Я пришла первая, Марьи Владимировны еще нет. Отпираю комнату, кидаюсь к телефону – и тут он сам звонит у меня под рукой. Яша.
– Знаешь, ты ушла, я остался один и подумал – вдруг это что-то не то мы делаем...
– Нет! – радостно кричу я. – Я сперва, в метро, тоже так думала, а потом вышла и поняла – очень даже то! Все правильно, и все будет хорошо!
– Да, – соглашается он. – Теперь я и сам вижу. А то, когда ты ушла...
– Значит, больше не буду уходить, – говорю я.
На том и порешили. Тут как раз пришла Марья Владимировна, и я быстренько закруглилась с разговором.
Сварила кофе. Мы сели, она выкурила первую сигаретку (это такой ритуал, с этого у нас каждый рабочий день начинается, а до этого ее вообще лучше не трогать), я налила ей чашку кофе и осторожненько говорю:
– Марья Владимировна, мне страшно неудобно, но я должна сейчас опять срочно уйти.
– Куда? – удивляется она. – Лилька твоя уже улетела. Там, кстати, все в порядке?
– С Лилькой – да. А у меня... Мне... В общем, я срочно выхожу замуж, а мне бы еще развестись успеть... И все сегодня.
Марья Владимировна – крепкая женщина. За годы работы в институте она, конечно, ко всему могла привыкнуть. Поэтому она не падает со стула, а только закуривает вторую – внеочередную – сигарету и, выдержав паузу, произносит:
– Однако! – И потом: – Ну ладно, давай подробности.
Я излагаю скомканные подробности. Снова пауза, и потом:
– У тебя ребенок, тебя в загсе не разведут, это только по суду.
– Я знаю, – с готовностью отвечаю я. – По суду нас уже развели, года два с лишним как. Мне только штамп в паспорт поставить.
– Уже лучше, – соглашается она. – У тебя все бумажки в порядке?
Я судорожно начинаю соображать. Бумажки... Решение суда, паспорт, Костькина метрика... Вроде все это у меня есть. Дома, естественно, туда заезжать придется. Но это так и так.
Пока я все это соображаю, Марья включает свою машинку и начинает строчить что-то на институтском бланке. Через две минуты она удовлетворенно перечитывает свое творение, расписывается на нем и вручает мне. Я читаю: «Всем компетентным органам. Институт тра-та-та просит оказать возможное содействие сотруднику тра-та-та в заключении брака в связи с необходимостью тра-та-та... Подпись – директор, академик ХХХ».
Фантастика. Сюр продолжается. Меня разбирает дурацкий смех, и сквозь него я спрашиваю Марью:
– Вы это всерьез? Спасибо, конечно, я сохраню на память, это классно, но…
– Ты не говори, – важно кивает она головой. – Никогда не знаешь, какая бумажка где пригодится. Возьми папку, сложи туда аккуратно, не помни. И другие бумажки тоже – аккуратно, в папочку. Так оно всегда лучше. Ну все, беги. Удачи тебе.
И я несусь дальше.
Врываюсь домой. Там пусто, никого нет, Димка... Наверное, на даче, или я не знаю где, но хорошо, что не здесь, а то пришлось бы объясняться. Не то что мне трудно – это все равно придется делать, только сейчас некогда. Кидаюсь к письменному столу. Вот тут, в ящике, у меня лежат все нужные бумажки. Это не то, и это... А это что такое? «Характеристика... выдана... для загранкомандировки...» Интересно получается – значит, Димочка все-таки начал оформляться в свою Италию? И без нас с Костькой, что характерно. Ну и ладно. Значит, то, что я делаю, правильно, и все к лучшему. Так, а вот и оно. «Решением тра-та-та... брак гражданки тра-та-та... расторгнут». Вот и отлично. Так, а это еще что? Госпошлина за расторжение брака... Двадцать пять рублей... Черт, это значит, еще в сберкассу надо бежать. Интересно, а ее с тех пор не подняли, эту пошлину? Рубль-то два года назад совсем другой был... Лучше я сначала все-таки в загс пойду и там все уточню. А потом уж в сберкассу, будет же там какая-нибудь рядом...
Тут до меня доходит, что раз уж я дома, неплохо мне было бы залезть в душ и переодеться. На всякий случай. А то кто знает, когда я сюда следующий раз попаду, жизнь-то вон какая бурная пошла...
Из тех же соображений я, перед тем как уйти, засовываю в сумку пару трусов, колготки и немнущийся костюм – юбку с пиджаком. Вдруг правда придется жениться, так хоть переоденусь. Немного подумав, хватаю и присоединяю к ним приличные туфли на каблуке – сейчас-то на мне кроссовки, в них удобнее по улицам носиться.
Из всех загсов я знаю только один – в котором мы с Димкой женились. Но он мне, наверное, и нужен – раз мы там женились, развод тоже естественно там получать. Это в центре, на «Маяковской». Прискакиваю, быстро нахожу нужное здание, дверь открыта...
Внутри пустота и тишина. Засовываюсь по очереди во все двери, наконец за одной из них сидит тетечка.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте. Вам чего?
– А мне бы, знаете, развестись...
И тут выясняется, что загс давно не работает. Остался только архив для справок – эта самая тетечка. И даже если б работал, мне все равно надо идти по месту моего жительства, то есть прописки, и только там...
Ну ладно, придется съездить по месту... Это возле родительской квартиры – прописана-то я у них... Хоть узнала, что госпошлина осталась прежней. И сберкасса возле загса была, и народу там оказалось немного. Хоть какое-то продвижение...
Так, следующая станция – метро «Медведково». И там еще на автобусе пилить остановок пять. Наконец добираюсь. Загс. Вхожу, а там в вестибюле народу – тьма-тьмущая. То ли очередь, то ли толпа. Все нервные. Протискиваюсь, выясняю обстановку – и правда, очередь. И вся как раз туда, куда и мне. Разводиться то есть. Мама-дорогая, что ж делать-то? Это ж до вечера, а мне еще пожениться бы.
Но деваться некуда – занимаю. Попутно выясняя, что тут люди, оказывается, по нескольку дней стоят, чтоб штамп получить, так что я тут – без шансов. Если повезет, то к пятнице могу достояться...
Все это безрадостно, но что же мне – так и уйти, несолоно хлебавши? С Яшей мы встречаемся в четыре, ну доехать – еще час, в загсе этом перерыв как раз с двух, но пока только начало первого. Дай-ка я тут еще потолкаюсь...
Чтобы толкаться со смыслом, я потихоньку перемещаюсь к самым дверям. Наблюдаю за процессом. Процесс происходит так: время от времени из дверей выходит девушка, приглашает внутрь сразу человека по три с бумажками, а потом... А потом из этих трех примерно два, а то и все три, из кабинета моментально вылетают – у них бумажки неправильные. Или не так оформлены, или вообще не те. И снова... И снова... А процесс-то сам много времени не занимает...
