Бояджиева Мила. Сладкий роман

   Это заведение вызывало у него брезгливость, вполне понятную у столь изысканного и деликатного синьора. Он предпочел в это утро легкий спортивный стиль - кремовые брюки и тенниску и выглядел по меньшей мере премьер-министром, пожелавшим сохранить инкогнито. Соломон с надеждой посмотрел на Руффо, ему казалось, что именно "стервятник-хамелеон" легко переметнется с "объекта № 1" на другую кандидатуру.
   - Дикси не отличается корыстью. В данном случае купить её, мне кажется, невозможно.
   - А уговорить? Как насчет обещаний "Оскара" и прочей "бижутерии" "большого кино" в случае завершения нашего фильма? - В голосе Руффо звучала заведомая обреченность: в преданность высокому искусству потаскушки Девизо он нисколько не верил.
   - Мне думается, у неё начинается другая полоса... - Сол колебался, стараясь не слишком проговориться. - Дикси пора обзавестись семьей.
   - Семьей?! - Взревел Заза, гневно тараща глаза. - Уж не с этим ли русским, как я понимаю?
   - Ну... Господин Артемьев женат и, кажется, удачно. Он вряд ли станет бросать родину, но... Дикси увлекла его.
   - Ага! Значит, дело все же клеится! - вздохнул Руффо, со скрипом дернувшись в плетеном кресле.
   Соломон обвел собеседников печальными, просящими глазами:
   - Клянусь Девой Марией, синьоры, нам лучше поискать другой объект... Если честно, мне кажется, дамочка слишком вульгарна... Да и вообще не способна на глубокие чувства...
   Заза подозрительно прищурился:
   - Эта стерва пригрозила затеять скандал, если мы упремся? В таком случае - ей несдобровать!
   - Нет, нет, Заза! Поверь, она далека от воинственных настроений. Дикси не скандалистка, скорее даже, наоборот. Вы же изучили досье. Эта строптивая на первый взгляд женщина до смешного не умеет постоять за себя... Ей нужны были деньги - она сотрудничала с нами, теперь проблем с финансами нет и Дикси машет нам ручкой: Чао, ребята, забудем обо всем и расстанемся по-приятельски!
   - "Расстанемся"! - Руффо хмыкнул. - Два месяца козе под хвост. И миллионы лир, потраченные на раскрутку. Да ещё такой подарочек - этот русский малый! Мы не смели и мечтать о новом Мастрояни! Придурок, гений, шут и Ромео в одном лице! Блистательно, головокружительно, невероятно... И теперь "расстаться"! - Руффо расстегнул на груди пуговки тенниски и промокнул шею носовым платком. - Нас облапошили, как детей, господа. Каково сидеть в дерьме, Шеф?
   - Перестань канючить, Руффо. Противно! У тебя что, месячные начались? - Даже сквозь сизую щетину на щеках Зазы пылали багровые пятна негодования.
   - Прими-ка лучше успокоительное, а то ещё инсульт хватит. Говорят, последнее время ты слишком много валяешься в постели с темпераментными телками. И, говорят, впустую...
   Сол успел удержать кулак Шефа, направленный в нежный двойной подбородок теоретика.
   - Перестаньте, и так слишком жарко... Успеете выяснить отношения. После премьеры. Я предлагаю срочную замену: Марте Тиммонс это как раз то, что надо. И Квентину не составит труда обработать крошку - он имеет на неё особое влияние.
   - Помолчи, растяпа... - Шеф внезапно успокоился и выглядел задумчивым. - Вот содрать бы с тебя приличный штраф за принесенный ущерб! Ведь это ты непосредственно работал с "объектом" и не сумел заболтать как следует... Почему это мы - взрослые мужики (Заза покосился на Руффо), не щадя живота своего и кошельков, денно и нощно думаем о перспективах киноискусства, а этой шлюшке на него на...?! Да потому, что ты, Соломон, не сумел убедить её. Внушить, подчинить, если изволите... Скверно...
   - Я приму во внимание свои упущения... В следующий раз постараюсь не подкачать. - Живо заверил Сол, радуясь, что буря миновала.
