Буревой Роман. Боги слепнут

   – Проси перун у Юпитера, – посоветовал Марс после третьей чаши. – Ничем этого твоего Сульде не взять – только перуном. Гелиос даст колесницу, Юпитер – перун, и ты испепелишь божка в три секунды.
   И вот они встретились. Отец и сын. Так и хочется сказать – после долгих-долгих лет. Но это для человека срок был бы долог, а для бессмертных богов – лишь краткий миг.
   Только бессмертны ли боги? С тревогой взглянул Вер на совершенно седые кудри повелителя Олимпийцев, на мясистый нос и набрякшие веки. Рыхлое обрюзгшее тело не могли скрыть даже складки белой тоги.
   – Наконец-то, – сказал Юпитер без особой радости, но и без гнева и указал сыну на серебряное ложе напротив.
   Логос повиновался и растянулся на подушках мягче пуха. Может, то были облака? Сразу потянуло в сон.
   – Я выгляжу стариком, – угадал Юпитер мысли сына. Да и нетрудно то было сделать: едва бросив на отца взгляд, Логос поспешно опустил глаза. – Открою тебе страшную тайну, сынок. Мы все здесь стареем. Люди своим безумием нас убивают. Надо это остановить.
   – Я тоже этого хочу.
   – Тебе нужна помощь? – без труда угадал Юпитер.
   – Мне нужен твой перун.
   Царь богов подозрительно нахмурился.
   – Мой перун? Это ещё зачем?
   – Чтобы одолеть Сульде.
   – И только-то? Ты, Логос, мой сын и сын Нереиды, не можешь справиться с каким-то захудалым божком?
   – Это бог войны. Он становится сильнее с каждой пролитой каплей крови.
   – И ты хочешь испепелить его моим перуном?
   – Именно.
   – Не выйдет. Не отдам я тебе перуна. Иначе с чем останусь? Я и глазом не успею моргнуть, как ты скинешь меня с престола.
   – Клянусь, я этого не сделаю.
   – Не клянись, потому что непременно сделаешь, едва завладеешь перуном.
   Нет, сынишка, ничего не выйдет, я ещё не настолько стар, чтобы окончательно выжить из ума. Расправляйся со своим Сульде самостоятельно. К нам в Небесный дворец он не сунется, это я точно знаю.
   – Откуда? – живо спросил Логос. Юпитер посмотрел на него с сомнением – говорить, не говорить? – решил, что лучше не говорить, только пообещал:
   – Сам скоро узнаешь. – Юпитер опустил голову на подушки и заснул.
   Логос посмотрел на спящего отца и поднялся. А может, украсть перун? Меркурию это удавалось. А что если он? Логос сделал шаг, протянул руку… И как будто увидел себя со стороны. Напряжённо вытянутую шею, дрожащую десницу, протянутую к перуну. И это Логос! Юный бог отпрянул, бросился вон.
   – Сюда! – раздался женский голос, и кто-то ухватил Логоса за руку. Он не сопротивлялся и позволил Минерве вести его. Впрочем, путь был не долог. Они миновали три двери, открыли четвёртую и очутились в просторной зале.
   – Э, сестрица, что за дела! – донёсся будто издалека голос Меркурия.
   Логос поднял голову. Потолок над ним казался ночным небом, усеянным звёздами. И если потолок был чёрен, то пол – светел и слегка круглился, норовя ускользнуть из-под ног. Логосу почудилось, что стоит он где-то в далёком космосе на незнакомой каменистой планете и…
   – Зачем ты сюда пришёл? – спросила Минерва строго.
   – За помощью, – честно признался Логос. – Я просил у отца перун.
   – И он не дал? – почти с торжеством в голосе спросила Минерва.
   – Не дал, – вздохнул Логос.
   – Никто тебе здесь не поможет.
   – Это почему же?
   – Боги решили покинуть землю. Предприятие пока держится в строжайшей тайне, потому что в путь отправятся далеко не все. Тебя планировали включить в список. Но после сегодняшнего…
   – Ну и что такого я сделал?
