Браун Сандра. Жар небес

   – Дразнила?! Просто гуляла по своему собственному лесу. А эта тварь выскочила на меня, как черт из болота.
   – Неужто ты ничем не разозлила его?
   Сомнение, прозвучавшее в голосе, возмутило ее.
   Отдернув израненную руку, она решительно встала.
   – Мне необходимо скорее в больницу. Благодарю за…
   Кэш тоже встал, возвышаясь перед ней в темноте.
   Его широкая ладонь поднялась и легко толкнула ее повыше груди:
   – Сядь.

Глава 5

   Она опустилась на прежнее место. Подняла на него ошеломленные глаза.
   – Я сам буду лечить тебя, – сказал он. Еще ни один человек не смел приказывать ей, а тем более распускать руки.
   – Благодарю вас, мистер Будро, за заботу. Но мне нужна профессиональная медицинская помощь. Он снова опустился на одно колено.
   – Многие считают меня профессионалом. Кроме того, я отказываюсь везти тебя в больницу. А без меня ты никогда не доберешься.
   – Мне нужны уколы против бешенства. Он протянул руку и достал из-за ее спины кожаную сумку.
   – Это ни к чему. Собака Джигера даже слишком здорова.
   Со смешанным чувством доверия и любопытства она наблюдала, как он вынул из сумки несколько матово-коричневых бутылок без этикеток.
   – Ты уверен, что это пес Джигера Флина?
   – Qui.
   – Неужели он все еще живет здесь? Кэш фыркнул:
   – Если он уедет, местные шлюхи останутся без работы.
   Имя Джигера Флина было связано с детскими страхами. Флин был известный сводник и скупщик контрабанды.
   – Мать в детстве говорила нам с сестрой, что Джигер Флин крадет маленьких девочек, которые плохо себя ведут.
   – Она не слишком преувеличивала.
   – Он был для нас чем-то вроде Синей Бороды. Когда нам случалось проезжать мимо его дома, нам всегда казалось, что это заколдованный замок.
   – Кстати, он стоит на прежнем месте и Джигер живет там.
   – А по-моему, его место за решеткой. Кэш рассмеялся:
   – Кто станет с ним связываться? Контора шерифа сама поставляет Джигеру клиентов.
   Наверное, он прав. Шейла рассеянно кивнула, прислушиваясь к чему-то внутри себя. В душе все еще отдавался его низкий, только что прозвучавший смех, задевая какие-то очень чувствительные струны. Она снова высвободила руку из его пальцев и тревожно спросила:
   – Что ты хочешь делать?
   Он намочил комок ваты прозрачной жидкостью из флакона и поднес к ее носу. Запах был очень знакомым.
   – Самый обычный, надежный и неизменный спутник человека – спирт. И конечно же, будет жечь как дьявол. Приготовься орать от души.
   Не успела она как следует собраться с духом, как он провел по иссеченной коже своей огненной ваткой. Нарастающая боль охватила ее, и через секунду неистовое пламя обрушилось со всей силой. Она старалась не кричать, но придушенный хриплый звук все же вырвался наружу, перед тем как она крепко сжала зубы.
   Ее стойкость позабавила его. Он отложил испачканную кровью вату и усмехнулся. Быстро снял крышку с другой бутылки и, смазав свои пальцы, стал легко втирать в ранки маслянистое вещество. Очищенные от кровавых потеков, они выглядели не так страшно.
   – Это снимет боль, – пояснил он.
   Обильно смазав все укусы, он достал марлю и перевязал руку от запястья до локтя.
   – Не мочи и не снимай несколько дней.
   – Что это за мазь? – спросила она, все еще не веря, что боль стихла.
   – Один из матушкиных домашних рецептов. Она вздрогнула, и его губы сразу скривились в язвительной усмешке.
   – Я варил ее из сушеных глаз летучих мышей и жабьих бородавок. Черная магия, – прошептал он, округлив глаза, так что они жутковато блеснули в неверном свете пламени.
