– А как ты попала в Мозамбик?
– Просто поехала воевать. Мбугу Зоджи… Он мой двоюродный брат. Хороший человек, он всю жизнь прожил в Малави, работал на шахте, а потом, как видишь, пошел в революционеры. Я и поехала. Знаешь, однажды мне показалось, что здесь страшнее, хуже и опаснее, чем там. Я купила билет и улетела.
– А деньги? Откуда ты взяла деньги на билет?
– Ограбила одного засранца, который слишком много выпил, – улыбнулась она и зачерпнула икру черенком ложки. Однако же манеры у нее…
Потом мы пили вино с водкой и водку с вином, потом мы танцевали под какую-то плавную негромкую музыку, потом в зале погасили свет и внесли свечи…
А проснулся я рядом с Вуду, на своей кровати. В окно тускло светило утреннее солнце, где-то выстрелили из пистолета, завыла милицейская сирена.
В десять утра – стратоплан на Брянск.
Я вылез из-под скомканного одеяла и, как был, голый, подошел к холодильнику. Взял бутылку минеральной воды, залпом выпил.
– Все нормально? – спросила за спиной Вуду.
– А ты как думаешь? – спросил я не оборачиваясь.
– Лучше не бывает, – сказала она, и я подумал, что это вполне может оказаться правдой.
3. МАРТИН МЫЛЬНИКОВ
Частное агентство «Акварис»
Агент должен был ждать меня на центральной рыночной площади, возле лотков со свежими овощами. Ровно в три часа.
Сейчас была уже половина четвертого, а около зеленых огурцов, помидоров и всяких прочих разных толкался кто угодно, но только не мой связник. Нервы у парня все-таки ни к черту… Или случилось чего?
– Покупай огурчики, милок, покупай, – приветливо обвела рукой свой прилавок толстуха продавщица. На самопальном бэдже, который был пришпилен к ее необъятной груди, значилось, что звать толстуху Глафира и работает она на некое общество, название которого было нацарапано на редкость неразборчиво. Что, впрочем, естественно, потому что только тронутый «иностранный шпиен» станет обращать внимание на то, что написано на бэдже у рыночной торговки.
– Свежие огурчики! Сладкие! – доверительно сообщила мне тетка Глафира.
«Пошла бы ты со своими огурчиками, – подумал я, наученный горьким опытом. – Ели мы твои огурчики. Потом три дня с толчка не слезал… Сладкие…»
Вслух я, однако, этого не сказал, тетка улыбалась такой невероятно приветливой улыбкой, что нахамить ей было бы верхом неприличия. Вместо этого я спросил:
– А что, огурчики с Мшинского района?
В Мшинском районе располагалась русская атомная станция. Ни один торговец не признается, что выращивал там свои овощи. Даже если эти самые огурчики поливались водой, охлаждающей реактор.
– Что ты, милок? – схватилась за сердце тетка Глафира, а затем вывалила на меня целую корзинку слов: – Какой такой Мшинский? Чистейшие огурчики, на чистом навозе выращивала, рук не покладая! Поливала… все сама. Даже дождик, и тот… Своими руками ямки… Какой… Все сама… Это у других, а у нас только……
Она была так очаровательна в своем праведном гневе, что я даже засомневался, а не купить ли… Впрочем, память о моих первых днях пребывания в этой «житнице» была свежа, и я отказался, но на всякий случай спросил:
– А почем?
Тетка Глафира мгновенно пошла в наступление:
– Дешево, милок, дешево! Если много возьмешь, то отдам вообще за бесценок… Ты посмотри, какие красавцы, сладкие, можешь не сомневаться! – Она назвала цену, действительно невеликую, и я понял, что попался. Отказаться было уже почти невозможно.
Откуда ни возьмись, в руках у Глафиры объявился мешок с этими самыми «сладкими зелеными красавцами»… Обаяние самой продавщицы было так велико, что нанести ей смертельное оскорбление отказом мог бы только негодяй и мерзавец. Большой знаток человеческой психики тетка Глафира…
– Ну хорошо… Но с условием.