   - Следующего раза не будет, - мрачно постановил Шеф.
   - Мы закрываем эксперимент? - остолбенел Руффо.
   - Мы будем искать новые формы сотрудничества с необходимыми людьми. И только мы сами, слышишь, Сол, сами будем решать, кто нам необходим. Я имею ввиду себя, Хогана и Квентина. Не забывайся, Соломон. Ты всего лишь исполнитель.
   - Что же мне делать, Заза? Как поступить с Д. Д.? - поник Сол.
   - Ждать распоряжений и слушаться. И никакой инициативы, господин Барсак. Как никак вы пока на службе, а не на скамье подсудимых.
   Шеф даже не попытался улыбнуться свей шутке.
   После возвращения из Вены Дикси потянуло на домашний уют. Парижская квартира дохнула затхлостью, тленом, печалью давно ушедшей, отзвучавшей жизни. Тени семейства Алленов смущенно жались по углам, оттесненные поселившимися здесь вслед за ними образами. Их-то как раз Дикси и не хотела видеть: пьяненькую богемную братию, случайных любовников, неблагодарного Чака, мрачного Вилли... Да ещё светлые пятна на вишневых обоях, оставшиеся от проданных картин.
   Отдернув пыльные шторы, она распахнула все окна и полураздетая, в летних сквозняках и доносящихся с улицы звуках, обошла свои владения. Швырнула в бледное, выгоревшее от жары небо пузырек с таблетками, печально звякнувший о булыжник кухонного дворика, включила телефон и, пролистав подобранную у дверей рекламную газету, набрала номер первосортной ремонтной компании.
   Взяв кредит под наследство, Дикси торопилась привести в порядок свое жилище - вернуть ему обаяние и блеск алленовского дома.
   - Ничего не менять, придерживаться стиля и колорита оригинала, но придать лоск ухоженной респектабельности, то есть повернуть возраст этих апартаментов вспять лет на тридцать, - сформулировала она задачу дизайнеру.
   - На пятьдесят, - возразил деловой, подтянутый мужчина, скорее технического, чем художественного типа. - Интерьер квартиры был создан, думаю, накануне первой мировой войны и впоследствии лишь фрагментарно обновлялся. Может быть, оставлять частично эту милую эклектику? Отдельные детальки, свидетельствующие о хорошем вкусе владельцев квартиры и их неравнодушии к веяниям моды. - Молодой человек бережно коснулся шелка выгоревшей японской ширмы, указал на резную качалку возле камина, уцелевшие после кутежей вазы и бра. - Здесь (он заметил пустые места на стенах), я уверен, висели хорошие вещи. Ведь ваш дед, мадемуазель, имел достаточную известность среди коллекционеров. Жаль, что ему пришлось расстаться с любимыми вещами.
   В тот же вечер Дикси позвонила человеку, купившему у неё дедовские картины.
   - Весьма сожалею, мадемуазель Девизо, но у меня остались лишь Ранний Сислей и Богарт. Могу постараться вернуть натюрморт Ренье... Но ведь вы хорошо понимаете, что цены на эти вещи сильно поднялись.
   - Разумеется. Через месяц я готова внести вам всю необходимую сумму, месье Божевиль. И очень прошу вас не выпускать из рук эти картины. Я теперь достаточно богата, чтобы вернуть фамильные реликвии.
   "Вернуть саму себя..." - добавила она, повесив трубку.
   Именно в этот момент Дикси поняла, что все затеяла неспроста: торопясь благородить свой дом, она думала о том дне, когда его порог переступит Майкл.
   "А он знает толк в хороших вещах, несмотря на трагическую ремарку о том, что "ютится в трех комнатной квартире", - думала Дикси. - У меня их тоже всего пять и каких-нибудь триста двадцать квадратных метров. Зато два камина и четыре колонны, обступившие полукруглое окно-фонарь в гостиной. А ещё книги и любимые картины!"
