Страница:
Они стояли по ту сторону моста. Дальше пейзаж был на редкость неровным, холмы и скалы громоздились одни на других. По описанию, которое вручили художнику на безвестной улочке Паэрона, выходило, что им надо пройти шесть километров на юго-запад — добраться до небольшой пустыни — где и искать цель своего путешествия.
Легко сказать — шесть километров!
По ровной дороге — ещё куда ни шло. Но по этим скалам? Так можем и не успеть, мелькнула в голове мысль. Надо подойти к цели от полудня до трёх часов дня. Иначе всё будет напрасным.
— Боишься, что не успеем? — добродушно спросил монах, глядя на эмоции, проносившиеся по лицу спутника. — Зря беспокоишься. Мне доводилось бродить по подобным местам, так что тут я тебе немного помогу. По верёвке подниматься умеешь?
— Умею. Спускаться тоже умею. Вот по скалам лазать — это с трудом.
— Этого, я надеюсь, не потребуется. Юго-запад, говоришь? Понятно. Ну что же, следуй за мной.
Он принялся взбираться по осыпающемуся склону и Ользан, с трудом поспевая за ним, подивился, что монах по-прежнему не обут. Какими же должны быть подошвы, чтобы выдерживать подобное! Он поймал конец верёвки, брошенной ему сверху, и быстро взобрался на гребень скалы. Унэн действительно был силён. В нём больше, чем кажется снаружи, решил юноша, глядя, как монах с обезьяньей ловкостью опускается по противоположному склону. Ну, положим, по этому склону пройти не так-то трудно…
К концу четвёртого часа их путешествия они преодолели почти весь путь. Из двоих путешественников только Унэн был по-прежнему бодр и спокоен. У Ользана же успели изрядно устать ноги; кроме того, он в нескольких местах ободрал себе руки.
— Привыкай, — посоветовал ему Унэн на очередном коротком привале. — Одно дело — путешествовать с удобствами, и совсем другое — вот так. Ноги не стёр?
— Нет, — ответил Ользан, изучив этот вопрос. — Где ты так научился лазать по скалам?
— Этому быстро учишься в горах, — пожал плечами Унэн, подкрепляясь из очередной маленькой бутылочки. — Если, конечно, ни разу не сорвёшься в пропасть.
— Вон то? — спросил Унэн, указывая пальцем на останки низеньких строений. Они виднелись там и сям по всей пустыне. Чьи это, интересно, дома? — подумал художник, глядя на лабиринт руин. Потрескавшаяся, смешанная с песком и камнем земля представляла собой жалкое зрелище. Он присмотрелся к скоплению развалин, на которые указывал монах и кивнул.
— Между полуднем и тремя часами, — повторил Унэн задумчиво. — Сейчас… — он запрокинул голову, словно вслушиваясь в голос с небес. — Примерно без четверти двенадцать. Подождём здесь. Отсюда до этого места не более получаса ходьбы.
Если не весь час, подумал Ользан устало. Ноги его гудели, отвергая саму мысль о продолжении пути. Они сидели на последней — к счастью, невысокой — скале, за которой начиналась совершенно открытая пустыня. Спрятаться там было бы негде.
— Помнишь легенду? — спросил он монаха.
Тот кивнул.
— Помню. Обо мне не беспокойся. Сосредотачивайся на своей.
Судя по всему, монах был прав. Ользан отвернулся и попытался расслабиться, сколько позволяла весьма условная тень и спокойствие. Сердце никак не хотело успокаиваться и ничего с этим нельзя было поделать.
Я обманщик, думал Ользан, медленно ступая по неровной земле. Ветер дул непрерывно, перекатывая высохшие кустики травы и высасывая влагу из редких, упрямо вцепившихся в землю низеньких деревьев. Кора их была ядовита, так же как и сок, вспомнил художник. В этих краях всё было враждебно ко всему остальному.
Итак, я обманщик. Позади него неторопливо следовал оборванец, которому он посулил десяток золотых за тёмную работёнку. Никого не удивляло то, что разбойничье логово — к которому они шли — находилось в столь неприветливом месте. Совсем близко росли фруктовые рощи и текла прохладная река, люди работали и развлекались, изучали магию и слушали музыку… Ользан потряс головой, отгоняя мысли прочь.
Мне нужно подойти к двери и убедить того, кто за ней, открыть нам. Потом под благовидным предлогом улизнуть, забрав с собой пятьдесят золотых — награду. Никто никогда уже не увидит этого оборванца… Кому от этого будет хуже? Вон он, идёт, ничего не подозревая… Ользан сглотнул. Напряжение, что не оставляло его последние часы, таинственным образом растаяло, едва они ступили на выжженную землю, над которой поднимался жаркий, иссушающий воздух. Позади виднелись многочисленные скалы, окрашенные в жёлтые и тёмно-коричневые тона. Прекрасный вид. Одному из них его уже не увидеть…
Вход в логово состоял из полуразрушенной, ведущей внутрь руин лестнице. Стараясь, чтобы оборванец не видел, Ользан выкинул наружу небольшой металлический шарик. Его гарантия того, что он сможет вернуться обратно.
Семь ступеней вели к каменной, плотно запертой двери. Ользан подошёл к двери вплотную. Ветер траурно завыл за его спиной. Своего спутника он не видел, но едва слышный шорох подсказывал, что тот на своём месте.
Тут-то, у двери, у Ользана всё и перемешалось в голове. Кодовая фраза напрочь вылетела из его головы. Рука мгновенно взмокла, а ноги, и без того уставшие после многочасового перехода, едва не отказались служить своему хозяину. Юноша опёрся руками о дверь, чувствуя, что колени его дрожат и неожиданно для самого себя постучал. Два стука — пауза — один — пауза — четыре. Долгая пауза и повтор. Боги всемогущие, взмолился Ользан, ощущая, как легенда, в которую он вживался, спадает с него, что я делаю?
— Кто там? — послышался тихий голос из-за двери.
— Открывай, — Ользан не узнал своего голоса — тот звучал хрипло и непривычно низко. — Есть дело. Нашёл работника.
«О небеса! Я же должен был сказать 'Солнце уже не такое жаркое!'«
— Керми, — в голосе послышалось облегчение. — Что-то ты рано сегодня. Входите, только быстро.
Когда дверь начала открываться, Унэн уже стоял за спиной у художника, прямой, собранный и неподвижный. Благодушную улыбку сдуло с его лица. Сейчас оно было бесстрастным, но могло испугать сильнее, нежели любая гримаса ярости.
