Страница:
– Ну, чего ж… – повторил мэр. – Герилья вне закона, что тут скажешь? Ежели тебя кто стукнул по щеке, возьми пушку со стены и хлопни его, пока он тебя не хлопнул… – Он еще раз перечитал «сальвокондукто». – Тем более бумаги у вас в порядке, куда как авторитетные… Готов оказать содействие, как глава мунисипалидад. Вон та бумага, – он указал на нечто, напоминавшее диплом, – нашему поселку дает все права самоуправляющейся административной единицы, стало быть, я самый законный мэр и есть… Чем могу?
– У вас здесь можно нанять машину? – спросил Мазур. – Я видел джип…
– Да их тут десятка два. Запросто. Вы куда теперь, в Баче?
– Простите?
– Барралоче, – пояснил мэр. – Научился сокращать, как здешние…
– Лучше, конечно, в Барралоче, – сказал Мазур.
– Ну, ребята с вас, конечно, заломят… Азарт – дело тонкое. Каждый думает: а чего это мне, как идиоту, вертеть баранку, если я, может, за это время отличный опал копну… Я так думаю, баксов пятьсот с вас любой заломит. Найдется у вас? Ну вот и отлично. Только вы торгуйтесь, торгуйтесь, не в церкви… Больше пяти сотен не давайте. А за пять всяко довезут… Вы что, прямо так вот, прямо сейчас и хотите ехать? Грязные, извините?
– Ну что вы, – вдруг непринужденно вмешался Кацуба. – С вашего разрешения, мы бы охотно погостили несколько часов, привели себя в порядок, отдохнули…
Мазур, собиравшийся сказать нечто прямо противоположное, вовремя прикусил язык. Если уж зам по контрразведке предложил именно этот вариант, у него должны быть веские причины…
– Вот именно, – кивнул он.
– Ничего сложного, – хмыкнул мэр. – Отель у нас есть. Это вам не «Уолдорф», понятно, но чисто, душ есть, самодельный, даже приличный обед вам могут приготовить… Цены, правда, опять-таки наши, но, я подозреваю, дипломаты народ богатый, коли уж выбрались на такую прогулку, уж никак не от безденежья… Даже господин антиквар всегда в нашем отеле останавливается, а уж дипломатам и бог велел… На двести миль вокруг ничего культурнее и комфортабельнее не найдете, верно вам говорю…
Кажется, Мазур догадался, кому принадлежит отель – мэр расхваливал его с экспрессивностью и хваткой опытного зазывалы. Ну и черт с ним, деньги казенные, и их разрешено не считать…
– Отдохнете, приведете себя в божеский вид – а там и насчет машины договоритесь, – сказал мэр. – Вам, случаем, вот такая же одежда, как на вас, не нужна? Вашу теперь как ни стирай – пропала. У нас тут отличный магазинчик, по здешним меркам, конечно…
– Нет, спасибо, – сказал Мазур. – У нас есть запасные комплекты. Может, Фредди?
– Я уж лучше почищусь, – запротестовал кошачий антиквар. – Не первый раз, тетка Дора дело знает. Чего деньги зря на шмотки переводить… Вы мне лучше скажите, мистер мэр, все заказчики в добром здравии? Кен-Форсила, Француз и Хромой Джакопо?
– Джакопо с Форсилой здоровехоньки. А у Француза вышла неприятность с Головоногом, решали на дуэльной площадке, и повезло как раз Головоногу, а Французу, соответственно, выпал туз пик… Ничего, чует мое сердце, Головоног у тебя третью мяукалу и купит, как только прослышит, что ты ее вез Французу… Всего хорошего, дама и господа. Я обычно новоприбывшим лично зачитываю наши нехитрые законы – но вы ведь люди солидные, порядка нарушать не станете, а? Вот и ладненько…
…Отель, носивший пышное название «Мажестик», походил на мэрию, как две горошины из одного стручка – разве что был раза в два длиннее. Такой же барак, крытый «рифленкой», с двумя загадочными пристройками, над которыми вместо крыши зеленели круглые железные баки. Внутри и в самом деле было чисто, дощатый пол застелен дешевыми ковриками, пахнет дезодорантами и стряпней.
Полновластной хозяйкой там была мулатка средних лет и устрашающих габаритов – та самая тетка Дора, которой проворно ассистировали мгновенно появившиеся на трубный призыв два молодых индейца, явный аналог российских лимитчиков, стремящихся зубами и когтями зацепиться за белокаменную столицу нашей Родины. Лениво поинтересовавшись, что это там такое в сумках лязгает и услышав в ответ честное «автоматы», тетка Дора и ухом не повела, прикрикнула – и юные индейцы с нешуточным рвением поволокли багаж гостей.
Названная толстухой цена могла довести до инфаркта человека с тощим кошельком, но Мазур на сей раз был богатеем. Тут же расплатился. Минутой позже выяснилась загадка пристроек – это оказались примитивные душевые, по принципу действия схожие с унитазом: тянешь за веревочку, вода и льется.
Выяснилось еще, что плата в душевой взимается с количества ведер, которое тебе потребно, при деньгах – проси залить хоть полный бак. Они решили так именно и поступить, чтобы содрать с тел все следы трехдневной робинзонады.
Одну кабину, естественно, без жребия уступили Ольге, как истые кабальеро.
Вторую разыграли на спичках, Мазуру выпало первым, и он блаженствовал до тех пор, пока не кончилась вода. Потом все четверо уселись на веранде разделаться то ли с поздним завтраком, то ли с ранним обедом, приготовленным самолично теткой Дорой – без особых затей, но горячо, вкусно и сытно. С веранды открывался прекрасный вид на Ирупану, причал и два десятка лачуг – из-за приятной тяжести в желудке и ощущения покойной безопасности выглядевшими не убого, а весьма даже романтично. Кажется, жизнь вновь заслуживала титула «прекрасной и удивительной». Хороший отдых для бродяг – великое дело…
Единственное, что немного отравляло Мазуру жизнь, – господа «стертые языки». Очень быстро, едва компания появилась на веранде, аборигены стали фланировать мимо с отсутствующим, словно бы незаинтересованным видом, вот только их было что-то очень уж многовато именно на этой улочке – в то время как на остальных «прошпектах» пусто – каждый считал своим долгом не просто пройти, но и вернуться обратно, а то и перекинуться парой слов с теткой Дорой. Коловращение местного народа еще более усилилось, когда троица (Фредди, быстренько перекусив, подхватил ящик с кошками и умчался двигать коммерцию) перешла из-за грубого обеденного стола на стулья в конце веранды, где попивала пиво и покуривала. Дураку ясно, что роль магнита поневоле играла Ольга, утроившаяся на дешевом стуле так, словно это был «чиппендейл», – безмятежно пускала дым, положив ногу на ногу, ветерок трепал подол ее легкого синего платья, и Мазуру все время хотелось этот подол одернуть, чтоб не пялились украдкой. Вот только прав у него на столь решительные жесты не было, ни малейших, оттого и злился про себя.
