Страница:
– Теперь все рады будут это сделать, – возразила Джейни. Она представила Воротилу в холле шикарного жилого дома на Пятой авеню. Костюм на нем, конечно, мятый, а сам он потеет и раздает швейцарам двадцатидолларовые купюры на чай.
– Ну а вы что нам скажете? – Инструктор кивнул в сторону Джейни.
Джейни вскочила.
– Я… Джейни Уилкокс, модель, – начала она. – Ну, вернее, раньше работала моделью. А теперь… пытаюсь изменить свою жизнь. Вот и подумала, что, наверное, стоит заодно сменить и профессию…
– У нас есть много людей, которые хотят сменить профессию и стать агентом по продаже недвижимости. Но какое у вас образование? В работе с недвижимостью приходится много пользоваться математикой.
– Ну что ж, – ответила Джейни, – я проучилась полтора года в колледже, и, по-моему, у меня все было хорошо с математикой, когда я была ребенком.
Все рассмеялись.
– Очень хорошо, Джейни, – сказал инструктор, подергивая свой ус. – Если вам понадобится какая-то помощь, я к вашим услугам.
О Боже!
Джейни шла домой. Стоял сентябрь, все еще было тепло и светло. Она сунула свои книги в кожаную сумку от Гуччи – подарок Гарольда. Он пытался преподнести все это самым непринужденным и изящным образом, но Джейни понимала: в конечном итоге ничего из этого не выйдет. Дни ее жизни отныне потекут бесконечной чередой. В них будет некое успокоительное однообразие, но разве не такова жизнь большинства людей? Почти все встают с постели каждое утро и идут на работу. Потом отправляются на свидания с такими же заурядными людьми или в кино. Эти люди не ходят на приемы в «черных галстуках». Они не дефилируют на показах мод. Они не заводят романов с авторами бестселлеров, миллиардерами или королями киноиндустрии. Их имена не появляются в колонках светской хроники, не важно, в каком контексте – плохом или хорошем, и, уж конечно, у них нет летних резиденций в Хэмптоне. И при этом они как-то существуют.
Черт возьми! Они даже могут быть счастливы!
Но Джейни такая жизнь ни за что не принесла бы счастья. Это она отчетливо понимала, так же отчетливо, как и то, что никогда не сможет дописать сценарий. Нет, не суждено ей появиться в один прекрасный день в офисе Воротилы и, швырнув законченную рукопись на его стол, сказать: «На, читай, засранец!» «Пиши о том, что знаешь» – так ей все говорили. Может, это было и глупо, а может, она и вправду была законченной неудачницей, но только это она и знала. Она по сей день отчетливо помнила день, когда в шестнадцать лет впервые приехала в Нью-Йорк, чтобы стать моделью. Вообще-то ее мать сама позволила ей в сопровождении брата сесть на поезд «Амтрэк», идущий из Спрингфилда в Нью-Йорк, и даже сама заплатила за ночевку в гостинице. Все это выглядело так странно – ведь мать Джейни никогда ничего подобного для нее не делала. Ни до того, ни после. Но именно тогда она дала согласие, и Джейни с братом Питом покатили на поезде, проезжая по пути обшарпанные поселки и городки. По мере приближения к Нью-Йорку пейзаж становился все более кирпично-коричневым, многолюдным, индустриальным и все более пугающим (но Джейни это нравилось). И так продолжалось, пока они не въехали в длинный туннель и наконец не оказались в Нью-Йорке. В те годы город пах мочой. В нем было не безопасно. Они остановились в гостинице «Говард Джонсон» на Восьмой авеню и всю ночь не могли заснуть из-за клаксонов автомобилей, криков гуляк и шума уличного движения, но Джейни это ничуть не обескуражило.
На следующее утро она впервые отправилась на такси в модельное агентство Эйлин Форд. Тогда оно располагалось на Шестидесятой улице Ист-Сайда, в небольшом красном особняке. Она поднялась по ступенькам. Распахнула дверь. Пол в комнате был устлан серым «индустриальным» ковровым покрытием, а на стенах висели плакаты с обложками журнала.
Джейни стала ждать.
И тут к ней вышла сама Эйлин Форд. Это была невысокая женщина с кудрявыми седыми волосами, и Джейни сразу узнала в ней Эйлин Форд по властной осанке. На ее ногах были коричневые туфли на каблуке высотой в дюйм.
Эйлин окинула взглядом комнату. Там были еще четыре девушки.
– Вы. Следуйте за мной, – сказала она, взглянув на Джейни.
Джейни прошла следом за Эйлин Форд в ее офис.
– Какой у вас рост? – спросила та.
– Пять футов и десять дюймов, – ответила Джейни.
– Возраст?
– Шестнадцать лет, – прошептала Джейни.
– Мне нужно, чтобы вы снова пришли сюда в понедельник, в двенадцать часов. Вам это удобно?
– Да, – едва смогла выговорить Джейни.
– Оставьте мне ваш телефон. Мне потребуется разрешение ваших родителей.
– Я стану моделью?
– Да. – Эйлин Форд утвердительно кивнула. – Думаю, вы ею станете.
Джейни вышла из офиса. Ее трясло. Хотелось закричать во весь голос: «Я стану моделью!» Ей хотелось бежать, скакать, прыгать: «Модель! Модель! Я – модель!»
А когда она выходила на улицу, то столкнулась в дверях с красивой девушкой – та как раз заходила в агентство. Джейни тут же узнала ее по фотографиям с обложек журналов и глянцевых рекламных разворотов. У Джейни даже дыхание перехватило – девушка была одета в изысканный, расшитый бисером жакет и джинсы. На ногах у нее были замшевые мокасины от Гуччи, а в руках – сумка от Луи Вюиттона. Никогда еще Джейни не встречалось такое прелестное создание.
– Привет, Беа, – обратилась к секретарше девушка. У нее были длинные светлые волосы, безупречными волнами ниспадавшие по спине. – Я зашла за своим гонораром.
В тот день была пятница.
– Уезжаешь за город на уик-энд? – спросила секретарша по имени Беа, передавая девушке конверт.
– Да. В Хэмптон. Хочу успеть на маршрутку «Джитни» в одиннадцать пятнадцать.
– Приятных тебе выходных, – пожелала Беа.
– И тебе тоже! – Девушка помахала рукой Беа.
Хэмптон! Джейни мысленно раз за разом продолжала повторять это название. Она никогда раньше его не слышала. Но наверняка это место – самое сказочное во всем мире.
Когда она вернулась домой после занятий, в квартире звонил телефон. Видимо, это Гарольд. Он обещал позвонить – узнать, как прошли занятия в «школе». Джейни подняла трубку.