Дверь раскрылась как-то сразу и открывший её, видимо, стоял против солнца. Он отошёл назад, открывая прямой коридор, спускающийся куда-то во тьму и произнёс ещё:
— Неудачное время ты выбрал, Керми. Сегодня у нас нет охраны. Если до трёх часов…
Унэн был уже внутри и зарывал за собой дверь. Человек, что открыл дверь, проворчал недовольно:
— Скажи своему приятелю, что здесь…
Дверь почти закрылась. Запах склепа накатил на пришельцев со всех сторон и тут-то привратник увидел их лица. Он побледнел, словно сам ангел смерти стоял перед ним и прошипел в лицо Ользану:
— Ты-ы-ы?!
Ользан смотрел на него и тоже вдруг узнал. Снова ледяная игла вонзилась ему в грудь и он машинально прижал к ней ладонь. И тоже узнал привратника. Что за колдовство, ведь он превратился в камень!
— Я думал, что ты мёртв, — Ользан медленно наступал на противника, позабыв обо всём на свете. Ярость привела его в чувство. Он услышал шаги откуда-то спереди и заметил приближающуюся тень.
— Я тоже, — на лице привратника виднелся ужас. Ользан взглянул поверх его спины и привратник очнулся от кошмара.
— Рид, что за… — слова застряли в горле у второго человека, который вышел из-за поворота и с удивлением воззрился на пришельцев.
— Тревога! — заорал привратник и замахнулся на Ользана. В руке его блеснуло что-то сверкающее и Ользан успел подумать: «во второй раз это у тебя не выйдет».
— Унэн! — крикнул он. — Держи второго! Останови его!
Монах бросился вперёд, по пути нанеся привратнику чувствительный удар в солнечное сплетение. Рид или как его звали, свалился безжизненной грудой, отчаянно хватая ртом воздух и силясь крикнуть. Взамен этого изо рта его долетало только слабое шипение.
Ользан окончательно проснулся от спячки и извлёк из кармана тёмный шарик. Сжал его как следует в пальцах и с размаху разбил о пол.
Оба шарика, что лежали на столе перед задремавшими шантирцами, принялись ярко мигать. Коллаис вскочила на ноги, тряхнула своего брата так, что тот едва не вывалился из кресла на пол.
— Риви! Вставай, быстро!
Она первой сжала шар в руке…
…и прохлада комнаты стремительно превратилась в душный зной, и неприятно засосало под ложечкой. Она стояла у разрушающегося спуска в какой-то подвал. Выхватив оружие, девушка метнулась к двери, прислушалась и пинком распахнула её. Позади неё что-то щёлкнуло и из ничего возник Бревин, растрёпанный и сердитый. Он кинулся следом.
Второй противник лежал без сознания и Ользан не стал обращать на него внимания. Позади уже раздавались голоса шантирцев — побеждённых свяжут они. Сейчас главное — не привлечь внимание тех, кто на самом деле владел этим потайным местом. Впереди ещё слышались крики и топот. Ользан сжал в ладони второй шарик. Если его разбить, через полминуты сюда прибудет команда поддержки.
Звать её он будет, только если они осознают, что им не справиться. Точно такой же шарик есть у каждого из остальных его друзей: достаточно разбить любой из них.
Заговорщиков или кем они тут были подвела надёжность их собственного укрытия. Они не ожидали подобного нападения и первые три человека, что попадались на пути Унэна, укладывались наземь, даже не успев понять, что с ними случилось. Он, разумеется, не убивал их. Было сказано: избегать кровопролития.
Пока что проход следовал за проходом. Чем дальше, тем отвратительнее становился воздух — пахло распадом, какими-то тошнотворными снадобьями, кровью. Чем они тут занимаются?
Следующая звуконепроницаемая дверь вела к перекрёстку. Теперь куда? Унэн обернулся и, увидев фигуру бегущего за ним Ользана с кинжалом в руке, сделал знак: тише.
Он прислушался. Два голоса справа. Интересно, есть ли у них хоть какая-нибудь сигнализация? Или все настолько надеялись на наружное наблюдение, что позабыли всё на свете? Унэн осторожно сделал шаг вправо и прислушался. Большая комната. Говорят, не понижая голос, видимо, не знают о нападении. Монах сконцентрировался, встал прямо перед дверью и окружающий его мир резко замедлился. Сердце по-прежнему отдавалось барабаном в ушах, зато замерли все остальные звуки.
Ользан медленно-медленно мчался к нему, зависая в воздухе. За ним по коридору двигались шантирцы, с оружием наголо. Открылась одна из боковых дверей — и выглянувший наружу человек тут же получил удар кулаком под подбородок. Его также связали, заткнули рот кляпом и положили у стены лицом вниз. Бревин заглянул внутрь — никого. Коллаис двинулась дальше, приближаясь к перекрёстку, а Бревин задержался у соседних дверей, открывая их и освещая комнатки изнутри. Никого.
Ользан увидел, как тень метнулась к двери, тронувшись с места, где только что стоял монах. В двери возникло отверстие по форме Унэна, и она медленно провалилась внутрь комнаты, рассыпаясь по пути на куски.
Из соседнего прохода выскочил человек. Он увидел нападавших и, помедлив лишь секунду, полез в карман. Ользан понял, что не успеет добежать до него и метнул кинжал. Когда человек упал наземь, выронив из пробитой ладони небольшую чёрную палочку, Ользан уже был поблизости. Проход вёл в какое-то подобие склада. Внутри никого больше не было — зато в изобилии стояли бочки, от которых исходил весьма неприятный запах.
Бой в комнате, в которую ворвался монах, окончился, не начавшись. Двое магов были связаны по рукам и ногам. Когда Коллаис подбежала, монах заканчивал вливать им в рот что-то из тёмного фигурного флакончика.
— Чтобы не баловались магией, — пояснил он коротко. Вытер пот с лица и встретился на перекрёстке с Ользаном.
— Как выглядит сигнальное устройство? — спросил монах, вытирая пот с лица. Он не улыбался и вид у него был слегка уставший.
— Что-то вроде шара, с иглами, — ответил юноша.
— Такого здесь нет, — осмотрелся монах. — Значит, нам надо…
Дверь третьего коридора открылась и наружу вышел ничего не подозревающий человек небольшого роста, с чашкой в руках.
— Не двигаться, — приказал Ользан, поднимая кинжал. Человек выронил чашку и сделал шаг назад. Раздался звон и сотни глиняных кусочков брызнули во все стороны.
Это, видимо, убедило человека, что всё, что он видит, происходит на самом деле. Повернувшись, он пинком открыл дверь и с ужасным криком бросился назад по коридору.
Унэн оттолкнул Ользана и метнулся следом. По пути монах поскользнулся на влажном пятне и едва не полетел кувырком. Ользан бежал следом, и слышны были торопливые шаги и проклятия Бревина.
