Страница:
Минутку.
Гарри уже начал кое-что подозревать. Теперь он был совершенно уверен.
Это и есть тот третий нарушитель, которого он преследовал.
— Должно быть, столкнулся с чем-то неприятным, — вслух размышлял он. — С чем-то таким страшным, что побежал назад.
Режим пилотирования подтвердил его подозрения.
Обнаружено еще несколько привидений, приближающихся к границе разрыва с противоположной стороны, быстро следуя за первым.
Гарри уже определил, что источник необычных следов находится в середине гусеничноподобной машины. Жилое помещение. Контейнер, содержащий атмосферу и другие жизненно необходимые материалы. Эти стеклянные полоски; должно быть, окна, хотя внутри слишком темно, чтобы можно было что-то разглядеть.
Очевидно, машина знала, что времени у нее немного. Перестройка ускорилась, но маленькие роботы начали перегреваться и падать на ковер, который уже медленно извивался, демонстрируя признаки звериного голода. Атомы редки в пространстве Е и долго здесь не задерживаются. Многие простые мемо находят частички материи питательными; они прибавляют немного подлинной реальности к живым абстракциям.
Тридцать дуров до появления новых пришельцев, подтвердил режим пилотирования.
Хотя работа не была закончена, машина-гусеница решила, что времени больше нет, и начала пятиться от сияющей Авеню.
Интересно, почему она не пытается вернуться в реальное пространство, просто прыгнув в Авеню. Конечно, так можно оказаться где угодно, и потребуются столетия, чтобы найти подходящий гиперпространственный маршрут, но разве у ма шин не достаточно времени?
Он мог бы назвать несколько возможностей.
Может быть, она настолько повреждена, что не выдержит переход.
Или, может, органический груз не хочет провести столетия, плывя в космосе.
Машина испытывала большие трудности. Металлические ноги начали застывать или ломались и отпадали. Гарри представил себе раненое животное, напрягающее последние силы.
Он повернулся, чтобы посмотреть на преследователей. Их появлению предшествовал луч света, вырвавшийся из туннеля. В ответ задрожали нити ковра. Затем появилось первое существо.
У Гарри сложилось впечатление о бронированном черве со сверкающей головой, покрытой блестящими плитами. Хищник темных нор и безвоздушных глубин. Но это быстро изменилось. Существо стремительно преобразовывалось, осваиваясь с новой обстановкой. Наверху выросли органы зрения, внизу возникло множество псевдопод, и вскоре существо стояло на мириаде тонких щупалец, словно тысяченожка.
Скорее меганожка, решил Гарри.
Только один тип существа способен так быстро приспосабливаться к пространству Е. Тот, для которого эта местность родная. Сложный мемохищник. Идея, возможно сама идея хищничества.
Первое существо уже приспособилось к правилам этой огромной комнаты, за ним толпилось еще несколько — члены охотничьей своры, торопящиеся наброситься на беспомощную добычу.
Это не мое дело, тревожно думал Гарри, дергая большие пальцы. Мой главный долг — собрать инструменты Вер'Кв'квинна. Мой второй долг — проследить нарушителей и задержать их… но об этом мемо позаботятся и без меня.
Но решимость Гарри поколебалась, когда он вспомнил, как слушал проповедь скиано; тот с импровизированной трибуны под голограммой распятой Земли провозглашал догматы новой необычной веры. Светом и звуком евангелист доказывал, что каждое живое существо должно искать спасения собственной души.
— Хотя наша секта только недавно вышла на бульвары и переулки Пяти Галактик, прежние религии уже считают нас угрозой для себя. Они пытаются помешать нам ограничениями и юридическими преследованиями, используя бессовестные средства, чтобы остановить наших посланников. И прежде всего они утверждают, что мы проповедуем эгоизм.
Если есть положение, с которым согласны отрекшиеся, ожидающие, трансценденты и представители других традиционных религий, так это утверждение о том, что спасение должно быть достигнуто только видами и кланами, которые усовершенствуют себя, идя по пути Прародителей в Объятии Приливов. Каждое поколение должно бескорыстно трудиться, чтобы его потомки могли шаг за шагом подниматься выше. Как ужасно, если триллионы и квадрильоны начнут думать о себе! Но что, если освобождение может быть достигнуто каждым индивидуальным живым существом, благодаря вере в Бога, который над и за всеми известными уровнями реальности вселенной?
Что, если и Объятие Приливов должно остаться позади — ради последующей жизни, описанной в священных земных творениях? Разве не прекратят все трудиться ради прогресса расы? Откажутся от будущего ради духовной награды сегодня?
Нижний набор глаз скиано сверкнул.
— Ответ существует. Ответ Будды, Моисея, Иисуса и других великих пророков, которые проповедовали на Земле в эру ее великолепного одиночества. Их ответ — наш ответ — заключается в том, что величайшим оружием спасения всегда было сострадание.
Даже сейчас, много дней спустя, Гарри все еще не мог прийти в себя от многосложного, многостороннего несоответствия проповеди скиано.
Жуя губу, он обратился к плывущему «П» — символу режима пилотирования.
— Сколько здесь охотников?
Число мемоидов пять, ответил режим пилотирования. Два уже полностью трансформировались и возобновили преследование машины-нарушителя. Два еще преобразуются. Один остается в туннеле, ожидая своей очереди.
Гарри видел, как два мемохищника быстро перемещались по псевдоковру, передвигаясь на миллионе рябящих щупалец, и догоняли поврежденную машину. Еще два на глазах завершили преобразование. Гарри пожалел, что побывал на проповеди скиано.
На самом деле он и сам не понимал, какие мотивы заставляют его действовать. Отчасти это, должно быть, сострадание. Но Гарри предпочитал винить кое-что иное.
Любопытство.
Если позволю разорвать эту машину стае голодных мнений, никогда не узнаю, что было у нее внутри.
Появился и начал преобразовываться пятый мемоид.
Гарри решительно выкрикнул и нажал кнопку, высвобождая якорь реальности и заставляя станцию опуститься на все восемь вытянутых ног с когтями.
Первый противник самый слабый.
Во время преобразования, приспосабливая свой концептуальный каркас к новому окружению, мемоид беспомощен. «Перефразируя себя в другую идиому» — как объяснял Вер'Кв'квинн во время обучения Гарри. В это время его связность слабеет, и он становится уязвимым для постороннего мнения.