Продавщица вся превратилась в живое ожидание.
– Я оставлю у вас кое-что… Потом придет человечек, заберет, хорошо? Вы тут каждый божий день сидите, а?
Тетка колебалась, но некоторая сумма налом, перекочевавшая ей в руки, мигом настроила ее на сговорчивый лад.
Через миг я уже выбирался из толчеи рынка, волоча две сумки огурцов, а милейшая тетка Глафира засовывала под передник небольшой диск-копию с моим отчетом. Диск был зашифрован специальным ключом и в случае моего провала, который теоретически был равнозначен смерти, такие диски, рассованные по разным местам в городе, могли всплыть и объяснить ситуацию тому, кто пойдет по моим следам.
– Подвезти? – Здоровенный абхазец заступил мне дорогу. Таксист, представитель вымирающей в этом городе профессии. – Тяжело, а?
– А и давай… – Я кинул сумки на заднее сиденье потрепанной «хонды». – Улицу Гаврилова знаешь?
– Конечно! – Водитель вскинул руку вверх, и мы рванули с места.
Улица Гаврилова, невероятно ухабистая и уже позабывшая о том, что такое асфальт, находилась на окраине. Таксист высадил меня, не сворачивая на нее, аргументируя тем, что только полный самоубийца покатит по этим ухабам, ему еще семью кормить, а машина одна-единственная. Расплатившись с ним, я добавил к деньгам сумку огурцов, купленных в угоду тетке Глафире. Водитель посмотрел на меня как на чокнутого, но сумку взял и уехал. А не слишком ли много я следов оставляю? А впрочем, почему бы и нет? Вот грохнут меня тут, посреди этих ухабов, ищи-свищи… А так водила запомнит. Странности все запоминают.
Мой связник жил в девятом доме. Под самой крышей, в квартире номер семнадцать. Узнал я это, естественно, не от него самого, а по своим каналам. Являться к нему на квартиру меня вынуждала крайняя необходимость. Сроки все почти вышли, а к сути вопроса я не приблизился ни на шаг. Не хотелось признаваться самому себе, но меня уже который день мучили крайне нехорошие предчувствия. Потеряю девочку, будут у меня большие проблемы.
Дверь была старая, но укрепленная. Замок новый, дорогой, с произвольно расходящейся системой распорок.
Такой захочешь вскрыть, так еще помучаешься, пока найдешь, где запоры в косяк входят. Хороший замок, но дверь-то не заперта.
Я толкнул дверь, изнутри пахнуло застарелым перегаром и анашой. Хорошо живет истерик, анаша нынче на вес золота. Природные наркотики вообще дорогая штука, это вам не синтетика какая-нибудь. Впрочем, Украина… Тут по сей день эта дрянь сама по себе произрастает. В любом огороде Мшинского района…
– Леша… – тихо позвал я.
В ответ кто-то тихо застонал.
На всякий случай я достал небольшой стилет треугольного сечения, в простонародье именуемый заточкой. С одной стороны игрушка, а с другой, если знаешь, куда бить, то любого кибера завалить можно, а эти твари отличаются особенной живучестью, точно знаю.
Что-то с тихим шорохом зацепилось за ногу. Я опустил глаза вниз и обнаружил женскую комбинашку.
– Леша… Ты где?.. – снова позвал я. На сей раз ответ был более конкретным:
– Что, сука, вернулась… Потаскуха…
Далее последовали крепкие слова.
Я распахнул полуприкрытую дверь в спальню:
– Не то чтобы меня можно было так называть… Да и вряд ли ты меня ждал, Леша. – В комнате было тесно из-за огромной кровати и не менее огромной кучи всякого хлама бутылок, каких-то мешков, одежды, вываленной из шкафов…
Мой осведомитель лежал на кровати абсолютно голый, прикованный наручниками к спинке. За руки и за ноги Причем ноги были задраны почти что за голову и уже там зафиксированы Судя по тому, как врезались в кожу кольца браслетов, находился он в таком состоянии уже давно.