   Дикси с восторгом приняла работу ремонтников и работников по интерьеру: все в доме сияло свежестью и чистотой, сохранив налет ностальгии по эпохе импрессионистов и набегов Тулуз Лотрека в "Мулен Руж".
   Первым гостем в обновленном жилище Дикси оказалась Рут Валдис ближайшая и, пожалуй, единственная подруга. Нежная, тонкокожая блондинка с любопытством огляделась и пристроила принесенный букет желтых хризантем в китайскую вазу, стоящую на отделанном чудесным терракотовым мрамором камине.
   - Очень рада, что попала в тон. Дивный, оказывается камин и колонны. Кто бы мог подумать! - Рут усмехнулась. - Последний раз я созерцала это великолепие в варварской неухоженности. Можно было спорить о количестве пятен и прожженных дыр на плюшевых шторах, а ныне - о "цветовой гамме"! Поздравляю, подружка - это уже что-то, - с явным удивлением рассматривала Рут новое жилище.
   - А спальня у меня - васильковая, - подмигнула Дикси, распахивая дверь.
   - Не, естественно: "синий омут глаз твоих", - пропела Рут и обалдела у порога. - Ты намерена принимать здесь принца Генри?
   - Вот уж кавалер не в моем вкусе!
   - Но ведь здесь сразу заметен намек на королевские крови, - Рут тронула складки шелкового полога над кроватью.
   - Что-то вроде этого. Целюсь очень высоко. Поэтому совершенно одинока, - искренне вздохнула Дикси, когда они вернулись в гостиную.
   - Тогда начнем с капельки шотландского виски и завершим любимым "Болдсом". Адская смесь, - как и вся эта жизнь, - Рут присмотрелась к подруге: - Так что стряслось, Дикси? Наследство, ремонт, сияющие глаза... Влюблена!
   - Не знаю... За стол - выпьем и все проясниться.
   Обе женщины, лишенные пристрастия к бабской болтовне, нагруженной душеизлияниями и сплетнями, с удовольствием контачили от случая к случаю.
   Давным-давно Дикси помогла Руте Валдис, уехавшей из России ещё при живом Брежневе в результате скандальной любовной истории. Отец легкомысленной студентки, вышедшей замуж за итальянца, лишился начальственной карьеры. Джанино, временно работавший в Риге, задурил белокурую головку девушки, вдохновив её на экстремальный поступок: Рут оставила родителей, родину, а затем, неудовлетворенная своей новой жизнью, стала винить во всех бедах мужа. Они разошлись. Гордая латышка, оставшаяся практически без средств, была вынуждена вывязывать из кожаных ремешков какие-то сувениры и продавать их на воскресной ярмарке. Там они и познакомились. Дикси купила у Рут кошелек и устроила её реквизитором на римскую киностудию, где сама в то время удачно снималась. Потом, через несколько лет, они встретились снова в Париже, поскольку вторым мужем Рут стал Этьен Бурсо - художник-дизайнер обувной фирмы.
   Рут поумнела в смысле брачной стратегии и супруги Бурсо стали образцовой парой. Он - добродушен и скромен. Она - талантлива и очень хороша. Рассыпчатая солома длинных волос, прозрачная бледность лица, гибкое вытянутое тело, вкрадчивый голос с едва заметным, интригующим акцентом и очень светлые, завораживающие глаза.
   - Как идут дела с бумагами? - Рут хитро прищурилась, словно все ещё считала историю с наследством розыгрышем.
   - Небольшие формальности и все будет улажено. Тьфу-тьфу...
   - Восторг! А что это на столе?
   - Маленькое пиршество. На двоих.
   - Дивно. А сейчас будет ещё лучше. Люблю, чтобы все было красиво даже в повседневной жизни. Ведь жизнь, в основном, повседневная. - Она замысловато скрутила салфетки, сунув в каждую из них бутон хризантемы из своего букета. И сняла с камина тяжелый бабушкин подсвечник. - Обожаю свечи, камины, водяные мельницы, голубей на потолочных перекрытиях, запах яблок из сада... Мои предки были фермерами.