Когда набросившаяся станция проколола в нескольких местах его спину, испустив несколько критических замечаний, мемоид сразу отреагировал.
ВМЕШАТЕЛЬСТВО.
КОЛЕБАНИЯ.
СОМНЕНИЯ.
В пространстве Е идея может держаться, не обладая мозгом, способным мыслить. Но только если предположение настолько сильно, что способно верить в себя. Для такой самоуверенной концепции самый сильный яд — это сомнение, особенно если оно введено в нужное время и в нужном месте. Неспособный справиться с этими уколами, мемо задрожал и быстро растворился, и составляющие его предположения тут же поглотил ковер. Гарри смог заняться другими мемоидами.
Будь подобен пауку, думал он, готовя оружейную консоль. Его преимущества — внезапность и скорость… плюс тот факт, что все это подпространство пространства Е совсем недавно возникло как отражение какого-то образа в его собственном сознании — вероятно, детского воспоминания о какой-то гигантской гостиной.
Быстро приближаясь сзади к двум другим мемо, он решил поразить их лучами вовлечения. Это оружие кажется идеальным для нападения в пространстве Е, оно выбрасывает плотно сплетенные силлогизмы — логические аргументы, найденные в Великой Галактической Библиотеке за миллиарды лет ее существования.
Начинаем!
Гарри прицелился и выстрелил.
Оружие станции по внешности и действию меняется в зависимости от местных условий. В других зонах пространства Е он посылал ядовитые лучи или выпускал сияющие опровержения, подобные огненным разрывам. Здесь полились потоки чистых аргументов, как нити липкой ткани, охватывая следующую пару хищных мемоидов.
Один из мемоидов споткнулся, его задние ноги застряли в видимых нитях убеждений, корпус его напрягся, разрываемый противоположными взглядами, собрался в шар и быстро превратился в пар.
Его партнеру повезло чуть больше. Захваченный сетью хищник успел вовремя остановиться. В тех местах, где его Касались ядовитые разногласия, обжигая бока, из ран, словно свирепые антитела, полились опровержения.'
Существо повернуло свой метафорический взгляд, продолжая выплевывать яд. Капли этого яда полетели к станции — по-видимому, неоспоримые доводы должны были убедить корабль Гарри перестать существовать. Он мог бы попытаться подстрелить их, или прихлопнуть, или даже выдержать нападение. Но Гарри уже избрал другую тактику. Воспользовавшись своим знанием местной зоны, он заставил станцию согнуть все восемь ног, а потом прыгнул, пролетел над ядовитыми снарядами и приземлился за парой захваченных аллафоров.
Он летел несколько долгих секунд, глядя на мелькающий внизу ковер… летел так высоко, что уже начал беспокоиться о приземлении, особенно когда траектория вывела его близко к сверкающей Авеню.
Я еще не готов войти туда! Вероятность выживания при случайном столкновении не очень велика.
К счастью, заставив станцию свернуть в сторону, он сумел не попасть в сверкающую трубу. Приземление было жестким и неровным. Гарри отлетел к ближайшей переборке и больно ударился правым плечом. Что гораздо хуже, каюта наполнилась звуками чего-то разбивающегося. Зазвучал сигнал тревоги. Вспыхнули красные огоньки.
Морщась, он вернулся к контрольной панели и увидел, что при падении две ноги сломались, а третья сильно повреждена. Верный корабль, сильно хромая, встал, готовясь встретить новые вызовы.
Гарри по-прежнему чувствовал приток адреналина, он скалил зубы и улыбался свирепой улыбкой шимпанзе.
Три готовы. Остаются два, с надеждой подумал он.
К несчастью, дальше будет не так легко.
Один из оставшихся хищников находился прямо "впереди, он уже набросился на беспомощную добычу, отрывая металлические плиты и самозабвенно расчленяя машину. Второй мемоид повернулся к Гарри. Он был насторожен и готов к встрече, его форма отлично приспособилась к местным условиям, напоминая свирепое насекомое, какое вам больше всего не хочется обнаружить под мебелью, — что-то ядовитое, когтистое. У Гарри создалось впечатление свирепой ярости, как будто его противник был воплощенным боевым духом.
Из пасти мемоида капали пенные аргументы и летели к Гарри.
Перескочить на этот раз невозможно, поэтому Гарри попытался отклониться сначала влево, потом вправо. Но, несмотря на эти отчаянные зигзаги, одна из капель ударилась о переднее окно и покрыла его слизью.
Гарри отвел взгляд, но его уже охватили волны дурных предчувствий.
Какого дьявола я здесь делаю? Я мог бы лежать в своей постели в безопасности. Если бы оставался на Земле, у меня было бы общество возлюбленных, друзей, и мне не пришлось проходить такой долгий путь, чтобы умереть…
Сожаление было горьким, хотя Гарри понимал, что источник его — нападение чужака. К счастью, эмоция была обобщенной, рассеянной. Мемоид не знает, к какому типу существ относится Гарри, так что его мысли-яд не были точно нацелены. Пока не были. Увы, хищники такого уровня сложности обладают повышенной чувствительностью и быстро приспосабливаются к слабостям и уязвимым местам жертвы.
Гарри не собирался давать ему такую возможность. Он привел в действие еще один луч вовлечения, и станция снова выбросила сети липких аргументов. Но на этот раз цель проворно отскочила, избежала ловушки — быть может, применив какую-то уникальную аксиому. Несколько нитей, задевших его, просто соскользнули, не способные подвергнуть сомнению экзотические постулаты. Испытав лишь некоторое неудобство, мемоид изогнул спину и прыгнул — бросился к Гарри так стремительно, что у того не было никакой возможности отступить.
Пасть хищника зияла, но вместо клыков в ней сверкали ряды острых спиральных винтов. Винты быстро вращались. Зрелище было страшное и способное лишить уверенности.
Он хочет наброситься на меня!
Гарри потянулся к оружейной консоли и нажал кнопку с надписью «Отвлекающие огни». Они не раз спасали его шкуру в предыдущих дежурствах, создавая ослепительные потоки сбивающих с толку данных; окутывая станцию, как висящая в воздухе мякина, они маскировали ее отход.
Но на этот раз эффект был разочаровывающим. Перед нападающим хищником возникло облако тумана, но это не замедлило его продвижения.
