Бояндин Константин Юрьевич. Осень прежнего мира

   Что за привычка ездить по ночам, думал сонный Ользан, которого даже прохладный ветер не смог до конца разбудить. Оно конечно, что днём, в самый зной, путешествовать по здешним краям не очень удобно, но в такую рань…
   Дорога постоянно шла в гору — сами горы, полуприкрытые туманной дымкой, приближались как-то незаметно. Вначале появились каменные столбы — «пальцы» — которыми ощетинилась здешняя земля на добрые пятнадцать километров во все стороны от гор. Ользан не сразу припомнил названия горы, в которую постепенно вгрызались здешние рудокопы. Анкин-Шартц, Неиссякающий источник. К чему бы это? Что под этим понимается — руда, которая по-прежнему исправно лилась наружу или две реки, Нильман и Ханкина, взявшие городок в клещи?
   — Смотрите, — указал монах вперёд часа два спустя, почти перед самым концом путешествия.
   Зрелище было впечатляющим. Два водопада, по левую и правую руку, срывались с тридцатиметровой высоты. Имена у рек были собственные — кажется, по именам легендарных основателей города. Обе были стремительными, холодными и своенравными. Когда снега обильно выпадали на невидимых отсюда склонах Анкин-Шартца, обе реки могли подняться метров на пять за несколько солнечных дней — и горе тому, кто зазевался. Могучим потокам ничего не стоило нести с собой осколки камней — иногда с голову величиной.
   — Стражи города, — указал монах ещё раз, прежде чем водопады скрылись за городской стеной и зданиями. — Они не позволят врагу перейти себя, если город не перестанет почитать их.
   — Как странно, — Коллаис задумчиво глядела в сторону Нильмана. — Мне казалось, что местные культы давным-давно исчезли.
   — Никуда они не исчезали, — ответил Ользан. — Просто теперь Великие боги имеют по несколько новых обликов в каждом городе, селении, а то и просто в местном святилище. И почитают их теперь вместе с прежними божествами, только и всего.
   — Да, — отозвался монах минуту спустя. — Никогда не надо говорить, что культы исчезают или становятся менее значительными. Боги особенно чутки к подобной хуле.
   — Даже если я в них не верю? — недоверчиво спросила девушка.
   — Это твоё личное дело, верить или не верить, — монах указал левой рукой в центр города, где стояли, возвышаясь над остальными зданиями статуи божеств-близнецов. — От этого они не станут менее значительными или безвредными. У вас в Шантире не принято чтить богов?
   — У нас принято почитать только оружие и деяния предков, — ответил Бревин. — Всё остальное считается суевериями.
   — Ну что же, если не покидать своей земли, то ничем не хуже любой другой веры, — кивнул Унэн и указал на старенькое здание по правую руку. — Сюда. Здесь живёт Ирентлам Серенгский.
   — Мы что, остановимся у него? — недоумённо вопросил шантирец, придирчиво оглядывая скромный, но ухоженный домик.
   — Разумеется, — Унэн, чуть свесившись с седла, негромко постучал в ворота висевшим рядом молотком. — Ирент рад гостям — в особенности, если их сопровождаю я.
   Ворота бесшумно распахнулись и небольшая кавалькада постепенно втянулась внутрь.
   Часы на городской башне пробили восемь.
   Скалолаз оказался сухоньким седовласым человечком — едва ли выше монаха. Короткая бородка и стремительная походка напомнила Коллаис одного из дарионов, популярных персонажей шантирских сказок. Только этот был настоящим, добродушным, и глаза его не светились в темноте.
   — Прошу вас, прошу, — голос знаменитости оказался низок — пожалуй, чрезмерно низок для такого щуплого сложения. — Судя по тому, что с вами Сунь, вас ожидает много неприятностей. Он у нас специалист по части каверз.