– А-а… – простонал Леша. – Ты… Ты… Ты это… ну… – Спокойно, – сказал я, присаживаясь рядом – Не нервничай, тебе вредно. И не говори много.
– Я похлопал его по задранному вверх заду. Глаза Леши сразу округлились, дар связной речи потерял сразу.
– Ты чего? Ты чего? Ты того? Ты смотри. Я ведь не того, ты не думай… Ты чего, а?
– Ключ где, оратор?
– В тумбочке, – сразу ответил Леша.
– В тумбочке… В тумбочке… – бормотал я, разглядывая комнату. – А тумбочка где?
– В коридоре.
– Классно!
В коридоре действительно стояла тумбочка. Я приволок в спальню связку ключей. На кольце были нанизаны ключи от невероятного количества типов наручников, в том числе и электронных.
– Не этот, не этот… – командовал Леша, пока я перебирал ключи.
– Кто это тебя так?
– Эта сучка. – Он злобно кивнул на комбинашку, которую я не поленился принести, когда ходил за ключами. – Тварь позорная. Стерва. Велосипедистка хренова.
– Кто? – Я, кажется, подобрал ключ к ножным наручникам.
– Велосипедистка! – выкрикнул он.
– И чего ж ты в такое положение себя поставил-то?
– Я не ставил. – Леша даже всхлипнул. – Это она, стерва, села сверху… И потом… Потом ногами как даст!
– Куда? – Не куда, а по чему. По ребрам. Знаешь, как коня подгоняют?
– Типа шенкелей дала? – Вот-вот, ой, хорошо как!!! – Ноги наконец обрели нормальное для них положение. – А у нее ноги знаешь какие. Мышцы там… Она как коленками сожмет!!! Не этот ключ, другой… Вот. У меня, может, даже ребра сломаны
– Это вряд ли, – ответил я, – Со сломанными ребрами ты так долго бы не протянул.
– Да?
– Да.
– Но ноги там… – Обретя нормальное для лежащего человека положение, Леша мог позволить себе немного лирики. – Такие там ноги… – Он вздохнул, а затем спросил: – У тебя поесть что-нибудь имеется?
– Огурцы. Но я бы…
– Во, давай! – перебил он меня. – Жуть, как жрать хочется. В холодильнике пусто, эта сука с подругами все утащила! Во, блин, времена. За жратву угробят, на фиг!
– Ну как знаешь…
Через минуту он уже смачно хрустел огурцом. Заглотив пару-тройку, Леша обрел способность связно мыслить:
– Ты нашел меня как?
– Не твое дело. Скажи еще спасибо, что нашел. А то висел бы так… В удобной позе… Ты мне должен вроде как. Понимаешь?
– А то?! – расплылся в улыбке Леша. – Есть у меня на твою девку кое-что.
– Давай. Время, сам знаешь, деньги. Внезапно глаза моего осведомителя сделались задумчивыми…
– Слушай… – сказал он мне. – Ты вот что… Я сейчас… Я пойду… У меня с животом что-то.
«Вот убожество, – думал я, слушая, как Лешу полощет в туалете. – Спасибо тебе, тетка Глафира».
4. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
Независимый журналист
В Брянском международном аэропорту мы взяли такси и помчались на железнодорожный вокзал. Моросил дождь, на улицах было немноголюдно.
– К какому поезду? – спросил водитель.
– На Сумы.
– А-а… Был там во время войны. Я связистом служил, срочную.
– Ну и как?
– Да я не помню. Пьяный был сильно, – хохотнул водитель.
Поезд уже стоял у перрона. Я обратил внимание, что на Сумы шла старая двухрельсовая линия, тогда как по всей Центральной России ее давно поменяли на монорельс. Тягловая сила, сиречь локомотив, тоже оказался древним – сипел охладителями и источал жуткий запах мазута и окислителя. Зато вагон и вправду оказался люкс, хотя в ту сторону вполне могла пойти какая-нибудь ужасная колымага с ободранными бархатными сиденьями. Двухместное купе, стерео, музыкальный комплекс, холодильник с закусками… Несколько испортил впечатление проводник, пожилой мужик, который дыхнул на нас перегаром и явно был навеселе.