Если сомневаешься, приступай к физическим действиям, подумал Гарри, приводя в действие мини-пушку. Станция задрожала, снаряды на огромной скорости устремились к нападающему, который отпрянул, ревя и размахивая когтями. Но надежда вскоре рухнула: Гарри понял, что не причинил зверю заметного вреда. Напротив, хищник как будто перехватывал снаряды и прибавлял их материал к своей информационной матрице! Вращающиеся винты изменили цвет — с пастельно-голубого на темный, металлически-серый.
Гарри с проклятием прекратил огонь. Он только добавил противнику сил.
Станция почти не вздрогнула, когда мемоид вскочил на нее. Сложная идея почти не обладает весом или инерцией. Но идеи могут изматывать, и эта так и делала, пробивая корпус вращающимися сверлами.
Гарри попробовал другие кнопки и рычаги, но ничего не действовало. Все оружие молчало или было преобразовано так, что не причиняло вреда адаптировавшемуся мемоиду.
В пространстве Е объект, состоящий из атомов, не выдержит долгого сопротивления живым идеям.
В стенах появилось несколько углублений, сквозь них ворвались вращающиеся лезвия. Мгновение спустя эти лезвия начали менять форму, превращаясь в маленькие живые существа. Клещи, подумал Гарри, который знал, что даже маленькие насекомые и пауки могут быть опасными паразитами. Хищник применил опасный трюк, используя логику этого подпространства против Гарри.
Гарри нажал последнюю кнопку, предназначенную для таких безнадежных ситуаций, как эта.
Контрольная рубка мгновенно заполнилась голографическими изображениями, толпой существ, подражающих самым разным формам кислородной, водородной и машинной жизни. Одни из них передвигались ползком. Другие ходили, катились на колесах, тяжело топали, и все это напоминало какой-то пангалактический перекрестно-временной сверхреальный прием с коктейлями.
Десяток захватчиков-клещей разбежались в поисках концептуального ядра станции — самого Гарри. Отвратительные маленькие существа щелкали клешнями, пробираясь сквозь толпу имитаций разумных. Один из них напал на эрзац-занга, набросившись на плывущий желтый шар. Голограмма мгновенно охватила клеща, окутала плотным слоем антимемо. Последовал взрыв, и на палубу опустилась горстка пыли.
Они содержат немного реальной материи, понял Гарри. Эти твари чрезвычайно опасны!
Если одна из них укусит его, это подействует не только на его сознание. Она может запросто сжевать и его реальное тело.
Еще дважды нападавшие выбирали неверные цели и были Уничтожены. Но Гарри видел, что они становятся осторожней. Постепенно клещи учились игнорировать водородные и машинные формы и обращали внимание только на организмы, основанные на кислороде.
Нужно действовать быстро. Но как? Как мне выбраться из этой переделки?
Если когда-нибудь вернется на базу, у него будет несколько предложений техникам, готовящим оружие станции. Но пока Гарри видел только одну возможность — попытаться Стряхнуть родительский мемоид, не дать ему контролировать клещей. Конечно, в корпусе станции останутся отверстия. Но будем решать по одной проблеме за раз.
Он не решался использовать ручное управление: это могло его выдать. Поэтому Гарри вызвал режим пилотирования.
Да, Герман? — отозвалось плавающее «П».
— Не приближайся ко мне! — сквозь сжатые зубы прошипел Гарри. — Держись на расстоянии и слушай. Хочу, чтобы ты начал качать и поворачивать станцию… случайным образом… попробуй стряхнуть этого Ифни проклятого чужака с корпуса!
Это нарушение правил безопасности.
— Я их отменяю! — сердито произнес Гарри. — Протокол действий в чрезвычайной ситуации. Действуй немедленно!
Разведочная платформа начала двигаться. Хотя две сломанные ноги мешали ей, большой мемоид ее не слишком отягощал: его реальная масса вряд ли превышает несколько сотен граммов, даже после того, как он проглотил снаряды Гарри. Хромота даже немного помогала, усиливая качку, когда станция начала продвигаться вперед, назад, направо, налево, потом завертелась и пьяной походкой побрела по ковру.
Несмотря на свою небольшую инерционную массу, мемоид этому явно не обрадовался. Ведь в конечном счете движения — это тоже форма информации. Гарри слышал слабые мяукающие звуки: хищник пытался крепче вцепиться, чтобы сохранить контакт со своими клещами.
К несчастью, качка действовала и на Гарри, бросая его взад и вперед. Голограммы автоматически подражали его движениям, но он знал, что скоро выдаст себя.
В одном окне он заметил большое машинное существо. Это тот самый нарушитель, которого он преследовал раньше и которому не место в пространстве, созданном мыслью.
Машина уже была разрезана на несколько частей последним хищником, который как раз сейчас добирался до ее обитаемой части…
Резкий поворот оторвал Гарри от этой скорбной сцены, отбросив к другому окну. Тому самому, которое все еще окрашено сожалением.
О, я сожалею, это уж точно.
Сожалею, что не явился сюда вооруженный каким-нибудь реальным мимическим оружием! Настоящим волчьим ядом для сознания. Болезненными идеями, которые гипнотизировали миллионы, прикрепляя только к одному виду реальности, делая гибкое сознание жестким, как камень.
Гарри был в этом уверен. Даже местные хищники, проворные и гибкие в абстрактном пространстве, стали бы концептуально хрупкими и уязвимыми, если бы подверглись воздействию соблазнительных мыслей Платона, или Маркса, или Эйн Ренд… Фрейда или Фомы Аквинского… Геббельса или Хаб…
Станция резко затормозила, прервав мысли Гарри и отбросив его к шкафу с припасами. Он вовремя заметил, что сюда же отбросило несколько клещей, движимых реальными компонентами своей массы. Два из них столкнулись с голограммами и были немедленно уничтожены.
Но еще два уцелели и ударились о стену рядом с Гарри. Восстанавливая равновесие, Гарри увидел, что они его заметили и поворачиваются в его сторону.
Ого!
Он в ловушке, спиной к шкафу. Станция возобновила дикие движения, и клещи начали подползать с двух сторон, Щелкая клешнями и размахивая скорпионьими хвостами.
Гарри попытался очистить сознание. Предположительно, если владеешь мыслительной дисциплиной, можешь освободить сознание от ядовитых мыслей.
