Страница:
До Мазура продолжало доходить – помаленьку, сквозь некую пелену. Все он понимал, но боялся самому себе признаться, что так оно и есть.
– Ладно, – сказал Кацуба, тоже не глядя на него. – Валяйте, сеньорита, вытаскивайте, что там у вас… Ведь есть?
Она кивнула, полуотвернувшись, с хрустом рванула тонкую подкладку пятнистой куртки, вскинула глаза, со странной смесью бесшабашного вызова и смущения протянула руку с большой овальной бляхой. Настороженно глянула на Кацубу:
– Вы, я думаю, достаточно опытный человек, чтобы держать себя в рамках…
Выпростав руку из-под необъятного одеяла, Мазур взял у нее тяжелую бляху. Эмалевый многоцветный герб Санта-Кроче. Крылатая шпага во всю длину бляхи. Надпись двумя полукругами: «депто де насьональ гуардиа», номер, еще какие-то значки, наконец, меж полудугами надписей две черных эмалевых буквы. Е и М.
«Эскадрон смерти», который приличия ради прячется за аббревиатуру «ескадрон моторизадо»…
– Я знаю, что о нас пишут и болтают за границей, – сказала Ольга, глядя на него с той же смесью лихого вызова и смущения. – Ну, а мы – вот такие…
– Ого, – сказал Кацуба, глянув на те самые непонятные Мазуру значки. – Везет вам, сеньорита, я майора получил, будучи старше вас годочков на десять…
– Ничего тут нет от везения, – отрезала она.
Вдруг шагнула к Мазуру, ухватила его за торчащие складки одеяла и выпалила с нешуточной яростью:
– Но если ты посмеешь подумать, что я в интересах дела была способна… Только посмей!
– Да не смею я, не смею, – сказал Мазур устало. – Честное слово, и в мыслях нет…
Он не был потрясен. И удивлен не был. Ничего не было, кроме тоскливой отрешенности. Ручаться можно, профессиональное подсознание давно произвело все необходимые умозаключения и все расставило по полочкам, но нечто другое мешало облечь эти жестокие истины в слова. Чего-то в этом роде он и ожидал.
Очень уж все было хорошо… Где-то на периферии сознания тем временем неутомимо щелкала холодная логическая машинка, приводя в систему все то, что прежде казалось несообразностями, случайностями, совпадениями и пустяками. Вот почему она так хорошо умела стрелять и прекрасно владела рукопашным боем. Вот почему на их пути то и дело как нельзя более кстати возникали спецназовцы капитана Эчеверриа – ее, конечно же, берегли и подстраховывали со всем рвением. Вот почему им так легко удалось вырваться из лап продажного лейтенанта в Санта-Кроче. Вот почему лейтенант форменным образом описался в кабинете шефа – перед ним стояла не просто столичная штучка с кучей серьезных рекомендательных писем, а майор «эскадрона смерти»: действительно, описаешься… Вот почему она обошлась с теми подонками на катере так безжалостно: школа «эскадрона», та еще выучка… Все укладывалось в стройную систему.
Ольга так и стояла перед ним, пытаясь улыбаться независимо и спокойно,но получалось плохо, губы чуть подрагивали. И все же, несмотря ни на что, Мазур ее любил.
– Успокойся, – сказал он потерянно. – Верю я тебе, вполне, ты слишком гордая, чтобы с кем-то спать в интересах дела… Но ты актриса, а?
– А ты? – сказала она чуточку спокойнее. – Я по крайней мере звалась своим настоящим именем, милый Влад, он же Кирилл…
Он и не подумал удивляться: конечно же, их люди в Барралоче моментально взяли в оборот беднягу Смита… Интересно, жив он еще?
– И вообще, – сказала Ольга. – Если бы вы в России вдруг узнали, что на вашей территории играют в какие-то шпионские игры… скажем, Санта-Кроче и Франция? Вы что, взирали бы с беспечными улыбками, как они играют в догоняшки по вашим лесам?
– Вряд ли, – вынужден был признать Мазур. – Интересно, а все остальное биография, родословная – это легенда или нет?
– Ой, не считаешь же ты себя персоной, равной какому-нибудь Аллену Даллесу? Не было необходимости затевать по-настоящему грандиозную мистификацию. Все правда. Не ожидал, что девушка из хорошей семьи способна податься в «эскадрон смерти»? Это для тебя «эскадрон» – стая кровожадных вампиров, а многие смотрят на дело иначе… Мы не гестапо, мы боремся с террором и хаосом, вот и все, нравится тебе это или нет. Это моя страна. И я хочу, чтобы в ней жилось спокойнее, чтобы ни одна левая сволочь…
– Так, – сказал Мазур. – Значит, герильеро знали, кто ты?
Она фыркнула совершенно по-детски:
– Самое смешное, нет. Искренне полагали юной карьеристкой из министерства природных ресурсов. Именно в этом качестве я и заработала смертный приговор, а не за реальные достижения в том самом разгроме их тренировочного лагеря… Если бы ты знал, как мне хотелось своими руками пристрелить эту суку Викторию…
– Знаете что? – голос Кацубы прозвучал откуда-то снизу. – Тут ведь есть надпись…
Они обернулись. Кацуба сидел на корточках, вытирая рукавом куртки никелированный бок чемоданчика. Мазнув еще пару раз, громко прочитал вслух:
– Фабрика медицинских инструментов Орчито, тысяча девятьсот семьдесят шестой год…
– Открывай, – жестко сказал Мазур.
– Ты что?
– Открывай, – повторил он. – Тот самолет, на дне, валяется под водой лет двадцать. Не меньше. Может, больше. Проржавел до состояния решета, там два чистеньких скелета и куча хлама того же возраста… Это не тот самолет, и я теперь не уверен, что есть другой…
– Нет другого, – сказала Ольга. – Только этот. Мы посылали сюда самолет электронной разведки… что удивляешься? У нас они тоже есть. Ни в одном озере Чукуманского каскада нет другого самолета. Только этот. Мы не стали рисковать аквалангистами – кто вас знает, там и мина могла оказаться… Серьезно, он старый?
– Сбей замок! – рявкнул Мазур, встав над напарником.
– Но не может же этот гад оказаться прав…
– Замок сбей!
– В самом деле, Михаил… – примирительно протянула Ольга.
Кацуба решился, сходил в лодку за ножом Мазура, вогнал лезвие под широкий никелированный замок, нажал как следует. Замок не поддался. Взмыв на ноги, рявкнув что-то нечленораздельное, Кацуба что есть силы ударил по рукоятке ножа тяжелой подошвой ботинка.
Кончик лезвия отлетел – вместе с замком. Кацуба вмиг опустился на корточки, стал вытаскивать ослизлые на вид кожаные мешочки, бросил парочку на песок, потом взял чемоданчик обеими руками и вывернул содержимое наземь.