За окном над зданием вокзала сияла красная надпись «Брянск». Ничего город, раньше здесь не был… Зеленый, старомодный. И вокзал у них старый, не то что пластиковые купола в Москве… Я прикоснулся к стеклу, и оно тут же стало непрозрачным. Вуду тем временем взобралась на верхнюю полку, спрыгнула оттуда и теперь обследовала холодильник.
– Всякая ерунда, – сказала она разочарованно. – Фальшивые креветки, подозрительная колбаса и немного выпивки.
– Нам не так уж долго ехать. Можно в ресторан сходить.
– А здесь есть ресторан?
– Не знаю… Сейчас спрошу. У проводника я выяснил, что ресторана в поезде нет
– Кому он тут нужен? – резонно спросил проводник, держась за штору в коридоре. – Такие, как вы, редко ездят, а остальные или с собой возьмут, или у меня купят.
– И есть что купить?
– Есть. – Он открыл неприметный шкафчик и показал подозрительные бутылки без этикеток. – Натуральный продукт.
– Ладно. Коли так, разбудите нас в Сумах. Но разбудили нас пограничники.
– Что везем? – спросил немолодой грузный лейтенант, заглядывая в купе.
Я сонно поморгал и развел руками:
– Да ничего, собственно…
– Багаж к осмотру.
Появился долговязый тип со сканером, стал обшаривать стены, остальные рылись в наших сумках. Ничего они, естественно, не нашли.
– Счастливого пути, – пожелал лейтенант, и пограничники вышли из купе.
Затем поезд дернулся и поехал, потом снова остановился – украинская территория. Опять появились пограничники со сканерами, опять поспрашивали, опять удалились. Я выглянул в окно – мимо повели кого-то с заломленными за спину руками. Контрабандист? Черт с ним, спать надо…
Проводник разбудил нас в Сумах, как я и просил, хоть и был пьян вдрызг. Мы вышли на низкий разбитый перрон. Тут и там торчали ржавые арматурные прутья. Подскочил хлипкий тип пижонского вида:
– Такси? В любое место города.
– А где тут у вас гостиница? – спросил я.
Вуду, морщась, осматривалась вокруг. Отчаянно пахло гарью, здание вокзала было облезлым и покосившимся, на перроне спали вповалку старухи с детьми.
– Гостиница? У нас их две. Одна похуже, вторая получше.
– Нам получше.
– В момент.
Мы перешли по дощатому настилу через соседний путь и направились к автостоянке. Я с интересом отметил, что большинство моделей до такой степени устарели, что я даже не смог их идентифицировать. Судя по всему, в основном бензиновые и на энергобатареях старого образца, маломощные медлительные одры… Господи, как будто здесь остановилось время.
На невысоком постаменте стояло артиллерийское орудие. Памятник, наверное. Под ним продавали какую-то снедь и жареные семечки.
– Слушай, дыра какая-то, – сказала Вуду, ничуть не смущаясь присутствия водителя.
Тот, впрочем, спорить не собирался.
– Дыра и есть, – согласился он, открывая дверцу красного «фиата» примерно десятилетней давности. – Прошу.
Мы мчались по центральной улице – а вернее сказать, по центральной улице официально обитаемой части города, – не особенно обращая внимание на правила дорожного движения. Транспорта было не очень много, а постовой попался только один, притом он спал в своем стеклянном стакане.
Гостиница называлась «Сумы». Незатейливо. Мог быть и «Националь» или «Хилтон», с них станется…
Толстая тетка за стойкой читала журнал на украинском языке и не сильно обрадовалась нашему приходу. Ее радость возросла, когда я положил на стойку банкнот.
– Номер? – спросила она, искренне стараясь приветливо улыбнуться.
– Люкс.