К несчастью, дисциплинированные в мыслительном отношении существа не годятся на роль наблюдателей в пространстве Е. Его взяли именно из-за его необузданного воображения, и теперь паразиты используют именно эту его особенность, чтобы покончить с ним.
— Гм… не заинтересуетесь ли, приятели, одной-двумя забавными мыслями? — Он говорил быстро, задыхаясь. — Как насчет такого: это утверждение — ложь!
Они щелкнули клешнями, и, казалось, мысль им понравилась.
— Тогда вот это… откуда вам известно, что вы существуете?
Полное презрение.
Черт побери, в старых телешоу такое срабатывало.
Конечно, для сложных мемо такие клише все равно что стрелы с каменными наконечниками против брони. А что, если попробовать концепцию, которую они не встречали раньше?
— Гм… кто-нибудь говорил вам о такой штуке, которая называется состраданием? Некоторые считают, что это подлинная дорога к спа…
Клещи готовились прыгнуть.
Станция снова резко повернула.
Неожиданно яркое сияние пробилось сквозь противоположное окно, заполнив контрольную рубку потоками солнечного света.
Гарри вздохнул.
— Да что мне стать мона…
Не успел он закончить фразу, как одновременно случилось несколько событий.
Оба паразита прыгнули.
Большой хищник мемо, цепляющийся за корпус, отчаянно закричал.
Дико вращающаяся станция столкнулась с Авеню. Это был скользящий удар, но мемоид оказался зажатым между станцией и Авеню и поневоле ощутил вкус реального континуума.
Мучительный вопль заполнил сознание Гарри: хищник разорвался на клочки, выплеснув в агрессивном потоке все свое концептуальное содержание.
Лишенный родителя, один из клещей распался в прыжке. Но второй сохранял единство настолько долго, что успел впиться Гарри в спину.
Настала очередь Гарри закричать. Он вопил, чувствуя, как что-то вливается в его тело. Боль смела все рациональные мысли, пронзила его ягодицы и спину, затем, как палящий огонь, пробежала по всему телу. А глубоко внутри сомнения и неуверенность начали нападать на все его верования, на все положения, которые он считал истинными.
Станция пробила мембрану, окутывающую Авеню, вокруг Гарри засверкали солнца и галактики. Ему грозило преобразование входа.
Двигатели гудели, присоединившись к его отчаянному воплю.
Все мемо и голограммы исчезли. Через десяток небольших отверстий из станции выходил воздух. Но Гарри едва обратил на это внимание. Шатаясь на границе между царством живых идей и миром жестких универсальных законов, Гарри пытался ухватиться за что-нибудь. За свою суть. За сознание своего внутреннего мира.
За самого себя.
ЭВАСКС
Гарри уже начал кое-что подозревать. Теперь он был совершенно уверен.
Это и есть тот третий нарушитель, которого он преследовал.
— Должно быть, столкнулся с чем-то неприятным, — вслух размышлял он. — С чем-то таким страшным, что побежал назад.
Режим пилотирования подтвердил его подозрения.
Обнаружено еще несколько привидений, приближающихся к границе разрыва с противоположной стороны, быстро следуя за первым.
Гарри уже определил, что источник необычных следов находится в середине гусеничноподобной машины. Жилое помещение. Контейнер, содержащий атмосферу и другие жизненно необходимые материалы. Эти стеклянные полоски; должно быть, окна, хотя внутри слишком темно, чтобы можно было что-то разглядеть.
Очевидно, машина знала, что времени у нее немного. Перестройка ускорилась, но маленькие роботы начали перегреваться и падать на ковер, который уже медленно извивался, демонстрируя признаки звериного голода. Атомы редки в пространстве Е и долго здесь не задерживаются. Многие простые мемо находят частички материи питательными; они прибавляют немного подлинной реальности к живым абстракциям.
Тридцать дуров до появления новых пришельцев, подтвердил режим пилотирования.
Хотя работа не была закончена, машина-гусеница решила, что времени больше нет, и начала пятиться от сияющей Авеню.
Интересно, почему она не пытается вернуться в реальное пространство, просто прыгнув в Авеню. Конечно, так можно оказаться где угодно, и потребуются столетия, чтобы найти подходящий гиперпространственный маршрут, но разве у ма шин не достаточно времени?
Он мог бы назвать несколько возможностей.
Может быть, она настолько повреждена, что не выдержит переход.
Или, может, органический груз не хочет провести столетия, плывя в космосе.
Машина испытывала большие трудности. Металлические ноги начали застывать или ломались и отпадали. Гарри представил себе раненое животное, напрягающее последние силы.
Он повернулся, чтобы посмотреть на преследователей. Их появлению предшествовал луч света, вырвавшийся из туннеля. В ответ задрожали нити ковра. Затем появилось первое существо.
У Гарри сложилось впечатление о бронированном черве со сверкающей головой, покрытой блестящими плитами. Хищник темных нор и безвоздушных глубин. Но это быстро изменилось. Существо стремительно преобразовывалось, осваиваясь с новой обстановкой. Наверху выросли органы зрения, внизу возникло множество псевдопод, и вскоре существо стояло на мириаде тонких щупалец, словно тысяченожка.
Скорее меганожка, решил Гарри.
Только один тип существа способен так быстро приспосабливаться к пространству Е. Тот, для которого эта местность родная. Сложный мемохищник. Идея, возможно сама идея хищничества.
Первое существо уже приспособилось к правилам этой огромной комнаты, за ним толпилось еще несколько — члены охотничьей своры, торопящиеся наброситься на беспомощную добычу.
Это не мое дело, тревожно думал Гарри, дергая большие пальцы. Мой главный долг — собрать инструменты Вер'Кв'квинна. Мой второй долг — проследить нарушителей и задержать их… но об этом мемо позаботятся и без меня.
Но решимость Гарри поколебалась, когда он вспомнил, как слушал проповедь скиано; тот с импровизированной трибуны под голограммой распятой Земли провозглашал догматы новой необычной веры. Светом и звуком евангелист доказывал, что каждое живое существо должно искать спасения собственной души.
— Хотя наша секта только недавно вышла на бульвары и переулки Пяти Галактик, прежние религии уже считают нас угрозой для себя. Они пытаются помешать нам ограничениями и юридическими преследованиями, используя бессовестные средства, чтобы остановить наших посланников. И прежде всего они утверждают, что мы проповедуем эгоизм.
