Страница:
— О-о-о, может быть, я в самом деле слишком много выпила! Каждый из моих партнеров после танца предлагал мне бокал вина, а я не знала, как отказаться, чтобы при этом не выглядеть невежливой. Надо будет спросить Маргали, как вести себя в таких обет… обстоятельствах. — На последнем слове Дорилис запнулась и хихикнула. — Если это и значит быть пьяной, Донел, — чувствовать себя веселой и воздушной, похожей на куколку из бусин на нитке, какие продают старухи на рынке в Каэр-Донне, — то мне это нравится!
— Где Маргали? — спросил Донел, озираясь по сторонам в поисках пожилой лерони; про себя он решил, что сегодня ему придется серьезно поговорить с ней. — Я немедленно отведу тебя к ней.
— О бедная Маргали! — Дорилис с невинным видом взглянула на него. — Ей нездоровится. У нее сильно разболелась голова, и я уговорила ее лечь отдохнуть. — Девочка агрессивно добавила: — Мне надоело, что она стоит надо мной с укоризненной миной, словно это она — леди Алдаран, а я — простая служанка. Слуги не имеют права приказывать мне…
— Дорилис! — сердито перебил Донел. — Ты не должна так говорить! Маргали — наша лерони. Она благородного происхождения. И если дом Микел препоручил тебя ее заботам, твой долг — слушаться ее, пока ты не вырастешь и не сможешь сама отвечать за свои поступки. Сейчас ты ведешь себя как скверная маленькая девчонка. Как ты можешь насылать головную боль на свою приемную мать? Смотри, как ты уронила свое достоинство: напилась, словно последняя девка из конюшен! А Маргали даже не может поставить тебя на место!
Донел не на шутку рассердился и встревожился. Он сам, дом Микел и Маргали были единственными людьми, против которых Дорилис раньше никогда не применяла свой ларан.
«Если она больше не хочет слушаться Маргали, то как ее образумить? Она испорчена и неуправляема. Я надеялся, что Маргали сможет держать ее в узде, пока она не подрастет, но теперь…»
— Мне очень стыдно за тебя, Дорилис, и отец будет недоволен, когда узнает о том, что ты сделала с Маргали, которая всегда была так добра к тебе, — сурово сказал юноша.
— Я леди Алдаран и делаю только то, что захочу! — ответила девочка, упрямо выставив маленький подбородок.
Донел обескураженно покачал головой. Этот контраст поражал его. Дорилис выглядела как взрослая женщина, и притом очень хорошенькая, но разговаривала и вела себя как испорченный ребенок, которым, в сущности, и была. «Хорошо бы ее сейчас увидел Даррен. Тогда бы он разглядел в ней капризную девочку».
Однако, поправил себя Деллерей, она уже не совсем ребенок. Ее ларан позволил ей поразить Маргали жестокой головной болью. «Может быть, нам стоит считать себя счастливчиками, пока сестра не обрушивает на нас громы и молнии? А ведь, уверен, она смогла бы это сделать, если бы рассердилась по-настоящему!» Донел возблагодарил богов за то, что Дорилис не обладала телепатическими способностями и не могла прочесть его мысли.
— Ты не должна оставаться в мужской компании, если ты пьяна, чиа, — умиротворяющим тоном произнес юноша. — Позволь мне отвести тебя наверх, к няне. Уже поздно, и гости скоро разойдутся по своим комнатам. Разреши мне проводить тебя, Дорилис.
— Я не хочу спать, — капризно ответила сестра — Мы с тобой потанцевали только раз, а с отцом я вообще не танцевала. И потом, я обещала Даррену еще один танец. Смотри, вот он идет сюда!
— Но ты не в состоянии танцевать, Дорилис, — настаивал Донел. — Ты же едва держишься на ногах.
— Нет, я в самом деле… Даррен! — воскликнула она, подойдя к своему жениху и умело состроив ему глазки. — Потанцуй со мной. Донел выбранил меня; он считает, что как старший брат имеет на это право. Но мне надоело его слушать.
— Я пытался убедить сестру, что вечеринка продолжается уже достаточно долго для столь юной девушки, — сказал Донел — Возможно, она лучше прислушается к твоим словам, Даррен, ведь ты ее будущий муж.
«Если он пьян, то я не разрешу ей уйти с ним, — сердито подумал Деллерей. — Даже если мне придется поссориться с ним прямо здесь».
Но Даррен, казалось, прекрасно владел собой.
— В самом деле, Дорилис, уже поздно, — заметил он. — Как ты думаешь…
Внезапно в дальнем конце зала послышались крики.
— Боже милосердный! — воскликнул Даррен, повернувшись на шум. — Это младший сын лорда Сторна и тот молодой хлыщ из Дерриел-Форст. Они сцепились. Как бы дело не дошло до драки!
— Мне нужно идти туда, — торопливо сказал Донел, вспомнив об обязанностях распорядителя церемонии и официального хозяина празднества. Но, уходя, он встревоженно взглянул на Дорилис.
— Я присмотрю за ней, Донел, — пообещал Даррен с обычной невозмутимостью. — Иди и разберись с ними.
— Благодарю тебя, — ответил Донел. Даррен был трезв; кроме того, в его же интересах удержать невесту от скандального поведения в обществе. Он поспешил на звук сердитых голосов — туда, где два молодых парня из враждующих семей ожесточенно спорили друг с другом. Донел был искушен в тактике разрешения подобных споров. Подошел к молодым людям и, присоединившись к дискуссии, убедил каждого из них в том, что правда на его стороне, а затем тактично развел их в стороны. Старый лорд Сторн взял под опеку своего вспыльчивого сына, а Донел отвел молодого Патрика Дерриела в другой конец зала. Через некоторое время юноша протрезвел, извинился и присоединился к своим родственникам, собиравшимся уходить. Донел обвел взглядом бальный зал, надеясь увидеть свою сестру и Даррена. Но их не было, и он подумал, что Даррен все же убедил Дорилис отказаться от танцев и идти спать.
«Если он имеет влияние на Дорилис, то, может быть, нам стоит даже поблагодарить его. Некоторые Алдараны владеют командным тоном; например, отец, когда он был моложе. Может быть, Даррен таким образом повлиял на Дорилис?»
Он безуспешно искал взглядом Даррена. Им начало овладевать смутное предчувствие беды. Словно подтверждая его страхи, вдалеке послышался слабый рокот грома. Когда Донел слышал гром, он всегда думал о Дорилис. Усилием воли юноша приказал себе выбросить из головы глупые мысли: в горах уже наступил сезон гроз, и гром был естественным явлением. Тем не менее он был испуган. Неужели что-то случилось с Дорилис?
Как только Донел направился к ссорящимся гостям, Даррен положил руку на плечо Дорилис:
— Твои щечки порозовели, дамисела. Это от жары в бальном зале, или ты натанцевалась до изнеможения?