   – Я никогда не верила, что твоя мать занимается черной магией.
   Косая ухмылка исчезла, уступив место выражению горечи.
   – Тогда ты одна из немногих. Есть еще ссадины? Шейла нервно облизала губы.
   – Он кусал за ноги, но…
   Она не успела закончить фразу. Он быстро отогнул подол юбки выше колен. Поддерживая икру снизу, положил ногу к себе на колено и придвинулся к свету.
   – Ну, это не страшно, – произнес наконец. – Я просто промою ссадины. Перевязки не нужно.
   Осмотрев вторую ногу, он пришел к тому же выводу и снова достал спирт.
   Шейла внимательно следила, как умело он обрабатывал царапины и укусы на ее лодыжках. Трисия сказала, что он левша, как и положено колдуну. Шейла старалась думать о чем угодно, только бы подавить нарастающее во всем теле сладкое чувство от прикосновений его рук, от того, что лицо его совсем близко у ее колен.
   – Ты сказал, я счастливо отделалась. Разве этот пес уже нападал на других?
   – Был один случай полгода назад. Он покусал мальчишку.
   – Ребенка? Этот пес искусал ребенка?
   – Не знаю, этот или не этот. У Джигера много боевых кобелей.
   – Как случилось, что пес напал на мальчика?
   – Говорят, парень раздразнил его.
   – Так что же стало с ребенком?
   – Думаю, все обошлось. С тех пор как его отправили в больницу, я больше ничего об этом не слышал.
   – Его положили в больницу? И все это оставили без последствий?
   – Что – все?
   – Собак. Джигер ведь не платил штраф или как-то иначе не привлекался к ответу?
   – Джигер в этом не виноват. Парень шлялся не там где нужно и не тогда когда можно. Эти собаки – истинные сукины дети. Он специально озлобляет их. Иначе они не смогут выйти на ринг.
   – На ринг?
   Он взглянул на нее, издав короткий лающий смешок.
   – Ты никогда не слышала о боях бультерьеров?
   – Слышала. Но они запрещены.
   – Никто не станет плевать на тротуар перед зданием суда. Но это не значит, что люди вообще перестали плеваться.
   Он покончил с ее лодыжками и стал складывать на место свою аптечку, включая и самодельную анестезирующую мазь Моники. Шейла спрятала колени под юбку.
   – Ты хочешь сказать, что в нашем городе устраиваются собачьи бои?
   – Уже много лет.
   – Джигер Флин разводит собак-убийц?
   – Qui.
   – Но кто-то же должен положить этому конец! Кэш покачал головой, явно забавляясь этим предложением.
   – Вряд ли Джигер подчинится. Его собачьи бои – слишком выгодное дело. Устроители редко проигрывают.
   – Но теперь я вернулась в Бель-Тэр и не потерплю этого безобразия. Я сообщу шерифу.
   – На твоем месте я бы не стал поднимать шум.
   – Но ведь пес мог загрызть меня насмерть! Внезапно он схватил ее за горло и притянул к себе.
   – Ты слишком долго отсутствовала, мисс Шейла. И прежде чем ты поймешь это сама, наделав кучу ошибок, я хочу предупредить тебя. – Он помолчал, погрузив свой острый взгляд в самую глубину ее глаз. – Лорентский округ как жил, так и живет, независимо от того, уехала ты или приехала. И лучше всего следовать прекрасному правилу: если тебе что-то не нравится, найди себе что-нибудь другое. Избавишься от многих бед, попомни мое слово.
   Ощущение его ладони на шее было таким волнующим, что она некоторое время молчала, не в силах сосредоточиться.
   – Я поняла тебя. Но попустительствовать этому не могу. Боюсь представить, чем бы все кончилось, если бы я побежала не в сторону дороги и свист Флина не остановил бы пса.
   – Он разорвал бы тебя в клочки. И это было бы очень унизительно, не так ли? Притом испортил бы такую красоту, а?