   — Если бы тебе выпало счастье быть знакомым с моим… — начал было монах, но Ирентлам, не обращая внимания на речи монаха, изящно поклонился Коллаис и её брату, после чего, склонившись, поцеловал ей руку. Девушка была несколько ошарашена — всё было исполнено в соответствии с этикетом Шантира. Вот только откуда этому уроженцу островов их знать?
   — Не удивляйтесь, — улыбнулся скалолаз, довольный произведённым впечатлением. — Мне довелось взобраться почти на все горы мира. В Шантире меня как-то раз приняли за лазутчика и продержали неделю в яме.
   — Ну вот, — укоризненно отозвался Унэн из-за его спины. — А я-то думал, что умею сочинять лучше всех…
   — Он вам ещё не надоел? — спросил хозяин дома, усаживая гостей по креслам и кивком отсылая куда-то слугу. — Признаться, я не в состоянии выносить его более месяца.
   — А больше и не потребуется, — ответствовал монах, с довольной улыбкой вытирая блестящую голову рукавом. — Обучи их основам хождения по горам и пещерам. Только быстро, если тебя не затруднит. У нас всего две недели.
   При этих словах добродушие слетело с лица скалолаза. Он оглянулся и несколько секунд смотрел на Унэна. Последний улыбался, но уже не так беззаботно.
   Судя по всему между двумя людьми происходил какой-то безмолвный диалог — оба смотрели друг другу в глаза, чуть двигая веками. В конце концов монах кивнул — так, что не наблюдая за ним, этого было не заметить.
   — Ну что же, — произнёс Ирентлам в конце концов. — В тебе есть одна положительная черта, мой дорогой болтун. Ты никогда не просишь помощи без крайней на то нужды.
   И стремительным шагом покинул комнату.
   — Куда это он? — шёпотом спросил Бревин. Стремительная смена настроения хозяина дома ему не очень понравилась. Может быть, что-то было сделано не так? Да нет, последняя реплика принадлежала Унэну.
   — Всё в порядке, — ответствовал монах, озабоченно поглаживая голову. — Не удивляйтесь. Он человек необычных способностей и иногда ведёт себя странно.
   Пока хозяина не было, приезжие осмотрели комнату. Та была почти пуста. Массивный, старый стол, сделанный из дуба, шесть кресел и картина на стене. Картина была старой — не менее полутора веков, машинально определил Ользан, присмотревшись к потемневшей от времени рамке. Пейзаж, который был изображён на полотне, ничего ему не говорил. Вид откуда-то со скалы — цветущая долина внизу, изобилие цветов и деревьев. Лёгкие облачка на небе. Ничего больше.
   Запахи в доме были так или иначе связаны с деревом. Тут только до Ользана дошло, что в комнате не было ничего металлического. Случайность? Или причуды хозяина? Он подумал и вспомнил: дверной молоток был не то из камня, не то из кости… Интересно…
   Бревин единственный из всех ни к чему не присматривался: ему всё ещё хотелось спать; как только разговоры в комнате прекратились, вялость охватила его.
   Коллаис же разглядывала цветы на окне. Два горшочка; в одном — небольшое растеньице, три листика на коротком стебле и нераскрывшиеся бутоны. Во втором — нилайр , уроженец пустыни, которому приписывали немало целебных свойств. Толстые, мясистые стебли ощетинились множеством ядовитых колючек. Это растение ей было знакомо: его сок и мякоть входили во множество лекарственных составов. А что в первом горшочке? Она подошла к первому горшочку и поднесла ладонь к листку. На её глазах бутончики тут же раскрылись, источая тонкий аромат. Девушка улыбнулась, удивлённо раскрыв глаза и вздрогнула. Цветки, что показались ей белыми, меняли цвет при каждом движении головы. Радужные полоски текли по ним, стоило хоть чуть-чуть пошевелить головой. Коллаис хотела позвать остальных, но тут за дверью послышались шаги.
   Унэн неожиданно поднялся на ноги и покинул комнату. Все вновь недоумённо переглянулись. Никто не звал его… хотя, возможно, эти двое могли общаться и без слов.
