Сквозь опущенные ресницы я вижу голодный взгляд Чака,
   примеривающий конструкцию отполированной морем огромной коряги к изгибам моего тела.
   - А не прокатиться ли нам на этом окаменелом осьминоге, детка? Я вижу, ты тут завалялась без дела. - Он отбирает у меня и отшвыривает пивную банку. - За работу, крошка. Запомни, секс - это не роскошь, а форма существования белковых тел.
   Невероятно, Чак цитирует чужую роль! Но вот в деле дублеры ему не нужны. Я успеваю лишь краем глаза оглядеть кусты, чтобы засечь затаившегося с камерой Сола.
   - Прекрасный станок для любви. Не хватает ещё пары ассистентов, сказал Чак, пристроившись в невообразимой, доступной лишь его тренированному телу позе.
   В мои ягодицы упирался острый сучок, а ноги были словно захвачены в колодки. К тому же я вспомнила о слежке Сола и чуть не заплакала от обиды, но почти сразу же почувствовала, что наблюдающая за нами камера - волнует, что жесткие цепкие сучки причиняют моему телу сладострастную боль, как и насилующий его атлет. Чак, коряга и камеры - они овладели мною втроем, и это было просто великолепно...
   Временно удовлетворившийся упражнениями на бревне и награжденный парой сандвичей, Чак ушел плавать, подхватив ласты. Но не успела я размечтаться о привалившем странном везении, как "вечный двигатель" был опять рядом, готовый к новым победам. И вновь оказался на высоте - и вода в носу, и песок на зубах и жесткие пальцы, бесцеремонно впивающиеся в нежное тело каким-то образом превратились в кайф, наводя на мысль о подлинном таланте "секси-боя".
   "А ведь мне будет трудно без него", - вдруг подумала я, потягивая холодное пиво, и следя за пенными бурунами, сопровождающими ныряния Чака, а ещё "Лолы" и, наверно, Сола. Забавный вид извращения, как бы его определить... Наверно, специалисты уже придумали названия. Значит, будут лечить. У хмурого психоаналитики в совиных очках, непременно австрийца. "Признайтесь, фрау Девизо , испытываете ли вы оргазм в присутствии камеры с заряженной пленкой и оператором, или от одного образа кинокамеры?"
   - Дикси - ты чертовски привлекательна! Наблюдал за тобой из-за куста. Извини. - Сол присел рядом, заботливо отложив в сторону зачехленный аппарат. - Что тут осталось пожевать? Бедный, добрый, бескорыстный старина Соломон подбирает крохи на празднике жизни. - Он взял крыло холодного цыпленка. - Думаешь, я святой или гомик? Ах, девочка, плохие мысли не раз приходили в эту лысую голову. А что, думаю, если составить им компанию?
   - Прекрати, ты же на работе! Небось, сорвал за поездку сумасшедший гонорар. Действительно, так можно и сбрендить. Если у тебя, конечно, все на месте.
   - Еще как на месте! - вздохнул Соломон. - Ходить мешает. Придется прихватить в ближайшем порту мулаточку для помощи в камбузе.
   - А каковы, вообще, наши туристические планы? - поинтересовалась я, меняя тему.
   - Насколько мне известно, везунчик Чак покинет нас через три дня, не считая сегодняшнего, весьма плодотворного. Мне бы, как профессионалу, хотелось иметь две вещи: ваш совместный вечерок в борделе - ну, знаешь, в таком маленьком, портовом, дешевом притончике... Беглая жанровая зарисовочка...
   - С ума сошел, здесь сплошной СПИД! - не на шутку испугалась я.
   - Ай, даже школьники знают про контрацептивы.
   - А если меня кто-нибудь укусит?
   - Детка, ты же не боялась кобр и тарантулов, когда развлекалась в Индии. - Сол отбросил косточку от крыла цыпленка и вдавил её в песок. - И вторая идейка: как насчет ночи на палубе? Интим под звездами?
   - У тебя что, есть прибор ночного видения?