Одни мешочки – черные, сморщившиеся, липкие. Полоснув по первому попавшемуся сломанным ножом, Кацуба вытряхнул себе на ладонь пригоршню черных бесформенных камешков.
– Опалы, – разочарованно сказала Ольга. Присела, без брезгливости распутала ногтями тесемки другого мешочка. – Алмазы. Необработанные. А в том?
– Опалы, – сказал Кацуба, демонстрируя на ладони. Какое-то время казалось, что он заплачет. Мазур не мог ошибиться, именно это выражение и держалось на лице подполковника секунды три…
– И у меня, – отозвалась Ольга, старательно поддевая ногтями скользкие тесемки. – Опалы… алмазы… Помните, в Поселке Опалов ходила байка, что какой-то удачливый старатель лет двадцать назад пытался контрабандой вывезти на самолете немаленькую добычу? Все сходится: самолету, ты говоришь, лет двадцать, километрах в двухстах северо-западнее – граница… Он не первый, кому в голову приходила такая идея – иным и в самом деле удавалось миновать границу по воздуху… Должно быть, попали в грозу, если дело происходило в сезон дождей…
Мазур боялся встретиться взглядом с Кацубой. Неисповедимы тропинки тайной войны, иные ее игры насквозь безумны, хотя и происходят в самой что ни на есть доподлинной реальности, – но их не могли отправить сюда за этим… Весь прошлый опыт, вся жизнь протестуют против такого предположения. Франсуа оказался прав и ничуть их не обманывал. Они и в самом деле выполнили все, ради чего их послали, – несколько дней назад, сами о том не подозревая…
– Пресвятая Дева! – воскликнула Ольга, добавляя соли на рану. – Значит, настоящей целью операции и в самом деле была Тилькара?
Она присела рядом с Мазуром на обширный камень и залилась звонким хохотом – не столь уж и веселым, правда. Смех становился все деланнее, наконец она замолчала, печально покривила губы:
– Господа офицеры, мы все трое – полные идиоты, verdad? Утешает одно: вместе с нами в этом приятном состоянии находится масса людей в парочке стран, чинуш, у которых в десять раз больше золота на погонах, чем у нас…
– Это, в самом деле, утешает, – мертвым голосом отозвался Кацуба, все еще сидя на корточках над грудой опалов и алмазов, высыпанных из доброй половины мешочков. Отвернулся и продолжал с тупым усердием робота вспарывать новые и новые. Пытался ненадолго отсрочить окончтельное признание истины.
– Давай, давай, – сказал Мазур уныло. – Авось где-нибудь там отыщется шифровка или ключ от Форт-Нокса…
Кацуба зло фыркнул, но не перестал трудиться. В конце концов слева от него образовалась кучка опустошенных мешочков, а справа – тускло посверкивающая груда стекляшек, и черных, и похожих на осколки битых бутылок. У подполковника хватило выдержки не исследовать вдумчиво пустые мешочки.
– Михаил, не вздумайте дать этой куче хорошего пинка, – серьезно сказала Ольга. – Разлетится, потом придется долго собирать… Это же ваше. Статья сорок седьмая «а»: найденный клад или имущество, по истечении срока давности утратившее собственника. Налог – сорок процентов, остальное-ваше…
– Спасибо, – столь же серьезно сказал Кацуба, открутил пробку с найденной в палатке бутылки виски и присосался к горлышку. – Самое удивительное, что хоть какой-то самолет обнаружился…
– Ничего удивительного, – поразмыслив, сказала Ольга. – Видимо, кто-то из ваших краем уха слышал про эту побасенку с самолетом и, когда ставили дезу, использовал сюжет, сам не представляя, что угодит в десятку…
Мазур молчал. Он добросовестно пытался сосчитать, сколько людей погибло как раз из-за того, что поверили в эту дезу, или помогали ее ставить, или попросту подвернулись под горячую руку тем, кто в эту дезу поверил. Или соприкоснулись с ней и увидели свой интерес в том, что им казалось правдой. Бог ты мой, какой штабель…
– Провались оно все! – в сердцах сказала Ольга. – Перед вами не стыдно приоткрыть душу, вы сами в таком же положении, не вам надо мной смеяться. Я-то думала, подвернулась честолюбивой девчонке операция века…
– Это все от молодости, – сказал Мазур. – С годами такие мысли напрочь из головы вылетают…
– Ты меня возненавидел?
– Вздор. Так бывает только в романах – сразу…
– Злишься?
– Ты знаешь, ни капельки, – сказал он понуро. – Не судите и не судимы будете, сам хорош, тоже умеренно лицедействовал в меру своих скромных возможностей… Где уж было догадаться… – Он глянул на Кацубу:
– А кое-кто догадался, а?
– Не сразу, – сказал Кацуба. – Были прокольчики, да простит меня сеньорита майор. К примеру, Ольга несколько раз назвала нас офицерами во множественном числе, хотя в тот момент никак не могла знать, что мы оба при чинах, в роли офицера выступал ты один. Ну, потом начал сопоставлять и анализировать… долго рассказывать, да и незачем. Главное, я не был влюблен по уши, как некоторые. И могу повторить вслед за Шерлоком Холмсом: самая красивая женщина, какую я видел… ну, это жутковатая и неаппетитная история. – Он печально улыбнулся. – Знаете что, ребята? Не сидите, как на собственных похоронах, а идите-ка вы в палатку, задерните полог и, простите на грубом слове, трахнитесь как следует. Во всей этой идиотской ситуации единственное осмысленное и полезное действие. Я не сентиментален, просто вижу, что меж вами до сих пор так и проскакивают искры, да и времени у нас теперь много, поскольку делать больше нечего. Когда выберемся отсюда, один Бог ведает, – когда-то еще Бокаси пригонит катер к устью… Валяйте, право. Заодно и помиритесь.
– Идея хорошая, – медленно сказала Ольга. – Ужасно мне нравится. Ему, думаю, тоже. Только времени нет. Возможно, я в чем-то и прокололась, Михаил, но я все же профессионал…
– Ах, вон что… – ничуть не удивился Кацуба. – Рацию я бы заметил обязательно, некуда ее было спрятать… Радиомаячок, а?
– Угадали, – она достала из кармана блестящую коробочку с короткой антеннкой. – Они уже вылетели…
Глава 16
– Ладно, – сказал Кацуба, тоже не глядя на него. – Валяйте, сеньорита, вытаскивайте, что там у вас… Ведь есть?