Люкс оказался не слишком просторной комнатой с видом на городской парк, посреди которого уныло торчало колесо обозрения. Помимо двуспальной кровати в комнате имелись допотопный визор румынского производства, пластиковый шкаф с перекошенными дверцами, столик и два кресла, доживающие здесь свою, судя по их виду, длинную жизнь.
– Если это люкс, как у них в остальных номерах? – поинтересовалась Вуду.
– И не спрашивай… Ладно, будем думать о работе и о еде. О чем в первую очередь?
– О еде, – сказала Вуду.
Спустившись вниз, мы поинтересовались у дежурной, где тут лучше перекусить.
– Знаете, в ресторане при гостинице этого лучше не делать, – доверительно сказала она, строя мне глазки, – Дальше по улице есть маленькое частное кафе, там цены повыше, но кормят хорошо, вкусно.
– Я выцарапаю этой жирной дуре ее маленькие гляделки, – прошипела Вуду, когда мы вышли на улицу. – Видел, как она на тебя таращилась?
– Успокойся. Ты, никак, ревнуешь?
– Вот еще. Просто очень противная жирная баба. Не люблю таких.
Частное кафе оказалось симпатичным. Стилизованное под старину, с портретом какого-то господина на стене.
– Президент Кучма, – сказал пожилой вислоусый хозяин, чистивший ножи. – Хороший был человек…
Поскольку мы оказались единственными посетителями, нам уделили максимум внимания. Я заказал украинский борщ с пампушками, яичницу с салом и салат. Без выпивки, хотя хозяин усиленно предлагал «горилку».
– Съешь вот это. – Я положил перед Вуду маленький блистер с красными горошинками. – Две штуки.
– Компенсатор? Мы же не в Африке.
– Зато на Украине. Тут хотя мутагенами и не пользовались, но атомная станция рядом, и вообще с экологией дела нехороши. Так что глотай и не протестуй.
– А чего протестовать… – Она проглотила горошинки. – В Африке пачками жрали.
Перекусив, мы поблагодарили хозяина кафе – называлось оно, кстати, «Степан Бандера» – и отправились обратно в гостиницу. Я порекомендовал Вуду лечь спать или посмотреть стерео, а сам решил не терять времени даром и сходить в секту, благо тут каждый должен знать, где ее штаб-квартира.
Первый же автомобиль, черный «форд», с готовностью остановился. За рулем сидел пацан в малиновой куртке и кепке с ужасающе длинным козырьком, который, казалось, упирался в лобовое стекло. Он жевал что-то химическое – в салоне пахло фальшивыми апельсинами.
– Послушай, приятель, знаешь, где тут у вас сектанты?
– Все знают, – хмыкнул он, обдав меня новой порцией едкого апельсинового аромата. Наверное, какой-то дешевый легкий наркотик из разрешенных на Украине, иначе бы в машине не жрал.
– Довезешь?
– Вообще-то я на работу еду… – Он явно набивал цену.
Я порылся в кармане, нашел несколько иен. Судя по тому, как засверкали глаза водителя, иены тут были в особой цене. Я припомнил что-то о законе, запрещавшем свободное хождение японских денег на территории Украины. А если что-то запрещают, это сразу растет в цене, известные штучки…
– Едем? – спросил я, пошелестев купюрами.
– Ага, – кивнул апельсиновый.
По дороге он тарахтел без умолку, и я старался выловить из потока слов что-нибудь полезное.
– Хата у них, о-го-го! Народу – уйма! По-моему, киберов полно, хотя на мордах у них не написано, а мне самому плевать, кибер там или не кибер, я к ним параллельно отношусь… Девки красивые попадаются, это да, тоже, может, киберы, слышал я, ставят они себе штучки всякие… А вы как, просто посмотреть или вступить хотите? Я однажды вступить собирался, с перепою дурно было, а у меня друг как раз вступил, ходит весь радостный такой, счастливый, аж смотреть противно. Потом, правда, передумал, как прочухался, думаю, чего мне там делать, в секте этой? Там сплошь, говорят, киберы, а я киберов как-то не очень… Не, не то чтобы против железяк всяких, охота если, вставляй, только не доверяю я им, киберам… Смотрят они как-то не так… А вы туда зачем, а, если не секрет?