— Нет, — ответила она, подняв руку к лицу. — Но Донел считает, что я выпила слишком много вина, и постоянно бранит меня. Он хочет, чтобы меня отправили в постель, словно маленькую девочку.
— Мне ты вовсе не кажешься девочкой, — заметил Даррен.
Она придвинулась ближе.
— Я знала, что ты согласишься со мной!
«Почему они так упорно пытались убедить меня, что она не созрела для брака? — подумал Даррен. Его взгляд скользил по ее стройной фигуре. — Она вовсе не ребенок. Кого они хотели обмануть? Или этот старый козел, мой дядюшка, тянет время в надежде на более выгодную партию? А может, он собирается объявить наследником бастарда из Рокравена?»
— Здесь в самом деле очень жарко, — сказала Дорилис, придвинувшись к Даррену. Ее горячие, потные пальцы легли на его руку.
Он улыбнулся невесте.
— Тогда выйдем на балкон, там прохладнее.
Он повел ее на балкон, Дорилис замешкалась, зная, что молодой девушке не подобает покидать бальный зал без сопровождения родственников. «Но Даррен мой кузен! — возмущенно подумала она. — И к тому же мой будущий муж».
Холодный горный воздух освежил Дорилис. Она глубоко вздохнула и оперлась на перила балкона.
— Спасибо, Даррен, — сказала леди Алдаран. — Я так рада уйти из этого людного места! Ты очень добр ко мне.
Ее тон был таким бесхитростным, что Даррен нахмурился и удивленно посмотрел на девушку.
Как же она ребячлива для своих лет! А может быть, она идиотка или слабоумная? Впрочем, какая разница? Дорилис была наследницей Домена Алдаранов, и Даррену оставалось лишь развить свой успех — так, чтобы она стала протестовать, если ее родственники найдут повод для расторжения брачного контракта. Чем раньше это случится, тем лучше; просто позор, что старый лорд хотел заставить его ждать целых четыре года! Девушка явно созрела, и отсрочка казалась Даррену совершенно неразумной.
А если невеста ведет себя по-детски, то его задача упрощается. Даррен сжал ладонь, доверчиво вложенную в его руку, и ласково сказал:
— Любой мужчина не раздумывая оказал бы тебе такую услугу, Дорилис. Кому не захочется побыть наедине со своей невестой? А если она к тому же так прекрасна, как ты, то услуга становится не обязанностью, а удовольствием.
Дорилис покраснела:
— Я в самом деле красива? Маргали говорила мне об этом, но она всего лишь пожилая женщина и едва ли может судить о красоте.
— Ты прекрасна, Дорилис, ты очаровательна, — ответил Даррен, и она увидела его белозубую улыбку.
«Он говорит правду, — подумала девочка. — А не просто хочет казаться вежливым!» И ощутила первый, еще полудетский толчок осознания собственной силы — власти женской красоты над мужским естеством.
— Мне говорили, что моя мать была очень красивой, но она умерла, когда я родилась на свет. Отец говорит, что я похожа на нее. Ты когда-нибудь видел ее, Даррен?
— Лишь в детстве, — ответил тот. — Но это правда: Алисиана из Рокравена считалась одной из прекраснейших женщин от Кадарина до Стены Мира. Некоторые говорили, что она околдовала твоего отца, но ей не требовалось ничего, кроме красоты. Ты в самом деле очень похожа на нее. Может быть, ты так же хорошо умеешь петь?
— Не знаю, — задумчиво сказала Дорилис. — Я могу «держать мелодию», как говорит учительница музыки, но, по ее мнению, я еще слишком мала и неизвестно, будет ли у меня настоящий голос. А ты любишь музыку, Даррен?
— Я плохо разбираюсь в этих материях, — с улыбкой отозвался он, придвинувшись к девочке. — Но для того, чтобы женщина была привлекательной в моих глазах, ей не нужен хороший голос. Ну же — я твой кузен, родственник и жених… ты поцелуешь меня, Дорилис?
— Если хочешь, — наивно ответила она и подставила щеку для поцелуя. Даррен снова задался вопросом: дразнит ли она его или же у нее не все в порядке с головой? Он взял ее лицо в ладони, повернул к себе и поцеловал в губы.
Дорилис подчинилась поцелую, но в полупьяном вихре ощущений, закружившем ее, послышался слабый сигнал тревоги. Маргали предупреждала ее… «А, эта Маргали всегда старается испортить веселье!» Она прижалась к Даррену, позволяя ему крепко обнять себя, наслаждаясь его прикосновениями, раскрыв губы для жадных поцелуев. Дорилис не была телепаткой, но обладала сильным лараном. Среди неясных и расплывчатых эмоций уловила его желание и смутную мысль: «В конце концов, это может оказаться не так плохо, как я полагал!» Ей было интересно, чему он радуется, но потом поняла — вернее, подумала, что поняла. Конечно же, молодой человек был недоволен тем, что ему предстоит обручиться с незнакомой родственницей, которую он считал маленькой девочкой. Но теперь он увидел, что она вовсе не маленькая, назвал ее прекрасной! Дорилис была на седьмом небе от счастья.
Даррен продолжал целовать ее — медленно, настойчиво, не отрываясь от ее губ. Дорилис была слишком пьяна и слишком неопытна, чтобы понять, что с ней происходит. Но когда он расшнуровал ей лиф и его пальцы заползли внутрь, подбираясь к груди, она внезапно вспыхнула и оттолкнула его.
— Нет, Даррен, это неприлично! Ты не должен… — запротестовала девочка, еле ворочая языком. Впервые подумала, что Донел, наверное, был прав: не следовало так много пить. Лицо Даррена раскраснелось. Он не собирался отпускать Дорилис. Она крепко вцепилась в его руки своими маленькими пальчиками и оттолкнула их.
— Нет, Даррен, нет! — И принялась лихорадочно зашнуровывать лиф.
— Все в порядке, Дорилис, — произнес он таким хриплым голосом, что ее бросило в дрожь. — Все нормально. Мы поженимся, когда ты пожелаешь. Ты же хочешь выйти за меня замуж, правда?
Он снова привлек ее к себе и поцеловал, грубо и настойчиво.
— Дорилис, послушай меня. Если ты позволишь овладеть тобой сейчас же, то твой отец будет вынужден согласиться на бракосочетание.
Теперь Дорилис встревожилась. Отодвинулась от жениха, начиная понимать, что ей следует как можно скорее уйти с балкона. В своей невинности она еще не могла понять, чего от нее хотят, но знала, что это неправильно. Ее пальцы, зашнуровывавшие лиф, нервно дрожали.
— Мой отец… Маргали говорит, что я еще недостаточно взрослая для настоящего брака.