Она кивнула, полуотвернувшись, с хрустом рванула тонкую подкладку пятнистой куртки, вскинула глаза, со странной смесью бесшабашного вызова и смущения протянула руку с большой овальной бляхой. Настороженно глянула на Кацубу:
– Вы, я думаю, достаточно опытный человек, чтобы держать себя в рамках…
Выпростав руку из-под необъятного одеяла, Мазур взял у нее тяжелую бляху. Эмалевый многоцветный герб Санта-Кроче. Крылатая шпага во всю длину бляхи. Надпись двумя полукругами: «депто де насьональ гуардиа», номер, еще какие-то значки, наконец, меж полудугами надписей две черных эмалевых буквы. Е и М.
«Эскадрон смерти», который приличия ради прячется за аббревиатуру «ескадрон моторизадо»…
– Я знаю, что о нас пишут и болтают за границей, – сказала Ольга, глядя на него с той же смесью лихого вызова и смущения. – Ну, а мы – вот такие…
– Ого, – сказал Кацуба, глянув на те самые непонятные Мазуру значки. – Везет вам, сеньорита, я майора получил, будучи старше вас годочков на десять…
– Ничего тут нет от везения, – отрезала она.
Вдруг шагнула к Мазуру, ухватила его за торчащие складки одеяла и выпалила с нешуточной яростью:
– Но если ты посмеешь подумать, что я в интересах дела была способна… Только посмей!
– Да не смею я, не смею, – сказал Мазур устало. – Честное слово, и в мыслях нет…
Он не был потрясен. И удивлен не был. Ничего не было, кроме тоскливой отрешенности. Ручаться можно, профессиональное подсознание давно произвело все необходимые умозаключения и все расставило по полочкам, но нечто другое мешало облечь эти жестокие истины в слова. Чего-то в этом роде он и ожидал.
Очень уж все было хорошо… Где-то на периферии сознания тем временем неутомимо щелкала холодная логическая машинка, приводя в систему все то, что прежде казалось несообразностями, случайностями, совпадениями и пустяками. Вот почему она так хорошо умела стрелять и прекрасно владела рукопашным боем. Вот почему на их пути то и дело как нельзя более кстати возникали спецназовцы капитана Эчеверриа – ее, конечно же, берегли и подстраховывали со всем рвением. Вот почему им так легко удалось вырваться из лап продажного лейтенанта в Санта-Кроче. Вот почему лейтенант форменным образом описался в кабинете шефа – перед ним стояла не просто столичная штучка с кучей серьезных рекомендательных писем, а майор «эскадрона смерти»: действительно, описаешься… Вот почему она обошлась с теми подонками на катере так безжалостно: школа «эскадрона», та еще выучка… Все укладывалось в стройную систему.
Ольга так и стояла перед ним, пытаясь улыбаться независимо и спокойно,но получалось плохо, губы чуть подрагивали. И все же, несмотря ни на что, Мазур ее любил.
– Успокойся, – сказал он потерянно. – Верю я тебе, вполне, ты слишком гордая, чтобы с кем-то спать в интересах дела… Но ты актриса, а?
– А ты? – сказала она чуточку спокойнее. – Я по крайней мере звалась своим настоящим именем, милый Влад, он же Кирилл…
Он и не подумал удивляться: конечно же, их люди в Барралоче моментально взяли в оборот беднягу Смита… Интересно, жив он еще?
– И вообще, – сказала Ольга. – Если бы вы в России вдруг узнали, что на вашей территории играют в какие-то шпионские игры… скажем, Санта-Кроче и Франция? Вы что, взирали бы с беспечными улыбками, как они играют в догоняшки по вашим лесам?
– Вряд ли, – вынужден был признать Мазур. – Интересно, а все остальное биография, родословная – это легенда или нет?
– Ой, не считаешь же ты себя персоной, равной какому-нибудь Аллену Даллесу? Не было необходимости затевать по-настоящему грандиозную мистификацию. Все правда. Не ожидал, что девушка из хорошей семьи способна податься в «эскадрон смерти»? Это для тебя «эскадрон» – стая кровожадных вампиров, а многие смотрят на дело иначе… Мы не гестапо, мы боремся с террором и хаосом, вот и все, нравится тебе это или нет. Это моя страна. И я хочу, чтобы в ней жилось спокойнее, чтобы ни одна левая сволочь…
– Так, – сказал Мазур. – Значит, герильеро знали, кто ты?
Она фыркнула совершенно по-детски:
– Самое смешное, нет. Искренне полагали юной карьеристкой из министерства природных ресурсов. Именно в этом качестве я и заработала смертный приговор, а не за реальные достижения в том самом разгроме их тренировочного лагеря… Если бы ты знал, как мне хотелось своими руками пристрелить эту суку Викторию…
– Знаете что? – голос Кацубы прозвучал откуда-то снизу. – Тут ведь есть надпись…
Они обернулись. Кацуба сидел на корточках, вытирая рукавом куртки никелированный бок чемоданчика. Мазнув еще пару раз, громко прочитал вслух:
– Фабрика медицинских инструментов Орчито, тысяча девятьсот семьдесят шестой год…
– Открывай, – жестко сказал Мазур.
– Ты что?
– Открывай, – повторил он. – Тот самолет, на дне, валяется под водой лет двадцать. Не меньше. Может, больше. Проржавел до состояния решета, там два чистеньких скелета и куча хлама того же возраста… Это не тот самолет, и я теперь не уверен, что есть другой…
– Нет другого, – сказала Ольга. – Только этот. Мы посылали сюда самолет электронной разведки… что удивляешься? У нас они тоже есть. Ни в одном озере Чукуманского каскада нет другого самолета. Только этот. Мы не стали рисковать аквалангистами – кто вас знает, там и мина могла оказаться… Серьезно, он старый?
– Сбей замок! – рявкнул Мазур, встав над напарником.
– Но не может же этот гад оказаться прав…
– Замок сбей!
– В самом деле, Михаил… – примирительно протянула Ольга.
Кацуба решился, сходил в лодку за ножом Мазура, вогнал лезвие под широкий никелированный замок, нажал как следует. Замок не поддался. Взмыв на ноги, рявкнув что-то нечленораздельное, Кацуба что есть силы ударил по рукоятке ножа тяжелой подошвой ботинка.
Кончик лезвия отлетел – вместе с замком. Кацуба вмиг опустился на корточки, стал вытаскивать ослизлые на вид кожаные мешочки, бросил парочку на песок, потом взял чемоданчик обеими руками и вывернул содержимое наземь.
Одни мешочки – черные, сморщившиеся, липкие. Полоснув по первому попавшемуся сломанным ножом, Кацуба вытряхнул себе на ладонь пригоршню черных бесформенных камешков.
– Опалы, – разочарованно сказала Ольга. Присела, без брезгливости распутала ногтями тесемки другого мешочка. – Алмазы. Необработанные. А в том?
