Страница:
— О да, кажется, я понимаю… Соглядатаи-альвы станут убийцами и изгоями. Свартар потребует виру за принца, а уж я позабочусь, чтобы ее нельзя было уплатить. Тогда Свартар отомстит Эльбегасту.
— Нет, нет, я придумал кое-что получше. Сделай так, ч-тобы Свартар получил шкуру выдры. Скажи, чтобы он наложил на шкуру заклятье — чем больше золота на нее насыплют, тем больше она станет. Таким образом, Свартар заполучит все золото, а поскольку шкуру так никогда и не удастся засыпать целиком, вира не будет уплачена, и придется Свартару воевать с Эльбегастом… — Мертвец попытался схватить Лоримера, но чародей вовремя отпрянул.
— Отлично, Грус, ты немало мне помог. Будь ты посговорчивей при жизни, я бы тебя не прикончил. А теперь — мой последний вопрос. Слушай внимательно, Грус. Как могу я свергнуть Свартара и захватить власть в Свартаррике?
— Ну и жадюга же ты! Дай-ка подумать… Свартар… гм, это возможно. Сейчас поглядим… проклятие, опять в моих мыслях какой-то дикарь-скиплинг! — Голос мертвеца захлебнулся, и он залопотал:
— Лоример, твоя жизнь в опасности. Я вижу грозный меч с наковальни гномов, он вышел из могилы, и на нем начертана твоя гибель. Герой-скиплинг возьмет его в руки, и ты погибнешь на земле, которой домогаешься.
Лоример покачал головой, издав безрадостный смешок:
— Никогда не приму я смерть от руки ничтожного скиплинга. Я пять раз умирал и возрождался сильнее прежнего. Нет, мой милый Грус, никаких скиплингов. Впрочем, ты любезно предупредил меня, и теперь я прикончу всякого героя-скиплинга, на которого наткнусь в мире альвов. — Он обнажил меч, и в лунном свете длинный узкий клинок замерцал нездешней голубизной. — Ну а теперь, Грус, поскольку ты оказал мне такую услугу, я намерен прихватить тебя с собой.
Мертвец взмахнул руками и зловеще захихикал:
— Ты отлично знаешь, что я сделаю с тобой, едва мои ноги освободятся от земли. Я старше тебя, Лоример, и куда сильнее.
Лоример поднял меч:
— Знаю, старый приятель. Но боюсь, что без рук и ног ты со мной вряд ли справишься. — Просвистел клинок — и голова трупа, прокатившись через круг, замерла почти у самых ног Ивара. Лоример шагнул следом и поднял ее за волосы. — Придется тебе, Грус, рассказать мне побольше об этом герое-скиплинге, и на сей раз у тебя не будет выбора, разве что захочешь, чтобы я бросил тебя здесь, на радость крысам и прочей швали.
Голова выкатила горящие зеленым огнем глаза, ворча и захлебываясь словами:
— Ты не посмеешь… нет… это нечестно! Как же мое бедное тело? Ты ведь не бросишь его здесь, правда?
Лоример грубо рассмеялся и сунул голову мертвеца в кожаный кошель, висевший на поясе. Затем он повернулся к могиле — к большому облегчению Ивара, которому все казалось, что чародей вот-вот коснется его.
Лоример начал произносить заклинания вперемежку с речитативом и проклятиями телу Груса, которое яростно сопротивлялось попытке загнать его в могилу.
Грус мерзко захихикал:
— Эй, Лоример, а оно не хочет возвращаться. Может быть, возьмем его с собой?
— Заткнись ты, скотина! Я его загоню обратно, или…
— Тсс! Лоример, Бирна близко! Убираемся отсюда, быстро!
Лоример стремительно обернулся, вперив взгляд во тьму, в направлении холма, и его плащ всколыхнулся на неощутимом ветру. Одним движением он загасил огонь, затем схватил свой посох и взметнул его над головой. Взорвался клуб слепящего дымного огня — и чародей исчез.
— Нет, нет, я придумал кое-что получше. Сделай так, ч-тобы Свартар получил шкуру выдры. Скажи, чтобы он наложил на шкуру заклятье — чем больше золота на нее насыплют, тем больше она станет. Таким образом, Свартар заполучит все золото, а поскольку шкуру так никогда и не удастся засыпать целиком, вира не будет уплачена, и придется Свартару воевать с Эльбегастом… — Мертвец попытался схватить Лоримера, но чародей вовремя отпрянул.
— Отлично, Грус, ты немало мне помог. Будь ты посговорчивей при жизни, я бы тебя не прикончил. А теперь — мой последний вопрос. Слушай внимательно, Грус. Как могу я свергнуть Свартара и захватить власть в Свартаррике?
— Ну и жадюга же ты! Дай-ка подумать… Свартар… гм, это возможно. Сейчас поглядим… проклятие, опять в моих мыслях какой-то дикарь-скиплинг! — Голос мертвеца захлебнулся, и он залопотал:
— Лоример, твоя жизнь в опасности. Я вижу грозный меч с наковальни гномов, он вышел из могилы, и на нем начертана твоя гибель. Герой-скиплинг возьмет его в руки, и ты погибнешь на земле, которой домогаешься.
Лоример покачал головой, издав безрадостный смешок:
— Никогда не приму я смерть от руки ничтожного скиплинга. Я пять раз умирал и возрождался сильнее прежнего. Нет, мой милый Грус, никаких скиплингов. Впрочем, ты любезно предупредил меня, и теперь я прикончу всякого героя-скиплинга, на которого наткнусь в мире альвов. — Он обнажил меч, и в лунном свете длинный узкий клинок замерцал нездешней голубизной. — Ну а теперь, Грус, поскольку ты оказал мне такую услугу, я намерен прихватить тебя с собой.
Мертвец взмахнул руками и зловеще захихикал:
— Ты отлично знаешь, что я сделаю с тобой, едва мои ноги освободятся от земли. Я старше тебя, Лоример, и куда сильнее.
Лоример поднял меч:
— Знаю, старый приятель. Но боюсь, что без рук и ног ты со мной вряд ли справишься. — Просвистел клинок — и голова трупа, прокатившись через круг, замерла почти у самых ног Ивара. Лоример шагнул следом и поднял ее за волосы. — Придется тебе, Грус, рассказать мне побольше об этом герое-скиплинге, и на сей раз у тебя не будет выбора, разве что захочешь, чтобы я бросил тебя здесь, на радость крысам и прочей швали.
Голова выкатила горящие зеленым огнем глаза, ворча и захлебываясь словами:
— Ты не посмеешь… нет… это нечестно! Как же мое бедное тело? Ты ведь не бросишь его здесь, правда?
Лоример грубо рассмеялся и сунул голову мертвеца в кожаный кошель, висевший на поясе. Затем он повернулся к могиле — к большому облегчению Ивара, которому все казалось, что чародей вот-вот коснется его.