– В газету писать, – не стал я делать секрета из своей командировки.
– В газету? Здорово! А в какую?
– «Юропиэн геральд».
– Не знаю такую… Московская, да? Вы на москаля здорово похожи, я сразу угадал. У нас тут многие москалей не любят, а мне так все равно, москаль ты или не москаль, когда-то, говорят, вовсе вместе жили… Сейчас к нам много москалей едет, в «Край» вступают, чего нам их прогонять, городу прибыль, с работой-то плохо, а им всем есть-пить надо, ездить надо, жить надо где-то… А про меня напишете? Меня Коля зовут, фамилия Соловей, запомните или запишите, я, если что, могу всегда подвезти куда надо за маленькие деньги. Вот и телефон мой. – Он порылся в бардачке, нашел клочок бумаги, заменявший визитку, и сунул мне.
Я положил эту бумагу в карман – возможно, пригодится.
– Вы звоните, у меня и дома, и в машине номер одинаковый, сразу приеду, если только не пьяный, – продолжал водитель. – А если и пьяный, все равно приеду, есть у меня капельки одни, выпил – и как стекло, ни один мент не придерется, да и ментов я тут всех знаю, они меня не трогают. А вон по той дороге, если дальше ехать, там и будет ихняя контора, сектантов-то, я вас к крылечку самому подвезу, ладно? Там грязно у них вокруг, за городом все-таки, так что я вас до самого места, как в театре…
Мы свернули на разбитый проселок, по которому, очевидно, часто ездили. Секта могла бы и на асфальт раскошелиться, подумал я без особенной неприязни.
«Форд» остановился возле невысокой оградки, окружавшей новое здание из пенобетонных блоков. В архитектуре заметна тяга к готике: стрельчатые окна, шпили, какая-то лепка над входом… Красиво. Не ожидал.
– Ну, я поехал, – сказал Коля, спрятав свои иены, – Звоните, если что. Меня Коля Соловей зовут.
– Нет уж, ты, Коля Соловей, лучше меня подожди. Я еще заплачу, а то как же я иначе домой доберусь?
Я пошел по узкой тропинке, выложенной керамической плиткой. Тропинка приветливо петляла меж невысоких пирамидальных тополей. Поднялся на крыльцо. Дверь была из пластика, имитирующего дерево. Толстая и прочная, судя по всему. И запертая.
Я поискал глазами звонок или колокольчик, но обнаружил лишь почти незаметный глазок камеры. Система слежения. Что ж, будем стоять и ждать. Если меня желают видеть, сейчас кто-нибудь откроет дверь. Если нет – постою минуты три и уйду. Может, у них там молебен. Или трапеза. Или, к примеру, оргия, знаем мы эти секты…
Я ждал довольно долго. Наконец что-то щелкнуло, и голос, проистекающий из неведомого мне источника, спросил:
– Цель визита?
– Я из газеты. – Я вынул из кармана временное удостоверение «Юропиэн геральд» и помахал им перед камерой. В голове вертелось что-то несуразное типа «сейчас пристрелят и сожгут в печке».
Но никто не стрелял, а мой невидимый собеседник подумал и открыл дверь. Она беззвучно уехала в стену, открыв маленький полутемный холл и широкую лестницу, застеленную красной дорожкой.
– Вверх по лестнице, – сказал голос откуда-то из-под потолка. Я стал подниматься, надеясь, что хохочущие скелеты и окровавленные трупы в ритуал посещения не входят.
Навстречу мне вышел мужик. Я ожидал кого-нибудь в рясе или сутане, но это был простой мужик, здоровенный, в обычном деловом костюме и галстуке, причем галстук был не то от Оливи, не то от Бартольди.
– Приветствую вас в лоне круга внутреннего, – сказал он торжественно.