Не успеет, понял Ользан. Но было поздно что-то придумывать, советовать, кричать. Человек телом распахнул следующую, длинную и тёмную комнату. В конце её на небольшом возвышении стояло что-то мерцающее, покрытое иглами, с голову величиной.
Человек едва было не споткнулся, но удержал равновесие.
Унэн прыгнул, но было понятно, что он не успеет. Успеем ли мы удрать? — думал Ользан, лихорадочно нащупывая шарик в кармане. Тот постоянно выскальзывал из влажных пальцев.
Послышался резкий свист и глухой удар.
Человек рухнул всем телом вперёд, не добежав до возвышения.
Унэн поднялся с пола, вытирая исцарапанное лицо ладонью. Он посмотрел на неподвижно лежавшего человека и произнёс:
— У меня не было другого выхода.
Тело выволокли в коридор и Унэн извлёк из затылка убитого необычной формы снаряд — многолучевая металлическая звезда с острыми, как бритва, краями.
— Я полагаю, что это не последний твой сюрприз? — спросил Бревин, который молча наблюдал за всем этим. Монах слабо улыбнулся.
— Конечно, нет. — он прислушался. — Вроде бы тихо. Кто-нибудь знает, как управлять тем предметом? — и Унэн кивнул на ровно мерцающего «ежа». Все покачали головой.
— Тогда вот так, — он осторожно закрыл дверь в комнату и взглянул на Ользана. — Сколько у нас времени?
— Они должны были давать сигнал каждые полчаса. По моим прикидкам, минут пятнадцать, не больше.
— Не будем терять времени.
Унэн решительно направился в комнату, в которой лежали два одурманенных мага. Коллаис осматривала комнату широко открытыми глазами.
— Ну и арсенал… Что же они тут варили? Кстати, можно ли что-нибудь забрать себе?
— Можно, — ответил Ользан. — Но необходимо оставить по крайней мере половину всего, что относится к магии или алхимии. Всё остальное — наша законная добыча. У нас — он извлёк часы из «кошелька» — тринадцать минут. Быстро собирайте всё, что сочтёте нужным, и…
Ользан осёкся. Он посмотрел на стол, заваленный бумагами и свитками. Под ними оказалась небольшая каменная пластинка, испещрённая арратскими письменами.
Та самая. Из-за которой его едва не убили тогда, под проливным дождём. Ользан оставил всех собирать добычу и быстрым шагом вернулся ко входу в подземную лабораторию, где валялся связанный по рукам и ногам привратник. При виде Ользана с пластинкой и кинжалом в руке он посерел.
— Скоро сюда придут люди, чтобы разобрать ваше гнездо на части, — пояснил юноша и помахал табличкой перед глазами пленника. — Ты уже сказал, что продал её. Вижу, что соврал. У тебя есть последний шанс уйти отсюда.
— Что ты хочешь? — захлёбываясь от страха, спросил тот.
— Знать, кто ей пользовался. Кому она была нужна. Советую не врать, потому что теперь я тебя отыщу и под землёй.
Пленник некоторое время колебался, но затем жажда жизни победила.
— Убирайся, — Ользан кинжалом перерезал верёвку и поднял привратника на ноги. При том, разумеется, ничего уже не было.
— Ты меня отпускаешь? — тот не поверил своим глазам.
— Я найду тебя, если только мне захочется. Советую больше никогда не напоминать мне о своём существовании. Иди! — и юноша распахнул дверь наружу.
Привратник выскользнул прочь. Тут к Ользану подбежал запыхавшийся Бревин и посмотрел на груду верёвок.
— Неужели сбежал?!
— Я отпустил его, — пояснил Ользан и указал на пластинку. — Долго объяснять. Всё равно мы найдём его в любой момент, — и Ользан показал прядь волос. — Это его.
— Тебе, конечно, виднее, — Бревин задумчиво почесал затылок. — Слушай, мне показалось, что в одном из проходов есть кто-то живой. На этих непохоже. Может, посмотрим?
— У нас мало времени, — покачал головой Ользан.
— Да это рядом, — Бревин указал рукой. В другой он держал зажжённый факел.
Запах, который доносился из прохода, был тяжёлым и напоминал запах зверинца. Скверного зверинца, где огромные звери ютятся в крохотных клетушках, и убирают за ними далеко не каждый день. Бревин брезгливо сморщился.
— Что они только здесь держали…
Он толкнул ногой первую из четырёх дверей — все они располагались на одной стене. Пусто. Внутри было несколько клеток, все они были пусты.
Во второй и третьей комнате было тоже пусто.
Открыв дверь четвёртой, Бревин шепнул:
— Смотри… — и махнул факелом. Внутри огромной клетки, что занимала чуть ли не половину комнаты, на зловонной груде, что была некогда соломой кто-то лежал, свернувшись клубочком. Что-то тускло поблёскивало в темноте.
Бревин укрепил факел на противоположной стене и изумился:
— Да это женщина! Эй, милая, — он подошёл вплотную к клетке и легонько постучал по решётке. — Вставай, да побыстрее. Надо убираться отсюда.
Силуэт на груде гнилой соломы пошевелился и открылись узенькие щелки глаз, слабо мигнули. Бревин нетерпеливо постучал по решётке.
— Не пойму, как она отпирается… Смотри, словно здесь вообще нет двери. Придётся придумать, как…
Ользан заметил, как странно напрягся обитатель клетки и, ощутив в густом смраде, витавшем вокруг, непонятный, мускусный аромат, неожиданно понял, что сейчас произойдёт несчастье.
— Назад! — он кинулся к клетке и в тот же миг существо, превратившись на миг в расплывчатую тень, метнулось к решётке изнутри. А бегает, пожалуй, быстрее Унэна, успел подумать юноша, отбрасывая Бревина в сторону.
Бревин успел сгруппироваться и встретился со стенкой боком. Было больно, но не смертельно. Чертыхаясь, он позвал на помощь и рванул меч из ножен.
Ользану показалось, что порыв ветра ударил ему в лицо. Силы неожиданно оставили его: напряжение, которое поддерживало их, растаяло во мгновение ока.
Обитательница клетки стояла по ту сторону, сжимая руками прутья.
Жар накатил на Ользана — он стекал широкой полосой по правой стороне лица и руке. Юноша взглянул на руку и увидел, что половина рукава оторвана. Пять глубоких борозд появились на руке и из них широкой полосой стекала кровь.
Что-то тёплое потекло за шиворот.
Пара зелёных глаз пристально смотрела на него из мрака; ни один звук не нарушал тишину комнаты, кроме потрескивания факела.
Бревин ошеломлённо уставился на разодранное до кости лицо Ользана и с ужасом понял, что тот не лишился глаза только чудом. Кровь текла быстро; ему срочно нужна была помощь.