   – Ты не понимаешь? Ты, Логос, не понимаешь! Юпитер так подозрителен. А ты хотел завладеть его перуном. Теперь-то он точно тебя не возьмёт с собой. Правда, старик забывчив. Тебе лучше вернуться на землю и затаиться пока. Он забудет и смилостивится. Время ещё есть.
   – Ты, сестрица, как всегда, умна.
   – Я мудра, а это побольше ума, могу тебя заверить, Логос, – произнесла она с едва заметной иронией.
   Логос вышел из покоев Минервы и едва не сбил с ног Меркурия, который отчаянно барабанил в дверь.
   – А я думал, она тебя не выпустит, – признался Меркурий, поправляя крылатый шлем.
   – Пойдём поговорим, братец, – шепнул Логос на ухо покровителю жуликов. – У тебя есть укромное местечко?
   – Ну как же, найдётся!
   – Где?
   – В банях.
   – Мы уже там были.
   – Ну и что? Ещё раз помоемся. Римляне обожают мыться. Мы тоже. Здесь постоянно во что-нибудь вляпываешься. Это же Небесный дворец.
   Вода в бассейне была тёплой, но кипела ключом. Вода была голубой и прозрачной, как глаза Минервы. Лживые глаза. Меркурий погрузился в воду по шею и улыбался. Изображал высшую степень блаженства. Но при этом постоянно поглядывал на Логоса.
   – Так что скажешь? – спросил Логос Вер, глядя на кипящую воду. – Боги в самом деле решили дать деру?
   Меркурий вздохнул.
   – Кажется, да.
   – Почему?
   – Старое корыто – то бишь Земля – получило пробоину, течь все увеличивается, корыто скоро пойдёт ко дну. Пора сваливать…
   – Земля погибает? – спросил Логос.
   – Нет. Я же сказал – тонет. Будет лежать среди кораллов, рыбки будут плавать… Ну, в общем, перемена всех параметров. Новая система. И что в этой системе будет – неведомо. Так что боги решили оставить сей мир и поискать более подходящий, выбрать новую планету и создать жизнь заново. Обоснуются где-нибудь в туманности Андромеды. Как тебе нравится туманность Андромеды?
   – Мне не нравится. А что Андромеда? Согласна?
   – Она-то за.
   – Но почему не попытаться заделать течь в нашем божественном корабле?
   – Не знаю. Все дело в том, что гении прежде играли роль обратной связи. А что происходит с системой, если у неё нет главной отрицательной обратной связи? Знаешь? Вот тот-то и оно. Системе конец. И земле – тоже. Так что придётся все начать сначала. Растить из одноклеточного организма новую жизнь. Миллиарды лет. Бр-р… Ждать столько времени. Боги почему-то вообразили, что на новой планете они перестанут стареть. Уж не знаю, кто придумал такую чепуху. А что если мы создадим амёбу и на этом загнёмся? Что тогда? С людьми такое часто случается. Начнут дельце, размахнутся… И дойдут только до амёбы. Вот и мы сдохнем на планете, населённой амёбами. Пусть разумными амёбами, но мне от этого не легче.
   – Разум дал человеку Прометей. Он тоже отправится с вами?
   – Прометея давным-давно на Земле нет. Как только твой братец Геркулес освободил его, титан тут же свалил с планеты. Сейчас он создаёт в созвездии Кассиопеи братьев по разуму. У каждого, как говорится, свой бзик. И орёл ему помогает. После того как Геркулес подранил эту мерзкую птицу, она вдруг нежно полюбила титана. Они помирились и заключили союз. А как ты думаешь, почему с тех пор, как Прометей освободился, о нем ничего не слышно? Что ж он, по-твоему, умер от цирроза печени? Нектара перепил?
   – "Белого орла".
   – Ха-ха. Но не смешно. Надо бы чего-нибудь выпить.
   – Вина?
   – В Небесном дворце не пьют вино, только нектар. Привыкай к пище богов.
   Они выпили.
   – Нектар хорош, – похвалил Меркурий. – А ведь на новой планете не будет нектара! Там даже вина не будет!
   – Почему ты не выступишь против?