   - В моем поместье будет большой зал с плафонной росписью в стиле Буше - розовые амуры с гирляндами роз на попках целятся в ожиревших матрон стрелами любви. А те закатывают глаза, прикрывая груди прозрачными вуалями. Ну, ладно, выпьем за нас. За твое фермерское и мое "амурное" счастье. Пусть будет красиво!
   Они выпили и повеселели.
   - А не странно ли, что в центре Парижа в роскошной квартире при свечах сидят две вполне пикантные женщины, причем не лесбиянки?! - вздохнула Рут.
   - Да ещё болтают о пустяках, - Дикси взглянула серьезно: - Рут, я хотела бы получить кое-какую информацию о России.
   - Читай политические новости и слушать радио - там столько всего происходит! Я сама ничего не понимаю. Но родители вдохновлены реформами и даже отказались эмигрировать. Пока, думаю. В общем, у них теперь свобода самовыражения. Художник может делать все, что ему вздумается.
   - Детка, меня интересуют их... традиции в семейной жизни... И потом, как у них с сексом?
   - Секса в России не было. Над этим уже не раз посмеивались. Но теперь все наверстывается. На улицах продают порнуху. Есть специальные видеосалоны, и даже... Ой - ты будешь смеяться! Знаешь, что мне поздно вечером показала маман, отправив отца спать? Это было прошлой зимой, когда я ездила на Рождество. - "Эммануэль" и "Девять с половиной недель"! Потрясающее откровение. Только теперь до них дошло. И прямо - сексуальная революция! Наркотики, молодежные клубы, проституция, разводы!
   - Разводы? Они имеют право расторгать брак?
   - Конечно. Ведь церковным обрядом начали увлекаться только сейчас.
   - Значит, секса нет, но жен менять можно. Для чего же тогда, интересно?
   - Как для чего? В России жена, как в средние века - уборщица, повар, нянька, и ещё обязательно состоит на службе. Ведь на один заработок мужа не проживешь. Какой уж там секс!
   - Понимаю...
   - Что ты можешь понять? "Жить в Париже" для русских все равно, что жить на Марсе. Другая цивилизация. Едят всякую гадость, одеваются жутко, живут по две семьи - родители и дети, в одной квартире! Зато начитанные! У всех комнатенки книгами забиты. Да они французскую классику лучше тебя знают. С детства Мопассаном да Бальзаком зачитываются.
   - Как-то не по-человечески, вывихнуто все...
   - Именно. Антигуманное тоталитарное общество. Тюрьма личности.
   - Ладно, Рут, оставь свою политическую агрессивность. Там все меняется. К тому же, в любом случае, эмигрировать в Россию я не собираюсь. Но вот коротенький визит нанести придется.
   Дикси рассказала об условии завещания Клавдии и кузине Майкле.
   - Значит, это правда... Ну ты и везучая! Прямо как в сказке! Я даже расстроилась, а ведь особа не слишком завистливая. - Рут озабочено покачала головой. - Думала, ты дыму напускаешь, что бы досадить всем этим Эльзам Ли... Смотри не болтай с кем попало, твои "подружки" от зависти глаза выцарапает. А я-то, конечно, рада. Кому, если не тебе, такая пруха?!
   - Мне до сих пор самой не верится... Так вроде с обычными людьми и не бывает. Только с особыми какими-то любимчиками Фортуны... А знаешь, совладелец усадьбы - мой московский кузен, тоже от неожиданности чуть не свихнулся. Его прямо там, в имении, чуть удар не хватил.
   - Жаль, что не хватил! - Хмыкнула Рут. - Нельзя его вообще как-нибудь отпихнуть, этого родственника? Сдался он тебе в замке? Будет картошку в парке сажать и на все лето приглашать ораву родственников, которые будут торговать водкой и военной амуницией у ворот твоего дворца. А Буше с Вермелем загонять, и глазом не моргнут. Плевать им на покойную баронессу.
   - Нет, Рут. Картина реалистическая, но, кажется, здесь совсем другой случай. Нетипичный. И толкаться, как ты знаешь, я не умею. Слишком хорошо воспитана. Не по-советски. Трахаться перед объективом - извольте, а в чужой карман залезть - увы...