Лоример начал произносить заклинания вперемежку с речитативом и проклятиями телу Груса, которое яростно сопротивлялось попытке загнать его в могилу.
Грус мерзко захихикал:
— Эй, Лоример, а оно не хочет возвращаться. Может быть, возьмем его с собой?
— Заткнись ты, скотина! Я его загоню обратно, или…
— Тсс! Лоример, Бирна близко! Убираемся отсюда, быстро!
Лоример стремительно обернулся, вперив взгляд во тьму, в направлении холма, и его плащ всколыхнулся на неощутимом ветру. Одним движением он загасил огонь, затем схватил свой посох и взметнул его над головой. Взорвался клуб слепящего дымного огня — и чародей исчез.
Глава 2
Ивар скорчился за камнем, не решаясь хоть одним глазком глянуть на могилу и обезглавленный труп. Перед его мысленным взором все еще стояло жуткое зрелище — руки мертвеца, слепо шарящие по земле в поисках головы.
Когда он наконец осмелился выглянуть из-за камня, глубоко убежденный, что снова увидит призрак, ищущий свою голову, — к его вящему изумлению, круг оказался совершенно пуст. В траве проступал едва видимый могильный холмик — без единого признака, что покой этой могилы был когда-то нарушен. Не осталось и выжженного пятна там, где горел костер.
Ивар опрометью бросился к вершине холма, но Бирны там не оказалось. Тогда он помчался к дому, не замечая, что колючие ветви кустарника хватают его за ноги, и громко шлепая по лужам. Он и сам не знал, как добрался до дому, но появился именно тогда, когда Бирна снимала с огня чайник, чтобы налить две чашки крепкого чая.
— Чародей! — задыхаясь, выпалил Ивар. — Там, в каменном круге! Он поднял из могилы мертвеца и отрубил ему голову!
Бирна кивнула, затем резко мотнула головой — и дверь захлопнулась сама собой. Из-под капюшона в сети морщинок горели ее глаза.
— А теперь вспомни, чему я тебя учила, и назови приметы, которые помогли тебе распознать носителя Силы, все едино, льда и тьмы или огня и света.
Ивар, как безумный, метался по комнате и наконец схватился за старый посох:
— Не время для учения! Надо защищаться. Они знают, кто ты, они, верно, уже близко…
— Чепуха. Отсюда и до северной оконечности Скарпсея нет ни одного чародея. Ну же, Ивар, не ленись. По каким признакам можно опознать носителя Силы?
— Бирна!.. Нельзя же в такую минуту прихлебывать чай и донимать меня ненужными вопросами! Мы в опасности! Вставай, берись за дубинку или за заклинания! И отчего у меня нет меча или хотя бы лука и стрел?.. — Ивар метался от одного окна к другому и уже с десяток раз проверил дверной засов.
— Ивар, перестань сходить с ума и выслушай меня! — вскочив с места, повелительно крикнула Бирна. Глаза ее сверкнули. Ивар тотчас шлепнулся в свое кресло. — Если б что-то угрожало нам, я бы тотчас узнала это, разве нет? Ты забыл, что два года твоей учебы — ничто перед многими годами моего опыта. Нынешнего урока ты явно не усвоил, а ведь целый год требовал, чтобы я испытала тебя! Так вот — это было испытание, и, должна тебе сказать, ты вел себя не лучшим образом.
Ивар съежился в кресле с видом самым несчастным.
— Но ведь я же все это видел! — пробормотал он. — Стало быть, ты знала, что Лоример появится там именно в это время?
Бирна вздохнула и принялась чесать шерсть. Несколько минут она молча водила скребком по шерстяным волокнам и лишь затем отозвалась:
— Ты так и не понял, что видел.
Ивар уставился на старуху, пытаясь сообразить, что именно она испытывает — его память или умение стоять на своем.
— Я видел чародея Лоримера, который поднял из могилы мертвеца, — упрямо сказал он. — И я в этом уверен… Что, разве не так?
— Не так, — отрезала Бирна. — То, что ты видел, зовется наваждением. Это были не настоящие Грус и Лоример, а только их подобия, картина давно свершившихся событий. Я ведь еще раньше говорила тебе, что каждое событие оставляет свой след, а особенно преступное деяние — убийство или что еще похуже. Применив кое-какие чары, каждый, кто владеет магией, может воссоздать любой случай, когда бы он ни произошел в определенном месте. Неужели ты думаешь, что, если бы Лоример на самом деле был там, он за какие-то десять шагов не учуял бы тебя? Если пожелаешь, мы вернемся в каменный круг и повторим все сначала; я хочу быть уверена, что ты сразу узнаешь Лоримера, если когда-нибудь столкнешься с ним наяву.
Ивар уткнулся подбородком — в сплетенные пальцы:
— Да я его и за милю узнаю! Нет, не нужно ничего повторять. Так ты говоришь, это были только подобия? А настоящий чародей где-нибудь далеко отсюда занимается совсем другими делами?
Бирна недовольно сверкнула глазами, и он ощутил себя усталым и обескураженным.
— Ты, однако, не такой тупица, каким кажешься, — резко проговорила она. — Впрочем, Ивар, ты забыл самую важную часть этого урока.
— Я вовсе и не стараюсь казаться тупицей, — проворчал он, усиленно напрягая одурманенные страхом мозги. — Ой да — вспомнил! Пять альвов-соглядатаев и Свартар. Лоример хочет завладеть Свартарриком и собирается…
— Да, и я давным-давно знаю об этом, Ивар. Знала еще до того, как отыскала тебя.
— А предупредил кто-нибудь Свартара? И что собирается делать Эльбегаст?
— Они оба еще ничего не знают. Время в мире альвов течет совсем иначе, чем здесь. Ну довольно на сегодня о призраках и наваждениях. Ни одной живой душе ты не расскажешь об этом. И, поскольку ты видел Лоримера, надо бы тебе теперь поберечься. Нельзя тебе больше в потемках бродить одному по холмам… Не перебивай меня, дай досказать. Ты можешь по-прежнему возвращаться поздно после посещения больных, но только лишь когда я буду рядом и смогу защитить тебя.
Глянув на старушонку, Ивар едва подавил смешок. Она была ростом ему до плеча и при всей своей выносливости и силе весила не больше ребенка.
Бирна, словно прочтя его мысли, метнула на него гневный взгляд.
— Я предчувствую недоброе, — строго сказала она, — и посмей только ослушаться! Придет время, когда ты еще обрадуешься моему покровительству. А теперь брысь в постель, быстро!
Ивар от души надеялся, что Бирна забудет о своих «предчувствиях». Уж очень ему нравилось в одиночку обходить жителей Белого Мыса и лечить их по своему разумению. Если же при этом была Бирна, ей доставались и хвала, и слава.
Когда однажды сообщили, что у зажиточного крестьянина захворал конь, Ивар попытался убедить Бирну отпустить его одного:
— До подворья Бьярги путь неблизкий. Я один сбегаю туда и вернусь куда быстрее, зачем же еще и тебя беспокоить? Я. же знаю, этой кляче надо только влить в глотку крапивного настоя, чтобы поднять ее на ноги.