— Тварь, — выдохнул шантирец и отвёл руку с мечом назад, замахиваясь для удара сквозь металлические прутья.
Глаза повернулись в его сторону.
Шантирец увидел почти совершенно человеческое лицо; на этом лице, иссиня-чёрном, застыло настолько странное выражение, что он едва не попятился.
Там была не ярость, боль или ненависть. Там было что-то очень простое и вместе с тем невероятно страшное. Несколько дней спустя Бревин смог понять, что означало это выражение. Так смотрит голодный человек на поджаренный кусок мяса, предвкушая удовольствие от трапезы.
— Сдохни, — шепнул шантирец и шагнул, выбрасывая руку с мечом вперёд.
Вернее, ему показалось, что он шагнул.
Порыв тёплого воздуха охватил его и отбросил к стене. Невероятная слабость охватила все его члены; мускулы отказывались повиноваться, тепло волнами накатывало на него, принося то болезненную усталость, то почти неземное удовольствие от её отсутствия.
Меч выпал из его руки и Бревин беспомощно уселся на пол, по-прежнему глядя во внимательные зелёные глаза.
Ользан же ощутил, что сковывавшее его оцепенение прошло. Боли не ощущалось, хотя раны были нешуточными. Ощущался только жар.
В комнату ворвался Унэн и остановился, словно попав в невидимую паутину. Он замер, заслоняя рукавом лицо и отчаянно хватая воздух. Коллаис вбежала следом. Увидев, что происходит что-то неладное, она извлекла откуда-то арбалет и направила его на существо в клетке.
Унэн, по-прежнему закрывая лицо, отвёл назад левую руку, готовясь метнуть свой снаряд.
Тут голос вернулся к художнику.
— Стойте! — крикнул он, и на миг напряжение распалось. Глаза в клетке на миг повернулись в его сторону, а Бревин, наконец, оторвался от стены и упал на пол, словно тряпочная кукла.
— Уберите его отсюда, быстро, — Ользан указал рукой на шантирца и краем глаза заметил, что остальные двое бросились выполнять его приказ.
Стараясь подавить слабость, от которой звенело в ушах, он шагнул к клетке и ощутил знакомое чувство обрушивавшейся на него неведомой силы.
Мир вокруг него то терял очертания, то вновь приобретал их. Ользан заметил, как Унэн бесшумно скользнул в комнату и встал у стены, подняв меч Бревина и глядя куда-то вниз.
Глаза по-прежнему смотрели на него.
Ещё шаг.
Существо действительно было похоже на человеческую женщину. Единственным отличием, помимо цвета кожи, был короткий мех, покрывавший почти всё её тело. По человеческим меркам ей было бы не более двадцати лет и её назвали бы ошеломляющей красавицей. Ростом она была с Унэна, но у Ользана уже не оставалось иллюзий относительно её настоящей силы.
На шее у пленницы тускло светился массивный серый ошейник.
Внутрь скользнула Коллаис и что-то тихонько шепнула Унэну, указав рукой на Ользана. Тот кивнул и она вновь покинула комнату.
— Sirinna faille , — услышал Ользан свой собственный голос и глаза мигнули. Растерянная улыбка на миг скользнула по чёрным губам. Унэн приподнял голову и увидел, что губы существа шевельнулись.
— Clainad hotta , — Ользан махнул рукой в направлении выхода. — Thovan devair, sirinna claide ?
Существо ответило и едва заметно кивнуло головой.
Ользан подошёл вплотную к клетке. От пленницы исходил тот самый запах мускуса, и ему стоило немалого труда сохранять сосредоточение. На него накатывала невероятная энергия; она волнами жара пронзала тело и Ользан пожалел Бревина, которому всё это досталось в полной мере.
Он просунул руки за решётку и обхватил ими ошейник. Пленница вздрогнула, но по-прежнему не сводила с него зелёных, поглощающих всякую волю глаз. Пальцы его скользнули по холодному металлу и он поразился, насколько мягким был мех. Словно у котёнка. Наконец раздался щелчок и ошейник, легко раскрывшись, с глухим звоном свалился на пол.
Долю секунды Ользан стоял, обнимая существо за шею и вновь увидел, как по чёрному, как ночь, лицу проскользнула улыбка.
— Dulai , — он отступил от клетки, ощущая, что ещё несколько минут — и он свалится от изнеможения. Как быстро уходят силы…
Послышался треск — пленница ухватилась за толстый прут обеими руками и вырвала его. За ним последовал второй и третий. Затем она медленно шагнула вперёд, взглянула вниз и на Унэна, нерешительно попятилась.
— Dulai , — повторил Ользан уже нетерпеливо и взглянул под ноги. Мама родная, неужели это всё — моя кровь?!
Пленница осторожно взяла его за раненую руку и наклонила голову. Ользан в изумлении увидел, как кроваво-красный язык скользнул по ранам, счищая грязь и кровь. Боль огнём обожгла руку, он едва не вскрикнул. Опустив голову, он увидел, как на глазах затягиваются раны, покрываясь розовой полоской новой кожи.
Пленница обняла его шею руками и заставила наклонить голову. Вновь шершавый язык прошёлся по разодранному мясу, вновь жуткая боль пронзила Ользана, на сей раз вырывая из горла хриплый вопль… и всё. Только немного покалывало кожу.
Две пары глаз смотрели друг в друга короткое мгновение, но для Ользана оно длилось вечность.
— Unir alaida , — шепнули чёрные, как смоль, губы и пленница отпустила его. Её взгляд обратился на Унэна и Коллаис. Те смотрели на всё происходящее, потрясённые до глубины души.
— Пропустите её, — велел Ользан, делая шаг вперёд и хватаясь за стену, чтобы не упасть.
Те послушно расступились. Чёрная тень метнулась между ними, и лишь где-то вдалеке послышался и замер лёгкий топот.
Ользан извлёк из кармана перепачканный его кровью шарик и с силой швырнул его на пол. С глухим шипением шарик взорвался и в комнате повис густой туман.
— Уходим, — Ользан сделал несколько шагов к выходу, но не смог дойти даже до порога. Смутно он ощущал, как его подхватывают и волокут куда-то. Ноги его больно ударялись о стены.
Когда его вытащили наверх, в благословенный край лютой жары и свежего воздуха, силы таинственным образом вернулись к нему. На несколько секунд.
Они едва успели выбежать на свежий воздух и вытащить Бревина, как вокруг с лёгкими хлопками начали возникать люди. Их было не меньше десятка — первые тут же бросились внутрь подземного строения, другие одинаковым жестом подняли левую руку. На каждой сверкал браслет. Все поднесли губы к браслету и что-то сказали.
