед ним стоял Чани. Стыдясь своего испуга, король судорожно сглотнул ставшую вязкой слюну и поспешил отвернуться.
— Не-ет, — невольно вырвалось у него при виде бесславного конца Драуга.
— Измена, — прошипел Чани, и король опять содрогнулся — настолько голос юноши стал похож на леденящее пришептывание Двухголового. Морской Король старательно отгонял все чаще возникающую мысль: а не создал ли он собственными руками преемника Двухголовому? Ведь если это так, то королю же и несдобровать.
— Ничего, — бодрясь, заверил он Чани. — Им предстоит столкнуться с Эвигезайсом, а уж тот не станет терять время на пустую болтовню. Его не испугать теплым ветерком.
— Посмотрим, — вроде бы безразлично процедил Чани. — Посмотрим и тогда решим, как поступить с тем, кто привел изменников в цитадель.
— Т-ты мне не доверяешь? — голос Морского Короля снова предательски дрогнул, когда он заметил хищно скрюченные пальцы Чани. Они жадно сгибались и разгибались, точно душили попавшуюся жертву. Руки начали жить своей жизнью, подчиняясь уже не воле хозяина, а его внутренним порывам, тайным желаниям. И они оказались куда страшнее мертвенно-неподвижного лица.
— Я был бы проклятым дураком, если бы хоть на единый миг допустил самую возможность кому-то доверять! Верить… — Чани произнес это слово, как последнее ругательство. — Оставим глупую веру грудным детям. Повелитель должен не верить, а знать, если он хочет сохранить жизнь и корону.
— Корону?
— Разумеется. Грош цена королевской голове без короны. Не так ли? — Хани в упор уставился на Морского Короля, тот не нашелся, что ответить, и втянул голову в плечи.
Однако Чани уже потерял всякий интерес к беседе. Опершись на парапет, он разглядывал пламенеющие склоны долины.
— Только бы они промедлили…
Морской Король вдруг обнаружил, что и его руки перестали слушаться хозяина, они нащупывали рукоять заткнутого за пояс кинжала. Не в силах противиться искушению, он влажной ладонью стиснул оружие и уже начал примеряться, как поточнее ударить в обтянутую плащом спину… Но второй раз мелькнула узкая тень змеиного тела, пристальный, завораживающий взгляд гадюки вынудил короля окаменеть. Изо всех сил он пытался порвать невидимую сеть, опутавшую его. Напрасно — змеиные чары оказались сильнее. А Чани, похоже, не замечал безмолвного поединка, разыгравшегося у него за спиной.
Наконец он отрешился от тягостных мыслей и тихо повторил:
— Если бы они не спешили…
— Кто? — обрадованно пискнул Морской Король, его оковы неожиданно пропали.
— Эти, — Чани презрительно мотнул головой в сторону долины. — Передай Эвигезайсу, чтобы он был наготове. Ночью мы нанесем удар, от которого бунтовщики не оправятся.
Однако наступившая ночь сложилась иначе, все планы Чани рухнули. Вечером завязалась новая битва, и передышка так и осталась несбывшейся мечтой.
Хани предполагал нечто подобное. Не стала вторая атака неожиданностью и для Дъярва. Единственное, чего он не предвидел — айзеншвертбеваффнеты двинулись сразу следом за ульфхеднарами.
Когда дозорные сообщили об этом, Дъярв только хлопнул кулаком о колено. И спросил скорее с досадой, чем с тревогой:
— Ну не дураки ли?
— Ты о ком? — подозрительно уточнил Хани.
— О тех, кто в замке, — вместо Дъярва ответила Ториль. — Они снова намереваются бить растопыренными пальцами, вместо того, чтобы собрать силы для одного мощного удара. Маршалы Великого Лоста подобных глупостей себе не позволяли.
— Все равно не понятно, — настаивал Хани. — Они так стремились собрать все силы в замке — и покидают его при первой же возможности. Это похоже на безумие.
— Я тоже так думаю, — согласился Дъярв. — Но если враг совершает одну глупость за другой, стоит ли жаловаться на это? Может, лучше использовать благоприятный случай к своей пользе, чем морочить голову, пытаясь угадать причины?
— Действительно, — поддержала его Ториль, — что толку в пустых размышлениях?