– Джейни, – услышала она голос агента из модельного агентства, – я пытался дозвониться тебе весь вечер. К нам только что поступил заказ. От «Тайны Виктории». Они сами позвонили. Им нужна именно ты. Они начинают новую рекламную кампанию и хотят пригласить тебя на пробы в качестве одной из их моделей.
– Очень мило, – ответила Джейни.
– Слушай, им нужны женщины. Так и сказали – женщины! Не какие-нибудь тощие девчонки. Так что веди себя соответственно своему возрасту. И вот еще что, Джейни… – Тут в его голосе послышались предостерегающие нотки. – Смотри не облажайся. Облажаешься – и я даю тебе слово: твоей карьере крышка!
Джейни рассмеялась.
– Джейни Уилкокс? – спросила ее женщина, протягивая руку для рукопожатия. – Меня зовут Мария. Я возглавляю отдел корпоративных мероприятий в компании «Тайна Виктории».
– Очень рада с вами познакомиться, – ответила Джейни.
Они пожали друг другу руки. У Марии были длинные темные волосы. Она была очень мила собой, примерно лет тридцати пяти. Рукопожатие у нее оказалось крепкое. В индустрии моды работали сотни женщин подобного типа. Они не были настолько привлекательными, чтобы работать моделями, но им хотелось заниматься чем-нибудь «гламурным», и они относились к себе чересчур серьезно.
– Мы просто влюбились в ваше портфолио, – сказала Мария, – и нам захотелось встретиться с вами.
– Спасибо, – кивнула Джейни. Она прошла вслед за Марией в большую светлую студию. Там находились какие-то люди. На рабочих столах – макеты журнальных полос. Рядом – оператор с видеокамерой.
– Нам нужно отобрать несколько совершенно особенных девушек, – объяснила Мария, сделав при этом ударение на слове «особенных». – Одной броской внешности тут мало. Нам нужны девушки с характером, которые уже немного «поплавали» в этой жизни. Нам нужны такие девушки… – тут она слегка прервалась, чтобы набрать воздуха перед финальным пассажем тирады, – которые могут стать примером для подражания для наших клиентов.
«Иными словами, – решила Джейни, – вам нужны умные модели. Это что-то новое!» Она утвердительно кивнула.
Вокруг них собрались другие сотрудники.
– Вы не откажетесь примерить кое-что из нижнего белья? – шепотом спрашивали они у Джейни.
Во время подобной пробной фотосъемки с тобой всегда ужасно носятся, не то – упаси Бог! – чего доброго, обвинят в сексуальном домогательстве.
– Вы не приляжете на эту кушеточку?
– Вы не против, если мы вас поснимаем на видео?
– Я не против, – сказала Джейни. – Если надо, могу и догола раздеться.
Мария на это рассмеялась и заметила:
– К счастью, это не «Плейбой».
«Ну конечно! Практически одно и то же», – подумала Джейни.
Она легла на кушетку и, устроив поудобнее свое роскошное тело, положила руку под голову.
– Расскажите нам немного о себе, Джейни.
– Ну что ж, – начала она нежным голосом пай-девочки, – мне тридцать два года. Я работаю моделью… да, пожалуй, уже шестнадцать лет, а еще я снималась в кино, хотя вообще-то, если честно, я играла каждый день всей своей жизни. И еще: я человек довольно независимый. Никогда не была замужем. Наверное, мне просто нравится заниматься собой. Но вообще-то это трудно. Вы ведь понимаете? Я не только модель, но и одинокая женщина, которая пытается как-то пробиться в жизни. И у меня бывают успехи и неудачи, как у любой другой женщины. – Джейни улыбнулась и перевернулась на спину. – Бывают дни, когда я ощущаю себя уродиной. Или толстухой… вот как сейчас… а в иные дни начинаю задумываться: «Ну когда же мне встретится мужчина, который мне по-настоящему понравится?» А ведь я так стараюсь. Прошлым летом работала над сценарием о своей жизни.
– И чего же вы ждете от жизни, Джейни?
– Сама не знаю, чего хочу, но все равно хочу.
– А как насчет целей?
Джейни улыбнулась и откинула волосы назад. Потом перевернулась на живот и покачала ножкой. Оперлась подбородком на ладони. Лицо ее стало серьезным, но не слишком. Она посмотрела прямо в объектив камеры.
– Наверное, можно так сказать… Я сама не знаю, куда иду. – Тут она выдержала паузу для большего эффекта. – Но одно знаю точно: куда-нибудь обязательно приду.
– Потрясающе! – воскликнули ее собеседники.
Прошло восемь месяцев.
Джейни, в своем новом кабриолете «порше-бокстер», свернула на подъездную дорожку, ведущую к дому на Дэниелз-лейн в Сагапонаке. Машина была просто блеск! Цвет – серебристый металлик, а сиденья – из красной кожи. Кабриолет собрали по специальному заказу. Это был подарок от сотрудников «Тайны Виктории», причем они вовсе не обязаны были его делать, ведь Джейни подписала с агентством контракт на два миллиона долларов сроком на четыре года. Согласно его условиям, от нее требовалось работать максимум пятьдесят дней в году, а значит, не преминул подчеркнуть ее агент, у нее оставалась масса времени не только для фотопроб, но даже для съемок в телевизионных сериалах или в художественном фильме. Она уже успела побывать на трех актерских пробах для фильма с участием крупной кинозвезды, и ею «серьезно заинтересовались».
Джейни осторожно закрыла дверцу машины. Ей вовсе не хотелось поцарапать краску. Сестрица не преминула попросить у Джейни разрешения покататься, на что она ответила отказом.
– У тебя хватает денег, Патти. Так что обзаведись собственной машиной, – посоветовала Джейни.
– Но я хочу порулить твоей тачкой, – канючила Патти, и вид у нее при этом был такой жалостливый, что обе они чуть не лопнули от смеха.
Джейни направилась к дому, поигрывая брелоком с ключами на пальце.
Это был необыкновенный дом: кухня и гостиная (в которой был камин) находились на втором этаже, а еще – огромная терраса, с которой открывался вид на океан. На первом этаже располагались пять просторных спален, а неподалеку от дома стоял прелестный перестроенный старинный амбар, где можно было разместить гостей или устроить офис.
– Вы рассчитываете принимать много гостей? – спросила агент по продаже недвижимости.
– Нет, – ответила Джейни. – Я, наверное, буду здесь пописывать. Видите ли, я работаю над сценарием.