   - Ну, это ещё пусть докажет, что его, а что твое. Может быть, авантюрист какой-то. Ихнее КГБ на все способно, любую фальшивку состряпает. Да ты газеты почитай!
   - Не стану. Послезавтра лечу в Москву. Спасибо, чудесные цветы... Послушай, а ты такую фамилию не слышала - Артемьев?
   - У знаменитого писателя Ивана Бунина есть герой автобиографической повести с созвучной фамилией. Очень интересный, но тоскующий человек. Этакий типичный российский душевный надлом. От тонкости восприятия, обнаженности нервов, глобального сострадания и мировой скорби... - тоном экзаменуемой студентки отчиталась Рут и глянула с подозрением на внимательно слушавшую Дикси. - Похоже, что ли, на твоего кузена?
   - Похоже. Еще нелепость и злость.
   - Тоже их, родное. Как панибратство и наглость... Обожают рвать на груди рубашку, копаться в душе перед первым встречным... А в постели действуют с изяществом лесорубов, - завелась Рут.
   - Скажи лучше, этот герой Бунина - хвастун и "лесоруб"?
   - Пойди в библиотеку, возьми хороший перевод. У Бунина с сексом все было в порядке. Поэтому и эмигрировал в Париж ещё в 29-м. Писал высокохудожественно и очень трогательно. Правда, правда, - несколько томов повестей о любви. Настоящей, бессмертной. Для общего знакомства с национальным характером не помешает. Не важно, что фамилии героев лишь созвучны - это обобщенное выражение менталитета российского художника. С надрывом, с тягой к возвышенному и трагическому, болезненной интеллигентностью, сумасшедшей способностью влюбляться "до гроба" и абсолютным неумением постоять за свое чувство.
   - Ах, ты же латышка! - обрадовалась Дикси. - У вас несовпадение характеров. Латыши - люди жесткие, сдержанные. И даже совсем не плачут?
   - Нет. Веселиться и любить тоже не умеют. Темперамента не хватает.
   - А меня, если честно, больше к Бунину этому тянет. Сплошной раздрызг какой-то. И в душе, и в мыслях. У меня ведь, оказывается немного русской крови в жилах гуляет, наверно, той самой - темной.
   - Ну, ясное дело, это как вирус ВИЧ. Капля дегтя в бочке меда. От этого вот все так и усложняешь, путаешь в своей жизни.
   - Теперь-то ясно. - Дикси наполнила рюмки ликером и счастливо улыбнулась: - Давай за русскую кровь, а?
   ЗАПИСКИ Д. Д.
   ЗДРАВСТВУЙ, МИККИ!
   Я снова открыла свою тетрадь. Зачем? Что бы выложить всю правду про себя - самую страшную, последнюю...
   Моя тетрадка и чернила обошлись совсем не дорого. К тому же - можно быть уверенной в неразглашении тайны с их стороны, а также отсутствии всякого кокетства с моей. С этой тетрадкой - равнодушной хранительницей моих тайн, радостей и позоров, можно остаться самой собой и рассказать все как есть. А произошло вот что.
   Майкл обещал встретить меня в аэропорту. За последние дни перед поездкой в Москву и даже непосредственно в самолете я успела так накачать себя относительно его персоны, что чувствовала себя почти влюбленной. Этому помогли "Тенистые аллеи" Бунина и кассета "Травиаты" с Френи и Пласидо Доминго, которую я постоянно слушала. Если точнее, русский родственник меня заинтриговал, в голову лезли воспоминания о посещении Оперы и детских шалостях в Пратере. Но ведь говорят, что первое впечатление самое верное и я старательно выставляла вперед блеклого, мятого господина неопределенных лет и наружности, упорно пытавшегося протиснуться вместе со мной в адвокатскую дверь.
   Рассмотрев ещё от таможенного отделения людей, толпящихся за толстым стеклом, я заметила сразу несколько мужчин, вполне могущих сойти за Майкла. Темные костюмы, галстуки, жеваные лица, ощущение зажатости и мрачной тоски.
