Тебе, наверное, кажется, что все это чушь собачья. Ты, Ал, парень честный. Ты бы на моем месте наверняка остался и попытался доказать, что виноват не больше того парня, которого только что пристрелил. Я пытался заставить себя остановиться. Но это выглядело так, будто меня тут же на месте и повесят, а я не хотел, чтобы меня повесили, и не смог остаться — даже ради Мэри!
Я отвязал соловую Хэнка Муна, вскочил в седло, и они все и глазом моргнуть не успели, как я свалил из Эль-Райдела. Вот как вышло, что я оттуда уехал. Я подстрелил человека и угнал лошадь — ничего хуже не придумаешь!
— А Чарли Прево умер?
— В том-то вся и штука! Не умер он. Я его только малость задел. Он отделался шрамом на физиономии и теперь мечтает найти меня и разделаться со мной, если удача будет на его стороне. Теперь он все время занят тем, что думает, как меня поймать. Можешь быть уверен, что сегодня ночью, когда за мной гнались, он был в числе первых!
Вот в чем вся штука. Я-то ведь думал, что пристрелил его, и решил пуститься во все тяжкие. Когда джантелъмен убил человека и украл коня, ему уже все поровну. Семь бед — один ответ. Такие мелочи, как неоплаченный счетец за гостиницу, в счет уже не идут. Понимаешь?
— Понимаю, — ответил Ал.
Еще бы! Уж кто-кто, а он-то мог себе представить, что творилось на душе у несчастного парня!
— Еду это я, любуюсь природой и вдруг обнаруживаю, что меня взяли в клещи два полицейских отряда. А соловую я уже почти загнал, так что она только что не падает. Я уже думаю, что сейчас они меня сцапают, как вдруг выезжает мне навстречу джантельмен и ведет с собой большого чистокровного гнедого жеребца. Подъезжает он ко мне, дает мне этого коня, и мы с ним уходим — так легко, как будто те полицейские к земле приросли.
Это был Гарри Кристофер. Ну, ничего удивительного, что после этого я поклялся ему в течение года делать все, что он скажет. Я хотел было поклясться ему в вечной верности, но Гарри сказал, что года будет достаточно. А если такая жизнь меня устроит, я потом могу остаться с ним навсегда. Понимаешь? А теперь ты, Аллан, тоже спас мне жизнь и потребовал, чтобы я делал все, как ты скажешь. Ну, я обещал тебе, а про свое обещание Кристоферу и не подумал. Вот как оно дело обстоит, товарищ!
Невозможно было сомневаться в его искренности. Голос молодого Джонса звучал так же правдиво, как гулкий голос реки Эль-Райдел, шумевшей внизу, в теснине, и сулившей опасность и гибель.
— Как долго тебе еще осталось служить Кристоферу? — после долгого молчания спросил Ал.
— Еще пять месяцев, — ответил Джонс.
— Тогда, — решил Аллан, — я остаюсь с тобой!
Глава 12
Глава 13
Я отвязал соловую Хэнка Муна, вскочил в седло, и они все и глазом моргнуть не успели, как я свалил из Эль-Райдела. Вот как вышло, что я оттуда уехал. Я подстрелил человека и угнал лошадь — ничего хуже не придумаешь!
— А Чарли Прево умер?
— В том-то вся и штука! Не умер он. Я его только малость задел. Он отделался шрамом на физиономии и теперь мечтает найти меня и разделаться со мной, если удача будет на его стороне. Теперь он все время занят тем, что думает, как меня поймать. Можешь быть уверен, что сегодня ночью, когда за мной гнались, он был в числе первых!
Вот в чем вся штука. Я-то ведь думал, что пристрелил его, и решил пуститься во все тяжкие. Когда джантелъмен убил человека и украл коня, ему уже все поровну. Семь бед — один ответ. Такие мелочи, как неоплаченный счетец за гостиницу, в счет уже не идут. Понимаешь?
— Понимаю, — ответил Ал.
Еще бы! Уж кто-кто, а он-то мог себе представить, что творилось на душе у несчастного парня!
— Еду это я, любуюсь природой и вдруг обнаруживаю, что меня взяли в клещи два полицейских отряда. А соловую я уже почти загнал, так что она только что не падает. Я уже думаю, что сейчас они меня сцапают, как вдруг выезжает мне навстречу джантельмен и ведет с собой большого чистокровного гнедого жеребца. Подъезжает он ко мне, дает мне этого коня, и мы с ним уходим — так легко, как будто те полицейские к земле приросли.
Это был Гарри Кристофер. Ну, ничего удивительного, что после этого я поклялся ему в течение года делать все, что он скажет. Я хотел было поклясться ему в вечной верности, но Гарри сказал, что года будет достаточно. А если такая жизнь меня устроит, я потом могу остаться с ним навсегда. Понимаешь? А теперь ты, Аллан, тоже спас мне жизнь и потребовал, чтобы я делал все, как ты скажешь. Ну, я обещал тебе, а про свое обещание Кристоферу и не подумал. Вот как оно дело обстоит, товарищ!
Невозможно было сомневаться в его искренности. Голос молодого Джонса звучал так же правдиво, как гулкий голос реки Эль-Райдел, шумевшей внизу, в теснине, и сулившей опасность и гибель.
— Как долго тебе еще осталось служить Кристоферу? — после долгого молчания спросил Ал.
— Еще пять месяцев, — ответил Джонс.
— Тогда, — решил Аллан, — я остаюсь с тобой!
Глава 12
«АЛ, ТЫ КРУТ!»
Напрасны были все доводы и просьбы Джима. Напрасно он умолял Ала отказаться от своего решения.
— Если только узнают, что ты связался с Гарри и его бандой, — наконец выдвинул Джим последний аргумент, — этого будет достаточно, чтобы тебя линчевали в девяти штатах к западу от гор! Поверь, я знаю, о чем говорю!
— Что ж, — парировал Аллан, — тогда мне придется позаботиться, чтобы меня не поймали ни в одном из этих девяти штатов. Так ведь?
— Но что, во имя Неба, заставляет тебя следовать за мной? Зачем тебе это, Ал?
За вопросом последовала длительная пауза. Тем, кто беседовал с медлительным Алланом — Улиткой Алом, как прозвали его позднее, — приходилось мириться с тем, что такое бывает достаточно часто.
— Я надеюсь, что таким образом смогу стать твоим другом, Джим.
— Ты мне уже друг, Ал, если только на свете бывают настоящие друзья. Ты столько для меня сделал!