– Да неужели? – удивилась агент. – Я знаю вас по рекламе для «Тайны Виктории». Но я не слышала, что вы еще и пишете. И хороши собой, и умны. Вы счастливица!
– Спасибо, – поблагодарила Джейни.
– Я просто в восторге от ваших слов в той рекламе… Как это вы там сказали?
– «Я не знаю, куда иду. Но одно знаю точно: куда-нибудь обязательно приду», – вспомнила Джейни.
– Вот именно, – сказала агент по продаже недвижимости. – Впрочем, разве это не относится ко всем нам?
Джейни открыла дверь дома. «Моего дома», – подумала она. Этот дом принадлежал только ей одной. На нее пахнуло легкой затхлостью, но ведь все летние дома слегка попахивали затхлостью в первый день, когда в них только открывались двери. Через час запах выветрится. А она тем временем поплавает.
Джейни прошла в спальню и сбросила одежду. Спальня была не меньше шестисот квадратных футов, там стояла широченная кровать калифорнийского стандарта, и к ней примыкала отделанная мрамором ванная комната с джакузи и сауной. Дом стоил кучу денег, ну и что, черт побери? Джейни это было по карману.
Совсем не плохо для одинокой женщины.
Она открыла раздвижную стеклянную дверь и вышла к бассейну. Он был очень большой. Шестьдесят футов в длину. Джейни встала у кромки воды с глубокого края. На какой-то миг она словно застыла. Внезапно Джейни захотелось, чтобы рядом оказался Билл… Вот он будто идет по мощенной брусчаткой дорожке, поднимается по ступенькам и проходит к бассейну сквозь калитку из белого штакетника.
«Джейни, – произнесет ее имя Билл и обнимет ее обнаженное тело, покрывая поцелуями ее волосы и лицо. – …Я люблю тебя, – скажет ей Билл. – Я решил уйти от жены и жениться на тебе».
Но этого никогда не произойдет.
Джейни попробовала воду ногой. Вода была очень теплая.
Прекрасно.
И она нырнула.
В НАЗИДАНИЕ ВЗРОСЛЫМ
I
Супруги Дийк
Джеймсу страшно
– Ну а вы что нам скажете? – Инструктор кивнул в сторону Джейни.
Джейни вскочила.
– Я… Джейни Уилкокс, модель, – начала она. – Ну, вернее, раньше работала моделью. А теперь… пытаюсь изменить свою жизнь. Вот и подумала, что, наверное, стоит заодно сменить и профессию…
– У нас есть много людей, которые хотят сменить профессию и стать агентом по продаже недвижимости. Но какое у вас образование? В работе с недвижимостью приходится много пользоваться математикой.
– Ну что ж, – ответила Джейни, – я проучилась полтора года в колледже, и, по-моему, у меня все было хорошо с математикой, когда я была ребенком.
Все рассмеялись.
– Очень хорошо, Джейни, – сказал инструктор, подергивая свой ус. – Если вам понадобится какая-то помощь, я к вашим услугам.
О Боже!
Джейни шла домой. Стоял сентябрь, все еще было тепло и светло. Она сунула свои книги в кожаную сумку от Гуччи – подарок Гарольда. Он пытался преподнести все это самым непринужденным и изящным образом, но Джейни понимала: в конечном итоге ничего из этого не выйдет. Дни ее жизни отныне потекут бесконечной чередой. В них будет некое успокоительное однообразие, но разве не такова жизнь большинства людей? Почти все встают с постели каждое утро и идут на работу. Потом отправляются на свидания с такими же заурядными людьми или в кино. Эти люди не ходят на приемы в «черных галстуках». Они не дефилируют на показах мод. Они не заводят романов с авторами бестселлеров, миллиардерами или королями киноиндустрии. Их имена не появляются в колонках светской хроники, не важно, в каком контексте – плохом или хорошем, и, уж конечно, у них нет летних резиденций в Хэмптоне. И при этом они как-то существуют.
Черт возьми! Они даже могут быть счастливы!
Но Джейни такая жизнь ни за что не принесла бы счастья. Это она отчетливо понимала, так же отчетливо, как и то, что никогда не сможет дописать сценарий. Нет, не суждено ей появиться в один прекрасный день в офисе Воротилы и, швырнув законченную рукопись на его стол, сказать: «На, читай, засранец!» «Пиши о том, что знаешь» – так ей все говорили. Может, это было и глупо, а может, она и вправду была законченной неудачницей, но только это она и знала. Она по сей день отчетливо помнила день, когда в шестнадцать лет впервые приехала в Нью-Йорк, чтобы стать моделью. Вообще-то ее мать сама позволила ей в сопровождении брата сесть на поезд «Амтрэк», идущий из Спрингфилда в Нью-Йорк, и даже сама заплатила за ночевку в гостинице. Все это выглядело так странно – ведь мать Джейни никогда ничего подобного для нее не делала. Ни до того, ни после. Но именно тогда она дала согласие, и Джейни с братом Питом покатили на поезде, проезжая по пути обшарпанные поселки и городки. По мере приближения к Нью-Йорку пейзаж становился все более кирпично-коричневым, многолюдным, индустриальным и все более пугающим (но Джейни это нравилось). И так продолжалось, пока они не въехали в длинный туннель и наконец не оказались в Нью-Йорке. В те годы город пах мочой. В нем было не безопасно. Они остановились в гостинице «Говард Джонсон» на Восьмой авеню и всю ночь не могли заснуть из-за клаксонов автомобилей, криков гуляк и шума уличного движения, но Джейни это ничуть не обескуражило.
На следующее утро она впервые отправилась на такси в модельное агентство Эйлин Форд. Тогда оно располагалось на Шестидесятой улице Ист-Сайда, в небольшом красном особняке. Она поднялась по ступенькам. Распахнула дверь. Пол в комнате был устлан серым «индустриальным» ковровым покрытием, а на стенах висели плакаты с обложками журнала.
Джейни стала ждать.
И тут к ней вышла сама Эйлин Форд. Это была невысокая женщина с кудрявыми седыми волосами, и Джейни сразу узнала в ней Эйлин Форд по властной осанке. На ее ногах были коричневые туфли на каблуке высотой в дюйм.
Эйлин окинула взглядом комнату. Там были еще четыре девушки.
– Вы. Следуйте за мной, – сказала она, взглянув на Джейни.
Джейни прошла следом за Эйлин Форд в ее офис.
– Какой у вас рост? – спросила та.
– Пять футов и десять дюймов, – ответила Джейни.
– Возраст?
– Шестнадцать лет, – прошептала Джейни.
