Страница:
— Бульк… пока, — отозвался Грус. — Возьми больше влево. Не наткнись на камни… слышишь меня? Осторожно, ты едва не свалился в воду.
Пока Лоример плескался в воде рядом с Грусом, изрыгая стоны и проклятия, Ивар тихонько выбрался из своего укрытия за башней. Большими осторожными шагами он двинулся к южному концу долины.
— Вот ты где! — вскричал Лоример, и Ивар побежал. — Грус, я слышу его! Быстро глянь, куда он бежит, и я достану его молнией!
— Мне трудно смотреть вверх! — прохныкал Грус. — Вот… вот он бежит! Прямо на юг! Бей!
Ивар спрыгнул в расселину, и ледяная молния пролетела над ним. Скорчась. за валуном, он терпеливо выжидал, пока Лоримеру надоест осыпать окрестности ледяными молниями, и от души надеялся, что чародей ни разу не попадет в цель.
Пока Лоример плескался в воде рядом с Грусом, изрыгая стоны и проклятия, Ивар тихонько выбрался из своего укрытия за башней. Большими осторожными шагами он двинулся к южному концу долины.
— Вот ты где! — вскричал Лоример, и Ивар побежал. — Грус, я слышу его! Быстро глянь, куда он бежит, и я достану его молнией!
— Мне трудно смотреть вверх! — прохныкал Грус. — Вот… вот он бежит! Прямо на юг! Бей!
Ивар спрыгнул в расселину, и ледяная молния пролетела над ним. Скорчась. за валуном, он терпеливо выжидал, пока Лоримеру надоест осыпать окрестности ледяными молниями, и от души надеялся, что чародей ни разу не попадет в цель.
Глава 14
Гизур, неутомимо изучавший карты, оторвался вдруг от своего занятия. Альвы клевали носом у огня — все, кроме Эйлифира и Скапти, который, не в пример прошлому, теперь всегда был начеку. В следующий миг Скапти взглянул на Гизура, и один и тот же вопрос вырвался у них:
— Где Ивар?
Оба вскочили. Скапти уронил кружку с чаем, который и так уже остыл, и окатил Флоси.
— Что ты натворил! — взревел тот. — Это был когда-то такой добротный плащ!
— Он пошел привязать коней, — проговорил Скапти. — Но это было давно. Слишком давно!
— Может, он заблудился в темноте, — предположил Финнвард, окинув боязливым взором стену мрака, подступавшую к самому огню.
— Надо бы глянуть. — Гизур подхватил свой посох и бросился в темноту; за ним по пятам следовали Эйлифир и Скапти. Флоси увязался за ними, проклиная всех на свете скиплингов за умение причинять сплошные неприятности. Финнвард опасливо пододвинулся поближе к костру, а Эгиль налил себе еще чаю.
— Хорошо бы они его нашли, — пробормотал Финнвард. — Только, боюсь, вряд ли. А он был такой славный, уступчивый и никогда не грубил мне. Никогда я не пойму, какая лихая тварь: тролль, гном, ведьма или… — Он осекся со сдавленным вскриком — из темноты к костру вылетел Флоси.
— Лошади тоже пропали! — торжествующе выдохнул он. — Хватайтесь за оружие, вы, олухи! Я так и ждал чего-то подобного! Скиплингам нельзя доверять. Он конокрад, или пусть меня повесят на первом же дереве! — Флоси ничем не рисковал — во всем Скарпсее едва набралось бы с полдюжины деревьев, подходящих для этой цели.
Эгиль даже не шевельнулся.
— Может, я и тугодум, — проговорил он, склонив голову к плечу, — но я ни на минуту не поверю, чтобы Ивар прихватил лошадей и скрылся. Без припасов, оружия, карт? Спроси меня, Флоси, и я отвечу, что мозгов у тебя не больше, чем у клопа.
— А я и не спрошу! — огрызнулся Флоси, с нарочито нетерпеливым и презрительным видом роясь в своем мешке.
— Никто по доброй воле не увел бы этаких кляч, — заметил Финнвард. — Если их и вправду украли, то как бы воры не причинили вреда Ивару.
— Что за глупости! — с сердцем отозвался Флоси.
В суету и пререкания ворвался Гизур и повелительно вскинул руку, призывая к молчанию:
— Ну-ка, уймитесь! Нам надо посовещаться, и я скажу вам, что стряслось. Похоже на то, что наши славные дряхлые клячи не кто иные, как троица альвконуров из подворья Нидбьерг, принявшая свою фюльгью.
Финнвард ахнул и огляделся в поисках мягкого местечка, чтобы свалиться в обморок.
— А мы-то ехали на них верхом, точно на обычных лошадях! И подумать только, ведь я гладил их по носу, чесал за ушами и нашептывал всякую ласковую чепуху. Что они теперь подумают о таких вольностях! Я помру на месте, если еще раз столкнусь с ними лицом к лицу.
— Финнвард, уймись! — сурово обрезал его Скапти. — Сейчас это не важно.
— Я видел, — продолжал Гизур, — множество следов, не лошадиных, но и не принадлежащих Ивару. Нашел я также в одном месте облако сверхъестественного холода, точно там произнесли черное заклинание и его испарения все еще оскверняют воздух. Случилось это не больше чем час назад. Судя по следам, ведьмы увели Ивара на юго-восток, к Йотунсгарду, вернее, увезли на спине нашей приятельницы Полоски — у нее следы явно поменьше, и на копыте левой задней ноги трещина. Примерно через полсотни ярдов от места засады следы исчезают, кроме самых мелких, распознать которые под силу только очень искусному магу.
— Ну тогда уж точно всему конец, — проворчал Эгиль себе под нос, — Ивара нам не вернуть.
Эйлифир, осматривавший окрестности, наконец вернулся к костру:
— Они чарами скрыли свои следы. Ни сломанной веточки, ни вмятинки на земле — ничто не отмечает их путь. Чтоб понять, куда они девались, нужен нюх и зрение хорька.
Гизур пристально глянул на него:
— Ты, похоже, имеешь в виду перемену облика, Эйлифир? Или сказал это лишь для красного словца?
Все, как один, воззрились на Эйлифира — бородатый молчальник как нельзя меньше походил на хорька.
— Конечно, для красного словца, — фыркнул Флоси. — Не может он превращаться. Если бы умел, разве стал бы он с нами…
Эйлифир не шевельнулся, лишь дважды щелкнул пальцами — и вдруг исчез. Вместо него с макушки валуна на альвов глядела мордочка хорька в черной маске.
— Боги в Асгарде! — воскликнул Финнвард. — Превратился! Вот мошенник, чума его забери!
Хорек моргнул блестящими глазками и, плавным прыжком достигнув земли, принялся описывать круги в поисках следов и усиленно принюхиваться. Вдруг он замер с поднятой передней лапой, громко фыркнул и мгновенно исчез из виду.
