Страница:
Вспомнил он, что рассказывал дед о Темной горе…
«Возвышалась гора как раз посреди нашего города, простые люди горы той боялись, за глаза называли се Лысой, потому что толком ничего на той горе не росло. Впрочем, „ничего" – это не совсем точно. Росли там три березы, как три сестры. Береза – дерево не слишком долго живущее. Но те три белоствольные сестрички, сказывают, стояли с незапамятных времен. Когда одно дерево погибало и рушилось, рядом со старым пнем тут же вырастало новое. Но всегда их оставалось три. Так сменяли они друг дружку и „кружили" по Темной горе. Каждое новое дерево – один шажок. Представь, сколько надо времени, чтобы таким шагом куда-то дойти? А еще на склоне той горы колодец имелся. Странное дело – на горе рыть колодец. Однако вырыли. Сруб был из заговоренного дерева сложен – чтоб не сгнили те бревна никогда и десять веков простояли, как один день. Пока ведро до воды летело, можно было „Отче наш" трижды прочитать. Однако никто тех молитв не слышал – Цепь ворота громыхала стаей голодных псов. Воду из колодца могли пить повелители всех четырех стихий – она любому колдуну помогала, любой дар втрое усиливала. Раненый, из которого, почитай, вся кровь уже вытекла, мог три глотка сделать и тут же на ноги встать. Вот какая сила в той воде была. На Темную гору колдуны, когда чуяли, что срок им подходит, умирать приходили. Колдунам на Темной горе смерть легкой бывала – принимала гора души умерших и возвращала стихиям. Не для жизни было это место – для смерти».
«Для смерти», – почти явственно услышал Роман дедов голос. Тряхнул головой, прогоняя наваждение.
Потом вспомнил, что именно где-то рядом с развалинами видел он того колдована в кожаном пальто. Что ему здесь нужно? Вода из источника колдовану силу не даст.
Роман вернулся к машине и поехал домой.
Здесь он первым делом позвонил в Суетеловск и разговаривал долго, около получаса.
Потом, запершись в кабинете, долго смотрел, как погруженный в воду темный локон становится седым, как нитки, выдернутые из платья покойной, тают в воде, превращаясь в черные хлопья.
Никаких сомнений: Аллу Хитрушину убила очень сильная порча.
Роман слил воду в заговоренный кувшин, плотно закрыл, набрал номер мобильника Гавриила и сказал глухим голосом:
– Приезжай немедленно.
– Куда? – поинтересовался глава Синклита.
– Ко мне домой.
– Что-нибудь новенькое накопал? – спросил Гавриил Черный. – Ты ведь у нас мастак.
– Такое новенькое, что у тебя волосы встанут дыбом, – пообещал Роман.
– Ворота отвори! – хмыкнул Гавриил. – Мы теплой компашкой к тебе уже прибыли.
Роман пошел открывать. Мороз стоял за двадцать градусов. Ничего себе, весна называется! Что ж так морозит? Не иначе, кто-то из колдунов балует. Слаевич? Или Большерук? А может, и сам Гавриил решил в Деда Мороза поиграть.
Колдуны прибыли на черном «мерине» главы Синклита.
Гавриил был, как всегда, в черном кожаном пальто. Как говорится, на рыбьем меху. Главу Синклита сопровождали трое: воздушный колдун Данила Большерук, числившийся едва ли не сильнейшим после Гавриила, повелитель стихии огненной Тимофей Огневик и колдун земляной Андрей Агрикола. Агрикола считался колдуном слабеньким. Не колдун, а колдунишка скорее, но дар имел стабильный, никаким влияниям не подверженный. Среди чародеев такое – большая редкость.
Большерук обрядился в тулуп и валенки, меховую шапку на самые уши натянул. Огневик был одет в легкую курточку и джинсы – огненному колдуну мерзнуть не пристало. Агрикола прибыл в добротном пальто и меховой шапке.
– Кто мороз такой наколдовал, не пойму, – клацая зубами, сказал Большерук. – Почти как в январе. Найти бы, яйца оторвать.
Гости, не дожидаясь приглашения, устремились на кухню. Гавриил, бросив на стол черный тубус, кинулся к чугунным батареям, облапил, как дебелую девку.
– Ты бы открыл тайну, почему у тебя всегда в доме тепло? Я понимаю, Огневик или Пламенюга, им огонь служит. Но ты же, Роман Васильевич, водный колдун! – жалобно воскликнул Гавриил.
– Энергии, господа колдуны, у воды не меньше, беру потихоньку, расходую рачительно. – Хозяин улыбнулся.
– А у меня ветряк, – похвастался Большерук. – Над домом стоит, крутится, мне воду греет и электричество дает.
– Бедный Гавриил… Его одного Темные силы согреть не могут! – хмыкнул Роман.
Он тронул оставленный на столе тубус Гавриила и отдернул руку: пальцы ощутимо кольнуло. Не иначе, глава Синклита прихватил с собой парочку очень сильных амулетов. Ясно было: не лясы точить явились колдуны, а заняться делом. Терпеть наведенную неведомо кем порчу глава Синклита был не намерен.
Водный колдун выставил запотевший графинчик на стол, заговорил воду на спирт. Выпили. Закусили солеными грибками да огурчиками. Огурчики Тина еще мариновала. И грибы она солила, к возвращению Романа готовилась. Колдун вернулся. А Тина ушла, потому как не осталось бедняжке места в его жизни. Колдуны уважали заговоренную Романом воду: по мозгам бьет не хуже настоящего спирта, зато утром с такой воды не бывает похмелья.
Только Огневик попросил настоящей водки, а не воды заговоренной. Роман выставил огненному колдуну непочатую бутылку.
– Итак… – Гавриил сделал значительную паузу. – Про порчу колдовскую ты уже мне рассказывал, Роман Васильевич. Чем теперь обрадовать хочешь?
– Еще одна девочка в больнице. Ирина Сафронова. Надо срочно с этим что-то делать.
Роман помолчал, посмотрел сначала на Гавриила, потом на Большерука, проверяя, какое впечатление произвели его слова. Агрикола после стопки заговоренной на спирт воды осоловел и теперь согласно кивал после каждого слова хозяина.
– Про Сафронову я в новостях слышал, – сказал Гавриил. – Егорушка Горшок уже какую-то теорию вывел про злобное влияние Синклита на город Темногорск. Про праведный народный гнев говорил, Темные силы, что нас из-за рубежа спонсируют, тоже не забыл.
– Да? Как интересно. Ну и где же спонсорская помощь? – съязвил Роман. – Я не прочь получить свою долю.
– Ладно, как будет первый транш, поделюсь…
– Вот бесстыжие! – символически сплюнул Большерук. – У нас два трупа, девчонка вот-вот концы отдаст, а вы все шуткуете.
– Смех обрядом со смертью связан… – напомнил Гавриил.