   Почти сразу же вернулся Ирентлам. Он нёс подносик, на котором стоял чайник и четыре крохотных чашки. По комнате распространился приятный аромат.
   — Я не употребляю вина, — пояснил скалолаз. — В этом мы существенно расходимся во взглядом с Унэном. Ничего страшного, — добавил он успокаивающим тоном, увидев, как изменилось выражение лица Бревина. — Уверен, что вам понравится.
   Он разлил содержимое чайника и вручил каждому по чашке. Бревин ощутил, что сон моментально покинул его, едва он вдохнул терпкий пар.
   — Это не лекарство, — заметил хозяин дома, заметив, как Коллаис смотрит на желтовато-коричневый настой. — К сожалению, много этого пить нельзя, но для наших с вами занятий это будет в самый раз. За удачу! — он чуть поднял свою чашку и немного отпил из неё.
   Ользан заметил, что напиток с каждым глотком менял вкус. В нём ощущался привкус яблока… груши… каких-то пряностей… Ничего хмельного не чувствовалось, но в голове немного зазвенело. Впрочем, звон тут же прошёл.
   Бревин ощутил, что полностью проснулся и готов к чему угодно. Но бодрость была не искусственная, как от некоторых алхимических составов или травяных смесей. Сейчас бодрость казалась… естественной, что ли? Правильной. Не вызванной ничем посторонним.
   — Я распорядился насчёт завтрака, — хозяин встал и собрал чашечки. — Ваши комнаты в левом крыле дома — слуга проводит вас. Можете не торопясь привести себя в порядок. Я давно уже не у дел и сегодня тоже никуда не спешу.
   — А сколько времени нам потребуется для обучения? — спросил Бревин, поднимаясь. — Унэн говорил что-то о нескольких неделях — н, по-моему, невозможно за две недели обучиться подобному.
   — Вы совершенно правы, — кивнул Ирентлам, — если бы вас обучали традиционными способами, потребовалось бы несколько месяцев, а то и лет. Но для вас, — он поднял поднос в воздух, — обучение уже завершилось. Вернее, вам осталось только убедиться, что вы всё выучили.
   — Как это? — Коллаис широко раскрыла глаза. — Этот настой…
   — Нет-нет, — скалолаз энергично помотал головой. — Настой — это, как сказал бы Унэн, театр. Не беспокойтесь, я всё вам объясню.
   Когда Бревин поднимался по лестнице в комнату, которую ему отвели, его не покидало ощущение, что с ним снова сыграли какую-то не очень честную шутку. Хотя отчего у него это ощущение, он и сам не знал.
   Завтрак был вегетарианский — к радости Ользана и некоторому (тщательно скрытому) неудовольствию северян. Для Унэна, похоже, выбор блюд был удачным. Он разговаривал меньше всех остальных, зато не забывал налегать на снедь.
   — Несколько лет назад я как-то решил залезть на высочайший в здешних местах столб — его ещё зовут Клыком за очертания, и впервые за тридцать лет не удержался на камне. Мне до сих пор кажется, что моей вины в том не было. Ощущение было такое, словно Клык… не захотел, чтобы я взбирался на него.
   — А раньше вы на него забирались? — не удержался Ользан.
   — Неоднократно, — скалолаз почти не притронулся к еде, предпочитая соки и чай, — выбор этих напитков был весьма велик. — Да и не я один. Клык — прекрасное место для восхождения без снаряжения. Не очень опасен и практически не осыпается. Да вы сами всё увидите — может быть, уже сегодня.
   После этого я повис посередине столба и долго не мог прийти в себя, — продолжал Ирентлам. — Когда я спустился, то до самого вечера у меня дрожали руки. Более того, целый месяц я не мог заставить себя подойти к скале.
   Бревин сочувственно кивнул.