– Опалы, – сказал Кацуба, демонстрируя на ладони. Какое-то время казалось, что он заплачет. Мазур не мог ошибиться, именно это выражение и держалось на лице подполковника секунды три…
– И у меня, – отозвалась Ольга, старательно поддевая ногтями скользкие тесемки. – Опалы… алмазы… Помните, в Поселке Опалов ходила байка, что какой-то удачливый старатель лет двадцать назад пытался контрабандой вывезти на самолете немаленькую добычу? Все сходится: самолету, ты говоришь, лет двадцать, километрах в двухстах северо-западнее – граница… Он не первый, кому в голову приходила такая идея – иным и в самом деле удавалось миновать границу по воздуху… Должно быть, попали в грозу, если дело происходило в сезон дождей…
Мазур боялся встретиться взглядом с Кацубой. Неисповедимы тропинки тайной войны, иные ее игры насквозь безумны, хотя и происходят в самой что ни на есть доподлинной реальности, – но их не могли отправить сюда за этим… Весь прошлый опыт, вся жизнь протестуют против такого предположения. Франсуа оказался прав и ничуть их не обманывал. Они и в самом деле выполнили все, ради чего их послали, – несколько дней назад, сами о том не подозревая…
– Пресвятая Дева! – воскликнула Ольга, добавляя соли на рану. – Значит, настоящей целью операции и в самом деле была Тилькара?
Она присела рядом с Мазуром на обширный камень и залилась звонким хохотом – не столь уж и веселым, правда. Смех становился все деланнее, наконец она замолчала, печально покривила губы:
– Господа офицеры, мы все трое – полные идиоты, verdad? Утешает одно: вместе с нами в этом приятном состоянии находится масса людей в парочке стран, чинуш, у которых в десять раз больше золота на погонах, чем у нас…
– Это, в самом деле, утешает, – мертвым голосом отозвался Кацуба, все еще сидя на корточках над грудой опалов и алмазов, высыпанных из доброй половины мешочков. Отвернулся и продолжал с тупым усердием робота вспарывать новые и новые. Пытался ненадолго отсрочить окончтельное признание истины.
– Давай, давай, – сказал Мазур уныло. – Авось где-нибудь там отыщется шифровка или ключ от Форт-Нокса…
Кацуба зло фыркнул, но не перестал трудиться. В конце концов слева от него образовалась кучка опустошенных мешочков, а справа – тускло посверкивающая груда стекляшек, и черных, и похожих на осколки битых бутылок. У подполковника хватило выдержки не исследовать вдумчиво пустые мешочки.
– Михаил, не вздумайте дать этой куче хорошего пинка, – серьезно сказала Ольга. – Разлетится, потом придется долго собирать… Это же ваше. Статья сорок седьмая «а»: найденный клад или имущество, по истечении срока давности утратившее собственника. Налог – сорок процентов, остальное-ваше…
– Спасибо, – столь же серьезно сказал Кацуба, открутил пробку с найденной в палатке бутылки виски и присосался к горлышку. – Самое удивительное, что хоть какой-то самолет обнаружился…
– Ничего удивительного, – поразмыслив, сказала Ольга. – Видимо, кто-то из ваших краем уха слышал про эту побасенку с самолетом и, когда ставили дезу, использовал сюжет, сам не представляя, что угодит в десятку…
Мазур молчал. Он добросовестно пытался сосчитать, сколько людей погибло как раз из-за того, что поверили в эту дезу, или помогали ее ставить, или попросту подвернулись под горячую руку тем, кто в эту дезу поверил. Или соприкоснулись с ней и увидели свой интерес в том, что им казалось правдой. Бог ты мой, какой штабель…
– Провались оно все! – в сердцах сказала Ольга. – Перед вами не стыдно приоткрыть душу, вы сами в таком же положении, не вам надо мной смеяться. Я-то думала, подвернулась честолюбивой девчонке операция века…
– Это все от молодости, – сказал Мазур. – С годами такие мысли напрочь из головы вылетают…
– Ты меня возненавидел?
– Вздор. Так бывает только в романах – сразу…
– Злишься?
– Ты знаешь, ни капельки, – сказал он понуро. – Не судите и не судимы будете, сам хорош, тоже умеренно лицедействовал в меру своих скромных возможностей… Где уж было догадаться… – Он глянул на Кацубу:
– А кое-кто догадался, а?
– Не сразу, – сказал Кацуба. – Были прокольчики, да простит меня сеньорита майор. К примеру, Ольга несколько раз назвала нас офицерами во множественном числе, хотя в тот момент никак не могла знать, что мы оба при чинах, в роли офицера выступал ты один. Ну, потом начал сопоставлять и анализировать… долго рассказывать, да и незачем. Главное, я не был влюблен по уши, как некоторые. И могу повторить вслед за Шерлоком Холмсом: самая красивая женщина, какую я видел… ну, это жутковатая и неаппетитная история. – Он печально улыбнулся. – Знаете что, ребята? Не сидите, как на собственных похоронах, а идите-ка вы в палатку, задерните полог и, простите на грубом слове, трахнитесь как следует. Во всей этой идиотской ситуации единственное осмысленное и полезное действие. Я не сентиментален, просто вижу, что меж вами до сих пор так и проскакивают искры, да и времени у нас теперь много, поскольку делать больше нечего. Когда выберемся отсюда, один Бог ведает, – когда-то еще Бокаси пригонит катер к устью… Валяйте, право. Заодно и помиритесь.
– Идея хорошая, – медленно сказала Ольга. – Ужасно мне нравится. Ему, думаю, тоже. Только времени нет. Возможно, я в чем-то и прокололась, Михаил, но я все же профессионал…
– Ах, вон что… – ничуть не удивился Кацуба. – Рацию я бы заметил обязательно, некуда ее было спрятать… Радиомаячок, а?
– Угадали, – она достала из кармана блестящую коробочку с короткой антеннкой. – Они уже вылетели…
Глава 16
КРОКОДИЛЬИ САПОГИ
– Эчеверриа?
– Ага.
– Тогда, по-моему, самое время потребовать консула? – спросил Кацуба спокойно.
– Ох, да не устраивайте вы комедию, – устало отмахнулась она. – Никто вам ничего не сделает, в Латинской Америке уважают дипломатические паспорта…
– Хочу только уточнить, что вербовке я поддаюсь плохо.
Ольга вздохнула:
– Мне очень неловко… Михаил, а не пошли бы вы в задницу с вашими плоскими шуточками?
– Какие тут шуточки, – сказал Кацуба без улыбки. – Вполне уместные уточнения.