– Мне уже второй день кажется, что город залит грязной водой, – брезгливо скривил губы Роман. – Я сегодня проверил Аллу Хитрушину. Ту девушку, что умерла в больнице. Одежду добыл и волосы. Так вот, нет сомнений, ее убила очень сильная порча. Кем наслана, почему, когда – не знаю.
– Кто же порчу навел? – спросил Гавриил. – И зачем?
– Этого я вам не скажу, – признался Роман. – Но порча сильная. У погибшей был небольшой дар к колдовству, в самом зачатке, можно сказать. Видимо, поэтому ее и зацепило. Надо личные знаки проверить.
– Затем и пришли. Не водку же пить, – сказал Гавриил. – Но я думаю, члены Синклита к происходящему не причастны. Кто-то посторонний работает.
– Невероятно! – возмутился Большерук. – Чтобы пришлый колдун кутерьму непотребную мог устроить, а мы, как дети малые, сидели, носом шмыгали? Да откуда он мог взяться?
– Земля наша талантами богата! – ядовито заметил Гавриил.
– А этот мальчишка, Сидоренко, твой ученик? – спросил Большерук. – С ним что?
– Пока все нормально. Если не обращать внимания на его родителей. Они меня чуть с лестницы не спустили сегодня, когда я его проведать зашел, – признался Роман. – Пацан окошко открыл и мне прокричал, что с ним порядок, только его из дома не выпускают.
– Зачем ты к нему ездил? – насторожился глава Синклита. – Парню опять плохо стало?
– Он же в воронку угодил! – напомнил водный колдун. – У Сидоренко – дар, а умения еще нет. С ним все, что угодно, могло произойти. Мог полностью талант перевернуться, от прежней стихии отвратить, а то и обделенным сделать.
Слово «обделенный» колдуны обычно избегали произносить даже мысленно. То, что запретное слово прозвучало сейчас на тайном колдовском сходе, одним этим обозначило лихорадочную тревожность обстановки.
– Насчет Иринки я выяснил, – спешно заговорил Гавриил, чтобы растворить осадок прозвучавшего слова. – С ней очень плохо. В прямом смысле – она в коме.
– Она на участок Чудодея заходила. Туда, где теперь сад стеклянный, – сказал Роман.
– Неужели она твое заклинание миновала? – строго уставился на хозяина Гавриил.
– Выходит, что так…
– Тогда девчонка из сильных чародеев, а сама о том не знает, – веско заметил Большерук. – Красавица небось! Обожаю молодых ведьмочек, в них такая сила!
– А вы чувствуете порчу, Данила Иванович? – спросил водный колдун.
– Да, пованивает мерзко. Как будто кто-то насрал огромную кучу, – фыркнул Большерук.
– Значит, тебя преследует запах, – уточнил господин Вернон. – Мне кажется, что повсюду разлита грязная вода. Мерзкая, черная, тухлая. А тебе что мнится, Гавриил?
– На улице свиные рыла мерещатся, – сказал тот печально. – Изо всех щелей выглядывают.
– А я дым вижу и чую, – подал голос Огневик и потянулся к личной бутылке.
– Грязь, – скривил губы Агрикола.
– То есть каждому свое. Какое-то общее заклинание. Все четыре стихии задействованы. Надо бы выяснить, настигает порча простых смертных или косит только скрытых колдунов, – предложил план действий Роман.
– Что порча не для всех опасна, мы заметили, – поднял палец Большерук: любил он чужие мысли подхватывать и тут же выдавать за свои. – Главный вопрос: как этих отдельных личностей выявить и защитить?
– Может, еще все загнутся, дай только срок, – мрачно предрек Гавриил. – Будет вымороченный город. Город-призрак… Ха…
– Все не помрут. Ко всяким пакостям у нас народ привычный. А вот как заарестуют нас всех к чертям собачьим, так и будет тебе «ха»! И даже «ха-ха»! – огрызнулся Большерук.
– За что арестуют? – не понял Агрикола. – Мы перед гражданами чисты.
– Обязаны были город от порчи защитить, а не сумели! – грохнул по столу опьяневший Огневик.
– В доме я эту грязную воду не вижу, – продолжал рассуждать вслух Роман. – А ты, Данила Иванович?
– Что? А, нет, у меня в доме воздух чистейший, – с достоинством сообщил Большерук. – И здесь вроде не воняет. Хотя воздух бессильный. Совершенно бессильный, я тебе скажу.
– Значит, заклинания нас берегут. Можно весь город колдовским барьером обвести и порчу снять, – предложил Роман.
– Пупок развяжется, – хмыкнул Большерук. – Даже если мы всем Синклитом навалимся.
– Не сдюжим, – подтвердил Огневик. – Надо отыскать того, кто порчу навел. И сжечь! – вновь грохнул кулаком по столу.
– Не получится, – возразил Большерук. – То есть сжечь-то мы что-нибудь сожжем, а вот найти затейника – фигушки. Он плюнул и дальше пошел. А мы в его харкотине барахтаемся.
– Еще чуть-чуть, и на нас обывателей натравят, – вздохнул Гавриил. – Уже по телику не только пиарщики, но и возмущенные горожане балакают. Тебя, кстати, Роман, поминают. Лучше не слушай. Спать спокойней будешь. Заговори еще воды на спиртягу. А то я трезветь начинаю.
– Кстати, а не мог это Медонос напакостить? – спросил Роман Вернон. Как бы невзначай. – То бишь Вадим Федорович Сазонов, повелитель четырех стихий.
– Почему именно Сазонов? – усомнился Гавриил. – Он не особенно сильный колдун. Четыре стихии друг дружку душат.
– Медонос сбежал. Днем мне об этом сообщил Сторуков. Якобы видели его в Темногорске. Вечером я позвонил в Суетеловск. Так вот, мне сказали, что еще в субботу прибыли колдованы вместе с какой-то рыжей ведьмой и Медоноса освободили.
– Особняк евонный с осени стоит заколоченный, – сказал Агрикола. – Не похоже, чтобы туда кто-нибудь заходил.
– Если Медонос в Темногорске, это дело осложняет… Ну ничего, я с ним разберусь, – пообещал Гавриил. – А нам первым делом надо наведаться к вдове Чудодея и забрать кейс с личными знаками.
Гавриил спрятал черный тубус под кожаное черное пальто и поднялся.
На стук к колдунам вышла Эмма Эмильевна.
– Что-нибудь случилось? – забеспокоилась хозяйка, увидев гостей.
Ясно было, что просто так глава Синклита и четыре сильных колдуна поздно вечером в гости заходить не будут.
– Мы хотим забрать кейс Чудодея с личными знаками, – сказала Гавриил. – Вы позволите?
– Кейс Синклиту принадлежит, как же я могу возражать?! Может быть, чайку? – засуетилась вдова Чудодея. – Мы как раз с Тиной чай пили.