– Появятся сейчас на реке острогрудые челны с герильей… – проворчал он.
– Вряд ли, – серьезно сказал Кацуба. – Фредди говорил, в сторожке – пулемет на треноге, а Джимми, хоть и выглядит классическим старым хреном, в штатовской армии служил лет двадцать, во Вьетнаме отметился, где-то еще… А на реке, повыше и пониже поселка, сидят индейцы – молодежь на твердой зарплате. Караулят. Богатство, знаешь ли, себя умеет оберегать… Кстати, в этих же местах есть алмазные площадки, к ним здешний народец тоже начинает присматриваться. Ходит даже легенда, что лет двадцать назад кто-то наковырял-таки пару пригоршней отличных алмазов, но вот что с ним потом стало, тетка Дора решительно не знает, кружат полдюжины версий, отрицающих друг друга…
– А, это тот, что якобы угнал военный самолет? – лениво спросила Ольга. – Ходит такая легенда, слышала…
Она прикрыла глаза, откинувшись на жесткую спинку стула, безмятежно выгнувшись так, будто раскинулась в мягком шезлонге, спустила с плеч широкие бретельки. Синяя легкая ткань то и дело взлетала, открывая загорелые ноги, аборигены сновали мимо с неутомимостью челнока швейной машины, у Мазура временами сердце так заходилось от глупейшей ревности ко всему окружающему миру и не менее глупых желаний, что он устал себя ругать.
Поднялся, буркнув:
– Пойду вздремну…
Под потолком размеренно крутился вентилятор – где-то невдалеке, за холмом, скорее всего, работал дизель-генератор, Мазур давно заметил тянувшиеся оттуда к отелю и мэрии провода. Окно плотно закрывала противомоскитная сетка, и ни один кровосос в комнату не прорвался.
Мазур, вытянувшись голышом на низкой железной койке, очень похоже, купленной на распродаже военного имущества, быстро провалился в сон – вот только сон нагрянул кошмарный. Он с Ольгой – так и не смог понять во сне, с которой – вдруг оказался где-то на окраине Шантарска, в непроглядной темноте, посреди которой в светлом круге от старомодного уличного фонаря стояла уродливая побеленная избушка, откуда-то он знал, что это не жилой дом, а словно бы какая-то контора, и даже слегка удивлялся про себя, что контора обосновалась в такой развалюхе. Потом и удивляться стало некогда, он совершенно точно знал: стоит Ольге войти в домик, подняться по трухлявым ступенькам и захлопнуть за собой покосившуюся дверь, как она погибнет непонятным образом, ее больше не будет. Самое жуткое – он то ли не мог ее удержать, то ли не мог найти подходящих слов, чтобы отговорить, все словно обговорено заранее, безмолвно и неотвратимо, сейчас она шагнет на первую ступеньку…
Глава 12
– У вас здесь можно нанять машину? – спросил Мазур. – Я видел джип…
– Да их тут десятка два. Запросто. Вы куда теперь, в Баче?
– Простите?
– Барралоче, – пояснил мэр. – Научился сокращать, как здешние…
– Лучше, конечно, в Барралоче, – сказал Мазур.
– Ну, ребята с вас, конечно, заломят… Азарт – дело тонкое. Каждый думает: а чего это мне, как идиоту, вертеть баранку, если я, может, за это время отличный опал копну… Я так думаю, баксов пятьсот с вас любой заломит. Найдется у вас? Ну вот и отлично. Только вы торгуйтесь, торгуйтесь, не в церкви… Больше пяти сотен не давайте. А за пять всяко довезут… Вы что, прямо так вот, прямо сейчас и хотите ехать? Грязные, извините?
– Ну что вы, – вдруг непринужденно вмешался Кацуба. – С вашего разрешения, мы бы охотно погостили несколько часов, привели себя в порядок, отдохнули…
Мазур, собиравшийся сказать нечто прямо противоположное, вовремя прикусил язык. Если уж зам по контрразведке предложил именно этот вариант, у него должны быть веские причины…
– Вот именно, – кивнул он.
– Ничего сложного, – хмыкнул мэр. – Отель у нас есть. Это вам не «Уолдорф», понятно, но чисто, душ есть, самодельный, даже приличный обед вам могут приготовить… Цены, правда, опять-таки наши, но, я подозреваю, дипломаты народ богатый, коли уж выбрались на такую прогулку, уж никак не от безденежья… Даже господин антиквар всегда в нашем отеле останавливается, а уж дипломатам и бог велел… На двести миль вокруг ничего культурнее и комфортабельнее не найдете, верно вам говорю…
Кажется, Мазур догадался, кому принадлежит отель – мэр расхваливал его с экспрессивностью и хваткой опытного зазывалы. Ну и черт с ним, деньги казенные, и их разрешено не считать…
– Отдохнете, приведете себя в божеский вид – а там и насчет машины договоритесь, – сказал мэр. – Вам, случаем, вот такая же одежда, как на вас, не нужна? Вашу теперь как ни стирай – пропала. У нас тут отличный магазинчик, по здешним меркам, конечно…
– Нет, спасибо, – сказал Мазур. – У нас есть запасные комплекты. Может, Фредди?
– Я уж лучше почищусь, – запротестовал кошачий антиквар. – Не первый раз, тетка Дора дело знает. Чего деньги зря на шмотки переводить… Вы мне лучше скажите, мистер мэр, все заказчики в добром здравии? Кен-Форсила, Француз и Хромой Джакопо?
– Джакопо с Форсилой здоровехоньки. А у Француза вышла неприятность с Головоногом, решали на дуэльной площадке, и повезло как раз Головоногу, а Французу, соответственно, выпал туз пик… Ничего, чует мое сердце, Головоног у тебя третью мяукалу и купит, как только прослышит, что ты ее вез Французу… Всего хорошего, дама и господа. Я обычно новоприбывшим лично зачитываю наши нехитрые законы – но вы ведь люди солидные, порядка нарушать не станете, а? Вот и ладненько…
…Отель, носивший пышное название «Мажестик», походил на мэрию, как две горошины из одного стручка – разве что был раза в два длиннее. Такой же барак, крытый «рифленкой», с двумя загадочными пристройками, над которыми вместо крыши зеленели круглые железные баки. Внутри и в самом деле было чисто, дощатый пол застелен дешевыми ковриками, пахнет дезодорантами и стряпней.