— Я только устранил ту неприятность, в которую сам же тебя и втравил. Так что ты мне ничем не обязан. Я вел себя непростительно глупо. Так что считай, что мы квиты, Джим. И не надейся от меня отвязаться.
— Но какого черта ты ко мне так привязался, а, приятель?
За этим последовала очередная пауза. Ал усердно старался выбросить из головы имя Фрэнсис.
— Когда я увидел, как ты молод, Джим, и как храбро и достойно держишься перед лицом опасности, в которую я тебя втянул, я не мог не восхититься тобой. Я решил, если у меня получится, помочь тебе выбраться из этих неприятностей. И должен тебе признаться, чем дольше я на тебя смотрю, Джим, тем сильнее мне хочется, чтобы мы стали близкими друзьями. Что ж, раз ты должен вернуться к Гарри Кристоферу и с этим ничего не поделаешь, значит, я отправляюсь с тобой. Если, конечно, Кристофер не будет возражать против того, чтобы я присоединился к его банде.
— И ты станешь играть в грязные игры вместе с этой бандой негодяев только из-за меня, Ал?
— Если ты позволишь мне остаться с тобой…
Из темноты до Аллана донеслось неясное бормотание Джима.
— Ты странный парень, Ал, — наконец произнес он. — Но честно говоря, по-моему, ты один стоишь десятка опытных парней. — И, усмехнувшись, добавил: — Я знаю, о чем говорю. Лапы у тебя железные, это я на себе испытал!
С этими словами Джим направился к узкому карнизу, ведущему прочь из западни. Ал шел следом за ним, ведя в поводу упирающуюся кобылу. Звуки погони затихли: преследователи разбились на два отряда и ехали вверх по склону, разыскивая беглецов. Теперь, когда первое напряжение спало, переход по тропинке вдоль утеса показался пустяковым делом. И вот они уже вышли на площадку и сели на отдохнувших лошадей. Погони было не слышно. Джим Джонс направил своего коня прямиком вниз по склону, в долину.
— Но это же дорога в Эль-Райдел! — заметил Аллан.
— Конечно, — ответил Джим. — И там нас будут искать в последнюю очередь.
Аллан стиснул зубы, чтобы удержаться от вздоха. Он ощущал себя сейчас маленьким мальчиком, который следует за старшим братом, опытным и искушенным в приключениях. Они подвергаются неизвестным опасностям, и мальчик вынужден держать себя в руках и казаться спокойным только потому, что ему стыдно сдаться и отстать. Однако Джим выглядел совершенно безмятежным и уверенно направлялся в самое логово своих врагов, откуда совсем недавно едва сумел выбраться. Он тихонько насвистывал, погоняя коня, а тот настороженно прядал ушами, как будто понимая всю серьезность опасности, которой его всадник так легкомысленно пренебрегал.
Мало того, что они ехали прямо в Эль-Райдел. Когда городок был уже совсем рядом, Джим беспечно проскакал позади ряда домов к неуклюжему приземистому зданию гостиницы. Там он спешился. На торопливые вопросы Ала Джим ответил, что в прошлый раз ему не удалось повидаться с сестрой, поэтому он должен предпринять вторую попытку, несмотря на все окружающие их опасности и притаившихся рядом врагов. От такой безрассудной храбрости Ал на мгновение лишился дара речи. Но не успел он опомниться, как Джим исчез во мраке ночи.
И началось долгое бдение. Аллан притаился меж двух лачуг, держа лошадей под уздцы и напряженно вглядываясь во тьму и вслушиваясь, чтобы уловить малейший подозрительный звук. Но в ночи был слышен только заливистый лай какой-то собаки, да еще две или три другие лаяли ей в ответ. Судя по тому, откуда доносились эти звуки, собак парни из Эль-Райдела подключили к поискам беглецов. От этой мысли Аллана пробрала дрожь. Но вот собачий лай затих.
Тем временем по всему городку слышались обеспокоенные возгласы, в окнах горел свет, несмотря на то что обычно в такое позднее время Эль-Райдел уже спокойно спал. Начали возвращаться всадники, участвовавшие в поисках. Аллану было слышно, как пожилые старожилы городка обсуждают последние новости, слышал он и недовольное ворчание охотников, разочарованных результатами ночного рейда.
Дверь дома, рядом с которым притаился Ал, отворилась, и из него вышла женщина с фонарем. Как раз в это время во двор въехал всадник, который, вне всяких сомнений, был супругом этой женщины. Они вдвоем направились прямо к тому сараю, рядом с которым прятался Аллан с двумя лошадьми. Ал беззвучно застонал от этого нового затруднения.
Он не мог увести лошадей в другое место, не наделав шума. Но если даже ему это удастся, Джим лишится возможности безопасно покинуть городок. А если Ал останется здесь, велика вероятность того, что хотя бы одной из лошадей придет в голову захрапеть, или заржать, или каким-нибудь другим способом привлечь к себе внимание. Так что теперь Аллан стоял, обхватив обеими руками головы лошадей, нашептывая им в уши что-то мягкое и ласковое. Лошади прядали ушами и искоса поглядывали на Ала, но вели себя тихо. Страх — это животное чувство, знакомое каждому живому существу. Страх — это одна из тех простых эмоций, которую бессловесные твари прекрасно чувствуют и понимают. И лошади чувствовали, что их хозяин сейчас очень испуган. Они осторожно принюхивались, пытаясь отыскать своими блестящими глазами и чуткими ноздрями неведомую опасность, о которой их предупреждал взволнованный шепот Аллана.
Дверь сарая со скрипом отворилась. Женщина держала фонарь, и через большую трещину в стене ветхого строения Аллан увидел вздымающиеся и опадающие тени — муж хозяйки расседлывал и кормил свою измученную лошадь. Аллан отчетливо слышал тяжелое дыхание коня.
— Мы преследовали их по пятам до самой горы, — рассказывал мужчина в ответ на безмолвный вопрос жены. — Почти до вершины. Том Гилберт видел, как эта парочка нырнула в заросли. Он разрядил в мерзавцев свою винтовку и позвал парней на подмогу. Мы устроили настоящую канонаду и извели кучу патронов, но, думаю, все это без толку. Похоже, мы ни в кого не попали. Деревья и темнота очень нам мешали.
— Хорошенькое дело! — проворчала женщина. — Теперь из-за ваших похождений банда Гарри Кристофера перережет нас всех прямо в собственных постелях!
— Еще не все потеряно! — заявил мужчина. — Мы соберемся все вместе и устроим загонную охоту на этих волков!