   - Нет, но ты просто забудешь выключить фонарь у рубки. Ну сделай это для меня!.. Мне так плохо, - захныкал Сол в снятую кепочку и я погладила его лысеющее темя.
   Он тут же перехватил мою руку и положил её на свой пах. Я поняла, что он говорил правду. Нелегкую работенку взвалил на себя Сол Барсак - бельгиец по призванию, иудей по происхождению, славный малый и классный оператор, никогда прежде не увлекавшийся "клубничкой".
   РИСКОВАННЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
   Мы решили провести пару дней у берегов Испании, ознаменовать завершение прогулки пышным банкетом в каком-нибудь приморском ресторане и нежно распрощаться. То есть Чак вернется к своей напряженной трудовой деятельности, а мы с Солом, неразлучные "близнецы", очевидно, ввяжемся в какой-нибудь новый сюжет, одобренный, естественно, компетентным "художественным советом".
   Я старалась поменьше думать о будущем, - ведь можно хотя бы на три дня оторваться от этого навязчивого, как щелканье орехов, занятия. В конце концов, если даже весь контрактный срок мне придется протрахаться с одиозными плейбоями, а потом ещё три года судиться с ними за нарушение прав личности, перспектива все же вполне определенная и никак не скучная. К тому же я сообразила, куда клонит "фирма" Сола. Конечно же, немного поиграв, они выйдут к прямой цели - шантажу, подставив меня какому-нибудь политическому деятелю, обремененному обязательствами целомудрия перед избирателями и милым семейством. Честно говоря, кем бы ни была их жертва, меня не остановят политические симпатии. Поскольку в этой области, как и в сфере современной поэзии, привязанностей у Дикси Девизо нет. А потопить кого-нибудь из фашиствующей или прокоммунистической братии - не грех, а сплошное удовольствие.
   Представляю себе лица из политических еженедельников, выбирая будущую жертву, а сама блаженствую под резкими налетами бриза, плюющего в нас с Чаком соленой пеной. Да и любой бы не выдержал - плюнул. Нос комфортабельного суденышка изобретательно оборудован для отдыха, в любом воображаемом смысле. Система тентов, лежаков, сидений, столиков, выдвигающихся и прячущихся в мгновение ока, барчик с охлаждением, микроволновка, музыкальный центр с непромокаемым сейфом фонотеки... наверно, что-то еще, до чего гости пока не докопались. Мы просто валяемся под тихие, вкрадчивые блюзы, подставляя тела не слишком навязчивому в этом сезоне солнцу, потягивая прохладительное, и то и дело обмениваясь скользящими касаниями. Говорить потрясающим образом ни о чем, - будто прожили вместе семь лет, сумев надоесть, но не наскучить друг другу.
   Вначале меня так и несло - и воспоминания о первой римской встрече с триумфальным выходом обнаженного героя на балкон ( явно его не вдохновившие), и восторженный лепет о его экранных героях - бравых ребятах в кителях и гимнастерках (широко улыбнулся - "у меня их уже целый взвод") и осторожное касание семейной темы (мимоходом буркнул: "киска в порядке. Бэби скоро два года".). Пробовала разжечь любопытство блаженствующего под тентом кавалера рассказом о своих похождениях. Слушал, не прерывая, и вроде считал пересекающих его поле зрения чаек. Потом поднялся, опираясь на локтях, и нависнув надо мной заинтересованным лицом, несколько секунд приглядывался, собираясь спросить, очевидно, что-то очень интимное. Протянул руку к моему бюстгальтеру.
   - Это его я уже грыз? Долой объедки!
   Солнце повисло над горизонтом и я попыталась притормозить Чака, вспомнив о запланированной сегодня ночной сцене. Но куда уж там! Продолжая сопротивляться, я не думала о разбросанных на палубе дисках и стеклянных бокалах. И вдруг поняла: ещё одна попытка отвертеться, и Чак разнесет все... Про Сола я в этот раз не вспомнила.