Гизур глубоко вздохнул:
— Ну что ж, он сумеет вернуться в прежний облик и не даст заклятию осилить себя. Скапти, я отправлюсь за Эйлифиром в своей фюльгье, а ты останешься за главного. — Он напрягся, приготовясь к протестующему воплю Финнварда, но услышал лишь громкое: «Мр-р-р!» Финнвард терся о его ноги и, подергивая усами, вглядывался в темноту за кругом костра.
— Нет, не смей! — вскрикнул Гизур. — Финнвард, ты не справишься! Финнвард!..
Кот нырнул в колючий кустарник и играючи вынырнул уже на другой стороне. С громким мяуканьем он метался и прыгал меж зарослей, ловя неведомых врагов, и наконец, нагнал хорька.
Гизур приготовился последовать за ними, громко бормоча, что именно он сделает с Финнвардом, когда его изловит. Скапти нервно потирал руки.
— Гизур, — не выдержал он, — я готов испробовать превращение. Неужто я не смогу принять свою фюльгью, если увальню Финнварду это удается так легко!
— Верно, не может быть, чтобы нам не удалось то же, что толстячку, — поддержал его Флоси. — Ну же, Гизур, ты ведь можешь нам пособить!
Гизур неистово замотал головой:
— Нет ничего опасней и ненадежней превращений! Это значит разъять себя на кусочки и составить заново. Скапти, тебе нужно много упражняться, прежде чем ты возьмешься за такое сложное заклятие, — или, боюсь, ты можешь лишиться Силы. А жаль, потому что она обещает быть превосходной. Хватит с вас и того, что будете следовать за нами в собственном облике. — Маг ободряюще похлопал Скапти по плечу, сделал быстрый жест — и улетел, пронзительно свистя и ухая.
Погоня была долгой и безнадежной, с изматывающими переходами и краткими минутами для еды и сна. То и дело возвращался Гизур, но сообщал только, что след ведет на юго-восток, в низины Йотунсгарда, где довольно болот, чтобы утопить тысячу скиплингов. Альвы брели и брели вперед, и даже у Флоси не было сил на нытье.
Вечером третьего дня вернулся Эйлифир, в своем обычном виде и уставший до полусмерти. Присев на камне, он принялся обгрызать жесткий сухарь и грыз его, пока не появился Гизур — тоже в прежнем обличье. Альвы с криками обступили его, требуя новостей. Эгиль особенно хотел знать, где Финнвард.
Эйлифир поднял руку, призывая к молчанию.
— Финнвард идет прямо за мной по пятам, — невнятно сообщил он, поскольку все еще пережевывал сухарь. — И еще я нашел кое-что интересное — особенно для тебя, Гизур.
Он наотрез отказался что-либо объяснять, пока альвы, ворча, не свернули лагерь и не пошли за ним. Наконец Эйлифир привел их в небольшое мрачное ущелье, дно которого с каждым шагом становилось все более топким. Остановившись, Эйлифир сложил на груди руки и безмолвно воззрился вперед. Древняя полуразрушенная башня безысходно припадала к топкой земле близ обвалившегося каменного круга. Неподалеку от башни, понурившись, стояли две уродливые клячи со впалыми боками. Третья кобыла, черная, лежала на боку в круге выжженной травы, билась и стонала, словно уже не в силах подняться на ноги.
Гизур прошагал вперед и схватил за челку старушку Полоску. Кобыла дернулась и застонала, умоляюще уставясь на него мутными глазами. Гизур несколько минут внимательно разглядывал кобыл, затем вернулся к альвам, наблюдавшим за ним с безопасного расстояния.
— Бояться больше нечего, — мрачно проговорил он. — Никому и никогда они уже не причинят вреда. Они совершенно уничтожены. Кто-то более могущественный превратил их в то, чем они притворялись для нас, — трех дряхлых кляч. Нидбьерг выглядит совсем худо.
— Дешево мы от них отделались, — заметил Флоси, выглядывая из-за плеча Финнварда.
— Но что случилось с Иваром? — тревожно спросил Скапти. — Это ведь Лоример одолел старых ведьм, правда?
Эйлифир по-прежнему задумчиво грыз сухарь.
— Следы Ивара ведут по ущелью на юг. Следы Лоримера — на восток, там он встретился со своими гномами, которые поджидали его. Я бы сказал, что Ивар опередил нас часа на четыре. Ветер задувает следы, и трудно определить, старые они или свежие.
— Нечего терять время, — сказал Гизур. — Ивар, судя по всему, направляется к Вапнайокулл. Если бы мы все сумели принять фюльгьи, мы бы запросто перехватили его на другой стороне. Эйлифир, Финнвард, вы отправитесь за Иваром, поспешайте изо всех сил.
Финнвард уже успел перевоплотиться и вылизывал воображаемую грязь со спины, словно не слушая мага. Только хвост у него внимательно подергивался.
— Что касается всех прочих, — мрачно продолжал Гизур, — вы сейчас все у меня постараетесь принять фюльгъю или что-то к ней близкое. Скапти, ты первый. Как говорили у нас в школе — фюльгья или ничто.
— Где Ивар?
Оба вскочили. Скапти уронил кружку с чаем, который и так уже остыл, и окатил Флоси.
— Что ты натворил! — взревел тот. — Это был когда-то такой добротный плащ!
— Он пошел привязать коней, — проговорил Скапти. — Но это было давно. Слишком давно!
— Может, он заблудился в темноте, — предположил Финнвард, окинув боязливым взором стену мрака, подступавшую к самому огню.
— Надо бы глянуть. — Гизур подхватил свой посох и бросился в темноту; за ним по пятам следовали Эйлифир и Скапти. Флоси увязался за ними, проклиная всех на свете скиплингов за умение причинять сплошные неприятности. Финнвард опасливо пододвинулся поближе к костру, а Эгиль налил себе еще чаю.
— Хорошо бы они его нашли, — пробормотал Финнвард. — Только, боюсь, вряд ли. А он был такой славный, уступчивый и никогда не грубил мне. Никогда я не пойму, какая лихая тварь: тролль, гном, ведьма или… — Он осекся со сдавленным вскриком — из темноты к костру вылетел Флоси.
— Лошади тоже пропали! — торжествующе выдохнул он. — Хватайтесь за оружие, вы, олухи! Я так и ждал чего-то подобного! Скиплингам нельзя доверять. Он конокрад, или пусть меня повесят на первом же дереве! — Флоси ничем не рисковал — во всем Скарпсее едва набралось бы с полдюжины деревьев, подходящих для этой цели.
Эгиль даже не шевельнулся.
— Может, я и тугодум, — проговорил он, склонив голову к плечу, — но я ни на минуту не поверю, чтобы Ивар прихватил лошадей и скрылся. Без припасов, оружия, карт? Спроси меня, Флоси, и я отвечу, что мозгов у тебя не больше, чем у клопа.