И тогда я достаю из сумки свою папочку. Проверяю бумажки – паспорт, справка, квитанция... Раскладываю их ровненько... И, когда девушка в очередной раз выходит за новой порцией клиентов, невинным голосом спрашиваю:
– Будьте любезны, взгляните – тут все документы правильные?
Девушка берет мою папку, листает... И лицо ее проясняется.
– Господи, первый раз за сегодня вижу нормально оформленные документы!
– Тяжело, наверное, так работать? – сочувственно интересуюсь я.
– Еще бы! – вздыхает она. – Ну пойдемте внутрь, что здесь-то стоять.
Через десять минут у меня все оформлено. И штампик в паспорт поставили, и свидетельство о разводе написали и выдали. Ай да я! Вернее – ай да Марья Владимировна! Спасибо ей за папочку. Кто бы подумал...
Окрыленная успехом, покупаю себе у метро гадкого вида жареный беляш (а что делать, когда голодно) и скачу на «Речной вокзал». Как раз и время подошло.
Яша уже ждет меня у выхода из метро. Господи, как хорошо, когда человек никуда не опаздывает, ничего не нарушает, обещал позвонить – звонит, ты с ним договорилась – он тебя ждет. В нужное время, в нужном месте. Чудо. За одно за это можно замуж выйти и потом не жалеть.
Снова идем к загсу. Теперь к другому, где женят. Я в том, где разводилась, спросила у девочек, можно ли у них прямо сейчас подать заявление, и чтоб завтра поженили. Они долго хихикали, потом сказали – вряд ли. Начальница – дама строгих правил, может не понять. Попробуйте, говорят, лучше в другом загсе, чтоб хоть штамп не их стоял. Вот сейчас и попробуем.
Тут меня осеняет.
– Яш, – говорю, – надо бы коробку конфет купить. Или хоть шоколадку.
– Зачем? Ты голодная? Потерпи, мы тут закончим и пойдем ко мне ужинать.
– Да не мне, я по дороге что-то ела. В загс. Теткам. Может пригодиться.
Приличной коробки конфет мы в коммерческом ларьке не находим, покупаем пару шоколадок. Идем.
В загсе мы, как порядочные, получаем на руки бланки заявлений, заполняем их. И тут же выясняется, что надо опять платить госпошлину, то есть идти в сберкассу и приносить оттуда квитанцию. Черт, черт.
Но что делать, бежим в сберкассу. Там, как назло, очередь, а загс до пяти. Этак можно и не успеть. Яша уже готов плюнуть – придем лучше завтра с утра, но мне почему-то кажется, что отступать никак нельзя. Взялись – надо до победного.
– Граждане! – говорю я громко. – Пропустите нас, пожалуйста, без очереди! У нас загс закрывается, а мы очень пожениться хотим!
Народ в очереди смеется – и пропускает.
С квитанциями рысью несемся в загс. Времени – без четверти пять. Успели.
Но теперь начинается самое трудное. Мы со своими бумажками идем в кабинет – пред светлы очи начальницы, которая все и решает. Входим. Стол. Над ним герб. За ним – такая тетища, воплощение советской власти. Ой, нет, она же год назад кончилась. Значит – российской государственности. Берет наши бумажки, читает.
– Паспорта, – говорит, – пожалуйста.
Берет паспорта. Но пока в них не смотрит.
– Сейчас, – говорит, – назначим день.
И открывает какой-то свой гроссбух.
– Извините, – это Яша. – Но нам, видите ли, нужно пожениться как можно скорее.
– Сейчас увидим, когда есть место. – И ищет, ищет в гроссбухе.
– Нет, – это уже я влезаю. – Нам нужно – завтра.
Тут тетка роняет гроссбух на стол и смотрит на нас, кажется, первый раз за все время.
– Это невозможно, – лепечет она каким-то даже человеческим голосом. – Там время полагается, на раздумье. Хотя бы две недели. А вдруг вы передумаете...
– Мы – не передумаем, – говорит Яша. – Нам некогда передумывать, я в воскресенье улетаю в длительную загранкомандировку.
– Но я не могу вам ничем помочь, – тетка уже справилась с собой и вновь обрела металл в голосе. – Это противоречит закону. Что же вы раньше-то думали... Командировка тоже не в один день оформляется.
И тут – наверное, знакомые слова подействовали – меня в какой уж раз за сегодня снова осеняет. Я лезу в сумку, вынимаю папку и достаю из нее документ – письмо, которое мне Марья утром напечатала.
– Вот. – И протягиваю тетке через стол. – У меня тут письмо.
Тетка берет документ, читает, читает...
– Ну так это же совсем другое дело, – изрекает она наконец. – С этого бы и начинали. Обстоятельства, конечно, необычные, но раз бумага... Я могу вас расписать в ближайшую субботу. Это вас устроит?
Мы оба только киваем.
– Где ваши паспорта? И принесите мне в субботу ксерокопию билета. Билет-то у вас есть, я надеюсь?
Мы снова вместе киваем.
Она начинает заполнять какие-то свои формы, снова берет наши паспорта, перелистывает...
– А это что такое? – вдруг вопит она, тыча пальцем в мой паспорт.
– А что? – невинно осведомляюсь я, будто и не знаю, в чем дело.
– Каким числом у вас тут развод стоит?
– Сегодняшним, – лепечу я, потупив глаза. – Но ведь тут нет срока давности?
Тетка смотрит на меня почти с ненавистью.
– Вы... Вы... – она явно не знает, что сказать. – Повезло вам, что я уже гербовую форму заполнила, а то не стала бы вас расписывать ни за что. Только время тратить – вы же через год опять тут будете. В субботу в десять часов! – рявкает она, швыряя нам наши паспорта через стол.
Мы берем их, вежливо прощаемся, выходим и слышим вслед:
– И со служебного входа – там, за углом!
Ф-фу! Это надо же – победили! Мы бежим, взявшись за руки, и смеемся, как дети, вспоминая подробности пережитого. У нас уже даже воспоминания общие есть. У метро Яша тормозит:
– Постой, я бутылку вина какого-нибудь куплю.
– Зачем? – сдуру спрашиваю я.
– Ну как? Нам есть, что отметить. И потом – я ж тебя с родителями сейчас буду знакомить.
Ой, этого-то я и не ожидала. Хотя почему – это как раз нормально. Просто быстро так все случилось, сообразить было некогда.
– А ты им вообще хоть что-то говорил? Ну, про нас. Что женишься, и все такое.
– Говорил, – вздыхает он. – Сегодня днем, по телефону.
– И что они?
– А что они? Вздыхают. Да ты не волнуйся, – заторопился Яша, взглянув на мое застывшее лицо. – Я же не первый раз женюсь, и потом – все равно я давно живу отдельно и довольно далеко. Так что вряд ли они будут серьезно возражать. Мама точно будет рада, – добавляет он оптимистично.