– Мне нужно, чтобы вы снова пришли сюда в понедельник, в двенадцать часов. Вам это удобно?
– Да, – едва смогла выговорить Джейни.
– Оставьте мне ваш телефон. Мне потребуется разрешение ваших родителей.
– Я стану моделью?
– Да. – Эйлин Форд утвердительно кивнула. – Думаю, вы ею станете.
Джейни вышла из офиса. Ее трясло. Хотелось закричать во весь голос: «Я стану моделью!» Ей хотелось бежать, скакать, прыгать: «Модель! Модель! Я – модель!»
А когда она выходила на улицу, то столкнулась в дверях с красивой девушкой – та как раз заходила в агентство. Джейни тут же узнала ее по фотографиям с обложек журналов и глянцевых рекламных разворотов. У Джейни даже дыхание перехватило – девушка была одета в изысканный, расшитый бисером жакет и джинсы. На ногах у нее были замшевые мокасины от Гуччи, а в руках – сумка от Луи Вюиттона. Никогда еще Джейни не встречалось такое прелестное создание.
– Привет, Беа, – обратилась к секретарше девушка. У нее были длинные светлые волосы, безупречными волнами ниспадавшие по спине. – Я зашла за своим гонораром.
В тот день была пятница.
– Уезжаешь за город на уик-энд? – спросила секретарша по имени Беа, передавая девушке конверт.
– Да. В Хэмптон. Хочу успеть на маршрутку «Джитни» в одиннадцать пятнадцать.
– Приятных тебе выходных, – пожелала Беа.
– И тебе тоже! – Девушка помахала рукой Беа.
Хэмптон! Джейни мысленно раз за разом продолжала повторять это название. Она никогда раньше его не слышала. Но наверняка это место – самое сказочное во всем мире.
Когда она вернулась домой после занятий, в квартире звонил телефон. Видимо, это Гарольд. Он обещал позвонить – узнать, как прошли занятия в «школе». Джейни подняла трубку.
– Джейни, – услышала она голос агента из модельного агентства, – я пытался дозвониться тебе весь вечер. К нам только что поступил заказ. От «Тайны Виктории». Они сами позвонили. Им нужна именно ты. Они начинают новую рекламную кампанию и хотят пригласить тебя на пробы в качестве одной из их моделей.
– Очень мило, – ответила Джейни.
– Слушай, им нужны женщины. Так и сказали – женщины! Не какие-нибудь тощие девчонки. Так что веди себя соответственно своему возрасту. И вот еще что, Джейни… – Тут в его голосе послышались предостерегающие нотки. – Смотри не облажайся. Облажаешься – и я даю тебе слово: твоей карьере крышка!
Джейни рассмеялась.
– Джейни Уилкокс? – спросила ее женщина, протягивая руку для рукопожатия. – Меня зовут Мария. Я возглавляю отдел корпоративных мероприятий в компании «Тайна Виктории».
– Очень рада с вами познакомиться, – ответила Джейни.
Они пожали друг другу руки. У Марии были длинные темные волосы. Она была очень мила собой, примерно лет тридцати пяти. Рукопожатие у нее оказалось крепкое. В индустрии моды работали сотни женщин подобного типа. Они не были настолько привлекательными, чтобы работать моделями, но им хотелось заниматься чем-нибудь «гламурным», и они относились к себе чересчур серьезно.
– Мы просто влюбились в ваше портфолио, – сказала Мария, – и нам захотелось встретиться с вами.
– Спасибо, – кивнула Джейни. Она прошла вслед за Марией в большую светлую студию. Там находились какие-то люди. На рабочих столах – макеты журнальных полос. Рядом – оператор с видеокамерой.
– Нам нужно отобрать несколько совершенно особенных девушек, – объяснила Мария, сделав при этом ударение на слове «особенных». – Одной броской внешности тут мало. Нам нужны девушки с характером, которые уже немного «поплавали» в этой жизни. Нам нужны такие девушки… – тут она слегка прервалась, чтобы набрать воздуха перед финальным пассажем тирады, – которые могут стать примером для подражания для наших клиентов.
«Иными словами, – решила Джейни, – вам нужны умные модели. Это что-то новое!» Она утвердительно кивнула.
Вокруг них собрались другие сотрудники.
– Вы не откажетесь примерить кое-что из нижнего белья? – шепотом спрашивали они у Джейни.
Во время подобной пробной фотосъемки с тобой всегда ужасно носятся, не то – упаси Бог! – чего доброго, обвинят в сексуальном домогательстве.
– Вы не приляжете на эту кушеточку?
– Вы не против, если мы вас поснимаем на видео?
– Я не против, – сказала Джейни. – Если надо, могу и догола раздеться.
Мария на это рассмеялась и заметила:
– К счастью, это не «Плейбой».
«Ну конечно! Практически одно и то же», – подумала Джейни.
Она легла на кушетку и, устроив поудобнее свое роскошное тело, положила руку под голову.
– Расскажите нам немного о себе, Джейни.
– Ну что ж, – начала она нежным голосом пай-девочки, – мне тридцать два года. Я работаю моделью… да, пожалуй, уже шестнадцать лет, а еще я снималась в кино, хотя вообще-то, если честно, я играла каждый день всей своей жизни. И еще: я человек довольно независимый. Никогда не была замужем. Наверное, мне просто нравится заниматься собой. Но вообще-то это трудно. Вы ведь понимаете? Я не только модель, но и одинокая женщина, которая пытается как-то пробиться в жизни. И у меня бывают успехи и неудачи, как у любой другой женщины. – Джейни улыбнулась и перевернулась на спину. – Бывают дни, когда я ощущаю себя уродиной. Или толстухой… вот как сейчас… а в иные дни начинаю задумываться: «Ну когда же мне встретится мужчина, который мне по-настоящему понравится?» А ведь я так стараюсь. Прошлым летом работала над сценарием о своей жизни.
– И чего же вы ждете от жизни, Джейни?
– Сама не знаю, чего хочу, но все равно хочу.
– А как насчет целей?
Джейни улыбнулась и откинула волосы назад. Потом перевернулась на живот и покачала ножкой. Оперлась подбородком на ладони. Лицо ее стало серьезным, но не слишком. Она посмотрела прямо в объектив камеры.
– Наверное, можно так сказать… Я сама не знаю, куда иду. – Тут она выдержала паузу для большего эффекта. – Но одно знаю точно: куда-нибудь обязательно приду.
– Потрясающе! – воскликнули ее собеседники.
Прошло восемь месяцев.