— Теперь я знаю, зачем эти браслеты, — произнёс Унэн и обеспокоенно взглянул на Бревина. Тот так и не пришёл в сознание.
Легко сказать — шесть километров!
По ровной дороге — ещё куда ни шло. Но по этим скалам? Так можем и не успеть, мелькнула в голове мысль. Надо подойти к цели от полудня до трёх часов дня. Иначе всё будет напрасным.
— Боишься, что не успеем? — добродушно спросил монах, глядя на эмоции, проносившиеся по лицу спутника. — Зря беспокоишься. Мне доводилось бродить по подобным местам, так что тут я тебе немного помогу. По верёвке подниматься умеешь?
— Умею. Спускаться тоже умею. Вот по скалам лазать — это с трудом.
— Этого, я надеюсь, не потребуется. Юго-запад, говоришь? Понятно. Ну что же, следуй за мной.
Он принялся взбираться по осыпающемуся склону и Ользан, с трудом поспевая за ним, подивился, что монах по-прежнему не обут. Какими же должны быть подошвы, чтобы выдерживать подобное! Он поймал конец верёвки, брошенной ему сверху, и быстро взобрался на гребень скалы. Унэн действительно был силён. В нём больше, чем кажется снаружи, решил юноша, глядя, как монах с обезьяньей ловкостью опускается по противоположному склону. Ну, положим, по этому склону пройти не так-то трудно…
К концу четвёртого часа их путешествия они преодолели почти весь путь. Из двоих путешественников только Унэн был по-прежнему бодр и спокоен. У Ользана же успели изрядно устать ноги; кроме того, он в нескольких местах ободрал себе руки.
— Привыкай, — посоветовал ему Унэн на очередном коротком привале. — Одно дело — путешествовать с удобствами, и совсем другое — вот так. Ноги не стёр?
— Нет, — ответил Ользан, изучив этот вопрос. — Где ты так научился лазать по скалам?
— Этому быстро учишься в горах, — пожал плечами Унэн, подкрепляясь из очередной маленькой бутылочки. — Если, конечно, ни разу не сорвёшься в пропасть.
— Вон то? — спросил Унэн, указывая пальцем на останки низеньких строений. Они виднелись там и сям по всей пустыне. Чьи это, интересно, дома? — подумал художник, глядя на лабиринт руин. Потрескавшаяся, смешанная с песком и камнем земля представляла собой жалкое зрелище. Он присмотрелся к скоплению развалин, на которые указывал монах и кивнул.
— Между полуднем и тремя часами, — повторил Унэн задумчиво. — Сейчас… — он запрокинул голову, словно вслушиваясь в голос с небес. — Примерно без четверти двенадцать. Подождём здесь. Отсюда до этого места не более получаса ходьбы.
Если не весь час, подумал Ользан устало. Ноги его гудели, отвергая саму мысль о продолжении пути. Они сидели на последней — к счастью, невысокой — скале, за которой начиналась совершенно открытая пустыня. Спрятаться там было бы негде.
— Помнишь легенду? — спросил он монаха.
Тот кивнул.
— Помню. Обо мне не беспокойся. Сосредотачивайся на своей.
Судя по всему, монах был прав. Ользан отвернулся и попытался расслабиться, сколько позволяла весьма условная тень и спокойствие. Сердце никак не хотело успокаиваться и ничего с этим нельзя было поделать.
Я обманщик, думал Ользан, медленно ступая по неровной земле. Ветер дул непрерывно, перекатывая высохшие кустики травы и высасывая влагу из редких, упрямо вцепившихся в землю низеньких деревьев. Кора их была ядовита, так же как и сок, вспомнил художник. В этих краях всё было враждебно ко всему остальному.
Итак, я обманщик. Позади него неторопливо следовал оборванец, которому он посулил десяток золотых за тёмную работёнку. Никого не удивляло то, что разбойничье логово — к которому они шли — находилось в столь неприветливом месте. Совсем близко росли фруктовые рощи и текла прохладная река, люди работали и развлекались, изучали магию и слушали музыку… Ользан потряс головой, отгоняя мысли прочь.
Мне нужно подойти к двери и убедить того, кто за ней, открыть нам. Потом под благовидным предлогом улизнуть, забрав с собой пятьдесят золотых — награду. Никто никогда уже не увидит этого оборванца… Кому от этого будет хуже? Вон он, идёт, ничего не подозревая… Ользан сглотнул. Напряжение, что не оставляло его последние часы, таинственным образом растаяло, едва они ступили на выжженную землю, над которой поднимался жаркий, иссушающий воздух. Позади виднелись многочисленные скалы, окрашенные в жёлтые и тёмно-коричневые тона. Прекрасный вид. Одному из них его уже не увидеть…
Вход в логово состоял из полуразрушенной, ведущей внутрь руин лестнице. Стараясь, чтобы оборванец не видел, Ользан выкинул наружу небольшой металлический шарик. Его гарантия того, что он сможет вернуться обратно.
Семь ступеней вели к каменной, плотно запертой двери. Ользан подошёл к двери вплотную. Ветер траурно завыл за его спиной. Своего спутника он не видел, но едва слышный шорох подсказывал, что тот на своём месте.
Тут-то, у двери, у Ользана всё и перемешалось в голове. Кодовая фраза напрочь вылетела из его головы. Рука мгновенно взмокла, а ноги, и без того уставшие после многочасового перехода, едва не отказались служить своему хозяину. Юноша опёрся руками о дверь, чувствуя, что колени его дрожат и неожиданно для самого себя постучал. Два стука — пауза — один — пауза — четыре. Долгая пауза и повтор. Боги всемогущие, взмолился Ользан, ощущая, как легенда, в которую он вживался, спадает с него, что я делаю?
— Кто там? — послышался тихий голос из-за двери.
— Открывай, — Ользан не узнал своего голоса — тот звучал хрипло и непривычно низко. — Есть дело. Нашёл работника.
«О небеса! Я же должен был сказать 'Солнце уже не такое жаркое!'«
— Керми, — в голосе послышалось облегчение. — Что-то ты рано сегодня. Входите, только быстро.
Когда дверь начала открываться, Унэн уже стоял за спиной у художника, прямой, собранный и неподвижный. Благодушную улыбку сдуло с его лица. Сейчас оно было бесстрастным, но могло испугать сильнее, нежели любая гримаса ярости.