Но я остаюсь в сомнении. Вернее, даже в страхе, насколько это возможно на фоне прочих эмоций. И дело даже не в Яшиных родителях. А в моих. Они-то у меня тоже есть. И вовсе не так далеко. И, наверное, найдут, что возразить, – если, конечно, успеют узнать обо всем до свадьбы. И вообще свинство. Им тоже надо сказать. И еще Костька... Правда, мне некогда было, все и началось-то... Мамочки... Только сегодня утром...
Мы пришли. Яша позвонил, дверь открылась. Мама. Нормальная мама, постарше моей, пожалуй, седоватая. Мы вошли, Яша меня представил:
– Мам, это вот Ася. Я тебе говорил. Аська, это моя мама.
– Да я уж догадалась...
И обнимает меня. И, кажется, плачет. Ну ничего, вроде все не так страшно... Отпустила меня, обняла Яшу.
– Сыночек, я так рада... Ну что ж мы стоим, пойдемте на кухню.
Идем на кухню. Господи, я ведь уже была здесь сегодня, хотя совсем в другом качестве. Жизнь понеслась куда-то с такой скоростью, я за ней не успеваю.
На кухне папа. Такой нестарый, очень бодрый. Сидит за столом, гонит соковыжималкой сок из яблок.
– Здравствуйте, – говорю я.
– Пап, – говорит Яша, – познакомься. Это Ася. Моя жена.
– Очень приятно. Да вы садитесь, садитесь.
Сажусь.
– А вы, Ася, чем занимаетесь?
– Я работаю переводчиком. В Институте Всех Проблем.
Вижу, как-то он хмурится. Что-то ему, похоже, не нравится.
– А образование у вас высшее? Вы какой институт заканчивали?
– Институт стали и сплавов, – говорю.
– А почему ж тогда работаете не по специальности?
И что тут ответишь?
– Мне моя работа нравится, – начала я, но тут, к счастью, Яша вмешался.
– Пап, да ладно тебе. Что ты ее допрашиваешь? У Аськи отличная работа. И вон, мама за стол зовет.
Папа встал, выключил соковыжималку, слил остатки сока в бутылку.
– Подержи тут, – Яше говорит.
Ну вот и познакомились.
Потом все сидели за столом в комнате, очень торжественно. Пили вино, говорили, что полагается в подобных случаях. Я кивала и улыбалась.
А потом, когда мы с мамой Яшиной стали посуду убирать, ушли на кухню, она села на стульчик, закурила сигарету – так странно, не смотрится она с сигаретой, а вот поди же – и говорит мне:
– Он у меня очень хороший, Андрюша. У меня два мальчика, и оба хорошие ребята.
– Правда, – говорю, – хороший. Мне, по крайней мере, очень нравится. Честно.
– Ну я и рада.
И я поняла, что с мамой мне больших сложностей явно не предстоит.
А потом я как-то сразу стала выключаться. Смотрю на часы – вроде и времени еще немного, девяти нет, а я ну просто засыпаю, даже стоя. Потом сообразила – предыдущую-то ночь я не спала. Поймала Андрея в коридоре.
– Слушай, – говорю, – я домой поеду, спать хочется, прямо сил нет.
– Подожди, – он даже растерялся. – Куда ты поедешь, зачем?
– Я же говорю – засыпаю.
– Ну и в чем проблема? Сейчас постелю у меня в комнате – и ложись.
Я подумала, подумала. Нет. Неправильно это. Мы, конечно, уже почти женаты, а все-таки неправильно. Спать я, конечно, хочу, но я ж не маленькая – только этим же не обойдется, а тут родители, и вообще. Время еще детское. Нет, надо домой.
– Нет, – говорю, – я поеду.
– А как же я?
Я на него посмотрела – все-таки муж.
– И ты, – говорю, – поехали со мной, если хочешь.
– Еще бы, – отвечает, – не хотеть.
И мы поехали.
И на самом деле все было очень хорошо. Просто хорошо, и все. Кто бы подумал. Одна беда – мы потом опять разговаривать начали, стихи друг другу читать... И так до половины четвертого утра. Потом, конечно, заснули, но в девять-то мне с утра на работу бежать. А спать когда?
ЧЕТВЕРГ, 10 сентября
– Знаешь, ты ушла, я остался один и подумал – вдруг это что-то не то мы делаем...
– Нет! – радостно кричу я. – Я сперва, в метро, тоже так думала, а потом вышла и поняла – очень даже то! Все правильно, и все будет хорошо!
– Да, – соглашается он. – Теперь я и сам вижу. А то, когда ты ушла...
– Значит, больше не буду уходить, – говорю я.
На том и порешили. Тут как раз пришла Марья Владимировна, и я быстренько закруглилась с разговором.
Сварила кофе. Мы сели, она выкурила первую сигаретку (это такой ритуал, с этого у нас каждый рабочий день начинается, а до этого ее вообще лучше не трогать), я налила ей чашку кофе и осторожненько говорю:
– Марья Владимировна, мне страшно неудобно, но я должна сейчас опять срочно уйти.
– Куда? – удивляется она. – Лилька твоя уже улетела. Там, кстати, все в порядке?
– С Лилькой – да. А у меня... Мне... В общем, я срочно выхожу замуж, а мне бы еще развестись успеть... И все сегодня.
Марья Владимировна – крепкая женщина. За годы работы в институте она, конечно, ко всему могла привыкнуть. Поэтому она не падает со стула, а только закуривает вторую – внеочередную – сигарету и, выдержав паузу, произносит:
– Однако! – И потом: – Ну ладно, давай подробности.
Я излагаю скомканные подробности. Снова пауза, и потом:
– У тебя ребенок, тебя в загсе не разведут, это только по суду.
– Я знаю, – с готовностью отвечаю я. – По суду нас уже развели, года два с лишним как. Мне только штамп в паспорт поставить.
– Уже лучше, – соглашается она. – У тебя все бумажки в порядке?
Я судорожно начинаю соображать. Бумажки... Решение суда, паспорт, Костькина метрика... Вроде все это у меня есть. Дома, естественно, туда заезжать придется. Но это так и так.
Пока я все это соображаю, Марья включает свою машинку и начинает строчить что-то на институтском бланке. Через две минуты она удовлетворенно перечитывает свое творение, расписывается на нем и вручает мне. Я читаю: «Всем компетентным органам. Институт тра-та-та просит оказать возможное содействие сотруднику тра-та-та в заключении брака в связи с необходимостью тра-та-та... Подпись – директор, академик ХХХ».
Фантастика. Сюр продолжается. Меня разбирает дурацкий смех, и сквозь него я спрашиваю Марью:
– Вы это всерьез? Спасибо, конечно, я сохраню на память, это классно, но…
– Ты не говори, – важно кивает она головой. – Никогда не знаешь, какая бумажка где пригодится. Возьми папку, сложи туда аккуратно, не помни. И другие бумажки тоже – аккуратно, в папочку. Так оно всегда лучше. Ну все, беги. Удачи тебе.
И я несусь дальше.