   – Разве я решаю? Все решает Юпитер, потому что в его руках энергия. Он нас перебросит отсюда, он же будет швырять молнии в атмосферу новой планеты, чтобы создать первые живые клетки. А я кто? Я – строитель дорог, покровитель торговли. Мне там будет нечего делать уж не знаю сколько миллионов лет. Даже если в этот раз дело пойдёт быстрее и боги не будут зря тратить время на ращение динозавров. А может, наоборот, возьмут и создадут разумную расу из этих самых ящериц. Разумный диплодок… Как тебе нравится? Нам придётся тоже принять форму диплодоков. Иначе подданные нас не примут. Нет, нет, я всей своей божественной сутью против такого решения.
   – Подожди. Но что будет с Землёй?
   – Ну, как-нибудь… В общем, дерьмово. Кстати, тебя Юпитер возьмёт с собой, он это обещал.
   – Нет-нет, я не о том, я о людях. И о Земле. Для ухода с планеты богам нужна громадная энергия. Ты знаешь, сколько?
   – Минерва знает. Она все рассчитала. Энергии хватит. Ведь у нас есть Гелиос.
   – Солнце? Вы погасите солнце?
   – Ну, может, оно и не погаснет, – Меркурий старался не смотреть Логосу в глаза.
   – Погаснет. Оно превратится в красного гиганта и распухнет, как рожа пьяницы. Так нельзя.
   – А драпать на какую-то неведомую планету можно? Можно, да? Послушай, Логос, ты должен удивить богов.
   – Удивить?
   – Ну да! Привлечь их внимание. Как-то заставить их задержаться. Я совершенно не хочу прозябать на каком-нибудь мёртвом склоне третьей планеты под синим светом неведомой мне звезды. Мне здесь хорошо. И потом я совсем не уверен, что нас там ждут. Может, там есть уже свои боги и они уже растят для себя маленькую амёбу. А тут мы всей командой. Изнеженные, ленивые, совершенно разучившиеся сражаться. Меня дрожь пробирает, стоит мне представить картину нашей встречи. Они сделают из нас гладиаторов и заставят биться в чаше потухшего вулкана. Минерва тут же проткнёт меня копьём. Представляешь, как это будет больно? Ведь я бессмертный, я не умру.
   – Послушай, Меркурий, я молод.
   – Мог бы и не напоминать.
   – Прости. Так вот, я молод и не знаю того, что было до моего рождения.
   Будь добр, отвечай мне честно. Как свидетель в суде.
   – Честно или как в суде?
   – Честно как свидетель. Так вот, тысячу лет назад не возникало желания у богов удрать с нашей планеты? И если да, то откуда явились такие мысли?
   – Нет, нет, тогда все было проще, боги всего лишь хотели уничтожить Рим.
   – И кто был инициатором уничтожения?
   – Разумеется, Юпитер.
   – А кто предложил ввести так называемое «прямое божественное правление»?
   – Минерва.
   – Ты уверен? Именно так? Конфликт Юпитера и Минервы?
   Меркурий задумался.
   – Ну… – протянул он неуверенно. – Так говорят. А в общем-то… Минерва была точно против уничтожения. А вот теперь она за бегство. Все за бегство! Ни одного разумного голоса, ни одного дельного предложения!
   – Меркурий, не паникуй. Я что-нибудь придумаю.
   – Ну разумеется, ты же Логос. Вот только ты слишком много думаешь о людях.
   Подумай немножко о богах.
   – Я и думаю. И чем больше думаю, тем больше ваш план мне не нравится.
   – Я и говорю, новая планета, разумная амёба, – забормотал Меркурий.
   – Не поэтому, – оборвал его Логос. – Что будет с Землёй? Вы бросаете её на произвол судьбы.
   – Приходится иногда выкидывать старые сандалии. Даже если они крылатые.
   Жаль, но приходится.
   – Земля – это не сандалии. Ты сравнил её с кораблём, получившим пробоину.
   А что если эта пробоина будет расширяться все больше и больше? И в конце концов потопит не только нашу планету, но и всю вселенную?