— Джонстон и Джардайн еще ответят за то, что так опростоволосились, — продолжала жена. — Как ты думаешь, может, эти негодяи подкупили их?
Ее муж вздохнул.
— Об этом не может быть и речи, — сказал он. — Нас всех обвел вокруг пальца этот Аллан Винсент, как он сам себя называет. Знаешь, некоторые считают, что этот парень на самом деле — Лью Рэмзи!
— Быть того не может! — испуганно выдохнула жена.
— Не знаю. Но многие так думают. Потому что, наверное, никто, кроме Рэмзи, не способен управиться с Джонстоном и Джардайном — если только их заранее не подкупили. Но чего ради этому Винсенту понадобилось сажать Джонса за решетку, если он собирался потом его выпустить? За этим наверняка скрывается какая-то тайна. Никто из ребят не сумел ее разгадать. А Джонстон и Джардайн клянутся, что будут преследовать этого Винсента хоть сотню лет, если потребуется, пока не изловят и не рассчитаются с ним. Причем они, кажется, действительно намерены выполнить свое обещание. Не думаю, что их подкупили. Кое-кто из парней успел разглядеть правую руку Джардайна. Вся кисть была размята, как пюре, распухла и покраснела. И еще у него здоровенная шишка на голове.
— Видела я этого Винсента. Он не показался мне таким уж великим силачом!
— Зато он способен совершать великие дела, и нужно считаться именно с этим. Пошли домой.
Вновь заскрипела, закрываясь, дверь. Мужчина с женщиной направились по дорожке к дому. В свете фонаря, который нес теперь мужчина, их фигуры отбрасывали огромные, чудовищные тени, достигавшие деревьев на противоположном краю двора. Но вот они исчезли из поля зрения Аллана. Дверь дома закрылась за ними, щелкнул замок. Аллан выслушал весь этот разговор очень внимательно.
То, что он услышал, давало достаточно пищи для размышлений. Ведь если Джонстон и Джардайн определенно решили выследить Аллана, его жизнь не стоит теперь и фальшивого доллара! Если только он не поспешит убраться подальше из этой части страны со всей скоростью, с которой способна скакать его лошадь. Но Ал не имел права на подобное отступление. Ведь он дал слово молодому Джиму Джонсу и должен теперь его сдержать.
В этот момент его размышления были прерваны раздавшимся из-за спины тихим окликом:
— Руки вверх!
Ал развернулся, готовый сбить врага с ног, и увидел освещенное лунным светом улыбающееся симпатичное, мужественное лицо своего нового друга.
— Опасность не всегда подкрадывается спереди, — усмехнулся Джим.
Молодой человек легко взлетел в седло гнедого, и в следующий момент они уже неслись во тьме по задам городка. Джим был оживлен и болтал без умолку. Он рассказывал, как пробрался на то самое место у стены гостиницы, где его поймали в прошлый раз. Джим легонько постучал в окно сестры. Фрэнсис выглянула и, открыв раму, помогла парню забраться внутрь. Они сердечно обнялись в сумраке неосвещенной комнаты и переговорили о последних событиях.
— Она рассказала мне кучу замечательных новостей, — говорил Джим, давясь смехом так, что не мог продолжать рассказывать. — Например, как некоторые джентельмены умеют отгонять койотов и при этом крепко спать. И еще — как ловить кроликов с помощью гипноза, и как надо управляться с брыкающимися дикими мустангами, и как лучше всего просовывать деньги в щель под дверью для девушки, которая наверняка не сможет вернуть долг. Я сказал, что с твоей стороны было очень благородно снабдить ее деньгами таким образом. Ну, сейчас я дал Фрэнки достаточно денег, ей надолго хватит.
Аллан слушал молча. Его лицо пылало от стыда, и бедный парень благословлял темноту ночи, скрывавшую его от нескромных взглядов непроницаемой завесой.
— Я тоже рассказал ей кое-что, — продолжал Джим. Его голос звучал теперь более серьезно. — О том, как безоружный человек может вытащить заключенного из-за решетки, невзирая на двоих охранников с револьверами. Я рассказал ей о человеке, который сумел за какие-то полдня обрести надежного друга и настолько предан другу, что готов идти с ним на преступление. И как ты думаешь, что она после всего этого сделала?
— Не имею ни малейшего понятия, — тихо произнес Аллан.
— Черт побери, да она расплакалась! Можешь ты себе такое представить?
— По-моему, она очень противоречивая личность… — сказал Аллан.
— Не то слово! Просто головоломка из воскресной газеты! Ведь после этого она мне говорит: «Это изумительный человек, Джим!» Я отвечаю, что ты и впрямь ничего себе. «Ал — самый лучший человек на свете! — говорит моя сестрица. — Простодушен, как девушка, и отважнее любого из мужчин!» — «Ну, — говорю, — если уж он тебе так нравится, я сейчас за ним схожу и приведу его сюда». — «Джим! — говорит она. — Как ты можешь так говорить?» — «А че такого?» — говорю. «Ну, — говорит она, — это же неприлично — впускать джентельмена в спальню леди!» — «Так ведь я же тут!» — говорю. «А потом, — говорит, — я вовсе даже и не хочу его видеть». — «Че ж ты сразу не сказала? — говорю. — Ты сегодня какая-то странная, Фрэнки». А она ничего не ответила, присела так у окна и чего-то сделалась вдруг такая печальная и в то же время такая счастливая… Прямо как наша покойная матушка, когда папаша, бывало, лежит больной в постели, а она его обнимает. Помолчала и говорит мне: «Ты отошли его, чтобы он был в безопасности». А я ей отвечаю: «Похоже, этот парень может позаботиться о себе лучше, чем кто бы то ни было». — «Джим, — говорит она, — не мели ерунды! Он ведь прямо как младенец! Он не может даже поджарить бекона, не спалив его!» Тут она вскочила и схватила меня за плечи. «Джим, Джим, — говорит, а сама так и плачет, — обещай мне, что не оставишь его!» — «Да я и так буду при нем, если он, конечно, мне позволит, — говорю я. — Да что с тобой такое? Можно подумать, ты в него влюбилась!» И было на то похоже, судя по тому, как она с тобой носилась. Но она меня оттолкнула и говорит: «Невежливо так говорить с сестрой, Джим, и ты это прекрасно знаешь!» — «Черт побери, Фрэнки, да что я такого сказал?» — «Он для меня не более чем чужак, — говорит Фрэнки. — И вообще, мне все равно, увижусь я с ним когда-нибудь или нет!»