— Ха! Ты хочешь сказать, что я уже совсем одряхлела?
— Слишком грубо сказано, Бирна, но ведь ты знаешь, что я и вправду хожу быстрее тебя.
— Чепуха! Захоти я — и перенеслась бы туда быстрее, чем ты успеешь снять локти со стола. Ты надеялся, что я забуду свои слова насчет хождения в потемках?
— Конечно! Я уже взрослый и не боюсь темноты. Нет страшнее оскорбления, чем покровительство хилой старушки! — Он постарался принять удрученный вид, но сумел только нахмуриться. — По-моему, куда естественней, чтобы я защищал тебя!.. С тех пор как я попал сюда, я чувствовал, что ты бы и без меня неплохо управлялась. Даже лучше — никто бы не путался у тебя под ногами и не задавал дурацких вопросов!
Бирна улыбнулась так, как улыбалась крайне редко, и похлопала его по плечу:
— Ну-ну, сколько шума… У тебя, дружок, еще будет возможность взять свое. А теперь отправимся к Бьярги и его больной лошади.
Упомянутая лошадь была многолетним и почитаемым членом семейства Бьярги, и, хотя она дожила до двадцати лет и почти ослепла, все домочадцы ее обожали. Осматривать и лечить ее следовало со всем должным почтением, памятуя о ее положении в семье, и когда наконец со всеми церемониями было покончено — причем все семейство Бьярги болталось вокруг и задавало тысячи ненужных вопросов, — к тому времени давно уже стемнело. К огорчению Ивара, Бирна отказалась от ужина и вышла во двор, засветив небольшой фонарь, что покачивался на навершьи ее посоха. Длинный плащ скрывал ее с головы до пят — от ночной сырости, как говорила Бирна, — и превращал ее в черную тень, почти неразличимую во тьме. Шагала она на диво быстро и бесшумно, и глаза ее видели, а уши слышали куда лучше, чем Ивар при свете дня. В пути они времени зря не теряли — Бирна перечисляла Ивару королей, которые правили гномами за много лет до того, как первый викинг бросил алчный взгляд на гостеприимные берега Скарпсея.
Вдруг Бирна остановилась, предостерегающе схватив Ивара за руку, и так яростно прошипела: «Стой!» — что он замер, не успев запротестовать. Ивар напряг слух и до боли вытаращил глаза. Пальцы Бирны сильнее стиснули его руку, беззвучно подсказав глянуть налево. Ледяная струйка страха пробежала по спине Ивара, он ощутил ту же дрожь ужаса, которую испытал в ночь явления призраков Лоримера и Груса в каменном круге. Но разглядел он только, что их тропу пересекла черная тень, по краям обведенная слабым свечением.
Едва тень исчезла, Бирна подтолкнула Ивара и все так же неутомимо зашагала дальше по тропе.
— Черный гном, — проворчала она, — или я не отличу гнома от стога сена?!
— Здесь, в этом мире? — сдавленно шепнул Ивар.
— Шпионил для Лоримера, это уж точно. Если так дела пойдут и дальше, придется нам быть поосторожнее. Я ни на миг не смогу упускать тебя из виду. — И она потыкала Ивара посохом, словно хотела убедиться, что он настоящий, а не призрак.
— Но что же… я не понимаю…
— Заткнись. Здесь не место для бесед. Повсюду чужие уши.
Четыре дня минуло, прежде чем Ивар убедил Бирну ответить на его вопрос. Все это время он помогал старухе резать овец на зиму, коптить, сушить и засаливать мясо.
— Зима на носу, — промолвила она, усаживаясь и вынимая изо рта трубку. — Того и гляди, повалит первый снег, а я должна еще кое-что тебе показать. Уж тогда, надеюсь, твое любопытство насытится.
Ивар неуверенно глянул на нее:
— После того как ночью, на дороге из подворья Бьярги, я почуял эту ледяную волну Силы, аппетит e моего любопытства поуменьшился.
— Да ведь это всего лишь черный гномик торопился домой к ужину, — фыркнула Бирна. — Теперь у нас дела посерьезнее. — Она оглядела кладовую, в которой они солили мясо. Это была уютная тесная комнатка, битком набитая продовольствием и всяким добром на продажу, и в ней витал аромат копченого барашка, приготовленного ко дню зимнего солнцестояния. Ивару всегда нравилось в кладовой, но сейчас в его мыслях возник образ чародея, и он ощутил легкий — пока еще — озноб страха.
Бирна глядела в дверной проем, на зеленевший внизу склон холма.
— На Белом Холме есть укромные местечки, — проговорила она задумчиво, — но и опасных немало. Говорят, когда-то под этим холмом были кузни искусных мастеров-гномов. Бывало, первые, поселенцы-скиплинги оставляли на камне золотую монету и рядом коня, и утром конь был подкован новенькими подковами, а деньги исчезали. Вот как близко бывали когда-то два мира! Однако много, очень много времени минуло с тех пор, как последний скиплинг прошел из этого мира — в тот.
— Ты хочешь сказать, что мне придется идти туда? — Ивар с трудом сглотнул слюну — рот у него внезапно пересох. К его обычному волнению примешивалась сейчас изрядная доля страха.
Бирна утвердительно кивнула:
— Прошлой ночью, покуда ты спал, у меня был посланец с той стороны.
— И ты меня не разбудила?! Ты же знаешь, что мне до смерти хочется увидеть живого альва! — Задетый до глубины души, он мерял шагами комнатушку. — А как же моя учеба? И ведь я был всего-то на чердаке; что тебе стоило…
Бирна вскинула руку, призывая к молчанию:
— Если хочешь знать, мы с ним только и говорили что о тебе. Я сочла, что лучше тебе ничего этого не слышать, пока не будет предпринят следующий шаг. Я сделала свое дело — подготовила тебя. Пора уходить, Ивар, и уже не важно, готов ты к этому или нет.
— Уходить? Куда? Разве я не могу остаться здесь? Ты хочешь, чтобы я вернулся в Безрыбье?
Бирна покачала головой и взглядом указала на потолок:
— Вернемся в кухню, и там я все объясню.
Она приготовила чай, накрыла на стол, и это обыденное занятие как будто помогло ей собраться с мыслями. Отрезав ломоть хлеба, она щедро намазала его маслом и глядела, как Ивар уписывает бутерброд за обе щеки. Удивляясь ее молчанию, юноша и сам не проронил ни слова, покуда не съел хлеб и не осушил кубок эля из бочонка, который Бирна хранила для самых особых случаев.
— Так что же посланец? — вкрадчиво напомнил он.