Врываюсь домой. Там пусто, никого нет, Димка... Наверное, на даче, или я не знаю где, но хорошо, что не здесь, а то пришлось бы объясняться. Не то что мне трудно – это все равно придется делать, только сейчас некогда. Кидаюсь к письменному столу. Вот тут, в ящике, у меня лежат все нужные бумажки. Это не то, и это... А это что такое? «Характеристика... выдана... для загранкомандировки...» Интересно получается – значит, Димочка все-таки начал оформляться в свою Италию? И без нас с Костькой, что характерно. Ну и ладно. Значит, то, что я делаю, правильно, и все к лучшему. Так, а вот и оно. «Решением тра-та-та... брак гражданки тра-та-та... расторгнут». Вот и отлично. Так, а это еще что? Госпошлина за расторжение брака... Двадцать пять рублей... Черт, это значит, еще в сберкассу надо бежать. Интересно, а ее с тех пор не подняли, эту пошлину? Рубль-то два года назад совсем другой был... Лучше я сначала все-таки в загс пойду и там все уточню. А потом уж в сберкассу, будет же там какая-нибудь рядом...
Тут до меня доходит, что раз уж я дома, неплохо мне было бы залезть в душ и переодеться. На всякий случай. А то кто знает, когда я сюда следующий раз попаду, жизнь-то вон какая бурная пошла...
Из тех же соображений я, перед тем как уйти, засовываю в сумку пару трусов, колготки и немнущийся костюм – юбку с пиджаком. Вдруг правда придется жениться, так хоть переоденусь. Немного подумав, хватаю и присоединяю к ним приличные туфли на каблуке – сейчас-то на мне кроссовки, в них удобнее по улицам носиться.
Из всех загсов я знаю только один – в котором мы с Димкой женились. Но он мне, наверное, и нужен – раз мы там женились, развод тоже естественно там получать. Это в центре, на «Маяковской». Прискакиваю, быстро нахожу нужное здание, дверь открыта...
Внутри пустота и тишина. Засовываюсь по очереди во все двери, наконец за одной из них сидит тетечка.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте. Вам чего?
– А мне бы, знаете, развестись...
И тут выясняется, что загс давно не работает. Остался только архив для справок – эта самая тетечка. И даже если б работал, мне все равно надо идти по месту моего жительства, то есть прописки, и только там...
Ну ладно, придется съездить по месту... Это возле родительской квартиры – прописана-то я у них... Хоть узнала, что госпошлина осталась прежней. И сберкасса возле загса была, и народу там оказалось немного. Хоть какое-то продвижение...
Так, следующая станция – метро «Медведково». И там еще на автобусе пилить остановок пять. Наконец добираюсь. Загс. Вхожу, а там в вестибюле народу – тьма-тьмущая. То ли очередь, то ли толпа. Все нервные. Протискиваюсь, выясняю обстановку – и правда, очередь. И вся как раз туда, куда и мне. Разводиться то есть. Мама-дорогая, что ж делать-то? Это ж до вечера, а мне еще пожениться бы.
Но деваться некуда – занимаю. Попутно выясняя, что тут люди, оказывается, по нескольку дней стоят, чтоб штамп получить, так что я тут – без шансов. Если повезет, то к пятнице могу достояться...
Все это безрадостно, но что же мне – так и уйти, несолоно хлебавши? С Яшей мы встречаемся в четыре, ну доехать – еще час, в загсе этом перерыв как раз с двух, но пока только начало первого. Дай-ка я тут еще потолкаюсь...
Чтобы толкаться со смыслом, я потихоньку перемещаюсь к самым дверям. Наблюдаю за процессом. Процесс происходит так: время от времени из дверей выходит девушка, приглашает внутрь сразу человека по три с бумажками, а потом... А потом из этих трех примерно два, а то и все три, из кабинета моментально вылетают – у них бумажки неправильные. Или не так оформлены, или вообще не те. И снова... И снова... А процесс-то сам много времени не занимает...
И тогда я достаю из сумки свою папочку. Проверяю бумажки – паспорт, справка, квитанция... Раскладываю их ровненько... И, когда девушка в очередной раз выходит за новой порцией клиентов, невинным голосом спрашиваю:
– Будьте любезны, взгляните – тут все документы правильные?
Девушка берет мою папку, листает... И лицо ее проясняется.
– Господи, первый раз за сегодня вижу нормально оформленные документы!
– Тяжело, наверное, так работать? – сочувственно интересуюсь я.
– Еще бы! – вздыхает она. – Ну пойдемте внутрь, что здесь-то стоять.
Через десять минут у меня все оформлено. И штампик в паспорт поставили, и свидетельство о разводе написали и выдали. Ай да я! Вернее – ай да Марья Владимировна! Спасибо ей за папочку. Кто бы подумал...
Окрыленная успехом, покупаю себе у метро гадкого вида жареный беляш (а что делать, когда голодно) и скачу на «Речной вокзал». Как раз и время подошло.
Яша уже ждет меня у выхода из метро. Господи, как хорошо, когда человек никуда не опаздывает, ничего не нарушает, обещал позвонить – звонит, ты с ним договорилась – он тебя ждет. В нужное время, в нужном месте. Чудо. За одно за это можно замуж выйти и потом не жалеть.
Снова идем к загсу. Теперь к другому, где женят. Я в том, где разводилась, спросила у девочек, можно ли у них прямо сейчас подать заявление, и чтоб завтра поженили. Они долго хихикали, потом сказали – вряд ли. Начальница – дама строгих правил, может не понять. Попробуйте, говорят, лучше в другом загсе, чтоб хоть штамп не их стоял. Вот сейчас и попробуем.
Тут меня осеняет.
– Яш, – говорю, – надо бы коробку конфет купить. Или хоть шоколадку.
– Зачем? Ты голодная? Потерпи, мы тут закончим и пойдем ко мне ужинать.
– Да не мне, я по дороге что-то ела. В загс. Теткам. Может пригодиться.
Приличной коробки конфет мы в коммерческом ларьке не находим, покупаем пару шоколадок. Идем.
В загсе мы, как порядочные, получаем на руки бланки заявлений, заполняем их. И тут же выясняется, что надо опять платить госпошлину, то есть идти в сберкассу и приносить оттуда квитанцию. Черт, черт.
Но что делать, бежим в сберкассу. Там, как назло, очередь, а загс до пяти. Этак можно и не успеть. Яша уже готов плюнуть – придем лучше завтра с утра, но мне почему-то кажется, что отступать никак нельзя. Взялись – надо до победного.
– Граждане! – говорю я громко. – Пропустите нас, пожалуйста, без очереди! У нас загс закрывается, а мы очень пожениться хотим!
Народ в очереди смеется – и пропускает.
С квитанциями рысью несемся в загс. Времени – без четверти пять. Успели.
Но теперь начинается самое трудное. Мы со своими бумажками идем в кабинет – пред светлы очи начальницы, которая все и решает. Входим. Стол. Над ним герб. За ним – такая тетища, воплощение советской власти. Ой, нет, она же год назад кончилась. Значит – российской государственности. Берет наши бумажки, читает.