Крики и звон мечей возвестили, что Ледяные уже схватились с передовыми отрядами северян. Дъярв помчался к бывшим ульфхеднарам. Он строго оглядел понуро сутулящихся великанов.
Если границы владений Безымянного определить было нетрудно, и приграничные дороги были отменно обустроены — постарались «черепахи» на совесть, — то ближние подступы к замку оказались едва проходимыми. Свои резоны в этом имелись — каждый правитель стремится максимально обезопасить свое жилище, особенно если у него есть причины полагать, что он не пользуется горячей любовью. К неприступности замковых стен добавлялась естественная сила местности, всякая попытка штурма становилась тяжелейшим испытанием для нападающих.
Железный Замок надежно спрятался от посторонних глаз в глухом и диком горном ущелье. Чтобы добраться до него, пришлось бы пройти по меньшей мере две лиги вверх по засыпанной обломками скал тропинке, которую, похоже, не только не пытались привести в порядок, а скорее, постарались превратить в нечто, почти не отличающееся от каменистой осыпи. По дну ущелья петляла мелкая, но очень быстрая речушка с совершенно ледяной водой, один вид которой заставлял зубы лязгать. Склоны гор по обеим сторонам ущелья оказались настолько круты, что ни человеку, ни даже горному козлу не по силам было их одолеть. Единственный путь — та самая почти непроходимая тропинка. Пустое бесплодное ущелье несколько раз круто изламывалось, что крайне облегчало засады. Да и вообще, кому придет в голову искать резиденцию правителя в столь глухих местах? Может, именно на это рассчитывал безвестный строитель Железного Замка?
По приказу Соболенка его подданные продолжали помогать Дъярву, коршуны исправно сообщали обо всем, что может встретиться на пути. Поэтому встреча с ульфхеднарами, затаившимися в горле ущелья, не стала неожиданной, разве что для самих нападавших.
Дъярв, когда ему донесли о первой засаде, тяжело вздохнул. От войска, вышедшего из Фаггена, осталась едва половина. Он порастерял воинственный пыл и жаждал одного — скорее завершить поход. Предложение Ториль «напасть и разгромить» вызвало у него приступ зубной боли. Хани тоже решительно выступил против, сказав, что следует постараться уладить дело миром, приберегая оружие напоследок.
— Меч — последний довод короля? — насмешливо спросила принцесса.
— Да, — мягко ответил Хани. — И, к сожалению, слишком решительный, чтобы после него можно было что-то исправить. Ведь не оружием мы проложили себе дорогу сюда. Я предпочитаю с живыми существами разговаривать иначе, чем с движущимися камнями и железом.
— С ульфхеднарами?!
— И с ними.
Ториль повернулась к Дъярву.
— Ты тоже так думаешь?
Дъярв кивнул.
— Ведь это мои подданные, я никогда не забывал этого. Плох король, начинающий войну с собственным народом.
— Хотела бы я поглядеть, как ты будешь управлять свирепыми медведями и их не менее свирепыми всадниками, — мечтательно промолвила Ториль. — Ты всерьез надеешься одолеть чары Безымянного?
— Конечно. Если мы собираемся победить его самого, то совладать с его колдовством просто обязаны.
— Что же ты собираешься противопоставить ему? Никто на свете не преуспел так в чужемерзком искусстве.
— Зло не может быть всемогущим, — твердо возразил Хани. — Именно в том, что оно зло, кроется источник его гибели.
Ториль усмехнулась.
— На это тебе ответят клыки медведей и секиры всадников.
Молчавшая до сих пор Рюби задумчиво произнесла:
— Действительно, если мы не одолеем людей-медведей, нам лучше не подходить близко к Железному Замку, здесь ты права. Однако состязаться в черном искусстве с Безымянным мы не собираемся. Следует противопоставить злу добро, смерти — жизнь.
Ториль развела руками.
— Я не могу помешать вам совершить самоубийство, мне остается лишь присоединиться к вам. Сходить с ума нужно только всем вместе.
— Нет, — быстро и резко возразил Дъярв. — Именно потому, что ты не веришь в победу без помощи оружия, тебе лучше оставаться в лагере. Ты можешь все испортить. Говорю это не для того, чтобы обидеть тебя, ты уже много раз выручала нас, но сейчас я прошу тебя остаться. Прошу.
— Вы намерены идти вдвоем? — вскинулась Ториль.