— А, эта лерони! Что может знать о любви и браке какая-то старая дева? — Даррен рассмеялся. — Иди сюда и поцелуй меня еще раз, моя крошка. Ну, ну, не дергайся. Вот так, теперь так…
Она чувствовала грубую, пугающую силу его поцелуев. Его руки больше не ласкали, но грубо лапали ее.
— Даррен, отпусти меня, — умоляла девочка. — Пожалуйста, пожалуйста, ты не должен! — Ее голос звенел от испуга. — Отцу это не понравится. Убери руки! Умоляю тебя, кузен, родич!
Дорилис оттолкнула его, но она была лишь опьяневшей одиннадцатилетней девочкой, а Даррен — взрослым мужчиной, к тому же абсолютно трезвым. Ее затуманенный ларан выхватывал из мешанины образов его желание, решимость с оттенком жестокости.
— Нет, не сопротивляйся, — бормотал жених. — Когда все закончится, твой отец с радостью отдаст тебя в жены, и ты будешь довольна — не так ли, моя маленькая, моя красавица? Ну, иди же ко мне!
Охваченная ужасом, Дорилис слабо отбивалась:
— Отпусти меня, Даррен! Отпусти меня! Папа очень рассердится, и Донел тоже рассердится. Отпусти меня, Даррен, иначе я позову на помощь!
Она заметила, что в его глазах мелькнула тревога, и открыла рот, собираясь закричать. Но Даррен опередил ее. Жесткая ладонь зажала ей рот, заглушив крик.
Ужас Дорилис неожиданно сменился бешенством. Как он посмел? Не сдерживая ярости, она потянулась, как делала это с младенчества, когда кто-то прикасался к ней против ее воли, и ударила …
Даррен отпрянул с приглушенным криком и зашипел от боли:
— Ах ты маленькая ведьма! Как ты осмелилась?
Размахнувшись, ударил ее по щеке с такой силой, что Дорилис чуть не потеряла сознание.
— Ни одна женщина не смеет так поступать со мной! Ты же хочешь, чтобы тебя целовали и обнимали! Ну нет, теперь уже слишком поздно!
Когда она упала на пол, Даррен опустился на колени рядом с ней, срывая с себя одежду. Дорилис, ослепленная гневом и ужасом, снова ударила. Раскат грома заглушил ее крик, и она увидела сверкающую белую вспышку, ударившую в грудь жениха. Он откинулся назад с искаженным лицом, потом покачнулся и тяжело упал на нее. Девочка оттолкнула его в сторону и поднялась на ноги, хватая ртом воздух и борясь с подступившей тошнотой. Даррен лежал без чувств, не двигаясь. Никогда, никогда еще она не наносила удар с такой силой… «О, что я наделала!»
— Даррен, — умоляла она, склонившись над неподвижным телом. — Даррен, вставай! Я не хотела сделать тебе больно, но ты не должен был так грубо приставать ко мне. Мне это не нравится. Даррен! Даррен! Тебе в самом деле так плохо? Кузен, ты слышишь меня?
Но он молчал. Ужас снова пронзил Дорилис, она побежала к двери бального зала, забыв о своей растрепавшейся прическе и расстегнутом платье.
«Донел! — Сейчас она могла думать только о нем. — Донел знает, что делать! Я должна найти Довела!»
Панический крик сестры эхом отозвался в сознании Довела, хотя его и не услышали в бальном зале. Деллерей торопливо извинился перед пожилым другом своего деда, остановившимся поговорить с ним, и устремился на поиски, направляемый беззвучным зовом о помощи.
«Этот ублюдок Даррен!» — Он открыл дверь балкона, и Дорилис почти сразу же упала в его объятия. Прическа в беспорядке, платье на груди порвано.
— Дорилис! Чиа, что случилось? — спросил брат, чувствуя, как гулко забилось его сердце. Боги милосердные, неужели Даррен осмелился приставать к одиннадцатилетней девочке? — Успокойся, бредилла. Никто не должен увидеть тебя в таком виде. Зашнуруй лиф, быстренько!
Он мрачно размышлял о том, как скрыть этот инцидент от лорда Алдарана. В противном случае вспыхнет ссора с родственниками из Скатфелла. Донелу даже не приходило в голову, что это может принести ему выгоду.
— Не плачь, сестренка. Твой кузен, несомненно, был пьян и не знал, что делает. Теперь понимаешь, почему молодая девушка не должна много пить. Пошли, Дорилис, не плачь.
— Даррен… — дрожащим шепотом произнесла она. — Я ударила его. Я не знаю, что с ним случилось. Он лежит там и не отвечает. Он очень грубо целовал меня. Сначала я хотела целоваться с ним, но потом он стал домогаться меня. Я остановила его, он ударил меня. Потом я рассердилась и… и вызвала молнию. Но я не хотела сделать ему больно, честное слово, не хотела! Пожалуйста, Донел, пойди и посмотри, что с ним случилось.
«О, милосердная Аварра!» — Учащенно дыша, Донел вышел с сестрой на балкон и склонился над Дарреном, уже зная, что предстоит увидеть. Лицо Даррена смотрело в ночное небо невидящими глазами. Тело уже начинало остывать.
— Он мертв, Дорилис. Ты убила его.
Донел обнял сестру, словно пытаясь защитить ее от огромного и жестокого мира. Она дрожала всем телом, как молодое деревце на ветру. Над башнями замка Алдаран прокатывались сердитые раскаты грома, постепенно затихая вдали.
— Где Маргали? — спросил Донел, озираясь по сторонам в поисках пожилой лерони; про себя он решил, что сегодня ему придется серьезно поговорить с ней. — Я немедленно отведу тебя к ней.
— О бедная Маргали! — Дорилис с невинным видом взглянула на него. — Ей нездоровится. У нее сильно разболелась голова, и я уговорила ее лечь отдохнуть. — Девочка агрессивно добавила: — Мне надоело, что она стоит надо мной с укоризненной миной, словно это она — леди Алдаран, а я — простая служанка. Слуги не имеют права приказывать мне…
— Дорилис! — сердито перебил Донел. — Ты не должна так говорить! Маргали — наша лерони. Она благородного происхождения. И если дом Микел препоручил тебя ее заботам, твой долг — слушаться ее, пока ты не вырастешь и не сможешь сама отвечать за свои поступки. Сейчас ты ведешь себя как скверная маленькая девчонка. Как ты можешь насылать головную боль на свою приемную мать? Смотри, как ты уронила свое достоинство: напилась, словно последняя девка из конюшен! А Маргали даже не может поставить тебя на место!
Донел не на шутку рассердился и встревожился. Он сам, дом Микел и Маргали были единственными людьми, против которых Дорилис раньше никогда не применяла свой ларан.