– Паспорта, – говорит, – пожалуйста.
Берет паспорта. Но пока в них не смотрит.
– Сейчас, – говорит, – назначим день.
И открывает какой-то свой гроссбух.
– Извините, – это Яша. – Но нам, видите ли, нужно пожениться как можно скорее.
– Сейчас увидим, когда есть место. – И ищет, ищет в гроссбухе.
– Нет, – это уже я влезаю. – Нам нужно – завтра.
Тут тетка роняет гроссбух на стол и смотрит на нас, кажется, первый раз за все время.
– Это невозможно, – лепечет она каким-то даже человеческим голосом. – Там время полагается, на раздумье. Хотя бы две недели. А вдруг вы передумаете...
– Мы – не передумаем, – говорит Яша. – Нам некогда передумывать, я в воскресенье улетаю в длительную загранкомандировку.
– Но я не могу вам ничем помочь, – тетка уже справилась с собой и вновь обрела металл в голосе. – Это противоречит закону. Что же вы раньше-то думали... Командировка тоже не в один день оформляется.
И тут – наверное, знакомые слова подействовали – меня в какой уж раз за сегодня снова осеняет. Я лезу в сумку, вынимаю папку и достаю из нее документ – письмо, которое мне Марья утром напечатала.
– Вот. – И протягиваю тетке через стол. – У меня тут письмо.
Тетка берет документ, читает, читает...
– Ну так это же совсем другое дело, – изрекает она наконец. – С этого бы и начинали. Обстоятельства, конечно, необычные, но раз бумага... Я могу вас расписать в ближайшую субботу. Это вас устроит?
Мы оба только киваем.
– Где ваши паспорта? И принесите мне в субботу ксерокопию билета. Билет-то у вас есть, я надеюсь?
Мы снова вместе киваем.
Она начинает заполнять какие-то свои формы, снова берет наши паспорта, перелистывает...
– А это что такое? – вдруг вопит она, тыча пальцем в мой паспорт.
– А что? – невинно осведомляюсь я, будто и не знаю, в чем дело.
– Каким числом у вас тут развод стоит?
– Сегодняшним, – лепечу я, потупив глаза. – Но ведь тут нет срока давности?
Тетка смотрит на меня почти с ненавистью.
– Вы... Вы... – она явно не знает, что сказать. – Повезло вам, что я уже гербовую форму заполнила, а то не стала бы вас расписывать ни за что. Только время тратить – вы же через год опять тут будете. В субботу в десять часов! – рявкает она, швыряя нам наши паспорта через стол.
Мы берем их, вежливо прощаемся, выходим и слышим вслед:
– И со служебного входа – там, за углом!
Ф-фу! Это надо же – победили! Мы бежим, взявшись за руки, и смеемся, как дети, вспоминая подробности пережитого. У нас уже даже воспоминания общие есть. У метро Яша тормозит:
– Постой, я бутылку вина какого-нибудь куплю.
– Зачем? – сдуру спрашиваю я.
– Ну как? Нам есть, что отметить. И потом – я ж тебя с родителями сейчас буду знакомить.
Ой, этого-то я и не ожидала. Хотя почему – это как раз нормально. Просто быстро так все случилось, сообразить было некогда.
– А ты им вообще хоть что-то говорил? Ну, про нас. Что женишься, и все такое.
– Говорил, – вздыхает он. – Сегодня днем, по телефону.
– И что они?
– А что они? Вздыхают. Да ты не волнуйся, – заторопился Яша, взглянув на мое застывшее лицо. – Я же не первый раз женюсь, и потом – все равно я давно живу отдельно и довольно далеко. Так что вряд ли они будут серьезно возражать. Мама точно будет рада, – добавляет он оптимистично.
Но я остаюсь в сомнении. Вернее, даже в страхе, насколько это возможно на фоне прочих эмоций. И дело даже не в Яшиных родителях. А в моих. Они-то у меня тоже есть. И вовсе не так далеко. И, наверное, найдут, что возразить, – если, конечно, успеют узнать обо всем до свадьбы. И вообще свинство. Им тоже надо сказать. И еще Костька... Правда, мне некогда было, все и началось-то... Мамочки... Только сегодня утром...
Мы пришли. Яша позвонил, дверь открылась. Мама. Нормальная мама, постарше моей, пожалуй, седоватая. Мы вошли, Яша меня представил:
– Мам, это вот Ася. Я тебе говорил. Аська, это моя мама.
– Да я уж догадалась...
И обнимает меня. И, кажется, плачет. Ну ничего, вроде все не так страшно... Отпустила меня, обняла Яшу.
– Сыночек, я так рада... Ну что ж мы стоим, пойдемте на кухню.
Идем на кухню. Господи, я ведь уже была здесь сегодня, хотя совсем в другом качестве. Жизнь понеслась куда-то с такой скоростью, я за ней не успеваю.
На кухне папа. Такой нестарый, очень бодрый. Сидит за столом, гонит соковыжималкой сок из яблок.
– Здравствуйте, – говорю я.
– Пап, – говорит Яша, – познакомься. Это Ася. Моя жена.
– Очень приятно. Да вы садитесь, садитесь.
Сажусь.
– А вы, Ася, чем занимаетесь?
– Я работаю переводчиком. В Институте Всех Проблем.
Вижу, как-то он хмурится. Что-то ему, похоже, не нравится.
– А образование у вас высшее? Вы какой институт заканчивали?
– Институт стали и сплавов, – говорю.
– А почему ж тогда работаете не по специальности?
И что тут ответишь?
– Мне моя работа нравится, – начала я, но тут, к счастью, Яша вмешался.
– Пап, да ладно тебе. Что ты ее допрашиваешь? У Аськи отличная работа. И вон, мама за стол зовет.
Папа встал, выключил соковыжималку, слил остатки сока в бутылку.
– Подержи тут, – Яше говорит.
Ну вот и познакомились.
Потом все сидели за столом в комнате, очень торжественно. Пили вино, говорили, что полагается в подобных случаях. Я кивала и улыбалась.
А потом, когда мы с мамой Яшиной стали посуду убирать, ушли на кухню, она села на стульчик, закурила сигарету – так странно, не смотрится она с сигаретой, а вот поди же – и говорит мне:
– Он у меня очень хороший, Андрюша. У меня два мальчика, и оба хорошие ребята.
– Правда, – говорю, – хороший. Мне, по крайней мере, очень нравится. Честно.
– Ну я и рада.
И я поняла, что с мамой мне больших сложностей явно не предстоит.
А потом я как-то сразу стала выключаться. Смотрю на часы – вроде и времени еще немного, девяти нет, а я ну просто засыпаю, даже стоя. Потом сообразила – предыдущую-то ночь я не спала. Поймала Андрея в коридоре.
– Слушай, – говорю, – я домой поеду, спать хочется, прямо сил нет.