Бирна стряхнула с себя хмурое оцепенение:
— Ах да, посланец! Он сообщил, что убит Оттар, сын Свартара, и что в убийстве обвинили пятерых альвов-соглядатаев. В подобных случаях законы альвов гласят то же, что и наши. Ближайший родственник жертвы имеет право сам свершить суд над убийцами. Свартар схватил соглядатаев на следующий день после того, как разнеслась весть об убийстве.
— Их казнили? — спросил Ивар. Бирна покачала головой:
— Вира. Свартар отпустил альвов, но в пределах Свартаррика они объявлены вне закона, а это значит, что никто не поможет им, не даст еды и крова, иначе сам окажется изгоем. Альвы же должны до дня осеннего равноденствия засыпать золотом шкуру выдры. Если они этого не сделают, Свартар в отместку прольет кровь множества альвов.
— Шкура выдры невелика, — пробормотал Ивар и осекся, увидев, как вспыхнули глаза Бирны. — Опять я что-то упустил?
— Это же не просто шкура выдры! — проворчала старуха. — Чтоб засыпать ее, нужны бочонки золота! Она растет с каждой золотой монетой, что коснется ее. Может быть, ей вовсе нет предела — как горю Свартара. Он точно обезумел.
Ивар кивнул:
— Да, горячая заварилась каша. Только нам-то что до этого? Мы живем в совсем другом мире и недурно зарабатываем себе на жизнь. Я-то думал, что мне суждено стать когда-нибудь твоим преемником. Зачем же прогонять меня, Бирна? Мне здесь нравится.
— Это верно, — согласилась старуха, — ты уж очень привык к беззаботной жизни. Впрочем, я немало потрудилась в отмеренное мне время и надеюсь, что ты, оказавшись в ином мире, не ударишь лицом в грязь… И да сохранят нас боги, если я ошиблась! — пробормотала она себе под нос.
Больше Ивар от нее ничего не добился. Наутро, почти с рассветом, Бирна повела его на вершину Белого Холма. Она брела вверх молча — берегла дыхание — и лишь изредка останавливалась, чтобы отдышаться и обмахнуть разгоряченное лицо. Ивар принес ей напиться ледяной воды из ручья, пробившего себе в камне дорогу вниз, к морю. После краткого отдыха Бирна свернула с тропы и ступила на лужайку. Дойдя примерно до середины, она остановилась.
— Ну-ка, — позвала она, наклоняясь и похлопывая гладкий белый камень. — Что ты видишь?
— Белый, гладкий, округлый камень, размером примерно с лохань. — Ивар вгляделся пристальнее. — Немного оброс мхом. Есть под ним что-нибудь, кроме каменистой почвы Скарпсея?
Не отвечая, Бирна протянула руку с посохом, указуя на зеленый склон холма:
— Ну а там ты что видишь?
Ивар не спешил ответить: «Ничего», хотя и не солгал бы. За такой ответ Бирна его, пожалуй, поколотит.
— Вижу склон холма и еще много разных камней. Кустарник, зайца…
Бирна неодобрительно фыркнула:
— Что за камни?
— Черные. Явно из вулкана. — Ивар пожал плечами, и тут его осенило:
— Ага, а этот белый камень, должно быть? со дна реки! Его доставили сюда люди… или кто-то еще. Ничего не скажешь, увесистый камушек. И как его только сюда дотащили? — Он огляделся. Бирна снова указала посохом, и Ивар поднял взгляд к очертаниям вершины холма, выделявшимся на фоне неба. — Бирна, здесь, на склоне холма, метка! Ее вырубили чьи-то руки.
— Наконец-то разглядел, — кивнула старуха.
Обернувшись, Ивар поглядел вниз по склону. Там высился стоячий камень, слегка наклоненный к востоку, точно приветствующий восход солнца. Два камня и зарубка на скале находились на одной линии, тянувшейся в глубь суши, куда никто не забредал.
— Это Путевая Линия, иначе — Линия Силы, — промолвила Бирна. — Всюду тянутся они, от священных холмов до каменных кругов, от могильных курганов до чистых источников. В древние смутные времена в обоих мирах безопасный путь пролегал только вдоль этих линий. Мы, конечно, уже много столетий не прибегали к загадочным древним силам, что таятся в Путевых Линиях и каменных кругах. Но когда нуждаешься в убежище, Линии Силы тебя не обманут. Помни это, а еще помни, что чем выше, тем безопасней. Обнаружить Путевую Линию можно с помощью маятника. Помнишь, как мы по качанию маятника отыскивали спрятанные вещи, металлы и тому подобное? На перекрестье двух линий безопасное… — Бирна запнулась, вдруг отчего-то задохнувшись. — Помни… высота… это безопасность, чем… выше, тем… безопасней… Низины… — задыхаясь, она обшаривала диким взором пустынный осенний пейзаж, — низины… и темнота… таится зло… — Бирна схватилась за горло, тяжело, с присвистом дыша. Губы ее странно посинели.
— Бирна, что стряслось? — Ивар поддержал пошатнувшуюся старуху.
— Сила… зло… — прохрипела она и двинулась, ковыляя, к стоячему камню ярдах в пятидесяти ниже по склону. — Хотят заполучить тебя… Беги… Танцуй в круге… сосредоточься… Три раза… или девять… раз. — Голос Бирны сорвался, колени подогнулись, как ни силился Ивар удержать ее. Старуха схватилась за грудь, гримаса боли исказила ее лицо.
— Бирна, что мне делать?
Вместо ответа она, сипло дыша, шарила в своей сумке. Ивар выхватил ее и вывернул содержимое на траву. Бирна рылась в мешочках и склянках и наконец отыскала скляночку синего стекла. Вид ее посиневшего лица приводил Ивара в ужас; казалось, каждый ее сиплый, надсадный вздох может стать последним. Пальцы Бирны сплелись с его пальцами в отчаянной попытке выдернуть пробку из синей склянки.
Ивар мельком глянул вверх — и ему почудился человек в черном плаще, стоящий над зарубкой, на вершине холма; воздев руки, он потрясал стиснутыми кулаками, явно творя заклятие. Только миг и длилось наваждение; Бирна вдруг выдернула пробку и — раз, два! — плеснула содержимое склянки в каждый глаз Ивара. Ивар взвыл от жгучей боли:
— Бирна! Как же я тебе помогу, если ничего не вижу?! Да что же это такое? Падаю!..
Затем чувство падения исчезло, и Ивар ожесточенно тер глаза тыльной стороной ладони, пока зрение не вернулось к нему, хотя слезы все еще застилали глаза. Он по-прежнему стоял на коленях рядом с Бирной, но ее хриплое дыхание стихло. Ивар глянул на нее — и сердце у него замерло. Зловещая синева исчезла с ее лица, и непривычная бледность кожи сменила привычный медно-красный загар. Широко распахнутые глаза глядели в небо, и слабая улыбка чуть тронула губы, придавая всему лицу выражение изумленной радости. Ивар ощупал ее запястья и горло, но пульса не ощутил. Бирна была мертва.