   — После этого мне приснился странный сон, — хозяин обвёл гостей задумчивым взглядом, — не стану пересказывать его содержание, с вашего позволения. Дело в том, что до этого я почти не видел снов. Ну разве что во время болезни.
   С тех пор у меня появился этот… талант, или способность. Я могу обучать людей тому, что знаю сам. Правда, убедиться, что всё сработало в том или ином случае можно только на практике, — скалолаз выставил перед собой руки и пошевелил пальцами, словно пробегая ими по клавишам музыкального инструмента. — В этом случае придётся повторить.
   — И как это делается? — удивился шантирец. — Просто… выпить с учениками этот ваш настой?
   — Не вполне. Ещё необходимо прикоснуться к ученику.
   — Поразительно, — откровенно признался Ользан. — Если бы всё можно было бы так изучать… У вас, верно, отбою нет от желающих научиться?
   — К сожалению вы правы, — вздохнул скалолаз и потянулся за кувшином.
   — К сожалению? — поразился Бревин. — Да на этом можно было бы нажить состояние… если, конечно, говорить о деньгах, — добавил он поспешно.
   — Не в деньгах дело, — махнул рукой Ирентлам и по его изборождённому морщинами лицу пробежала тень. — Дело в тех, кто пытался обучиться у меня. В основном это были… как бы это точно выразить… профессиональные убийцы. Наёмники.
   — Ну, это можно понять, — пожал плечами шантирец.
   — Возможно. Да только за последние четыре года только они и удостаивают меня своим вниманием. Все словно на одно лицо. У всех в глазах что-то недоброе, все страшно торопятся и предлагают невероятно большое вознаграждение.
   Неловкая тишина повисла над столом.
   — Вы — первое исключение, — закончил Ирентлам. — Мне и приятно видеть хороших людей… и несколько не по себе.
   Никто не стал спрашивать, что тревожит хозяина, а он сам не торопился продолжать.
   — Я думаю, что ты сгущаешь краски, — заметил монах, улыбаясь своей обычной радужной улыбкой. — Кроме того, дело у нас действительно неотложное и я не стал бы зря беспокоить тебя.
   — Ладно, — скалолаз тряхнул пышной шевелюрой, что придавала его голове сходство с одуванчиком. — Всё это мои проблемы, незачем впутывать ещё и вас. Ну что, — предпочтёте выехать к скалам сейчас же или у вас есть другие планы?
   — Я бы побродил пока по городу, — возразил Унэн, подавляя благородную отрыжку. — Если я не путаю, Ирент, человеку нужно полдня ничем особенным не заниматься, чтобы твоё снадобье возымело действие.
   — В общем-то ты прав, — кивнул старик. — Видимо, я просто соскучился по горам. Располагайте своим временем как вам будет угодно.
   Все поблагодарили хозяина за угощение и не торопясь вышли во двор. День обещал быть жарким. Дымка рассеялась и гора, казалось, нависала над городом. Ощущение было не из приятных. Ользан зажмурил глаза и помотал головой, прежде чем оно прошло. Всё оказалось спокойно и вполне безопасно. Водопады не были видны отсюда, но временами шум от них достигал ушей.
   — Ну что, устроить вас экскурсию? — добродушно осведомился монах. — Я тут неоднократно бывал… Городок, хоть и маленький, а интересный.
   — Кто-то говорил, что здесь можно заказать отличное оружие, — вспомнил шантирец, подозрительно глядя из-под ладони на гору. Видимо, ему померещилось то же самое.
   — Правда, — подтвердил человечек. — Только спешить с этим не стоит. Через неделю — в самый раз. Пока же только деньги зря потратишь.
   Он снисходительно улыбнулся улыбкой всезнающего мудреца и не торопясь побрёл вверх по улице — к перекрёстку, на подъезде к которому путешественники увидели статуи богов.
   — Как бы знать, когда он действительно знает, что говорит, а когда просто валяет дурака, — вздохнула девушка за его спиной. Унэн вроде бы не должен был слышать. И случилось чудо — он не обернулся.