– Подожди, – он даже растерялся. – Куда ты поедешь, зачем?
– Я же говорю – засыпаю.
– Ну и в чем проблема? Сейчас постелю у меня в комнате – и ложись.
Я подумала, подумала. Нет. Неправильно это. Мы, конечно, уже почти женаты, а все-таки неправильно. Спать я, конечно, хочу, но я ж не маленькая – только этим же не обойдется, а тут родители, и вообще. Время еще детское. Нет, надо домой.
– Нет, – говорю, – я поеду.
– А как же я?
Я на него посмотрела – все-таки муж.
– И ты, – говорю, – поехали со мной, если хочешь.
– Еще бы, – отвечает, – не хотеть.
И мы поехали.
И на самом деле все было очень хорошо. Просто хорошо, и все. Кто бы подумал. Одна беда – мы потом опять разговаривать начали, стихи друг другу читать... И так до половины четвертого утра. Потом, конечно, заснули, но в девять-то мне с утра на работу бежать. А спать когда?
ЧЕТВЕРГ, 10 сентября
Все-таки хорошо, что я вчера успела поставить будильник. Ни за что бы сама не проснулась. И хорошо, что я не успела на нем время перевести, включила, как есть, на половину девятого. И теперь можно не вскакивать прямо сразу, а еще немножко...
Но вставать все равно когда-то надо. И уже очень быстро, потому что время, подлое, так быстро кончается... Эх, не идти бы сейчас никуда... Но нельзя. Сегодня четверг – самый тяжелый день на работе. В институте семинар, на него приходят все сотрудники, а я и так всю неделю личной жизнью занималась... Нет, нельзя.
Поэтому мы оба быстро вскакиваем, умываемся и за завтраком, состоящим из пустого чая (кофе у меня в доме нет в принципе) обсуждаем планы на день. Главный пункт – мне вечером надо приехать на дачу. Родителям сказать наконец. И вообще я должна туда приехать, это мой день, и, если я вдруг не появлюсь, они там с ума сойдут. И просто надо.
Вопрос – поедем ли мы туда вместе. Или лучше, чтобы сперва я сама все сказала. У Яши сегодня опять семинар в университете, в четыре, а потом, говорит он смущенно, ему бы хотелось с друзьями вечерком потрепаться, он их год не видел. Но если я решу, что надо на дачу, мы поедем сразу после семинара.
Я, если честно, не знаю. И мне пора уже вылетать на работу пулей, а то я опоздаю. А как уходить не хочется...
– Слушай, – приходит мне в голову мысль, – поехали со мной.
– Ну да, – соглашается он. – Как скажешь.
– Да нет же. Сейчас поехали. Я тебе там кофе сварю нормальный и с Марьей Владимировной познакомлю.
Все-таки муж (в смысле новый) у меня – лапочка. Другой бы спорить стал или еще чего, а Яша – нет. И через пять минут мы дружно бежим к метро.
Насколько же веселее ехать на работу вместе. И толпа совсем не раздражает – можно прижаться друг к другу безо всякого стеснения.
По пути мы договариваемся сейчас ничего не решать, а созвониться. Он мне перед семинаром наберет, а я уже буду знать, что у меня с дачей. И тогда или сама поеду, или мы на вокзале встретимся.
На работу мы все же опоздали. Минут на десять. Марья Владимировна уже пришла и сигарету почти докурила. И кофе уже был сварен, мне и возиться не пришлось. Я представила своего мужа (черт, никак не привыкну так его называть, я же знаю, что муж, хоть и бывший, – это Димка), налила всем кофе, Яша с Марьей закурили еще по одной... Беседа налаживалась...
И тут начали приходить сотрудники. Толпами. Вообще-то по четвергам так всегда бывает, но сегодня они как-то особенно толпились. И рано начали. И всем было что-то срочно нужно.
Яшка быстро собрался и ушел. Махнул мне только рукой, что позвонит. Я еле кивнуть из-за машинки успела. Ф-фу. Рабочий день в разгаре.
В одиннадцать, как семинар начался, комната опустела. Мы перевели дух, заварили еще по чашке кофе. Яша Марье понравился. Неудивительно, в общем, он всем нравится. Вот только с родителями как будет...
Об этом Марья меня и спросила.
– А родители-то знают?
– Пока нет, – отвечаю.
– Ну ты даешь.
– А когда мне было? Все началось-то – страшно подумать – вчера утром. На даче телефона нет... Вот поедем сегодня вечером – скажем.
– Я лично, – Марья закурила новую сигарету, – тебе советую одной сегодня поехать. Я с твоим отцом давно знакома... Ну и вообще так как-то человечнее.
Наверное, она права. Она вообще страшно умная тетка. И если б не ее письмо вчера...
– Ой, я же совсем забыла. Спасибо вам за письмо огромное!
– Что, помогло? – смеется она.
– Еще как! Без него ничего бы не вышло...
Тут опять набежали сотрудники. Каким-то образом народу стало известно, что я выхожу замуж. У нас в институте вообще никакие секреты не живут. Впрочем, я особого секрета не делала. Тут же появилась бутылка шампанского, меня все поздравляют... Потом откуда-то возник бочонок вина. Литров на семь... Откуда – кто-то из сотрудников из Франции приехал. Он не знал про меня, просто так удачно совпало... Поздравляли меня все, и выпить – хоть по глотку – приходилось с каждым, и совсем скоро мне стало не до работы.
Но работать все равно было нужно. Потому что праздник праздником, а документы все равно надо оформлять. И ошибиться нельзя, и отложить невозможно. Так я пила и печатала, и снова меня кто-то поздравлял, и я совсем закружилась в этой своей карусели, и вдруг...
Подымаю голову – Севка. Прямо тут, стоит надо мной со стаканчиком вина, кто-то ему уже налил за мое здоровье. Я сначала решила – мерещится. Не может такого быть. Даже зажмурилась. Открываю глаза – стоит.
– Пойдем, – говорит, – выйдем на минутку.
– Ну, – отвечаю, – пойдем.
Допечатала страницу и встала. Вышли. Отошли по коридору от двери метров на пять.
– Что, – спрашиваю, – ты тут делаешь?
– Нет, – он говорит, – это ты что делаешь? Я за тобой зашел, мне надо было поговорить, а мне тут же наливают, вы к Асе, говорят, а она у нас как раз замуж выходит. Это правда?
– Правда.
– А почему, – завопил он, – я последний об этом узнаю?!
Побелел весь, глаза выпучил, даже смешно. Я и засмеялась.
– А почему бы, – отвечаю, – и нет?
Но Севка юмора ситуации не оценил и продолжал орать:
– Мне казалось, мы не чужие люди! Как ты могла! И даже не сказала! Я ничего не знаю, прихожу, как дурак!
Тут я тоже перестала смеяться. Что это, в конце концов, такое?
– Сев, – говорю, – остановись. Опомнись.
– Ну что, что?