— А я и не спрошу! — огрызнулся Флоси, с нарочито нетерпеливым и презрительным видом роясь в своем мешке.
— Никто по доброй воле не увел бы этаких кляч, — заметил Финнвард. — Если их и вправду украли, то как бы воры не причинили вреда Ивару.
— Что за глупости! — с сердцем отозвался Флоси.
В суету и пререкания ворвался Гизур и повелительно вскинул руку, призывая к молчанию:
— Ну-ка, уймитесь! Нам надо посовещаться, и я скажу вам, что стряслось. Похоже на то, что наши славные дряхлые клячи не кто иные, как троица альвконуров из подворья Нидбьерг, принявшая свою фюльгью.
Финнвард ахнул и огляделся в поисках мягкого местечка, чтобы свалиться в обморок.
— А мы-то ехали на них верхом, точно на обычных лошадях! И подумать только, ведь я гладил их по носу, чесал за ушами и нашептывал всякую ласковую чепуху. Что они теперь подумают о таких вольностях! Я помру на месте, если еще раз столкнусь с ними лицом к лицу.
— Финнвард, уймись! — сурово обрезал его Скапти. — Сейчас это не важно.
— Я видел, — продолжал Гизур, — множество следов, не лошадиных, но и не принадлежащих Ивару. Нашел я также в одном месте облако сверхъестественного холода, точно там произнесли черное заклинание и его испарения все еще оскверняют воздух. Случилось это не больше чем час назад. Судя по следам, ведьмы увели Ивара на юго-восток, к Йотунсгарду, вернее, увезли на спине нашей приятельницы Полоски — у нее следы явно поменьше, и на копыте левой задней ноги трещина. Примерно через полсотни ярдов от места засады следы исчезают, кроме самых мелких, распознать которые под силу только очень искусному магу.
— Ну тогда уж точно всему конец, — проворчал Эгиль себе под нос, — Ивара нам не вернуть.
Эйлифир, осматривавший окрестности, наконец вернулся к костру:
— Они чарами скрыли свои следы. Ни сломанной веточки, ни вмятинки на земле — ничто не отмечает их путь. Чтоб понять, куда они девались, нужен нюх и зрение хорька.
Гизур пристально глянул на него:
— Ты, похоже, имеешь в виду перемену облика, Эйлифир? Или сказал это лишь для красного словца?
Все, как один, воззрились на Эйлифира — бородатый молчальник как нельзя меньше походил на хорька.
— Конечно, для красного словца, — фыркнул Флоси. — Не может он превращаться. Если бы умел, разве стал бы он с нами…
Эйлифир не шевельнулся, лишь дважды щелкнул пальцами — и вдруг исчез. Вместо него с макушки валуна на альвов глядела мордочка хорька в черной маске.
— Боги в Асгарде! — воскликнул Финнвард. — Превратился! Вот мошенник, чума его забери!
Хорек моргнул блестящими глазками и, плавным прыжком достигнув земли, принялся описывать круги в поисках следов и усиленно принюхиваться. Вдруг он замер с поднятой передней лапой, громко фыркнул и мгновенно исчез из виду.
Гизур глубоко вздохнул:
— Ну что ж, он сумеет вернуться в прежний облик и не даст заклятию осилить себя. Скапти, я отправлюсь за Эйлифиром в своей фюльгье, а ты останешься за главного. — Он напрягся, приготовясь к протестующему воплю Финнварда, но услышал лишь громкое: «Мр-р-р!» Финнвард терся о его ноги и, подергивая усами, вглядывался в темноту за кругом костра.
— Нет, не смей! — вскрикнул Гизур. — Финнвард, ты не справишься! Финнвард!..
Кот нырнул в колючий кустарник и играючи вынырнул уже на другой стороне. С громким мяуканьем он метался и прыгал меж зарослей, ловя неведомых врагов, и наконец, нагнал хорька.
Гизур приготовился последовать за ними, громко бормоча, что именно он сделает с Финнвардом, когда его изловит. Скапти нервно потирал руки.
— Гизур, — не выдержал он, — я готов испробовать превращение. Неужто я не смогу принять свою фюльгью, если увальню Финнварду это удается так легко!
— Верно, не может быть, чтобы нам не удалось то же, что толстячку, — поддержал его Флоси. — Ну же, Гизур, ты ведь можешь нам пособить!
Гизур неистово замотал головой:
— Нет ничего опасней и ненадежней превращений! Это значит разъять себя на кусочки и составить заново. Скапти, тебе нужно много упражняться, прежде чем ты возьмешься за такое сложное заклятие, — или, боюсь, ты можешь лишиться Силы. А жаль, потому что она обещает быть превосходной. Хватит с вас и того, что будете следовать за нами в собственном облике. — Маг ободряюще похлопал Скапти по плечу, сделал быстрый жест — и улетел, пронзительно свистя и ухая.
Погоня была долгой и безнадежной, с изматывающими переходами и краткими минутами для еды и сна. То и дело возвращался Гизур, но сообщал только, что след ведет на юго-восток, в низины Йотунсгарда, где довольно болот, чтобы утопить тысячу скиплингов. Альвы брели и брели вперед, и даже у Флоси не было сил на нытье.
Вечером третьего дня вернулся Эйлифир, в своем обычном виде и уставший до полусмерти. Присев на камне, он принялся обгрызать жесткий сухарь и грыз его, пока не появился Гизур — тоже в прежнем обличье. Альвы с криками обступили его, требуя новостей. Эгиль особенно хотел знать, где Финнвард.
Эйлифир поднял руку, призывая к молчанию.
— Финнвард идет прямо за мной по пятам, — невнятно сообщил он, поскольку все еще пережевывал сухарь. — И еще я нашел кое-что интересное — особенно для тебя, Гизур.
Он наотрез отказался что-либо объяснять, пока альвы, ворча, не свернули лагерь и не пошли за ним. Наконец Эйлифир привел их в небольшое мрачное ущелье, дно которого с каждым шагом становилось все более топким. Остановившись, Эйлифир сложил на груди руки и безмолвно воззрился вперед. Древняя полуразрушенная башня безысходно припадала к топкой земле близ обвалившегося каменного круга. Неподалеку от башни, понурившись, стояли две уродливые клячи со впалыми боками. Третья кобыла, черная, лежала на боку в круге выжженной травы, билась и стонала, словно уже не в силах подняться на ноги.
Гизур прошагал вперед и схватил за челку старушку Полоску. Кобыла дернулась и застонала, умоляюще уставясь на него мутными глазами. Гизур несколько минут внимательно разглядывал кобыл, затем вернулся к альвам, наблюдавшим за ним с безопасного расстояния.
— Бояться больше нечего, — мрачно проговорил он. — Никому и никогда они уже не причинят вреда. Они совершенно уничтожены. Кто-то более могущественный превратил их в то, чем они притворялись для нас, — трех дряхлых кляч. Нидбьерг выглядит совсем худо.