Ну, это было уже слишком! Это после того, как она распиналась насчет того, что ты лучший парень на свете и все такое! Она меня просто убила на месте! А ты как думаешь, Ал?
Аллан снова вздохнул. Пока Джим пересказывал этот разговор, у Аллана кружилась голова и он едва мог дышать от волнения. Но завершение беседы словно окатило его ледяным душем. Бедный парень не мог поверить тому, что услышал.
— Я боюсь, что никогда не смогу понять ее, Джим, — сказал он.
— Забудь об этом, — с улыбкой посоветовал ему молодой Джонс. — Она всегда была такой. Ее невозможно припереть к стенке. Фрэнки нужно было родиться мужчиной. Она ездит верхом, как мужчина, она стреляет, как мужчина. И будь я проклят, если она не такая же прямая и честная, как мужчина!
— О да! — произнес Аллан. — Жизнью своей клянусь, что она именно такая, как ты сказал!
— Вообще-то, прежде чем я ушел, она нацарапала несколько слов на кусочке бумажки и велела передать это тебе. Вот, пожалуйста.
Джим вынул из кармана конвертик и передал другу. Аллан принял конверт дрожащими руками и распечатал так осторожно, словно боялся, что хранящаяся там драгоценность выпадет и разобьется. Он достал из конвертика листок бумаги, осветил его спичкой и прочитал. Там было написано только:
«Дорогой старина Ал, ты крут! Фрэнки».
С затуманенным взором взволнованный молодой человек трижды перечитал этот загадочный документ. Затем наконец осторожно свернул листок, положил в конверт и спрятал в карман.
— Знаешь, Джим, — задумчиво произнес он спустя некоторое время. — Есть вещи, которые понять невозможно. Ты согласен со мной?
— Если только узнают, что ты связался с Гарри и его бандой, — наконец выдвинул Джим последний аргумент, — этого будет достаточно, чтобы тебя линчевали в девяти штатах к западу от гор! Поверь, я знаю, о чем говорю!
— Что ж, — парировал Аллан, — тогда мне придется позаботиться, чтобы меня не поймали ни в одном из этих девяти штатов. Так ведь?
— Но что, во имя Неба, заставляет тебя следовать за мной? Зачем тебе это, Ал?
За вопросом последовала длительная пауза. Тем, кто беседовал с медлительным Алланом — Улиткой Алом, как прозвали его позднее, — приходилось мириться с тем, что такое бывает достаточно часто.
— Я надеюсь, что таким образом смогу стать твоим другом, Джим.
— Ты мне уже друг, Ал, если только на свете бывают настоящие друзья. Ты столько для меня сделал!
— Я только устранил ту неприятность, в которую сам же тебя и втравил. Так что ты мне ничем не обязан. Я вел себя непростительно глупо. Так что считай, что мы квиты, Джим. И не надейся от меня отвязаться.
— Но какого черта ты ко мне так привязался, а, приятель?
За этим последовала очередная пауза. Ал усердно старался выбросить из головы имя Фрэнсис.
— Когда я увидел, как ты молод, Джим, и как храбро и достойно держишься перед лицом опасности, в которую я тебя втянул, я не мог не восхититься тобой. Я решил, если у меня получится, помочь тебе выбраться из этих неприятностей. И должен тебе признаться, чем дольше я на тебя смотрю, Джим, тем сильнее мне хочется, чтобы мы стали близкими друзьями. Что ж, раз ты должен вернуться к Гарри Кристоферу и с этим ничего не поделаешь, значит, я отправляюсь с тобой. Если, конечно, Кристофер не будет возражать против того, чтобы я присоединился к его банде.
— И ты станешь играть в грязные игры вместе с этой бандой негодяев только из-за меня, Ал?
— Если ты позволишь мне остаться с тобой…
Из темноты до Аллана донеслось неясное бормотание Джима.
— Ты странный парень, Ал, — наконец произнес он. — Но честно говоря, по-моему, ты один стоишь десятка опытных парней. — И, усмехнувшись, добавил: — Я знаю, о чем говорю. Лапы у тебя железные, это я на себе испытал!
С этими словами Джим направился к узкому карнизу, ведущему прочь из западни. Ал шел следом за ним, ведя в поводу упирающуюся кобылу. Звуки погони затихли: преследователи разбились на два отряда и ехали вверх по склону, разыскивая беглецов. Теперь, когда первое напряжение спало, переход по тропинке вдоль утеса показался пустяковым делом. И вот они уже вышли на площадку и сели на отдохнувших лошадей. Погони было не слышно. Джим Джонс направил своего коня прямиком вниз по склону, в долину.
— Но это же дорога в Эль-Райдел! — заметил Аллан.
— Конечно, — ответил Джим. — И там нас будут искать в последнюю очередь.
Аллан стиснул зубы, чтобы удержаться от вздоха. Он ощущал себя сейчас маленьким мальчиком, который следует за старшим братом, опытным и искушенным в приключениях. Они подвергаются неизвестным опасностям, и мальчик вынужден держать себя в руках и казаться спокойным только потому, что ему стыдно сдаться и отстать. Однако Джим выглядел совершенно безмятежным и уверенно направлялся в самое логово своих врагов, откуда совсем недавно едва сумел выбраться. Он тихонько насвистывал, погоняя коня, а тот настороженно прядал ушами, как будто понимая всю серьезность опасности, которой его всадник так легкомысленно пренебрегал.
Мало того, что они ехали прямо в Эль-Райдел. Когда городок был уже совсем рядом, Джим беспечно проскакал позади ряда домов к неуклюжему приземистому зданию гостиницы. Там он спешился. На торопливые вопросы Ала Джим ответил, что в прошлый раз ему не удалось повидаться с сестрой, поэтому он должен предпринять вторую попытку, несмотря на все окружающие их опасности и притаившихся рядом врагов. От такой безрассудной храбрости Ал на мгновение лишился дара речи. Но не успел он опомниться, как Джим исчез во мраке ночи.
И началось долгое бдение. Аллан притаился меж двух лачуг, держа лошадей под уздцы и напряженно вглядываясь во тьму и вслушиваясь, чтобы уловить малейший подозрительный звук. Но в ночи был слышен только заливистый лай какой-то собаки, да еще две или три другие лаяли ей в ответ. Судя по тому, откуда доносились эти звуки, собак парни из Эль-Райдела подключили к поискам беглецов. От этой мысли Аллана пробрала дрожь. Но вот собачий лай затих.