   Но оказавшись в узком проходе между шеренг встречающих с бегающими ждущими глазами, я поняла, что ошиблась: мои кандидаты скользнули по незнакомке весьма заинтересованным, но чужим взглядом. "Возьму такси и попытаюсь разыскать господина Артемьева по телефону, самой мне со здешними кладбищами не справится", - решила я.
   - Ну куда ты летишь! С таким багажом могут совладать только парижские тяжеловесы! - Майкл схватил меня одной рукой за локоть, придерживая другой тяжелую тележку с чемоданом и сумкой. - Господи, что ты там везешь?
   - Колбасу, крекеры и шпроты, - ответила я. - На пять дней.
   И секунду колебалась, уж не расцеловаться ли нам по-родственному? Боже, как он мне понравился, замявшийся в нерешительности и вдруг чмокнувший кузину в ухо. Мне показалось, что я знаю все его жесты и эту робость, сменяющуюся нарочитой напористостью. Будто знакомы давным-давно и не виделись целый год.
   - Прошел ровно месяц, Дикси. Смотри, - я даже не загнал на барахолке твой пуловер и специально одел, чтобы ты меня узнала издали.
   - Я по привычке высматривала черный костюм. Но и в нем бы с трудом узнала тебя. Ты очень изменился, Микки.
   Я только сейчас заметила, что у господина Артемьева невероятные губы изысканно-изогнутого, аристократического рисунка, с капризной насмешкой, притаившейся в чуть поднятых уголках. Губы Аполлона, изваянного Праксителем.
   - Загорел на даче. У нас необыкновенно солнечное лето. Первое за последние триста лет. Он повел шеей в строго застегнутом воротничке голубой рубашки.
   - И оброс. Смешные завитки, как у пуделя. А цвет ирландского сеттера.
   - Ты подрабатываешь в жюри собачьих конкурсов? Туда любят приглашать кинозвезд... А это мой "кадиллак"!
   Мы остановились у припаркованной на стоянке машины, способной украсить любую автомобильную свалку. Белая краска рябила коричневыми лишаями, одно крыло почему-то было черным, от левой фары свисали разноцветные проводки.
   - Извини, я так старался успеть починить своего "Москвича", и главное, покрасить! Две недели на даче провозился - шпаклевал, заменил крыло... В общем, уже совсем успевал - а здесь срочная работа... Хотел кое-что подправить ночью - и уснул! Представляешь, в восемь вечера - сном праведника!
   Я села рядом с Майклом, любопытно оглядывая прикрытые старым гобеленом сидения и справку с крупными цифрами 1994, приклеенную к ветровому стеклу.
   - Это тебе из собственного сада. Камелии. - Майкл достал с заднего сидения и бросил мне на колени букетик полевых цветов.
   Я погрузила лицо в поникшие, нежные пестрые соцветия, слабо пахнущие медом.
   - Спасибо. Очень редкий сорт.
   Рука Майкла привычно засуетилась вокруг приборной доски, откручивая какие-то гайки и, наконец, включила зажигание. Автомобиль задрожал, ворча и кашляя.
   - Старичку двенадцать лет. Чудо, что ещё держится при таком хозяине.
   - Не думала, что ты любитель автомобильного хлама.
   - Да я и сам не знал, пока не увлекся. Вот весь мой долг в соответствующей валюте. - Он протянул конверт.
   - Обижаешь, - я оттолкнула деньги и отвернулась к окну.
   - Давай не будем больше об этом, - Майкл сунул конверт в цветы и мы тронулись.
   - Каковы наши дела? - официальным тоном осведомилась я, пряча деньги в сумочку.
   - Отчитываюсь. Могилу нашел, с директрисой кладбища договорился. Ждут завтра.
   - Сегодня. Ведь ещё весь день впереди.
   - А визит на Красную площадь, в Пушкинский музей?
   - Вначале дела. Я получила все необходимые документы, доказывающие мое родство с баронессой.
   - У меня немного сложнее. Знаешь, наши архивы причислены к объектам государственной важности. А в моей биографии не все чисто.