Если есть положение, с которым согласны отрекшиеся, ожидающие, трансценденты и представители других традиционных религий, так это утверждение о том, что спасение должно быть достигнуто только видами и кланами, которые усовершенствуют себя, идя по пути Прародителей в Объятии Приливов. Каждое поколение должно бескорыстно трудиться, чтобы его потомки могли шаг за шагом подниматься выше. Как ужасно, если триллионы и квадрильоны начнут думать о себе! Но что, если освобождение может быть достигнуто каждым индивидуальным живым существом, благодаря вере в Бога, который над и за всеми известными уровнями реальности вселенной?
Что, если и Объятие Приливов должно остаться позади — ради последующей жизни, описанной в священных земных творениях? Разве не прекратят все трудиться ради прогресса расы? Откажутся от будущего ради духовной награды сегодня?
Нижний набор глаз скиано сверкнул.
— Ответ существует. Ответ Будды, Моисея, Иисуса и других великих пророков, которые проповедовали на Земле в эру ее великолепного одиночества. Их ответ — наш ответ — заключается в том, что величайшим оружием спасения всегда было сострадание.
Даже сейчас, много дней спустя, Гарри все еще не мог прийти в себя от многосложного, многостороннего несоответствия проповеди скиано.
Жуя губу, он обратился к плывущему «П» — символу режима пилотирования.
— Сколько здесь охотников?
Число мемоидов пять, ответил режим пилотирования. Два уже полностью трансформировались и возобновили преследование машины-нарушителя. Два еще преобразуются. Один остается в туннеле, ожидая своей очереди.
Гарри видел, как два мемохищника быстро перемещались по псевдоковру, передвигаясь на миллионе рябящих щупалец, и догоняли поврежденную машину. Еще два на глазах завершили преобразование. Гарри пожалел, что побывал на проповеди скиано.
На самом деле он и сам не понимал, какие мотивы заставляют его действовать. Отчасти это, должно быть, сострадание. Но Гарри предпочитал винить кое-что иное.
Любопытство.
Если позволю разорвать эту машину стае голодных мнений, никогда не узнаю, что было у нее внутри.
Появился и начал преобразовываться пятый мемоид.
Гарри решительно выкрикнул и нажал кнопку, высвобождая якорь реальности и заставляя станцию опуститься на все восемь вытянутых ног с когтями.
Первый противник самый слабый.
Во время преобразования, приспосабливая свой концептуальный каркас к новому окружению, мемоид беспомощен. «Перефразируя себя в другую идиому» — как объяснял Вер'Кв'квинн во время обучения Гарри. В это время его связность слабеет, и он становится уязвимым для постороннего мнения.
Когда набросившаяся станция проколола в нескольких местах его спину, испустив несколько критических замечаний, мемоид сразу отреагировал.
ВМЕШАТЕЛЬСТВО.
КОЛЕБАНИЯ.
СОМНЕНИЯ.
В пространстве Е идея может держаться, не обладая мозгом, способным мыслить. Но только если предположение настолько сильно, что способно верить в себя. Для такой самоуверенной концепции самый сильный яд — это сомнение, особенно если оно введено в нужное время и в нужном месте. Неспособный справиться с этими уколами, мемо задрожал и быстро растворился, и составляющие его предположения тут же поглотил ковер. Гарри смог заняться другими мемоидами.
Будь подобен пауку, думал он, готовя оружейную консоль. Его преимущества — внезапность и скорость… плюс тот факт, что все это подпространство пространства Е совсем недавно возникло как отражение какого-то образа в его собственном сознании — вероятно, детского воспоминания о какой-то гигантской гостиной.
Быстро приближаясь сзади к двум другим мемо, он решил поразить их лучами вовлечения. Это оружие кажется идеальным для нападения в пространстве Е, оно выбрасывает плотно сплетенные силлогизмы — логические аргументы, найденные в Великой Галактической Библиотеке за миллиарды лет ее существования.
Начинаем!
Гарри прицелился и выстрелил.
Оружие станции по внешности и действию меняется в зависимости от местных условий. В других зонах пространства Е он посылал ядовитые лучи или выпускал сияющие опровержения, подобные огненным разрывам. Здесь полились потоки чистых аргументов, как нити липкой ткани, охватывая следующую пару хищных мемоидов.
Один из мемоидов споткнулся, его задние ноги застряли в видимых нитях убеждений, корпус его напрягся, разрываемый противоположными взглядами, собрался в шар и быстро превратился в пар.
Его партнеру повезло чуть больше. Захваченный сетью хищник успел вовремя остановиться. В тех местах, где его Касались ядовитые разногласия, обжигая бока, из ран, словно свирепые антитела, полились опровержения.'
Существо повернуло свой метафорический взгляд, продолжая выплевывать яд. Капли этого яда полетели к станции — по-видимому, неоспоримые доводы должны были убедить корабль Гарри перестать существовать. Он мог бы попытаться подстрелить их, или прихлопнуть, или даже выдержать нападение. Но Гарри уже избрал другую тактику. Воспользовавшись своим знанием местной зоны, он заставил станцию согнуть все восемь ног, а потом прыгнул, пролетел над ядовитыми снарядами и приземлился за парой захваченных аллафоров.
Он летел несколько долгих секунд, глядя на мелькающий внизу ковер… летел так высоко, что уже начал беспокоиться о приземлении, особенно когда траектория вывела его близко к сверкающей Авеню.
Я еще не готов войти туда! Вероятность выживания при случайном столкновении не очень велика.
К счастью, заставив станцию свернуть в сторону, он сумел не попасть в сверкающую трубу. Приземление было жестким и неровным. Гарри отлетел к ближайшей переборке и больно ударился правым плечом. Что гораздо хуже, каюта наполнилась звуками чего-то разбивающегося. Зазвучал сигнал тревоги. Вспыхнули красные огоньки.
Морщась, он вернулся к контрольной панели и увидел, что при падении две ноги сломались, а третья сильно повреждена. Верный корабль, сильно хромая, встал, готовясь встретить новые вызовы.
Гарри по-прежнему чувствовал приток адреналина, он скалил зубы и улыбался свирепой улыбкой шимпанзе.
Три готовы. Остаются два, с надеждой подумал он.
К несчастью, дальше будет не так легко.
