Брин Дэвид. Глина

   Остаюсь я. Значит, мне придется утешать и консультировать Риту Махарал, пока копы будут бросать недовольные взгляды и бормотать о «лезущих не в свои дела частных сыщиках». Потом тащиться через весь город к Пэлу, чтобы выслушивать его теорию о заговоре неких темных сил, а затем вернуться домой и испустить дух. Отлично.
   Ага. Вот и машина из «ВП». Не лимузин, но шикарная. Водитель — пурпурный здоровяк, в котором интеллект потеснился, чтобы дать место рефлексам и собранности. Такой доставит тебя куда надо. Но у него не станешь просить совета относительно межличностных проблем. Я влез в салон. Он нажал на педаль. Улица отъехала назад.
   Почитать? Я остановил выбор на «Журнале антиобщественных наклонностей». Надо держать руку на пульсе — всегда есть что-то новенькое. Хочешь сохранить работу — работай. Мой настоящий мозг всегда трудно переносит такого вида деятельность. Поэтому приходится переплачивать за серые копии. У них отличная концентрация.
   Никогда бы не окончил колледж, если бы некого было посылать в библиотеку. Минуточку.
   Я выглянул в окно, за которым проплывали купола «Всемирных печей». Но что это, мы проехали мимо? Едем куда-то еще? Разве…
   Ах да. Риту говорила о другом, о поместье Каолина. Итак, в конце концов меня все же пригласили в святая святых. В убежище отшельника.
   Ладно, почитаем о псевдозаключении на Суматре. Двойников преступника, осужденного на двадцать лет, сажают на десять лет каждого. Экономия денег и тяжкое бремя для нарушителя закона.
   Когда я выглянул в окно через пару минут, мы ехали по шикарному району. За высокими изгородями высокие дома. Роскошные особняки по обе стороны дороги, и чем дальше, тем они выше, внушительнее. Защищеннее. Сенсоры в моем левом глазу обнаружили над мощными ограждениями охранные поля. В декоративных пиках крылись распылители с усыпляющим газом. В кронах деревьев таились следящие камеры. Конечно, настоящего профессионала все это не остановило бы.
   Въезд на территорию «Каолин Мэнор» не сопровождался какими-то строгостями со стороны охраны. Ее вообще не было видно. Что ж. Лучшее всегда в тени.
   Мы проехали за ворота и свернули направо.
   Большое каменное шато, окруженное лужайками и старыми деревьями. Несколько скромного вида строений, гостевые коттеджи, обнесенные живой изгородью. Садики… Ничего особенного. Цветы — смотреть не на что, будь я богачом, такие бы не сажал. Оглядевшись, я заметил некую архитектурную аномалию — зеркальный купол, закрывавший крышу целого крыла. Приют знаменитого отшельника, удалившегося от мирской суеты несколько лет назад и оставившего поместье слугам, гостям и големам. Очевидно, у Энея Каолина это всерьез.
   У главного входа белый больничный фургон. Я ожидал другого: лимузинов, полицейских, специалистов с чемоданчиками. В конце концов, произошло убийство.
   Судя по всему, мнение Риту о том, что дело нечисто, власти не разделяли. Поэтому-то она мне и позвонила.
   Присланный дворецкий-двойник открывает передо мной дверь. Другой проводит внутрь. Приятное обращение, учитывая, что я всего лишь копия.
   И вот я внутри, под высоким сводчатым потолком. Прекрасные деревянные панели. Много декоративных штучек — шлемы на стенах, щиты, колющее оружие минувших эпох. Кларе бы это понравилось, и я делаю несколько «снимков» на память.
   Меня ведут в библиотеку, исполняющую сейчас другую, более мрачную функцию.
   На великолепном вишневого дерева столе стоит гроб с открытой крышкой. Прощание с ушедшим. С десяток фигур, но реальных только две — труп и оплакивающая его дочь.