   ...Ночью, поставив яхту в дрейф, мы все сидели на корме при зажженных свечах, снабженных хрустальными защитными колпачками, и ели приготовленную нашим коком "акулятину". Не знаю, что это было на самом деле, но переперчил он отчаянно, рассчитывая, наверно, поддержать острыми приправами потенцию героя. У меня заныло в желудке и горело горло, так что приходилось много пить и почти отмалчиваться в затеянной Солом интеллектуальной беседе о проблемах современного кино и перспективах притока "свежей крови" в этот отмирающий вид искусства.
   Вначале он прошелся по призерам прошедшего каннского фестиваля, обнаружив желчную иронию неудачника. Не будучи поддержанным, Сол неожиданно прервал монолог и прямо обратился к упорно помалкивающему Чаку:
   - Вот ты, парень, представитель другого поколения, обычный, в сущности, малый, парламентер здорового большинства, что тебе надо от кино?
   - Мне? - Чак задумался и хмыкнул. - Гонорары. У меня много долгов, отец. И требовательное семейство. (Это он, положим, приврал.)
   - Неужели вам всем не обрыдли эти шокирующие откровения - с "перешитыми" геями и облеванной наркотой? Почему не тянет к простому, извини, нежному чувству? А? Да потому, что это труднее! Куда проще макси-член и мини-любовь. Посмотри на Дикси! Она создана для возвышенных чувств! Сонеты, симфонии, мрамор - все к её ногам! А потом уж - под юбку. Тьфу, перебрал! - Сол икнул и, выплеснув остатки виски за борт, с трудом поднялся. - Хотелось бы выспаться. Приятных бесед, друзья.
   - Так где же симфонии и сонеты, а, Чаки? - поинтересовалась я, когда Сол удалился.
   Он серьезно посмотрел на меня:
   - Спроси у импотентов, детка. Таких, как твой бывший муж, от которого ты сбежала, или этот болтун с кинокамерой.
   - Но ты же здорово любил свою "киску"? - не унималась я, потому что бред пьяного Сола задел кое-что в области тайного самолюбия.
   - Бетси, что ли? Чего это вдруг? Мы поженились, потому что она забеременела и до безумия хотела подарочек в люльку... Ну, конечно, любил, - понял, наконец, мой вопрос Чак. - То есть - само собой разумеется любил, раз женился и раз уж завелся беби.
   - А меня? Ты бы, к примеру, спас меня, если бы мне пришлось тонуть? провокационно наступала я.
   - Разумеется. Как и любую другую старуху.
   - Что?! Старуху? - Я чуть не задохнулась от возмущения.
   - Прекрати, детка! - Он прижал мои взметнувшиеся кулаки к груди. - Я имел в виду, что спас бы любого, кто вздумал бы прощаться с жизнью на моих глазах - старуху, инвалида, ребенка или такую обалденную красотку, как ты.
   Да, Чака действительно можно признать глупым лишь в пределах разумного. Конечно же, я ему поверила, но возможность когда-нибудь услышать подобную оговорку на более серьезных основаниях повергла меня в бешенство.
   - Отлично! - Я мигом вскочила на поручни, придерживаясь за бортовой флагшток. За спиной чернела трехметровая бездна. По смоляной поверхности волн разбегались звездочки от наших огней. Нежный шелк белого вечернего платья трепетал у стройных ног, волосы взметнулись, подхваченные ветром. Я даже представила, как дерзко блестели мои синие глаза.
   Чак не пошевельнулся, откинувшись в кресле. Лишь легкое покачивание полуснятой сандалии на закинутой ноге выдавало скрытое напряжение. Он даже не смотрел на меня, подняв лицо к звездному небу, и углубившись в слушание блюза.
   - А знаешь, Чаки, Чарльз Куин, мне не достаточно для счастья твоих боевых успехов! Мне даже не жаль думать о том, что сегодняшняя свалка на палубе была последней, - убедившись, что он все-таки глянул на меня - хмуро и недоверчиво, я отпустила рею и сделала шаг в сторону, ощутив всем телом, что моей способности удержать равновесие хватит на пару секунд.
   Чак рассчитал на три, чтобы поймать меня под руки уже по ту сторону поручней.