Джейни, в своем новом кабриолете «порше-бокстер», свернула на подъездную дорожку, ведущую к дому на Дэниелз-лейн в Сагапонаке. Машина была просто блеск! Цвет – серебристый металлик, а сиденья – из красной кожи. Кабриолет собрали по специальному заказу. Это был подарок от сотрудников «Тайны Виктории», причем они вовсе не обязаны были его делать, ведь Джейни подписала с агентством контракт на два миллиона долларов сроком на четыре года. Согласно его условиям, от нее требовалось работать максимум пятьдесят дней в году, а значит, не преминул подчеркнуть ее агент, у нее оставалась масса времени не только для фотопроб, но даже для съемок в телевизионных сериалах или в художественном фильме. Она уже успела побывать на трех актерских пробах для фильма с участием крупной кинозвезды, и ею «серьезно заинтересовались».
Джейни осторожно закрыла дверцу машины. Ей вовсе не хотелось поцарапать краску. Сестрица не преминула попросить у Джейни разрешения покататься, на что она ответила отказом.
– У тебя хватает денег, Патти. Так что обзаведись собственной машиной, – посоветовала Джейни.
– Но я хочу порулить твоей тачкой, – канючила Патти, и вид у нее при этом был такой жалостливый, что обе они чуть не лопнули от смеха.
Джейни направилась к дому, поигрывая брелоком с ключами на пальце.
Это был необыкновенный дом: кухня и гостиная (в которой был камин) находились на втором этаже, а еще – огромная терраса, с которой открывался вид на океан. На первом этаже располагались пять просторных спален, а неподалеку от дома стоял прелестный перестроенный старинный амбар, где можно было разместить гостей или устроить офис.
– Вы рассчитываете принимать много гостей? – спросила агент по продаже недвижимости.
– Нет, – ответила Джейни. – Я, наверное, буду здесь пописывать. Видите ли, я работаю над сценарием.
– Да неужели? – удивилась агент. – Я знаю вас по рекламе для «Тайны Виктории». Но я не слышала, что вы еще и пишете. И хороши собой, и умны. Вы счастливица!
– Спасибо, – поблагодарила Джейни.
– Я просто в восторге от ваших слов в той рекламе… Как это вы там сказали?
– «Я не знаю, куда иду. Но одно знаю точно: куда-нибудь обязательно приду», – вспомнила Джейни.
– Вот именно, – сказала агент по продаже недвижимости. – Впрочем, разве это не относится ко всем нам?
Джейни открыла дверь дома. «Моего дома», – подумала она. Этот дом принадлежал только ей одной. На нее пахнуло легкой затхлостью, но ведь все летние дома слегка попахивали затхлостью в первый день, когда в них только открывались двери. Через час запах выветрится. А она тем временем поплавает.
Джейни прошла в спальню и сбросила одежду. Спальня была не меньше шестисот квадратных футов, там стояла широченная кровать калифорнийского стандарта, и к ней примыкала отделанная мрамором ванная комната с джакузи и сауной. Дом стоил кучу денег, ну и что, черт побери? Джейни это было по карману.
Совсем не плохо для одинокой женщины.
Она открыла раздвижную стеклянную дверь и вышла к бассейну. Он был очень большой. Шестьдесят футов в длину. Джейни встала у кромки воды с глубокого края. На какой-то миг она словно застыла. Внезапно Джейни захотелось, чтобы рядом оказался Билл… Вот он будто идет по мощенной брусчаткой дорожке, поднимается по ступенькам и проходит к бассейну сквозь калитку из белого штакетника.
«Джейни, – произнесет ее имя Билл и обнимет ее обнаженное тело, покрывая поцелуями ее волосы и лицо. – …Я люблю тебя, – скажет ей Билл. – Я решил уйти от жены и жениться на тебе».
Но этого никогда не произойдет.
Джейни попробовала воду ногой. Вода была очень теплая.
Прекрасно.
И она нырнула.
В НАЗИДАНИЕ ВЗРОСЛЫМ
I
Супруги Дийк
Это история о двух в высшей степени занятых людях. Занятых очень важной, ответственной работой. О весьма респектабельной супружеской паре, обремененной важными, можно сказать – исключительно важными делами, которые к тому же воспитывают ребенка.
Итак, знакомьтесь: Джеймс и Винни Дийк (их фамилия произносится «Дийк», а не «Дайк»). Безупречная супружеская пара. (Или по крайней мере они сами привыкли считать себя таковой.) Живут они в пятикомнатной квартире в Верхнем Вест-Сайде. Оба – выпускники колледжей, входящих в «Лигу плюща». Винни – тридцать семь, Джеймсу – сорок два (оба уверены, что это самое оптимальное соотношение возраста мужчины и женщины). Вместе они живут уже почти семь лет. Их жизнь подчинена работе (и ребенку). Они обожают работать. Работа полностью занимает их время и стимулирует их нервную энергию. Именно работа отличает их от остальных людей и даже (во всяком случае, они так считают) возвышает их над всеми прочими людьми.
И он, и она – журналисты. Серьезные журналисты.
Винни ведет смешанную колонку о политических событиях и стиле жизни в одном из солидных журналов. («Что еще за несусветная смесь?» – удивился Джеймс, когда Винни впервые рассказала ему о своей работе.) Джеймс – весьма известный и уважаемый журналист, пишет статьи размером от пяти до десяти тысяч знаков для журналов вроде воскресного издания «Таймс мэгазин», а также в «Нью рипаблик» и «Нью-Йоркер».
Джеймс и Винни единодушны практически во всем. Их суждения отличаются определенностью.
– С людьми происходит что-то не то, если у них нет четкого, обоснованного мнения по тем или иным вопросам, – сказала Винни Джеймсу, когда они впервые познакомились на вечеринке в квартире у кого-то из знакомых в Верхнем Вест-Сайде.
Все приглашенные имели отношение к издательскому делу и были не старше тридцати пяти лет. Большинство женщин (как и сама Винни) работали в женских журналах (в настоящее время Винни предпочитает об этом не вспоминать). Джеймс только что получил награду ASME* за очерк об искусстве ловли рыбы нахлыстом. Все присутствующие знали, кто он такой. Это был долговязый, тощий блондин-очкарик с непослушной курчавой шевелюрой (он по-прежнему такой же длинный и тощий, вот только волос на голове заметно поубавилось). Вокруг Джеймса постоянно крутились девицы.