   — Похоже, что одно другому не мешает, — заметил Ользан и, рядом с шантирцами, двинулся следом. Торопиться почему-то не хотелось.
   — Вот они, оружейники, — махнул рукой монах, остановившись у одной из улиц, выходящей на центральную площадь города. Действительно, прикреплённый к одному из домов, над въездом на улицу лениво качался металлический щит с эмблемой оружейников Гилортца — два скрещенных топора на фоне горы. — Через неделю сюда прибывают их коллеги из соседних городов, на ярмарку. Вот тогда и посетим их — цены будут раза в три ниже.
   — А что здесь ещё интересного? — Ользан с любопытством смотрел на высокие статуи, что бесстрастно взирали на людей с высоты в пятнадцать метров. Казалось, что они состоят из расплавленного серебра.
   — Всё, что касается металла, — ответил монах. — Всё, что из металла делают. Это очень своеобразный городок — хоть и крохотный, зато известный всему миру.
   — Свои звёздочки ты здесь заказывал? — спросил неожиданно Бревин.
   — Здесь, — монах удивлённо покосился на него. — Как ты угадал?
   — Не знаю, — пожал плечами шантирец. — Я ещё в детстве слышал, что лучше всего по серебру работают здешние… мастера, — Бревин явно намеревался сказать что-то другое. — А звёзды у тебя серебряные.
   — Правильно, — согласился монах. — Хотя, конечно, есть и другие оружейные мастера… В Дельизе, Киншиаре… в Шантре, кстати.
   Бревин вздохнул. Похоже, что монах действительно знал очень много.
   Они походили по городу — посмотрели на здешние святилища (к удивлению Коллаис, Храмов здесь не было вовсе, а из небольших жертвенников она узнала только относящийся к Элиору, Владыке Света. Впрочем, в каждом городе свои обычаи.
   Неожиданно Ользан вздрогнул — словно от оклика.
   — Вы заметили человека, который только что прошёл мимо нас? — спросил он, останавливая процессию.
   — Которого? — спросил Бревин, озираясь.
   Художник ткнул пальцем — высокая фигура, в тёмном плаще быстро двигалась к восточной стороне площади. — Он никого вам не напоминает?
   Коллаис прикрыла глаза и прижала ладонь к виску.
   «Вам не стоит видеть моего лица».
   Стремительно спускающийся по лестнице высокий силуэт в плаще.
   «Меня послали, чтобы я передал послание».
   — Я видела его! — воскликнула она и указала рукой в сторону фигуры, уже почти скрывшейся среди толпы. — Он похож на того, кто передал эти проклятые три конверта!
   — Ну ладно, — монах пожал плечами и ловко ввинтился в толпу, пробираясь в восточном направлении. — Не отставайте, раз уж вам так захотелось погони.
   Человек шёл, явно не ожидая, что за ним будут следить. Плащ, к некоторому разочарованию Ользана, являлся отличительным знаком курьеров, что разносили срочные поручения. Их форма была почти одной и той же по всему свету. Точно, вон символ — мчащийся стриж. Коротко и понятно.
   Человек шёл, чуть прихрамывая на правую ногу и с каждым шагом всё меньше напоминал Коллаис того таинственного «почтальона». Однако он двигался в сторону дома Ирентлама — пока что не ошибаясь ни одним поворотом, уверенно и быстро. От кого ему может быть письмо? Вроде бы не от кого… хотя какое им, в сущности, до этого дело?
   Никакого, совершенно никакого. Угрызения совести донимали Коллаис всё сильнее с каждой минутой и она едва не сказала, что человек-то, на самом деле, не очень похож на давешнего посетителя.
   И, хорошо, что не сказала. Потому что, когда человек в плаще остановился у дома Ирентлама, он вытащил из сумки толстый конверт, как две капли воды похожий на…
   Ользан вздрогнул и указал на «почтальона», не в силах произнести ни слова. Из всех четверых только Унэн сохранил присутствие духа. Он молча кинулся к дому, двигаясь почти бесшумно.