– Спасибо, мы по делу, – отказался Гавриил и покосился на водного колдуна.
Роман на кухню прошел, поздоровался с Тиной, что сидела за столом перед пустой чашкой, сказал: «Ты хорошо выглядишь» – и вернулся к остальным.
Гости прошли в кабинет Чудодея, отперли дверцы шкафа. Но в шкафу стояли только книги.
– Эмма Эмильевна, – обратился глава Синклита к вдове, – вы не знаете, где покойный Михаил Евгеньевич держал кейс с личными знаками колдунов?
– Знаю, – кивнула женщина. – Вон в той тумбочке.
И указала на старую дубовую тумбочку в углу. Данила Большерук дернул дверцу, но она не открылась. Все правильно: на виду кейс оставлять нельзя, непременно надо под колдовской замок спрятать. Попытка сдвинуть тумбочку с места тоже ни к чему не привела. Впечатление было такое, что небольшая мебелюшка весит никак не меньше тонны.
– Вы заклинаний не знаете? – спросил Гавриил.
Эмма Эмильевна отрицательно покачала головой.
– Надо Алевтину Петровну спросить, – предложил Огневик.
Тон огненного колдуна очень не понравился Роману.
Позвали Тину.
Но и она не знала, как открывается тумбочка в углу.
– Наверняка это какая-нибудь фраза из «Мастера и Маргариты», – предположил водный колдун: любовь.
Чудака к этой книге была общеизвестна.
– Так что же нам делать? Сидеть здесь всю ночь и по очереди читать вслух «Мастера»? – мрачно спросил Гавриил.
– Видимо, придется, – отозвался Агрикола, не понявший шутки.
– Самое забавное, – уже откровенно рассмеялся повелитель Темных сил, – если Роман Васильевич ошибается.
Водный колдун сходил на кухню, принес ведро воды и, вынув один из экземпляров «Мастера и Маргариты» наугад, опустил в ведро.
– Вы же книгу испортили! – ахнула Эмма Эмильевна.
Водный колдун усмехнулся, извлек том, стряхнул воду и принялся листать. Похоже, купание в воде ничуть знаменитому роману не повредило. Но и строчки по-прежнему не отличались одна от другой.
– Не получается? – съязвил Гавриил.
– Заклинание должно быть отсюда! Но ни одна фраза не светится, – обескураженно пожал плечами водный колдун.
– Так это ж тот том, что мы после смерти Михаила Евгеньевича купили! – сказала Тина.
Роман глянул на нее так, будто бывшая люба намеренно подсунула ему эту книгу, снял другой экземпляр с полки и опустил в ведро. В этот раз, едва он пролистал страницы, как обнаружил горящую серебряным огнем фразу.
«Домик, который был размером 6 горошину, разросся и стал как спичечная коробка».
Дверца тумбочки тут же отворилась. Но внутри ничего не было. Никакого кейса.
– Ничего не понимаю! – Глава Синклита присел на корточки и с минуту разглядывал пустые полки внутри. – Куда же делся кейс с личными знаками?
– А это очень важно? – спросила Эмма Эмильевна.
– Надо было сразу же после смерти Чудака кейс забрать! – воскликнул Большерук. – Я же предлагал! Но мы почему-то отложили. Зачем?
– Синклит постановил – не брать чемоданчик из дома Чудодея до выборов нового председателя, – сухо напомнил Гавриил.
Да, все верно, именно так Синклит и решил: опасался, как бы новый обладатель сейфа не смухлевал с его помощью на выборах.
Роман тем временем обошел кабинет, провел ладонью по оконной раме, потом вернулся к двери и так же проверил скромные деревянные филенки.
– Заклинания Чудодея держатся, никто против воли покойного сюда проникнуть не мог. Эмма Эмильевна, – повернулся господин Вернон к вдове, – кто заходил в кабинет после смерти Михаила Евгеньевича?
– Никто… то есть я, и еще Тина.
Все колдуны повернулись в сторону бывшей ассистентки Романа.
Щеки Тины вспыхнули.
– Я не открывала тумбочку! – воскликнула она, и глаза ее заблестели.
– Не смейте обижать мою девочку! – вступилась Эмма Эмильевна.
– Но вы заходили в кабинет?
– Да, заходила, – сказала Тина. – Пыль вытирала, бумаги в пакеты упаковывала, как просил Гавриил Ахманович. Книги из шкафа брала…
– Но если заклинания никто не взламывал, то, кроме вас, никто тумбочку открыть не мог! – Гавриил многозначительно посмотрел на девушку.
– Как это? – не поняла Тина.
– Но у вас-то как раз было время дочитать «Мастера» до нужной фразы, – заметил глава Синклита язвительно.
Тина задохнулась от обиды, сжала кулаки. Она хотела оправдаться, но не знала, что сказать.
– Алевтине Петровне кейс совершенно ни к чему, – заявил Роман. – Она лишь кандидат в члены Синклита, и ее знака там нет…
– Зато ваш знак имеется, – высунулся Огневик. – Может, это вы ее попросили кейс достать.
Роман выставил руку, но колдовской удар нанести не успел – перед ними очутился Гавриил:
– Прекратить! Сварой мы ничего не достигнем!
– Не брала я никакого кейса! – выкрикнула наконец Тина и выбежала на кухню.
– Может быть, Чудодей перепрятал чемоданчик, а жене ничего не сказал? – предположил Агрикола.
Замечание было здравое. Колдуны отправились обыскивать дом. Кейс, однако, так и не нашли, хотя Гавриил даже на чердак взобрался и там с помощью магического кристалла все проверил, а потом по подвалу полчаса ползал. Но безрезультатно. А вот в маленькой боковой комнатке рядом с печкой (Чудак сохранил старую круглую печку, хотя дом давно уже отапливался с помощью газового котла) в корзинке для бумаг Роман отыскал странную книгу в черном переплете без единой надписи. Похоже, что у книги когда-то была суперобложка, теперь утерянная.
Роман открыл книгу и прочел заголовок на титуле:
«Виктор Чебаров. Бессилие Мастера».
Пролистнул несколько страниц. После десятка наугад прочитанных фраз сделалось ясно, что это пасквиль, причем довольно остроумный, на знаменитый роман Булгакова. Впрочем, и на самого Булгакова тоже. Найти такую книгу в доме Чудодея, боготворившего Михаила Афанасьевича, было более чем странно.
– Что это? – Роман показал найденную книгу вдове Чудодея.
– Ох! – Эмма Эмильевна схватилась за грудь. – Как же так! Я была уверена, что эту книгу сожгла. Мишенька просил ее в печку кинуть… а я только супер на растопку пустила, а потом мы печку не топили. Понимаете, когда мы котел зажигаем, то печку уже не топим. И книжка так в корзинке и осталась лежать. Как же я позабыла!
– Кто-нибудь знает, кто такой Чебаров? – спросил Роман у колдунов.