— Да, — подтвердил Хани. — Ведь мы не собираемся обнажать мечи, тогда не имеет значения: двое нас или две тысячи. — Он усмехнулся. — Зато и рискуют погибнуть всего двое сумасшедших.
Хани твердо решил помочь Дъярву, однако внутри все-таки неприятно посасывало. Все-таки непривычное дело — вдвоем идти навстречу целой армии врагов. Ну, если не армии, так большому отряду. Дъярв держался веселей, он даже небрежно посвистывал. Хотя, может быть, так он пытался скрыть свое волнение.
Хани только заметил:
— Мрачновато здесь.
Дъярв оглядел пурпурно-красные глинистые откосы и молча кивнул. Густой вереск, ковром покрывающий красноватый гранит, создавал впечатление, что долина была залита кровью.
Ущелье круто повернуло вправо, и они натолкнулись на ожидаемую засаду. Собственно, засады, как таковой, не было. Сразу за поворотом ульфхеднары выстроились поперек тропы и ждали.
— Пришли, — удивительно спокойно произнес Дъярв.
Медведи оказались как на подбор — один крупнее другого. Когда вожак разинул пасть, Хани решил, что в такой глотке можно поместиться целиком. Желтоватые клыки длиною поллоктя не уступали тигриным и без труда сокрушили бы человеческие кости. Медведь глухо заворчал, ему вторило невнятное бормотание наездника.
Сначала Хани показалось, что всадники похожи на Дъярва и его воинов. Такие же грубые черты лица, всклокоченные рыжие волосы, только вместо одежды — засаленные звериные шкуры, даже оружие они предпочитали одинаковое — тяжелые секиры на длинных рукоятях. Но вдруг словно полоска тумана простерлась между ним и ульфхеднаром. Хани увидел, что лицо всадника переменилось — теперь его тонкие, мелкие, почти женские черты напоминали облик Дъярва не больше, чем изящный серебряный столовый ножик — кое-как откованный абордажный тесак.
Хани мотнул головой, и наваждение рассеялось, вместе с ним пропала и мгновенная оторопь встречи. Медленно, вперевалку медведи начали приближаться. Если бы у Хани оставалось побольше времени, он обязательно удивился бы — почему Дъярв стоит неподвижно, скрестив руки на груди, не пытается ни сражаться, ни бежать. Его словно поразил столбняк. Настолько непривычным было поведение всегда энергичного и деятельного короля, что Хани определенно поразился бы, если бы… Но приходилось не думать, а действовать.
Первый медведь неожиданно замер на месте, словно натолкнулся на невидимую стену. Он яростно зарычал, поднял правую лапу, однако та остановилась, налетев на что-то невидимое. Медведь налег на таинственную преграду плечом — напрасные усилия. Чудовище отступило и с разбега ударило всей тушей по волшебному барьеру. Бесполезно. Зверь закипел бешенством, его лохматые бока судорожно вздымались, горячая слюна кипела в разинутой пасти.
Хани почти успокоился, глядя, как попусту злобствует медведь, не в силах одолеть разделяющие их пять шагов. Налюбовавшись вдоволь, Хани начал припоминать, как он справился с наваждением, одолевшим принцессу; он не сомневался, что злые чары, владеющие ульфхеднаром, имеют ту же самую природу. Хани вытянул руки, однако золотистое облако не появилось. Он немного удивился, ведь и в мыслях у него не было сражаться с ульфхеднарами, он искренне собирался помочь им.
Хани прикусил губу и пристальным взглядом впился в медведя. На того взгляд подействовал иначе, чем рассчитывал юноша — медведь окончательно взбесился. Он поднялся на дыбы, сбросив всадника наземь, раскинул передние лапы, словно намеревался обнять Хани. Однако в очередной раз прозрачная стена оказалась сильнее. Раздался напряженный смешок. Хани подскочил и обернулся. Смеялся Дъярв.
— В чем дело? — вскипел Хани.
— Ты становишься чрезмерно… осторожным.
— Не понял.
— Ты захотел получше отгородиться от ульфхеднаров.
— Предположим.
— Смотри, какую стену построил. Полагаю, ее не проломить крепостному тарану. Твой меч обладает многими неожиданными свойствами, из которых не последнее — способность читать потаенные уголки души.
— Ты на что намекаешь? — взвился уязвленный Хани.