«Если она больше не хочет слушаться Маргали, то как ее образумить? Она испорчена и неуправляема. Я надеялся, что Маргали сможет держать ее в узде, пока она не подрастет, но теперь…»
— Мне очень стыдно за тебя, Дорилис, и отец будет недоволен, когда узнает о том, что ты сделала с Маргали, которая всегда была так добра к тебе, — сурово сказал юноша.
— Я леди Алдаран и делаю только то, что захочу! — ответила девочка, упрямо выставив маленький подбородок.
Донел обескураженно покачал головой. Этот контраст поражал его. Дорилис выглядела как взрослая женщина, и притом очень хорошенькая, но разговаривала и вела себя как испорченный ребенок, которым, в сущности, и была. «Хорошо бы ее сейчас увидел Даррен. Тогда бы он разглядел в ней капризную девочку».
Однако, поправил себя Деллерей, она уже не совсем ребенок. Ее ларан позволил ей поразить Маргали жестокой головной болью. «Может быть, нам стоит считать себя счастливчиками, пока сестра не обрушивает на нас громы и молнии? А ведь, уверен, она смогла бы это сделать, если бы рассердилась по-настоящему!» Донел возблагодарил богов за то, что Дорилис не обладала телепатическими способностями и не могла прочесть его мысли.
— Ты не должна оставаться в мужской компании, если ты пьяна, чиа, — умиротворяющим тоном произнес юноша. — Позволь мне отвести тебя наверх, к няне. Уже поздно, и гости скоро разойдутся по своим комнатам. Разреши мне проводить тебя, Дорилис.
— Я не хочу спать, — капризно ответила сестра — Мы с тобой потанцевали только раз, а с отцом я вообще не танцевала. И потом, я обещала Даррену еще один танец. Смотри, вот он идет сюда!
— Но ты не в состоянии танцевать, Дорилис, — настаивал Донел. — Ты же едва держишься на ногах.
— Нет, я в самом деле… Даррен! — воскликнула она, подойдя к своему жениху и умело состроив ему глазки. — Потанцуй со мной. Донел выбранил меня; он считает, что как старший брат имеет на это право. Но мне надоело его слушать.
— Я пытался убедить сестру, что вечеринка продолжается уже достаточно долго для столь юной девушки, — сказал Донел — Возможно, она лучше прислушается к твоим словам, Даррен, ведь ты ее будущий муж.
«Если он пьян, то я не разрешу ей уйти с ним, — сердито подумал Деллерей. — Даже если мне придется поссориться с ним прямо здесь».
Но Даррен, казалось, прекрасно владел собой.
— В самом деле, Дорилис, уже поздно, — заметил он. — Как ты думаешь…
Внезапно в дальнем конце зала послышались крики.
— Боже милосердный! — воскликнул Даррен, повернувшись на шум. — Это младший сын лорда Сторна и тот молодой хлыщ из Дерриел-Форст. Они сцепились. Как бы дело не дошло до драки!
— Мне нужно идти туда, — торопливо сказал Донел, вспомнив об обязанностях распорядителя церемонии и официального хозяина празднества. Но, уходя, он встревоженно взглянул на Дорилис.
— Я присмотрю за ней, Донел, — пообещал Даррен с обычной невозмутимостью. — Иди и разберись с ними.
— Благодарю тебя, — ответил Донел. Даррен был трезв; кроме того, в его же интересах удержать невесту от скандального поведения в обществе. Он поспешил на звук сердитых голосов — туда, где два молодых парня из враждующих семей ожесточенно спорили друг с другом. Донел был искушен в тактике разрешения подобных споров. Подошел к молодым людям и, присоединившись к дискуссии, убедил каждого из них в том, что правда на его стороне, а затем тактично развел их в стороны. Старый лорд Сторн взял под опеку своего вспыльчивого сына, а Донел отвел молодого Патрика Дерриела в другой конец зала. Через некоторое время юноша протрезвел, извинился и присоединился к своим родственникам, собиравшимся уходить. Донел обвел взглядом бальный зал, надеясь увидеть свою сестру и Даррена. Но их не было, и он подумал, что Даррен все же убедил Дорилис отказаться от танцев и идти спать.
«Если он имеет влияние на Дорилис, то, может быть, нам стоит даже поблагодарить его. Некоторые Алдараны владеют командным тоном; например, отец, когда он был моложе. Может быть, Даррен таким образом повлиял на Дорилис?»
Он безуспешно искал взглядом Даррена. Им начало овладевать смутное предчувствие беды. Словно подтверждая его страхи, вдалеке послышался слабый рокот грома. Когда Донел слышал гром, он всегда думал о Дорилис. Усилием воли юноша приказал себе выбросить из головы глупые мысли: в горах уже наступил сезон гроз, и гром был естественным явлением. Тем не менее он был испуган. Неужели что-то случилось с Дорилис?
Как только Донел направился к ссорящимся гостям, Даррен положил руку на плечо Дорилис:
— Твои щечки порозовели, дамисела. Это от жары в бальном зале, или ты натанцевалась до изнеможения?
— Нет, — ответила она, подняв руку к лицу. — Но Донел считает, что я выпила слишком много вина, и постоянно бранит меня. Он хочет, чтобы меня отправили в постель, словно маленькую девочку.
— Мне ты вовсе не кажешься девочкой, — заметил Даррен.
Она придвинулась ближе.
— Я знала, что ты согласишься со мной!
«Почему они так упорно пытались убедить меня, что она не созрела для брака? — подумал Даррен. Его взгляд скользил по ее стройной фигуре. — Она вовсе не ребенок. Кого они хотели обмануть? Или этот старый козел, мой дядюшка, тянет время в надежде на более выгодную партию? А может, он собирается объявить наследником бастарда из Рокравена?»
— Здесь в самом деле очень жарко, — сказала Дорилис, придвинувшись к Даррену. Ее горячие, потные пальцы легли на его руку.
Он улыбнулся невесте.
— Тогда выйдем на балкон, там прохладнее.
Он повел ее на балкон, Дорилис замешкалась, зная, что молодой девушке не подобает покидать бальный зал без сопровождения родственников. «Но Даррен мой кузен! — возмущенно подумала она. — И к тому же мой будущий муж».
Холодный горный воздух освежил Дорилис. Она глубоко вздохнула и оперлась на перила балкона.
— Спасибо, Даррен, — сказала леди Алдаран. — Я так рада уйти из этого людного места! Ты очень добр ко мне.
Ее тон был таким бесхитростным, что Даррен нахмурился и удивленно посмотрел на девушку.
Как же она ребячлива для своих лет! А может быть, она идиотка или слабоумная? Впрочем, какая разница? Дорилис была наследницей Домена Алдаранов, и Даррену оставалось лишь развить свой успех — так, чтобы она стала протестовать, если ее родственники найдут повод для расторжения брачного контракта. Чем раньше это случится, тем лучше; просто позор, что старый лорд хотел заставить его ждать целых четыре года! Девушка явно созрела, и отсрочка казалась Даррену совершенно неразумной.