– Один из колдованов, – отозвался Гавриил, отряхивая перепачканные в подвале дорогие брюки. – Еще осенью появился в городе. Вы должны были его видеть: волосы черные, глаза белые.
– Некромант? – переспросил водный колдун, вспомнив свои недавние встречи.
– Он самый. Во время выборов в замы к Гукину пробился.
Роман швырнул книгу назад в корзину.
Если этот пасквиль находился в доме, когда Михаил Евгеньевич в свой последний день читал «Мастера и Маргариту», силу из любимой книги черпая, творение Чебарова вполне могло дать наводку… Вот почему распался созданный книжным колдуном обруч, когда Чудодей пытался пройти в Беловодье.
Спору нет, у таких поделок слабенькое колдовство, но ведь бывает одной царапины достаточно, чтобы огромное стекло раскололось.
Каждый взмах крыльев бабочки имеет значение. Но каждый взмах черных крыл летучей мыши – тоже.
– Думаешь, Чебаров мог кейс стибрить? – поинтересовался Огневик.
– Нет… тут дела более давние, – покачал головой Роман и добавил: – Эмма Эмильевна, завтра же эту книгу в огонь.
– Ох, непременно! – пообещала вдова Чудодея. – На улице костер разложу…
– Кейс могли взять во время драки в Синклите, – здраво рассудил Данила Большерук. – Когда такая свара, ни одно заклинание не выдержит. В тот день что угодно можно было сотворить, и украсть тоже можно было все, что угодно. И никаких следов не оставить.
– Резонно! – кивнул Агрикола.
– Тину пригласили на заседание Синклита в особняк Аглаи, – напомнил Роман.
– Но Эмма Эмильевна оставалась дома, – тут же подал голос Огневик.
– Вот еще! – воскликнула вдова. – Почему это дома? Потому что меня не позвали? Я стояла на Ведьминской и все видела! Видела, как особняк Аглаи рушился.
– Значит, в доме никого не было? – сурово сдвинул брови Большерук.
– Конечно.
– Роман Васильевич, вы можете найти кейс? – спросил Гавриил.
– Не могу. Это не мой вопрос! – отрезал водный колдун.
На самом деле он бы мог рискнуть, попробовать отыскать пропажу. Но если в этом деле замешан сильный колдун и на кейс наложены охранные заклинания, то Роман лишь разобьет волшебную тарелку, а ответа так и не получит.
Колдуны гуськом потянулись к выходу, а Роман заглянул на кухню.
Тина стояла у окна.
– Никто тебя и не подозревал, поверь, это всего лишь нелепая провокация, против меня выпад, – заверил свою бывшую ассистентку водный колдун.
– Как же вы друг дружку ненавидите! – прошептала Тина.
– Что ты! Разве это ненависть?! – усмехнулся Роман. – Нормальные взаимоотношения между колдунами. Так, немного друг дружку за бока покусываем. Не печалься, тебя скоро в Синклит примут, научишься интриги плести.
– Роман, ты знаешь, кто взял чемодан?
– Пока нет. Но я его непременно найду. Не волнуйся, тебя в обиду не дам. – И он поспешил на крыльцо.
– Какие будут предложения? – спросил Большерук. – Кого еще допрашивать будем?
– Надо проверить, не связан ли этот участок вокруг недостроенного дома с порчей, – сказал Гавриил, – мы должны его немедленно осмотреть.
– Да мы уже там раз сто бывали, – напомнил Большерук. – Дом как дом. Ну, можно выйти из него куда-то. Только никто из нас никуда не ушел. Не проверил догадку. Или испужался. Но я не думаю, что порча оттуда: Роман Васильевич на границы участка заклятия наложил, порча не должна была выйти наружу.
– С участком что-то не так с тех пор, как там сад вырос стеклянный, – покачал головой Гавриил. – Возможно, эта девочка, что заходила в сад, границу пробила и порчу наружу выпустила.
– Идемте, – сказал Роман. – Без меня вы внутрь не пройдете.
– Как это не пройдем?! – воскликнул Огневик. – Обычная девчонка проходила, а мы…
Он всегда обижался, когда кто-нибудь принижал его колдовской дар.
Но Огневика ничто не стал слушать: колдуны уже двинулись к запретному участку.
Огненный колдун первым подошел к забору, но напрасно он пытался проникнуть внутрь сквозь пролом, хотя Иринка Сафронова и Юл совсем недавно проходили здесь беспрепятственно.
С минуту все наблюдали за бесплодными попытками Огневика, потом водному колдуну на время пришлось свои заклинания снять, и огненный колдун, все еще налегавший плечом на невидимую преграду, растянулся на земле.
Сад мелодично позванивал в ночи. Будто сотни валдайских колокольчиков заливались. Вспомнилось Роману предание, будто, когда везли в Москву вечевой колокол Господина Великого Новгорода, упал он с воза и раскололся на тысячи кусочков. Обернулись те осколки крошечными колокольчиками, чтоб лететь по просторам без удержу сквозь метели и рваться вдаль, неведомо куда. Не свободу искать, а волю. Вместо чистого воздуха – метельный хмель.
– Что скажете, господа колдуны? – спросил Гавриил, осматривая чудные растения.
Гавриил извлек из тубуса мощный фонарь. Луч запрыгал по стеклянным веткам, выхватывая причудливые извивы фиолетового и голубого стекла. Земля в саду была черной, без единой травинки. Да и какая трава, скажите на милость, в такой мороз?
– Ничего не чувствую, – первым признался Роман.
– Я тоже, – поддакнул Большерук.
Огневик промолчал. Он вообще не любил высовываться.
Агрикола попробовал отломать веточку, но у него ничего не получилось.
Гавриил достал из тубуса синий кристалл.
«Источник магии определить хочет», – догадался Роман.
– Не пойдет! – остановил он Гавриила. – Здесь же открытая дверь в Беловодье, сильнее этого источника быть не может, так что кристалл тебе непременно на дом укажет.
– В этом доме вся опасность, – сказал Гавриил. – Дело недоделанное…. вот что это. Вы открыли дверь волшебную – и только. Надо было ее или захлопнуть, или распахнуть.
– Распахнуть не хватило сил, – отозвался Роман.
– А захлопнуть?
– Обидно до слез.
Господин Вернон хотел еще что-то добавить, но осекся. Потому что заметил: у одного из деревьев ветка отколота. Просто так дерево стеклянное не разбить. Тут особое заклинание нужно. Тот, кто ветку отломил, заклинание это знал. Колдун двинулся дальше. Вон еще один скол. А там – еще и еще. Кто-то тут изрядно похозяйничал, как будто на костерок стеклянный собирал ветви. В одном месте даже сучок обронил. Роман поднял. Срез был идеальный, будто стеклорезом орудовали. Что в этой веточке волшебной? Боль? Ненависть? Злость?