— Не подпуская ульфхеднаров к себе, ты точно так же закрываешь дорогу и своей магии к ним.
Хани с опаской поглядел на беснующегося медведя.
— Не хотелось бы столкнуться с ним нос к носу.
— Мне тоже, — вздохнул Дъярв. — Однако что делать…
— Ты предлагаешь убрать барьер? — спросил Хани, только сейчас обратив внимание, что он по-прежнему отстраняет ладонями медведей.
— У нас нет выхода.
— Но положить голову в пасть…
— А зачем мы сюда шли? — Дъярв заговорил неожиданно грустно. — Там действительно могут оказаться мои друзья. Ведь все они — люди, по несчастью подпавшие под влияние черных сил. Это их беда, а не вина.
Хани замер в нерешительности. Снова перед ним поплыла мерцающая вуаль, превратив медведей в грустных красивых людей. Хани ясно видел их белесые слепые глаза, закаменевшие, ничего не выражающие лица. Это пугало гораздо больше, чем бешенство медведей.
Решившись, Хани рывком опустил руки. Очевидно, стена пропала, потому что не ожидавший этого медведь грузно рухнул на четвереньки, не удержался и кувырком полетел с тропинки в речку. Звонкий всплеск — и захлебнувший вой показал, что холодная ванна пришлась ему не по вкусу.
Маленькое происшествие дало Хани несколько драгоценных мгновений, чтобы успеть вновь поднять ладони. Золотые змейки обвились вокруг его рук, проворно слетели в воздух и поплыли к оцепеневшим ульфхеднарам. Те стояли неподвижно, ожидая, что предпримет их вождь. Тем временем медведь кое-как выкарабкался из ручья, наездник вскочил на него, взмахнул секирой… Вот-вот он обрушит лезвие на голову Хани…
— Драуг, стой! — Хани сначала не узнал звенящий от радости голос Дъярва.
Медведь повернул морду к нему. Оранжевые глаза горели под низким покатым лбом, как два огня, в них отчетливо читался разум.
— Что тебе? — Хани мог бы поклясться, что эти слова долетели из разверстой медвежьей пасти.
— Остановись, пока ты не успел зайти слишком далеко по пути служения мраку, — вежливо, но твердо сказал Дъярв.
Ответом был лютый звериный рев, но Дъярв бесстрашно шагнул вперед, закрывая собою Хани. А потом вслед золотым в воздухе поплыли серебряные змейки. Хани отчетливо ощутил давление чужой воли, она не хотела пропускать светящиеся змейки, однако противодействие оказалось запоздалым и слабым. Словно костер вспыхнул в горном ущелье, его стены заколебались и поплыли, точно воск на горячей плите. Как в кошмарном сне, слились воедино человеческие лица и медвежьи морды. Земля дрогнула под ногами, лица обдало жаркой волной, волосы затрещали, запахло паленым… И все закончилось, так и не начавшись.
Хани затряс головой и потер виски, прогоняя наваждение. Многовато видений промелькнуло перед ним за последнее время, он даже начал опасаться за свой рассудок. Почему-то над головой Дъярва повис лучистый серебряный венец, медведи куда-то пропали, зато там, где они стояли, на земле распростерлись человеческие тела. Дъярв повернулся к Хани, на лице у него проступила тревога.
— А что… — начал было он, но спохватился и добавил уже иным тоном:
— Вот и все… Больше нет людей-медведей.
— Кто же остался?
— Просто люди. Не звери, не воплощение доброты… Разделенные мраком две половины слились воедино. Теперь перед нами обычные люди, со всеми их достоинствами и недостатками.
— А эти обычные люди, пусть даже и с массой достоинств, не бросятся на нас, когда очнутся? — опасливо спросил Хани. — Ведь их так много…
Дъярв устало улыбнулся.
— Не знаю. Но главное мы с тобой сделали. В крайнем случае просто убежим. Безымянный лишился хороших воинов. Он, скорее всего, предполагал, что с ними будут сражаться обычным оружием или магическим, но сражаться. Тогда ульфхеднары показали бы, на что способны. Мы обманули Безымянного, доказали, что есть сила выше оружия.
— Осторожнее! — крикнул Хани.
Все-таки в Дъярве оставалось еще много от дикаря. Он не стал выяснять и расспрашивать: что, как, откуда. Самое малое промедление погубило бы его, он просто метнулся в сторону. Лезвие секиры Драуга врезалось в землю, он едва удержался на ногах и взревел, словно медведь.