   – А? – изумился Меркурий. – И это возможно? – Он хотел встать, но поскользнулся и ушёл под воду с головой. Вынырнул, отфыркиваясь. – Ты считаешь, это возможно?
   – Возможно. Я вижу не только частицы, я охватываю весь мир. Ведь я Логос.
   И кстати! Как вы будете передвигаться в космосе? Я думаю вот о чем. Путешествие в космосе отнюдь не мгновенно. До туманности Андромеды два миллиона световых лет. А в космосе – жёсткое излучение. Вы будете стареть во время перелёта. Так что вы не то что амёб не создадите, вы не успеете долететь до этой самой туманности.
   Меркурий задумался:
   – Но ведь как-то боги прибыли сюда. Я, правда, родился уже на Земле. И не помню, как они там совершали свои перелёты, но возможно… – Меркурий поскрёб в затылке. – Вот что я тебе скажу: Минерва говорит, что в космосе у нас будет защита. Значит, она точно знает все.
   – А если она ошибается?
   – Она богиня мудрости.
   – Не стоит доверять мудрости. Особенно женской. Я постараюсь удивить богов, Меркурий. Обещаю. Но и ты сделай для меня кое-что взамен.
   – Что именно?
   – Мне нужны две амфоры с амброзией.
   – Двери Небесного дворца для тебя всегда открыты, Логос. Стол накроют в любое время.
   – Мне надо на вынос.
   – Вообще-то это запрещено.
   – Ты же бог жуликов. Так что будь добр, организуй.

* * *

   Платить за все приходится с лихвой. Если бы плата бывала хоть чуточку соразмерна. Какова же плата за отсутствие снов? Возможность видеть сны наяву? За несколько дней счастья придётся заплатить годами отчаяния. За одно осуществлённое желание – утратой всех желаний вообще…
   – Что ты говоришь?.. – переспросила Фабия и поправила на плече Летиции белую столу. К белому очень бы подошла гранатовая брошь. Но женщина, носящая траур, не надевает украшений.
   – Летиция не заметила, что начала говорить вслух.
   – Я хотела спросить: много народу записалось? – Фабия прекрасно поняла, что прежде Летиция бормотала совсем другое, но сделала вид, что не заметила словесной подмены.
   – Семнадцать, – отвечала она.
   – Всего семнадцать? – изумилась Летиция. – Неужели никто больше не нуждается или…
   Она запнулась.
   "Или не верят, что я могу им помочь, – закончила про себя Летиция. —
   Глупая девчонка, вообразившая, что способна заменить Элия. Ну конечно же, кто мне поверит!"
   Она была полна сарказма. Сарказм помогал иногда. К зиме она перебралась с загородной виллы на Палатин. Но приём клиентов проводила в доме Элия. Здесь все было как прежде. Ещё до его отъезда. И все как будто неживое. Запах пыли, смешавшись с запахом плесени, поселился в доме. Так всегда пахнет в доме, когда хозяин отсутствует. Напрасно старик Тиберий сжигал на алтаре благовонные зёрна – лары эти подношения не принимали. Осыпалась штукатурка и краска, покрывая серым налётом вещи, из мозаик вываливались камешки и кусочки смальты. И незачем торопливо стирать пыль со столешниц и бюстов, завтра она вновь покроет вещи серым ледяным пеплом.
   Летиция вошла в таблиц Элия и села за стол. Комната не изменилась с тех пор, как они здесь пьянствовали в ночь после спектакля. Вернее – почти не изменилась. Летиция велела убрать «Данаю», а также мраморную голову Юлии Кумской и перенести сюда из триклиния бюст Элия. Ковёр на полу, залитый вином, остался. Только узор на нем погас, будто незримая тень накрыла комнату. В двух или трех местах появились проплешины.