«Лоно круга внутреннего» звучало несколько напыщенно и дилетантски, но раз уж они так придумали, надо играть по их правилам. Я чинно поклонился, чем, кажется, обрадовал мужика.
– С кем бы вы хотели встретиться и по какому вопросу? – спросил он.
– С кем-нибудь из адептов, – сказал я, кстати вспомнив нужное слово.
– В таком случае вам нужно побеседовать с Владиславом, – сказал мужик. – Он не адепт, он лишь уста Его…
– Кого – Его? Бога?
– Можно говорить и так, – согласился мужик. – Мы не склонны вязнуть в жестких формулировках и религиозных канонах. Для одних Он – Бог, для других – Аллах, для третьих – Будда… Но Он един.
Взяв меня за локоть, мужик поднялся еще на несколько ступенек вверх, потом мы пересекли большой темный зал, где тикали огромные напольные часы, и вошли в комнату Владислава.
5. МАРТИН МЫЛЬНИКОВ
Частное агентство «Акварис»
Леша говорил сбивчиво. Позеленевшее его лицо не выражало никаких чувств, только усталость от пережитого.
– Короче, узнал я ее… Ну, по описанию, да и ты мне показывал голограммочку. Такая симпатичная, типа, подруга. Волосы… – Паузы возникали из-за активно бунтующего Лешиного желудка. – Ох… Она там прибилась к группе недавно. Оборванная вся какая-то…
– Точно она?
– Точно… Я в ее вещичках покопался, нашел там идентификационную карточку, кредитку там… Ну и всякие штучки женские…
– А до вещичек ты как добрался?
– Да так вышло. Ну, случай, что ли, подвернулся…
– Ладно, об этом позже. Что она там делает?
– Что делает?.. Да то же, что и все. На лекциях сидит, всякие там темы слушает… Сама рассказывает. Врет, наверное, хотя хрен знает. Очень уж возвышенно все. Ее там все слушают, хлопают. Она, типа, популярная очень. – Леха пытается умыться холодной водой, соскальзывает в ванну, и я ловлю его.
– Популярная?
– Ну да… Ой… Они там все, типа, тронутые. Все слушают всякую хреновину, потом говорят, мол, как хорошо, что мы тут все вместе. Потому что, мол, каждый у нас может найти то, что не мог найти там, во внешнем мире. Жестоком и несправедливом.
– Здорово. – Я выплескиваю Лехе в лицо стакан воды. – Это что же они там нашли?
– Ну, единство всякое… – Леха похож на очень пьяного. Странно. Не с огурцов же его так кумарит. – Еще понимание, которого они не нашли… И это, как его… Веру.
– В кого? В Бога?
– Ну да… В некотором смысле… – Дальше Леху поперло почти по писаному. – Там теория такая, что, мол, имеется некая структура, которая обитает вне этой нашей реальности, но вместе с тем представлена здесь… И каждый член секты носит в себе частичку великого этого разума. Нет, мол, в нашем кругу высших и нет низших. Нет приближенных и нет обиженных. Все равны перед ликом Разума, все слышат повеления его. И только тьма круга внешнего…
Леху вырвало одной желчью. Я только и успел увернуться.
Эко его колбасит… С огурчиков? Или не с огурчиков? С одной стороны, травануться он мог вполне конкретно, откуда там тетка водичку брала и какой навозец употребляла, неизвестно. Но с другой стороны, это огурцы, а не крысиный яд.
Лехе чуток полегчало… Он тяжело дышал, под глазами почернело.
– Врача? – предложил я.
– Не… пройдет… Само…
– Ты чего-нибудь ел, вчера, я имею в виду?
– Нет… Это ничего. Это пройдет. Ты не спешишь?
– Спешу. – Происходящее нравилось мне все меньше и меньше.
– Ты не спеши, я тебе все расскажу… Если не успею, то вот… Девку я там видел. Она с чувачком каким-то там. Пришла…
– Ты, как я посмотрю, помирать собрался, может, доктора вызвать? Я оплачу визит.
– Не надо, – пробормотал он. – Не поможет…