Дверь раскрылась как-то сразу и открывший её, видимо, стоял против солнца. Он отошёл назад, открывая прямой коридор, спускающийся куда-то во тьму и произнёс ещё:
— Неудачное время ты выбрал, Керми. Сегодня у нас нет охраны. Если до трёх часов…
Унэн был уже внутри и зарывал за собой дверь. Человек, что открыл дверь, проворчал недовольно:
— Скажи своему приятелю, что здесь…
Дверь почти закрылась. Запах склепа накатил на пришельцев со всех сторон и тут-то привратник увидел их лица. Он побледнел, словно сам ангел смерти стоял перед ним и прошипел в лицо Ользану:
— Ты-ы-ы?!
Ользан смотрел на него и тоже вдруг узнал. Снова ледяная игла вонзилась ему в грудь и он машинально прижал к ней ладонь. И тоже узнал привратника. Что за колдовство, ведь он превратился в камень!
— Я думал, что ты мёртв, — Ользан медленно наступал на противника, позабыв обо всём на свете. Ярость привела его в чувство. Он услышал шаги откуда-то спереди и заметил приближающуюся тень.
— Я тоже, — на лице привратника виднелся ужас. Ользан взглянул поверх его спины и привратник очнулся от кошмара.
— Рид, что за… — слова застряли в горле у второго человека, который вышел из-за поворота и с удивлением воззрился на пришельцев.
— Тревога! — заорал привратник и замахнулся на Ользана. В руке его блеснуло что-то сверкающее и Ользан успел подумать: «во второй раз это у тебя не выйдет».
— Унэн! — крикнул он. — Держи второго! Останови его!
Монах бросился вперёд, по пути нанеся привратнику чувствительный удар в солнечное сплетение. Рид или как его звали, свалился безжизненной грудой, отчаянно хватая ртом воздух и силясь крикнуть. Взамен этого изо рта его долетало только слабое шипение.
Ользан окончательно проснулся от спячки и извлёк из кармана тёмный шарик. Сжал его как следует в пальцах и с размаху разбил о пол.
Оба шарика, что лежали на столе перед задремавшими шантирцами, принялись ярко мигать. Коллаис вскочила на ноги, тряхнула своего брата так, что тот едва не вывалился из кресла на пол.
— Риви! Вставай, быстро!
Она первой сжала шар в руке…
…и прохлада комнаты стремительно превратилась в душный зной, и неприятно засосало под ложечкой. Она стояла у разрушающегося спуска в какой-то подвал. Выхватив оружие, девушка метнулась к двери, прислушалась и пинком распахнула её. Позади неё что-то щёлкнуло и из ничего возник Бревин, растрёпанный и сердитый. Он кинулся следом.
Второй противник лежал без сознания и Ользан не стал обращать на него внимания. Позади уже раздавались голоса шантирцев — побеждённых свяжут они. Сейчас главное — не привлечь внимание тех, кто на самом деле владел этим потайным местом. Впереди ещё слышались крики и топот. Ользан сжал в ладони второй шарик. Если его разбить, через полминуты сюда прибудет команда поддержки.
Звать её он будет, только если они осознают, что им не справиться. Точно такой же шарик есть у каждого из остальных его друзей: достаточно разбить любой из них.
Заговорщиков или кем они тут были подвела надёжность их собственного укрытия. Они не ожидали подобного нападения и первые три человека, что попадались на пути Унэна, укладывались наземь, даже не успев понять, что с ними случилось. Он, разумеется, не убивал их. Было сказано: избегать кровопролития.
Пока что проход следовал за проходом. Чем дальше, тем отвратительнее становился воздух — пахло распадом, какими-то тошнотворными снадобьями, кровью. Чем они тут занимаются?
Следующая звуконепроницаемая дверь вела к перекрёстку. Теперь куда? Унэн обернулся и, увидев фигуру бегущего за ним Ользана с кинжалом в руке, сделал знак: тише.
Он прислушался. Два голоса справа. Интересно, есть ли у них хоть какая-нибудь сигнализация? Или все настолько надеялись на наружное наблюдение, что позабыли всё на свете? Унэн осторожно сделал шаг вправо и прислушался. Большая комната. Говорят, не понижая голос, видимо, не знают о нападении. Монах сконцентрировался, встал прямо перед дверью и окружающий его мир резко замедлился. Сердце по-прежнему отдавалось барабаном в ушах, зато замерли все остальные звуки.
Ользан медленно-медленно мчался к нему, зависая в воздухе. За ним по коридору двигались шантирцы, с оружием наголо. Открылась одна из боковых дверей — и выглянувший наружу человек тут же получил удар кулаком под подбородок. Его также связали, заткнули рот кляпом и положили у стены лицом вниз. Бревин заглянул внутрь — никого. Коллаис двинулась дальше, приближаясь к перекрёстку, а Бревин задержался у соседних дверей, открывая их и освещая комнатки изнутри. Никого.
Ользан увидел, как тень метнулась к двери, тронувшись с места, где только что стоял монах. В двери возникло отверстие по форме Унэна, и она медленно провалилась внутрь комнаты, рассыпаясь по пути на куски.
Из соседнего прохода выскочил человек. Он увидел нападавших и, помедлив лишь секунду, полез в карман. Ользан понял, что не успеет добежать до него и метнул кинжал. Когда человек упал наземь, выронив из пробитой ладони небольшую чёрную палочку, Ользан уже был поблизости. Проход вёл в какое-то подобие склада. Внутри никого больше не было — зато в изобилии стояли бочки, от которых исходил весьма неприятный запах.
Бой в комнате, в которую ворвался монах, окончился, не начавшись. Двое магов были связаны по рукам и ногам. Когда Коллаис подбежала, монах заканчивал вливать им в рот что-то из тёмного фигурного флакончика.
— Чтобы не баловались магией, — пояснил он коротко. Вытер пот с лица и встретился на перекрёстке с Ользаном.
— Как выглядит сигнальное устройство? — спросил монах, вытирая пот с лица. Он не улыбался и вид у него был слегка уставший.
— Что-то вроде шара, с иглами, — ответил юноша.
— Такого здесь нет, — осмотрелся монах. — Значит, нам надо…
Дверь третьего коридора открылась и наружу вышел ничего не подозревающий человек небольшого роста, с чашкой в руках.
— Не двигаться, — приказал Ользан, поднимая кинжал. Человек выронил чашку и сделал шаг назад. Раздался звон и сотни глиняных кусочков брызнули во все стороны.
Это, видимо, убедило человека, что всё, что он видит, происходит на самом деле. Повернувшись, он пинком открыл дверь и с ужасным криком бросился назад по коридору.
Унэн оттолкнул Ользана и метнулся следом. По пути монах поскользнулся на влажном пятне и едва не полетел кувырком. Ользан бежал следом, и слышны были торопливые шаги и проклятия Бревина.
Не успеет, понял Ользан. Но было поздно что-то придумывать, советовать, кричать. Человек телом распахнул следующую, длинную и тёмную комнату. В конце её на небольшом возвышении стояло что-то мерцающее, покрытое иглами, с голову величиной.