Опустошенный, Ивар молча опустился на землю и застыл — он был так потрясен, что не мог двинуться с места. Миг спустя луч солнца коснулся бледного лица Бирны, и вдруг черты ее на глазах у Ивара начали таять и исчезать. Он протянул руку, пытаясь как-то остановить это противоестественное действо, лишавшее его даже мертвой Бирны, — но рука стиснула пустой плащ. Тело Бирны и все ее существо исчезли бесследно.
Ивар поднялся, весь дрожа и комкая в руках тяжелый черный плащ. Что-то упало на землю у самых его ног — узкий серебряный кинжал с изукрашенной золотом рукоятью, смертоносная женская безделушка. Ивар сунул кинжал за пояс, понемногу приходя в себя. Глаза все еще жгло; моргая, он огляделся — и обмер от ужаса. Холодный ветер насквозь продувал одежду, и славная зеленая лужайка на склоне Белого Холма совершенно исчезла. Ивар стоял посреди каменного круга на вершине невысокого холма и глядел вниз, в долину, истерзанную ветрами и ледником. Ветер хлестал его в спину поверх стоячих камней и с воем обрушивался в безжизненную долину, зажатую меж двух массивных черных скал.
Ивар съежился, прячась за камнями. Все здесь было чуждо и незнакомо. Он слышал, как далеко на западе рокочет прилив — там заходило солнце, и туман угрюмо вздымался от моря. Ивар не заметил ни единого признака жилья — ни пасущихся овец, ни дымка из трубы одинокой хижины.
— Бирна! — слабым голосом позвал он. Ветер подхватил его голос и швырнул угасающий звук в бездну каменного хаоса.
Когда он наконец осмелился выглянуть из-за камня, глубоко убежденный, что снова увидит призрак, ищущий свою голову, — к его вящему изумлению, круг оказался совершенно пуст. В траве проступал едва видимый могильный холмик — без единого признака, что покой этой могилы был когда-то нарушен. Не осталось и выжженного пятна там, где горел костер.
Ивар опрометью бросился к вершине холма, но Бирны там не оказалось. Тогда он помчался к дому, не замечая, что колючие ветви кустарника хватают его за ноги, и громко шлепая по лужам. Он и сам не знал, как добрался до дому, но появился именно тогда, когда Бирна снимала с огня чайник, чтобы налить две чашки крепкого чая.
— Чародей! — задыхаясь, выпалил Ивар. — Там, в каменном круге! Он поднял из могилы мертвеца и отрубил ему голову!
Бирна кивнула, затем резко мотнула головой — и дверь захлопнулась сама собой. Из-под капюшона в сети морщинок горели ее глаза.
— А теперь вспомни, чему я тебя учила, и назови приметы, которые помогли тебе распознать носителя Силы, все едино, льда и тьмы или огня и света.
Ивар, как безумный, метался по комнате и наконец схватился за старый посох:
— Не время для учения! Надо защищаться. Они знают, кто ты, они, верно, уже близко…
— Чепуха. Отсюда и до северной оконечности Скарпсея нет ни одного чародея. Ну же, Ивар, не ленись. По каким признакам можно опознать носителя Силы?
— Бирна!.. Нельзя же в такую минуту прихлебывать чай и донимать меня ненужными вопросами! Мы в опасности! Вставай, берись за дубинку или за заклинания! И отчего у меня нет меча или хотя бы лука и стрел?.. — Ивар метался от одного окна к другому и уже с десяток раз проверил дверной засов.
— Ивар, перестань сходить с ума и выслушай меня! — вскочив с места, повелительно крикнула Бирна. Глаза ее сверкнули. Ивар тотчас шлепнулся в свое кресло. — Если б что-то угрожало нам, я бы тотчас узнала это, разве нет? Ты забыл, что два года твоей учебы — ничто перед многими годами моего опыта. Нынешнего урока ты явно не усвоил, а ведь целый год требовал, чтобы я испытала тебя! Так вот — это было испытание, и, должна тебе сказать, ты вел себя не лучшим образом.
Ивар съежился в кресле с видом самым несчастным.
— Но ведь я же все это видел! — пробормотал он. — Стало быть, ты знала, что Лоример появится там именно в это время?
Бирна вздохнула и принялась чесать шерсть. Несколько минут она молча водила скребком по шерстяным волокнам и лишь затем отозвалась:
— Ты так и не понял, что видел.
Ивар уставился на старуху, пытаясь сообразить, что именно она испытывает — его память или умение стоять на своем.
— Я видел чародея Лоримера, который поднял из могилы мертвеца, — упрямо сказал он. — И я в этом уверен… Что, разве не так?
— Не так, — отрезала Бирна. — То, что ты видел, зовется наваждением. Это были не настоящие Грус и Лоример, а только их подобия, картина давно свершившихся событий. Я ведь еще раньше говорила тебе, что каждое событие оставляет свой след, а особенно преступное деяние — убийство или что еще похуже. Применив кое-какие чары, каждый, кто владеет магией, может воссоздать любой случай, когда бы он ни произошел в определенном месте. Неужели ты думаешь, что, если бы Лоример на самом деле был там, он за какие-то десять шагов не учуял бы тебя? Если пожелаешь, мы вернемся в каменный круг и повторим все сначала; я хочу быть уверена, что ты сразу узнаешь Лоримера, если когда-нибудь столкнешься с ним наяву.
Ивар уткнулся подбородком — в сплетенные пальцы:
— Да я его и за милю узнаю! Нет, не нужно ничего повторять. Так ты говоришь, это были только подобия? А настоящий чародей где-нибудь далеко отсюда занимается совсем другими делами?
Бирна недовольно сверкнула глазами, и он ощутил себя усталым и обескураженным.
— Ты, однако, не такой тупица, каким кажешься, — резко проговорила она. — Впрочем, Ивар, ты забыл самую важную часть этого урока.
— Я вовсе и не стараюсь казаться тупицей, — проворчал он, усиленно напрягая одурманенные страхом мозги. — Ой да — вспомнил! Пять альвов-соглядатаев и Свартар. Лоример хочет завладеть Свартарриком и собирается…
— Да, и я давным-давно знаю об этом, Ивар. Знала еще до того, как отыскала тебя.
— А предупредил кто-нибудь Свартара? И что собирается делать Эльбегаст?
— Они оба еще ничего не знают. Время в мире альвов течет совсем иначе, чем здесь. Ну довольно на сегодня о призраках и наваждениях. Ни одной живой душе ты не расскажешь об этом. И, поскольку ты видел Лоримера, надо бы тебе теперь поберечься. Нельзя тебе больше в потемках бродить одному по холмам… Не перебивай меня, дай досказать. Ты можешь по-прежнему возвращаться поздно после посещения больных, но только лишь когда я буду рядом и смогу защитить тебя.
Глянув на старушонку, Ивар едва подавил смешок. Она была ростом ему до плеча и при всей своей выносливости и силе весила не больше ребенка.
Бирна, словно прочтя его мысли, метнула на него гневный взгляд.