   Мне нужно подойти к Риту, ведь это она вызвала меня, однако здесь всем заправляет платиновый двойник Каолина. Тот ли это, с которым я встречался сегодня утром? Должно быть, потому что, увидев меня, он кивает и снова обращается к видеофону, консультируясь, по-видимому, с советниками и помощниками. У последних озабоченные и даже обеспокоенные лица. Йосил Махарал был важным членом их организации. Возможно, под угрозой работа над каким-то крупным проектом.
   Досадно. Я надеялся, что по случаю трагического события на сцену выйдет сам Каолин, тем более что прогулка от серебристого купола не заняла бы и пяти минут.
   Черный как ночь техник проходит каким-то искателем над гробом и поворачивается к Риту Махарал.
   — Я повторил сканирование, мисс. Ничто не указывает на то, что несчастный случай с вашим отцом стал результатом внешнего влияния. Не обнаружено ни токсинов, ни ослабляющих препаратов, ни следов уколов, ни синяков. Никаких признаков органического вмешательства. Химический анализ тела показывает крайнюю усталость организма, вследствие чего ваш отец уснул за рулем и свалился с виадука. Это совпадает с выводами полиции, также не обнаружившей никаких признаков того, что вы называете «нечистой игрой». Похоже, смерть в результате несчастного случая — заключение верное.
   Лицо Риту словно вытесано из камня, кожа почти белая. Она молчит. И в этот момент высокий Серый обнимает ее за плечи. Это двойник ее отца, тот, с которым я познакомился пару часов назад. Его лицо напоминает лицо умершего. Конечно, никакая технология не может пока имитировать текстуру настоящей кожи, способной прожить несколько десятилетий и при этом, несмотря на полстолетия заботы и ухода, выглядеть такой пожухшей и потрепанной.
   Махарал-двойник смотрит на свой оригинал, зная, что скоро последует и еще одна смерть. Копии могут разгрузить свои воспоминания только в мозг создавшего их человека. Эффект Матрицы. Теперь бедняга осиротел, ему некуда вернуться. Часы тикают, псевдоклетки быстро умирают. Конец все ближе.
   В некотором смысле Йосил Махарал еще живет и даже может наблюдать собственные похороны. Но его серый призрак тоже исчезнет в ближайшие часы.
   Словно чувствуя неизбежное, Риту обнимает старика, но… только на мгновение. Потом она опускает голову и позволяет какой-то женщине увести себя. Возможно, это ее старая няня или подруга семьи. Уже у двери Риту поворачивается, однако не смотрит ни на отца, ни на его двойника. Похоже, она вообще никого не видит.
   В том числе и меня.
   Что делать? Идти за ней?
   — Дайте ей побыть одной.
   Я оборачиваюсь и вижу двойника Махарала.
   — Не беспокойтесь, мистер Моррис. Моя дочь быстро оправится. Через полчаса она будет в порядке. Знаю, Риту хочет поговорить с вами.
   Я киваю. Отлично. Мне платят повременно, но любопытство — мой помощник независимо от того, настоящий я или керамический.
   — Она считает, что вас убили, док? Он пожимает плечами:
   — Должно быть, я показался немного странным, когда мы встретились утром. Даже… хм… параноиком.
   — Вы хотели ее успокоить, но я чувствовал…
   — …что что-то есть, да? Где дым, должен быть и огонь? — Махарал развел руками и покачал головой. — Когда я делал эту копию, то уже отходил от паники. И все же… у меня было — да и сейчас есть — чувство… как будто я никак не проснусь.
   — Интересно.
   — Знаете, порой наука творит такое, что можно сойти с ума, мистер Моррис. Фантазии становятся реальностью, и вас обуревает страх. Подобный тому, который, наверное, испытали Ферми и Оппенгеймер, когда увидели облако ядерного взрыва на Тринити. Проклятие Франкенштейна настигло нас спустя столетия.