А если невеста ведет себя по-детски, то его задача упрощается. Даррен сжал ладонь, доверчиво вложенную в его руку, и ласково сказал:
— Любой мужчина не раздумывая оказал бы тебе такую услугу, Дорилис. Кому не захочется побыть наедине со своей невестой? А если она к тому же так прекрасна, как ты, то услуга становится не обязанностью, а удовольствием.
Дорилис покраснела:
— Я в самом деле красива? Маргали говорила мне об этом, но она всего лишь пожилая женщина и едва ли может судить о красоте.
— Ты прекрасна, Дорилис, ты очаровательна, — ответил Даррен, и она увидела его белозубую улыбку.
«Он говорит правду, — подумала девочка. — А не просто хочет казаться вежливым!» И ощутила первый, еще полудетский толчок осознания собственной силы — власти женской красоты над мужским естеством.
— Мне говорили, что моя мать была очень красивой, но она умерла, когда я родилась на свет. Отец говорит, что я похожа на нее. Ты когда-нибудь видел ее, Даррен?
— Лишь в детстве, — ответил тот. — Но это правда: Алисиана из Рокравена считалась одной из прекраснейших женщин от Кадарина до Стены Мира. Некоторые говорили, что она околдовала твоего отца, но ей не требовалось ничего, кроме красоты. Ты в самом деле очень похожа на нее. Может быть, ты так же хорошо умеешь петь?
— Не знаю, — задумчиво сказала Дорилис. — Я могу «держать мелодию», как говорит учительница музыки, но, по ее мнению, я еще слишком мала и неизвестно, будет ли у меня настоящий голос. А ты любишь музыку, Даррен?
— Я плохо разбираюсь в этих материях, — с улыбкой отозвался он, придвинувшись к девочке. — Но для того, чтобы женщина была привлекательной в моих глазах, ей не нужен хороший голос. Ну же — я твой кузен, родственник и жених… ты поцелуешь меня, Дорилис?
— Если хочешь, — наивно ответила она и подставила щеку для поцелуя. Даррен снова задался вопросом: дразнит ли она его или же у нее не все в порядке с головой? Он взял ее лицо в ладони, повернул к себе и поцеловал в губы.
Дорилис подчинилась поцелую, но в полупьяном вихре ощущений, закружившем ее, послышался слабый сигнал тревоги. Маргали предупреждала ее… «А, эта Маргали всегда старается испортить веселье!» Она прижалась к Даррену, позволяя ему крепко обнять себя, наслаждаясь его прикосновениями, раскрыв губы для жадных поцелуев. Дорилис не была телепаткой, но обладала сильным лараном. Среди неясных и расплывчатых эмоций уловила его желание и смутную мысль: «В конце концов, это может оказаться не так плохо, как я полагал!» Ей было интересно, чему он радуется, но потом поняла — вернее, подумала, что поняла. Конечно же, молодой человек был недоволен тем, что ему предстоит обручиться с незнакомой родственницей, которую он считал маленькой девочкой. Но теперь он увидел, что она вовсе не маленькая, назвал ее прекрасной! Дорилис была на седьмом небе от счастья.
Даррен продолжал целовать ее — медленно, настойчиво, не отрываясь от ее губ. Дорилис была слишком пьяна и слишком неопытна, чтобы понять, что с ней происходит. Но когда он расшнуровал ей лиф и его пальцы заползли внутрь, подбираясь к груди, она внезапно вспыхнула и оттолкнула его.
— Нет, Даррен, это неприлично! Ты не должен… — запротестовала девочка, еле ворочая языком. Впервые подумала, что Донел, наверное, был прав: не следовало так много пить. Лицо Даррена раскраснелось. Он не собирался отпускать Дорилис. Она крепко вцепилась в его руки своими маленькими пальчиками и оттолкнула их.
— Нет, Даррен, нет! — И принялась лихорадочно зашнуровывать лиф.
— Все в порядке, Дорилис, — произнес он таким хриплым голосом, что ее бросило в дрожь. — Все нормально. Мы поженимся, когда ты пожелаешь. Ты же хочешь выйти за меня замуж, правда?
Он снова привлек ее к себе и поцеловал, грубо и настойчиво.
— Дорилис, послушай меня. Если ты позволишь овладеть тобой сейчас же, то твой отец будет вынужден согласиться на бракосочетание.
Теперь Дорилис встревожилась. Отодвинулась от жениха, начиная понимать, что ей следует как можно скорее уйти с балкона. В своей невинности она еще не могла понять, чего от нее хотят, но знала, что это неправильно. Ее пальцы, зашнуровывавшие лиф, нервно дрожали.
— Мой отец… Маргали говорит, что я еще недостаточно взрослая для настоящего брака.
— А, эта лерони! Что может знать о любви и браке какая-то старая дева? — Даррен рассмеялся. — Иди сюда и поцелуй меня еще раз, моя крошка. Ну, ну, не дергайся. Вот так, теперь так…
Она чувствовала грубую, пугающую силу его поцелуев. Его руки больше не ласкали, но грубо лапали ее.
— Даррен, отпусти меня, — умоляла девочка. — Пожалуйста, пожалуйста, ты не должен! — Ее голос звенел от испуга. — Отцу это не понравится. Убери руки! Умоляю тебя, кузен, родич!
Дорилис оттолкнула его, но она была лишь опьяневшей одиннадцатилетней девочкой, а Даррен — взрослым мужчиной, к тому же абсолютно трезвым. Ее затуманенный ларан выхватывал из мешанины образов его желание, решимость с оттенком жестокости.
— Нет, не сопротивляйся, — бормотал жених. — Когда все закончится, твой отец с радостью отдаст тебя в жены, и ты будешь довольна — не так ли, моя маленькая, моя красавица? Ну, иди же ко мне!
Охваченная ужасом, Дорилис слабо отбивалась:
— Отпусти меня, Даррен! Отпусти меня! Папа очень рассердится, и Донел тоже рассердится. Отпусти меня, Даррен, иначе я позову на помощь!
Она заметила, что в его глазах мелькнула тревога, и открыла рот, собираясь закричать. Но Даррен опередил ее. Жесткая ладонь зажала ей рот, заглушив крик.
Ужас Дорилис неожиданно сменился бешенством. Как он посмел? Не сдерживая ярости, она потянулась, как делала это с младенчества, когда кто-то прикасался к ней против ее воли, и ударила …
Даррен отпрянул с приглушенным криком и зашипел от боли:
— Ах ты маленькая ведьма! Как ты осмелилась?
Размахнувшись, ударил ее по щеке с такой силой, что Дорилис чуть не потеряла сознание.
— Ни одна женщина не смеет так поступать со мной! Ты же хочешь, чтобы тебя целовали и обнимали! Ну нет, теперь уже слишком поздно!