А вот вопросы, по которым между Винни и Джеймсом царит полное согласие. Они не выносят всех тех, кто отличается от них. Они терпеть не могут людей богатых, знаменитых и пользующихся вниманием прессы (особенно Дональда Трампа). Они не переносят людей стильных и вообще все модное (впрочем, Джеймс только что приобрел пару солнечных очков от Дольче и Габбаны). Они ненавидят телевидение, крупнобюджетные фильмы, любые коммерческие начинания и плохо написанные книги в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс» (а также тех, кто эти книги читает), рестораны быстрого питания, огнестрельное оружие, республиканцев, группы юных неонацистов, религиозных «правых», выступающих за запрещение абортов, фотомоделей (и издателей модных журналов), жир, содержащийся в красном мясе, маленьких визгливых собачонок и их хозяев.
Они терпеть не могут людей, которые балуются наркотиками. Не переносят тех, кто слишком много пьет (если только это не их друзья, тогда они ужасно сетуют, но только без посторонних). Они терпеть не могут Хэмптон (но снимают дом на Шелтер-Айленде, а это место – то и дело напоминают они себе – в общем-то не совсем Хэмптон. Они верят в бедных людей (среди их знакомых нет ни одного бедного, разве что их няня, она с Ямайки, впрочем, и она не такая уж бедная). Они верят в чернокожих писателей (с двумя они уже знакомы, и Винни вовсю работает над тем, чтобы подружиться еще с одним, с которым она встретилась на очередном конгрессе). Они ненавидят музыку, и особенно Эм-ти-ви (однако Винни иногда смотрит программу «Где же все они теперь?» на канале Ви-эйч-1, особенно если артист, о котором идет речь, стал наркоманом или алкоголиком). Они находят моду глупой (но при этом втайне отождествляют себя с персонажами рекламы виски «Дюарз»*. Они считают, что фондовый рынок – сплошное надувательство (тем не менее Джеймс ежегодно инвестирует десять тысяч долларов в ценные бумаги и каждое утро проверяет состояние своих акций по Интернету). Они ненавидят предпринимателей-интернетчиков, внезапно разбогатевших на сотни миллионов долларов (однако Винни втайне желает, чтобы Джеймс тоже вышел в Интернет и тоже каким-то образом заработал сотни миллионов долларов. Ей хочется, чтобы он был более успешным, намного более успешным). Их приводит в негодование то, что происходит с миром. И еще: они не верят в такое понятие, как «бесплатный завтрак».
Они верят в женщин-писательниц (если только эти женщины не добиваются слишком большого успеха или не привлекают к себе слишком много внимания, если они не пишут о том, что Дийки не одобряют, например, о сексе – конечно, если это не лесбийский секс). Джеймс, который втайне побаивается гомосексуалистов (и опасается, что и сам может принадлежать к их числу, поскольку втихаря восхищается своим собственным анальным отверстием и отверстием Винни), говорит, будто он феминист, но при этом всегда уничижительно отзывается о женщинах, если они отличаются от Винни (в том числе и о ее сестре). Мол, это люди «не серьезные». Или если у них нет детей. Или если они не замужем. Винни испытывает физическое недомогание при виде женщины, которую она считает шлюхой. Или хуже того – блядью.
Дийки не знаются с людьми (за исключением сестры Винни), которые расхаживают по клубам, ведут ночной образ жизни и занимаются сексом. Люди, ведущие такой образ жизни, по их мнению, не могут быть «серьезными людьми». У Дийков уходит весь день (а иногда и значительная часть вечера) на то, чтобы закончить работу. И к концу дня они так выматываются, что им едва хватает сил добраться до дома, съесть ужин (приготовленный ямайской няней) и лечь спать. (Винни приходится вставать в шесть часов, чтобы провести немного времени с ребенком и успеть на пробежку. Ее ребенку четыре года. Винни надеется, что в скором времени мальчик сможет бегать вместе с ней.) У себя дома Дийки – само воплощение уюта и величия; иногда (когда они не работают) они любят посидеть в своих пушистых фланелевых пижамах вместе со своим мальчиком. На ногах у Винни и у ребенка тапочки в виде зверюшек, и Винни играет этими тапочками-зверюшками, словно их ноги разговаривают друг с другом. Ребенок Дийков – наимилейшее создание. Он всегда всему рад – просто прелесть! – и никогда ни на что не жалуется. (Когда только ему это удается, он залезает в кровать к Винни. «Мамочка, я люблю тебя», – говорит он ей.) Мальчик учится читать. (Винни и Джеймс уверены, что он – гений.)
– Но при этом он самый настоящий мальчишка, – постоянно говорит Винни своим друзьям, которые, как и она сама, хорошо устроены в жизни и зарабатывают по сто пятьдесят тысяч долларов в год и у которых тоже есть один или два ребенка. Но всякий раз, когда Винни произносит эти слова, она испытывает шок. Ее охватывает легкий страх, поскольку она не хочет признавать тот факт, что мужчины и женщины отличаются друг от друга. (Если мужчины и женщины отличаются, то чем это может обернуться лично для нее?)
Винни полагает (нет, твердо знает), что умом она не уступает Джеймсу (хотя и не уверена, что он когда-либо с этим согласится) и что она такой же хороший журналист и литератор, как и он. Она частенько говорит себе, что она даже лучше Джеймса (причем во всем, а не только в журналистском мастерстве), но у него (ведь он – мужчина!) просто больше возможностей. Литературный стиль Джеймса и ее собственный литературный стиль (который она позаимствовала у Джеймса, а он, в свою очередь, позаимствовал у других литераторов такого же толка) не кажется сложным, овладеть им было легко, пришлось только подобрать соответствующий ключ. Вот главные черты повествовательного стиля их очерков: псевдоинтеллектуальный и одновременно проницательно-умный – так называемый умтеллектуальный. (Мол, только заикнитесь, что я недостаточно умен, и я заставлю вас об этом пожалеть.)
Винни этим ужасно раздосадована, да и Джеймс досадует не меньше ее, но они никогда об этом не говорят.
Итак, знакомьтесь: Джеймс и Винни Дийк (их фамилия произносится «Дийк», а не «Дайк»). Безупречная супружеская пара. (Или по крайней мере они сами привыкли считать себя таковой.) Живут они в пятикомнатной квартире в Верхнем Вест-Сайде. Оба – выпускники колледжей, входящих в «Лигу плюща». Винни – тридцать семь, Джеймсу – сорок два (оба уверены, что это самое оптимальное соотношение возраста мужчины и женщины). Вместе они живут уже почти семь лет. Их жизнь подчинена работе (и ребенку). Они обожают работать. Работа полностью занимает их время и стимулирует их нервную энергию. Именно работа отличает их от остальных людей и даже (во всяком случае, они так считают) возвышает их над всеми прочими людьми.