Полновластной хозяйкой там была мулатка средних лет и устрашающих габаритов – та самая тетка Дора, которой проворно ассистировали мгновенно появившиеся на трубный призыв два молодых индейца, явный аналог российских лимитчиков, стремящихся зубами и когтями зацепиться за белокаменную столицу нашей Родины. Лениво поинтересовавшись, что это там такое в сумках лязгает и услышав в ответ честное «автоматы», тетка Дора и ухом не повела, прикрикнула – и юные индейцы с нешуточным рвением поволокли багаж гостей.
Названная толстухой цена могла довести до инфаркта человека с тощим кошельком, но Мазур на сей раз был богатеем. Тут же расплатился. Минутой позже выяснилась загадка пристроек – это оказались примитивные душевые, по принципу действия схожие с унитазом: тянешь за веревочку, вода и льется.
Выяснилось еще, что плата в душевой взимается с количества ведер, которое тебе потребно, при деньгах – проси залить хоть полный бак. Они решили так именно и поступить, чтобы содрать с тел все следы трехдневной робинзонады.
Одну кабину, естественно, без жребия уступили Ольге, как истые кабальеро.
Вторую разыграли на спичках, Мазуру выпало первым, и он блаженствовал до тех пор, пока не кончилась вода. Потом все четверо уселись на веранде разделаться то ли с поздним завтраком, то ли с ранним обедом, приготовленным самолично теткой Дорой – без особых затей, но горячо, вкусно и сытно. С веранды открывался прекрасный вид на Ирупану, причал и два десятка лачуг – из-за приятной тяжести в желудке и ощущения покойной безопасности выглядевшими не убого, а весьма даже романтично. Кажется, жизнь вновь заслуживала титула «прекрасной и удивительной». Хороший отдых для бродяг – великое дело…
Единственное, что немного отравляло Мазуру жизнь, – господа «стертые языки». Очень быстро, едва компания появилась на веранде, аборигены стали фланировать мимо с отсутствующим, словно бы незаинтересованным видом, вот только их было что-то очень уж многовато именно на этой улочке – в то время как на остальных «прошпектах» пусто – каждый считал своим долгом не просто пройти, но и вернуться обратно, а то и перекинуться парой слов с теткой Дорой. Коловращение местного народа еще более усилилось, когда троица (Фредди, быстренько перекусив, подхватил ящик с кошками и умчался двигать коммерцию) перешла из-за грубого обеденного стола на стулья в конце веранды, где попивала пиво и покуривала. Дураку ясно, что роль магнита поневоле играла Ольга, утроившаяся на дешевом стуле так, словно это был «чиппендейл», – безмятежно пускала дым, положив ногу на ногу, ветерок трепал подол ее легкого синего платья, и Мазуру все время хотелось этот подол одернуть, чтоб не пялились украдкой. Вот только прав у него на столь решительные жесты не было, ни малейших, оттого и злился про себя.
– Появятся сейчас на реке острогрудые челны с герильей… – проворчал он.
– Вряд ли, – серьезно сказал Кацуба. – Фредди говорил, в сторожке – пулемет на треноге, а Джимми, хоть и выглядит классическим старым хреном, в штатовской армии служил лет двадцать, во Вьетнаме отметился, где-то еще… А на реке, повыше и пониже поселка, сидят индейцы – молодежь на твердой зарплате. Караулят. Богатство, знаешь ли, себя умеет оберегать… Кстати, в этих же местах есть алмазные площадки, к ним здешний народец тоже начинает присматриваться. Ходит даже легенда, что лет двадцать назад кто-то наковырял-таки пару пригоршней отличных алмазов, но вот что с ним потом стало, тетка Дора решительно не знает, кружат полдюжины версий, отрицающих друг друга…
– А, это тот, что якобы угнал военный самолет? – лениво спросила Ольга. – Ходит такая легенда, слышала…
Она прикрыла глаза, откинувшись на жесткую спинку стула, безмятежно выгнувшись так, будто раскинулась в мягком шезлонге, спустила с плеч широкие бретельки. Синяя легкая ткань то и дело взлетала, открывая загорелые ноги, аборигены сновали мимо с неутомимостью челнока швейной машины, у Мазура временами сердце так заходилось от глупейшей ревности ко всему окружающему миру и не менее глупых желаний, что он устал себя ругать.
Поднялся, буркнув:
– Пойду вздремну…
Под потолком размеренно крутился вентилятор – где-то невдалеке, за холмом, скорее всего, работал дизель-генератор, Мазур давно заметил тянувшиеся оттуда к отелю и мэрии провода. Окно плотно закрывала противомоскитная сетка, и ни один кровосос в комнату не прорвался.
Мазур, вытянувшись голышом на низкой железной койке, очень похоже, купленной на распродаже военного имущества, быстро провалился в сон – вот только сон нагрянул кошмарный. Он с Ольгой – так и не смог понять во сне, с которой – вдруг оказался где-то на окраине Шантарска, в непроглядной темноте, посреди которой в светлом круге от старомодного уличного фонаря стояла уродливая побеленная избушка, откуда-то он знал, что это не жилой дом, а словно бы какая-то контора, и даже слегка удивлялся про себя, что контора обосновалась в такой развалюхе. Потом и удивляться стало некогда, он совершенно точно знал: стоит Ольге войти в домик, подняться по трухлявым ступенькам и захлопнуть за собой покосившуюся дверь, как она погибнет непонятным образом, ее больше не будет. Самое жуткое – он то ли не мог ее удержать, то ли не мог найти подходящих слов, чтобы отговорить, все словно обговорено заранее, безмолвно и неотвратимо, сейчас она шагнет на первую ступеньку…
Глава 12
ГЛАДИАТОР
Он вскрикнул, падая куда-то – оказалось, просыпается. Разбудившая его тетка Дора, быть может, и стучала, но он не слышал. Мазур растерянно прикрылся полотенцем.
– Вас, сеньор, приглашают к мэру, – сообщила толстуха. – Просили побыстрей пожаловать, прием какой-то, что ли… господское что-то, в общем, заумно называется…
В темпе одевшись, он повертел кобуру с револьвером, положил назад. В коридоре столкнулся со спутниками, тоже, очевидно, получившими приглашение.
Пожал плечами:
– Нужно не светские визиты наносить, а побыстрее машину нанимать, отдохнули…
– Неудобно отказываться, если зовут, – рассеянно сказала Ольга. – Кстати, удобный случай поинтересоваться насчет рации, поговорить с Барралоче. «Хиггинса» уже наверняка начали искать…
Пожалуй, инициатива мэра касалась не только их – выйдя на «улицу», они влились в поток аборигенов, стекавшихся к мунисипалидад. Перед ними расступались, давали дорогу – чем они, конечно, были обязаны наличию Ольги.