— Дешево мы от них отделались, — заметил Флоси, выглядывая из-за плеча Финнварда.
— Но что случилось с Иваром? — тревожно спросил Скапти. — Это ведь Лоример одолел старых ведьм, правда?
Эйлифир по-прежнему задумчиво грыз сухарь.
— Следы Ивара ведут по ущелью на юг. Следы Лоримера — на восток, там он встретился со своими гномами, которые поджидали его. Я бы сказал, что Ивар опередил нас часа на четыре. Ветер задувает следы, и трудно определить, старые они или свежие.
— Нечего терять время, — сказал Гизур. — Ивар, судя по всему, направляется к Вапнайокулл. Если бы мы все сумели принять фюльгьи, мы бы запросто перехватили его на другой стороне. Эйлифир, Финнвард, вы отправитесь за Иваром, поспешайте изо всех сил.
Финнвард уже успел перевоплотиться и вылизывал воображаемую грязь со спины, словно не слушая мага. Только хвост у него внимательно подергивался.
— Что касается всех прочих, — мрачно продолжал Гизур, — вы сейчас все у меня постараетесь принять фюльгъю или что-то к ней близкое. Скапти, ты первый. Как говорили у нас в школе — фюльгья или ничто.
Глава 15
Вапнайокулл возвышался над низинами, словно инистый великан. В незапамятные времена он оживлял климат Йотунсгарда тучами дыма и пыли, а порой и потоками огненной лавы, но вот уже несколько столетий позволял льду и снегу беспрепятственно скапливаться на его склонах, не давая вырваться наружу своему огненному духу. Огромный ледник, покрывавший вершину горы, довольствовался тем, что время от времени грохотал, стесывая подножия камней, и обрушивал вниз глыбы льда, заполняя ими расселины скал далеко внизу от царственной ледяной вершины. Редкая растительность могла удержаться здесь — разве что лишайники, мхи и прочие стойкие растеньица, которым нипочем были холод и ветер и хватало горстки земли, чтобы пустить корни.
К наступлению ночи отряд пересек ледник и спустился по дальнему склону горы, так и не нагнав ни Эйлифира, ни Финнварда, ни Ивара. Путники были так измотаны, что и шагу не в силах были ступить, и пуще всех обессилел Гизур. После почти двух часов магической концентрации он так и не сумел накопить достаточно Силы, чтобы высвободить сокровенную магию фюльгии Флоси и Эгиля. Скапти в конце концов — и с немалым трудом — сумел принудить свою альвийскую суть сменить привычный облик и принять свою фюльгью. Он не знал, гордиться ему или смеяться, потому что его фюльгья оказалась крупным белым зайцем.
Гизур меж тем сражался с Флоси и Эгилем, перепробовав все, от гипнотических заклинаний до транса, но так ничего и не добился. Эгиль объявил, что у него гудит голова, а затем гудение сменилось жесточайшей головной болью — предостережение о том, что его магические свойства, сколькими бы из них он там ни обладал, достигли своего предела. Гизур тоже был измучен сверх меры, и Скапти с тревогой следил, как он надрывается, исходя потом, над заклятиями.
— Ничем не могу им помочь, — пожаловался наконец Гизур и, трясясь всем телом, осел на землю. — Чтобы вдохновить их Силу на пробуждение, нужен, по меньшей мере, конец света. А мне это не по плечу.
— Но нельзя же так все и оставить, — обеспокоенно заметил Скапти. — Надо что-то сделать, Гизур. Заколдуй их или что-нибудь в этом роде.
Маг вздохнул, растирая виски:
— Закон Гильдии Магов запрещает применять Силу против друга, чтобы обратить его в низшую форму жизни или подставить его под угрозу. Но еще немного — и у меня не хватит сил переставлять ноги.
Собрав всю свою Силу, он начал произносить заклинание над Флоси и Эгилем, которые невольно съежились и сморщились. Чары победили, однако, их слабое сопротивление, и наконец Гизуру удалось превратить их в больших черных крыс. Эта попытка дорого стоила магу, и он едва сумел принять собственную фюльгью, обернувшись белой совой. Он перелетал с камня на камень, ожидая, пока они не нагонят его. Скапти мчался вперед жизнерадостными прыжками, полный сил, а за ним следовали две крысы упорной и спорой рысцой, присущей всему крысиному племени.
На середине спуска вся компания повстречалась с Финнвардом — он брел навстречу, с отвращением отмаргиваясь от снежинок, которыми засыпал его ветер. К тому времени белая сова все чаще присаживалась отдыхать на камнях, разинув клюв и утомленно свесив крылья. Когда отряд благополучно оставил позади и ледник, и гору, Гизур с нескрываемой радостью освободил от чар Флоси и Эгиля и помог Скапти и Финнварду вернуть обличье альвов. Эйлифир в облике хорька все еще мчался во всю прыть за Иваром, уверенный, что вот-вот нагонит его и приведет в лагерь. Гизур, совершенно измотанный, свалился на груду мешков, — их снаряжение сопровождало отряд и в обличьях фюльгий. Вся поклажа была искусно превращена в клещей или репьи, прицепившиеся к шерсти, — так она не обременяла животных.
Альвы взволнованно обменивались впечатлениями о путешествии в зверином облике, восхищаясь возможностью увидеть и учуять то, что обычному человеку вовсе не доступно, и дивясь тому, какая безграничная сила и живость заключена в гибких тельцах мелких тварей, чья жизнь зависит от их сообразительности и инстинктов. Они удивлялись, что так долго и бездумно скитались по свету, не имея понятия обо всех тайнах, которые открыты тончайшим чувствам животных.
Финнвард занялся костром и чайником, к большому удовольствию приятелей отвечая на вопросы рассеянным: «Мр-р-р»? Даже Гизур наконец улыбнулся, с благодарностью приняв кружку дымящегося чая.
Скапти наблюдал за Гизуром и наконец поймал себя на том, что встревоженно жует кончик бороды и дергает себя за ухо.
— Я, конечно, отроду был перестраховщиком, — наконец шепнул он Гизуру, — но, поверь, никогда прежде я не видел тебя таким слабым и опустошенным… лишенным Силы. Кошачья голова на твоем посохе даже не светится, Гизур. Боюсь, ты истратил больше Силы, чем дозволено тебе природой.
Гизур помотал головой:
— Все в порядке. Мне только нужно отдохнуть. Может, я и вправду слегка переработался… но, в конце концов, помог вам добраться сюда, верно?
— А какой в этом прок, если вдруг Лоример обнаружит нас и ты не сможешь обеспечить нам защиту?
Маг закрыл глаза и досадливо отмахнулся:
— Оставь меня в покое, дай отдохнуть. Ты ведь тоже не так уж беспомощен, забыл? Не тревожься, — когда придет время схватки с Лоримером, я буду к ней готов.