И он, и она – журналисты. Серьезные журналисты.
Винни ведет смешанную колонку о политических событиях и стиле жизни в одном из солидных журналов. («Что еще за несусветная смесь?» – удивился Джеймс, когда Винни впервые рассказала ему о своей работе.) Джеймс – весьма известный и уважаемый журналист, пишет статьи размером от пяти до десяти тысяч знаков для журналов вроде воскресного издания «Таймс мэгазин», а также в «Нью рипаблик» и «Нью-Йоркер».
Джеймс и Винни единодушны практически во всем. Их суждения отличаются определенностью.
– С людьми происходит что-то не то, если у них нет четкого, обоснованного мнения по тем или иным вопросам, – сказала Винни Джеймсу, когда они впервые познакомились на вечеринке в квартире у кого-то из знакомых в Верхнем Вест-Сайде.
Все приглашенные имели отношение к издательскому делу и были не старше тридцати пяти лет. Большинство женщин (как и сама Винни) работали в женских журналах (в настоящее время Винни предпочитает об этом не вспоминать). Джеймс только что получил награду ASME* за очерк об искусстве ловли рыбы нахлыстом. Все присутствующие знали, кто он такой. Это был долговязый, тощий блондин-очкарик с непослушной курчавой шевелюрой (он по-прежнему такой же длинный и тощий, вот только волос на голове заметно поубавилось). Вокруг Джеймса постоянно крутились девицы.
А вот вопросы, по которым между Винни и Джеймсом царит полное согласие. Они не выносят всех тех, кто отличается от них. Они терпеть не могут людей богатых, знаменитых и пользующихся вниманием прессы (особенно Дональда Трампа). Они не переносят людей стильных и вообще все модное (впрочем, Джеймс только что приобрел пару солнечных очков от Дольче и Габбаны). Они ненавидят телевидение, крупнобюджетные фильмы, любые коммерческие начинания и плохо написанные книги в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс» (а также тех, кто эти книги читает), рестораны быстрого питания, огнестрельное оружие, республиканцев, группы юных неонацистов, религиозных «правых», выступающих за запрещение абортов, фотомоделей (и издателей модных журналов), жир, содержащийся в красном мясе, маленьких визгливых собачонок и их хозяев.
Они терпеть не могут людей, которые балуются наркотиками. Не переносят тех, кто слишком много пьет (если только это не их друзья, тогда они ужасно сетуют, но только без посторонних). Они терпеть не могут Хэмптон (но снимают дом на Шелтер-Айленде, а это место – то и дело напоминают они себе – в общем-то не совсем Хэмптон. Они верят в бедных людей (среди их знакомых нет ни одного бедного, разве что их няня, она с Ямайки, впрочем, и она не такая уж бедная). Они верят в чернокожих писателей (с двумя они уже знакомы, и Винни вовсю работает над тем, чтобы подружиться еще с одним, с которым она встретилась на очередном конгрессе). Они ненавидят музыку, и особенно Эм-ти-ви (однако Винни иногда смотрит программу «Где же все они теперь?» на канале Ви-эйч-1, особенно если артист, о котором идет речь, стал наркоманом или алкоголиком). Они находят моду глупой (но при этом втайне отождествляют себя с персонажами рекламы виски «Дюарз»*. Они считают, что фондовый рынок – сплошное надувательство (тем не менее Джеймс ежегодно инвестирует десять тысяч долларов в ценные бумаги и каждое утро проверяет состояние своих акций по Интернету). Они ненавидят предпринимателей-интернетчиков, внезапно разбогатевших на сотни миллионов долларов (однако Винни втайне желает, чтобы Джеймс тоже вышел в Интернет и тоже каким-то образом заработал сотни миллионов долларов. Ей хочется, чтобы он был более успешным, намного более успешным). Их приводит в негодование то, что происходит с миром. И еще: они не верят в такое понятие, как «бесплатный завтрак».
Они верят в женщин-писательниц (если только эти женщины не добиваются слишком большого успеха или не привлекают к себе слишком много внимания, если они не пишут о том, что Дийки не одобряют, например, о сексе – конечно, если это не лесбийский секс). Джеймс, который втайне побаивается гомосексуалистов (и опасается, что и сам может принадлежать к их числу, поскольку втихаря восхищается своим собственным анальным отверстием и отверстием Винни), говорит, будто он феминист, но при этом всегда уничижительно отзывается о женщинах, если они отличаются от Винни (в том числе и о ее сестре). Мол, это люди «не серьезные». Или если у них нет детей. Или если они не замужем. Винни испытывает физическое недомогание при виде женщины, которую она считает шлюхой. Или хуже того – блядью.
Дийки не знаются с людьми (за исключением сестры Винни), которые расхаживают по клубам, ведут ночной образ жизни и занимаются сексом. Люди, ведущие такой образ жизни, по их мнению, не могут быть «серьезными людьми». У Дийков уходит весь день (а иногда и значительная часть вечера) на то, чтобы закончить работу. И к концу дня они так выматываются, что им едва хватает сил добраться до дома, съесть ужин (приготовленный ямайской няней) и лечь спать. (Винни приходится вставать в шесть часов, чтобы провести немного времени с ребенком и успеть на пробежку. Ее ребенку четыре года. Винни надеется, что в скором времени мальчик сможет бегать вместе с ней.) У себя дома Дийки – само воплощение уюта и величия; иногда (когда они не работают) они любят посидеть в своих пушистых фланелевых пижамах вместе со своим мальчиком. На ногах у Винни и у ребенка тапочки в виде зверюшек, и Винни играет этими тапочками-зверюшками, словно их ноги разговаривают друг с другом. Ребенок Дийков – наимилейшее создание. Он всегда всему рад – просто прелесть! – и никогда ни на что не жалуется. (Когда только ему это удается, он залезает в кровать к Винни. «Мамочка, я люблю тебя», – говорит он ей.) Мальчик учится читать. (Винни и Джеймс уверены, что он – гений.)
– Но при этом он самый настоящий мальчишка, – постоянно говорит Винни своим друзьям, которые, как и она сама, хорошо устроены в жизни и зарабатывают по сто пятьдесят тысяч долларов в год и у которых тоже есть один или два ребенка. Но всякий раз, когда Винни произносит эти слова, она испытывает шок. Ее охватывает легкий страх, поскольку она не хочет признавать тот факт, что мужчины и женщины отличаются друг от друга. (Если мужчины и женщины отличаются, то чем это может обернуться лично для нее?)