   - Черт, вся буду в синяках, ты вцепился мне в ребра, как экскаватор! шептала я уже на его груди и вслед за этим получила пощечину.
   Так. Чего только не было в моей увлекательной биографии, но никто ещё не бил Дикси Девизо. Не считая детских шлепков за размазанный по скатерти крем или затоптанную клумбу. Мой ответный удар был звонким - от души. Чак сжал зубы и сильным рывком вытолкнул скандалистку в центр "ринга", - он все ещё боялся оставлять меня у барьера.
   - Отлично! Первый раунд! - Я подошла к рубке и быстро щелкнула выключателем. Прожектор вспыхнул, уставившись равнодушным круглым глазом в пенную дорожку за кормой.
   - Ты заслужила трепки, детка! - Чак вытащил брючный ремень и направился ко мне с вполне определенными намерениями. - Ну-ка, подставляй свой вертлявый зад.
   Вместо этого я показала ему язык и прижалась к стене.
   - Молодец, дорогая, высший класс! - шепнул кто-то за переборками. Или это только показалось? Но почему-то стало скучно, будто снимали восьмой дубль. Я покорно сбросила трусы и, задрав шифоновый подол, повернулась к Чаку. Он увлеченно огладил раза три ремнем мои ягодицы и приступил к иным доказательствам своей власти. Мы только вошли во вкус, как Чак странно изогнулся, застонав, а затем оттолкнул меня и выпрямился. Выключатель щелкнул, прожектор погас.
   - Уф! Чертовы твари слетаются на свет. У меня полная башка стрекоз и что-то колючее возится за шиворотом.
   Боже, он даже не снял пиджак!
   О,ЧАККИ!
   На следующий день мы дулись друг на друга. Это приятно, когда примирение уже в кармане. Подколы, придирки, отмалчивания. Впрочем, с Чаком лучше всего выходило отмалчивание и детская игра в "назло". Если я чего-то хотела, он делал ровно наоборот. Поэтому Солу ничего не стоило уговорить нас совершить вечернюю вылазку в маленькое курортное местечко неподалеку от Костельон-дела-Плана. Стоило лишь мне заявить, что желаю провести вечер на яхте, Чак загорелся идеей прогулки по берегу.
   И вот мы уже потягиваем красное вино в маленьком, сомнительного вида ресторанчике, расположенном прямо на набережной. Мы выбрали столик на улице, чтобы разглядывать фланирующую толпу. Обслуживающий нас официант подросток, испанских, по-видимому, кровей, не смотря на врожденный дефект речи и тик, корежащий поминутно его лицо и шею, оказался весьма расторопным. И как они умудряются не путаться в длинных, доходящих до носков черных ботинок фартуках? Ботинки нашего гарсона были далеко не новы, но старательно вычищены, а шустрые смуглые руки хоть и без перчаток, но с чистыми ногтями. Мне приходилось придирчиво следить за этими мелочами (как и за чистотой посуды и бокалов), потому что именно вопреки моему желанию посетить лучший ресторан города, мы завалились "на дно". Подыграв таким образом Солу, нацелившему меня на "программу трущобного борделя", я все же не хотела подцепить желудочно-кишечную инфекцию, как и любую другую тоже: в моей сумочке лежал необходимый набор самообороны - контрацептивы разного спектра действия.
   Гарсон самостоятельно притащил колоссальную жаровню с тлеющими углями, на которой покоился целый котел под блестящей крышкой. Пожелав нам приятного аппетита, он с причмоком, превращенным тиком в болезненный стон, отворил котел, представив гору красноватого от помидор и перца риса с захороненными в нем всевозможными дарами моря. Надо сказать сразу - с песком, раковинами и остатками водорослей, что вызвало во мне брезгливое содрогание и подстегнуло, конечно же, наигранный аппетит моих сотрапезников.