   — Нельзя дать ему заговорить с… — Ользан успел выговорить, едва поспевая следом. «Почтальон» даже не оглянулся. Он несколько раз постучал в ворота и ему почти сразу же открыли.
   В тот же миг Унэн достиг двери и, скользнув мимо опешившего слуги, кинулся на «почтальона», молча и страшно. Когда дверь открылась и на пороге возник Ирентлам, «почтальон» был сбит с ног, оглушён и связан по рукам и ногам.
   — Закрой дверь, — велел монах слуге, который так и застыл, раскрыв рот. Блеск в глазах Унэна вернул его к жизни. Пропустив внутрь запыхавшихся шантирцев, слуга поспешно заложил ворота засовом.
   — Не трогай, — резко приказал монах скалолазу, уже наклонявшемуся за конвертом. — Сам возьму. Ты с ним заговаривал?
   — Нет, — удивлённо ответил старик. — Мне сообщили, что кто-то меня ищет…
   — Что ты сказал ему? — повернулся монах к слуге, который от страха стал заикаться. — Слово в слово. Да не трясись ты, ради всех богов, — он коснулся руки слуги и тот пришёл в себя.
   — Чт-то его хочет увидеть какой-то человек — важная новость для моего хозяина, — выговорил тот наконец. Монах удовлетворённо кивнул.
   — Молодчина. Ну-ка, сбегай-ка за водой, — и добавил ничего не понимающему Ирентламу. — Ирент, дружище, сделай-ка одолжение. Скройся с глаз и не показывайся, пока не позову.
   Хозяин дома, на лице которого уже начало проступать негодование, только махнул рукой и подчинился.
   Унэн надорвал пакет и увидел там три красных конверта, размером поменьше. Показал молча всем остальным. Девушка взялась за горло и слегка побледнела, а Бревин сделал шаг назад, словно от пакета скверно пахло.
   Унэн действовал со сказочной быстротой. Он извлёк сумку «почтальона» и высыпал её содержимое на землю. Присмотрелся, недоверчиво читая надписи и щёлкнул языком.
   — Похоже, что это настоящий почтальон, — произнёс он наконец. Его жертва пребывала в глубоком забытьи и сейчас Коллаис разглядела его. Высокий, в годах, человек, с обветренным усталым лицом. Он так и не понял, что случилось.
   — Похоже, что кто-то подсказал ему, куда идти, — заключил монах, осторожно двигая ладонями перед лицом «пациента». — Ну ничего, это-то мы сейчас уберём.
   Появился слуга с миской воды и, повинуясь жесту монаха, вернулся в дом.
   — Что ты намерен делать? — спросил Бревин с любопытством. Коллаис покосилась в его сторону, но ничего не сказала.
   — Развяжу, да верну ему память, если получится, — ответил человечек, быстро запихивая всю почту на место. — Можешь помочь, если тебе не слишком трудно. — Бревин тут же бросился помогать.
   Они размотали человека, прислонили его у стене дома и Унэн, бормоча что-то себе под нос, прикоснулся обеими ладонями к вискам почтальона, тут же отдёрнув их, словно коснулся раскалённой печи. Затем замер, напряжённо глядя в закрытые глаза и быстро коснулся какой-то точки на лице своей жертвы.
   Человек немедленно открыл глаза, недоумённо моргая и охнул, взявшись за голову.
   — Где я? — спросил он чуть хриплым голосом, уставившись на обеспокоенно выглядевшего Унэна. Тот молча поднёс ему миску и почтальон сделал несколько глотков. — Благодарю вас, любезнейший.
   — С вами сделалось нехорошо, — Унэн помог человеку подняться. — Мы просто отнесли вас в тень и подождали немного. С вами всё в порядке?