Когда она упала на пол, Даррен опустился на колени рядом с ней, срывая с себя одежду. Дорилис, ослепленная гневом и ужасом, снова ударила. Раскат грома заглушил ее крик, и она увидела сверкающую белую вспышку, ударившую в грудь жениха. Он откинулся назад с искаженным лицом, потом покачнулся и тяжело упал на нее. Девочка оттолкнула его в сторону и поднялась на ноги, хватая ртом воздух и борясь с подступившей тошнотой. Даррен лежал без чувств, не двигаясь. Никогда, никогда еще она не наносила удар с такой силой… «О, что я наделала!»
— Даррен, — умоляла она, склонившись над неподвижным телом. — Даррен, вставай! Я не хотела сделать тебе больно, но ты не должен был так грубо приставать ко мне. Мне это не нравится. Даррен! Даррен! Тебе в самом деле так плохо? Кузен, ты слышишь меня?
Но он молчал. Ужас снова пронзил Дорилис, она побежала к двери бального зала, забыв о своей растрепавшейся прическе и расстегнутом платье.
«Донел! — Сейчас она могла думать только о нем. — Донел знает, что делать! Я должна найти Довела!»
Панический крик сестры эхом отозвался в сознании Довела, хотя его и не услышали в бальном зале. Деллерей торопливо извинился перед пожилым другом своего деда, остановившимся поговорить с ним, и устремился на поиски, направляемый беззвучным зовом о помощи.
«Этот ублюдок Даррен!» — Он открыл дверь балкона, и Дорилис почти сразу же упала в его объятия. Прическа в беспорядке, платье на груди порвано.
— Дорилис! Чиа, что случилось? — спросил брат, чувствуя, как гулко забилось его сердце. Боги милосердные, неужели Даррен осмелился приставать к одиннадцатилетней девочке? — Успокойся, бредилла. Никто не должен увидеть тебя в таком виде. Зашнуруй лиф, быстренько!
Он мрачно размышлял о том, как скрыть этот инцидент от лорда Алдарана. В противном случае вспыхнет ссора с родственниками из Скатфелла. Донелу даже не приходило в голову, что это может принести ему выгоду.
— Не плачь, сестренка. Твой кузен, несомненно, был пьян и не знал, что делает. Теперь понимаешь, почему молодая девушка не должна много пить. Пошли, Дорилис, не плачь.
— Даррен… — дрожащим шепотом произнесла она. — Я ударила его. Я не знаю, что с ним случилось. Он лежит там и не отвечает. Он очень грубо целовал меня. Сначала я хотела целоваться с ним, но потом он стал домогаться меня. Я остановила его, он ударил меня. Потом я рассердилась и… и вызвала молнию. Но я не хотела сделать ему больно, честное слово, не хотела! Пожалуйста, Донел, пойди и посмотри, что с ним случилось.
«О, милосердная Аварра!» — Учащенно дыша, Донел вышел с сестрой на балкон и склонился над Дарреном, уже зная, что предстоит увидеть. Лицо Даррена смотрело в ночное небо невидящими глазами. Тело уже начинало остывать.
— Он мертв, Дорилис. Ты убила его.
Донел обнял сестру, словно пытаясь защитить ее от огромного и жестокого мира. Она дрожала всем телом, как молодое деревце на ветру. Над башнями замка Алдаран прокатывались сердитые раскаты грома, постепенно затихая вдали.
10
— А теперь, с дозволения богов, мы узнаем правду об этом чудовищном злодеянии, — мрачно произнес лорд Скатфелл.
Гости разъехались по домам. Огромное красное солнце начало проглядывать над бастионами замка Алдаран через тяжелую пелену облаков. Тело Даррена перенесли в часовню, расположенную в самом сердце замка.
Донел никогда не любил Даррена, но не мог удержаться от жалости, увидев молодого человека окоченевшим и бездыханным, в наполовину расстегнутой одежде, с искаженным от муки и ужаса лицом. «Он умер жалкой смертью», — подумал Деллерей. Он собрался было поправить одежду мертвеца, чтобы придать ему более приличный вид, но вовремя сообразил, что таким образом уничтожит единственные улики, на основании которых будет строиться защита Дорилис.
«Кровь на таком маленьком ребенке!» — с содроганием подумал Донел. Отступив от трупа, он направился в приемный зал замка Алдаран.
Маргали пробудилась от тяжелого сна, одолевшего ее, когда головная боль понемногу начала стихать. Она стояла в ночной рубашке, с наброшенной на плечи теплой шалью, а Дорилис рыдала в ее объятиях. Лицо девочки распухло от слез, волосы слиплись, заплывшие веки сонно опускались на глаза. Она почти перестала плакать, но время от времени ее худые плечи начинали сотрясаться от рыданий. Красивое платье измялось и испачкалось.
— Вы хотите сотворить заклятье правды, мой лорд? — спросила Маргали, взглянув на лорда Микела. — Хорошо, но позвольте мне хотя бы послать за ее няней и уложить ребенка в постель. Она не спала всю ночь, и сами видите… — Лерони кивнула, указывая на всхлипывающую, взъерошенную Дорилис, прижимавшуюся к ней.
— Мне очень жаль, местра[17], но Дорилис должна остаться, — ответил Алдаран. — Нам нужно выслушать ее показания… Дорилис, — его голос звучал очень мягко, — отпусти приемную мать, дитя мое, и сядь рядом с Донелом. Никто не причинит тебе вреда; мы хотим лишь узнать, что произошло на самом деле.
Дорилис неохотно убрала руки с шеи Маргали. Ее движения были механическими, словно у заводной куклы. Донелу поневоле подумалось о кролике, загипнотизированном змеей.
Она подошла и села на низкую скамью рядом с ним. Донел протянул ей руку, и детские пальчики с неожиданной силой уцепились за его палец. Подняв другую руку, Дорилис утерла заплаканное лицо рукавом платья.
Маргали вынула матрикс из шелкового мешочка, висевшего у нее на шее, и всмотрелась в глубины самоцвета. Низкий, ясный голос отчетливо звучал в тишине приемного чертога, хотя лерони почти шептала.
— Пусть правда озарит эту комнату, — произнесла она. — Во имя огня истинного и нерукотворного…
Донел много раз наблюдал за созданием заклятья правды, и все же каждый раз это зрелище не переставало изумлять его. В маленьком голубом самоцвете разгоралось сияние, медленно озарившее лицо лерони. Потом сияние начало распространяться по комнате. Донел ощутил отблеск холодного света на собственном лице, увидел сияние на заплаканном лице Дорилис, на лицах Ракхела из Скатфелла и телохранителя, неподвижно застывшего за его спиной. В голубых бликах Микел из Алдарана казался еще больше похожим на старого, угрюмого ястреба. Когда он поднял голову, от него волнами распространилось ощущение угрожающей силы — дремлющей, но готовой проснуться.