   Будь я оригиналом, наверное, мурашки побежали бы по спине. Но и серая копия способна испытывать неприятные ощущения.
   — Сейчас вы себя так не чувствуете? Махарал улыбается.
   — Разве я не назвал это фантазией? Человечество сумело избежать уничтожения, которым грозила ему атомная бомба. Самое лучшее — верить в то, что и будущие вызовы люди воспримут с тем же здравым смыслом.
   Скромничает, подумал я.
   — Тогда объясните, пожалуйста, почему вы спрятались? Чувствовали, что за вами охотятся? Почему передумали? Может, у вашего рига было что-то подобное уже после того, как он сделал вас? Несчастный случай позволяет говорить о бессоннице, беспокойстве, возможно, панике.
   Двойник Махарала задумчиво смотрит на меня. Но не успевает ответить — к нам подходит платиновый вик Каолин. Выражение лица серьезное. Даже строгое.
   — Старина. — Он обращается к Махаралу. — Знаю, как тебе трудно. Но надо думать о том, чтобы спасти то, что можно. Необходимо с пользой провести последние часы.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Инструктаж. Твоя работа нужна потомкам.
   Понимаю. Пресс-инъекция в мозг. Бомбардировка гамма-лучами, ультратомография, прокачка нейронов через молекулярный стрейнер… Сифтинг мозга, да? Не самый лучший способ провести последние минуты жизни. Махарал обдумывает предложение. Весьма реалистично выдвигает челюсть. Я ему сочувствую.
   — Полагаю, ты прав. Если что-то можно сохранить…
   Его колебание объяснимо. Пройти через все это — небольшое удовольствие. Но другого способа спасти информацию нет. Всю память копии способна принять только матрица оригинала. Если матрица отсутствует, если оригинал умер или исчез, то можно сделать только одно: выжать из искусственного мозга хотя бы какие-то грубые образы, так как на большее машина не способна.
   Остальное — твое сознание, твоя Постоянная Волна, подлинная суть человека, называемая некоторыми душой — воспринимается лишь как статические разряды.
   Была такая старая загадка:
   Видишь ли ты те же цвета, которые вижу я? Когда ты нюхаешь розу, испытываешь ли то же пьянящее ощущение, что и я, когда вдыхаю запах того жецветка?
   Теперь мы знаем ответ.
   Нет.
   Можно использовать одни и те же слова, описывая заход солнца. Наши субъективные слова часто совпадают, соотносятся, накладываются друг на друга. Это помогает взаимодействовать, сотрудничать, даже строить сложную цивилизацию, но истинные чувства и ощущения отдельного человека навсегда остаются уникальными. Потому что мозг не компьютер, а нейроны не транзисторы.
   Вот почему невозможна телепатия. Все мы уникальны и одиноки. Все мы чужие друг другу.
   — Тебя отвезут в лабораторию, — говорит двойник Каолина двойнику Махарала, похлопывая по руке, как будто они оба настоящие.
   — Я хочу присутствовать. Я делаю шаг вперед.
   Каолин не выражает радости. Он хмурится, и я вновь замечаю, как дрожит его превосходно вылепленная рука.
   — Речь пойдет о вещах, которые компания пожелала бы сохранить в секрете.
   — Кое-что из полученных образов может пролить свет на то, что случилось с беднягой.
   Я делаю жест в сторону мертвеца, лежащего в гробу. Пока ничего не сказано о том, что меня наняла законная наследница умершего. Если я не буду присутствовать при сифтинге, Риту может предъявить мне претензии. По закону она имеет право запретить любые процедуры в отношении двойника ее отца.
   Каолин задумывается, потом кивает:
   — Хорошо. Йосил, ты поедешь в лабораторию без нас? Мы с мистером Моррисом будем немного позже, когда тебя подготовят.
   Махарал отвечает не сразу. Вид у него такой, словно он где-то далеко, взгляд прикован к двери, за которой исчезла Риту.