– Боюсь вас разочаровать, но нам вы не нужны. И без вас есть отличные каналы. Между прочим, мы неплохо умеем качать информацию из крупных держав. Мы в более выигрышном положении – потому что сверхдержавы непременно вынуждены пускать в оборот добытые данные, а мы их используем выборочно, для сугубо конкретных проблем, далеко не все. Что уменьшает вероятность провала источников – и дает комбинации. Ваш Джон Смит был очень словоохотлив, и потому я столько о вас знаю, что вы, наверное, удивитесь. Кстати, со Смитом все в порядке – уже есть полицейские протоколы, уже задержали двоих головорезов, которые его коварно зарезали ради бумажника, и своих показаний они ни за что не изменят, за Смита им сидеть втрое меньше, чем за ту контрабанду, которой они на самом деле занимались… – Ольга покосилась на Мазура с тем же смущенным вызовом. – Я чудовище, а?
– Не надо себе льстить, – сказал он спокойно. – Я уже столько играю в эти игры, что чудовищами мне кажутся нормальные люди… Интересно, что ты в Англии заканчивала?
– О, весьма интересное заведение. Первая девушка из Латинской Америки, которая туда поступила и успешно закончила…
Они долго молчали, сидя рядком на большом теплом камне, и Мазур не чувствовал себя побежденным – здесь попросту не было победителей, победители пребывали очень далеко отсюда, за Атлантикой, за тридевять земель…
Потом он встал и, повернувшись к Ольге спиной, принялся одеваться неловко как-то встречать группу захвата голым, должен соблюдаться некий этикет…
Свистящее лопотанье винтов раздалось внезапно. Вертолеты, сделав «горку», неожиданно вывалились из-за вершины горы на том берегу, разомкнулись и пошли прямо к ним умело выстроенной «лесенкой»: три «Ирокеза» на разной высоте, правее и выше – ощетинившаяся пушками и реактивными снарядами «Барракуда» огневой поддержки. Судя по всему, капитан Эчеверриа опасался нехороших сюрпризов: передний «Ирокез» развернулся правым бортом, зависнув над водой у самого берега, в квадратном проеме торчало дуло пулемета, настороженно вглядывались из-под круглых касок автоматчики, блеснули линзы бинокля.
Секунд через двадцать строй рассыпался: три вертолета пошли влево, на широкую косу – потому что приземлиться возле того места, где уныло сидела на камне троица, было решительно невозможно. Четвертый «Ирокез» – как это иногда бывает, казавшийся из-за осмысленности маневров живым существом – в конце концов повис над едва прикрытой водой россыпью гальки, погнал по воде морщинистую рябь, в лицо им ударил тугой ветер.
Капитан с высоты примерно метра спрыгнул на гальку. Хрустя по ней подошвами сапог, направился к ним. Вертолет тут же взмыл и полетел к остальным.
Эчеверриа приближался неторопливо, вышагивая почти парадным шагом, словно не по щиколотку в воде ступал, а чеканил шаг перед президентом на большом смотру. Он ничуточки не изменился – все так же чисто выбритый, невозмутимый, с белым профилем Сталина на отвороте пятнистого комбинезона. Небрежно отдал честь и усмехнулся:
– Признаться, не ожидал обнаружить столь идиллическую картину. Зная взрывной темперамент сеньориты Карреас и ваши ухватки…
Ольга прямо-таки стегнула его взглядом, и он, вот чудо, на миг стушевался, улыбнулся чуть растерянно. Мазур вспомнил, что тигрерос подчиняются ДНГ, и невольно посочувствовал мужику: оказаться под командой женщины, старшей по званию, да еще бывшей монастырской школьницы, к которой когда-то сватался… Ситуация несколько пикантная.
– Можно посмотреть на ваш загадочный клад? – спросил капитан у Мазура.Боже упаси, я не собираюсь немедленно у вас его отнимать, мы вместе поищем пути разумного компромисса…
– Рамон, здесь сидят два идиота и одна идиотка, – сказала Ольга с грустной улыбкой. – Могу тебя обрадовать: ты только что попал на вакантное место четвертого… достаточно народу, чтобы открыть клуб шпионов-идиотов, а?
Капитан великолепно держал удар – пусть в данном случае и словесный. Не моргнув глазом, он присел рядом с Мазуром, вынул из нагрудного кармана сигару в белом жестяном футляре и преспокойно спросил:
– Значит, мальчишка был прав?
– Полностью, – сказала Ольга. – Нужно теперь что-то для него сделать, взять назад…
Капитан спокойно сообщил Мазуру:
– Понимаете ли, коммодор, когда операция по вашей встрече и достойному приему еще только разрабатывалась, один молодой аналитик с пеной у рта принялся доказывать, что мы имеем дело с грандиозным блефом. Что вся история с затонувшим самолетом, из-за которого готовы схватиться русские и гринго,не более чем искусное прикрытие для какой-то совершенно другой операции. Увы, мальчишке не повезло. Во-первых, начальство не любит слов «мне представляется», «у меня впечатление», а каких-либо конкретных данных у него не было, лишь подозрения и ощущение грандиозного обмана. Во-вторых, он не соблюл меры, держался чересчур вызывающе – и генерал Чунчо его тут же вышиб из департамента… – Он встал, осмотрел кучу драгоценных стекляшек, вернулся и разжег сигару. – Значит, блондинка из Тилькары и была той, из-за кого заварилась каша? Можете не отвечать, мне и так ясно – другой какой-либо акции вы просто не проводили. Реконструировать все нетрудно, конечно, мелкие детали знаете только вы, но это неважно… В самом деле, идиотизм. Поскольку сеньорита Карреас внесла и вас в число идиотов, надо полагать, вы и сами понятия не имели, в чем соль? Что ж, в столь представительной компании как-то не обидно показаться идиотом… Тем более, что почетным председателем нашего клуба будет сам генерал Чунчо… Живая легенда, живой пример. Акела промахнулся… – И он повторил с нескрываемым удовольствием; – Акела промахнулся… Ольга мне говорила, есть какая-то русская пословица насчет вьющегося каната… У которого обязательно есть конец. Генерал Чунчо, самое пикантное, лично благословил вас на путешествие…
– Простите? – непонимающе спросил Мазур.