Праздник какой-то, что ли? День нынче воскресный… Или митинг ударников капиталистического труда? Народишко поворачивает к расчищенной площадке на задах мэрской резиденции, где на пологом склоне установлены длиннющие лавки – этакий древнегреческий амфитеатр…
В кабинете мэра, с таким видом, словно и не уходил, сидел герцог, вид у него, как и у мэра, был несколько озабоченный. В коридоре теснились «стертые языки», пришлось на сей раз чуть ли не проталкиваться.
– А, пришли… – протянул мэр словно бы виновато. – Садитесь, господа, разговор у нас не то чтобы долгий, но и не короткий. Вы оружие с собой прихватили? Нет?
Дверь он почему-то не закрыл, и в нее заглядывали стоявшие сплошной стеной аборигены – европейские лица, латиноамериканские, негритянские физиономии, явные уроженцы Юго-Восточной Азии… Интернационал.
– Тут такие дела… – мэр откровенно, шумно почесал в затылке. – Не знаю, как их изложить… Твоя светлость, не возьмешься?
– Охотно, – сказал герцог. Поудобнее устроился на стуле, раскурил тонкую коричневую сигару, налил себе из высокого стеклянного графина какого-то желтоватого сока. – Я допускаю, леди и джентльмены, что услышанное вам придется не по вкусу, но вы, несомненно, согласитесь, что в столь демократическом обществе, как наше, меньшинство, лишенное к тому же гражданских прав, должно подчиняться установленным законам…
Впервые Мазуру в происходящем увиделось нечто тревожащее, и он стал изучать обстановку профессионально – количество окружающих, их позы, возможные траектории своего будущего перемещения, наличие оружия…
– Вы, без сомнения, видели на набережной плакат, гласящий, что в нашем вольном городе все имеет хозяина, – тянул герцог. – В понятие «все» входят, должен признаться, и особы женского пола, обязанные подчиняться установленным правилам, весьма строго регламентирующим…
– Короче, – не выдержал Мазур.
– Сделайте одолжение… Короче говоря, как явствует из предъявленных вами документов, данная очаровательная особа, – он вежливым мановением руки указал на Ольгу, – является, простите за непарламентское выражение, бесхозной. В связи с этим, согласно правилам, один из полноправных жителей Вольного Города опалов по всей форме предъявляет гарантированные ему законом права на сегодняшнюю ночь с данной особой, причем гарантирует также, что наутро расплатится с таковой регламентированным количеством опалов. Все надлежащим образом зафиксировано в официальной бумаге мунисипалидад… – он помахал какой-то бумажонкой с печатью. – Таковы обычаи, мисс… Как должностное лицо, по ведомству коего, то есть по культуре, проходит данное мероприятие, должен предупредить, что в случае каких-либо попыток с вашей стороны уклониться от законных требований жителя будут предприняты меры, обеспечивающие ему осуществление своих прав…
– Да ты скажи просто – мол, к койке привяжем! – загоготал кто-то из стоявших в коридоре.
– Это что, шутка такая? – с ледяным спокойствием поинтересовалась Ольга.
– Мисс, я бы вас попросил выбирать выражения, – отрезал герцог. – Вы разговариваете с должностными лицами…
– Вы что, с ума сошли?
– Традиция, мисс, – ухмыльнулся герцог. – У нас не принято составлять списки прошедших эту процедуру, а жаль, иначе вы могли бы увидеть не одно имечко почтенных дам из общества… – Он поднял ладонь. – Не надо! Я заранее знаю все, что вы можете сказать – вы этого так не оставите, всем нам оторвут головы, развесят на деревьях, утопят, зажарят, ошпарят, линчуют… Простите, но, как показывает опыт, эти угрозы практически никогда так и не приводились в исполнение. Во-первых, как ни прискорбно, но местная администрация, я имею в виду департамент, пользуясь вульгарными оборотами, прикормлена и вряд ли согласится лишиться твердой ренты в виде опалов и алмазов из-за того только, что холеная светская дамочка провела ночь с жителем вольного города вопреки своему желанию. Во-вторых, крайне трудно что-либо доказать, вы это, наверное, понимаете. Десятки вполне заслуживающих доверия свидетелей станут доказывать, что дама после вкушения горячительных напитков сама выступила с данной инициативой – а протрезвев, устыдилась и начала клеветать… В-третьих, мисс, опять-таки простите за вульгарность, но. вам все-таки предлагают не массовую оргию, а общение тет-а-тет с одним-единственным субъектом, который ради такого случая и душ примет, и парфюмами попрыскается…
У Мазура еще теплилась надежда, что это не более чем идиотский розыгрыш, но, глядя на две дюжины просунувшихся в комнату физиономий, на их ухмылочки, он постепенно с этой надеждой распрощался. Покосился на стену, возле которой стоял стол мэра, но там красовались лишь гвозди, оружие исчезло. Все предусмотрели, твари…
Ольга слегка побледнела, но подбородок задрала знакомым надменным движением:
– Да от вашего поселка потом…
– Камня на камне не останется, – подхватил герцог. – Знакомо. Не раз слышали. Что характерно, мисс, поселок стоит на прежнем месте, а все его обитатели живы и здоровы – и тех, кого мы в последнее время недосчитались, вынудили переселиться в мир иной исключительно наши внутренние проблемы… Мне бы не хотелось, мисс, прибегать к вульгарностям, которые назвал своими именами вон тот господин…
Так они еще не влипали. Шансы, которые лихорадочно прикидывал Мазур, таяли на глазах. Даже будь при них оружие, невозможно справиться с доброй сотней аборигенов, собравшихся на площадке и возле мэрии, чисто физически невозможно, когда расстреляешь все патроны, никакие приемы не помогут, задавят массой, и всем троим – конец…
– Да, забыл вас предупредить, – повернулся герцог к ним с Кацубой. – Один неуравновешенный субъект, оказавшись в вашем нынешнем положении, вздумал разыграть дурной боевик – разбил графин, в точности такой же, приставил мэру горлышко к шее и затянул классическую песню: либо ему предоставят возможность уйти со спутницей, либо он нашего мэра прикончит. Ну, мы ему объяснили, что такая мелочь ничему не способна помешать – мы всего-навсего, недолго поскорбев, выберем нового мэра, но вот супермен с графином непременно повиснет на ближайшем дереве, а его дама одним пылким воздыхателем уже не отделается, и, кроме того, превратится в опасного свидетеля… Вы знаете, он почти сразу же выкинул свое импровизированное оружие и даже извинился перед мэром…
– Да не тяни ты кота за яйца, герцог! – последовала реплика из коридора. – Бедуин там уже заждался, а спать и днем можно, никакой тебе разницы…
На окружающих мордах не просматривалось ни жалости, ни сочувствия – одно гаденькое нетерпение. Перехватив взгляд Ольги, растерянный, беспомощный, Мазур с сожалением отвел глаза от графина, смерил расстояние до ближайшего револьвера, торчавшего из кобуры опершегося на притолоку верзилы, с мысленным вздохом отказался и от этого варианта. Шагнул вперед:
– Ну, а если у девушки есть хозяин?