   Большой палец шевельнулся и нежно погладил шею над ключицей. Почувствовав бугорок, обследовал его более тщательно, разглаживая и слегка нажимая.
   – А, это москит укусил тебя в тот раз, – вспомнил он.
   Шейла чувствовала, что, пожалуй, не сможет отказаться от прикосновения этой руки, хотя давно пора это сделать. Настойчивость его глаз была непреодолимой. Ее очаровывали черты сурового лица, убаюкивал властный, исполненный желания голос. Широкая грудь приводила в восхищение. Но она хорошо помнила, что она – Шейла Крэндол, и потому не может позволить себе пасть случайной жертвой Кэша Будро.
   – Мне пора домой.
   Он не переставал медленно водить пальцем по ее шее.
   – Не раньше, чем я помажу чем-нибудь этот укус.
   – В этом нет необходимости.
   Однако она не двинулась с места, когда он убрал руку и опять полез в свою аптечку. Вытащил маленький флакон и снял пробку. Запах был знакомым и возбуждал воспоминание о летнем палаточном лагере.
   – Я вижу, фиговый ты колдун, мистер Будро. То у тебя спирт, теперь – обыкновенная камфора.
   – Почти что обыкновенная, – хмыкнул он. Шейла ни за что не смогла бы объяснить, почему не отвела настойчивую руку, которая вновь распоряжалась ею. Почему не шелохнулась, позволив самоуверенному указательному пальцу, скользкому от неизвестной мази с камфорным запахом, массировать маленький розовый бугорок на своей коже. Мало того, каким образом могла она позволить его дерзким пальцам пройти по всей шее и по открытой части груди в поисках других укусов. Один обнаружился за вырезом блузки. Кэш расстегнул верхнюю пуговицу и, скользнув под легкую ткань, тщательно смазал давно уже не беспокоивший ее укус.
   Затем его пальцы вышли на более нейтральную территорию – к ключицам.
   – Еще? – спросил он весьма двусмысленно.
   – Нет.
   – Точно нет?
   – Абсолютно точно.
   Прищуренные глаза неожиданно блеснули удовольствием. Он убрал руку и положил мазь в сумку. Встал и, выйдя из лодки, собрался помочь Шейле.
   Она поднялась сама, будто не заметив его предупредительности. Но в тот же миг покачнулась. Только его быстрая реакция спасла ее от падения. Он снова подхватил ее на руки.
   – Отпусти меня! Я пойду сама.
   – Ты совсем пьяная.
   Это было верно. Но разве такое возможно с одного глотка?
   – Ты обманул меня. То, что ты мне дал, вовсе не было куплено в винной лавке.
   Он издал неопределенный звук, который мог означать все, что угодно.
   Луна взошла над вершинами деревьев, и весь лес засиял. Кэш шел быстро, видимо, гораздо лучше Шейлы зная каждый изгиб тропинки и предчувствуя каждую нависающую ветвь.
   Все только что пережитое вкупе с крепким напитком лишило Шейлу последних сил. Она засыпала прямо на ходу, безуспешно пытаясь держать голову прямо. Наконец щека припала к его груди, и все тело бессильно обмякло, гибко облегая форму его торса. Держать глаза открытыми стало невозможно, и они закрылись сами собой.
   Когда он остановился, еще несколько мгновений ее глаза оставались закрытыми. Очнувшись, Шейла увидела, что он стоит в тени застекленного павильона, склонив к ней лицо.
   – Отсюда дойдешь сама?
   Она подняла голову. Дом был совсем близко, белея в лунном свете. Но дойти до него сейчас казалось очень трудно.
   – Дойду, – твердо сказала она, соскальзывая вниз.
   – Я бы с удовольствием донес тебя хоть до постели. Но твой отец скорее позволит мочиться в колодец, чем допустит, чтобы тень Кэша Будро пала на усадьбу Бель-Тэр.
   – Ты был очень добр. Спасибо за…
   Внезапно он поднял руку и пригвоздил ее к решетчатой стене, нажав ладонью на солнечное сплетение, так что у нее перехватило дыхание.