* * *
«Возвышалась гора как раз посреди нашего города, простые люди горы той боялись, за глаза называли се Лысой, потому что толком ничего на той горе не росло. Впрочем, „ничего" – это не совсем точно. Росли там три березы, как три сестры. Береза – дерево не слишком долго живущее. Но те три белоствольные сестрички, сказывают, стояли с незапамятных времен. Когда одно дерево погибало и рушилось, рядом со старым пнем тут же вырастало новое. Но всегда их оставалось три. Так сменяли они друг дружку и „кружили" по Темной горе. Каждое новое дерево – один шажок. Представь, сколько надо времени, чтобы таким шагом куда-то дойти? А еще на склоне той горы колодец имелся. Странное дело – на горе рыть колодец. Однако вырыли. Сруб был из заговоренного дерева сложен – чтоб не сгнили те бревна никогда и десять веков простояли, как один день. Пока ведро до воды летело, можно было „Отче наш" трижды прочитать. Однако никто тех молитв не слышал – Цепь ворота громыхала стаей голодных псов. Воду из колодца могли пить повелители всех четырех стихий – она любому колдуну помогала, любой дар втрое усиливала. Раненый, из которого, почитай, вся кровь уже вытекла, мог три глотка сделать и тут же на ноги встать. Вот какая сила в той воде была. На Темную гору колдуны, когда чуяли, что срок им подходит, умирать приходили. Колдунам на Темной горе смерть легкой бывала – принимала гора души умерших и возвращала стихиям. Не для жизни было это место – для смерти».
«Для смерти», – почти явственно услышал Роман дедов голос. Тряхнул головой, прогоняя наваждение.
Потом вспомнил, что именно где-то рядом с развалинами видел он того колдована в кожаном пальто. Что ему здесь нужно? Вода из источника колдовану силу не даст.
* * *
Роман вернулся к машине и поехал домой.
Здесь он первым делом позвонил в Суетеловск и разговаривал долго, около получаса.
Потом, запершись в кабинете, долго смотрел, как погруженный в воду темный локон становится седым, как нитки, выдернутые из платья покойной, тают в воде, превращаясь в черные хлопья.
Никаких сомнений: Аллу Хитрушину убила очень сильная порча.
* * *
Роман слил воду в заговоренный кувшин, плотно закрыл, набрал номер мобильника Гавриила и сказал глухим голосом:
– Приезжай немедленно.
– Куда? – поинтересовался глава Синклита.
– Ко мне домой.
– Что-нибудь новенькое накопал? – спросил Гавриил Черный. – Ты ведь у нас мастак.
– Такое новенькое, что у тебя волосы встанут дыбом, – пообещал Роман.
– Ворота отвори! – хмыкнул Гавриил. – Мы теплой компашкой к тебе уже прибыли.
Роман пошел открывать. Мороз стоял за двадцать градусов. Ничего себе, весна называется! Что ж так морозит? Не иначе, кто-то из колдунов балует. Слаевич? Или Большерук? А может, и сам Гавриил решил в Деда Мороза поиграть.
Колдуны прибыли на черном «мерине» главы Синклита.
Гавриил был, как всегда, в черном кожаном пальто. Как говорится, на рыбьем меху. Главу Синклита сопровождали трое: воздушный колдун Данила Большерук, числившийся едва ли не сильнейшим после Гавриила, повелитель стихии огненной Тимофей Огневик и колдун земляной Андрей Агрикола. Агрикола считался колдуном слабеньким. Не колдун, а колдунишка скорее, но дар имел стабильный, никаким влияниям не подверженный. Среди чародеев такое – большая редкость.
Большерук обрядился в тулуп и валенки, меховую шапку на самые уши натянул. Огневик был одет в легкую курточку и джинсы – огненному колдуну мерзнуть не пристало. Агрикола прибыл в добротном пальто и меховой шапке.
– Кто мороз такой наколдовал, не пойму, – клацая зубами, сказал Большерук. – Почти как в январе. Найти бы, яйца оторвать.
Гости, не дожидаясь приглашения, устремились на кухню. Гавриил, бросив на стол черный тубус, кинулся к чугунным батареям, облапил, как дебелую девку.
– Ты бы открыл тайну, почему у тебя всегда в доме тепло? Я понимаю, Огневик или Пламенюга, им огонь служит. Но ты же, Роман Васильевич, водный колдун! – жалобно воскликнул Гавриил.
– Энергии, господа колдуны, у воды не меньше, беру потихоньку, расходую рачительно. – Хозяин улыбнулся.
– А у меня ветряк, – похвастался Большерук. – Над домом стоит, крутится, мне воду греет и электричество дает.
– Бедный Гавриил… Его одного Темные силы согреть не могут! – хмыкнул Роман.
Он тронул оставленный на столе тубус Гавриила и отдернул руку: пальцы ощутимо кольнуло. Не иначе, глава Синклита прихватил с собой парочку очень сильных амулетов. Ясно было: не лясы точить явились колдуны, а заняться делом. Терпеть наведенную неведомо кем порчу глава Синклита был не намерен.
Водный колдун выставил запотевший графинчик на стол, заговорил воду на спирт. Выпили. Закусили солеными грибками да огурчиками. Огурчики Тина еще мариновала. И грибы она солила, к возвращению Романа готовилась. Колдун вернулся. А Тина ушла, потому как не осталось бедняжке места в его жизни. Колдуны уважали заговоренную Романом воду: по мозгам бьет не хуже настоящего спирта, зато утром с такой воды не бывает похмелья.
Только Огневик попросил настоящей водки, а не воды заговоренной. Роман выставил огненному колдуну непочатую бутылку.
– Итак… – Гавриил сделал значительную паузу. – Про порчу колдовскую ты уже мне рассказывал, Роман Васильевич. Чем теперь обрадовать хочешь?
– Еще одна девочка в больнице. Ирина Сафронова. Надо срочно с этим что-то делать.
Роман помолчал, посмотрел сначала на Гавриила, потом на Большерука, проверяя, какое впечатление произвели его слова. Агрикола после стопки заговоренной на спирт воды осоловел и теперь согласно кивал после каждого слова хозяина.
– Про Сафронову я в новостях слышал, – сказал Гавриил. – Егорушка Горшок уже какую-то теорию вывел про злобное влияние Синклита на город Темногорск. Про праведный народный гнев говорил, Темные силы, что нас из-за рубежа спонсируют, тоже не забыл.
– Да? Как интересно. Ну и где же спонсорская помощь? – съязвил Роман. – Я не прочь получить свою долю.
– Ладно, как будет первый транш, поделюсь…
– Вот бесстыжие! – символически сплюнул Большерук. – У нас два трупа, девчонка вот-вот концы отдаст, а вы все шуткуете.
– Смех обрядом со смертью связан… – напомнил Гавриил.
