Выхожу из института – Севка. Только его-то мне не хватало.
– Я тебя жду. Мы не договорили.
– А мне казалось – все, что могли, сказали. У меня, по крайней мере, ничего нового нет. И вообще – я тороплюсь на дачу, у меня поезд.
– Я тебя подвезу. Садись. – И тащит к машине.
Я подумала: а черт с ним, пусть подвезет. Ну что он мне сделает? А стоять с ним тут – я больше времени потеряю.
Севка дернул с места, как бешеный. Был бы кто другой за рулем, я бы испугалась, но Севка водит, как бог. Этого не отнимешь. Я люблю смотреть, как он водит. Только б еще молчал...
Но нет. Вырулил на Ленинский и начал:
– Я не знаю. Конечно, я зря на тебя кричал, но я за тебя переживаю. Мне не все равно, что с тобой будет, а ты делаешь ужасную ошибку, ужасную... Я и отцу твоему говорил...
Та-ак. Это уже интересно. И где это он видел моего отца?
– Я около института его дождался, хотел предупредить, чтоб он тебе запретил...
– И что же он тебе ответил?
Севка молчит. Правильно. Насколько я все-таки знаю своего папу, этот ответ мало годен к воспроизводству в дамском обществе, пусть даже моем. Так Севке и надо, пусть не лезет к моим родителям. Но он не понимает. Опять завел шарманку – про переживания и ошибки. Лучше б орал, честное слово. А то ведь ему отвечать надо...
– Сев, даже если это ошибка, это моя ошибка, понимаешь? И к отцу приставать совершенно незачем, он тут ни при чем. Я сама ее сделаю – сама и буду платить. Сама. Но я думаю, что все делаю правильно.
– Ты не понимаешь... У тебя маленький ребенок. Как ты с ним будешь за границей...
Тут я совсем не выдержала.
– А тебя не волновало, как я с маленьким ребенком тут всю зиму жила? Без еды и отопления? Всяко там, за границей, молоко будет не по талонам! Проживу! И вообще – с каких пор тебя волнует мой ребенок?
– Всегда волновал, всегда.
– Бедный, переволновался! Вот и женился бы на мне год назад, и увез бы меня отсюда вместе с ребенком, раз так волновался. Но нет, тебе не до этого, у тебя высокое искусство! А Яше есть до меня дело, и он на мне женится, и заберет нас с ребенком отсюда, и не смей про него ничего говорить. Я его люблю!
– Ну, если ты такая, такая...
– Ну какая такая?
Севка резко – через три ряда – дернул к обочине. Остановился. Повернулся ко мне.
– Если тебе непременно надо, чтоб на тебе женились, – я готов. Ты довольна?
Я, признаться, охренела. Иначе не скажешь. Если пытаться перевести это чувство в человеческие термины, получится, что я испугалась, и растерялась, и разозлилась – все сразу. И еще, наверное, мне стало тошно. И еще немножко – радостно. Вот оно что выходит – стоит тебе собраться замуж или просто сделать что-то серьезное, ты сразу всем оказываешься нужна. А пока ты сидишь, и ждешь, и точишь слезы – на тебя всем плевать. Вот оно, пожалуйста. Господи, как же я ждала, как я хотела этих слов... Скажи Севка их год назад, да что – год, даже месяц назад, как бы я была счастлива. А теперь... А теперь они мне не нужны, и даже мешают. Поистине – Бог наказывает людей, выполняя их желания. Или выполненное желание становится ненужным... Или же...
Все это проносилось у меня в голове какой-то скомканной кучей. Я сидела и пыталась разобраться сама с собой, понять, чего же я хочу и что сейчас надо сказать... И тут я взглянула случайно Севке в лицо. Он сидел и смотрел на меня, и взгляд у него был такой... Такой жалостливый, и умильный, и одновременно какой-то скользкий, и почему-то грязный... И тут из всех моих сложных чувств и эмоций во мне как-то сразу осталась только тошнота. А через секунду это чувство стало таким сильным и ясным, что я только и смогла, что выдавить сквозь зубы:
– Да пошел ты!
Выскочила из машины, хлопнула дверью и бросилась бежать.
Пробежав немного вперед, я заметила прямо перед собой жерло подземного перехода, ссыпалась по ступенькам вниз, выдохнула, остановилась и привалилась к холодной стенке. Ф-фу... Севка сюда за мной не побежит, что другое, а уж машину-то он на улице просто так не бросит... Да и вообще, наверное, не побежит, что ему бежать, я ему все сказала...