– А почему, собственно, я должна была тебе что-то говорить? Может, еще разрешения надо было спрашивать? Кто ты мне такой, в конце концов?
– Мне казалось, – орет он, но уже тише, – что это очевидно!
– Мне тоже, – я разозлилась всерьез, – совершенно очевидно – ты мне никто. Никто, понимаешь? Не отец, не брат, даже уже не любовник. Ты, если не ошибаюсь, сам тут жениться собирался. И тоже не на мне. Или я что-то путаю?
– Это совсем другое, – бормочет он, причем совсем тихо. – И потом, я же тебе об этом сам сказал...
– Хорошо. И я тебе сама говорю: Сева, я выхожу замуж. Доволен?
– И кто же этот счастливец? – голос хоть и тихий, но полный яду.
– Яков.
И тут он снова начал орать. Да как! Чего я только не наслушалась про своего избранника. Он-де эгоист, он-де конформист, я-де хлебну с ним горя, я не знаю, что делаю и куда еду, и много чего другого, я даже и воспроизвести не могу.
Я честно сперва пыталась вставить слово, потом плюнула. Хотела уйти, но Севка поймал меня за локоть и держал крепко. Не драться же было с ним тут, в коридоре... Минут через десять мне совсем надоело, я стала вертеть головой и смотреть на стены, и тут в конце коридора заметила такую знакомую фигуру, идущую в нашу сторону... Папа! Я отпихнула Севку и побежала ему навстречу.
– Пап! Привет. Ты здесь чего?
– Привет. На семинар, как чего? Ты что такая встрепанная?
Севка посмотрел на нас волком, плюнул и прошел мимо в сторону выхода. Ну и ладушки, отделалась.
– Пап. Мне нужно с тобой поговорить. Это важно.
– Ну давай поговорим. Пойдем только присядем.
Там, чуть дальше по коридору, у нас большой холл, в нем кресла и столики. Мы пошли, сели.
– Пап! Ты только не пугайся. Я выхожу замуж.
– Ну а что ж тут пугаться? Я давно подозревал. За этого, что ли, за художника своего?
– Нет. Пап! Ты ничего не знаешь. Совсем за другого. Я выхожу замуж и уезжаю.
– Куда?
– Не знаю точно. В Израиль, наверное.
И вот тут-то мой отец наконец потерял дар речи. Хорошо, на столе стоял стаканчик чей-то, и в нем еще вино было. Я отцу его сунула в руку, он выпил.
– Так. Ну и кто он? И давно ты с ним знакома?
– Он программист. Не такой, а преподает это дело. Он профессор, лекции читает. А знакома – ну с понедельника.
Папа, отдать ему должное, ничего не сказал. Хотя, наверное, мог бы. Заглянул в стаканчик на всякий случай – там пусто. Крякнул.
– Только ты Костю, я надеюсь, здесь оставишь?
Странный какой-то вопрос. Я, если честно, ни о чем таком даже и не задумывалась.
– Нет, конечно. С чего ты взял – странная идея такая. Это мой ребенок, как я его оставлю.
– Психопатка. Нет, просто сумасшедшая. А мама в курсе твоих художеств? И когда, собственно, ты выходишь замуж?
– В субботу в десять часов. А мама – нет, пока не в курсе. Я тебе первому говорю.
– Ну спасибо. А ты уверена, что тебе это нужно?
– Знаешь, пап, уверена. Я вас познакомлю. Он хороший, правда.
– Но ты на дачу-то приедешь?
– Приеду. Сегодня вечером обязательно. Может, только чуть попозже.
– Вот и ладно. Там все и обсудим.
Поднялся, взял портфель и ушел. Быстро-быстро. На семинар, похоже, так и не остался. Но могло, наверное, и хуже быть.
Остаток дня на фоне вышеописанных событий прошел как-то невыразительно. Яша мне позвонил, как обещал, и я сказала, что, пожалуй, на дачу я сегодня одна поеду, а он пусть завтра с утра приезжает. Там электричка есть, в 8.40, она последняя до перерыва, на нее вполне реально успеть. Объяснила, как идти от станции. Сказала, что буду ждать. Распрощалась, повесила трубку и пошла собираться.
Но вставать все равно когда-то надо. И уже очень быстро, потому что время, подлое, так быстро кончается... Эх, не идти бы сейчас никуда... Но нельзя. Сегодня четверг – самый тяжелый день на работе. В институте семинар, на него приходят все сотрудники, а я и так всю неделю личной жизнью занималась... Нет, нельзя.
Поэтому мы оба быстро вскакиваем, умываемся и за завтраком, состоящим из пустого чая (кофе у меня в доме нет в принципе) обсуждаем планы на день. Главный пункт – мне вечером надо приехать на дачу. Родителям сказать наконец. И вообще я должна туда приехать, это мой день, и, если я вдруг не появлюсь, они там с ума сойдут. И просто надо.
Вопрос – поедем ли мы туда вместе. Или лучше, чтобы сперва я сама все сказала. У Яши сегодня опять семинар в университете, в четыре, а потом, говорит он смущенно, ему бы хотелось с друзьями вечерком потрепаться, он их год не видел. Но если я решу, что надо на дачу, мы поедем сразу после семинара.
Я, если честно, не знаю. И мне пора уже вылетать на работу пулей, а то я опоздаю. А как уходить не хочется...
– Слушай, – приходит мне в голову мысль, – поехали со мной.
– Ну да, – соглашается он. – Как скажешь.
– Да нет же. Сейчас поехали. Я тебе там кофе сварю нормальный и с Марьей Владимировной познакомлю.
Все-таки муж (в смысле новый) у меня – лапочка. Другой бы спорить стал или еще чего, а Яша – нет. И через пять минут мы дружно бежим к метро.
Насколько же веселее ехать на работу вместе. И толпа совсем не раздражает – можно прижаться друг к другу безо всякого стеснения.
По пути мы договариваемся сейчас ничего не решать, а созвониться. Он мне перед семинаром наберет, а я уже буду знать, что у меня с дачей. И тогда или сама поеду, или мы на вокзале встретимся.
На работу мы все же опоздали. Минут на десять. Марья Владимировна уже пришла и сигарету почти докурила. И кофе уже был сварен, мне и возиться не пришлось. Я представила своего мужа (черт, никак не привыкну так его называть, я же знаю, что муж, хоть и бывший, – это Димка), налила всем кофе, Яша с Марьей закурили еще по одной... Беседа налаживалась...
И тут начали приходить сотрудники. Толпами. Вообще-то по четвергам так всегда бывает, но сегодня они как-то особенно толпились. И рано начали. И всем было что-то срочно нужно.
Яшка быстро собрался и ушел. Махнул мне только рукой, что позвонит. Я еле кивнуть из-за машинки успела. Ф-фу. Рабочий день в разгаре.
В одиннадцать, как семинар начался, комната опустела. Мы перевели дух, заварили еще по чашке кофе. Яша Марье понравился. Неудивительно, в общем, он всем нравится. Вот только с родителями как будет...