   Пока они выуживали из риса мелких креветок, худосочных улиток, каких-то ракушек, я потягивала терпкое вино и тоскливо разглядывала толпу. Вереница фонарей, идущих вдоль набережной и огни из близлежащих домов, сплошь занятых кафе, пивными, ресторанчиками, барами, заливали все вокруг ярким, пестрым светом дешевого праздника. Из соседнего бара, мерцающего ядовитой синевой, вместе со всполохами "взрывов" и "артобстрелов" игровых автоматов доносились надрывные стенания тяжелого рока. Возле бара крутились подростки, изо всех сил старающиеся казаться "подозрительными" - резаная кожа, пиратские косынки на бритых или патлатых головах, железки на всех местах и обязательное наличие приваленного поблизости мотоцикла. Впрочем, они действительно чего-то налакались или нанюхались - не может же нормальный человек по доброй воле находиться более двух секунд в иссиня-зеленых вопящих и лающих недрах этого заведения.
   Прогуливающаяся публика делилась на две категории - туристов и местных. Туристы чаще всего держались стайками и, несмотря на позднее время, не оставляли своих панам, фото - и видеокамер. Были среди них и лирические парочки, совершающими брачное или "деловое" турне. Они выглядели, как правило, нарядно и передвигаться в обнимку. Меня интересовали потенциальные партнеры на сегодняшний вечер - проститутки обоего пола. Женщины слонялись тут всякие, предпочитая, независимо от возраста и комплекции, национальную форму ожежды. "Карменситы" с цветком в волосах или в выемке грудей, с затянутыми корсажами и черным кружевом белья прогуливались возле нашего столика, поглядывая на моих приятелей. А пара смуглых лиц с усиками и смоляными глазами над лоснящимися толстыми щеками, многозначительно развернулись в мою сторону. Ужасно! И все это - за пять тысяч баксов. Неужели я так здорово влипла? Вспомнив о своей хитрости, я повернула стул в направлении толстомордого кавалера и вполне отчетливо дала понять Чаку, что строю джентльмену глазки. Заметив это, Сол вспыхнул энтузиазмом:
   - А что бы нам не гульнуть сегодня по-настоящему?! Конечно, тут не Амстердам. Но зато как волнуют южный темперамент и душок "дна" - чистый разврат, грязная грязь!
   - Не ты ли, Сол, вчера призывал нас к целомудрию и высоким чувствам. Ехидна. Я уже чуть было не заставила Чака взяться за сочинение сонета... заметила я, не отрывая взгляда от намеченного "кавалера". - Действительно, в этих первобытных жирных южанах есть нечто... отталкивающее.
   - Но не во всех, - коротко заметил Чак и, следуя за его взглядом, я увидела подростка, одетого тореадором.
   Он стоял, небрежно прислонившись к стене горластого бара, изредка обмениваясь репликами с проходившими мимо "крутыми". Высокий и гибкий малый, потому так картинно сидело на нем старенькое карнавальное облачение. Белые гольфы, темно-зеленые, слишком узкие атласные панталоны с золотыми галунами, бархатное болеро, распахнутое на груди, и вылинявшая пестрая косынка, повязанная до бровей. Чудесное лицо - узкое, тонкое, с крупным горбатым носом и маленькими, глубоко посаженными глазами. Я с пренебрежительной ухмылкой отвернулась: "Сопляк". Чак поманил парня пальцем.
   - Добрый вечер сеньоры, - подойдя, поздоровался он и добавил по-английски, - Золото? Секс?
   Мы с Чаком переглянулись, мгновение сверлили друг друга прищуренными глазами.
   - Золото! - буркнула я.
   - Секс, - с вызовом заявил Чак, будто сделал коронный карточный ход.
   - Эй, Чаки, это только сводник. Сейчас отведет тебя к "сестренке" на семь пудов или, ещё лучше, к "братику", - с подначкой предупредил Сол.
   - Мы хотим быть втроем, - я, ты, она! - Чак ткнул в обозначенных персон пальцем.
   - О'кей. Пойдемте со мной, - по-деловому согласился "тореадор". ? Здесь совсем не далеко.
   Мы поднялись.
   - Сол, пожалуй, я вернусь с тобой на яхту. Кажется, переела, взмолилась я.
   Чак тут же подхватил меня под руку и бросил Солу:
   - Гуд бай, старина, приятных сновидений. Ключи у меня есть.