Заря была уже близка, когда Ивар выбрался наконец из ущелья. Поскольку оно тянулось в том же направлении, которого он хотел придерживаться, юноша без колебаний бежал в темноте по ущелью, стараясь только не запнуться и не упасть. Он часто останавливался, вслушиваясь в тишину и страшась различить в ней шум погони Лоримера или черных гномов, — но так и не услышал ничего.
Когда он покинул ущелье, первое, что бросилось ему в глаза, — стоячий камень, в котором была пробита дыра. Сердце у Ивара так и подпрыгнуло от радости, и он заторопился к камню, чтобы лучше разглядеть его вблизи. На гладком камне был вырезан меч, указывавший на юг, а рядом нацарапано несколько рун, которые ничего не говорили Ивару, но он решил, что они могут означать Йотунсгард или даже Лабиринт. Заглянув в дыру, он разглядел зарубку на склоне огромной, увенчанной ледником горы. Ивар постоянно изучал карты из-за плеча Гизура и теперь признал, что эта гора — Вапнайокулл. Не отрывая глаз от зарубки, он начал подъем и несказанно был рад тому, что покидает низины и поднимается на спасительную высоту. Ивар карабкался все выше и выше, перебираясь через заваленные льдом расселины и боязливо прислушиваясь к угрожающему ворчанию ледника над головой. Он пересек несколько рукавов ледника, уходивших в глубину ущелий, стараясь ни на минуту не упускать из виду путеводной зарубки.
Судя по всему, Лоример за ним еще не гнался. Куда сложнее оказалось найти пропитание. Ивар осторожно попробовал несколько ярко-красных ягод, но их сок так обжигал язык, что от этой снеди пришлось отказаться. Ивар смутно гадал, не выведет ли его зарубка прямо к странноприимному дому, где можно будет дождаться Гизура и альвов, и содержат ли вообще огненные йотуны такие дома — в чем он, честно говоря, сомневался. Скорее всего, зарубка и стоячий камень не имели ничего общего с огненными йотунами. Юноша тем не менее упрямо шел вперед, неуклонно следуя Путевой Линии.
К полудню голод совсем истерзал его. Он почасту пил из встречных ручейков и лужиц, а однажды с жадностью стал глотать пригоршни снега из заполненной снежными комьями впадины, которую прикрывал нависший уступ. Голод это не утишило, а только разожгло жажду.
Весь день ледник издавал угрожающее ворчание, а один раз Ивар увидал, как срываются в расселину глыбы льда, — мощь этого зрелища поразила бы его, если б он не был так измотан. Он упрямо полз вверх, пока не добрался до зарубки, — там оказалась стылая, продуваемая ветром площадка недалеко от края самого ледника. Ивар очень скоро убедился, что спуск по другому склону немногим легче подъема, который он только что одолел, и что там нет никаких признаков странноприимного дома, ни иных отметин, оставленных человеческой рукой. На пути вниз он едва замечал грохочущий в ущельях лед. Один-единственный ершистый скальный гребень привел его снова в относительное тепло низин. Уже темнело, когда Ивар отыскал в скальном оползне углубление, где можно было отдохнуть, хотя это и не было самое уютное местечко. Ивар надеялся, что шорох падающих камней предостережет его о приближении врага. Едва не плача от жалости к себе, он уткнулся лицом в локоть и попытался заснуть. Наконец сон овладел им, но тем ужаснее были постоянные и беспричинные пробуждения. Ивар погрузился в глубокую дремоту, когда что-то холодное и влажное осторожно тронуло его ухо. Ивар подскочил и не смог удержать вскрика, увидав, что рядом с ним сидит на камне смутный силуэт, закутанный в плащ.
— Тсс! — произнес до слез знакомый голос Эйлифира. — Ты еще хуже Флоси. Ивар, враз обмякнув, осел:
— Не могу поверить, что это ты, Эйлифир. Может, я еще сплю? Ты не представляешь, что мне довелось пережить. Я целых три дня толком ничего не ел и почти не спал. Где Гизур? И как ты подобрался ко мне без единого звука?
— Вопросы, вопросы! — пробормотал Эйлифир. — Вы, скиплинги, считаете, что можете расспрашивать всех и вся. Иди-ка со мной, побыстрее да потише, и самое большее за час я верну тебя Гизуру. Кстати, что ты сделал с Лоримером? Он гонится за тобой?
Ивар, осторожно пробиравшийся по оползню, остановился:
— Не думаю. У старой башни я ослепил его кинжалом Бирны. За весь день мне не попалось на глаза ни единого признака его присутствия.
Эйлифир некоторое время шел молча, затем заговорил:
— Какая напасть толкнула тебя на Лоримера? Должно быть, ты застал его врасплох, не то бы он тебя наверняка прикончил, и с тобой сгинули бы все наши надежды на мирное будущее. Ивар, ты больше не принадлежишь только самому себе. Если ты погибнешь, если вира не будет уплачена — подумай, что станется со Скапти и со всеми нами? Нас загонят и прикончат, как зверей. Затем разразится великая война между льесальвами и силами тьмы, и лед опустошит Скарпсей от края до края. Тысячи погибнут, и падет Сноуфелл, и тьма одержит победу. Я знаю, что ты думаешь: мол, нечестно, что судьба и будущее целого мира взвалены на плечи юного скиплинга, — но тебе, Ивар, пора бы научиться ответственности. Скажу тебе откровенно, ты слишком опрометчив и неосторожен.
Ивар нахмурился. После всего пережитого последнее, чего он ожидал, — это нравоучения. Несколько раз он открывал рот, чтобы оправдаться, но всякий раз вспоминал о своей промашке — и молчал.
— Ты прав, Эйлифир, — наконец сказал он. — Не гожусь я для этого дела, не обучен. Я всего лишь сын бедного рыбака — бедного, ленивого и легкомысленного, — оттого и сам я не храбр и не умен. Бирна, единственный человек, которого я любил, Бирна, которая учила меня всему, убита подлецом Лоримером, и с тех пор, как ее не стало, я словно перестал быть хозяином своей судьбы; да и не смог бы изменить ничего, даже если б и захотел. Знаю только одно. Я отомщу Лоримеру за гибель Бирны — если не сейчас, то потом. — Говоря это, Ивар по пути топтал цепкий репейник и отшвыривал носком сапога мелкие камушки. К концу своей речи он начал задыхаться и едва не сломал большой палец на ноге о булыжник, который не пожелал убраться с его дороги.
— Чувство бессилия знакомо каждому, кто собирается чего-нибудь достигнуть, — заметил Эйлифир. — Не надо только идти на ужасный и бессмысленный риск, чтобы от него избавиться. Твоя жизнь невероятно важна для меня, для всех льесальвов. Больше всего я опасаюсь, что Лоример, разъяренный и оскорбленный твоим нападением и тем, что ты ослепил его, забудет свою жажду власти, только бы отомстить тебе. Сейчас он, должно быть, сильно разгневан.