   – Я никогда не бываю добр к женщинам. Запомни это, pichouette. Я кусаюсь страшнее, чем все псы Джигера Флина…
   – И это ты называешь «заниматься любовью»? Кэш взглянул на распростертую под ним женщину и, перевалившись на бок, лег рядом. Ее кожа блестела и скользила под пальцами, еще сохраняя красноватые следы интенсивного трения. Он протянул руку за сигаретой, зажег и глубоко затянулся.
   – По-моему, я ничего подобного не говорил. Поднялся, снял презерватив и швырнул в корзинку. Он не был удовлетворен. Тело сохраняло напряжение и желание.
   Рода Гилберт села, прикрыв грудь простыней. Смехотворная демонстрация целомудрия. Он отошел к окну. Стоя спиной к ней, голый, молча курил, глядя невидящими глазами на вспыхивающую розовую вывеску над автомобильной площадкой мотеля «Пеликан».
   – Ладно, не дуйся, – примирительно промурлыкала она. – Я иногда тоже люблю быстро и сильно. Я вовсе не жалуюсь.
   Взлохмаченная голова, отливающая золотым блеском, наконец повернулась к ней. Глаза презрительно вспыхнули из-за плеча.
   – С чего бы тебе жаловаться? Ты кончила не менее трех раз, прежде чем я сбился со счета.
   Мирное выражение ее лица сменилось досадой.
   – Во-первых, ты злишься. Во-вторых, ты груб. И после этого хочешь, чтобы я была довольна.
   – Чего ж тебе надо? Может, заплатить тебе?
   Она сверкнула глазами.
   – Ты, наверное, вообразил, что мне очень просто было примчаться сюда ночью, плюнув на все приличия. Я ни за что не стала бы этого делать, но у тебя был такой голос, когда ты позвонил, словно произошла катастрофа.
   – Произошла, – пробормотал он, вспомнив, в каком состоянии был, когда Шейла ушла.
   Отойдя наконец от окна и воткнув новую сигарету между мрачно сжатыми губами, он взял джинсы и стал одеваться.
   Женщина, сидевшая с недовольным лицом, облокотясь на подушки, встрепенулась:
   – Ты что делаешь?
   – Разве не понятно?
   – Ты уходишь?
   – Угадала.
   – Прямо сейчас?
   – Опять угадала.
   – Да ты что! Мы только что пришли!
   – Не шуми, тебя услышат в коридоре, Рода. Ты примчалась сюда потому, что у тебя жар в одном месте.
   – А у тебя разве нет?
   – И у меня. Я этого и не скрываю. А ты хочешь втолковать мне, что твой приезд сюда – это прямо какая-то благотворительность. Мы с тобой достаточно хорошо знаем друг друга.
   Она поняла, что надо действовать иначе. Согнув колено и медленно покачивая им из стороны в сторону, произнесла с завораживающей улыбкой:
   – Я сказала Дейлу, что буду сидеть у постели больной подруги и вряд ли смогу вернуться до рассвета. – Медленным движением руки она позволила простыне соскользнуть с колена. – Так что у меня есть возможность провести здесь всю ночь.
   Но Кэш даже не взглянул на ее уловки. Натянул ковбойские сапоги, измазанные болотным илом, сунул руки в рукава рубашки, которую до этого снял не расстегивая.
   – Вот и отлично. А я пошел.
   – Будь ты проклят!
   – За комнату я заплатил. Посмотри телевизор. Холодильник работает. Что еще тебе надо? Отдыхай. – Он бросил ключ от комнаты ей на постель.
   – Ублюдок!
   – Это точно. Об этом здесь знают все. Он цинично ухмыльнулся и издевательски помахал рукой. Дверь за ним захлопнулась.

Глава 6

   Они ее попросту осмеяли.