Шлем слетел с головы вожака ульфхеднаров, обнажив то, что не было ни звериной, ни человеческой головой. Вытянутые, покрытые серой шерстью челюсти и белые щеки, высокий человеческий лоб и круглые медвежьи уши… В отличие от своих воинов Драуг так и не стал человеком, два его естества не слились, а смешались, образовав нечто кошмарное.
Следующий удар Дъярв принял на свой щит. Завязался страшный бой, который, понятно, мог завершиться только смертью одного из противников. Пылающая ярость, неукротимый гнев, жгучая зависть, всепожирающая жажда мести подталкивали Драуга и Дъярва к смертельному исходу. Они не состязались в искусстве владения секирой и щитом, а просто наносили друг другу удар за ударом, подобно молотобойцам в кузне. Трещали щиты, глухо бухали секиры, тяжелое дыхание постепенно переходило в хрип.
Хани заметил, что удары Драуга начали ослабевать, а движения руки со щитом стали менее уверенными. Драуг сгорбился, чудовищная голова подалась вперед, на губах запузырилась пена. Хани решил, что он постепенно превращается обратно в медведя.
Поединок закончился внезапно. Драуг отбежал на три шага назад, отбросил прочь щит и с отчаянным воем запустил в Дъярва секирой. Тот едва успел присесть, лезвие прошло над самым его шлемом. Драуг опустился на четвереньки, и теперь стали отчетливо видны длинные черные когти на человеческих пальцах. Человеко-медведь (или медведе-человек?) не стал отступать, он бросился в ноги Дъярву, явно намереваясь свалить его и впиться клыками в горло. Однако Дъярв не смутился, он встретил атаку страшным ударом. Сверкающее лезвие секиры опустилось прямо на лоб медведе-человека.
Потом Дъярв долго сидел на земле, переводя дыхание. И когда Хани поглядел ему в глаза, то едва не вскрикнул — такое отчаяние он прочитал в них.
— Ты все еще здесь? — с неприкрытой ненавистью просипел Дъярв, словно впервые увидел Хани.
— Да… — растерянно промямлил тот.
— Прочь.
— Но ведь…
— Прочь! — взревел Дъярв, и его рука начала слепо шарить по земле в поисках топора.
— Но…
— Я сам разберусь с остальными. — Дъярв, скрежеща зубами, отдернул руку, уже коснувшуюся рукояти секиры. — Это мой народ, и незачем чужестранцу смотреть и слушать. Все кончится благополучно. Ты помог мне, когда в этом была необходимость, но сейчас ты мешаешь. Уходи. Прошу тебя, уходи немедленно.
Сбитый с толку, Хани поплелся обратно в лагерь.
— Проклятье! Почему они не дерутся?! Когда они начнут драться?! — Морской Король в ярости метался по парапету крепостной стены.
Чани, не скрывая презрительной усмешки, глядел на него.
— Это, кажется, те, кого вы создали вместе с Хозяином Тумана?
— Да.
— Так чего вы хотите? Хозяин Тумана был отъявленным трусом, поэтому ждать от его созданий отваги не приходится. Вот когда в бой пойдут мои тени… Я сотру бунтовщиков в порошок.
Морской Король скрежетнул зубами. Если бы взгляд мог испепелить, от Чани осталось бы одно воспоминание. Но приходилось мириться. Сладко предвкушение мести, лишь оно скрашивало жизнь короля, хотя оно же и отравляло ее.
— Подожди, — остановил Морской Король поток насмешек. — Слабость ульфхеднаров заключалось в том, что они наполовину оставались людьми.
Чани вспыхнул.
— Нет! Скорее ты можешь погоревать о своем родстве с ними! Они такие же презренные холопы, как и ты. Я — король!
Морской Король уже открыл рот, чтобы ответить новой колкостью, однако не успел. Колеблющаяся черная тень накрыла Чани, на мгновение скрыв его от короля, тому показалось, что из сгустившегося мрака выступил знакомый силуэт. Рассерженный змей поднялся, подобно пружине, и угрожающе раскачивался…
Король растерянно заморгал и протер глаза. Иллюзия рассеялась. Перед ним стоял Чани. Стыдясь своего испуга, король судорожно сглотнул ставшую вязкой слюну и поспешил отвернуться.