– Вы себя имеете в виду, сэр? – невозмутимо поинтересовался герцог.
– Ну не тебя же, благородный изгнанник, – сказал Мазур. В коридоре раздался оживленный шепоток.
– Ситуация ничуть не осложняется, сэр, – оживился герцог. – Я бы сказал, в чем-то даже упрощается, неизвестно правда, пока, для кого именно… В этом случае извольте проследовать на дуэльную площадку, к Бедуину. Там и решите вопрос единственно возможным среди джентльменов способом. Голыми руками. Тот, кто останется на ногах, тот и хозяин. Но уж в этом случае извольте по дороге не хвататься за пистолеты неосторожных соседей и допускать прочие вольности – если уж принимаете вызов, следует соблюдать кодекс…
– Принимаю, – сказал Мазур. – Но могу я надеяться, что тут нет никакого подвоха?
Зрители, словно хор древнегреческой трагедии, возмущенно зароптали.
– Милейший, джентльмену должно быть достаточно честного слова другого джентльмена, – наставительно сказал герцог. – Если докажете, что девушка ваша, никто на нее посягать не осмелится…
– С ума сошел… – прошептал Мазуру на ухо Кацуба. – Идиот. А если руку сломают? Я, что ли, под воду полезу?
Мазур промолчал – просто посмотрел на напарника. Тот не унялся:
– Идиот, в конце концов это же не…
– Заткнись, сука! – бешеным шепотом сказал Мазур. Он видел лицо Ольги, и ему этого было достаточно. – Ну, где там ваш Бедуин?
– Прошу проследовать! – проворно вскочил со стула герцог.
Опережая их, зрители из коридора толпой ринулись на вольный воздух, что есть мочи вопя что-то собравшимся на площадке. Там загомонили, засвистели, кто-то даже пальнул в воздух. Шагавший рядом герцог наставлял:
– Правила просты: убивать противника нельзя. Пользоваться подручными предметами нельзя. Все остальное допускается. Если хотите, можете разуться, раздеться, хоть голышом по площадке скакать…
Мазур на ходу стянул через голову черную армейскую майку. Он вовсе не пребывал в преждевременной победной эйфории – вряд ли сложится столь счастливо, что ему подсунут какого-нибудь увальня, понятия не имеющего о классическом «клюве орла» или «косой мельнице»…
Ага, вот он, уже вылез на утоптанную площадку, должно быть, твердую, как асфальт. Тоже обнажен по пояс, ростом почти не превосходит, но моложе, гораздо моложе. Жилистый. Это хуже – такие вот жилистые, словно бы провяленные, в сто раз опаснее атлетов с красивыми буграми рельефных мышц.
«Бедуин» – взято с потолка или на чем-то реальном опирается? Внешность совершенно не арабская, типичный европеец с выгоревшими светлыми волосами, но давно уже пребывает вдали от Европы, загорел дочерна…
– Внимание, господа! – громко, торжественно объявил герцог. – Итак, мирного соглашения нам достигнуть не удалось, поэтому дуэль неизбежна. Еще раз напоминаю: со стрельбой от избытка чувств завязать! На площадку не выбегать, выпорем! Орать можете, сколько хотите! Расчистите девушке место в первом ряду, хамье! Ее это впрямую касается! Готовы, господа?
Секунду подумав, Мазур скинул ботинки и носки. Знающий человек согласится, что удар босой ногой порой страшнее любого подкованного сапога.
Скинул и пятнистые шаровары – есть масса приемов на удержание за одежду остался в одних плавках, в темпе размял мышцы. Следивший за ним исподлобья Бедуин, не раздумывая, последовал его примеру – похоже, соображает, тварь, что к чему…
– Готовы? – заорал герцог, перекрикивая улюлюканье и свист. – По моему выстрелу – сходитесь, и да хранит вас Пресвятая Дева Сантакрочийская!
И почти сразу же бабахнул выстрел. Обрушилась напряженная, мертвая тишина. Мазур осторожно, по дуге двинулся вперед. То же самое сделал и противник. Они кружили по площадке, не отрывая друг от друга глаз, порой резким обманным движением пытаясь разведать обстановку. По этой же причине каждый ждал, когда начнет другой – чтобы с маху составить кое-какое впечатление…
Понемногу крепли недовольные вопли и свист. Мазур напрягся – противник прыгнул вперед, явно намериваясь нанести классический, где-то даже скучный удар пяткой под сплетение…. но ударил рукой, целясь в шею. Мазур ушел. И снова ушел. Следующий удар отбил, провел атаку, точнее, разведку боем. Затем удары посыпались градом с обеих сторон – боевые, страшные, без киношной красивости, почти незаметные окружающим…
Ухо, кажется, задел, жжет… если так… а ну-ка… этот прием знает, ушел от него так, как может уйти только знающий, если этак, и он сделает в ответ именно это… Ага! Знает, падло, знает… А вот так?
А вот этого не знаешь! А получи в таком случае! Скверно, уйти не успел, но удар спассировал умело… Оба-на! Пропустил! Больно, черт… Н-на!