Интересно, а где это я вообще? В пылу ругани я как-то совершенно перестала следить за окрестностями, но вряд ли мы успели уехать далеко. Переход, конечно, не лучшая точка для ориентирования на местности... Но этот переход я знаю! Это недалеко от метро «Октябрьская», и если я пойду дальше, то прямо возле станции и окажусь. Очень удачно. Мне отсюда по кольцу до вокзала – десять минут.
Уже на эскалаторе, спускаясь в метро, я окончательно пришла в себя. Господи, как же мне повезло, что я не вышла замуж за Севку. А ведь вполне могла бы, как теперь выясняется. Забавно, конечно. Черт, вот бы Лильке рассказать. Жалко, ее нету. Вот ведь, и потрепаться-то стало не с кем... Хотя... Наверное, можно будет рассказать завтра Яше... Точно, можно будет, он поймет. Жалко, что сегодня не получится, до завтра долго еще... Хотя мне, наверное, будет чем занять время.
На дачу я приехала как раз к ужину. Калитка не заперта – ждут, значит. Вхожу в дом – все семейство сидит за столом на террасе, стол накрыт, еда дымится. Еда... Горячая... Увидели меня, повернулись, глаза открыли на пол-лица и хором:
– Ну что?!
– Ну все! – отвечаю. – Дайте, что ли, пожрать что-нибудь...
Потом, конечно, я им все рассказала. И еще раз. И с подробностями. И в деталях. И, в общем, они восприняли. А куда деваться-то? Но нет, правда, нормально восприняли. Может, потому, что у меня у самой вид был радостный, может, еще почему...
Мама вечером, когда я уже спать залегла в сестрицыной комнате, пришла ко мне, села, по голове погладила...
– Ничего, – говорит, – не так уж все страшно. Главное – я вижу, ты сама-то довольна.
– Довольна, мам. Он правда хороший, ты завтра увидишь. И со мной все будет нормально, и с Костькой. Честно, я знаю...
– Ну и ладно. Лишь бы тебе было хорошо. Спи.
И с каким еще удовольствием. А то за последнюю неделю я уж почти отвыкла...
ПЯТНИЦА, 11 сентября
СУББОТА, 12 сентября
– Я тебя жду. Мы не договорили.
– А мне казалось – все, что могли, сказали. У меня, по крайней мере, ничего нового нет. И вообще – я тороплюсь на дачу, у меня поезд.
– Я тебя подвезу. Садись. – И тащит к машине.
Я подумала: а черт с ним, пусть подвезет. Ну что он мне сделает? А стоять с ним тут – я больше времени потеряю.
Севка дернул с места, как бешеный. Был бы кто другой за рулем, я бы испугалась, но Севка водит, как бог. Этого не отнимешь. Я люблю смотреть, как он водит. Только б еще молчал...
Но нет. Вырулил на Ленинский и начал:
– Я не знаю. Конечно, я зря на тебя кричал, но я за тебя переживаю. Мне не все равно, что с тобой будет, а ты делаешь ужасную ошибку, ужасную... Я и отцу твоему говорил...
Та-ак. Это уже интересно. И где это он видел моего отца?
– Я около института его дождался, хотел предупредить, чтоб он тебе запретил...
– И что же он тебе ответил?
Севка молчит. Правильно. Насколько я все-таки знаю своего папу, этот ответ мало годен к воспроизводству в дамском обществе, пусть даже моем. Так Севке и надо, пусть не лезет к моим родителям. Но он не понимает. Опять завел шарманку – про переживания и ошибки. Лучше б орал, честное слово. А то ведь ему отвечать надо...
– Сев, даже если это ошибка, это моя ошибка, понимаешь? И к отцу приставать совершенно незачем, он тут ни при чем. Я сама ее сделаю – сама и буду платить. Сама. Но я думаю, что все делаю правильно.
– Ты не понимаешь... У тебя маленький ребенок. Как ты с ним будешь за границей...
Тут я совсем не выдержала.
– А тебя не волновало, как я с маленьким ребенком тут всю зиму жила? Без еды и отопления? Всяко там, за границей, молоко будет не по талонам! Проживу! И вообще – с каких пор тебя волнует мой ребенок?
– Всегда волновал, всегда.