— Все сделано, мой лорд, — сказала Маргали. — Пока горит этот свет, здесь возможно говорить только правду, и ничего кроме правды.
Донел знал, что если под заклятием правды произносится умышленная ложь, свет исчезает с лица говорившего, немедленно указывая на его вину.
— А теперь ты должна рассказать нам все, что тебе известно, Дорилис, — произнес лорд Алдаран. — Как умер Даррен?
Дорилис подняла голову, заморгала припухшими от слез глазами и снова вытерла нос вышитым рукавом своего платья. Она крепко держалась за руку Донела, и он чувствовал, как дрожит сестра. Раньше Алдаран никогда не обращался к дочери командным тоном.
— Я… я не знала, что он умер, — пробормотала девочка и быстро заморгала, словно собираясь расплакаться.
— Он мертв! — воскликнул Ракхел из Скатфелла. — Мой старший сын убит! Можешь не сомневаться в этом, ты…
— Молчать!
Командный тон заставил умолкнуть даже лорда Скатфелла.
— А теперь, Дорилис, расскажи нам о том, что произошло между тобою и Дарреном. Как получилось, что его ударило молнией?
Дорилис мало-помалу справилась с волнением.
— Нам стало жарко от танцев, и он предложил выйти на балкон. Он начал целовать меня, а потом… — ее голос снова задрожал, — а потом он расшнуровал мой лиф и стал трогать меня. Он не останавливался, хотя я очень просила его. — Дорилис учащенно моргала, но свет правды на ее лице оставался неизменным. — Он сказал, что я должна отдаться ему, чтобы отец не откладывал нашу свадьбу. Он грубо целовал меня; он сделал мне больно!
Девочка закрыла лицо руками и содрогнулась в новом приступе беззвучных рыданий. Лицо Алдарана окаменело.
— Не бойся, дочь моя, — сказал лорд. — Пусть наши родственники видят твое лицо.
Донел мягко отвел руки Дорилис от лица, взяв их в свои. Он ощущал мучительный страх и стыд, как будто толчками вливавшийся в него с биением ее пульса.
— Он… когда я оттолкнула его, он сильно ударил меня и повалил на пол. Потом он опустился на пол рядом со мной, и я… я испугалась и ударила его молнией. Я не хотела убивать его, я только хотела, чтобы он убрал от меня свои руки!
— Ты! Значит, это ты убила его? Ты ударила его своей колдовской молнией, исчадие ада!
Скатфелл поднялся со своего места, угрожающе протянув руку.
— Отец! — пронзительно выкрикнула Дорилис. — Не позволяй ему трогать меня!
В воздухе сверкнула фиолетовая вспышка, что-то зашипело. Ракхел из Скатфелла пошатнулся и застыл как вкопанный, хватаясь за сердце. Телохранитель подошел и помог ему вернуться на место.
— Мои лорды, если бы она не сразила его, то я бы сам вызвал его на поединок! — заявил Донел. — Совершить насилие над одиннадцатилетней девочкой!.. — Рука стиснула эфес меча, словно мертвец стоял перед ним во плоти.
Когда лорд Алдаран повернулся к лорду Скатфеллу, его голос был проникнут печалью и сожалением:
— Ну что же, брат мой, ты все слышал. Я сожалею об этом сильнее, чем могу выразить словами, но ты видел свет правды на лице ребенка. Мне кажется, что ее вина в этом деле невелика. Как мог твой сын решиться на столь позорный поступок — изнасиловать свою невесту!
— Мне и в голову не могло прийти, что ему придется прибегнуть к насилию. — В словах Скатфелла пульсировал едва сдерживаемый гнев. — Короче говоря, это я посоветовал ему получше познакомиться с ней. Неужели ты действительно думаешь, что мы согласились бы ждать долгие годы, пока ты будешь подыскивать для нее более выгодную партию? И слепой может увидеть, что твоя дочь созрела для брака, а в законе ясно сказано: если нареченные супруги возлягут вместе, их брак считается законным начиная с этого момента. Да, это я посоветовал Даррену… присмотреть за ней.
— Мне следовало бы догадаться, — с горечью произнес лорд Алдаран. — Так ты не поверил мне, брат? Но сейчас здесь стоит лерони, помогавшая моей дочери появиться на свет. Под заклятием правды, Маргали, скажи, сколько лет исполнилось Дорилис?
— Свидетельствую, что я отняла ребенка от тела Алисианы одиннадцать лет назад, — ответила лерони, окруженная голубым сиянием. — Но если бы даже она была совершеннолетней, лорд Скатфелл, почему ты потворствовал совращению собственной невестки?
— Да, мы должны услышать и об этом, — сказал Микел, лорд Алдаран. — Почему, брат мой? Разве ты не доверял родственным узам?
— Это вы забыли о родственных узах! — взъярился Скатфелл. — Стоит ли тебе спрашивать, брат? Ты собирался заставить Даррена ждать многие годы, а тем временем рассчитывал изыскать какой-нибудь способ сделать наследником этого бастарда, которого ты называешь приемным сыном. Этого ублюдка, который даже не приходится тебе родственником!
Гости разъехались по домам. Огромное красное солнце начало проглядывать над бастионами замка Алдаран через тяжелую пелену облаков. Тело Даррена перенесли в часовню, расположенную в самом сердце замка.
Донел никогда не любил Даррена, но не мог удержаться от жалости, увидев молодого человека окоченевшим и бездыханным, в наполовину расстегнутой одежде, с искаженным от муки и ужаса лицом. «Он умер жалкой смертью», — подумал Деллерей. Он собрался было поправить одежду мертвеца, чтобы придать ему более приличный вид, но вовремя сообразил, что таким образом уничтожит единственные улики, на основании которых будет строиться защита Дорилис.
«Кровь на таком маленьком ребенке!» — с содроганием подумал Донел. Отступив от трупа, он направился в приемный зал замка Алдаран.
Маргали пробудилась от тяжелого сна, одолевшего ее, когда головная боль понемногу начала стихать. Она стояла в ночной рубашке, с наброшенной на плечи теплой шалью, а Дорилис рыдала в ее объятиях. Лицо девочки распухло от слез, волосы слиплись, заплывшие веки сонно опускались на глаза. Она почти перестала плакать, но время от времени ее худые плечи начинали сотрясаться от рыданий. Красивое платье измялось и испачкалось.
— Вы хотите сотворить заклятье правды, мой лорд? — спросила Маргали, взглянув на лорда Микела. — Хорошо, но позвольте мне хотя бы послать за ее няней и уложить ребенка в постель. Она не спала всю ночь, и сами видите… — Лерони кивнула, указывая на всхлипывающую, взъерошенную Дорилис, прижимавшуюся к ней.