– Господи… – ощерился Эчеверриа. – А вы не догадались? Дон Себастьян Авила – это и есть генерал Чунчо, легендарная фигура в истории наших секретных служб… Умело работать старшее поколение, не правда ли? Эти придурки-герильеро понятия не имели, кого приговорили к смерти…
Мазуру стало несколько не по себе – да и Кацуба помрачнел. Капитан, без сомнений, только что выдал им одну из наиболее охранявшихся государственных тайн – или секретов спецслужб, что в данном случае без разницы. Профессионалы так откровенничают в одном-единственном случае – когда уверены, что собеседник уже никому и ничего не расскажет…
– Что это вы напряглись, друзья? – безмятежно осведомился капитан Эчеверриа. – Неужели испугались, что я могу вас обидеть? Бросьте, ничего с вами не случится, наоборот, обладание протухшими государственными тайнами еще никого не сгубило. Я могу дать слово офицера, что вас не только не обидят – в ближайшие же дни какой-нибудь надутый павлин из президентского дворца вручит вам ордена, причитающиеся за ликвидацию двух из трех главарей «Юпанки». Знаете, как выглядит торжественная церемония? Конечно, в таких вот случаях она происходит вдали от посторонних глаз, но обставляется торжественно: взвод конных драгун в мундирах времен войны за независимость, сабли наголо, павлин в нагрудной ленте цветов национального флага, оркестр…
– Я… – заикнулся было Мазур.
– Вы будете в этой церемонии участвовать, друг мой, – сказал капитан непреклонным тоном. – Будете. Не столь уж высокая плата за возможность выехать из страны беспрепятственно, без лишних задержек и каких бы то ни было вопросов. Не правда ли? Я знаю ваши настоящие имена, так что у вас не будет проблем с ношением… И драгуны отсалютуют вам саблями. Боюсь только, генерал Чунчо не сможет эту церемонию лицезреть…
Ольга фыркнула. Глядя, как переглядываются эти двое – с веселым, хищным азартом молодых волков, – Мазур очередным озарением сообразил, в чем тут дело. Неудача для Ольги и капитана будет как раз их козырем в какой-то собственной игре. Акела промахнулся. Молодые волки наверняка сожрут генерала Чунчо быстро и качественно – ну, не они сами, наверняка есть какой-то моложавый полковник, а то и честолюбивый бригадный генерал, есть начавшаяся не вчера интрига, есть ярое желание спихнуть с дороги оплошавшего вожака…
Для кого поражение, а для кого и триумф. Ничего нового. Мы в их возрасте были точно такими – с поправкой на время и страну, конечно, нам и в голову бы не пришло плести интриги против Папы-Кукареку или Железного Дровосека, но потаенно каждый думал примерно то же самое: что наши каперанги отяжелели, что время их, честно говоря, прошло, что пора им на заслуженный пенсион, чтобы не притормаживали молодых, не тыкали в нос устаревшим опытом былых лет… И когда Папа-Кукареку нарвался в Африке на ту пулеметную очередь, при всей непритворной боли утраты где-то в закоулочке сознания сидели чувства, имевшие с горем мало общего, и были они сродни злорадству: лопухнулся старик, реакция уже не та, надо было уйти вовремя, пока не завизжали за спиной: «Акела промахнулся, Акела промахнулся…» Перед самим собой не стоит лукавить, молодые волки везде одинаковы. Вот только мы уже понимаем, что рано или поздно сами услышим азартное молодое повизгивание за спиной, а эта парочка такими тревогами не задается, ибо пока что возмутительно молода. Но обязательно кто-то начнет наступать им на пятки лет этак через пятнадцать, дыша в загривок жарко, молодо…
Из леса вереницей вышли тигрерос, окинули их любопытными взглядами и, повинуясь жесту капитана, направились к палатке.
– У нас будет время кое-что обговорить, – сказал капитан. – Нужно за вами все как следует подчистить, чтобы ни у кого потом не возникало ненужных вопросов. Благо на герильеро можно свалить если не все, то очень многое… извините, я вас ненадолго оставлю.
Он поднялся, взял за локоток Ольгу, и оба отошли метров на пятьдесят, так что невозможно было расслышать, о чем они там говорят. Меж деревьями показались новые солдаты, двое несли акваланги и черные гидрокостюмы.
Вышколенно не обращая внимания на Мазура с Кацубой, они под командой энергичного сержанта стали разоблачаться. Сержант, подойдя, махнул двумя пальцами у козырька пятнистого кепи и вежливо осведомился:
– Простите, сеньор коммодор, можно спросить, куда вы дели… сеньоров из палатки?
Мазур молча показал на воду в нужном месте. Кивнув, сержант вернулся к аквалангистам и принялся им что-то растолковывать. Кацуба, не вставая, нагнулся, поднял бутылку виски и глотнул из горлышка.
– Дай хлебнуть, – хмуро сказал Мазур.
Все внутри бунтовало. Ситуация была дикая, противоестественная – никогда в жизни, настигнутый погоней, он не оказывался в столь мирной обстановке. Если его когда-то и преследовали, то всегда исключительно ради того, чтобы убить или, в крайнем случае, взять живым для допроса, который хуже смерти. Нынешнее положение было насквозь непривычно. Кацуба, надо полагать, испытывал те же чувства. Их игры всегда проходили по одним и тем же правилам, не менявшимся исстари. Никто и подумать не мог, что начнутся другие игры, что будет Тилькара…
– Как думаешь, не врет насчет драгун? – спросил Кацуба.
– Что, жаждешь триумфа?
– Интересно просто. В жизни со мной не случалось…
– Случится, – сказал Мазур. – Они ж обязательно стрескают Чунчо без хлеба и кетчупа, вон как глазенки горят предвкушением доброй охоты… А вот нам после карнавала с ряжеными драгунами придется дома год отписываться. И это последний из рассказов о Маугли… Верю, что мы доберемся домой благополучно, но вот не верю нисколечко, что Родина щедро напоит нас березовым соком: не вылететь бы без пенсии…
– За что это?
Мазур хмыкнул, показав на вертолеты вдали:
– За сотрудничество со спецслужбами страны пребывания…
– Брось, – сказал Кацуба без особой убежденности. – Времена все-таки не те.
– Времена всегда разные, а вот люди – то же самые…
Вернулся капитан Эчеверриа, вежливо сказал Мазуру:
– Прошу вас на два слова, коммодор…
Они отошли к деревьям. Поискав глазами Ольгу, Мазур увидел, что она стоит не так уж и далеко, сунув руки в карманы куртки, выпрямившись, неотрывно глядя, как входят в воду аквалангисты – неуклюже переступая, высоко задирая ноги в широких черных ластах, шлепая по мелководью. Поза девушки показалась ему напряженной. Он вопросительно оглянулся на капитана.
– Знаете, – вполголоса сказал Эчеверриа, – мы с сеньоритой Карреас довольно давно работаем вместе. У меня есть и личные причины озаботиться ее судьбой…
– Я знаю, – осторожно сказал Мазур. – Она мне говорила.
– Ага.
– Тогда, по-моему, самое время потребовать консула? – спросил Кацуба спокойно.
– Ох, да не устраивайте вы комедию, – устало отмахнулась она. – Никто вам ничего не сделает, в Латинской Америке уважают дипломатические паспорта…
– Хочу только уточнить, что вербовке я поддаюсь плохо.