   Фабия позвала первого посетителя. Вошла немолодая женщина в голубой столе. Летиция улыбнулась посетительнице, предвкушая, что сейчас женщина назовёт сумму, а Летиция выпишет чек в пять, в десять раз больше, и женщина, увидев цифру, сначала изумится, потом кинется благодарить…
   – …денег мне не надо, – долетел будто издалека дрожащий от негодования голос, разбивая мечтания Летиции. – Я не ношу траур. И никогда его не надену. Мой сын жив. Так вот, я прошу, чтобы мой сын Луций Камилл вернулся ко мне. Таково моё желание. И ты его исполни. Мой сын был вместе с твоим мужем в Нисибисе.
   – Но они все погибли, – прошептала Летиция растерянно. – Как я его верну?
   – Бенит исполнил уже несколько тысяч желаний – все об этом говорят.
   Исполни одно. Летиция изумлённо смотрела на женщину.
   – Но их там было триста человек, – напомнила Летиция. – Как триста спартанцев или триста Фабиев^[36].
   – Империя никогда не исполняла желания всех. Только некоторых.
   – Но никогда желание одного, – сказала Августа, глядя матери Луция Камилла в глаза. Женщина не отвела взгляда.
   – Верни скольких сможешь. Пусть Элий вернётся. Пусть мой сын вернётся. Это хорошее желание. Его приятно будет исполнять. – Она поднялась.
   Посетительница уже вышла, а Летиция все сидела, глядя на дверь. Потом вскочила и кинулась вон из таблина. Сунула в руки Фабии чековую книжку.
   – Если кому нужны деньги, раздай. А я не могу никого больше видеть.
   Никого. Ни единого лица.
   – Думала, быть патроном так просто? – позволила себе улыбнуться Фабия.
   – Никого не хочу видеть, – повторила Летиция. – Я уезжаю на свою загородную виллу. Раздай деньги и закрой дом.
   – Так нельзя, – попыталась удержать её Фабия.
   – Можно.
   – Ты поступаешь как ребёнок.
   – Я поступаю так, как должна поступить, – она запнулась. – А правда, что Бенит исполняет желания?
   – Все об этом говорят. Но по-моему, это чушь.
   – Если б я только знала, как это сделать, – прошептала Летиция.
   – Раньше гении передавали желания богам.
   – Что? Гении? Но ведь я – наполовину гений, – воскликнула Летиция. – А бог…
   Ведь бог подойдёт любой, не так ли? Бог Логос. Послушай, ты знаешь, где живёт гладиатор Вер?
   Дверь Летиции отворила молодая женщина. Она была широкоплечей, высокого роста, чем-то походила на Клодию.
   – Августа? – женщина её узнала.
   – Где Вер? – спросила Летиция. – Его можно видеть?
   Женщина заколебалась.
   – Его нет.
   – Так где же он?
   – Не знаю. Он теперь редко бывает дома.
   – Я должна его видеть! – Летиция отстранила женщину и вошла.
   Но Вера в самом деле не было. Можно было, конечно, подождать. Но ждать Летиция не могла. Просто не могла – и все. Что же делать? Как ей передать желание богам? Самой отправиться в Небесный дворец? А почему бы и нет? Кто ей запретит? Не пустят? Ну так она прорвётся. Она выскочила в перистиль и прежде, чем ей кто-то осмелился помешать, рванулась вверх, в небо.
   Лететь было совсем несложно – все вверх и вверх, и главное не оглядываться, но лишь запрокидывать голову к плотным, будто высеченным из мрамора облакам, стадами плывущем в зимнем небе. Сейчас появится Небесный дворец… Но дворец не появлялся. Синь неба, и облака вокруг. Летиция понеслась на юг, потом на восток. Дворца не было. Лишь гряды облаков сменяли друг друга. Небо огромное. И очень холодное. У Летиции стучали зубы. Она глянула вниз и обмерла. Земля погрузилась во мрак. Лишь крошечные огоньки светились в черноте. Летиция повернула на запад. Солнце тонуло в океане. Сейчас оно погаснет. Что тогда? Что делать? Возвращаться на землю в темноте? Но только начала спускаться, как бездна внизу раскрылась, и Летиция камнем ухнула вниз. В ужасе рванулась она назад к облакам. Новая попытка, ещё и ещё – и вновь страх выталкивал её в небо. Летиция не знала, сколько времени прошло в бесполезной борьбе, когда кто-то схватил её за руку.