— Мне очень жаль, местра[17], но Дорилис должна остаться, — ответил Алдаран. — Нам нужно выслушать ее показания… Дорилис, — его голос звучал очень мягко, — отпусти приемную мать, дитя мое, и сядь рядом с Донелом. Никто не причинит тебе вреда; мы хотим лишь узнать, что произошло на самом деле.
Дорилис неохотно убрала руки с шеи Маргали. Ее движения были механическими, словно у заводной куклы. Донелу поневоле подумалось о кролике, загипнотизированном змеей.
Она подошла и села на низкую скамью рядом с ним. Донел протянул ей руку, и детские пальчики с неожиданной силой уцепились за его палец. Подняв другую руку, Дорилис утерла заплаканное лицо рукавом платья.
Маргали вынула матрикс из шелкового мешочка, висевшего у нее на шее, и всмотрелась в глубины самоцвета. Низкий, ясный голос отчетливо звучал в тишине приемного чертога, хотя лерони почти шептала.
— Пусть правда озарит эту комнату, — произнесла она. — Во имя огня истинного и нерукотворного…
Донел много раз наблюдал за созданием заклятья правды, и все же каждый раз это зрелище не переставало изумлять его. В маленьком голубом самоцвете разгоралось сияние, медленно озарившее лицо лерони. Потом сияние начало распространяться по комнате. Донел ощутил отблеск холодного света на собственном лице, увидел сияние на заплаканном лице Дорилис, на лицах Ракхела из Скатфелла и телохранителя, неподвижно застывшего за его спиной. В голубых бликах Микел из Алдарана казался еще больше похожим на старого, угрюмого ястреба. Когда он поднял голову, от него волнами распространилось ощущение угрожающей силы — дремлющей, но готовой проснуться.
— Все сделано, мой лорд, — сказала Маргали. — Пока горит этот свет, здесь возможно говорить только правду, и ничего кроме правды.
Донел знал, что если под заклятием правды произносится умышленная ложь, свет исчезает с лица говорившего, немедленно указывая на его вину.
— А теперь ты должна рассказать нам все, что тебе известно, Дорилис, — произнес лорд Алдаран. — Как умер Даррен?
Дорилис подняла голову, заморгала припухшими от слез глазами и снова вытерла нос вышитым рукавом своего платья. Она крепко держалась за руку Донела, и он чувствовал, как дрожит сестра. Раньше Алдаран никогда не обращался к дочери командным тоном.
— Я… я не знала, что он умер, — пробормотала девочка и быстро заморгала, словно собираясь расплакаться.
— Он мертв! — воскликнул Ракхел из Скатфелла. — Мой старший сын убит! Можешь не сомневаться в этом, ты…
— Молчать!
Командный тон заставил умолкнуть даже лорда Скатфелла.
— А теперь, Дорилис, расскажи нам о том, что произошло между тобою и Дарреном. Как получилось, что его ударило молнией?
Дорилис мало-помалу справилась с волнением.
— Нам стало жарко от танцев, и он предложил выйти на балкон. Он начал целовать меня, а потом… — ее голос снова задрожал, — а потом он расшнуровал мой лиф и стал трогать меня. Он не останавливался, хотя я очень просила его. — Дорилис учащенно моргала, но свет правды на ее лице оставался неизменным. — Он сказал, что я должна отдаться ему, чтобы отец не откладывал нашу свадьбу. Он грубо целовал меня; он сделал мне больно!
Девочка закрыла лицо руками и содрогнулась в новом приступе беззвучных рыданий. Лицо Алдарана окаменело.
— Не бойся, дочь моя, — сказал лорд. — Пусть наши родственники видят твое лицо.
Донел мягко отвел руки Дорилис от лица, взяв их в свои. Он ощущал мучительный страх и стыд, как будто толчками вливавшийся в него с биением ее пульса.
— Он… когда я оттолкнула его, он сильно ударил меня и повалил на пол. Потом он опустился на пол рядом со мной, и я… я испугалась и ударила его молнией. Я не хотела убивать его, я только хотела, чтобы он убрал от меня свои руки!
— Ты! Значит, это ты убила его? Ты ударила его своей колдовской молнией, исчадие ада!
Скатфелл поднялся со своего места, угрожающе протянув руку.
— Отец! — пронзительно выкрикнула Дорилис. — Не позволяй ему трогать меня!
В воздухе сверкнула фиолетовая вспышка, что-то зашипело. Ракхел из Скатфелла пошатнулся и застыл как вкопанный, хватаясь за сердце. Телохранитель подошел и помог ему вернуться на место.
— Мои лорды, если бы она не сразила его, то я бы сам вызвал его на поединок! — заявил Донел. — Совершить насилие над одиннадцатилетней девочкой!.. — Рука стиснула эфес меча, словно мертвец стоял перед ним во плоти.
Когда лорд Алдаран повернулся к лорду Скатфеллу, его голос был проникнут печалью и сожалением:
— Ну что же, брат мой, ты все слышал. Я сожалею об этом сильнее, чем могу выразить словами, но ты видел свет правды на лице ребенка. Мне кажется, что ее вина в этом деле невелика. Как мог твой сын решиться на столь позорный поступок — изнасиловать свою невесту!
— Мне и в голову не могло прийти, что ему придется прибегнуть к насилию. — В словах Скатфелла пульсировал едва сдерживаемый гнев. — Короче говоря, это я посоветовал ему получше познакомиться с ней. Неужели ты действительно думаешь, что мы согласились бы ждать долгие годы, пока ты будешь подыскивать для нее более выгодную партию? И слепой может увидеть, что твоя дочь созрела для брака, а в законе ясно сказано: если нареченные супруги возлягут вместе, их брак считается законным начиная с этого момента. Да, это я посоветовал Даррену… присмотреть за ней.
— Мне следовало бы догадаться, — с горечью произнес лорд Алдаран. — Так ты не поверил мне, брат? Но сейчас здесь стоит лерони, помогавшая моей дочери появиться на свет. Под заклятием правды, Маргали, скажи, сколько лет исполнилось Дорилис?
— Свидетельствую, что я отняла ребенка от тела Алисианы одиннадцать лет назад, — ответила лерони, окруженная голубым сиянием. — Но если бы даже она была совершеннолетней, лорд Скатфелл, почему ты потворствовал совращению собственной невестки?
— Да, мы должны услышать и об этом, — сказал Микел, лорд Алдаран. — Почему, брат мой? Разве ты не доверял родственным узам?
— Это вы забыли о родственных узах! — взъярился Скатфелл. — Стоит ли тебе спрашивать, брат? Ты собирался заставить Даррена ждать многие годы, а тем временем рассчитывал изыскать какой-нибудь способ сделать наследником этого бастарда, которого ты называешь приемным сыном. Этого ублюдка, который даже не приходится тебе родственником!