Один из оставшихся хищников находился прямо "впереди, он уже набросился на беспомощную добычу, отрывая металлические плиты и самозабвенно расчленяя машину. Второй мемоид повернулся к Гарри. Он был насторожен и готов к встрече, его форма отлично приспособилась к местным условиям, напоминая свирепое насекомое, какое вам больше всего не хочется обнаружить под мебелью, — что-то ядовитое, когтистое. У Гарри создалось впечатление свирепой ярости, как будто его противник был воплощенным боевым духом.
Из пасти мемоида капали пенные аргументы и летели к Гарри.
Перескочить на этот раз невозможно, поэтому Гарри попытался отклониться сначала влево, потом вправо. Но, несмотря на эти отчаянные зигзаги, одна из капель ударилась о переднее окно и покрыла его слизью.
Гарри отвел взгляд, но его уже охватили волны дурных предчувствий.
Какого дьявола я здесь делаю? Я мог бы лежать в своей постели в безопасности. Если бы оставался на Земле, у меня было бы общество возлюбленных, друзей, и мне не пришлось проходить такой долгий путь, чтобы умереть…
Сожаление было горьким, хотя Гарри понимал, что источник его — нападение чужака. К счастью, эмоция была обобщенной, рассеянной. Мемоид не знает, к какому типу существ относится Гарри, так что его мысли-яд не были точно нацелены. Пока не были. Увы, хищники такого уровня сложности обладают повышенной чувствительностью и быстро приспосабливаются к слабостям и уязвимым местам жертвы.
Гарри не собирался давать ему такую возможность. Он привел в действие еще один луч вовлечения, и станция снова выбросила сети липких аргументов. Но на этот раз цель проворно отскочила, избежала ловушки — быть может, применив какую-то уникальную аксиому. Несколько нитей, задевших его, просто соскользнули, не способные подвергнуть сомнению экзотические постулаты. Испытав лишь некоторое неудобство, мемоид изогнул спину и прыгнул — бросился к Гарри так стремительно, что у того не было никакой возможности отступить.
Пасть хищника зияла, но вместо клыков в ней сверкали ряды острых спиральных винтов. Винты быстро вращались. Зрелище было страшное и способное лишить уверенности.
Он хочет наброситься на меня!
Гарри потянулся к оружейной консоли и нажал кнопку с надписью «Отвлекающие огни». Они не раз спасали его шкуру в предыдущих дежурствах, создавая ослепительные потоки сбивающих с толку данных; окутывая станцию, как висящая в воздухе мякина, они маскировали ее отход.
Но на этот раз эффект был разочаровывающим. Перед нападающим хищником возникло облако тумана, но это не замедлило его продвижения.
Если сомневаешься, приступай к физическим действиям, подумал Гарри, приводя в действие мини-пушку. Станция задрожала, снаряды на огромной скорости устремились к нападающему, который отпрянул, ревя и размахивая когтями. Но надежда вскоре рухнула: Гарри понял, что не причинил зверю заметного вреда. Напротив, хищник как будто перехватывал снаряды и прибавлял их материал к своей информационной матрице! Вращающиеся винты изменили цвет — с пастельно-голубого на темный, металлически-серый.
Гарри с проклятием прекратил огонь. Он только добавил противнику сил.
Станция почти не вздрогнула, когда мемоид вскочил на нее. Сложная идея почти не обладает весом или инерцией. Но идеи могут изматывать, и эта так и делала, пробивая корпус вращающимися сверлами.
Гарри попробовал другие кнопки и рычаги, но ничего не действовало. Все оружие молчало или было преобразовано так, что не причиняло вреда адаптировавшемуся мемоиду.
В пространстве Е объект, состоящий из атомов, не выдержит долгого сопротивления живым идеям.
В стенах появилось несколько углублений, сквозь них ворвались вращающиеся лезвия. Мгновение спустя эти лезвия начали менять форму, превращаясь в маленькие живые существа. Клещи, подумал Гарри, который знал, что даже маленькие насекомые и пауки могут быть опасными паразитами. Хищник применил опасный трюк, используя логику этого подпространства против Гарри.
Гарри нажал последнюю кнопку, предназначенную для таких безнадежных ситуаций, как эта.
Контрольная рубка мгновенно заполнилась голографическими изображениями, толпой существ, подражающих самым разным формам кислородной, водородной и машинной жизни. Одни из них передвигались ползком. Другие ходили, катились на колесах, тяжело топали, и все это напоминало какой-то пангалактический перекрестно-временной сверхреальный прием с коктейлями.
Десяток захватчиков-клещей разбежались в поисках концептуального ядра станции — самого Гарри. Отвратительные маленькие существа щелкали клешнями, пробираясь сквозь толпу имитаций разумных. Один из них напал на эрзац-занга, набросившись на плывущий желтый шар. Голограмма мгновенно охватила клеща, окутала плотным слоем антимемо. Последовал взрыв, и на палубу опустилась горстка пыли.
Они содержат немного реальной материи, понял Гарри. Эти твари чрезвычайно опасны!
Если одна из них укусит его, это подействует не только на его сознание. Она может запросто сжевать и его реальное тело.
Еще дважды нападавшие выбирали неверные цели и были Уничтожены. Но Гарри видел, что они становятся осторожней. Постепенно клещи учились игнорировать водородные и машинные формы и обращали внимание только на организмы, основанные на кислороде.
Нужно действовать быстро. Но как? Как мне выбраться из этой переделки?
Если когда-нибудь вернется на базу, у него будет несколько предложений техникам, готовящим оружие станции. Но пока Гарри видел только одну возможность — попытаться Стряхнуть родительский мемоид, не дать ему контролировать клещей. Конечно, в корпусе станции останутся отверстия. Но будем решать по одной проблеме за раз.
Он не решался использовать ручное управление: это могло его выдать. Поэтому Гарри вызвал режим пилотирования.
Да, Герман? — отозвалось плавающее «П».
— Не приближайся ко мне! — сквозь сжатые зубы прошипел Гарри. — Держись на расстоянии и слушай. Хочу, чтобы ты начал качать и поворачивать станцию… случайным образом… попробуй стряхнуть этого Ифни проклятого чужака с корпуса!
Это нарушение правил безопасности.
— Я их отменяю! — сердито произнес Гарри. — Протокол действий в чрезвычайной ситуации. Действуй немедленно!