   И мы направились от набережной вверх по крутым, узким и темным улочкам. Из подворотен несло помоями и мочой, из крошечных садиков веяло чем-то лимонно-ванильным. Парень ловко карабкался вверх, выбирая затейливые, кривые переулки, мы молча следовали за ним.
   - Наверняка нас здесь пристукнут. Буду рада. Ты-то отобьешься - герой. А я останусь жертвой на поле твоего чрезмерного тщеславия.
   Чак положил мою ладонь на задний карман джинсов и подмигнул:
   - Всегда ношу с собой. Очень удобная модель - 38,5 калибра.
   Вслед за нашим гидом мы вошли в подворотню, смердящую не меньше других. В освещенном окне под крышей кто-то медленно перебирал струны мандолины.
   - Брысь! - фыркнул парень и, пошуровав ключом в двери, от которой метнулись в темноту две крупные кошки, пропустил нас в дом.
   В передней пахло воском и ещё чем-то церковным в сочетании с запахом сушеного изюма. Парень зажег лампу под стеклянным колпачком в бледно-зеленых воланчиках, едва освещавшую широкий коридор, уставленный старой темной мебелью. Меня охватило ощущение "большого" кино неореалистических лент, с жадностью, выдаваемой за отстраненность, запечатлевших черты исчезающего мира. Увы, здесь не было и привкуса грязного борделя, а настроение тихой грусти все больше подавляло мой авантюристический запал. Хотелось просто оставить на круглом столе, покрытом кружевной тяжелой скатертью, сотенную бумажку и бежать.
   Нашему хозяину было не больше пятнадцати. Он остановился в дверях, показывая комнату. Довольно большая, чистая, с прибранной двуспальной кроватью в центре, над железной витой спинкой которой темнело распятие. Но почему-то маленькое, гораздо меньше, чем оставленная на выгоревших обоях тень.
   - Здесь жили моя сестра и муж. Муж не вернулся из моря. Сестра уехала в горы к бабушке.
   "Ага, и забрала большое, не помогшее её семейному счастью распятие", сообразила я. Хотелось порасспрашивать парня, но Чак пресек мой психологический интерес, властно скомандовав: "Секс!"
   - Музыка? Вино? - осведомился хозяин.
   - О'кей, музыка. И вино.
   Парень включил патефон, от одного стариковского вида которого у меня зашлось сердце, и объявил:
   - Бизе. Опера "Кармен".
   Естественно, что же еще! С шипением прорывающаяся увертюра взбесила Чака, но я остановила его руку, тянущуюся к выключателю, и он впервые за этот вечер уступил, значительно посмотрев мне в глаза. Что же потребуется в оплату моего каприза?
   Мы выпили по бокалу дешевого красного вина, причем Ромуальдос, как представился наш хозяин, отпил лишь половину. Затем он медленно, ритуально обошел комнату, зажигая свечи, которых оказалось множество. Наверно, парень вспоминал, как при этих свечах молилась его сестра. Потом встал в центре, вопросительно глядя на заказчиков. Чак кивнул на меня. Роми оказался на полголовы ниже и я осторожно сняла с его волос косынку - густые, блестящие, прямые, как у индейца пряди упали на лоб и щеки. Он опустил ресницы и мне показалось, что тонкие губы зашевелились, что-то шепча.
   Надо немедленно прекратить все это. Совсем не похоже на развеселый "бардачок", задуманный Солом. Скорее, совращение подростка.
   - Можешь остаться. Я ухожу одна.
   Молниеносным движением Чак отбросил меня на кровать, скрипнувшую старыми пружинами. Чтобы не мять белого, ручной работы и столетней, должно быть, давности, кружевного покрывала, я сдвинулась на самый краешек и прямо ко мне Чак подтолкнул Роми.
   Парень послушно застыл возле моих колен и стало заметно, что вишневый бархат болеро вытерт и перешит, золотая тесьма местами осыпалась, а в веренице латунных пуговок уцелели немногие. Я расстегнула лиф своего сарафана и отбросила его, гордо распрямив плечи. Освобожденные от шпилек волосы рассыпались по спине.