   - Как это?
   - Длинная история.
   - Для беседы у камина?
   - Или для вечера на даче. Слушай: излагаю разработанную мной программу визита дорогой гостьи. У нас впереди почти пять дней. Сашка сдает экзамены, он живет с Натальей дома. Но вчера по случаю уик-энда и с целью подготовки "усадьбы" к приему гостьи все уехали на дачу. Ты можешь жить у меня в Беляево.
   - Ассоциация Зипуша забронировала мне номер в "Доме Туриста". Это не очень плохо?
   - Напротив, совсем удачно - по пути на дачу. Мое имение расположено в южном направлении. - Черт, я опять забыл язык!
   - Нет, говоришь лихо. Или я уже привыкла к твоим ляпам. И к тому, что ты на меня ни разу ещё не посмотрел.
   - Сто раз, - Майкл внимательно следил за дорогой, не поворачиваясь ко мне. - Костюм в серо-голубую клетку. Юбка миди - плиссе. Блузка... блузка... в общем - красивая, волосы заколоты, помада цвета "коралл".
   - Мог бы сдать экзамен на детектива. Да... малопривлекательная у тебя спутница.
   - Ну что вы, мадемуазель! Пока мы протискивались сквозь толпу в Шереметьево, меня один хмырь даже лягнул от зависти. Честное слово! А я не успел дать сдачи.
   Я посмотрела на профиль Майкла и заметила, что несмотря на шутливый тон, глаза-то жесткие и прищуренные, будто в тире пристреливается.
   - Так вот. Идя навстречу вашему пожеланию, мисс Очевидец (это я даю перевод с латыни), сегодня после обеда - посещение мемориала наших общих родственников и дарителей. Вечером - семейный прием в моем поместье. Завтра - прогулка в Загорск - там у нас чудесная церковная архитектура, вечером отдых, а послезавтра - концерт! Правда, без моего участия. Извини, Большой театр закрыт на ремонт, а в другом оперном - летние каникулы. Но я кое-что припас из самых что ни на есть новомодных театральных явлений... Так что и в Париж возвращаться не захочешь, милая моя... - Он впервые посмотрел на меня, пристально и внимательно.
   - Кстати, как твои творческие успехи?
   - Изредка снимаюсь, работаю по договорам. В общем - пустяки... Да мне, в сущности, пора писать мемуары: как я дружила с господином Артемьевым, у которого...
   - ...У которого тоже почти нет работы, - с мрачной иронией добавил Майкл.
   - Куда мы едем? - Мне показалось, что архитектура, свидетельствующая о приближении к городскому центру, осталась позади.
   С широкой набережной машина свернула на мало примечательную улицу.
   - Экскурсия по Москве позже, раз уж мы спешим посетить милый сердцу прах. Это Ленинские горы, ранее Воробьевы. Вон тот "билдинг" - храм науки, Московский университет, построен ещё при Сталине, со всеми подобающими тоталитарному классицизму бутафорскими атрибутами величия. А это смотровая площадка - с неё принято наблюдать праздничные салюты, а новобрачным клясться в вечной любви.
   - Останови, пожалуйста! Там свадьба! - высунула я в окно любопытную голову.
   - Уже неудобно парковаться. Ну ладно, слегка нарушим. - Майкл причалил "старичка" под липами и мы вышли на свежий, кленами и сиренью пахнущий воздух.
   Майкл направился вперед, упершись ладонями в поясницу и стараясь выгнуть спину.
   - С этой машиной столько наломался... Обидно, черт, не успел!
   - Мне кажется, ты не очень старался поразить меня.
   - С чего ты взяла? Представление только начинается. Извольте видеть вон там блестят купола Новодевичьего монастыря. Это - Дворец спорта, а в дымке плывут алые звезды Кремля!
   - Чудесно, правда, здесь так красиво - ничуть не хуже, чем в Венском лесу.
   - Я же говорил, - все только начинается!
   Как бы в подтверждении его слов к нам подошли подростки с предложением купить матроску, матрешек и какие-то военные фуражки. Майкл пресек мой покупательский раж.