Расчетливо выдыхая воздух, стараясь повернуть противника лицом к солнцу а тот столь же умело тому противился, – Мазур уже начал кое-что понимать. Кличка, техника боя… стопроцентной гарантии дать нельзя, но с большой уверенностью можно строить версию. Конечно же, Иностранный Легион, «белое кепи», мать твою, встречались, как же, опасно, но знакомо… приятно точно знать такие мелочи… Н-на! Ушел…
Он сразу уловил момент, когда бой перешел в иное качество. Ручаться можно, зрители так ничего и не поняли, но Мазур без труда сообразил… Бедуин, казалось бы, нападал ожесточенно, яростно, сыпал непрерывным каскадом ударов – но на самом деле умышленно затягивал бой, маскировал это эффектными бросками, выкриками, перемещениями, так, что любой непосвященный обманется. На самом деле он откровенно навязывал Мазуру затяжную войну, позиционную, если можно так выразиться. Тактика нехитрая: отводя глаза зрителям чередой эффектных финтов, уходи в глухую защиту, изматывая противника. Драка на выносливость. Побеждает сплошь и рядом не тот, кто сильнее или искуснее, а более молодой…
Вот этого как раз нельзя было допускать. Уступая кое в чем, Мазур кое в чем превосходил, но не хватало простейшей вещи. Молодости. Бедуину не более тридцати, а то и поменьше, зато Мазуру… многовато. Каперангу Мазуру, для данного случая многовато, и годы берут свое, и дыхалка уже не та, и связки не те, и не тренировался всерьез давненько, этот тоже давно не видел настоящих тренажеров, но на его стороне молодость… Это вам не сытенький накачанный мальчик из спортзала, его тоже учили убивать, чтобы не погибнуть самому, и учили на совесть, знаем мы, что такое Легион…
Первый тревожный звоночек тренькнул, когда Мазур ощутил обжигающую боль в плече – пропустил удар, не оттого, что прозевал, а потому, что противник оказался резвее… Плохо. А ну-ка так… а так вот… Получи! Что он прицепился? В третий раз одно и то же… Такое впечатление, что специально в ключицу и целит… Что ж, умно, умно, толково, белая кепка…
Что ж, сыграем в его игру… Щенков при всем их опыте частенько подводит самоуверенность. Навязал затяжной бой, чтобы измотать противника – значит, ждет первых симптомов измотанности, а значит, какая-то часть сознания отстранена от выработки верных оценок… Трудно в таких условиях точно подсчитать свои ушибы, боль не всегда и чувствуешь, но по ребрам он Мазуру попал толково, и плечо задето, ухо жжет… А если так?
Притворившись, будто потерял темп, дрогнул – что, честно признаться, требовало не столь уж изощренного лицедейства, он и в самом деле близехонько продвинулся к тому рубежу, где совсем близко маячит усталость, – Мазур пошатнулся, отпрыгнул, сделал вид, что падает. Но упал рассчитанно, перекатился, в секунду зацепил пяткой щиколотку противника, взмыл над землей, «щучкой» метнувшись в сторону…
Сбил! Впервые за все время один из дуэлянтов оказался на земле!
Вот только развить успех не удалось – Бедуин извернулся змеей, ухитрившись так и не треснуться затылком о твердь земную… От первого удара ногой ушел, а вот от второго не смог… Так, теперь пустить крови, по чавке ему, чтобы кровушка летела веером, подтачивая уверенность, так уж человек устроен, вид собственной кровушки, ее влажная соль на роже, на языке лишает пусть крохотной, но все же доли уверенности в себе… А ежели мы тебе большой палец из сустава вынесем? По японской методике? Н-на!
Волчьим чутьем Мазур просек миг изменения. Перелома в драке. Теперь, плюнув на дыхалку, на годы, насесть, не давая передыху, вырубать не обязательно, ошеломить его, сломать волю, заколотить…
– Вас, сеньор, приглашают к мэру, – сообщила толстуха. – Просили побыстрей пожаловать, прием какой-то, что ли… господское что-то, в общем, заумно называется…
В темпе одевшись, он повертел кобуру с револьвером, положил назад. В коридоре столкнулся со спутниками, тоже, очевидно, получившими приглашение.
Пожал плечами:
– Нужно не светские визиты наносить, а побыстрее машину нанимать, отдохнули…
– Неудобно отказываться, если зовут, – рассеянно сказала Ольга. – Кстати, удобный случай поинтересоваться насчет рации, поговорить с Барралоче. «Хиггинса» уже наверняка начали искать…
Пожалуй, инициатива мэра касалась не только их – выйдя на «улицу», они влились в поток аборигенов, стекавшихся к мунисипалидад. Перед ними расступались, давали дорогу – чем они, конечно, были обязаны наличию Ольги.
Праздник какой-то, что ли? День нынче воскресный… Или митинг ударников капиталистического труда? Народишко поворачивает к расчищенной площадке на задах мэрской резиденции, где на пологом склоне установлены длиннющие лавки – этакий древнегреческий амфитеатр…
В кабинете мэра, с таким видом, словно и не уходил, сидел герцог, вид у него, как и у мэра, был несколько озабоченный. В коридоре теснились «стертые языки», пришлось на сей раз чуть ли не проталкиваться.
– А, пришли… – протянул мэр словно бы виновато. – Садитесь, господа, разговор у нас не то чтобы долгий, но и не короткий. Вы оружие с собой прихватили? Нет?
Дверь он почему-то не закрыл, и в нее заглядывали стоявшие сплошной стеной аборигены – европейские лица, латиноамериканские, негритянские физиономии, явные уроженцы Юго-Восточной Азии… Интернационал.
– Тут такие дела… – мэр откровенно, шумно почесал в затылке. – Не знаю, как их изложить… Твоя светлость, не возьмешься?
– Охотно, – сказал герцог. Поудобнее устроился на стуле, раскурил тонкую коричневую сигару, налил себе из высокого стеклянного графина какого-то желтоватого сока. – Я допускаю, леди и джентльмены, что услышанное вам придется не по вкусу, но вы, несомненно, согласитесь, что в столь демократическом обществе, как наше, меньшинство, лишенное к тому же гражданских прав, должно подчиняться установленным законам…
Впервые Мазуру в происходящем увиделось нечто тревожащее, и он стал изучать обстановку профессионально – количество окружающих, их позы, возможные траектории своего будущего перемещения, наличие оружия…
– Вы, без сомнения, видели на набережной плакат, гласящий, что в нашем вольном городе все имеет хозяина, – тянул герцог. – В понятие «все» входят, должен признаться, и особы женского пола, обязанные подчиняться установленным правилам, весьма строго регламентирующим…
– Короче, – не выдержал Мазур.
– Сделайте одолжение… Короче говоря, как явствует из предъявленных вами документов, данная очаровательная особа, – он вежливым мановением руки указал на Ольгу, – является, простите за непарламентское выражение, бесхозной. В связи с этим, согласно правилам, один из полноправных жителей Вольного Города опалов по всей форме предъявляет гарантированные ему законом права на сегодняшнюю ночь с данной особой, причем гарантирует также, что наутро расплатится с таковой регламентированным количеством опалов. Все надлежащим образом зафиксировано в официальной бумаге мунисипалидад… – он помахал какой-то бумажонкой с печатью. – Таковы обычаи, мисс… Как должностное лицо, по ведомству коего, то есть по культуре, проходит данное мероприятие, должен предупредить, что в случае каких-либо попыток с вашей стороны уклониться от законных требований жителя будут предприняты меры, обеспечивающие ему осуществление своих прав…
– Да ты скажи просто – мол, к койке привяжем! – загоготал кто-то из стоявших в коридоре.