– Мне уже второй день кажется, что город залит грязной водой, – брезгливо скривил губы Роман. – Я сегодня проверил Аллу Хитрушину. Ту девушку, что умерла в больнице. Одежду добыл и волосы. Так вот, нет сомнений, ее убила очень сильная порча. Кем наслана, почему, когда – не знаю.
– Кто же порчу навел? – спросил Гавриил. – И зачем?
– Этого я вам не скажу, – признался Роман. – Но порча сильная. У погибшей был небольшой дар к колдовству, в самом зачатке, можно сказать. Видимо, поэтому ее и зацепило. Надо личные знаки проверить.
– Затем и пришли. Не водку же пить, – сказал Гавриил. – Но я думаю, члены Синклита к происходящему не причастны. Кто-то посторонний работает.
– Невероятно! – возмутился Большерук. – Чтобы пришлый колдун кутерьму непотребную мог устроить, а мы, как дети малые, сидели, носом шмыгали? Да откуда он мог взяться?
– Земля наша талантами богата! – ядовито заметил Гавриил.
– А этот мальчишка, Сидоренко, твой ученик? – спросил Большерук. – С ним что?
– Пока все нормально. Если не обращать внимания на его родителей. Они меня чуть с лестницы не спустили сегодня, когда я его проведать зашел, – признался Роман. – Пацан окошко открыл и мне прокричал, что с ним порядок, только его из дома не выпускают.
– Зачем ты к нему ездил? – насторожился глава Синклита. – Парню опять плохо стало?
– Он же в воронку угодил! – напомнил водный колдун. – У Сидоренко – дар, а умения еще нет. С ним все, что угодно, могло произойти. Мог полностью талант перевернуться, от прежней стихии отвратить, а то и обделенным сделать.
Слово «обделенный» колдуны обычно избегали произносить даже мысленно. То, что запретное слово прозвучало сейчас на тайном колдовском сходе, одним этим обозначило лихорадочную тревожность обстановки.
– Насчет Иринки я выяснил, – спешно заговорил Гавриил, чтобы растворить осадок прозвучавшего слова. – С ней очень плохо. В прямом смысле – она в коме.
– Она на участок Чудодея заходила. Туда, где теперь сад стеклянный, – сказал Роман.
– Неужели она твое заклинание миновала? – строго уставился на хозяина Гавриил.
– Выходит, что так…
– Тогда девчонка из сильных чародеев, а сама о том не знает, – веско заметил Большерук. – Красавица небось! Обожаю молодых ведьмочек, в них такая сила!
– А вы чувствуете порчу, Данила Иванович? – спросил водный колдун.
– Да, пованивает мерзко. Как будто кто-то насрал огромную кучу, – фыркнул Большерук.
– Значит, тебя преследует запах, – уточнил господин Вернон. – Мне кажется, что повсюду разлита грязная вода. Мерзкая, черная, тухлая. А тебе что мнится, Гавриил?
– На улице свиные рыла мерещатся, – сказал тот печально. – Изо всех щелей выглядывают.
– А я дым вижу и чую, – подал голос Огневик и потянулся к личной бутылке.
– Грязь, – скривил губы Агрикола.
– То есть каждому свое. Какое-то общее заклинание. Все четыре стихии задействованы. Надо бы выяснить, настигает порча простых смертных или косит только скрытых колдунов, – предложил план действий Роман.
– Что порча не для всех опасна, мы заметили, – поднял палец Большерук: любил он чужие мысли подхватывать и тут же выдавать за свои. – Главный вопрос: как этих отдельных личностей выявить и защитить?
– Может, еще все загнутся, дай только срок, – мрачно предрек Гавриил. – Будет вымороченный город. Город-призрак… Ха…
– Все не помрут. Ко всяким пакостям у нас народ привычный. А вот как заарестуют нас всех к чертям собачьим, так и будет тебе «ха»! И даже «ха-ха»! – огрызнулся Большерук.
– За что арестуют? – не понял Агрикола. – Мы перед гражданами чисты.
– Обязаны были город от порчи защитить, а не сумели! – грохнул по столу опьяневший Огневик.
– В доме я эту грязную воду не вижу, – продолжал рассуждать вслух Роман. – А ты, Данила Иванович?
– Что? А, нет, у меня в доме воздух чистейший, – с достоинством сообщил Большерук. – И здесь вроде не воняет. Хотя воздух бессильный. Совершенно бессильный, я тебе скажу.
– Значит, заклинания нас берегут. Можно весь город колдовским барьером обвести и порчу снять, – предложил Роман.
– Пупок развяжется, – хмыкнул Большерук. – Даже если мы всем Синклитом навалимся.
– Не сдюжим, – подтвердил Огневик. – Надо отыскать того, кто порчу навел. И сжечь! – вновь грохнул кулаком по столу.
– Не получится, – возразил Большерук. – То есть сжечь-то мы что-нибудь сожжем, а вот найти затейника – фигушки. Он плюнул и дальше пошел. А мы в его харкотине барахтаемся.
– Еще чуть-чуть, и на нас обывателей натравят, – вздохнул Гавриил. – Уже по телику не только пиарщики, но и возмущенные горожане балакают. Тебя, кстати, Роман, поминают. Лучше не слушай. Спать спокойней будешь. Заговори еще воды на спиртягу. А то я трезветь начинаю.
– Кстати, а не мог это Медонос напакостить? – спросил Роман Вернон. Как бы невзначай. – То бишь Вадим Федорович Сазонов, повелитель четырех стихий.
– Почему именно Сазонов? – усомнился Гавриил. – Он не особенно сильный колдун. Четыре стихии друг дружку душат.
– Медонос сбежал. Днем мне об этом сообщил Сторуков. Якобы видели его в Темногорске. Вечером я позвонил в Суетеловск. Так вот, мне сказали, что еще в субботу прибыли колдованы вместе с какой-то рыжей ведьмой и Медоноса освободили.
– Особняк евонный с осени стоит заколоченный, – сказал Агрикола. – Не похоже, чтобы туда кто-нибудь заходил.
– Если Медонос в Темногорске, это дело осложняет… Ну ничего, я с ним разберусь, – пообещал Гавриил. – А нам первым делом надо наведаться к вдове Чудодея и забрать кейс с личными знаками.
Гавриил спрятал черный тубус под кожаное черное пальто и поднялся.
* * *
На стук к колдунам вышла Эмма Эмильевна.
– Что-нибудь случилось? – забеспокоилась хозяйка, увидев гостей.
Ясно было, что просто так глава Синклита и четыре сильных колдуна поздно вечером в гости заходить не будут.
– Мы хотим забрать кейс Чудодея с личными знаками, – сказала Гавриил. – Вы позволите?
– Кейс Синклиту принадлежит, как же я могу возражать?! Может быть, чайку? – засуетилась вдова Чудодея. – Мы как раз с Тиной чай пили.