Разведочная платформа начала двигаться. Хотя две сломанные ноги мешали ей, большой мемоид ее не слишком отягощал: его реальная масса вряд ли превышает несколько сотен граммов, даже после того, как он проглотил снаряды Гарри. Хромота даже немного помогала, усиливая качку, когда станция начала продвигаться вперед, назад, направо, налево, потом завертелась и пьяной походкой побрела по ковру.
Несмотря на свою небольшую инерционную массу, мемоид этому явно не обрадовался. Ведь в конечном счете движения — это тоже форма информации. Гарри слышал слабые мяукающие звуки: хищник пытался крепче вцепиться, чтобы сохранить контакт со своими клещами.
К несчастью, качка действовала и на Гарри, бросая его взад и вперед. Голограммы автоматически подражали его движениям, но он знал, что скоро выдаст себя.
В одном окне он заметил большое машинное существо. Это тот самый нарушитель, которого он преследовал раньше и которому не место в пространстве, созданном мыслью.
Машина уже была разрезана на несколько частей последним хищником, который как раз сейчас добирался до ее обитаемой части…
Резкий поворот оторвал Гарри от этой скорбной сцены, отбросив к другому окну. Тому самому, которое все еще окрашено сожалением.
О, я сожалею, это уж точно.
Сожалею, что не явился сюда вооруженный каким-нибудь реальным мимическим оружием! Настоящим волчьим ядом для сознания. Болезненными идеями, которые гипнотизировали миллионы, прикрепляя только к одному виду реальности, делая гибкое сознание жестким, как камень.
Гарри был в этом уверен. Даже местные хищники, проворные и гибкие в абстрактном пространстве, стали бы концептуально хрупкими и уязвимыми, если бы подверглись воздействию соблазнительных мыслей Платона, или Маркса, или Эйн Ренд… Фрейда или Фомы Аквинского… Геббельса или Хаб…
Станция резко затормозила, прервав мысли Гарри и отбросив его к шкафу с припасами. Он вовремя заметил, что сюда же отбросило несколько клещей, движимых реальными компонентами своей массы. Два из них столкнулись с голограммами и были немедленно уничтожены.
Но еще два уцелели и ударились о стену рядом с Гарри. Восстанавливая равновесие, Гарри увидел, что они его заметили и поворачиваются в его сторону.
Ого!
Он в ловушке, спиной к шкафу. Станция возобновила дикие движения, и клещи начали подползать с двух сторон, Щелкая клешнями и размахивая скорпионьими хвостами.
Гарри попытался очистить сознание. Предположительно, если владеешь мыслительной дисциплиной, можешь освободить сознание от ядовитых мыслей.
К несчастью, дисциплинированные в мыслительном отношении существа не годятся на роль наблюдателей в пространстве Е. Его взяли именно из-за его необузданного воображения, и теперь паразиты используют именно эту его особенность, чтобы покончить с ним.
— Гм… не заинтересуетесь ли, приятели, одной-двумя забавными мыслями? — Он говорил быстро, задыхаясь. — Как насчет такого: это утверждение — ложь!
Они щелкнули клешнями, и, казалось, мысль им понравилась.
— Тогда вот это… откуда вам известно, что вы существуете?
Полное презрение.
Черт побери, в старых телешоу такое срабатывало.
Конечно, для сложных мемо такие клише все равно что стрелы с каменными наконечниками против брони. А что, если попробовать концепцию, которую они не встречали раньше?
— Гм… кто-нибудь говорил вам о такой штуке, которая называется состраданием? Некоторые считают, что это подлинная дорога к спа…
Клещи готовились прыгнуть.
Станция снова резко повернула.
Неожиданно яркое сияние пробилось сквозь противоположное окно, заполнив контрольную рубку потоками солнечного света.
Гарри вздохнул.
— Да что мне стать мона…
Не успел он закончить фразу, как одновременно случилось несколько событий.
Оба паразита прыгнули.
Большой хищник мемо, цепляющийся за корпус, отчаянно закричал.
Дико вращающаяся станция столкнулась с Авеню. Это был скользящий удар, но мемоид оказался зажатым между станцией и Авеню и поневоле ощутил вкус реального континуума.
Мучительный вопль заполнил сознание Гарри: хищник разорвался на клочки, выплеснув в агрессивном потоке все свое концептуальное содержание.
Лишенный родителя, один из клещей распался в прыжке. Но второй сохранял единство настолько долго, что успел впиться Гарри в спину.
Настала очередь Гарри закричать. Он вопил, чувствуя, как что-то вливается в его тело. Боль смела все рациональные мысли, пронзила его ягодицы и спину, затем, как палящий огонь, пробежала по всему телу. А глубоко внутри сомнения и неуверенность начали нападать на все его верования, на все положения, которые он считал истинными.
Станция пробила мембрану, окутывающую Авеню, вокруг Гарри засверкали солнца и галактики. Ему грозило преобразование входа.
Двигатели гудели, присоединившись к его отчаянному воплю.
Все мемо и голограммы исчезли. Через десяток небольших отверстий из станции выходил воздух. Но Гарри едва обратил на это внимание. Шатаясь на границе между царством живых идей и миром жестких универсальных законов, Гарри пытался ухватиться за что-нибудь. За свою суть. За сознание своего внутреннего мира.
За самого себя.
ЭВАСКС
Это не лучшее из возможных укрытий.
Тогда почему мы/Я избрал его, Мои кольца?
Почему из всех укромных уголков огромного боевого корабля мы спрятались в этом помещении со стеклянными стенами и инкубационными камерами?
Потому что это «дом»? Место, где мы начались?
Наше второе кольцо сознание опровергает это утверждение, напоминая, что большинство наших составляющих колец родилось в другом месте — в ароматных ямах мульчи с великолепной гниющей растительностью в примитивном поселке, который называется Дальнее Влажное Святилище, На одинокой Джиджо.
Это правда. Только три члена этой груды начинались здесь, на борту «Полкджи», в стерильной детской, где кормят и доводят до совершенства маленькие кольца с помощью контролируемых компьютером синтетических питательных веществ. Но ведь именно эти три кольца самые важные, не так ли?
* Наше мускулистое кольцо движения с проворными ногами.
* Наше кольцо запахов, которое делает возможным признание нас всем экипажем.