   — Что? Да. Да, конечно. Ради спасения проекта. И всей нашей команды.
   Он пожимает руку Каолину и кивает мне. Когда мы встретимся в следующий раз, его голова будет под стеклом и под давлением.
   Махарал направляется к выходу.
   Я поворачиваюсь к Каолину:
   — Доктор Махарал упомянул, что испытывает страх, словно кто-то охотился на него.
   — Он также сказал, что это был необоснованный страх, — отвечает Каолин. — Йосил как раз избавлялся от паранойи, когда изготовил эту копию.
   — Если только потом страх не вернулся… тогда становится понятным и его побег, и несчастный случай. — Я задумался. — Если быть точным, двойник не отрицал, что его кто-то преследовал. Он только сказал, что опасность стала менее ощутимой. Вы можете назвать причину…
   — Кто может желать зла Йосилу? Да, в нашем бизнесе всегда существует опасность. Фанатики, считающие «Всемирные печи» прикрытием дьявола. Какие-нибудь чокнутые, то и дело пытающиеся обрушить на нас праведную месть. — Он презрительно фыркнул. — К счастью, фанатизм и компетентность плохо сочетаются друг с другом.
   — Статистика обманчива, — указал я. В конце концов, антиобщественное поведение — моя область. — Бывают исключения. В крупных популяциях с высоким уровнем образованности всегда найдутся несколько Пуэртеров, Маквеев и Кауфманов, способных доказать обратное и…
   Я не договорил. Каолин что-то сказал, но мое внимание уже привлекло другое.
   Что-то было не так.
   Я посмотрел налево, в сторону холла — что-то промелькнувшее там, замеченное краем глаза, отозвалось сигналом тревоги в моем мозгу.
   Что?
   Широкий коридор выглядит так же, как и минутой раньше. На стенах то же древнее оружие и трофеи, свидетели исторических конфликтов. И все же что-то не так.
   Думай.
   Как всегда, будь я роке или риг, я разделял свое внимание. В этом направлении ушел двойник Махарала. Пройдя по коридору, он должен был свернуть направо и выйти через переднюю дверь к ожидающей его машине. Но направо он не свернул. Похоже, он свернул налево. Я видел это боковым зрением, однако ошибиться не мог.
   Хочет в последний раз увидеть Риту?
   Нет, она ушла в библиотеку, в противоположном направлении. Куда же направился дитто?
   С одной стороны, это не мое дело.
   Черта с два не мое.
   Магнат объясняет, почему он не боится фанатиков. Речь звучит как домашняя заготовка.
   Я прервал его:
   — Извините, вик Каолин. Мне надо кое-что проверить. Я вернусь через минуту, и мы поедем в лабораторию.
   Он удивлен, даже задет, но я уже поворачиваюсь. Мраморный пол скрипит под дешевыми туфлями. Я спешу к повороту, лишь на мгновение задержавшись, дабы запечатлеть в памяти древнее оружие и знамена. Клара убьет меня, если я не запомню для нее то, что видел сам.
   У развилки я смотрю направо. Дворецкий и три его копии поднимают головы, обрывая разговор. О чем могут говорить двойники? Моим почти всегда нечего сказать друг другу.
   — Здесь проходил Махарал?
   — Да, только что.
   — Куда он пошел?
   Дворецкий указывает мне за спину:
   — Я могу помочь…
   Я устремляюсь в указанном направлении. Возможно, мой импульс ошибочен, и мне стоило не пускаться в погоню, а продолжить беседу с виком Каолином, пока есть такая возможность. Маневр Махарала не привлек бы моего внимания, будь он настоящим. Ну, пошел человек в туалет. Пописать перед последней поездкой. Что может быть естественнее.
   Но он неестествен. Он вещь. У него нет мочевого пузыря, нет никаких прав. Его попросили ехать туда, где ждут тяжкие испытания и смерть. С такой дорожки любой может свернуть. Я знаю. Сам сворачивал по меньшей мере три раза.