– Спасибо, мы по делу, – отказался Гавриил и покосился на водного колдуна.
Роман на кухню прошел, поздоровался с Тиной, что сидела за столом перед пустой чашкой, сказал: «Ты хорошо выглядишь» – и вернулся к остальным.
Гости прошли в кабинет Чудодея, отперли дверцы шкафа. Но в шкафу стояли только книги.
– Эмма Эмильевна, – обратился глава Синклита к вдове, – вы не знаете, где покойный Михаил Евгеньевич держал кейс с личными знаками колдунов?
– Знаю, – кивнула женщина. – Вон в той тумбочке.
И указала на старую дубовую тумбочку в углу. Данила Большерук дернул дверцу, но она не открылась. Все правильно: на виду кейс оставлять нельзя, непременно надо под колдовской замок спрятать. Попытка сдвинуть тумбочку с места тоже ни к чему не привела. Впечатление было такое, что небольшая мебелюшка весит никак не меньше тонны.
– Вы заклинаний не знаете? – спросил Гавриил.
Эмма Эмильевна отрицательно покачала головой.
– Надо Алевтину Петровну спросить, – предложил Огневик.
Тон огненного колдуна очень не понравился Роману.
Позвали Тину.
Но и она не знала, как открывается тумбочка в углу.
– Наверняка это какая-нибудь фраза из «Мастера и Маргариты», – предположил водный колдун: любовь.
Чудака к этой книге была общеизвестна.
– Так что же нам делать? Сидеть здесь всю ночь и по очереди читать вслух «Мастера»? – мрачно спросил Гавриил.
– Видимо, придется, – отозвался Агрикола, не понявший шутки.
– Самое забавное, – уже откровенно рассмеялся повелитель Темных сил, – если Роман Васильевич ошибается.
Водный колдун сходил на кухню, принес ведро воды и, вынув один из экземпляров «Мастера и Маргариты» наугад, опустил в ведро.
– Вы же книгу испортили! – ахнула Эмма Эмильевна.
Водный колдун усмехнулся, извлек том, стряхнул воду и принялся листать. Похоже, купание в воде ничуть знаменитому роману не повредило. Но и строчки по-прежнему не отличались одна от другой.
– Не получается? – съязвил Гавриил.
– Заклинание должно быть отсюда! Но ни одна фраза не светится, – обескураженно пожал плечами водный колдун.
– Так это ж тот том, что мы после смерти Михаила Евгеньевича купили! – сказала Тина.
Роман глянул на нее так, будто бывшая люба намеренно подсунула ему эту книгу, снял другой экземпляр с полки и опустил в ведро. В этот раз, едва он пролистал страницы, как обнаружил горящую серебряным огнем фразу.
«Домик, который был размером 6 горошину, разросся и стал как спичечная коробка».
Дверца тумбочки тут же отворилась. Но внутри ничего не было. Никакого кейса.
– Ничего не понимаю! – Глава Синклита присел на корточки и с минуту разглядывал пустые полки внутри. – Куда же делся кейс с личными знаками?
– А это очень важно? – спросила Эмма Эмильевна.
– Надо было сразу же после смерти Чудака кейс забрать! – воскликнул Большерук. – Я же предлагал! Но мы почему-то отложили. Зачем?
– Синклит постановил – не брать чемоданчик из дома Чудодея до выборов нового председателя, – сухо напомнил Гавриил.
Да, все верно, именно так Синклит и решил: опасался, как бы новый обладатель сейфа не смухлевал с его помощью на выборах.
Роман тем временем обошел кабинет, провел ладонью по оконной раме, потом вернулся к двери и так же проверил скромные деревянные филенки.
– Заклинания Чудодея держатся, никто против воли покойного сюда проникнуть не мог. Эмма Эмильевна, – повернулся господин Вернон к вдове, – кто заходил в кабинет после смерти Михаила Евгеньевича?
– Никто… то есть я, и еще Тина.
Все колдуны повернулись в сторону бывшей ассистентки Романа.
Щеки Тины вспыхнули.
– Я не открывала тумбочку! – воскликнула она, и глаза ее заблестели.
– Не смейте обижать мою девочку! – вступилась Эмма Эмильевна.
– Но вы заходили в кабинет?
– Да, заходила, – сказала Тина. – Пыль вытирала, бумаги в пакеты упаковывала, как просил Гавриил Ахманович. Книги из шкафа брала…
– Но если заклинания никто не взламывал, то, кроме вас, никто тумбочку открыть не мог! – Гавриил многозначительно посмотрел на девушку.
– Как это? – не поняла Тина.
– Но у вас-то как раз было время дочитать «Мастера» до нужной фразы, – заметил глава Синклита язвительно.
Тина задохнулась от обиды, сжала кулаки. Она хотела оправдаться, но не знала, что сказать.
– Алевтине Петровне кейс совершенно ни к чему, – заявил Роман. – Она лишь кандидат в члены Синклита, и ее знака там нет…
– Зато ваш знак имеется, – высунулся Огневик. – Может, это вы ее попросили кейс достать.
Роман выставил руку, но колдовской удар нанести не успел – перед ними очутился Гавриил:
– Прекратить! Сварой мы ничего не достигнем!
– Не брала я никакого кейса! – выкрикнула наконец Тина и выбежала на кухню.
– Может быть, Чудодей перепрятал чемоданчик, а жене ничего не сказал? – предположил Агрикола.
Замечание было здравое. Колдуны отправились обыскивать дом. Кейс, однако, так и не нашли, хотя Гавриил даже на чердак взобрался и там с помощью магического кристалла все проверил, а потом по подвалу полчаса ползал. Но безрезультатно. А вот в маленькой боковой комнатке рядом с печкой (Чудак сохранил старую круглую печку, хотя дом давно уже отапливался с помощью газового котла) в корзинке для бумаг Роман отыскал странную книгу в черном переплете без единой надписи. Похоже, что у книги когда-то была суперобложка, теперь утерянная.
Роман открыл книгу и прочел заголовок на титуле:
«Виктор Чебаров. Бессилие Мастера».
Пролистнул несколько страниц. После десятка наугад прочитанных фраз сделалось ясно, что это пасквиль, причем довольно остроумный, на знаменитый роман Булгакова. Впрочем, и на самого Булгакова тоже. Найти такую книгу в доме Чудодея, боготворившего Михаила Афанасьевича, было более чем странно.
– Что это? – Роман показал найденную книгу вдове Чудодея.
– Ох! – Эмма Эмильевна схватилась за грудь. – Как же так! Я была уверена, что эту книгу сожгла. Мишенька просил ее в печку кинуть… а я только супер на растопку пустила, а потом мы печку не топили. Понимаете, когда мы котел зажигаем, то печку уже не топим. И книжка так в корзинке и осталась лежать. Как же я позабыла!
– Кто-нибудь знает, кто такой Чебаров? – спросил Роман у колдунов.