   Завтрак был сервирован на закрытой части веранды позади дома. Когда Шейла объявила о своем намерении, Трисия уронила ложку, которой черпала рубиново-красную мякоть техасского грейпфрута. Кен с размаху поставил на блюдечко, едва не расплескав, чашку с кофе. Оба посмотрели на нее так, словно она сморозила ужасную чуть, и дружно расхохотались.
   Шейла сошла к завтраку всего несколько минут назад. Вид у нее был вполне приличный, только забинтованная рука выдавала ночные приключения.
   – Боже, что у тебя с рукой? – удивилась Трисия. Пройдя к столику на колесах, Шейла налила себе кофе из серебряного кофейника, вежливо отклонив нелюбезное предложение миссис Грейвс принести горячий завтрак.
   – Вчера вечером в нашем лесу на меня напал бойцовый бультерьер.
   Шейла пересказала им случившееся, ни словом не упомянув Кэша Будро.
   – Тебя надо немедленно отвезти в больницу, – озабоченно сказал Кен.
   – Меня уже осмотрели. И обработали раны, как видишь, – сказала она будто мимоходом, надеясь, что они не станут вдаваться в детали.
   Чтобы избежать вопросов, она поспешно объявила:
   – Я собираюсь привлечь этого Флина к ответственности.
   Вот в этом месте они и расхохотались.
   – Шейла, против этого не существует закона, – с отеческой снисходительностью к ее наивности сказал Кен, все еще продолжая улыбаться.
   – Почему же? Обязательно должно быть местное или государственное запрещение разводить подобных собак.
   – Нету. В Хевене занимаются разведением бойцовых бультерьеров уже сто лет. Притом Джигер всегда держит их под замком.
   – Почему же эта свободно разгуливает в наших владениях?
   – Думаю, это случайность.
   – Слишком дорогая случайность. К тому же это не первый раз. Мне рассказывали, что уже был случай нападения на ребенка.
   – Парень ехал на велосипеде слишком близко к дому Джигера.
   – Поэтому на него можно натравить собаку?! – гневно воскликнула Шейла. – Я сделаю все возможное, чтобы этого больше не повторилось.
   – От шерифа ты ничего не добьешься. Он, конечно, нанесет официальный визит Джигеру, но знаешь, чем это кончится? Они разопьют бутылочку виски и обменяются по поводу тебя парой скабрезных шуток.
   Сейчас Шейла не могла бы сказать, кто ей более противен – Кен или Трисия.
   – Значит, вы предлагаете оставить все как есть? Будто ничего не произошло?
   – Это будет лучше всего, – подытожил все сказанное Кен, поднимаясь и традиционно целуя Трисию в щеку. Шейлу он мимоходом потрепал по плечу. – Пока, девочки. Сегодня в десять у меня первый удар по мячу.
   Шейла проводила его глазами со смешанным чувством испуга и отвращения. Его равнодушие к страшному ночному происшествию оскорбило ее и укрепило в намерении действовать. Джигер должен понести наказание. Один раз в жизни она уже позволила себе сдаться и впасть в отчаяние – это было, когда Трисия объявила о своей беременности. Но больше она такого не допустит. Как показало время, возмещения потерь не бывает. Жертв несправедливости не превозносят, а презирают.
   – Не могу поверить, что не кто иной, как Кен, советует мне промолчать. Он всегда был готов защищать обиженных, не заботясь о последствиях.
   – Тогда он был студентом, Шейла. А теперь, слава Богу, повзрослел.
   – То есть ты с ним полностью согласна, да?
   – Конечно. – Трисия вернулась к своему недоеденному пирожному и слизнула с пальцев медовый крем. – Ты живешь у нас меньше недели. Не мути здесь воду, прошу тебя.
   – Так это, значит, я виновата?! Я даже не предполагала, что такие мерзкие псы существуют на свете! И не узнала бы никогда, если бы на меня Не напали в моем собственном лесу.
   Трисия тяжко вздохнула.