   Пройдя мимо грандиозной лестницы, я попадаю в холл поменьше. Рядом раздевалки и кладовые. За двойной дверью слышны звон посуды и голоса поваров. Серый мог проскользнуть туда. Но сенсоры в моем левом глазу не замечают вибрации. Эти тяжелые двери никто не трогал уже несколько минут.
   Минуя кухню, я улавливаю, слабый запах, который большинство людей едва замечают и которого стараются избегать. Сладковатый запах распада.
   Рециклеры.
   Большинство из нас просто складывают отработавших срок дитто (или то, что от них остается) в мусорные баки на улице. Каждую неделю их меняют на порожние. Но там, где бизнес поставлен на широкую ногу и объемы отходов очень велики, устанавливаются мощности по переработке останков. В конце короткого коридора я вижу дверь, через которую очень немногие дитто проходят дважды. Неужели Махарал пошел туда, предпочтя быстрый конец в баке мучительной агонии сифтинга мозга? Мне он показался тем, кто ставит цель выше боли, хотя могут быть и другие причины… например, умереть, чтобы сохранить тайну.
   Обдумывая альтернативы, я сворачиваю налево и заглядываю в широкий коридор. В конце его находится застекленная веранда с плетеным креслом и видом на лужайку и рощу.
   Дверь еще тихонько шипит пневматикой. Приняв решение, я бросаюсь вперед и протискиваюсь на устеленный паркетом балкон. Слева большой закрытый птичник, откуда слышатся веселые пронзительные крики. Одно из любимых занятий Каолина — выращивание птиц, особенно голубей. Не сюда. Справа — ступеньки, уходящие вниз по склону. Подгоняемый предчувствием, я спешу туда, и наградой становится негромкий звук. Звук чьих-то шагов впереди.
   Мне было бы понятно желание Махарала избежать мук имидж-сифтинга. Я бы понял, если бы он отдал последний час прогулке под голубым небом. Но я работаю на его наследницу и законную владелицу этого двойника. Если доктора убили, преступники должны быть призваны к ответу. Мне нужны улики, спрятанные в керамическом черепе.
   Уложенная каменными плитами дорожка уводит к роще давно посаженных деревьев. В основном сикаморы. Природа мила, когда можешь позволить себе этакую роскошь.
   Вот! Я вижу движущуюся фигуру. Да, это двойник Махарала. Он спешит — тело наклонено вперед, плечи подняты. Прежде я руководствовался лишь интуицией, теперь уверен — голем что-то задумал.
   Только вот что? Дорожка поворачивает, и с холма открывается вид на ряд небольших домиков, стоящих вдоль неширокой дороги. Лужайки, тротуары — странное местечко, словно перенесенное из прошлого на территорию владений вика Каолина. Должно быть, здесь живут те, кто работает в поместье. Чем ты богаче, тем большие удобства должен предоставлять реальным слугам.
   Да, он действительно богат.
   Махарала не видно. Куда же он подевался? Не исчез ли за домами?
   Я поворачиваюсь, внимательно оглядывая местность.
   Вот! Перегнувшись через забор, пытается открыть калитку.
   Только бы не спугнуть. Я не бросаюсь вперед, а отступаю в рощу и подкрадываюсь к дому, держась за деревья.
   Народу в это время дня немного. Оранжевый садовник подстригает чью-то лужайку. Газонокосилка визжит. Женщина снимает развешенное на веревке белье. Такого во времена до дублирования я не видел, тогда время было слишком ценно, и его постоянно не хватало. Теперь воздух стал лучше, и кое-кто считает, что потратить час жизни дитто на просушку белья не жалко.
   Кожа у женщины тронута загаром — человеческий оттенок. Ха. Что ж, может быть, ей нравится прикосновение влажного материала к теплой плоти. А големы занимаются чем-то другим.