* И, конечно, ваше мастер-кольцо, самое драгоценное из всех. Самый существенный (Я) ингредиент, необходимый для преобразования скромного рассеянного треки в великолепно сфокусированного целеустремленного джофура.
Разве это недостаточная причина для ностальгии? Недостаточная для того, чтобы называть это помещение домом? (Хотя, кажется, недавно это помещение сильно пострадало и было торопливо отремонтировано.)
Что ж, давайте. Можете гладить воск памяти. Вспомните, как обстояли дела на Джиджо до перемены. Вспомните, как мы/Я учились понимать другие формы родительства из близкого знакомства с пятью расами.
В прошлом своем воплощении, как мудрец треки Аскс, мы/Я держали в своих щупальцах личинок квуэнов и г'кеков, а также младенцев хунов и людей, покачивали их, распространяли сладкие запахи-колыбельные, создающие счастливые сны.
Эти воспоминания сохранились, не расплавились при нашем насильственном преобразовании в Эваскса. И тем не менее Я смущен.
Что вы хотите доказать, мои кольца?
Что ни одна груда колец — треки или джофур — не могут знать родительскую любовь?
Мы составляемся из частей. Собираемся. Изготовляемся, как машина. Может, именно поэтому другие расы так нас ненавидят/завидуют.
Что? Вы говорите, что на Джиджо нет такой ненависти? Да, но подумайте, какую цену пришлось колонистам за это заплатить! Жизнь в невежестве. Хуже того, жизнь, обреченная на вечное пребывание в виде мирного треки, почти лишенного честолюбия. Разве вы не согласитесь, что жизнь не была такой яркой и насыщенной, когда вы составляли бедного уступчивого Аскса?
Согласны? Вы это признаете?
Что ж. Возможно, мы прогрессируем.
ЧТО? ЧТО ЭТО?
Вы хотите, чтобы Я, мастер-кольцо, признал что-то в обмен? Хотите, чтобы Я признал, что и в мономаниакальном образе жизни джофуров есть недостатки?
Нет, не нужно гладить недавний воск или заново проигрывать те ужасные события, которые мы наблюдали до бегства в это помещение. Раздражительные, агрессивные и яростные действия наших предводителей не вызывают вдохновения. Они не свидетельствуют о продвижении к просветлению.
Но какой у нас выбор? Мы, экипаж «Полкджи», должны преследовать корабль дельфинов! Их тайны могут пролить свет на время перемен, которое сейчас начинается в Пяти Галактиках. Если земляне действительно нашли реликты Прародителей в мелком шаровом скоплении, что может это сказать о пути, пройденном галактической цивилизацией за миллиард лет? Не перевернет ли это вверх ногами всю религиозно-генетическую иерархию?
Тогда почему мы/Я избрал его, Мои кольца?
Почему из всех укромных уголков огромного боевого корабля мы спрятались в этом помещении со стеклянными стенами и инкубационными камерами?
Потому что это «дом»? Место, где мы начались?
Наше второе кольцо сознание опровергает это утверждение, напоминая, что большинство наших составляющих колец родилось в другом месте — в ароматных ямах мульчи с великолепной гниющей растительностью в примитивном поселке, который называется Дальнее Влажное Святилище, На одинокой Джиджо.
Это правда. Только три члена этой груды начинались здесь, на борту «Полкджи», в стерильной детской, где кормят и доводят до совершенства маленькие кольца с помощью контролируемых компьютером синтетических питательных веществ. Но ведь именно эти три кольца самые важные, не так ли?
* Наше мускулистое кольцо движения с проворными ногами.
* Наше кольцо запахов, которое делает возможным признание нас всем экипажем.
* И, конечно, ваше мастер-кольцо, самое драгоценное из всех. Самый существенный (Я) ингредиент, необходимый для преобразования скромного рассеянного треки в великолепно сфокусированного целеустремленного джофура.
Разве это недостаточная причина для ностальгии? Недостаточная для того, чтобы называть это помещение домом? (Хотя, кажется, недавно это помещение сильно пострадало и было торопливо отремонтировано.)
Что ж, давайте. Можете гладить воск памяти. Вспомните, как обстояли дела на Джиджо до перемены. Вспомните, как мы/Я учились понимать другие формы родительства из близкого знакомства с пятью расами.
В прошлом своем воплощении, как мудрец треки Аскс, мы/Я держали в своих щупальцах личинок квуэнов и г'кеков, а также младенцев хунов и людей, покачивали их, распространяли сладкие запахи-колыбельные, создающие счастливые сны.
Эти воспоминания сохранились, не расплавились при нашем насильственном преобразовании в Эваскса. И тем не менее Я смущен.
Что вы хотите доказать, мои кольца?
Что ни одна груда колец — треки или джофур — не могут знать родительскую любовь?
Мы составляемся из частей. Собираемся. Изготовляемся, как машина. Может, именно поэтому другие расы так нас ненавидят/завидуют.
Что? Вы говорите, что на Джиджо нет такой ненависти? Да, но подумайте, какую цену пришлось колонистам за это заплатить! Жизнь в невежестве. Хуже того, жизнь, обреченная на вечное пребывание в виде мирного треки, почти лишенного честолюбия. Разве вы не согласитесь, что жизнь не была такой яркой и насыщенной, когда вы составляли бедного уступчивого Аскса?
Согласны? Вы это признаете?
Что ж. Возможно, мы прогрессируем.
ЧТО? ЧТО ЭТО?
Вы хотите, чтобы Я, мастер-кольцо, признал что-то в обмен? Хотите, чтобы Я признал, что и в мономаниакальном образе жизни джофуров есть недостатки?
Нет, не нужно гладить недавний воск или заново проигрывать те ужасные события, которые мы наблюдали до бегства в это помещение. Раздражительные, агрессивные и яростные действия наших предводителей не вызывают вдохновения. Они не свидетельствуют о продвижении к просветлению.
Но какой у нас выбор? Мы, экипаж «Полкджи», должны преследовать корабль дельфинов! Их тайны могут пролить свет на время перемен, которое сейчас начинается в Пяти Галактиках. Если земляне действительно нашли реликты Прародителей в мелком шаровом скоплении, что может это сказать о пути, пройденном галактической цивилизацией за миллиард лет? Не перевернет ли это вверх ногами всю религиозно-генетическую иерархию?