– Бедный, переволновался! Вот и женился бы на мне год назад, и увез бы меня отсюда вместе с ребенком, раз так волновался. Но нет, тебе не до этого, у тебя высокое искусство! А Яше есть до меня дело, и он на мне женится, и заберет нас с ребенком отсюда, и не смей про него ничего говорить. Я его люблю!
– Ну, если ты такая, такая...
– Ну какая такая?
Севка резко – через три ряда – дернул к обочине. Остановился. Повернулся ко мне.
– Если тебе непременно надо, чтоб на тебе женились, – я готов. Ты довольна?
Я, признаться, охренела. Иначе не скажешь. Если пытаться перевести это чувство в человеческие термины, получится, что я испугалась, и растерялась, и разозлилась – все сразу. И еще, наверное, мне стало тошно. И еще немножко – радостно. Вот оно что выходит – стоит тебе собраться замуж или просто сделать что-то серьезное, ты сразу всем оказываешься нужна. А пока ты сидишь, и ждешь, и точишь слезы – на тебя всем плевать. Вот оно, пожалуйста. Господи, как же я ждала, как я хотела этих слов... Скажи Севка их год назад, да что – год, даже месяц назад, как бы я была счастлива. А теперь... А теперь они мне не нужны, и даже мешают. Поистине – Бог наказывает людей, выполняя их желания. Или выполненное желание становится ненужным... Или же...
Все это проносилось у меня в голове какой-то скомканной кучей. Я сидела и пыталась разобраться сама с собой, понять, чего же я хочу и что сейчас надо сказать... И тут я взглянула случайно Севке в лицо. Он сидел и смотрел на меня, и взгляд у него был такой... Такой жалостливый, и умильный, и одновременно какой-то скользкий, и почему-то грязный... И тут из всех моих сложных чувств и эмоций во мне как-то сразу осталась только тошнота. А через секунду это чувство стало таким сильным и ясным, что я только и смогла, что выдавить сквозь зубы:
– Да пошел ты!
Выскочила из машины, хлопнула дверью и бросилась бежать.
Пробежав немного вперед, я заметила прямо перед собой жерло подземного перехода, ссыпалась по ступенькам вниз, выдохнула, остановилась и привалилась к холодной стенке. Ф-фу... Севка сюда за мной не побежит, что другое, а уж машину-то он на улице просто так не бросит... Да и вообще, наверное, не побежит, что ему бежать, я ему все сказала...
Интересно, а где это я вообще? В пылу ругани я как-то совершенно перестала следить за окрестностями, но вряд ли мы успели уехать далеко. Переход, конечно, не лучшая точка для ориентирования на местности... Но этот переход я знаю! Это недалеко от метро «Октябрьская», и если я пойду дальше, то прямо возле станции и окажусь. Очень удачно. Мне отсюда по кольцу до вокзала – десять минут.
Уже на эскалаторе, спускаясь в метро, я окончательно пришла в себя. Господи, как же мне повезло, что я не вышла замуж за Севку. А ведь вполне могла бы, как теперь выясняется. Забавно, конечно. Черт, вот бы Лильке рассказать. Жалко, ее нету. Вот ведь, и потрепаться-то стало не с кем... Хотя... Наверное, можно будет рассказать завтра Яше... Точно, можно будет, он поймет. Жалко, что сегодня не получится, до завтра долго еще... Хотя мне, наверное, будет чем занять время.
На дачу я приехала как раз к ужину. Калитка не заперта – ждут, значит. Вхожу в дом – все семейство сидит за столом на террасе, стол накрыт, еда дымится. Еда... Горячая... Увидели меня, повернулись, глаза открыли на пол-лица и хором:
– Ну что?!
– Ну все! – отвечаю. – Дайте, что ли, пожрать что-нибудь...
Потом, конечно, я им все рассказала. И еще раз. И с подробностями. И в деталях. И, в общем, они восприняли. А куда деваться-то? Но нет, правда, нормально восприняли. Может, потому, что у меня у самой вид был радостный, может, еще почему...
Мама вечером, когда я уже спать залегла в сестрицыной комнате, пришла ко мне, села, по голове погладила...
– Ничего, – говорит, – не так уж все страшно. Главное – я вижу, ты сама-то довольна.
– Довольна, мам. Он правда хороший, ты завтра увидишь. И со мной все будет нормально, и с Костькой. Честно, я знаю...
– Ну и ладно. Лишь бы тебе было хорошо. Спи.
И с каким еще удовольствием. А то за последнюю неделю я уж почти отвыкла...