Тем временем по всему городку слышались обеспокоенные возгласы, в окнах горел свет, несмотря на то что обычно в такое позднее время Эль-Райдел уже спокойно спал. Начали возвращаться всадники, участвовавшие в поисках. Аллану было слышно, как пожилые старожилы городка обсуждают последние новости, слышал он и недовольное ворчание охотников, разочарованных результатами ночного рейда.
Дверь дома, рядом с которым притаился Ал, отворилась, и из него вышла женщина с фонарем. Как раз в это время во двор въехал всадник, который, вне всяких сомнений, был супругом этой женщины. Они вдвоем направились прямо к тому сараю, рядом с которым прятался Аллан с двумя лошадьми. Ал беззвучно застонал от этого нового затруднения.
Он не мог увести лошадей в другое место, не наделав шума. Но если даже ему это удастся, Джим лишится возможности безопасно покинуть городок. А если Ал останется здесь, велика вероятность того, что хотя бы одной из лошадей придет в голову захрапеть, или заржать, или каким-нибудь другим способом привлечь к себе внимание. Так что теперь Аллан стоял, обхватив обеими руками головы лошадей, нашептывая им в уши что-то мягкое и ласковое. Лошади прядали ушами и искоса поглядывали на Ала, но вели себя тихо. Страх — это животное чувство, знакомое каждому живому существу. Страх — это одна из тех простых эмоций, которую бессловесные твари прекрасно чувствуют и понимают. И лошади чувствовали, что их хозяин сейчас очень испуган. Они осторожно принюхивались, пытаясь отыскать своими блестящими глазами и чуткими ноздрями неведомую опасность, о которой их предупреждал взволнованный шепот Аллана.
Дверь сарая со скрипом отворилась. Женщина держала фонарь, и через большую трещину в стене ветхого строения Аллан увидел вздымающиеся и опадающие тени — муж хозяйки расседлывал и кормил свою измученную лошадь. Аллан отчетливо слышал тяжелое дыхание коня.
— Мы преследовали их по пятам до самой горы, — рассказывал мужчина в ответ на безмолвный вопрос жены. — Почти до вершины. Том Гилберт видел, как эта парочка нырнула в заросли. Он разрядил в мерзавцев свою винтовку и позвал парней на подмогу. Мы устроили настоящую канонаду и извели кучу патронов, но, думаю, все это без толку. Похоже, мы ни в кого не попали. Деревья и темнота очень нам мешали.
— Хорошенькое дело! — проворчала женщина. — Теперь из-за ваших похождений банда Гарри Кристофера перережет нас всех прямо в собственных постелях!
— Еще не все потеряно! — заявил мужчина. — Мы соберемся все вместе и устроим загонную охоту на этих волков!
— Джонстон и Джардайн еще ответят за то, что так опростоволосились, — продолжала жена. — Как ты думаешь, может, эти негодяи подкупили их?
Ее муж вздохнул.
— Об этом не может быть и речи, — сказал он. — Нас всех обвел вокруг пальца этот Аллан Винсент, как он сам себя называет. Знаешь, некоторые считают, что этот парень на самом деле — Лью Рэмзи!
— Быть того не может! — испуганно выдохнула жена.
— Не знаю. Но многие так думают. Потому что, наверное, никто, кроме Рэмзи, не способен управиться с Джонстоном и Джардайном — если только их заранее не подкупили. Но чего ради этому Винсенту понадобилось сажать Джонса за решетку, если он собирался потом его выпустить? За этим наверняка скрывается какая-то тайна. Никто из ребят не сумел ее разгадать. А Джонстон и Джардайн клянутся, что будут преследовать этого Винсента хоть сотню лет, если потребуется, пока не изловят и не рассчитаются с ним. Причем они, кажется, действительно намерены выполнить свое обещание. Не думаю, что их подкупили. Кое-кто из парней успел разглядеть правую руку Джардайна. Вся кисть была размята, как пюре, распухла и покраснела. И еще у него здоровенная шишка на голове.
— Видела я этого Винсента. Он не показался мне таким уж великим силачом!
— Зато он способен совершать великие дела, и нужно считаться именно с этим. Пошли домой.
Вновь заскрипела, закрываясь, дверь. Мужчина с женщиной направились по дорожке к дому. В свете фонаря, который нес теперь мужчина, их фигуры отбрасывали огромные, чудовищные тени, достигавшие деревьев на противоположном краю двора. Но вот они исчезли из поля зрения Аллана. Дверь дома закрылась за ними, щелкнул замок. Аллан выслушал весь этот разговор очень внимательно.
То, что он услышал, давало достаточно пищи для размышлений. Ведь если Джонстон и Джардайн определенно решили выследить Аллана, его жизнь не стоит теперь и фальшивого доллара! Если только он не поспешит убраться подальше из этой части страны со всей скоростью, с которой способна скакать его лошадь. Но Ал не имел права на подобное отступление. Ведь он дал слово молодому Джиму Джонсу и должен теперь его сдержать.
В этот момент его размышления были прерваны раздавшимся из-за спины тихим окликом:
— Руки вверх!
Ал развернулся, готовый сбить врага с ног, и увидел освещенное лунным светом улыбающееся симпатичное, мужественное лицо своего нового друга.
— Опасность не всегда подкрадывается спереди, — усмехнулся Джим.
Молодой человек легко взлетел в седло гнедого, и в следующий момент они уже неслись во тьме по задам городка. Джим был оживлен и болтал без умолку. Он рассказывал, как пробрался на то самое место у стены гостиницы, где его поймали в прошлый раз. Джим легонько постучал в окно сестры. Фрэнсис выглянула и, открыв раму, помогла парню забраться внутрь. Они сердечно обнялись в сумраке неосвещенной комнаты и переговорили о последних событиях.
— Она рассказала мне кучу замечательных новостей, — говорил Джим, давясь смехом так, что не мог продолжать рассказывать. — Например, как некоторые джентельмены умеют отгонять койотов и при этом крепко спать. И еще — как ловить кроликов с помощью гипноза, и как надо управляться с брыкающимися дикими мустангами, и как лучше всего просовывать деньги в щель под дверью для девушки, которая наверняка не сможет вернуть долг. Я сказал, что с твоей стороны было очень благородно снабдить ее деньгами таким образом. Ну, сейчас я дал Фрэнки достаточно денег, ей надолго хватит.
Аллан слушал молча. Его лицо пылало от стыда, и бедный парень благословлял темноту ночи, скрывавшую его от нескромных взглядов непроницаемой завесой.