Человек едва было не споткнулся, но удержал равновесие.
Унэн прыгнул, но было понятно, что он не успеет. Успеем ли мы удрать? — думал Ользан, лихорадочно нащупывая шарик в кармане. Тот постоянно выскальзывал из влажных пальцев.
Послышался резкий свист и глухой удар.
Человек рухнул всем телом вперёд, не добежав до возвышения.
Унэн поднялся с пола, вытирая исцарапанное лицо ладонью. Он посмотрел на неподвижно лежавшего человека и произнёс:
— У меня не было другого выхода.
Тело выволокли в коридор и Унэн извлёк из затылка убитого необычной формы снаряд — многолучевая металлическая звезда с острыми, как бритва, краями.
— Я полагаю, что это не последний твой сюрприз? — спросил Бревин, который молча наблюдал за всем этим. Монах слабо улыбнулся.
— Конечно, нет. — он прислушался. — Вроде бы тихо. Кто-нибудь знает, как управлять тем предметом? — и Унэн кивнул на ровно мерцающего «ежа». Все покачали головой.
— Тогда вот так, — он осторожно закрыл дверь в комнату и взглянул на Ользана. — Сколько у нас времени?
— Они должны были давать сигнал каждые полчаса. По моим прикидкам, минут пятнадцать, не больше.
— Не будем терять времени.
Унэн решительно направился в комнату, в которой лежали два одурманенных мага. Коллаис осматривала комнату широко открытыми глазами.
— Ну и арсенал… Что же они тут варили? Кстати, можно ли что-нибудь забрать себе?
— Можно, — ответил Ользан. — Но необходимо оставить по крайней мере половину всего, что относится к магии или алхимии. Всё остальное — наша законная добыча. У нас — он извлёк часы из «кошелька» — тринадцать минут. Быстро собирайте всё, что сочтёте нужным, и…
Ользан осёкся. Он посмотрел на стол, заваленный бумагами и свитками. Под ними оказалась небольшая каменная пластинка, испещрённая арратскими письменами.
Та самая. Из-за которой его едва не убили тогда, под проливным дождём. Ользан оставил всех собирать добычу и быстрым шагом вернулся ко входу в подземную лабораторию, где валялся связанный по рукам и ногам привратник. При виде Ользана с пластинкой и кинжалом в руке он посерел.
— Скоро сюда придут люди, чтобы разобрать ваше гнездо на части, — пояснил юноша и помахал табличкой перед глазами пленника. — Ты уже сказал, что продал её. Вижу, что соврал. У тебя есть последний шанс уйти отсюда.
— Что ты хочешь? — захлёбываясь от страха, спросил тот.
— Знать, кто ей пользовался. Кому она была нужна. Советую не врать, потому что теперь я тебя отыщу и под землёй.
Пленник некоторое время колебался, но затем жажда жизни победила.
— Убирайся, — Ользан кинжалом перерезал верёвку и поднял привратника на ноги. При том, разумеется, ничего уже не было.
— Ты меня отпускаешь? — тот не поверил своим глазам.
— Я найду тебя, если только мне захочется. Советую больше никогда не напоминать мне о своём существовании. Иди! — и юноша распахнул дверь наружу.
Привратник выскользнул прочь. Тут к Ользану подбежал запыхавшийся Бревин и посмотрел на груду верёвок.
— Неужели сбежал?!
— Я отпустил его, — пояснил Ользан и указал на пластинку. — Долго объяснять. Всё равно мы найдём его в любой момент, — и Ользан показал прядь волос. — Это его.
— Тебе, конечно, виднее, — Бревин задумчиво почесал затылок. — Слушай, мне показалось, что в одном из проходов есть кто-то живой. На этих непохоже. Может, посмотрим?
— У нас мало времени, — покачал головой Ользан.
— Да это рядом, — Бревин указал рукой. В другой он держал зажжённый факел.
Запах, который доносился из прохода, был тяжёлым и напоминал запах зверинца. Скверного зверинца, где огромные звери ютятся в крохотных клетушках, и убирают за ними далеко не каждый день. Бревин брезгливо сморщился.
— Что они только здесь держали…
Он толкнул ногой первую из четырёх дверей — все они располагались на одной стене. Пусто. Внутри было несколько клеток, все они были пусты.
Во второй и третьей комнате было тоже пусто.
Открыв дверь четвёртой, Бревин шепнул:
— Смотри… — и махнул факелом. Внутри огромной клетки, что занимала чуть ли не половину комнаты, на зловонной груде, что была некогда соломой кто-то лежал, свернувшись клубочком. Что-то тускло поблёскивало в темноте.
Бревин укрепил факел на противоположной стене и изумился:
— Да это женщина! Эй, милая, — он подошёл вплотную к клетке и легонько постучал по решётке. — Вставай, да побыстрее. Надо убираться отсюда.
Силуэт на груде гнилой соломы пошевелился и открылись узенькие щелки глаз, слабо мигнули. Бревин нетерпеливо постучал по решётке.
— Не пойму, как она отпирается… Смотри, словно здесь вообще нет двери. Придётся придумать, как…
Ользан заметил, как странно напрягся обитатель клетки и, ощутив в густом смраде, витавшем вокруг, непонятный, мускусный аромат, неожиданно понял, что сейчас произойдёт несчастье.
— Назад! — он кинулся к клетке и в тот же миг существо, превратившись на миг в расплывчатую тень, метнулось к решётке изнутри. А бегает, пожалуй, быстрее Унэна, успел подумать юноша, отбрасывая Бревина в сторону.
Бревин успел сгруппироваться и встретился со стенкой боком. Было больно, но не смертельно. Чертыхаясь, он позвал на помощь и рванул меч из ножен.
Ользану показалось, что порыв ветра ударил ему в лицо. Силы неожиданно оставили его: напряжение, которое поддерживало их, растаяло во мгновение ока.
Обитательница клетки стояла по ту сторону, сжимая руками прутья.
Жар накатил на Ользана — он стекал широкой полосой по правой стороне лица и руке. Юноша взглянул на руку и увидел, что половина рукава оторвана. Пять глубоких борозд появились на руке и из них широкой полосой стекала кровь.
Что-то тёплое потекло за шиворот.
Пара зелёных глаз пристально смотрела на него из мрака; ни один звук не нарушал тишину комнаты, кроме потрескивания факела.
Бревин ошеломлённо уставился на разодранное до кости лицо Ользана и с ужасом понял, что тот не лишился глаза только чудом. Кровь текла быстро; ему срочно нужна была помощь.
— Тварь, — выдохнул шантирец и отвёл руку с мечом назад, замахиваясь для удара сквозь металлические прутья.