   Из открытого окна дома в конце улицы льется ретромузыка, из дома поближе доносятся резкие голоса спорящих.
   Во двор именно этого дома и хочет пройти Махарал. Наконец его пальцы находят задвижку, и калитка открывается. Скрипят петли. Двойник протискивается во двор, а я мчусь вниз по склону, уворачиваясь от деревьев, и едва не врезаюсь в забор. Температура тела поднялась — энергии при беге расходуется на четверть больше. Ладно, испущу дух немного раньше.
   Махарал закрыл калитку, и мне, как и ему, приходится нащупывать щеколду. В наше время так, конечно, не делается. Сначала надо бы проверить наличие сигнализации и прочее. Но в этом безмятежном поселке на строго охраняемой территории владений Каолина кому нужны дополнительные меры предосторожности? Кроме того, я спешу.
   Деревянный забор прогнил и покосился. Щеколда — всего лишь ржавый крючок. Я проникаю во двор и осматриваюсь — следы собачьего помета на траве… старый бейсбольный мяч, перчатка… полурастаявшие на солнце игрушечные солдатики. Все по-домашнему и старомодно, вплоть до несущихся из дома голосов, мужского и женского.
   — Хватит! Я не позволю, чтобы меня унижали. Ты заплатишь, ублюдок… садист…
   — За что? У меня тот же срок, спроси любого.
   — Тебе бы только убраться отсюда, а я схожу с ума от этого детского визга!
   — Кто бы говорил…
   Перебранка заканчивается пронзительным криком. Заглянув в окно, я вижу, как полная женщина с оранжевыми волосами и бледной кожей швыряет посуду в отступающего мужчину. Выглядят оба вполне естественно: люди редко доверяют двойникам такой выплеск эмоций. Страсти отданы на откуп настоящей плоти, которая способна вынести десять тысяч горьких завтра и прослужить достаточно долго, чтобы приготовить месть за каждую обиду, реальную или вымышленную.
   Я замечаю, как двойник Махарала проходит мимо трех мальчишек возрастом от четырех до девяти лет, которые сидят в тени разваливающегося крыльца. Крики в доме становятся громче. Странно, что шум до сих пор не привлек внимание какого-нибудь робота-юриста, который предложил бы детишкам брошюру о нарушениях прав ребенка родителями.
   Мой объект подносит палец к губам, и старший из мальчиков кивает. Похоже, он знает Махарала, а может быть, атмосфера нищеты слишком густа, чтобы разговаривать, и мне ничего не остается, как последовать за ним через несколько секунд. Чтобы не выдать себя, я имитирую жест Махарала.
   На этот раз детишки удивлены. Средний начинает что-то говорить, но тут же старший хватает его за руки и дергает, исторгая из брата крик боли. В следующее мгновение все трое уже вовлечены в жаркий бой, не уступающий по накалу страстей сражению в доме.
   Совесть Альберта сидит во всех его серых копиях, и я задерживаюсь, раздумывая о том, не следует ли вмешаться. Однако тут я замечаю нечто странное и одновременно утешительное. Они — дитто! Несмотря на светлый тон кожи, сама она явно искусственная. Но зачем создавать детей, устраивающих такие жестокие представления? Не для того же, чтобы потом разгрузить их впечатления в память настоящих мальчишек!
   Извращение какое-то. Взяв на заметку это явление, чтобы заняться им позже, я спешу дальше по узкой дорожке, мимо древнего «понтиака». Зачем двойнику ученого отправляться в свой последний час в этот анклав, где живут слуги, где разыгрываются миниатюрные «мыльные оперы»? Хорошо, что мне выпало совсем другое детство.
   Думая об этом, я рассеянно сворачиваю за угол и…
   Махарал!
   Он стоит передо мной, улыбаясь… целясь мне в грудь… Думать некогда. Глубокий вдох! Голову вниз и вперед!
   Вселенную наполняет грохот.