— Я тоже рассказал ей кое-что, — продолжал Джим. Его голос звучал теперь более серьезно. — О том, как безоружный человек может вытащить заключенного из-за решетки, невзирая на двоих охранников с револьверами. Я рассказал ей о человеке, который сумел за какие-то полдня обрести надежного друга и настолько предан другу, что готов идти с ним на преступление. И как ты думаешь, что она после всего этого сделала?
— Не имею ни малейшего понятия, — тихо произнес Аллан.
— Черт побери, да она расплакалась! Можешь ты себе такое представить?
— По-моему, она очень противоречивая личность… — сказал Аллан.
— Не то слово! Просто головоломка из воскресной газеты! Ведь после этого она мне говорит: «Это изумительный человек, Джим!» Я отвечаю, что ты и впрямь ничего себе. «Ал — самый лучший человек на свете! — говорит моя сестрица. — Простодушен, как девушка, и отважнее любого из мужчин!» — «Ну, — говорю, — если уж он тебе так нравится, я сейчас за ним схожу и приведу его сюда». — «Джим! — говорит она. — Как ты можешь так говорить?» — «А че такого?» — говорю. «Ну, — говорит она, — это же неприлично — впускать джентельмена в спальню леди!» — «Так ведь я же тут!» — говорю. «А потом, — говорит, — я вовсе даже и не хочу его видеть». — «Че ж ты сразу не сказала? — говорю. — Ты сегодня какая-то странная, Фрэнки». А она ничего не ответила, присела так у окна и чего-то сделалась вдруг такая печальная и в то же время такая счастливая… Прямо как наша покойная матушка, когда папаша, бывало, лежит больной в постели, а она его обнимает. Помолчала и говорит мне: «Ты отошли его, чтобы он был в безопасности». А я ей отвечаю: «Похоже, этот парень может позаботиться о себе лучше, чем кто бы то ни было». — «Джим, — говорит она, — не мели ерунды! Он ведь прямо как младенец! Он не может даже поджарить бекона, не спалив его!» Тут она вскочила и схватила меня за плечи. «Джим, Джим, — говорит, а сама так и плачет, — обещай мне, что не оставишь его!» — «Да я и так буду при нем, если он, конечно, мне позволит, — говорю я. — Да что с тобой такое? Можно подумать, ты в него влюбилась!» И было на то похоже, судя по тому, как она с тобой носилась. Но она меня оттолкнула и говорит: «Невежливо так говорить с сестрой, Джим, и ты это прекрасно знаешь!» — «Черт побери, Фрэнки, да что я такого сказал?» — «Он для меня не более чем чужак, — говорит Фрэнки. — И вообще, мне все равно, увижусь я с ним когда-нибудь или нет!»
Ну, это было уже слишком! Это после того, как она распиналась насчет того, что ты лучший парень на свете и все такое! Она меня просто убила на месте! А ты как думаешь, Ал?
Аллан снова вздохнул. Пока Джим пересказывал этот разговор, у Аллана кружилась голова и он едва мог дышать от волнения. Но завершение беседы словно окатило его ледяным душем. Бедный парень не мог поверить тому, что услышал.
— Я боюсь, что никогда не смогу понять ее, Джим, — сказал он.
— Забудь об этом, — с улыбкой посоветовал ему молодой Джонс. — Она всегда была такой. Ее невозможно припереть к стенке. Фрэнки нужно было родиться мужчиной. Она ездит верхом, как мужчина, она стреляет, как мужчина. И будь я проклят, если она не такая же прямая и честная, как мужчина!
— О да! — произнес Аллан. — Жизнью своей клянусь, что она именно такая, как ты сказал!
— Вообще-то, прежде чем я ушел, она нацарапала несколько слов на кусочке бумажки и велела передать это тебе. Вот, пожалуйста.
Джим вынул из кармана конвертик и передал другу. Аллан принял конверт дрожащими руками и распечатал так осторожно, словно боялся, что хранящаяся там драгоценность выпадет и разобьется. Он достал из конвертика листок бумаги, осветил его спичкой и прочитал. Там было написано только:
«Дорогой старина Ал, ты крут! Фрэнки».
С затуманенным взором взволнованный молодой человек трижды перечитал этот загадочный документ. Затем наконец осторожно свернул листок, положил в конверт и спрятал в карман.
— Знаешь, Джим, — задумчиво произнес он спустя некоторое время. — Есть вещи, которые понять невозможно. Ты согласен со мной?
Глава 13
УЛИТКА АЛ ВСТРЕЧАЕТСЯ С КРИСТОФЕРОМ
Два дня спустя Аллан сидел, опираясь спиной о низкорослый корявый дубок, и наблюдал за пасущейся неподалеку Горчицей. Кобыла вяло пощипывала жесткую, иссушенную солнцем траву. Когда Алу надоело это занятие, он переключил свое внимание на упражнения в стрельбе. Все эти дни он прилежно занимался, постигая премудрости обращения с длинноствольным кольтом. Молодой Джим Джонс, настоящий виртуоз в стрельбе из любого вида оружия, обучал Аллана быстро выхватывать револьвер из кобуры и стрелять так, чтобы выстрел гремел практически в то же мгновение, как только оружие окажется в руках. Но у Аллана никак не получалось повторить легкие, стремительные движения своего наставника. Ал был не из тех парней, которые как будто носят в себе запас нервной энергии, позволяющий в любой миг перейти от неподвижности к бурному действию. Его движения были ужасающе медленными, и Ал знал, что навсегда останется таким неповоротливым. Зато у него отлично получался другой прием, показанный Джимом: Ал научился стрелять не целясь.
Это старый прием и вообще-то не очень хороший. Его действенность сильно зависит от человека, который использует этот прием. Прием основан на той простой истине, что большинство людей, указывая на предмет, довольно точно направляют руку прямо на него. Некоторые могут указать на предмет пальцем так же точно, как хороший стрелок прицелится из винтовки, но только, разумеется, гораздо легче и быстрее. У них этот трюк выходит лучше всего. В перестрелке, когда стреляют навскидку, конечно же просто нет времени целиться по правилам. Поэтому многие стрелки попросту спиливают мушки за ненадобностью, чтобы не мешали выхватывать оружие из кобуры. Если человек станет в ближнем бою поднимать револьвер до уровня плеча и прицеливаться по всем канонам, он успеет получить не менее трех пуль, прежде чем успеет выстрелить хотя бы раз. И Аллан, для которого медлительность движений могла оказаться роковой, должен был научиться стрелять от бедра, в то самое мгновение, как ствол револьвера покажется из кобуры. Это стало реально возможным, когда оказалось, что Ал — один из той редкой породы счастливчиков, что на удивление точно целятся указательным пальцем. И Ал приучился брать оружие так, чтобы при стрельбе указательный палец его правой руки лежал вдоль ствола револьвера, а на спуск он нажимал средним пальцем. Таким образом, он теперь стрелял так же метко, как указывал пальцем.