Винни полагает (нет, твердо знает), что умом она не уступает Джеймсу (хотя и не уверена, что он когда-либо с этим согласится) и что она такой же хороший журналист и литератор, как и он. Она частенько говорит себе, что она даже лучше Джеймса (причем во всем, а не только в журналистском мастерстве), но у него (ведь он – мужчина!) просто больше возможностей. Литературный стиль Джеймса и ее собственный литературный стиль (который она позаимствовала у Джеймса, а он, в свою очередь, позаимствовал у других литераторов такого же толка) не кажется сложным, овладеть им было легко, пришлось только подобрать соответствующий ключ. Вот главные черты повествовательного стиля их очерков: псевдоинтеллектуальный и одновременно проницательно-умный – так называемый умтеллектуальный. (Мол, только заикнитесь, что я недостаточно умен, и я заставлю вас об этом пожалеть.)
Винни этим ужасно раздосадована, да и Джеймс досадует не меньше ее, но они никогда об этом не говорят.
Джеймсу страшно
Джеймсу его работа внушает страх. Всякий раз, заканчивая статью, он испытывает страх, что другого задания не будет. А когда он получает очередное задание (он постоянно их получает, но от этого его страх не проходит), он боится, что не успеет выполнить его к назначенному сроку. Когда он выполняет задание в положенный срок, то боится, что его редактору (или редакторам – в маленьких темных офисах редакций журналов вечно суетится уйма безликих редакторов) не понравится его материал. Если же он нравится, Джеймс боится, что статью не опубликуют.
Когда материал выходит в печать, он опасается, что ее никто не прочитает, о ней не будут говорить и весь его тяжкий труд окажется напрасным. Если же читатели не говорят о его статье (а обсуждают их не всякий раз), его начинают мучить сомнения, что он не такой уж выдающийся журналист. Джеймс начинает бояться, что в следующий раз у него вообще ничего не получится.
Джеймс испытывает страх перед Интернетом. (Он тайно желает, чтобы Интернет вообще никогда не был изобретен. И еще ему страшно оттого, что Интернет не изобрели лет десять назад.)
Каждый раз, отправляя очередное электронное письмо (и похоже, в последние дни он проводит все больше времени за отправкой таких писем и все меньше времени у него остается непосредственно для работы, впрочем – разве это не происходит со всеми нами?), он боится, что его писание попадет не по адресу. А когда оно попадает куда надо, он опасается, что его переправят куда-нибудь не туда. Джеймс знает, что электронные сообщения нужно составлять краткие и предельно деловые, но всякий раз что-то не получается, когда он пытается их отправить. Джеймс при этом испытывает гнев и чувство превосходства одновременно. (Он в отчаянии. Он знает, что умнее многих из тех, кто пользуется Интернетом. Джеймс хочет, чтобы они это понимали, но боится, что им это невдомек.) Он уверен, что интернетовские шпионы следят за ним. Он знает, что номер его кредитной карты будет украден. (Он уверен, что однажды, вероятно, совсем скоро, все настоящие книги и журналы заменятся книгами и журналами в Интернете. Как и его друзья, он делает вид, что этого никогда не случится. Что книги и журналы в Интернете будут лишь неким дополнением к существующим в реальной жизни. Но Джеймс понимает: это не так. Скорее всего это закончится тем, что он останется без работы.)
Но больше всего на свете Джеймс боится своей жены Винни. Похоже, сама Винни ничего не боится, и это внушает ему страх. В тех случаях, когда Винни должна испытывать страх, – когда ей ставят нереальные сроки для выполнения задания, или когда она не может добиться чьего-то согласия на интервью, или ей кажется, будто ей не поручат именно то задание, которое ей хочется получить, – она начинает злиться. Она звонит разным людям и орет на них. Или рассылает электронные письма. (Большую часть времени она проводит за компьютером. Винни гордится своим умением составлять электронные послания. У нее они получаются сжатые и четкие, не то что у Джеймса – рыхлые, неубедительные и перегруженные второстепенными деталями. Иногда Винни укоряет его в склонности к графомании.) Она решительно входит в кабинеты своих редакторов и закатывает им истерики.
Когда материал выходит в печать, он опасается, что ее никто не прочитает, о ней не будут говорить и весь его тяжкий труд окажется напрасным. Если же читатели не говорят о его статье (а обсуждают их не всякий раз), его начинают мучить сомнения, что он не такой уж выдающийся журналист. Джеймс начинает бояться, что в следующий раз у него вообще ничего не получится.
Джеймс испытывает страх перед Интернетом. (Он тайно желает, чтобы Интернет вообще никогда не был изобретен. И еще ему страшно оттого, что Интернет не изобрели лет десять назад.)
Каждый раз, отправляя очередное электронное письмо (и похоже, в последние дни он проводит все больше времени за отправкой таких писем и все меньше времени у него остается непосредственно для работы, впрочем – разве это не происходит со всеми нами?), он боится, что его писание попадет не по адресу. А когда оно попадает куда надо, он опасается, что его переправят куда-нибудь не туда. Джеймс знает, что электронные сообщения нужно составлять краткие и предельно деловые, но всякий раз что-то не получается, когда он пытается их отправить. Джеймс при этом испытывает гнев и чувство превосходства одновременно. (Он в отчаянии. Он знает, что умнее многих из тех, кто пользуется Интернетом. Джеймс хочет, чтобы они это понимали, но боится, что им это невдомек.) Он уверен, что интернетовские шпионы следят за ним. Он знает, что номер его кредитной карты будет украден. (Он уверен, что однажды, вероятно, совсем скоро, все настоящие книги и журналы заменятся книгами и журналами в Интернете. Как и его друзья, он делает вид, что этого никогда не случится. Что книги и журналы в Интернете будут лишь неким дополнением к существующим в реальной жизни. Но Джеймс понимает: это не так. Скорее всего это закончится тем, что он останется без работы.)
Но больше всего на свете Джеймс боится своей жены Винни. Похоже, сама Винни ничего не боится, и это внушает ему страх. В тех случаях, когда Винни должна испытывать страх, – когда ей ставят нереальные сроки для выполнения задания, или когда она не может добиться чьего-то согласия на интервью, или ей кажется, будто ей не поручат именно то задание, которое ей хочется получить, – она начинает злиться. Она звонит разным людям и орет на них. Или рассылает электронные письма. (Большую часть времени она проводит за компьютером. Винни гордится своим умением составлять электронные послания. У нее они получаются сжатые и четкие, не то что у Джеймса – рыхлые, неубедительные и перегруженные второстепенными деталями. Иногда Винни укоряет его в склонности к графомании.) Она решительно входит в кабинеты своих редакторов и закатывает им истерики.