— Еще бы, — вздохнул Ивар. — Похоже, я совершил еще одну ошибку. Не привык я к обычаям мира альвов. Мы, скиплинги, часто деремся врукопашную и даже получаем от этого удовольствие. Спасибо за совет, Эйлифир. Я постараюсь запомнить, что обязан уцелеть, хотя бы пока не будет уплачена вира.
Эйлифир сумрачно кивнул и зашагал быстрее прежнего. Ивар, как мог, поспевал за ним, хотя ноги его после трех дней пешего пути были в плачевном состоянии. Он все время спотыкался и к рассвету, когда они наконец дошли до лагеря альвов, едва держался на ногах. Альвы, пробудившись, шумно приветствовали его, и Финнвард сразу поставил чайник на огонь, а все прочие засыпали Ивара вопросами. Наконец Гизур рявкнул:
— Тихо все! А теперь спрашивайте по порядку, как полагается. — Он обернулся к Ивару, который, пропуская все мимо ушей, блаженно набивал рот лучшей в мире пищей — черствыми сухарями, твердым сыром и вяленой треской. — Ивар, самый важный сейчас вопрос — о Лоримере. Мы думали, что он схватил тебя; но как ты ухитрился бежать, когда и где?
— И почему? — тотчас добавил Флоси. Ивар метнул на него ледяной взгляд:
— Хорошо бы в следующий раз ему попался ты, Флоси, вот тогда бы мы и поглядели, чего стоят твоя болтовня да бахвальство. Уж ты бы сбежал от него… это так же верно, как то, что свиньи летают. Эйлифир, расскажи им все. Я хочу есть. И спать. — Он никак не мог решить, чего ему хочется больше.
Гизур, погруженный в раздумья, сидел у костра, по уши закутавшись в одеяло. Ивар разглядел его, лишь когда немного утолил голод. Время от времени все тело мага сотрясала дрожь и в глазах его вспыхивал лихорадочный огонь.
— Гизур! — окликнул Ивар, вполуха слушая, как Финнвард восторгается собственной фюльгьей. — Что с тобой? Ты болен?
Гизур резко качнул головой:
— Пройдет. Это всего лишь перенапряжение. У Флоси и Эгиля так мало врожденной магии, что пробуждать в них Силу — все равно что возиться с куском застывшего дегтя. Никогда я еще не был так истощен.
Ивар тревожно глянул на него:
— А ты точно придешь в себя за день-другой, если не надо будет напрягаться? Маг едва слышно фыркнул:
— Напрягать-то нечего. Моя Сила почти сведена на нет. Много времени пройдет, прежде чем она восстановится окончательно. — Он тяжело вздохнул и снова затрясся в ознобе.
— Сколько же это продлится? — Ивар позабыл о собственной усталости. — Лоример далеко не ушел, а теперь, боюсь, он еще больше пылает жаждой мести, чем прежде. Жаль, что кинжал Бирны проткнул только его глаз. Лучше бы это было сердце. Хоть бы он истек кровью до смерти!
Ледяные пальцы Гизура вцепились в запястье Ивара, точно когти.
— Ты не понимаешь, что такое на самом деле Лоример. Неужели Бирна тебе этого не рассказала?
— Он — Драуг, упырь, — быстро сказал Ивар. — От него же самого я это и услышал в тот день, когда заблудился. Но я думал, что драуги избегают солнца, как чумы.
Гизур тронул навершье посоха, и оно слабо замерцало.
— Лоримеру уже немало веков. Тысячу лет покоился он в трясине, ожидая, пока какой-нибудь глупец не возродит его к жизни. Имя этого глупца было Регин, один из магов Свартара, увлекавшийся черной магией. Он обнаружил место, где Лоример был заключен за свои бесчисленные злодеяния, после того как большую часть своей жизни потратил на поиски тайн и премудростей Лоримера. Регин выкопал тело, которое неплохо сохранилось в наших знаменитых болотах, и свершил поистине чудесный труд, восстановив его кровоток, чувства и так далее. Так драуг Лоример обзавелся телом, которое помогало ему алчно стремиться к власти и могуществу. Такова уж особенность драуга, что, сколько бы его ни убивали, всякий раз он возвращается еще могущественнее прежнего. Разорвать эту цепь может только волшебное оружие исключительной силы — скажем, Глим, меч Элидагрима. — Гизур зевнул, устало протирая воспаленные глаза. — Полагаю, ты не видел при нем гномов?
К наступлению ночи отряд пересек ледник и спустился по дальнему склону горы, так и не нагнав ни Эйлифира, ни Финнварда, ни Ивара. Путники были так измотаны, что и шагу не в силах были ступить, и пуще всех обессилел Гизур. После почти двух часов магической концентрации он так и не сумел накопить достаточно Силы, чтобы высвободить сокровенную магию фюльгии Флоси и Эгиля. Скапти в конце концов — и с немалым трудом — сумел принудить свою альвийскую суть сменить привычный облик и принять свою фюльгью. Он не знал, гордиться ему или смеяться, потому что его фюльгья оказалась крупным белым зайцем.
Гизур меж тем сражался с Флоси и Эгилем, перепробовав все, от гипнотических заклинаний до транса, но так ничего и не добился. Эгиль объявил, что у него гудит голова, а затем гудение сменилось жесточайшей головной болью — предостережение о том, что его магические свойства, сколькими бы из них он там ни обладал, достигли своего предела. Гизур тоже был измучен сверх меры, и Скапти с тревогой следил, как он надрывается, исходя потом, над заклятиями.
— Ничем не могу им помочь, — пожаловался наконец Гизур и, трясясь всем телом, осел на землю. — Чтобы вдохновить их Силу на пробуждение, нужен, по меньшей мере, конец света. А мне это не по плечу.
— Но нельзя же так все и оставить, — обеспокоенно заметил Скапти. — Надо что-то сделать, Гизур. Заколдуй их или что-нибудь в этом роде.
Маг вздохнул, растирая виски:
— Закон Гильдии Магов запрещает применять Силу против друга, чтобы обратить его в низшую форму жизни или подставить его под угрозу. Но еще немного — и у меня не хватит сил переставлять ноги.
Собрав всю свою Силу, он начал произносить заклинание над Флоси и Эгилем, которые невольно съежились и сморщились. Чары победили, однако, их слабое сопротивление, и наконец Гизуру удалось превратить их в больших черных крыс. Эта попытка дорого стоила магу, и он едва сумел принять собственную фюльгью, обернувшись белой совой. Он перелетал с камня на камень, ожидая, пока они не нагонят его. Скапти мчался вперед жизнерадостными прыжками, полный сил, а за ним следовали две крысы упорной и спорой рысцой, присущей всему крысиному племени.