Результаты приводили в изумление. До тех пор пока Джим не объяснил Аллану идею насчет указательного пальца, результаты стрельбы без прицеливания были просто смехотворными как по скорости, так и по точности. Но затем — на расстоянии тридцати футов четыре пули из шести попадали в ствол дерева, служившего мишенью. Причем дерево было не больше фута в поперечнике, и Аллан нажимал на спуск так быстро, как только успевал проворачиваться барабан.
Конечно, этот результат нельзя было назвать блестящим — разве что для начинающего. А когда дело доходило до стрельбы на очень короткую или дальнюю дистанцию, у Аллана получалось совсем плохо. Совершенно ясно, что и с винтовкой он ничего не мог поделать. Аллан сумел за два дня овладеть только стрельбой из револьвера, причем на достаточно короткие дистанции и с достаточно крупной мишенью. Но если уж все условия его удовлетворяли, результат оказывался просто потрясающим. Ал стал таким большим специалистом в этом вопросе, что, когда они с Джимом неслись галопом друг за другом и для тренировки палили из револьверов в ближайшие деревья, Ал попадал, пожалуй, даже чаще своего наставника!
А если он жаловался на свою бестолковость и неудачи в обучении стрельбе по далеким целям, Джим Джонс успокаивал его, мрачно заявляя, что люди погибают чаще всего не в сражениях под открытым небом, а во внезапных перестрелках за карточным столом или в случайных стычках на улицах. Дуэль с десяти шагов вообще считается стрельбой с большого расстояния. Просто потому, что дуэли в здешних местах чаще всего случаются внезапно.
Ободренный такими доводами, Аллан уделял каждую свободную минуту совершенствованию в новоприобретенных навыках. Никто не мог бы сказать, как много могло зависеть от его умения обращаться с револьвером. Пока о его безопасности заботился брат Фрэнсис Джонс. И больше никто. Ведь с тех пор, как Аллан Винсент освободил заключенного из тюрьмы Эль-Райдела, он и сам оказался вне закона. Его будут преследовать все законопослушные граждане, точно так же, как Джима Джонса или самого Гарри Кристофера.
И вот Ал сидел, опершись спиной о ствол дерева, и прилежно трудился. Снова и снова он выхватывал револьвер из кобуры так быстро, как только могли летать его пальцы, выбирал цель и, не поднимая оружия от бедра, нажимал на спуск. Мишенями ему служили почерневшие выступы скалы, на которых оставались белые пятна в местах, где пули откалывали кусочки камня. Или одиноко стоящие прогнившие остатки столбов какой-то развалившейся изгороди. Или же стволы молодых деревьев, стоявших неподалеку. Ближайшая цель находилась в двадцати шагах от Ала, самая дальняя — в двадцати пяти. Однако после двух десятков выстрелов на счету начинающего стрелка был всего один промах. И Аллан говорил сам себе с каким-то диковатым, несвойственным ему прежде чувством, что если бы там, на месте мишеней, были враги, они все попадали бы замертво. Внезапно он ощутил каким-то шестым чувством непонятное движение сзади.
Это должен был быть Джим, который уезжал в верхний конец долины повидаться с Гарри Кристофером и договориться о приеме новобранца. Однако когда Аллан обернулся, он увидел не своего молодого симпатичного друга, а смуглого мужчину с резкими чертами лица. Выражение этого лица было довольно мрачное. Брови незнакомца были сдвинуты, весь облик отражал суровую озабоченность. Мужчина прислонился к одному из высоких скальных выступов и скрестил руки на груди. Заметив, что его присутствие обнаружено, он небрежно кивнул Аллану. Кивок этот выражал скорее не приветствие, а простую дань вежливости.
— Можешь продолжать, сынок, — произнес он.
Вряд ли он был старше Аллана более чем на три или четыре года, но и его тон, и манера держаться соответствовали скорее мужчине средних лет. Седина в волосах и резкие глубокие морщины усиливали это впечатление. Тем не менее внешность незнакомца носила безошибочные признаки скорее много повидавшего на своем веку молодого парня, чем крепкого человека средних лет.
— Я стрелял, — пояснил Ал, убирая револьвер в кобуру.
— Ты что, никогда не чистишь револьвер после стрельбы? — резко спросил незнакомец.
Можно было подумать, что оружие принадлежит ему и он лично отвечает за то, чтобы за кольтом был обеспечен надлежащий уход. Однако Аллан не собирался отвечать дерзостью на столь дерзко заданный вопрос. Кроме того, этот мужчина выглядел как один из тех, чей характер из-за множества перенесенных горестей стал немного неуравновешенным.
— Мне советовали не чистить оружие, — ответил Аллан, — пока я не останусь один или в окружении людей, мне известных.
Его мягкий и вежливый ответ, судя по всему, вызвал у незнакомца еще большее раздражение.
— Я полагаю, этот ответ должен означать, что, если ты повернешься ко мне спиной, я попытаюсь перерезать тебе глотку?
Это заявление было настолько ярким проявлением дурного характера, что Аллан даже поднял голову и в недоумении уставился на странного собеседника. В ответ он не проронил ни звука. Однако его сдержанность не была оценена и благосклонно принята мрачным незнакомцем.
— Ну, чего ты скис? — поинтересовался незнакомец. — Чего тебе не так? Что, не по нраву то, что я говорю?
— Дружище, — заговорил Аллан так же спокойно и мягко, как раньше, — похоже, тебе не терпится попасть в какую-нибудь неприятность. Я человек миролюбивый, и у меня нет ни малейшего желания добавлять тебе проблем.