— Не-ет, — невольно вырвалось у него при виде бесславного конца Драуга.
— Измена, — прошипел Чани, и король опять содрогнулся — настолько голос юноши стал похож на леденящее пришептывание Двухголового. Морской Король старательно отгонял все чаще возникающую мысль: а не создал ли он собственными руками преемника Двухголовому? Ведь если это так, то королю же и несдобровать.
— Ничего, — бодрясь, заверил он Чани. — Им предстоит столкнуться с Эвигезайсом, а уж тот не станет терять время на пустую болтовню. Его не испугать теплым ветерком.
— Посмотрим, — вроде бы безразлично процедил Чани. — Посмотрим и тогда решим, как поступить с тем, кто привел изменников в цитадель.
— Т-ты мне не доверяешь? — голос Морского Короля снова предательски дрогнул, когда он заметил хищно скрюченные пальцы Чани. Они жадно сгибались и разгибались, точно душили попавшуюся жертву. Руки начали жить своей жизнью, подчиняясь уже не воле хозяина, а его внутренним порывам, тайным желаниям. И они оказались куда страшнее мертвенно-неподвижного лица.
— Я был бы проклятым дураком, если бы хоть на единый миг допустил самую возможность кому-то доверять! Верить… — Чани произнес это слово, как последнее ругательство. — Оставим глупую веру грудным детям. Повелитель должен не верить, а знать, если он хочет сохранить жизнь и корону.
— Корону?
— Разумеется. Грош цена королевской голове без короны. Не так ли? — Хани в упор уставился на Морского Короля, тот не нашелся, что ответить, и втянул голову в плечи.
Однако Чани уже потерял всякий интерес к беседе. Опершись на парапет, он разглядывал пламенеющие склоны долины.
— Только бы они промедлили…
Морской Король вдруг обнаружил, что и его руки перестали слушаться хозяина, они нащупывали рукоять заткнутого за пояс кинжала. Не в силах противиться искушению, он влажной ладонью стиснул оружие и уже начал примеряться, как поточнее ударить в обтянутую плащом спину… Но второй раз мелькнула узкая тень змеиного тела, пристальный, завораживающий взгляд гадюки вынудил короля окаменеть. Изо всех сил он пытался порвать невидимую сеть, опутавшую его. Напрасно — змеиные чары оказались сильнее. А Чани, похоже, не замечал безмолвного поединка, разыгравшегося у него за спиной.
Наконец он отрешился от тягостных мыслей и тихо повторил:
— Если бы они не спешили…
— Кто? — обрадованно пискнул Морской Король, его оковы неожиданно пропали.
— Эти, — Чани презрительно мотнул головой в сторону долины. — Передай Эвигезайсу, чтобы он был наготове. Ночью мы нанесем удар, от которого бунтовщики не оправятся.
Однако наступившая ночь сложилась иначе, все планы Чани рухнули. Вечером завязалась новая битва, и передышка так и осталась несбывшейся мечтой.
Хани предполагал нечто подобное. Не стала вторая атака неожиданностью и для Дъярва. Единственное, чего он не предвидел — айзеншвертбеваффнеты двинулись сразу следом за ульфхеднарами.
Когда дозорные сообщили об этом, Дъярв только хлопнул кулаком о колено. И спросил скорее с досадой, чем с тревогой:
— Ну не дураки ли?
— Ты о ком? — подозрительно уточнил Хани.
— О тех, кто в замке, — вместо Дъярва ответила Ториль. — Они снова намереваются бить растопыренными пальцами, вместо того, чтобы собрать силы для одного мощного удара. Маршалы Великого Лоста подобных глупостей себе не позволяли.
— Все равно не понятно, — настаивал Хани. — Они так стремились собрать все силы в замке — и покидают его при первой же возможности. Это похоже на безумие.
— Я тоже так думаю, — согласился Дъярв. — Но если враг совершает одну глупость за другой, стоит ли жаловаться на это? Может, лучше использовать благоприятный случай к своей пользе, чем морочить голову, пытаясь угадать причины?
— Действительно, — поддержала его Ториль, — что толку в пустых размышлениях?
Крики и звон мечей возвестили, что Ледяные уже схватились с передовыми отрядами северян. Дъярв помчался к бывшим ульфхеднарам. Он строго оглядел понуро сутулящихся великанов.