– Один из колдованов, – отозвался Гавриил, отряхивая перепачканные в подвале дорогие брюки. – Еще осенью появился в городе. Вы должны были его видеть: волосы черные, глаза белые.
– Некромант? – переспросил водный колдун, вспомнив свои недавние встречи.
– Он самый. Во время выборов в замы к Гукину пробился.
Роман швырнул книгу назад в корзину.
Если этот пасквиль находился в доме, когда Михаил Евгеньевич в свой последний день читал «Мастера и Маргариту», силу из любимой книги черпая, творение Чебарова вполне могло дать наводку… Вот почему распался созданный книжным колдуном обруч, когда Чудодей пытался пройти в Беловодье.
Спору нет, у таких поделок слабенькое колдовство, но ведь бывает одной царапины достаточно, чтобы огромное стекло раскололось.
Каждый взмах крыльев бабочки имеет значение. Но каждый взмах черных крыл летучей мыши – тоже.
– Думаешь, Чебаров мог кейс стибрить? – поинтересовался Огневик.
– Нет… тут дела более давние, – покачал головой Роман и добавил: – Эмма Эмильевна, завтра же эту книгу в огонь.
– Ох, непременно! – пообещала вдова Чудодея. – На улице костер разложу…
– Кейс могли взять во время драки в Синклите, – здраво рассудил Данила Большерук. – Когда такая свара, ни одно заклинание не выдержит. В тот день что угодно можно было сотворить, и украсть тоже можно было все, что угодно. И никаких следов не оставить.
– Резонно! – кивнул Агрикола.
– Тину пригласили на заседание Синклита в особняк Аглаи, – напомнил Роман.
– Но Эмма Эмильевна оставалась дома, – тут же подал голос Огневик.
– Вот еще! – воскликнула вдова. – Почему это дома? Потому что меня не позвали? Я стояла на Ведьминской и все видела! Видела, как особняк Аглаи рушился.
– Значит, в доме никого не было? – сурово сдвинул брови Большерук.
– Конечно.
– Роман Васильевич, вы можете найти кейс? – спросил Гавриил.
– Не могу. Это не мой вопрос! – отрезал водный колдун.
На самом деле он бы мог рискнуть, попробовать отыскать пропажу. Но если в этом деле замешан сильный колдун и на кейс наложены охранные заклинания, то Роман лишь разобьет волшебную тарелку, а ответа так и не получит.
* * *
Колдуны гуськом потянулись к выходу, а Роман заглянул на кухню.
Тина стояла у окна.
– Никто тебя и не подозревал, поверь, это всего лишь нелепая провокация, против меня выпад, – заверил свою бывшую ассистентку водный колдун.
– Как же вы друг дружку ненавидите! – прошептала Тина.
– Что ты! Разве это ненависть?! – усмехнулся Роман. – Нормальные взаимоотношения между колдунами. Так, немного друг дружку за бока покусываем. Не печалься, тебя скоро в Синклит примут, научишься интриги плести.
– Роман, ты знаешь, кто взял чемодан?
– Пока нет. Но я его непременно найду. Не волнуйся, тебя в обиду не дам. – И он поспешил на крыльцо.
– Какие будут предложения? – спросил Большерук. – Кого еще допрашивать будем?
– Надо проверить, не связан ли этот участок вокруг недостроенного дома с порчей, – сказал Гавриил, – мы должны его немедленно осмотреть.
– Да мы уже там раз сто бывали, – напомнил Большерук. – Дом как дом. Ну, можно выйти из него куда-то. Только никто из нас никуда не ушел. Не проверил догадку. Или испужался. Но я не думаю, что порча оттуда: Роман Васильевич на границы участка заклятия наложил, порча не должна была выйти наружу.
– С участком что-то не так с тех пор, как там сад вырос стеклянный, – покачал головой Гавриил. – Возможно, эта девочка, что заходила в сад, границу пробила и порчу наружу выпустила.
– Идемте, – сказал Роман. – Без меня вы внутрь не пройдете.
– Как это не пройдем?! – воскликнул Огневик. – Обычная девчонка проходила, а мы…
Он всегда обижался, когда кто-нибудь принижал его колдовской дар.
Но Огневика ничто не стал слушать: колдуны уже двинулись к запретному участку.
Огненный колдун первым подошел к забору, но напрасно он пытался проникнуть внутрь сквозь пролом, хотя Иринка Сафронова и Юл совсем недавно проходили здесь беспрепятственно.
С минуту все наблюдали за бесплодными попытками Огневика, потом водному колдуну на время пришлось свои заклинания снять, и огненный колдун, все еще налегавший плечом на невидимую преграду, растянулся на земле.
* * *
Сад мелодично позванивал в ночи. Будто сотни валдайских колокольчиков заливались. Вспомнилось Роману предание, будто, когда везли в Москву вечевой колокол Господина Великого Новгорода, упал он с воза и раскололся на тысячи кусочков. Обернулись те осколки крошечными колокольчиками, чтоб лететь по просторам без удержу сквозь метели и рваться вдаль, неведомо куда. Не свободу искать, а волю. Вместо чистого воздуха – метельный хмель.
– Что скажете, господа колдуны? – спросил Гавриил, осматривая чудные растения.
Гавриил извлек из тубуса мощный фонарь. Луч запрыгал по стеклянным веткам, выхватывая причудливые извивы фиолетового и голубого стекла. Земля в саду была черной, без единой травинки. Да и какая трава, скажите на милость, в такой мороз?
– Ничего не чувствую, – первым признался Роман.
– Я тоже, – поддакнул Большерук.
Огневик промолчал. Он вообще не любил высовываться.
Агрикола попробовал отломать веточку, но у него ничего не получилось.
Гавриил достал из тубуса синий кристалл.
«Источник магии определить хочет», – догадался Роман.
– Не пойдет! – остановил он Гавриила. – Здесь же открытая дверь в Беловодье, сильнее этого источника быть не может, так что кристалл тебе непременно на дом укажет.
– В этом доме вся опасность, – сказал Гавриил. – Дело недоделанное…. вот что это. Вы открыли дверь волшебную – и только. Надо было ее или захлопнуть, или распахнуть.
– Распахнуть не хватило сил, – отозвался Роман.
– А захлопнуть?
– Обидно до слез.
Господин Вернон хотел еще что-то добавить, но осекся. Потому что заметил: у одного из деревьев ветка отколота. Просто так дерево стеклянное не разбить. Тут особое заклинание нужно. Тот, кто ветку отломил, заклинание это знал. Колдун двинулся дальше. Вон еще один скол. А там – еще и еще. Кто-то тут изрядно похозяйничал, как будто на костерок стеклянный собирал ветви. В одном месте даже сучок обронил. Роман поднял. Срез был идеальный, будто стеклорезом орудовали. Что в этой веточке волшебной? Боль? Ненависть? Злость?