Это старый прием и вообще-то не очень хороший. Его действенность сильно зависит от человека, который использует этот прием. Прием основан на той простой истине, что большинство людей, указывая на предмет, довольно точно направляют руку прямо на него. Некоторые могут указать на предмет пальцем так же точно, как хороший стрелок прицелится из винтовки, но только, разумеется, гораздо легче и быстрее. У них этот трюк выходит лучше всего. В перестрелке, когда стреляют навскидку, конечно же просто нет времени целиться по правилам. Поэтому многие стрелки попросту спиливают мушки за ненадобностью, чтобы не мешали выхватывать оружие из кобуры. Если человек станет в ближнем бою поднимать револьвер до уровня плеча и прицеливаться по всем канонам, он успеет получить не менее трех пуль, прежде чем успеет выстрелить хотя бы раз. И Аллан, для которого медлительность движений могла оказаться роковой, должен был научиться стрелять от бедра, в то самое мгновение, как ствол револьвера покажется из кобуры. Это стало реально возможным, когда оказалось, что Ал — один из той редкой породы счастливчиков, что на удивление точно целятся указательным пальцем. И Ал приучился брать оружие так, чтобы при стрельбе указательный палец его правой руки лежал вдоль ствола револьвера, а на спуск он нажимал средним пальцем. Таким образом, он теперь стрелял так же метко, как указывал пальцем.
Результаты приводили в изумление. До тех пор пока Джим не объяснил Аллану идею насчет указательного пальца, результаты стрельбы без прицеливания были просто смехотворными как по скорости, так и по точности. Но затем — на расстоянии тридцати футов четыре пули из шести попадали в ствол дерева, служившего мишенью. Причем дерево было не больше фута в поперечнике, и Аллан нажимал на спуск так быстро, как только успевал проворачиваться барабан.
Конечно, этот результат нельзя было назвать блестящим — разве что для начинающего. А когда дело доходило до стрельбы на очень короткую или дальнюю дистанцию, у Аллана получалось совсем плохо. Совершенно ясно, что и с винтовкой он ничего не мог поделать. Аллан сумел за два дня овладеть только стрельбой из револьвера, причем на достаточно короткие дистанции и с достаточно крупной мишенью. Но если уж все условия его удовлетворяли, результат оказывался просто потрясающим. Ал стал таким большим специалистом в этом вопросе, что, когда они с Джимом неслись галопом друг за другом и для тренировки палили из револьверов в ближайшие деревья, Ал попадал, пожалуй, даже чаще своего наставника!
А если он жаловался на свою бестолковость и неудачи в обучении стрельбе по далеким целям, Джим Джонс успокаивал его, мрачно заявляя, что люди погибают чаще всего не в сражениях под открытым небом, а во внезапных перестрелках за карточным столом или в случайных стычках на улицах. Дуэль с десяти шагов вообще считается стрельбой с большого расстояния. Просто потому, что дуэли в здешних местах чаще всего случаются внезапно.
Ободренный такими доводами, Аллан уделял каждую свободную минуту совершенствованию в новоприобретенных навыках. Никто не мог бы сказать, как много могло зависеть от его умения обращаться с револьвером. Пока о его безопасности заботился брат Фрэнсис Джонс. И больше никто. Ведь с тех пор, как Аллан Винсент освободил заключенного из тюрьмы Эль-Райдела, он и сам оказался вне закона. Его будут преследовать все законопослушные граждане, точно так же, как Джима Джонса или самого Гарри Кристофера.
И вот Ал сидел, опершись спиной о ствол дерева, и прилежно трудился. Снова и снова он выхватывал револьвер из кобуры так быстро, как только могли летать его пальцы, выбирал цель и, не поднимая оружия от бедра, нажимал на спуск. Мишенями ему служили почерневшие выступы скалы, на которых оставались белые пятна в местах, где пули откалывали кусочки камня. Или одиноко стоящие прогнившие остатки столбов какой-то развалившейся изгороди. Или же стволы молодых деревьев, стоявших неподалеку. Ближайшая цель находилась в двадцати шагах от Ала, самая дальняя — в двадцати пяти. Однако после двух десятков выстрелов на счету начинающего стрелка был всего один промах. И Аллан говорил сам себе с каким-то диковатым, несвойственным ему прежде чувством, что если бы там, на месте мишеней, были враги, они все попадали бы замертво. Внезапно он ощутил каким-то шестым чувством непонятное движение сзади.
Это должен был быть Джим, который уезжал в верхний конец долины повидаться с Гарри Кристофером и договориться о приеме новобранца. Однако когда Аллан обернулся, он увидел не своего молодого симпатичного друга, а смуглого мужчину с резкими чертами лица. Выражение этого лица было довольно мрачное. Брови незнакомца были сдвинуты, весь облик отражал суровую озабоченность. Мужчина прислонился к одному из высоких скальных выступов и скрестил руки на груди. Заметив, что его присутствие обнаружено, он небрежно кивнул Аллану. Кивок этот выражал скорее не приветствие, а простую дань вежливости.
— Можешь продолжать, сынок, — произнес он.
Вряд ли он был старше Аллана более чем на три или четыре года, но и его тон, и манера держаться соответствовали скорее мужчине средних лет. Седина в волосах и резкие глубокие морщины усиливали это впечатление. Тем не менее внешность незнакомца носила безошибочные признаки скорее много повидавшего на своем веку молодого парня, чем крепкого человека средних лет.
— Я стрелял, — пояснил Ал, убирая револьвер в кобуру.
— Ты что, никогда не чистишь револьвер после стрельбы? — резко спросил незнакомец.
Можно было подумать, что оружие принадлежит ему и он лично отвечает за то, чтобы за кольтом был обеспечен надлежащий уход. Однако Аллан не собирался отвечать дерзостью на столь дерзко заданный вопрос. Кроме того, этот мужчина выглядел как один из тех, чей характер из-за множества перенесенных горестей стал немного неуравновешенным.
— Мне советовали не чистить оружие, — ответил Аллан, — пока я не останусь один или в окружении людей, мне известных.
Его мягкий и вежливый ответ, судя по всему, вызвал у незнакомца еще большее раздражение.
— Я полагаю, этот ответ должен означать, что, если ты повернешься ко мне спиной, я попытаюсь перерезать тебе глотку?
Это заявление было настолько ярким проявлением дурного характера, что Аллан даже поднял голову и в недоумении уставился на странного собеседника. В ответ он не проронил ни звука. Однако его сдержанность не была оценена и благосклонно принята мрачным незнакомцем.
— Ну, чего ты скис? — поинтересовался незнакомец. — Чего тебе не так? Что, не по нраву то, что я говорю?
— Дружище, — заговорил Аллан так же спокойно и мягко, как раньше, — похоже, тебе не терпится попасть в какую-нибудь неприятность. Я человек миролюбивый, и у меня нет ни малейшего желания добавлять тебе проблем.