— Я предчувствую недоброе, — строго сказала она, — и посмей только ослушаться! Придет время, когда ты еще обрадуешься моему покровительству. А теперь брысь в постель, быстро!
Ивар от души надеялся, что Бирна забудет о своих «предчувствиях». Уж очень ему нравилось в одиночку обходить жителей Белого Мыса и лечить их по своему разумению. Если же при этом была Бирна, ей доставались и хвала, и слава.
Когда однажды сообщили, что у зажиточного крестьянина захворал конь, Ивар попытался убедить Бирну отпустить его одного:
— До подворья Бьярги путь неблизкий. Я один сбегаю туда и вернусь куда быстрее, зачем же еще и тебя беспокоить? Я. же знаю, этой кляче надо только влить в глотку крапивного настоя, чтобы поднять ее на ноги.
— Ха! Ты хочешь сказать, что я уже совсем одряхлела?
— Слишком грубо сказано, Бирна, но ведь ты знаешь, что я и вправду хожу быстрее тебя.
— Чепуха! Захоти я — и перенеслась бы туда быстрее, чем ты успеешь снять локти со стола. Ты надеялся, что я забуду свои слова насчет хождения в потемках?
— Конечно! Я уже взрослый и не боюсь темноты. Нет страшнее оскорбления, чем покровительство хилой старушки! — Он постарался принять удрученный вид, но сумел только нахмуриться. — По-моему, куда естественней, чтобы я защищал тебя!.. С тех пор как я попал сюда, я чувствовал, что ты бы и без меня неплохо управлялась. Даже лучше — никто бы не путался у тебя под ногами и не задавал дурацких вопросов!
Бирна улыбнулась так, как улыбалась крайне редко, и похлопала его по плечу:
— Ну-ну, сколько шума… У тебя, дружок, еще будет возможность взять свое. А теперь отправимся к Бьярги и его больной лошади.
Упомянутая лошадь была многолетним и почитаемым членом семейства Бьярги, и, хотя она дожила до двадцати лет и почти ослепла, все домочадцы ее обожали. Осматривать и лечить ее следовало со всем должным почтением, памятуя о ее положении в семье, и когда наконец со всеми церемониями было покончено — причем все семейство Бьярги болталось вокруг и задавало тысячи ненужных вопросов, — к тому времени давно уже стемнело. К огорчению Ивара, Бирна отказалась от ужина и вышла во двор, засветив небольшой фонарь, что покачивался на навершьи ее посоха. Длинный плащ скрывал ее с головы до пят — от ночной сырости, как говорила Бирна, — и превращал ее в черную тень, почти неразличимую во тьме. Шагала она на диво быстро и бесшумно, и глаза ее видели, а уши слышали куда лучше, чем Ивар при свете дня. В пути они времени зря не теряли — Бирна перечисляла Ивару королей, которые правили гномами за много лет до того, как первый викинг бросил алчный взгляд на гостеприимные берега Скарпсея.
Вдруг Бирна остановилась, предостерегающе схватив Ивара за руку, и так яростно прошипела: «Стой!» — что он замер, не успев запротестовать. Ивар напряг слух и до боли вытаращил глаза. Пальцы Бирны сильнее стиснули его руку, беззвучно подсказав глянуть налево. Ледяная струйка страха пробежала по спине Ивара, он ощутил ту же дрожь ужаса, которую испытал в ночь явления призраков Лоримера и Груса в каменном круге. Но разглядел он только, что их тропу пересекла черная тень, по краям обведенная слабым свечением.
Едва тень исчезла, Бирна подтолкнула Ивара и все так же неутомимо зашагала дальше по тропе.
— Черный гном, — проворчала она, — или я не отличу гнома от стога сена?!
— Здесь, в этом мире? — сдавленно шепнул Ивар.
— Шпионил для Лоримера, это уж точно. Если так дела пойдут и дальше, придется нам быть поосторожнее. Я ни на миг не смогу упускать тебя из виду. — И она потыкала Ивара посохом, словно хотела убедиться, что он настоящий, а не призрак.
— Но что же… я не понимаю…
— Заткнись. Здесь не место для бесед. Повсюду чужие уши.
Четыре дня минуло, прежде чем Ивар убедил Бирну ответить на его вопрос. Все это время он помогал старухе резать овец на зиму, коптить, сушить и засаливать мясо.
— Зима на носу, — промолвила она, усаживаясь и вынимая изо рта трубку. — Того и гляди, повалит первый снег, а я должна еще кое-что тебе показать. Уж тогда, надеюсь, твое любопытство насытится.
Ивар неуверенно глянул на нее:
— После того как ночью, на дороге из подворья Бьярги, я почуял эту ледяную волну Силы, аппетит e моего любопытства поуменьшился.
— Да ведь это всего лишь черный гномик торопился домой к ужину, — фыркнула Бирна. — Теперь у нас дела посерьезнее. — Она оглядела кладовую, в которой они солили мясо. Это была уютная тесная комнатка, битком набитая продовольствием и всяким добром на продажу, и в ней витал аромат копченого барашка, приготовленного ко дню зимнего солнцестояния. Ивару всегда нравилось в кладовой, но сейчас в его мыслях возник образ чародея, и он ощутил легкий — пока еще — озноб страха.
Бирна глядела в дверной проем, на зеленевший внизу склон холма.
— На Белом Холме есть укромные местечки, — проговорила она задумчиво, — но и опасных немало. Говорят, когда-то под этим холмом были кузни искусных мастеров-гномов. Бывало, первые, поселенцы-скиплинги оставляли на камне золотую монету и рядом коня, и утром конь был подкован новенькими подковами, а деньги исчезали. Вот как близко бывали когда-то два мира! Однако много, очень много времени минуло с тех пор, как последний скиплинг прошел из этого мира — в тот.
— Ты хочешь сказать, что мне придется идти туда? — Ивар с трудом сглотнул слюну — рот у него внезапно пересох. К его обычному волнению примешивалась сейчас изрядная доля страха.
Бирна утвердительно кивнула:
— Прошлой ночью, покуда ты спал, у меня был посланец с той стороны.
— И ты меня не разбудила?! Ты же знаешь, что мне до смерти хочется увидеть живого альва! — Задетый до глубины души, он мерял шагами комнатушку. — А как же моя учеба? И ведь я был всего-то на чердаке; что тебе стоило…
Бирна вскинула руку, призывая к молчанию:
— Если хочешь знать, мы с ним только и говорили что о тебе. Я сочла, что лучше тебе ничего этого не слышать, пока не будет предпринят следующий шаг. Я сделала свое дело — подготовила тебя. Пора уходить, Ивар, и уже не важно, готов ты к этому или нет.
— Уходить? Куда? Разве я не могу остаться здесь? Ты хочешь, чтобы я вернулся в Безрыбье?
Бирна покачала головой и взглядом указала на потолок:
— Вернемся в кухню, и там я все объясню.