Ольга вздохнула:
– Мне очень неловко… Михаил, а не пошли бы вы в задницу с вашими плоскими шуточками?
– Какие тут шуточки, – сказал Кацуба без улыбки. – Вполне уместные уточнения.
– Боюсь вас разочаровать, но нам вы не нужны. И без вас есть отличные каналы. Между прочим, мы неплохо умеем качать информацию из крупных держав. Мы в более выигрышном положении – потому что сверхдержавы непременно вынуждены пускать в оборот добытые данные, а мы их используем выборочно, для сугубо конкретных проблем, далеко не все. Что уменьшает вероятность провала источников – и дает комбинации. Ваш Джон Смит был очень словоохотлив, и потому я столько о вас знаю, что вы, наверное, удивитесь. Кстати, со Смитом все в порядке – уже есть полицейские протоколы, уже задержали двоих головорезов, которые его коварно зарезали ради бумажника, и своих показаний они ни за что не изменят, за Смита им сидеть втрое меньше, чем за ту контрабанду, которой они на самом деле занимались… – Ольга покосилась на Мазура с тем же смущенным вызовом. – Я чудовище, а?
– Не надо себе льстить, – сказал он спокойно. – Я уже столько играю в эти игры, что чудовищами мне кажутся нормальные люди… Интересно, что ты в Англии заканчивала?
– О, весьма интересное заведение. Первая девушка из Латинской Америки, которая туда поступила и успешно закончила…
Они долго молчали, сидя рядком на большом теплом камне, и Мазур не чувствовал себя побежденным – здесь попросту не было победителей, победители пребывали очень далеко отсюда, за Атлантикой, за тридевять земель…
Потом он встал и, повернувшись к Ольге спиной, принялся одеваться неловко как-то встречать группу захвата голым, должен соблюдаться некий этикет…
Свистящее лопотанье винтов раздалось внезапно. Вертолеты, сделав «горку», неожиданно вывалились из-за вершины горы на том берегу, разомкнулись и пошли прямо к ним умело выстроенной «лесенкой»: три «Ирокеза» на разной высоте, правее и выше – ощетинившаяся пушками и реактивными снарядами «Барракуда» огневой поддержки. Судя по всему, капитан Эчеверриа опасался нехороших сюрпризов: передний «Ирокез» развернулся правым бортом, зависнув над водой у самого берега, в квадратном проеме торчало дуло пулемета, настороженно вглядывались из-под круглых касок автоматчики, блеснули линзы бинокля.
Секунд через двадцать строй рассыпался: три вертолета пошли влево, на широкую косу – потому что приземлиться возле того места, где уныло сидела на камне троица, было решительно невозможно. Четвертый «Ирокез» – как это иногда бывает, казавшийся из-за осмысленности маневров живым существом – в конце концов повис над едва прикрытой водой россыпью гальки, погнал по воде морщинистую рябь, в лицо им ударил тугой ветер.
Капитан с высоты примерно метра спрыгнул на гальку. Хрустя по ней подошвами сапог, направился к ним. Вертолет тут же взмыл и полетел к остальным.
Эчеверриа приближался неторопливо, вышагивая почти парадным шагом, словно не по щиколотку в воде ступал, а чеканил шаг перед президентом на большом смотру. Он ничуточки не изменился – все так же чисто выбритый, невозмутимый, с белым профилем Сталина на отвороте пятнистого комбинезона. Небрежно отдал честь и усмехнулся:
– Признаться, не ожидал обнаружить столь идиллическую картину. Зная взрывной темперамент сеньориты Карреас и ваши ухватки…
Ольга прямо-таки стегнула его взглядом, и он, вот чудо, на миг стушевался, улыбнулся чуть растерянно. Мазур вспомнил, что тигрерос подчиняются ДНГ, и невольно посочувствовал мужику: оказаться под командой женщины, старшей по званию, да еще бывшей монастырской школьницы, к которой когда-то сватался… Ситуация несколько пикантная.
– Можно посмотреть на ваш загадочный клад? – спросил капитан у Мазура.Боже упаси, я не собираюсь немедленно у вас его отнимать, мы вместе поищем пути разумного компромисса…
– Рамон, здесь сидят два идиота и одна идиотка, – сказала Ольга с грустной улыбкой. – Могу тебя обрадовать: ты только что попал на вакантное место четвертого… достаточно народу, чтобы открыть клуб шпионов-идиотов, а?
Капитан великолепно держал удар – пусть в данном случае и словесный. Не моргнув глазом, он присел рядом с Мазуром, вынул из нагрудного кармана сигару в белом жестяном футляре и преспокойно спросил:
– Значит, мальчишка был прав?
– Полностью, – сказала Ольга. – Нужно теперь что-то для него сделать, взять назад…
Капитан спокойно сообщил Мазуру:
– Понимаете ли, коммодор, когда операция по вашей встрече и достойному приему еще только разрабатывалась, один молодой аналитик с пеной у рта принялся доказывать, что мы имеем дело с грандиозным блефом. Что вся история с затонувшим самолетом, из-за которого готовы схватиться русские и гринго,не более чем искусное прикрытие для какой-то совершенно другой операции. Увы, мальчишке не повезло. Во-первых, начальство не любит слов «мне представляется», «у меня впечатление», а каких-либо конкретных данных у него не было, лишь подозрения и ощущение грандиозного обмана. Во-вторых, он не соблюл меры, держался чересчур вызывающе – и генерал Чунчо его тут же вышиб из департамента… – Он встал, осмотрел кучу драгоценных стекляшек, вернулся и разжег сигару. – Значит, блондинка из Тилькары и была той, из-за кого заварилась каша? Можете не отвечать, мне и так ясно – другой какой-либо акции вы просто не проводили. Реконструировать все нетрудно, конечно, мелкие детали знаете только вы, но это неважно… В самом деле, идиотизм. Поскольку сеньорита Карреас внесла и вас в число идиотов, надо полагать, вы и сами понятия не имели, в чем соль? Что ж, в столь представительной компании как-то не обидно показаться идиотом… Тем более, что почетным председателем нашего клуба будет сам генерал Чунчо… Живая легенда, живой пример. Акела промахнулся… – И он повторил с нескрываемым удовольствием; – Акела промахнулся… Ольга мне говорила, есть какая-то русская пословица насчет вьющегося каната… У которого обязательно есть конец. Генерал Чунчо, самое пикантное, лично благословил вас на путешествие…
– Простите? – непонимающе спросил Мазур.