   Перед ней был сам Логос. На белой его тунике и на волосах сверкали то ли всполохи платинового сияния, то ли кристаллики инея.
   – Вер, ты! – встреча казалась чудом.
   – Что ты здесь делаешь?
   – Ищу тебя.
   – Зачем? – он удивился вполне искренне.
   – Чтобы передать тебе желание.
   – Какое желание? Ты о чем?
   – Я хочу, чтобы Элий вернулся. – Она вся дрожала – то ли от холода, то ли от волнения.
   – Куда?
   – Неважно куда. Главное – ко мне.
   – Желания больше не исполняются.
   – Желания исполняются все время. Весь вопрос – как. И чьи. Так вот исполни это: Элий должен вернуться ко мне. А Луций Камилл – к своей матери. Так пожелала мать Камилла. Я только передаю. Как гений. Ведь я гений, пусть и наполовину.
   – А я – бог, – со странной усмешкой отвечал Логос Вер. – Все ясно. И какой гладиатор выиграл для неё поединок?
   – Кто-то должен был выиграть? – Она растерялась.
   – Раз желание должно исполниться, значит, кто-то должен сражаться. Но кто?
   – Гладиаторы? – робко предположила Летиция.
   – Гладиаторы? – переспросил Логос. – Нет, это совершенно не обязательно.
   Да и связи с гениями и богами у гладиаторов теперь нет. Но я знаю, кто будет биться. – Он схватил её за руку и потянул за собой в вышину.
   – Куда мы? – изумилась Летиция.
   – В Небесный дворец.
   – Разве смертных туда пускают?
   – Простых смертных – нет. Но Августу пустят. Я гарантирую. Только погоди!
   – Он отцепил от пояса золотую флягу. – Надо закапать тебе в глаза амброзию.
   Тогда ты сможешь видеть богов во всем их блеске.
   Расчёты давно были готовы. Но Минерве они не нравились. Выходило все как-то просто. И… нет, наверняка что-то она не учла. Но вот что? Кто бы ей помог? Кого попросить? Логоса? Ну уж нет! Она и сама справится, без этого молокососа, которого все почитают отныне чуть ли не за главного бога.
   Дверь отворилась, и вошёл Логос, как в басне волк. И не один, а с девчонкой. Причём смертной. И глаза у девчонки светятся, как у богини. Понятно:
   Логос позаботился, чтобы девчонка не ослепла. Печётся о людишках, смешной.
   – А она-то здесь зачем? – не слишком любезно встретила Минерва гостью.
   – У нас очень важное дело. И очень срочное. – Логос говорил с сестрою так, будто Минерва была его клиентом.
   – Хочу сразу предупредить: смертных с собою не берём.
   – И не надо. Летиции не понравится жить на планете, населённой разумными амёбами.
   – О чем вы? – не поняла Августа. Логос внезапно наклонился, оторвал лоскут от длинного Минервиного пеплоса и швырнул в жаровню. Ткань вспыхнула белым платиновым огнём и исчезла.
   – Клеймо принято, – объявил Логос Вер. Минерва нахмурилась:
   – Прекрати свои игры.
   – О нет, игры как раз впереди. Летиция передала мне желание. Я взял у тебя клеймо. Тебе придётся биться, чтобы желание исполнилось.
   – Что за ерунда?! О чем ты? Разве здесь Колизей?
   – Тебе нужны зрители? – Логос развалился в кресле и глотнул из золотого кубка нектара. Он вёл себя бесцеремонно. Летиция стояла за его креслом и смотрела во все глаза. Нахалка! – Сейчас кликнем богов. Их во дворце не меньше, чем жителей в Риме. Пусть посмотрят.
   – Я не буду драться.