Глаза повернулись в его сторону.
Шантирец увидел почти совершенно человеческое лицо; на этом лице, иссиня-чёрном, застыло настолько странное выражение, что он едва не попятился.
Там была не ярость, боль или ненависть. Там было что-то очень простое и вместе с тем невероятно страшное. Несколько дней спустя Бревин смог понять, что означало это выражение. Так смотрит голодный человек на поджаренный кусок мяса, предвкушая удовольствие от трапезы.
— Сдохни, — шепнул шантирец и шагнул, выбрасывая руку с мечом вперёд.
Вернее, ему показалось, что он шагнул.
Порыв тёплого воздуха охватил его и отбросил к стене. Невероятная слабость охватила все его члены; мускулы отказывались повиноваться, тепло волнами накатывало на него, принося то болезненную усталость, то почти неземное удовольствие от её отсутствия.
Меч выпал из его руки и Бревин беспомощно уселся на пол, по-прежнему глядя во внимательные зелёные глаза.
Ользан же ощутил, что сковывавшее его оцепенение прошло. Боли не ощущалось, хотя раны были нешуточными. Ощущался только жар.
В комнату ворвался Унэн и остановился, словно попав в невидимую паутину. Он замер, заслоняя рукавом лицо и отчаянно хватая воздух. Коллаис вбежала следом. Увидев, что происходит что-то неладное, она извлекла откуда-то арбалет и направила его на существо в клетке.
Унэн, по-прежнему закрывая лицо, отвёл назад левую руку, готовясь метнуть свой снаряд.
Тут голос вернулся к художнику.
— Стойте! — крикнул он, и на миг напряжение распалось. Глаза в клетке на миг повернулись в его сторону, а Бревин, наконец, оторвался от стены и упал на пол, словно тряпочная кукла.
— Уберите его отсюда, быстро, — Ользан указал рукой на шантирца и краем глаза заметил, что остальные двое бросились выполнять его приказ.
Стараясь подавить слабость, от которой звенело в ушах, он шагнул к клетке и ощутил знакомое чувство обрушивавшейся на него неведомой силы.
Мир вокруг него то терял очертания, то вновь приобретал их. Ользан заметил, как Унэн бесшумно скользнул в комнату и встал у стены, подняв меч Бревина и глядя куда-то вниз.
Глаза по-прежнему смотрели на него.
Ещё шаг.
Существо действительно было похоже на человеческую женщину. Единственным отличием, помимо цвета кожи, был короткий мех, покрывавший почти всё её тело. По человеческим меркам ей было бы не более двадцати лет и её назвали бы ошеломляющей красавицей. Ростом она была с Унэна, но у Ользана уже не оставалось иллюзий относительно её настоящей силы.
На шее у пленницы тускло светился массивный серый ошейник.
Внутрь скользнула Коллаис и что-то тихонько шепнула Унэну, указав рукой на Ользана. Тот кивнул и она вновь покинула комнату.
— Sirinna faille , — услышал Ользан свой собственный голос и глаза мигнули. Растерянная улыбка на миг скользнула по чёрным губам. Унэн приподнял голову и увидел, что губы существа шевельнулись.
— Clainad hotta , — Ользан махнул рукой в направлении выхода. — Thovan devair, sirinna claide ?
Существо ответило и едва заметно кивнуло головой.
Ользан подошёл вплотную к клетке. От пленницы исходил тот самый запах мускуса, и ему стоило немалого труда сохранять сосредоточение. На него накатывала невероятная энергия; она волнами жара пронзала тело и Ользан пожалел Бревина, которому всё это досталось в полной мере.
Он просунул руки за решётку и обхватил ими ошейник. Пленница вздрогнула, но по-прежнему не сводила с него зелёных, поглощающих всякую волю глаз. Пальцы его скользнули по холодному металлу и он поразился, насколько мягким был мех. Словно у котёнка. Наконец раздался щелчок и ошейник, легко раскрывшись, с глухим звоном свалился на пол.
Долю секунды Ользан стоял, обнимая существо за шею и вновь увидел, как по чёрному, как ночь, лицу проскользнула улыбка.
— Dulai , — он отступил от клетки, ощущая, что ещё несколько минут — и он свалится от изнеможения. Как быстро уходят силы…
Послышался треск — пленница ухватилась за толстый прут обеими руками и вырвала его. За ним последовал второй и третий. Затем она медленно шагнула вперёд, взглянула вниз и на Унэна, нерешительно попятилась.
— Dulai , — повторил Ользан уже нетерпеливо и взглянул под ноги. Мама родная, неужели это всё — моя кровь?!
Пленница осторожно взяла его за раненую руку и наклонила голову. Ользан в изумлении увидел, как кроваво-красный язык скользнул по ранам, счищая грязь и кровь. Боль огнём обожгла руку, он едва не вскрикнул. Опустив голову, он увидел, как на глазах затягиваются раны, покрываясь розовой полоской новой кожи.
Пленница обняла его шею руками и заставила наклонить голову. Вновь шершавый язык прошёлся по разодранному мясу, вновь жуткая боль пронзила Ользана, на сей раз вырывая из горла хриплый вопль… и всё. Только немного покалывало кожу.
Две пары глаз смотрели друг в друга короткое мгновение, но для Ользана оно длилось вечность.
— Unir alaida , — шепнули чёрные, как смоль, губы и пленница отпустила его. Её взгляд обратился на Унэна и Коллаис. Те смотрели на всё происходящее, потрясённые до глубины души.
— Пропустите её, — велел Ользан, делая шаг вперёд и хватаясь за стену, чтобы не упасть.
Те послушно расступились. Чёрная тень метнулась между ними, и лишь где-то вдалеке послышался и замер лёгкий топот.
Ользан извлёк из кармана перепачканный его кровью шарик и с силой швырнул его на пол. С глухим шипением шарик взорвался и в комнате повис густой туман.
— Уходим, — Ользан сделал несколько шагов к выходу, но не смог дойти даже до порога. Смутно он ощущал, как его подхватывают и волокут куда-то. Ноги его больно ударялись о стены.
Когда его вытащили наверх, в благословенный край лютой жары и свежего воздуха, силы таинственным образом вернулись к нему. На несколько секунд.
Они едва успели выбежать на свежий воздух и вытащить Бревина, как вокруг с лёгкими хлопками начали возникать люди. Их было не меньше десятка — первые тут же бросились внутрь подземного строения, другие одинаковым жестом подняли левую руку. На каждой сверкал браслет. Все поднесли губы к браслету и что-то сказали.
— Теперь я знаю, зачем эти браслеты, — произнёс Унэн и обеспокоенно взглянул на Бревина. Тот так и не пришёл в сознание.