– Это что, шутка такая? – с ледяным спокойствием поинтересовалась Ольга.
– Мисс, я бы вас попросил выбирать выражения, – отрезал герцог. – Вы разговариваете с должностными лицами…
– Вы что, с ума сошли?
– Традиция, мисс, – ухмыльнулся герцог. – У нас не принято составлять списки прошедших эту процедуру, а жаль, иначе вы могли бы увидеть не одно имечко почтенных дам из общества… – Он поднял ладонь. – Не надо! Я заранее знаю все, что вы можете сказать – вы этого так не оставите, всем нам оторвут головы, развесят на деревьях, утопят, зажарят, ошпарят, линчуют… Простите, но, как показывает опыт, эти угрозы практически никогда так и не приводились в исполнение. Во-первых, как ни прискорбно, но местная администрация, я имею в виду департамент, пользуясь вульгарными оборотами, прикормлена и вряд ли согласится лишиться твердой ренты в виде опалов и алмазов из-за того только, что холеная светская дамочка провела ночь с жителем вольного города вопреки своему желанию. Во-вторых, крайне трудно что-либо доказать, вы это, наверное, понимаете. Десятки вполне заслуживающих доверия свидетелей станут доказывать, что дама после вкушения горячительных напитков сама выступила с данной инициативой – а протрезвев, устыдилась и начала клеветать… В-третьих, мисс, опять-таки простите за вульгарность, но. вам все-таки предлагают не массовую оргию, а общение тет-а-тет с одним-единственным субъектом, который ради такого случая и душ примет, и парфюмами попрыскается…
У Мазура еще теплилась надежда, что это не более чем идиотский розыгрыш, но, глядя на две дюжины просунувшихся в комнату физиономий, на их ухмылочки, он постепенно с этой надеждой распрощался. Покосился на стену, возле которой стоял стол мэра, но там красовались лишь гвозди, оружие исчезло. Все предусмотрели, твари…
Ольга слегка побледнела, но подбородок задрала знакомым надменным движением:
– Да от вашего поселка потом…
– Камня на камне не останется, – подхватил герцог. – Знакомо. Не раз слышали. Что характерно, мисс, поселок стоит на прежнем месте, а все его обитатели живы и здоровы – и тех, кого мы в последнее время недосчитались, вынудили переселиться в мир иной исключительно наши внутренние проблемы… Мне бы не хотелось, мисс, прибегать к вульгарностям, которые назвал своими именами вон тот господин…
Так они еще не влипали. Шансы, которые лихорадочно прикидывал Мазур, таяли на глазах. Даже будь при них оружие, невозможно справиться с доброй сотней аборигенов, собравшихся на площадке и возле мэрии, чисто физически невозможно, когда расстреляешь все патроны, никакие приемы не помогут, задавят массой, и всем троим – конец…
– Да, забыл вас предупредить, – повернулся герцог к ним с Кацубой. – Один неуравновешенный субъект, оказавшись в вашем нынешнем положении, вздумал разыграть дурной боевик – разбил графин, в точности такой же, приставил мэру горлышко к шее и затянул классическую песню: либо ему предоставят возможность уйти со спутницей, либо он нашего мэра прикончит. Ну, мы ему объяснили, что такая мелочь ничему не способна помешать – мы всего-навсего, недолго поскорбев, выберем нового мэра, но вот супермен с графином непременно повиснет на ближайшем дереве, а его дама одним пылким воздыхателем уже не отделается, и, кроме того, превратится в опасного свидетеля… Вы знаете, он почти сразу же выкинул свое импровизированное оружие и даже извинился перед мэром…
– Да не тяни ты кота за яйца, герцог! – последовала реплика из коридора. – Бедуин там уже заждался, а спать и днем можно, никакой тебе разницы…
На окружающих мордах не просматривалось ни жалости, ни сочувствия – одно гаденькое нетерпение. Перехватив взгляд Ольги, растерянный, беспомощный, Мазур с сожалением отвел глаза от графина, смерил расстояние до ближайшего револьвера, торчавшего из кобуры опершегося на притолоку верзилы, с мысленным вздохом отказался и от этого варианта. Шагнул вперед:
– Ну, а если у девушки есть хозяин?
– Вы себя имеете в виду, сэр? – невозмутимо поинтересовался герцог.
– Ну не тебя же, благородный изгнанник, – сказал Мазур. В коридоре раздался оживленный шепоток.
– Ситуация ничуть не осложняется, сэр, – оживился герцог. – Я бы сказал, в чем-то даже упрощается, неизвестно правда, пока, для кого именно… В этом случае извольте проследовать на дуэльную площадку, к Бедуину. Там и решите вопрос единственно возможным среди джентльменов способом. Голыми руками. Тот, кто останется на ногах, тот и хозяин. Но уж в этом случае извольте по дороге не хвататься за пистолеты неосторожных соседей и допускать прочие вольности – если уж принимаете вызов, следует соблюдать кодекс…
– Принимаю, – сказал Мазур. – Но могу я надеяться, что тут нет никакого подвоха?
Зрители, словно хор древнегреческой трагедии, возмущенно зароптали.
– Милейший, джентльмену должно быть достаточно честного слова другого джентльмена, – наставительно сказал герцог. – Если докажете, что девушка ваша, никто на нее посягать не осмелится…
– С ума сошел… – прошептал Мазуру на ухо Кацуба. – Идиот. А если руку сломают? Я, что ли, под воду полезу?
Мазур промолчал – просто посмотрел на напарника. Тот не унялся:
– Идиот, в конце концов это же не…
– Заткнись, сука! – бешеным шепотом сказал Мазур. Он видел лицо Ольги, и ему этого было достаточно. – Ну, где там ваш Бедуин?
– Прошу проследовать! – проворно вскочил со стула герцог.
Опережая их, зрители из коридора толпой ринулись на вольный воздух, что есть мочи вопя что-то собравшимся на площадке. Там загомонили, засвистели, кто-то даже пальнул в воздух. Шагавший рядом герцог наставлял:
– Правила просты: убивать противника нельзя. Пользоваться подручными предметами нельзя. Все остальное допускается. Если хотите, можете разуться, раздеться, хоть голышом по площадке скакать…
Мазур на ходу стянул через голову черную армейскую майку. Он вовсе не пребывал в преждевременной победной эйфории – вряд ли сложится столь счастливо, что ему подсунут какого-нибудь увальня, понятия не имеющего о классическом «клюве орла» или «косой мельнице»…
Ага, вот он, уже вылез на утоптанную площадку, должно быть, твердую, как асфальт. Тоже обнажен по пояс, ростом почти не превосходит, но моложе, гораздо моложе. Жилистый. Это хуже – такие вот жилистые, словно бы провяленные, в сто раз опаснее атлетов с красивыми буграми рельефных мышц.