   — Да, несомненно, — почтальон поспешно открыл свою сумку. — О боги, как я опаздываю! Где это только меня носило? — он покачал головой, недоумённо оглядел всё компанию. Все тут же постарались придать лицам такое же встревоженное выражение.
   — Как я могу вас отблагодарить? — человек коротко наклонил голову и Унэн поклонился в ответ. — Со мной действительно что-то неладно… Словно всё утро валялся без памяти.
   — А давно вы в Гилортце? — спросил Ользан, не обращая внимания на яростную жестикуляцию монаха.
   — Со вчерашнего вечера, — сокрушённо отозвался человек, перебирая письма и пакеты. — Мне давно уже пора в путь… Ну да ладно, ещё наверстаю. Так чем мне вас отблагодарить?
   — Не стоит беспокоиться, — монах улыбнулся, ослепляя почтальона блеском зубов. — Мы, в сущности, ничего не сделали…
   Почтальон поблагодарил всех остальных и поспешил на улицу. Унэн тайком скользнул следом и вернулся через десяток минут. Все продолжали стоять, словно ожидая приказа.
   — Ушёл, — пояснил монах и вытер лоб рукавом. — Всемогущие боги, как пить хочется! Ну-ка, друзья, поднимемся наверх…
   — Актёры из вас, как из волков пастухи, — ворчал монах, расхаживая из угла в угол. — Ни помочь толком, ни подыграть. Да-да, Риви, зачем было на него пялиться, словно на двухголового урода? Хорошо, что я ему не дал опомниться…
   — Да в чём дело-то? — спросил наконец ничего не понимающий Ирентлам. — Что вы там устроили?
   — Кому-то ты очень не нравишься, — пояснил Унэн и положил на стол пакет. — Ты, случайно, не нажил врагов?
   — Откуда мне! — засмеялся скалолаз. — Я давно уже не участвую в турнирах… Ничьих смертей на мне нет, у меня никто даже не покалечился…
   — Он работал спасателем, — произнёс Унэн куда-то в пространство, проходя рядом с остальными тремя.
   — Только что эти, которых я отказался обучать, — пожал плечами хозяин дома. — Да и им-то отчего так себя вести? Я им честно морочил голову — давал напиток… немного другой, правда, честно пытался обучить… Видите, мол — не выходит уже ничего. Так что даже не знаю. Может быть, обратиться в магистрат?
   — Никакого толку, — пояснил монах, указывая на пакет. — Нет, не трогай. Мало ли чего! Ничего почтальон этот не вспомнит. Только зря внимание привлечём.
   — И что же ты предлагаешь?
   — Я? Я предлагаю пообедать — да как положено, а не одной травой. А потом мы отправимся за город, по скалам полазаем…
   — Я серьёзно, Сунь.
   — Я тоже. А потом ты отправишься на отдых ко мне в монастырь. Давно, кстати, обещал в гости приехать.
   — Нет, я так не могу, — запротестовал старик. — В мои-то года, так вот срываться…
   — Ирент, — оборвал его Унэн и улыбнулся как ни в чём не бывало. — Если ты совершенно случайно сгоришь, утонешь, отравишься или попадёшь под нож заезжему грабителю, мне будет очень жаль. Я не суеверен, но сейчас лучше поверить в то, что говорят эти ребята.
   — Но дом… цветы… — Ирентлам беспомощно развёл руками и вздрогнул, увидев раскрывшиеся бутоны. — Кто-то подходил к цветку? — спросил он неожиданно.
   — Я, — тихо призналась девушка. Но хозяин дома тут же забыл про неё.
   — Будет тебе новый дом, не беспокойся, — пообещал монах. — А цветки я лично принесу, куда скажешь.
   Ирентлам махнул рукой, словно смиряясь с судьбой и вышел наружу.
   — Ну что же, жизнь становится разнообразной, — монах потёр ручки. — А то я уже опасался, что мы умрём тут от скуки. Вернее, я умру…