– Господи… – ощерился Эчеверриа. – А вы не догадались? Дон Себастьян Авила – это и есть генерал Чунчо, легендарная фигура в истории наших секретных служб… Умело работать старшее поколение, не правда ли? Эти придурки-герильеро понятия не имели, кого приговорили к смерти…
Мазуру стало несколько не по себе – да и Кацуба помрачнел. Капитан, без сомнений, только что выдал им одну из наиболее охранявшихся государственных тайн – или секретов спецслужб, что в данном случае без разницы. Профессионалы так откровенничают в одном-единственном случае – когда уверены, что собеседник уже никому и ничего не расскажет…
– Что это вы напряглись, друзья? – безмятежно осведомился капитан Эчеверриа. – Неужели испугались, что я могу вас обидеть? Бросьте, ничего с вами не случится, наоборот, обладание протухшими государственными тайнами еще никого не сгубило. Я могу дать слово офицера, что вас не только не обидят – в ближайшие же дни какой-нибудь надутый павлин из президентского дворца вручит вам ордена, причитающиеся за ликвидацию двух из трех главарей «Юпанки». Знаете, как выглядит торжественная церемония? Конечно, в таких вот случаях она происходит вдали от посторонних глаз, но обставляется торжественно: взвод конных драгун в мундирах времен войны за независимость, сабли наголо, павлин в нагрудной ленте цветов национального флага, оркестр…
– Я… – заикнулся было Мазур.
– Вы будете в этой церемонии участвовать, друг мой, – сказал капитан непреклонным тоном. – Будете. Не столь уж высокая плата за возможность выехать из страны беспрепятственно, без лишних задержек и каких бы то ни было вопросов. Не правда ли? Я знаю ваши настоящие имена, так что у вас не будет проблем с ношением… И драгуны отсалютуют вам саблями. Боюсь только, генерал Чунчо не сможет эту церемонию лицезреть…
Ольга фыркнула. Глядя, как переглядываются эти двое – с веселым, хищным азартом молодых волков, – Мазур очередным озарением сообразил, в чем тут дело. Неудача для Ольги и капитана будет как раз их козырем в какой-то собственной игре. Акела промахнулся. Молодые волки наверняка сожрут генерала Чунчо быстро и качественно – ну, не они сами, наверняка есть какой-то моложавый полковник, а то и честолюбивый бригадный генерал, есть начавшаяся не вчера интрига, есть ярое желание спихнуть с дороги оплошавшего вожака…
Для кого поражение, а для кого и триумф. Ничего нового. Мы в их возрасте были точно такими – с поправкой на время и страну, конечно, нам и в голову бы не пришло плести интриги против Папы-Кукареку или Железного Дровосека, но потаенно каждый думал примерно то же самое: что наши каперанги отяжелели, что время их, честно говоря, прошло, что пора им на заслуженный пенсион, чтобы не притормаживали молодых, не тыкали в нос устаревшим опытом былых лет… И когда Папа-Кукареку нарвался в Африке на ту пулеметную очередь, при всей непритворной боли утраты где-то в закоулочке сознания сидели чувства, имевшие с горем мало общего, и были они сродни злорадству: лопухнулся старик, реакция уже не та, надо было уйти вовремя, пока не завизжали за спиной: «Акела промахнулся, Акела промахнулся…» Перед самим собой не стоит лукавить, молодые волки везде одинаковы. Вот только мы уже понимаем, что рано или поздно сами услышим азартное молодое повизгивание за спиной, а эта парочка такими тревогами не задается, ибо пока что возмутительно молода. Но обязательно кто-то начнет наступать им на пятки лет этак через пятнадцать, дыша в загривок жарко, молодо…
Из леса вереницей вышли тигрерос, окинули их любопытными взглядами и, повинуясь жесту капитана, направились к палатке.
– У нас будет время кое-что обговорить, – сказал капитан. – Нужно за вами все как следует подчистить, чтобы ни у кого потом не возникало ненужных вопросов. Благо на герильеро можно свалить если не все, то очень многое… извините, я вас ненадолго оставлю.
Он поднялся, взял за локоток Ольгу, и оба отошли метров на пятьдесят, так что невозможно было расслышать, о чем они там говорят. Меж деревьями показались новые солдаты, двое несли акваланги и черные гидрокостюмы.
Вышколенно не обращая внимания на Мазура с Кацубой, они под командой энергичного сержанта стали разоблачаться. Сержант, подойдя, махнул двумя пальцами у козырька пятнистого кепи и вежливо осведомился:
– Простите, сеньор коммодор, можно спросить, куда вы дели… сеньоров из палатки?
Мазур молча показал на воду в нужном месте. Кивнув, сержант вернулся к аквалангистам и принялся им что-то растолковывать. Кацуба, не вставая, нагнулся, поднял бутылку виски и глотнул из горлышка.
– Дай хлебнуть, – хмуро сказал Мазур.
Все внутри бунтовало. Ситуация была дикая, противоестественная – никогда в жизни, настигнутый погоней, он не оказывался в столь мирной обстановке. Если его когда-то и преследовали, то всегда исключительно ради того, чтобы убить или, в крайнем случае, взять живым для допроса, который хуже смерти. Нынешнее положение было насквозь непривычно. Кацуба, надо полагать, испытывал те же чувства. Их игры всегда проходили по одним и тем же правилам, не менявшимся исстари. Никто и подумать не мог, что начнутся другие игры, что будет Тилькара…
– Как думаешь, не врет насчет драгун? – спросил Кацуба.
– Что, жаждешь триумфа?
– Интересно просто. В жизни со мной не случалось…
– Случится, – сказал Мазур. – Они ж обязательно стрескают Чунчо без хлеба и кетчупа, вон как глазенки горят предвкушением доброй охоты… А вот нам после карнавала с ряжеными драгунами придется дома год отписываться. И это последний из рассказов о Маугли… Верю, что мы доберемся домой благополучно, но вот не верю нисколечко, что Родина щедро напоит нас березовым соком: не вылететь бы без пенсии…
– За что это?
Мазур хмыкнул, показав на вертолеты вдали:
– За сотрудничество со спецслужбами страны пребывания…
– Брось, – сказал Кацуба без особой убежденности. – Времена все-таки не те.
– Времена всегда разные, а вот люди – то же самые…
Вернулся капитан Эчеверриа, вежливо сказал Мазуру:
– Прошу вас на два слова, коммодор…
Они отошли к деревьям. Поискав глазами Ольгу, Мазур увидел, что она стоит не так уж и далеко, сунув руки в карманы куртки, выпрямившись, неотрывно глядя, как входят в воду аквалангисты – неуклюже переступая, высоко задирая ноги в широких черных ластах, шлепая по мелководью. Поза девушки показалась ему напряженной. Он вопросительно оглянулся на капитана.
– Знаете, – вполголоса сказал Эчеверриа, – мы с сеньоритой Карреас довольно давно работаем вместе. У меня есть и личные причины озаботиться ее судьбой…
– Я знаю, – осторожно сказал Мазур. – Она мне говорила.