   - Я тебе нравлюсь?
   Он кивнул, опустив глаза. Тогда я сняла болеро и стала расстегивать пуговки на шелковой, тоже старой и явно с чужого, широкого плеча, рубахе. Открылась длинная шея с пульсирующей жилкой, гладкая загорелая грудь с амулетом на замызганном кожаном ремешке. Акулий зуб или ещё чей-то. Наверно, от сглаза и от таких вот циничных бандитов, как мы. Я приложила горячие губы к амулету, а потом к его едва обозначенным смуглым соскам. Вроде перекрестила. И, в довершении, опустив пояс его атласных брюк, коснулась губами кудрявого черного холмика...
   ...Мы покинули этот дом на рассвете.
   - Не надо провожать. Сами найдем, - Чак махнул рукой в сторону синеющего внизу моря.
   Роми кивнул. Он был одет во вчерашний костюм и выглядел так, будто ничего не произошло.
   - Ну, расти большой, - высказала я заведомо непонятное парню пожелание.
   - Один момент! Сеньора хочет золото? - вспомнил он мое вчерашнее пожелание и, не желая упускать бизнес, живо достал из-за пазухи коробку с прикрепленными на темно-синем бархате крестиками и образками.
   - Да брось дурить, Дикси! Здесь и не пахнет золотом!
   - О'кей, ченч? - обратилась я к парню, пропустив реплику Чака.
   Затем сняла с шеи довольно толстенькую цепь трехцветного золота и протянула ему. Он не понял:
   - Не имею денег покупать.
   - Ченч, ченч, - я протянула руку к амулету на его груди.
   - Это? - изумился парень.
   - Да, да!
   Мы обменялись дарами под ироничным взглядом Чака, прислонившегося к стволу дерева. Я нацепила на шею зуб акулы.
   - Это нога большого краба. Я сам поймал. Сеньора будет очень быстро бегать! - объяснил мне обрадованный "тореадор" и даже помахал нам вслед.
   - Вот так "старушка" в первый раз купила любовь юнца, - объяснила я Чаку, тянущему меня вниз почти бегом.
   - Я достаточно заплатил ему за двоих.
   - А может, я просто влюбилась! Да не тащи так. Эта крабья нога ещё не начала действовать. Не могу бегать после такой ночи.
   - Мне чертовски хочется в море - прямо отсюда и нырнул бы!
   - Тебе всегда чего-то хочется, счастливчик.
   - По-моему, это ты пять минут назад выпрашивала у мальчишки его игрушку и разбрасывалась дорогими украшениями.
   - Ты внимателен. Цепочка хорошая, да и малыш совсем неплохой. Мне кажется, я была у него первой.
   Чак даже остановился и вытаращил на меня полные безыскусного изумления глаза.
   - Даже я не был у него первый.
   - Вообще-то я не думала, что у тебя склонности к мужеложству.
   - Ерунда, попробовал пару раз и решил, что все женские приспособления намного интереснее.
   - Значит, и сегодня ты продолжал сравнивать?
   - Угу, чтобы с полной ответственностью заявить, - у тебя все лучше, и сзади, и спереди... Вообще, честно, мне мальчишки не по душе. Это я назло тебе связался, - процедил Чак куда-то в сторону, словно делал замечания по поводу прибрежных построек, и тоскливо прибавил. - Эх, в водичку бы, поскорее...
   - А я все-таки буду думать, что была у него первой. Первой и последней женщиной такого класса.
   - Думай, если так приятнее. Во всяком случае со "страховкой" все было в порядке. За это я отвечаю.
   Я благодарно посмотрела на Чака и подумала, а может, у него такая любовь?
   ...Сол встречал нас на палубе. Выглядел он не очень-то отоспавшимся, и по тому, как старательно наигрывал утреннюю бодрость, я поняла, - старик не спал: шпионил. Вот только что и как удалось ему подглядеть в нашей монашеской спальне? Бедняга. Обменявшись тяжелыми взглядами, пассажиры "Лоллы" разошлись по своим каютам.