«Бедуин» – взято с потолка или на чем-то реальном опирается? Внешность совершенно не арабская, типичный европеец с выгоревшими светлыми волосами, но давно уже пребывает вдали от Европы, загорел дочерна…
– Внимание, господа! – громко, торжественно объявил герцог. – Итак, мирного соглашения нам достигнуть не удалось, поэтому дуэль неизбежна. Еще раз напоминаю: со стрельбой от избытка чувств завязать! На площадку не выбегать, выпорем! Орать можете, сколько хотите! Расчистите девушке место в первом ряду, хамье! Ее это впрямую касается! Готовы, господа?
Секунду подумав, Мазур скинул ботинки и носки. Знающий человек согласится, что удар босой ногой порой страшнее любого подкованного сапога.
Скинул и пятнистые шаровары – есть масса приемов на удержание за одежду остался в одних плавках, в темпе размял мышцы. Следивший за ним исподлобья Бедуин, не раздумывая, последовал его примеру – похоже, соображает, тварь, что к чему…
– Готовы? – заорал герцог, перекрикивая улюлюканье и свист. – По моему выстрелу – сходитесь, и да хранит вас Пресвятая Дева Сантакрочийская!
И почти сразу же бабахнул выстрел. Обрушилась напряженная, мертвая тишина. Мазур осторожно, по дуге двинулся вперед. То же самое сделал и противник. Они кружили по площадке, не отрывая друг от друга глаз, порой резким обманным движением пытаясь разведать обстановку. По этой же причине каждый ждал, когда начнет другой – чтобы с маху составить кое-какое впечатление…
Понемногу крепли недовольные вопли и свист. Мазур напрягся – противник прыгнул вперед, явно намериваясь нанести классический, где-то даже скучный удар пяткой под сплетение…. но ударил рукой, целясь в шею. Мазур ушел. И снова ушел. Следующий удар отбил, провел атаку, точнее, разведку боем. Затем удары посыпались градом с обеих сторон – боевые, страшные, без киношной красивости, почти незаметные окружающим…
Ухо, кажется, задел, жжет… если так… а ну-ка… этот прием знает, ушел от него так, как может уйти только знающий, если этак, и он сделает в ответ именно это… Ага! Знает, падло, знает… А вот так?
А вот этого не знаешь! А получи в таком случае! Скверно, уйти не успел, но удар спассировал умело… Оба-на! Пропустил! Больно, черт… Н-на!
Расчетливо выдыхая воздух, стараясь повернуть противника лицом к солнцу а тот столь же умело тому противился, – Мазур уже начал кое-что понимать. Кличка, техника боя… стопроцентной гарантии дать нельзя, но с большой уверенностью можно строить версию. Конечно же, Иностранный Легион, «белое кепи», мать твою, встречались, как же, опасно, но знакомо… приятно точно знать такие мелочи… Н-на! Ушел…
Он сразу уловил момент, когда бой перешел в иное качество. Ручаться можно, зрители так ничего и не поняли, но Мазур без труда сообразил… Бедуин, казалось бы, нападал ожесточенно, яростно, сыпал непрерывным каскадом ударов – но на самом деле умышленно затягивал бой, маскировал это эффектными бросками, выкриками, перемещениями, так, что любой непосвященный обманется. На самом деле он откровенно навязывал Мазуру затяжную войну, позиционную, если можно так выразиться. Тактика нехитрая: отводя глаза зрителям чередой эффектных финтов, уходи в глухую защиту, изматывая противника. Драка на выносливость. Побеждает сплошь и рядом не тот, кто сильнее или искуснее, а более молодой…
Вот этого как раз нельзя было допускать. Уступая кое в чем, Мазур кое в чем превосходил, но не хватало простейшей вещи. Молодости. Бедуину не более тридцати, а то и поменьше, зато Мазуру… многовато. Каперангу Мазуру, для данного случая многовато, и годы берут свое, и дыхалка уже не та, и связки не те, и не тренировался всерьез давненько, этот тоже давно не видел настоящих тренажеров, но на его стороне молодость… Это вам не сытенький накачанный мальчик из спортзала, его тоже учили убивать, чтобы не погибнуть самому, и учили на совесть, знаем мы, что такое Легион…
Первый тревожный звоночек тренькнул, когда Мазур ощутил обжигающую боль в плече – пропустил удар, не оттого, что прозевал, а потому, что противник оказался резвее… Плохо. А ну-ка так… а так вот… Получи! Что он прицепился? В третий раз одно и то же… Такое впечатление, что специально в ключицу и целит… Что ж, умно, умно, толково, белая кепка…
Что ж, сыграем в его игру… Щенков при всем их опыте частенько подводит самоуверенность. Навязал затяжной бой, чтобы измотать противника – значит, ждет первых симптомов измотанности, а значит, какая-то часть сознания отстранена от выработки верных оценок… Трудно в таких условиях точно подсчитать свои ушибы, боль не всегда и чувствуешь, но по ребрам он Мазуру попал толково, и плечо задето, ухо жжет… А если так?
Притворившись, будто потерял темп, дрогнул – что, честно признаться, требовало не столь уж изощренного лицедейства, он и в самом деле близехонько продвинулся к тому рубежу, где совсем близко маячит усталость, – Мазур пошатнулся, отпрыгнул, сделал вид, что падает. Но упал рассчитанно, перекатился, в секунду зацепил пяткой щиколотку противника, взмыл над землей, «щучкой» метнувшись в сторону…
Сбил! Впервые за все время один из дуэлянтов оказался на земле!
Вот только развить успех не удалось – Бедуин извернулся змеей, ухитрившись так и не треснуться затылком о твердь земную… От первого удара ногой ушел, а вот от второго не смог… Так, теперь пустить крови, по чавке ему, чтобы кровушка летела веером, подтачивая уверенность, так уж человек устроен, вид собственной кровушки, ее влажная соль на роже, на языке лишает пусть крохотной, но все же доли уверенности в себе… А ежели мы тебе большой палец из сустава вынесем? По японской методике? Н-на!
Волчьим чутьем Мазур просек миг изменения. Перелома в драке. Теперь, плюнув на дыхалку, на годы, насесть, не давая передыху, вырубать не обязательно, ошеломить его, сломать волю, заколотить…