   – Ты все-таки не можешь угомониться, да? Ты всегда должна сунуть нос куда не следует, да? Коттону нравилась твоя неуемная активность, но мы с мамой не знали, куда от нее деться. Все это так неприлично. Так… не изящно. – Она подалась вперед:
   – Это мой дом, Шейла! Надеюсь, ты не посмеешь нас позорить? Я хочу иметь возможность высоко держать голову, когда выхожу в город.
   Шейла отодвинула стул и бросила в свою чистую тарелку неиспользованную салфетку.
   – Если власти не в состоянии защитить мою жизнь от этого легального преступника и его опасных животных, мне придется заниматься этим самой. И иди ты к черту со своими приличиями, Трисия!
 
   – За последние сутки замечены некоторые улучшения, – сказал доктор Коллинз. – Хотя, конечно, радоваться рано. Но, если его состояние будет улучшаться даже такими незначительными темпами, мы сможем оперировать его уже через неделю.
   – Я так рада, доктор!
   – Повторяю – радоваться рано. Он все еще очень тяжелый больной.
   – Я понимаю.
   Доктор дружески улыбнулся ей. Когда человек так сильно любим, как Коттон Крэндол, и так близок к смерти, малейшая надежда обращается в радость.
   Шейла нашла телефон-автомат и позвонила Трисии, чтобы сообщить хорошие новости. Об утренней размолвке она постаралась забыть. Затем она отправилась в реанимационную палату отца.
   Трисия я Кен приехали после полудня. Всем троим пришлось просидеть в зале ожидания несколько томительных часов, чтобы каждый из них мог провести разрешенные две минуты в час у постели больного.
   – Почему бы тебе не уехать с нами, Шейла? – спросил Кен, когда посещение закончилось.
   – Поезжайте одни. Я обязательно буду к ужину. Хочу подождать, может, он все-таки придет в сознание.
   – Ну, как знаешь.
   Кен повел жену к лифту. Перед тем как двери за ними закрылись, еще раз помахал рукой. Не зная, чем заняться, замкнутая в четырех стенах, Шейла вышла в сверкающий чистотой коридор, думая, не позвонить ли Марку. Он был настолько чуток, что отпустил ее, не выяснив, когда ждать обратно. Даже не стал выяснять. Помог собраться, отвез в Хитроу, поцеловал на прощание. Просил звонить, если что понадобится. А как он искренне переживал за Коттона, которого никогда не видел, но, кажется, знал о нем все.
   – Мисс Крэндол?
   Она поспешно обернулась. Медсестра с улыбкой смотрела на нее.
   – Он пришел в сознание. Только скорее. Шейла мгновенно пролетела по коридору вслед за частыми шажками медсестры и вошла в палату. Он лежал так же безжизненно, как в прошлый раз. Но ей показалось, что лицо стало менее восковым и почти исчезла синева губ. Осторожно, чтобы не задеть трубок и проводков, она взяла его руку и сжала между ладонями.
   – Папочка! Это я, Шейла. Я здесь уже много дней. Как ты себя чувствуешь? Мы все в ужасной тревоге. Но доктор сказал, что ты уже поправляешься.
   Черты его лица стали резче. Линия волос заметно отступила ото лба к темени. Но ее взгляд был прикован только к его глазам. За шесть лет они претерпели самые сокрушительные изменения. Сердце ее болезненно сжалось. Глаза были все того же голубого цвета. Но где огонь, согревавший эту неподвижную синеву? Ни проблеска, ни движения, ни самой жизни. И страшнее всего то, что не болезнь была причиной этого омертвения.
   Шейла знала, что так он реагировал на ее присутствие. Не знала только почему.
   – Ты приехала. – Голос был бесстрастный, ломкий, как пергамент, и лишенный выражения.
   – Да, папочка, приехала. Я в Бель-Тэр. До тех пор, пока я нужна тебе.
   Он посмотрел на нее долгим взглядом. Затем тяжелые веки со вздувшимися жилками закрыли от нее обвиняющие голубые глаза, и лицо отвернулось в сторону.
   – Он уснул, мисс Крэндол, – сказала медсестра. – Думаю, не стоит больше беспокоить его.