Она приготовила чай, накрыла на стол, и это обыденное занятие как будто помогло ей собраться с мыслями. Отрезав ломоть хлеба, она щедро намазала его маслом и глядела, как Ивар уписывает бутерброд за обе щеки. Удивляясь ее молчанию, юноша и сам не проронил ни слова, покуда не съел хлеб и не осушил кубок эля из бочонка, который Бирна хранила для самых особых случаев.
— Так что же посланец? — вкрадчиво напомнил он.
Бирна стряхнула с себя хмурое оцепенение:
— Ах да, посланец! Он сообщил, что убит Оттар, сын Свартара, и что в убийстве обвинили пятерых альвов-соглядатаев. В подобных случаях законы альвов гласят то же, что и наши. Ближайший родственник жертвы имеет право сам свершить суд над убийцами. Свартар схватил соглядатаев на следующий день после того, как разнеслась весть об убийстве.
— Их казнили? — спросил Ивар. Бирна покачала головой:
— Вира. Свартар отпустил альвов, но в пределах Свартаррика они объявлены вне закона, а это значит, что никто не поможет им, не даст еды и крова, иначе сам окажется изгоем. Альвы же должны до дня осеннего равноденствия засыпать золотом шкуру выдры. Если они этого не сделают, Свартар в отместку прольет кровь множества альвов.
— Шкура выдры невелика, — пробормотал Ивар и осекся, увидев, как вспыхнули глаза Бирны. — Опять я что-то упустил?
— Это же не просто шкура выдры! — проворчала старуха. — Чтоб засыпать ее, нужны бочонки золота! Она растет с каждой золотой монетой, что коснется ее. Может быть, ей вовсе нет предела — как горю Свартара. Он точно обезумел.
Ивар кивнул:
— Да, горячая заварилась каша. Только нам-то что до этого? Мы живем в совсем другом мире и недурно зарабатываем себе на жизнь. Я-то думал, что мне суждено стать когда-нибудь твоим преемником. Зачем же прогонять меня, Бирна? Мне здесь нравится.
— Это верно, — согласилась старуха, — ты уж очень привык к беззаботной жизни. Впрочем, я немало потрудилась в отмеренное мне время и надеюсь, что ты, оказавшись в ином мире, не ударишь лицом в грязь… И да сохранят нас боги, если я ошиблась! — пробормотала она себе под нос.
Больше Ивар от нее ничего не добился. Наутро, почти с рассветом, Бирна повела его на вершину Белого Холма. Она брела вверх молча — берегла дыхание — и лишь изредка останавливалась, чтобы отдышаться и обмахнуть разгоряченное лицо. Ивар принес ей напиться ледяной воды из ручья, пробившего себе в камне дорогу вниз, к морю. После краткого отдыха Бирна свернула с тропы и ступила на лужайку. Дойдя примерно до середины, она остановилась.
— Ну-ка, — позвала она, наклоняясь и похлопывая гладкий белый камень. — Что ты видишь?
— Белый, гладкий, округлый камень, размером примерно с лохань. — Ивар вгляделся пристальнее. — Немного оброс мхом. Есть под ним что-нибудь, кроме каменистой почвы Скарпсея?
Не отвечая, Бирна протянула руку с посохом, указуя на зеленый склон холма:
— Ну а там ты что видишь?
Ивар не спешил ответить: «Ничего», хотя и не солгал бы. За такой ответ Бирна его, пожалуй, поколотит.
— Вижу склон холма и еще много разных камней. Кустарник, зайца…
Бирна неодобрительно фыркнула:
— Что за камни?
— Черные. Явно из вулкана. — Ивар пожал плечами, и тут его осенило:
— Ага, а этот белый камень, должно быть? со дна реки! Его доставили сюда люди… или кто-то еще. Ничего не скажешь, увесистый камушек. И как его только сюда дотащили? — Он огляделся. Бирна снова указала посохом, и Ивар поднял взгляд к очертаниям вершины холма, выделявшимся на фоне неба. — Бирна, здесь, на склоне холма, метка! Ее вырубили чьи-то руки.
— Наконец-то разглядел, — кивнула старуха.
Обернувшись, Ивар поглядел вниз по склону. Там высился стоячий камень, слегка наклоненный к востоку, точно приветствующий восход солнца. Два камня и зарубка на скале находились на одной линии, тянувшейся в глубь суши, куда никто не забредал.
— Это Путевая Линия, иначе — Линия Силы, — промолвила Бирна. — Всюду тянутся они, от священных холмов до каменных кругов, от могильных курганов до чистых источников. В древние смутные времена в обоих мирах безопасный путь пролегал только вдоль этих линий. Мы, конечно, уже много столетий не прибегали к загадочным древним силам, что таятся в Путевых Линиях и каменных кругах. Но когда нуждаешься в убежище, Линии Силы тебя не обманут. Помни это, а еще помни, что чем выше, тем безопасней. Обнаружить Путевую Линию можно с помощью маятника. Помнишь, как мы по качанию маятника отыскивали спрятанные вещи, металлы и тому подобное? На перекрестье двух линий безопасное… — Бирна запнулась, вдруг отчего-то задохнувшись. — Помни… высота… это безопасность, чем… выше, тем… безопасней… Низины… — задыхаясь, она обшаривала диким взором пустынный осенний пейзаж, — низины… и темнота… таится зло… — Бирна схватилась за горло, тяжело, с присвистом дыша. Губы ее странно посинели.
— Бирна, что стряслось? — Ивар поддержал пошатнувшуюся старуху.
— Сила… зло… — прохрипела она и двинулась, ковыляя, к стоячему камню ярдах в пятидесяти ниже по склону. — Хотят заполучить тебя… Беги… Танцуй в круге… сосредоточься… Три раза… или девять… раз. — Голос Бирны сорвался, колени подогнулись, как ни силился Ивар удержать ее. Старуха схватилась за грудь, гримаса боли исказила ее лицо.
— Бирна, что мне делать?
Вместо ответа она, сипло дыша, шарила в своей сумке. Ивар выхватил ее и вывернул содержимое на траву. Бирна рылась в мешочках и склянках и наконец отыскала скляночку синего стекла. Вид ее посиневшего лица приводил Ивара в ужас; казалось, каждый ее сиплый, надсадный вздох может стать последним. Пальцы Бирны сплелись с его пальцами в отчаянной попытке выдернуть пробку из синей склянки.
Ивар мельком глянул вверх — и ему почудился человек в черном плаще, стоящий над зарубкой, на вершине холма; воздев руки, он потрясал стиснутыми кулаками, явно творя заклятие. Только миг и длилось наваждение; Бирна вдруг выдернула пробку и — раз, два! — плеснула содержимое склянки в каждый глаз Ивара. Ивар взвыл от жгучей боли:
— Бирна! Как же я тебе помогу, если ничего не вижу?! Да что же это такое? Падаю!..