   – Будешь. Я дрался по милости богов сотни раз. Но и боги исполняют просьбы людей. Иначе зачем бесчисленные жертвы, каждодневные молитвы, зачем все храмы, алтари, фимиам? У людей с богами симбиоз. Они не могут друг без друга. Так что настал твой черёд услужить людям. Кого выберешь в противники? А впрочем, чего выбирать. Я – устроитель, я назначу. Марс не подойдёт. Хотя его ожоги и зажили, он все ещё страдает нервным тиком, поэтому дадим ему отдохнуть. Бог ужаса дерётся плохо, Аполлон только стреляет из лука, Вулкан хром, да и молот – это не оружие. Остаётся только Беллона. Сейчас её позовём и…
   – Логос, что ты замышляешь?
   – Ничего тайного и дурного. У меня такое чувство… Да нет, не чувство, а знание… Ведь я обнимаю весь мир, Минерва, в отличие от тебя. Так вот, с Земли вам не удрать. Я ещё точно не ведаю, почему. Но… – Логос тряхнул головой, – не удрать. Так что придётся постараться и старушку нашу как-то обустроить. И стараться придётся всем, и богам, и людям.
   – Ты слишком о себе высокого мнения, Логос, – усмехнулась Минерва. – И если ты думаешь, что я попадусь на такую хитрую уловку и расскажу тебе, как мы уберёмся с Земли, то ты ошибаешься.
   – Ладно, сестрица, не тяни. Это ни к чему. Уж как гладиатор могу сказать точно – не поможет.
   – Хорошо, идём.
   – Куда?
   – В покои Беллоны. Я исполню твою дурацкую прихоть. Напоследок.
   Порция расхаживала по своей маленькой тесной спаленке и не могла уснуть. Была уже глубокая ночь, а она все ходила взад и вперёд, и сама мысль о том, чтобы лечь в постель и прижать голову к подушке, как к раскалённому камню, внушала отвращение. Весь день она разбирала письма. Каждое – как крик, как вопль – хриплый отвратительный вороний грай. Каждое кричало о разном, и все вместе об одном и том же – все желали чьей-то смерти, разорения, заточения, осуждения. Все призывали на голову ближних несчастья и беды, обвиняли других в воровстве, нечестии, измене. Да что же это? С ума они все сошли, что ли? Какая-то женщина требовала, чтобы у её соперницы случился выкидыш. Она желала смерти нерожденному дитяте. Другая призывала все кары на голову молодых людей, которые вместе с её сыном изнасиловали девушку. Сын этой женщины попал в карцер, а двое его дружков почему-то избегли наказания. Теперь несчастная мать хотела, чтобы эти двое, свалившие всю вину на её сына, погибли или получили страшные увечья. Право же, этой женщине следовало лучше воспитывать сына, и тогда бы не случилось несчастья. И не надо было никого проклинать.
   Бывали и другие письма, конечно. Люди просили помочь вылечить, помочь деньгами, устроить детей в какой-нибудь престижную академию, женить сына на богатой наследнице, организовать ночь любви со знаменитым актёром. Письма, в которых просили денег на лечение, или на летний отдых детей, или денег на покупку нового авто – простого, обыденного, незлобливого – складывались на стол толстой секретарше, она что-то писала в ответ на эти просьбы, иногда прикладывала чеки или звонила в благотворительные фонды. Для себя Крул оставлял послания с просьбами о любви актёров и гладиаторов – эти заявки Крул обсуждал со своими помощниками. Плосколицые широкоплечие здоровяки громко ржали над каждой строчкой, обсуждая, кто из них в этот раз сыграет роль желанного любовника и сколько за это получит ауреев. Их матерям стоило лучше воспитывать своих сыновей.
   У Порции не было сил дольше оставаться в этом гадюшнике и с утра до вечера сортировать отвратительные послания. Каждый вечер она клялась, что не вернётся к Крулу. И каждое утро отправлялась на работу свою, как на казнь.
   В первую стопку она складывает письма, где просили кого-нибудь убить. Во вторую – где желали, чтобы соседей ограбили. В третьей оказывались пожелания пожаров. Пожары почему-то были наиболее популярны. Три дня назад одна женщина умоляла, чтобы сгорела базилика, где её дочь приговорили к трём годам карцера. И базилика запылала, подожжённая сразу с трех сторон. Что сгорит сегодня.
   Порция не знала.