   Шейла неохотно отпустила безвольную руку и отошла от постели. Задумчиво понаблюдала, как медсестра снимает показания с приборов. Опустошенная, она вышла из палаты.
   Не всякая дочь так сильно любит своего отца, как Шейла любила Коттона. И он, может быть, единственный из всех отцов на свете, перестал любить ее. Уже целых шесть лет он выказывает к ней полное равнодушие. За что? Ведь она была потерпевшей стороной. Почему же он ополчился на нее? За что, отец?
   Пока ее не было, автомобиль так раскалился на солнце, что сидеть в нем было невыносимо. Шейла опустила стекла. Встречный поток воздуха немилосердно трепал волосы. Вот она проскочила мост через Лорентский затон и выехала на просеку, приближаясь к месту, где должна была вести работы фирма «Крэндол Логинг». Был субботний день, еще далеко не вечер – но вырубки безлюдны. Никто не суетится на складе, никто не нагружает платформы, стоящие на железнодорожной ветке. Шейла озадаченно огляделась. Что бы это могло значить?
   Оставив открытой дверцу машины, Шейла направилась к небольшому плоскому строению, в котором располагалась контора.
   В помещении было душно. Она не стала закрывать дверь. Закатное солнце растянуло ее тень по всему полу, дощатому и щелястому, уложив головой прямо на письменный стол Коттона. Разбросанные бумаги и невскрытая корреспонденция заваливали этот стол, как в прежние времена. Коттон не выносил конторской работы и всегда затягивал ее на месяцы. Шейла приходила помогать ему во время школьных каникул.
   Шейла огляделась. Окна пора мыть. Шейла провела пальцем по подоконнику. Слой пыли уже не меньше сантиметра. Надо найти человека, чтобы привести все в порядок. Вернувшись к столу, она встала за высокой спинкой кресла и положила на нее обе ладони.
   Кресло Коттона. Годы службы сделали коричневую кожу обивки мягкой, как перчатка, и податливой под ее напряженными пальцами. Она закрыла глаза. Горячие соленые слезы потекли по щекам. Как часто она сидела в этом кресле у него на коленях и терпеливо слушала описания разных видов древесины и куда какой лес будет отправлен – на лесосклад, на бумажную фабрику. Он радовался, глядя на свою единственную ученицу.
   Трисия ненавидела вырубку. Ей виделись здесь только грязь и грохот. Мэйси вообще ничем на свете не интересовалась. Будь то семейный бизнес, или ее супруг, или даже маленькие девочки, которых она удочерила от отчаяния, поняв, что бесплодна и не сможет дать Коттону наследников, о которых он мечтал.
   Что касается дочерей, Мэйси заботилась только о том, чтобы они были одеты лучше всех девочек округа. Обе учились в элитарной частной школе. В их честь устраивались такие роскошные праздники, каких не припомнят старожилы. Их материальные запросы всегда щедро удовлетворялись. А до их души Мэйси не было дела. Если бы не Коттон, Шейла так и осталась бы сиротой, подобно Трисии.
   А теперь он больше не любит ее.
   Она открыла глаза и вытерла слезы. В тот же миг по неприбранному столу пролегла длинная тень. Шейла вскинула голову, и ее резкий вздох гулко отдался в тишине помещения. Но, узнав человека, который лениво подпирал дверной косяк, Шейла нахмурилась.

Глава 7

   – Сделай милость, перестань меня выслеживать.
   У меня просто мурашки пошли по телу.
   – Почему ты плакала?
   – Коттон…
   Лицо Кэша напряженно застыло. Брови резко сошлись над загадочными глазами.
   –..умер? – выдохнул он.
   Шейла покачала головой:
   – Нет. Он пришел в сознание. Я говорила с ним.
   – Ничего не понимаю.
   – А тебе и нечего здесь понимать, – отрезала она. – Хватит лезть в мои дела.
   – Ладно. В следующий раз, когда тебя покусает собака, я буду спокойно смотреть, как твоя рука сгниет.