Затем чувство падения исчезло, и Ивар ожесточенно тер глаза тыльной стороной ладони, пока зрение не вернулось к нему, хотя слезы все еще застилали глаза. Он по-прежнему стоял на коленях рядом с Бирной, но ее хриплое дыхание стихло. Ивар глянул на нее — и сердце у него замерло. Зловещая синева исчезла с ее лица, и непривычная бледность кожи сменила привычный медно-красный загар. Широко распахнутые глаза глядели в небо, и слабая улыбка чуть тронула губы, придавая всему лицу выражение изумленной радости. Ивар ощупал ее запястья и горло, но пульса не ощутил. Бирна была мертва.
Опустошенный, Ивар молча опустился на землю и застыл — он был так потрясен, что не мог двинуться с места. Миг спустя луч солнца коснулся бледного лица Бирны, и вдруг черты ее на глазах у Ивара начали таять и исчезать. Он протянул руку, пытаясь как-то остановить это противоестественное действо, лишавшее его даже мертвой Бирны, — но рука стиснула пустой плащ. Тело Бирны и все ее существо исчезли бесследно.
Ивар поднялся, весь дрожа и комкая в руках тяжелый черный плащ. Что-то упало на землю у самых его ног — узкий серебряный кинжал с изукрашенной золотом рукоятью, смертоносная женская безделушка. Ивар сунул кинжал за пояс, понемногу приходя в себя. Глаза все еще жгло; моргая, он огляделся — и обмер от ужаса. Холодный ветер насквозь продувал одежду, и славная зеленая лужайка на склоне Белого Холма совершенно исчезла. Ивар стоял посреди каменного круга на вершине невысокого холма и глядел вниз, в долину, истерзанную ветрами и ледником. Ветер хлестал его в спину поверх стоячих камней и с воем обрушивался в безжизненную долину, зажатую меж двух массивных черных скал.
Ивар съежился, прячась за камнями. Все здесь было чуждо и незнакомо. Он слышал, как далеко на западе рокочет прилив — там заходило солнце, и туман угрюмо вздымался от моря. Ивар не заметил ни единого признака жилья — ни пасущихся овец, ни дымка из трубы одинокой хижины.
— Бирна! — слабым голосом позвал он. Ветер подхватил его голос и швырнул угасающий звук в бездну каменного хаоса.
Глава 3
Нe сразу Ивар опомнился от изумления и выбрался из нагромождения камней. Он обошел вершину холма, озирая окрестности и гадая, куда же хотела отправить его Бирна. Сами стоячие камни ничем не могли помочь ему — три из них кренились в разные стороны, а еще шесть валялись на земле, обрастая шубами из влажного мха. Ивар провел рукой по шершавому боку самого большого камня, и вдруг пальцы его наткнулись на ложбинку — след резьбы. На камне был начертан странный угловатый знак — в доме Бирны юноша на такие знаки нагляделся досыта. Это была руна, знак магического письма. Вглядевшись пристальнее в свете угасающего дня, Ивар признал руну Тора, бога-молотоносца, которому поклонялись многочисленные черные гномы. Предки Ивара тоже когда-то чтили Тора, и юноша ощутил себя странно ободренным этой руной, значение которой разделяли с ним неведомые черные гномы. Он взглянул туда, куда указывал знак. Там, на востоке, зеленела равнина, усеянная округлыми холмиками, похожими на могильные курганы. Ивар намертво затянул шнуровку на башмаках, надеясь, что ему повезет достичь могильников до темноты. Даже могильный курган — укрытие, хоть и не из приятных.
Исполненный решимости, он зашагал к востоку, карабкаясь по черным ноздреватым валунам застывшей лавы и огибая неизбежно попадавшиеся на пути расселины и провалы, в которых стоячая вода поджидала неосторожного путника. Очень скоро у него мурашки побежали по спине — это значило, что за ним следят. При первой же возможности он присел в укромном месте, откуда хорошо просматривались окрестности. Долгое время Ивар ничего не замечал, затем невесть откуда вынырнула ласка и замерла, нагло уставясь на него, а потом осмелилась даже приблизиться на несколько шагов, и лишь тогда исчезла, растаяла, словно дым. Это дух, мрачно подумал Ивар, дух-хранитель. Кто-то приставил шустрых мелких тварей следить за тем, что творится в этом краю. Бирна рассказывала, что духи-хранители часто бывают злы и враждебны, когда хозяин земли не желает, чтобы его беспокоили чужаки.
Когда Ивар добрался до могильников, уже темнело. Он с беспокойством оглядывался в поисках подходящего убежища на ночь и с содроганием решил, что могильники все же не самое лучшее место для ночлега. Юноша заглянул было в разрытую могилу, прикидывая, нельзя ли спрятаться там, но какой-то предостерегающий шепот удержал его. На открытом месте хотя бы успеешь удрать от опасности, решил Ивар и в конце концов свернулся клубком у подножия груды острых камней, надеясь переждать там до утра. О сне не могло быть и речи: кинжал Бирны — не слишком надежная защита. Ивар скорчился на земле, думая о Бирне: он понимал, что она послала его сюда с какой-то особой целью и — ценой собственной жизни. Облик человека в черном плаще и с воздетыми к небу кулаками врезался в его память, точно след молнии, до черноты опалившей старый дуб.
Исполненный решимости, он зашагал к востоку, карабкаясь по черным ноздреватым валунам застывшей лавы и огибая неизбежно попадавшиеся на пути расселины и провалы, в которых стоячая вода поджидала неосторожного путника. Очень скоро у него мурашки побежали по спине — это значило, что за ним следят. При первой же возможности он присел в укромном месте, откуда хорошо просматривались окрестности. Долгое время Ивар ничего не замечал, затем невесть откуда вынырнула ласка и замерла, нагло уставясь на него, а потом осмелилась даже приблизиться на несколько шагов, и лишь тогда исчезла, растаяла, словно дым. Это дух, мрачно подумал Ивар, дух-хранитель. Кто-то приставил шустрых мелких тварей следить за тем, что творится в этом краю. Бирна рассказывала, что духи-хранители часто бывают злы и враждебны, когда хозяин земли не желает, чтобы его беспокоили чужаки.
Когда Ивар добрался до могильников, уже темнело. Он с беспокойством оглядывался в поисках подходящего убежища на ночь и с содроганием решил, что могильники все же не самое лучшее место для ночлега. Юноша заглянул было в разрытую могилу, прикидывая, нельзя ли спрятаться там, но какой-то предостерегающий шепот удержал его. На открытом месте хотя бы успеешь удрать от опасности, решил Ивар и в конце концов свернулся клубком у подножия груды острых камней, надеясь переждать там до утра. О сне не могло быть и речи: кинжал Бирны — не слишком надежная защита. Ивар скорчился на земле, думая о Бирне: он понимал, что она послала его сюда с какой-то особой целью и — ценой собственной жизни. Облик человека в черном плаще и с воздетыми к небу кулаками врезался в его память, точно след молнии, до черноты опалившей старый дуб.