Об этом Марья меня и спросила.
– А родители-то знают?
– Пока нет, – отвечаю.
– Ну ты даешь.
– А когда мне было? Все началось-то – страшно подумать – вчера утром. На даче телефона нет... Вот поедем сегодня вечером – скажем.
– Я лично, – Марья закурила новую сигарету, – тебе советую одной сегодня поехать. Я с твоим отцом давно знакома... Ну и вообще так как-то человечнее.
Наверное, она права. Она вообще страшно умная тетка. И если б не ее письмо вчера...
– Ой, я же совсем забыла. Спасибо вам за письмо огромное!
– Что, помогло? – смеется она.
– Еще как! Без него ничего бы не вышло...
Тут опять набежали сотрудники. Каким-то образом народу стало известно, что я выхожу замуж. У нас в институте вообще никакие секреты не живут. Впрочем, я особого секрета не делала. Тут же появилась бутылка шампанского, меня все поздравляют... Потом откуда-то возник бочонок вина. Литров на семь... Откуда – кто-то из сотрудников из Франции приехал. Он не знал про меня, просто так удачно совпало... Поздравляли меня все, и выпить – хоть по глотку – приходилось с каждым, и совсем скоро мне стало не до работы.
Но работать все равно было нужно. Потому что праздник праздником, а документы все равно надо оформлять. И ошибиться нельзя, и отложить невозможно. Так я пила и печатала, и снова меня кто-то поздравлял, и я совсем закружилась в этой своей карусели, и вдруг...
Подымаю голову – Севка. Прямо тут, стоит надо мной со стаканчиком вина, кто-то ему уже налил за мое здоровье. Я сначала решила – мерещится. Не может такого быть. Даже зажмурилась. Открываю глаза – стоит.
– Пойдем, – говорит, – выйдем на минутку.
– Ну, – отвечаю, – пойдем.
Допечатала страницу и встала. Вышли. Отошли по коридору от двери метров на пять.
– Что, – спрашиваю, – ты тут делаешь?
– Нет, – он говорит, – это ты что делаешь? Я за тобой зашел, мне надо было поговорить, а мне тут же наливают, вы к Асе, говорят, а она у нас как раз замуж выходит. Это правда?
– Правда.
– А почему, – завопил он, – я последний об этом узнаю?!
Побелел весь, глаза выпучил, даже смешно. Я и засмеялась.
– А почему бы, – отвечаю, – и нет?
Но Севка юмора ситуации не оценил и продолжал орать:
– Мне казалось, мы не чужие люди! Как ты могла! И даже не сказала! Я ничего не знаю, прихожу, как дурак!
Тут я тоже перестала смеяться. Что это, в конце концов, такое?
– Сев, – говорю, – остановись. Опомнись.
– Ну что, что?
– А почему, собственно, я должна была тебе что-то говорить? Может, еще разрешения надо было спрашивать? Кто ты мне такой, в конце концов?
– Мне казалось, – орет он, но уже тише, – что это очевидно!
– Мне тоже, – я разозлилась всерьез, – совершенно очевидно – ты мне никто. Никто, понимаешь? Не отец, не брат, даже уже не любовник. Ты, если не ошибаюсь, сам тут жениться собирался. И тоже не на мне. Или я что-то путаю?
– Это совсем другое, – бормочет он, причем совсем тихо. – И потом, я же тебе об этом сам сказал...
– Хорошо. И я тебе сама говорю: Сева, я выхожу замуж. Доволен?
– И кто же этот счастливец? – голос хоть и тихий, но полный яду.
– Яков.
И тут он снова начал орать. Да как! Чего я только не наслушалась про своего избранника. Он-де эгоист, он-де конформист, я-де хлебну с ним горя, я не знаю, что делаю и куда еду, и много чего другого, я даже и воспроизвести не могу.
Я честно сперва пыталась вставить слово, потом плюнула. Хотела уйти, но Севка поймал меня за локоть и держал крепко. Не драться же было с ним тут, в коридоре... Минут через десять мне совсем надоело, я стала вертеть головой и смотреть на стены, и тут в конце коридора заметила такую знакомую фигуру, идущую в нашу сторону... Папа! Я отпихнула Севку и побежала ему навстречу.
– Пап! Привет. Ты здесь чего?
– Привет. На семинар, как чего? Ты что такая встрепанная?
Севка посмотрел на нас волком, плюнул и прошел мимо в сторону выхода. Ну и ладушки, отделалась.
– Пап. Мне нужно с тобой поговорить. Это важно.
– Ну давай поговорим. Пойдем только присядем.
Там, чуть дальше по коридору, у нас большой холл, в нем кресла и столики. Мы пошли, сели.
– Пап! Ты только не пугайся. Я выхожу замуж.
– Ну а что ж тут пугаться? Я давно подозревал. За этого, что ли, за художника своего?
– Нет. Пап! Ты ничего не знаешь. Совсем за другого. Я выхожу замуж и уезжаю.
– Куда?
– Не знаю точно. В Израиль, наверное.
И вот тут-то мой отец наконец потерял дар речи. Хорошо, на столе стоял стаканчик чей-то, и в нем еще вино было. Я отцу его сунула в руку, он выпил.
– Так. Ну и кто он? И давно ты с ним знакома?
– Он программист. Не такой, а преподает это дело. Он профессор, лекции читает. А знакома – ну с понедельника.
Папа, отдать ему должное, ничего не сказал. Хотя, наверное, мог бы. Заглянул в стаканчик на всякий случай – там пусто. Крякнул.
– Только ты Костю, я надеюсь, здесь оставишь?
Странный какой-то вопрос. Я, если честно, ни о чем таком даже и не задумывалась.
– Нет, конечно. С чего ты взял – странная идея такая. Это мой ребенок, как я его оставлю.
– Психопатка. Нет, просто сумасшедшая. А мама в курсе твоих художеств? И когда, собственно, ты выходишь замуж?
– В субботу в десять часов. А мама – нет, пока не в курсе. Я тебе первому говорю.
– Ну спасибо. А ты уверена, что тебе это нужно?
– Знаешь, пап, уверена. Я вас познакомлю. Он хороший, правда.
– Но ты на дачу-то приедешь?
– Приеду. Сегодня вечером обязательно. Может, только чуть попозже.
– Вот и ладно. Там все и обсудим.
Поднялся, взял портфель и ушел. Быстро-быстро. На семинар, похоже, так и не остался. Но могло, наверное, и хуже быть.
Остаток дня на фоне вышеописанных событий прошел как-то невыразительно. Яша мне позвонил, как обещал, и я сказала, что, пожалуй, на дачу я сегодня одна поеду, а он пусть завтра с утра приезжает. Там электричка есть, в 8.40, она последняя до перерыва, на нее вполне реально успеть. Объяснила, как идти от станции. Сказала, что буду ждать. Распрощалась, повесила трубку и пошла собираться.