На середине спуска вся компания повстречалась с Финнвардом — он брел навстречу, с отвращением отмаргиваясь от снежинок, которыми засыпал его ветер. К тому времени белая сова все чаще присаживалась отдыхать на камнях, разинув клюв и утомленно свесив крылья. Когда отряд благополучно оставил позади и ледник, и гору, Гизур с нескрываемой радостью освободил от чар Флоси и Эгиля и помог Скапти и Финнварду вернуть обличье альвов. Эйлифир в облике хорька все еще мчался во всю прыть за Иваром, уверенный, что вот-вот нагонит его и приведет в лагерь. Гизур, совершенно измотанный, свалился на груду мешков, — их снаряжение сопровождало отряд и в обличьях фюльгий. Вся поклажа была искусно превращена в клещей или репьи, прицепившиеся к шерсти, — так она не обременяла животных.
Альвы взволнованно обменивались впечатлениями о путешествии в зверином облике, восхищаясь возможностью увидеть и учуять то, что обычному человеку вовсе не доступно, и дивясь тому, какая безграничная сила и живость заключена в гибких тельцах мелких тварей, чья жизнь зависит от их сообразительности и инстинктов. Они удивлялись, что так долго и бездумно скитались по свету, не имея понятия обо всех тайнах, которые открыты тончайшим чувствам животных.
Финнвард занялся костром и чайником, к большому удовольствию приятелей отвечая на вопросы рассеянным: «Мр-р-р»? Даже Гизур наконец улыбнулся, с благодарностью приняв кружку дымящегося чая.
Скапти наблюдал за Гизуром и наконец поймал себя на том, что встревоженно жует кончик бороды и дергает себя за ухо.
— Я, конечно, отроду был перестраховщиком, — наконец шепнул он Гизуру, — но, поверь, никогда прежде я не видел тебя таким слабым и опустошенным… лишенным Силы. Кошачья голова на твоем посохе даже не светится, Гизур. Боюсь, ты истратил больше Силы, чем дозволено тебе природой.
Гизур помотал головой:
— Все в порядке. Мне только нужно отдохнуть. Может, я и вправду слегка переработался… но, в конце концов, помог вам добраться сюда, верно?
— А какой в этом прок, если вдруг Лоример обнаружит нас и ты не сможешь обеспечить нам защиту?
Маг закрыл глаза и досадливо отмахнулся:
— Оставь меня в покое, дай отдохнуть. Ты ведь тоже не так уж беспомощен, забыл? Не тревожься, — когда придет время схватки с Лоримером, я буду к ней готов.
Заря была уже близка, когда Ивар выбрался наконец из ущелья. Поскольку оно тянулось в том же направлении, которого он хотел придерживаться, юноша без колебаний бежал в темноте по ущелью, стараясь только не запнуться и не упасть. Он часто останавливался, вслушиваясь в тишину и страшась различить в ней шум погони Лоримера или черных гномов, — но так и не услышал ничего.
Когда он покинул ущелье, первое, что бросилось ему в глаза, — стоячий камень, в котором была пробита дыра. Сердце у Ивара так и подпрыгнуло от радости, и он заторопился к камню, чтобы лучше разглядеть его вблизи. На гладком камне был вырезан меч, указывавший на юг, а рядом нацарапано несколько рун, которые ничего не говорили Ивару, но он решил, что они могут означать Йотунсгард или даже Лабиринт. Заглянув в дыру, он разглядел зарубку на склоне огромной, увенчанной ледником горы. Ивар постоянно изучал карты из-за плеча Гизура и теперь признал, что эта гора — Вапнайокулл. Не отрывая глаз от зарубки, он начал подъем и несказанно был рад тому, что покидает низины и поднимается на спасительную высоту. Ивар карабкался все выше и выше, перебираясь через заваленные льдом расселины и боязливо прислушиваясь к угрожающему ворчанию ледника над головой. Он пересек несколько рукавов ледника, уходивших в глубину ущелий, стараясь ни на минуту не упускать из виду путеводной зарубки.
Судя по всему, Лоример за ним еще не гнался. Куда сложнее оказалось найти пропитание. Ивар осторожно попробовал несколько ярко-красных ягод, но их сок так обжигал язык, что от этой снеди пришлось отказаться. Ивар смутно гадал, не выведет ли его зарубка прямо к странноприимному дому, где можно будет дождаться Гизура и альвов, и содержат ли вообще огненные йотуны такие дома — в чем он, честно говоря, сомневался. Скорее всего, зарубка и стоячий камень не имели ничего общего с огненными йотунами. Юноша тем не менее упрямо шел вперед, неуклонно следуя Путевой Линии.
К полудню голод совсем истерзал его. Он почасту пил из встречных ручейков и лужиц, а однажды с жадностью стал глотать пригоршни снега из заполненной снежными комьями впадины, которую прикрывал нависший уступ. Голод это не утишило, а только разожгло жажду.
Весь день ледник издавал угрожающее ворчание, а один раз Ивар увидал, как срываются в расселину глыбы льда, — мощь этого зрелища поразила бы его, если б он не был так измотан. Он упрямо полз вверх, пока не добрался до зарубки, — там оказалась стылая, продуваемая ветром площадка недалеко от края самого ледника. Ивар очень скоро убедился, что спуск по другому склону немногим легче подъема, который он только что одолел, и что там нет никаких признаков странноприимного дома, ни иных отметин, оставленных человеческой рукой. На пути вниз он едва замечал грохочущий в ущельях лед. Один-единственный ершистый скальный гребень привел его снова в относительное тепло низин. Уже темнело, когда Ивар отыскал в скальном оползне углубление, где можно было отдохнуть, хотя это и не было самое уютное местечко. Ивар надеялся, что шорох падающих камней предостережет его о приближении врага. Едва не плача от жалости к себе, он уткнулся лицом в локоть и попытался заснуть. Наконец сон овладел им, но тем ужаснее были постоянные и беспричинные пробуждения. Ивар погрузился в глубокую дремоту, когда что-то холодное и влажное осторожно тронуло его ухо. Ивар подскочил и не смог удержать вскрика, увидав, что рядом с ним сидит на камне смутный силуэт, закутанный в плащ.
— Тсс! — произнес до слез знакомый голос Эйлифира. — Ты еще хуже Флоси. Ивар, враз обмякнув, осел:
— Не могу поверить, что это ты, Эйлифир. Может, я еще сплю? Ты не представляешь, что мне довелось пережить. Я целых три дня толком ничего не ел и почти не спал. Где Гизур? И как ты подобрался ко мне без единого звука?
— Вопросы, вопросы! — пробормотал Эйлифир. — Вы, скиплинги, считаете, что можете расспрашивать всех и вся. Иди-ка со мной, побыстрее да потише, и самое большее за час я верну тебя Гизуру. Кстати, что ты сделал с Лоримером? Он гонится за тобой?
Ивар, осторожно пробиравшийся по оползню, остановился:
— Не думаю. У старой башни я ослепил его кинжалом Бирны. За весь день мне не попалось на глаза ни единого признака его присутствия.