   Что дальше — зависит от того, чем он в меня стрелял…

Глава 5
СКЛАД ГЛИНЫ
…или как у вторничного Серого начинается тяжелый день…

   Проклятие.
   Я всегда брюзжу, когда поднимаюсь с прогревающего лотка, беру с вешалки бумажный костюм, просовываю руки и ноги, еще не остывшие и пышущие влитыми в них силой и здоровьем, в рукава и штанины, зная при этом, что я копия, жизнь которой ограничена одним днем.
   Конечно, я помню, что делал это тысячи раз. И все равно я чувствую, что впереди куча неприятностей, связанных с риском, которому никогда не подвергнется прототело. Я начинаю свою короткую псевдожизнь с предчувствием неизбежной маленькой смерти, мрачной и никем не замеченной.
   Ух. Что это на меня нашло? Может быть, причина в новостях от Риту? Напоминание о реальной смерти, ждущей всех нас?
   Ладно, взбодрись! Жизнь та же, что и в любые времена.
   Сегодня ты кузнечик. Завтра — муравей.
 
   Я видел, как Серый № 1 отправился на встречу с мисс Махарал. Он взял «веспу», посадив на заднее сиденье Зеленого.
   Второй скутер остался в полном моем распоряжении. Справедливо. Номер первый повидается с Риту и займется делом умершего ученого. А мне предстоит визит к великой кудеснице «Студии Нео». Без собственного транспорта не обойтись.
   Реальный Альберт выходит из комнаты, едва взглянув на меня. Конечно, ему надо отдохнуть. Прилечь. Позаботиться о настоящем теле, чтобы мы, чурбаны, загрузили в его мозг нашу память. Я не переживаю. Раз уж ты глиняный, то довольствуйся тем, что серый. По крайней мере есть вполне реальные радости…
   …как, например, врезаться в поток движения, удивив солидных желто-полосатых водителей грузовиков и не упустив из внимания коп-детектор. Создавать проблемы другим дитто не считается нарушением, если твои действия не превышают пяти пунктов по шкале опасности (оценку дает компьютер видеокамеры). Однажды я ухитрился за один день набрать 11, 8 штрафного балла, не заработав ни единого штрафа!
   Маленький туркменский скутер не так хорош, как «веспа», но отличается проворством и надежностью. К тому же дешевый. Надо бы заказать еще штуки три. Рискованно иметь под рукой только два. А если мне вдруг понадобится собрать армию, как случилось в прошлом мае? Как доставить к нужному месту десяток красных или пурпурных копий? Тащить их на динобусе?
   Нелл послушно фиксирует мои замечания, но делать большие покупки не в ее власти. Надо ждать, пока реальный Альберт проснется и даст «добро». Глиняные могут только предлагать.
   Что ж. Завтра я буду Альбертом, если сохраню в нем свою память. Если доберусь до дома. Впрочем, с этим проблем быть не должно. Встречи с маэстрой утомительны, но не смертельны.
   Торможу на «желтый». Останавливаюсь. Бросаю взгляд в сторону Одеон-сквер. Воспоминания о вчерашнем приключении еще свежи в памяти, хотя и случилось все с Зеленым.
   Интересно, кем был тот официант? Тот, который помог оторваться от погони.
   Свет меняется. Вперед! Маэстра не терпит опозданий.
 
   «Студия Нео» уже близко. Милое местечко. Оно расположено в огромном, без окон, строении, которое когда-то было городским торговым центром, «каньоном». В наши дни покупки считаются либо тяжкой обязанностью, и тогда их делает домашний компьютер, либо удовольствием, и в этом случае реальный человек отправляется в район Трех авеню, где круглый год дует свежий ветерок. Так или иначе, но мне трудно понять, почему наши родители делали приобретения в мрачных, закрытых от солнца пещерах. Катакомбы с искусственным освещением — неподходящее место для реальных людей.