Эйлифир некоторое время шел молча, затем заговорил:
— Какая напасть толкнула тебя на Лоримера? Должно быть, ты застал его врасплох, не то бы он тебя наверняка прикончил, и с тобой сгинули бы все наши надежды на мирное будущее. Ивар, ты больше не принадлежишь только самому себе. Если ты погибнешь, если вира не будет уплачена — подумай, что станется со Скапти и со всеми нами? Нас загонят и прикончат, как зверей. Затем разразится великая война между льесальвами и силами тьмы, и лед опустошит Скарпсей от края до края. Тысячи погибнут, и падет Сноуфелл, и тьма одержит победу. Я знаю, что ты думаешь: мол, нечестно, что судьба и будущее целого мира взвалены на плечи юного скиплинга, — но тебе, Ивар, пора бы научиться ответственности. Скажу тебе откровенно, ты слишком опрометчив и неосторожен.
Ивар нахмурился. После всего пережитого последнее, чего он ожидал, — это нравоучения. Несколько раз он открывал рот, чтобы оправдаться, но всякий раз вспоминал о своей промашке — и молчал.
— Ты прав, Эйлифир, — наконец сказал он. — Не гожусь я для этого дела, не обучен. Я всего лишь сын бедного рыбака — бедного, ленивого и легкомысленного, — оттого и сам я не храбр и не умен. Бирна, единственный человек, которого я любил, Бирна, которая учила меня всему, убита подлецом Лоримером, и с тех пор, как ее не стало, я словно перестал быть хозяином своей судьбы; да и не смог бы изменить ничего, даже если б и захотел. Знаю только одно. Я отомщу Лоримеру за гибель Бирны — если не сейчас, то потом. — Говоря это, Ивар по пути топтал цепкий репейник и отшвыривал носком сапога мелкие камушки. К концу своей речи он начал задыхаться и едва не сломал большой палец на ноге о булыжник, который не пожелал убраться с его дороги.
— Чувство бессилия знакомо каждому, кто собирается чего-нибудь достигнуть, — заметил Эйлифир. — Не надо только идти на ужасный и бессмысленный риск, чтобы от него избавиться. Твоя жизнь невероятно важна для меня, для всех льесальвов. Больше всего я опасаюсь, что Лоример, разъяренный и оскорбленный твоим нападением и тем, что ты ослепил его, забудет свою жажду власти, только бы отомстить тебе. Сейчас он, должно быть, сильно разгневан.
— Еще бы, — вздохнул Ивар. — Похоже, я совершил еще одну ошибку. Не привык я к обычаям мира альвов. Мы, скиплинги, часто деремся врукопашную и даже получаем от этого удовольствие. Спасибо за совет, Эйлифир. Я постараюсь запомнить, что обязан уцелеть, хотя бы пока не будет уплачена вира.
Эйлифир сумрачно кивнул и зашагал быстрее прежнего. Ивар, как мог, поспевал за ним, хотя ноги его после трех дней пешего пути были в плачевном состоянии. Он все время спотыкался и к рассвету, когда они наконец дошли до лагеря альвов, едва держался на ногах. Альвы, пробудившись, шумно приветствовали его, и Финнвард сразу поставил чайник на огонь, а все прочие засыпали Ивара вопросами. Наконец Гизур рявкнул:
— Тихо все! А теперь спрашивайте по порядку, как полагается. — Он обернулся к Ивару, который, пропуская все мимо ушей, блаженно набивал рот лучшей в мире пищей — черствыми сухарями, твердым сыром и вяленой треской. — Ивар, самый важный сейчас вопрос — о Лоримере. Мы думали, что он схватил тебя; но как ты ухитрился бежать, когда и где?
— И почему? — тотчас добавил Флоси. Ивар метнул на него ледяной взгляд:
— Хорошо бы в следующий раз ему попался ты, Флоси, вот тогда бы мы и поглядели, чего стоят твоя болтовня да бахвальство. Уж ты бы сбежал от него… это так же верно, как то, что свиньи летают. Эйлифир, расскажи им все. Я хочу есть. И спать. — Он никак не мог решить, чего ему хочется больше.
Гизур, погруженный в раздумья, сидел у костра, по уши закутавшись в одеяло. Ивар разглядел его, лишь когда немного утолил голод. Время от времени все тело мага сотрясала дрожь и в глазах его вспыхивал лихорадочный огонь.
— Гизур! — окликнул Ивар, вполуха слушая, как Финнвард восторгается собственной фюльгьей. — Что с тобой? Ты болен?
Гизур резко качнул головой:
— Пройдет. Это всего лишь перенапряжение. У Флоси и Эгиля так мало врожденной магии, что пробуждать в них Силу — все равно что возиться с куском застывшего дегтя. Никогда я еще не был так истощен.
Ивар тревожно глянул на него:
— А ты точно придешь в себя за день-другой, если не надо будет напрягаться? Маг едва слышно фыркнул:
— Напрягать-то нечего. Моя Сила почти сведена на нет. Много времени пройдет, прежде чем она восстановится окончательно. — Он тяжело вздохнул и снова затрясся в ознобе.
— Сколько же это продлится? — Ивар позабыл о собственной усталости. — Лоример далеко не ушел, а теперь, боюсь, он еще больше пылает жаждой мести, чем прежде. Жаль, что кинжал Бирны проткнул только его глаз. Лучше бы это было сердце. Хоть бы он истек кровью до смерти!
Ледяные пальцы Гизура вцепились в запястье Ивара, точно когти.
— Ты не понимаешь, что такое на самом деле Лоример. Неужели Бирна тебе этого не рассказала?
— Он — Драуг, упырь, — быстро сказал Ивар. — От него же самого я это и услышал в тот день, когда заблудился. Но я думал, что драуги избегают солнца, как чумы.
Гизур тронул навершье посоха, и оно слабо замерцало.
— Лоримеру уже немало веков. Тысячу лет покоился он в трясине, ожидая, пока какой-нибудь глупец не возродит его к жизни. Имя этого глупца было Регин, один из магов Свартара, увлекавшийся черной магией. Он обнаружил место, где Лоример был заключен за свои бесчисленные злодеяния, после того как большую часть своей жизни потратил на поиски тайн и премудростей Лоримера. Регин выкопал тело, которое неплохо сохранилось в наших знаменитых болотах, и свершил поистине чудесный труд, восстановив его кровоток, чувства и так далее. Так драуг Лоример обзавелся телом, которое помогало ему алчно стремиться к власти и могуществу. Такова уж особенность драуга, что, сколько бы его ни убивали, всякий раз он возвращается еще могущественнее прежнего. Разорвать эту цепь может только волшебное оружие исключительной силы — скажем, Глим, меч Элидагрима. — Гизур зевнул, устало протирая воспаленные глаза. — Полагаю, ты не видел при нем гномов?