ПЯТНИЦА, 11 сентября
Спать, спать... А сама проснулась – еще восьми нету. Установив сей безобразный факт, я попыталась исправиться – минут двадцать честно вертелась, стараясь снова заснуть. Не вышло. Наверное, и вправду отвыкла. Ладно, делать нечего, придется вставать.
Зато к завтраку не опоздала. Пока поели, еще поговорили – есть о чем, слава богу, – смотрю на часы: половина девятого. Вот ведь противная штука – время. Когда не надо, так летит, не поймаешь, а когда надо – тянется, как... Как не знаю что!
Ну и ладно. По моим расчетам, Яшка должен прибыть около одиннадцати. Если, конечно, успеет на поезд 8.40. А если не успеет, то вообще только после обеда. Но он должен успеть, я в нем не сомневаюсь. Разве что капельку... Ну чуть-чуть... Но все-таки лучше б успел, а то как-то... Ладно, не буду морочиться, пойду лучше с Костькой гулять. С ним тоже надо поговорить.
Между прочим, это очень трудно – рассказать четырехлетнему ребенку, что ты выходишь замуж... Я долго думала, с чего начать и как бы выкрутиться, потом решилась – и бухнула, как есть.
– Костька, знаешь, я тут выхожу замуж...
– За папу?
– Нет. За другого человека, ты его не знаешь. Он сегодня приедет, я вас познакомлю.
– А как его зовут?
– Андрей. Но все называют его Яша. Яшка.
Смотрит на меня, морда хитрая и немножко смущенная. Кажется, я догадываюсь, что он хочет сказать.
– Ну говори, говори.
– Нет. Ты обидишься.
– Не обижусь. Я угадала, что ты хочешь сказать. Говори.
– Яшка – какашка.
– Ага, я так и знала.
– Не сердишься?
– А на что? Нормальная рифма, мне и самой в голову приходила. Подумаешь, какашка.
И мы оба начинаем весело хихикать. Кажется, ничего. Начало проехали.
– Ась, а Дима – он тоже будет с нами дальше жить?
– Ох, Костька, наверное, нет. – И быстро, пока он ничего больше не спросил: – Дело в том, что мы с тобой уедем вместе с Яшей далеко-далеко.
– Куда?
– В другую страну.
– В какую?
– Костька, я сама толком не знаю. Но там всегда тепло, и апельсины, говорят, на улицах растут. А к папе ты будешь в гости ездить.
– Я и так езжу. Когда он у Таты живет.
– Ну вот видишь. Все так и будет. А Яшка – он хороший, у него тоже есть дети, мальчик и девочка, и вы с ним подружитесь...
Костька еще несколько раз повторяет про себя: «Яшка – какашка», но вроде беззлобно и достаточно весело. Может, и обойдется. В конце концов, он со мной, будет мне хорошо – будет и ему. Справлюсь. Главное, не бояться.
Возвращаемся домой. Тут же мама предлагает прогуляться с ней в магазин за хлебом. Смотрю на часы – десять. Времени еще полно, и я соглашаюсь.
По дороге мы опять обсуждаем актуальную тему. Мама освещает мне свою сторону событий.
– Мы вчера с Костей играем перед домом, вдруг смотрю – по дорожке папа бежит. А он с утра в Москву поехал, на семинар, я его только в пятницу ждала. Испугалась – случилось что-то... Он бежит и еще издали мне кричит на всю улицу: «Аська замуж выходит! Это все ты виновата!» И смех, и грех. Потом мы дома сели, поговорили. Да, думаю, если папе сказала – значит, наверное, всерьез выходит. Дима тут был, послушал все это, собрался – и поехал в Москву...
Ой, Димка. Странно, что он был тут, вроде, не его день вовсе. Хотя я могла и перепутать... Все равно, как нехорошо вышло. А с другой стороны – что ж теперь делать? Все равно когда-нибудь и он бы узнал. В сущности, мы с ним давно разведены. Хотя нехорошо, да.
– Мам, а он вообще как? Ну, Димка?
– Ну что – как? Так. Спросил меня, как я считаю, насколько это серьезно.
– А ты?
– А что я? Я сказала, что, наверное, вполне...
– Он сильно расстроился?
– Разве же по нему поймешь... Но ты сильно не переживай, в общем, у вас все равно жизни не было...
– Так-то оно так, но...
Пришли домой с хлебом. Времени – без двадцати одиннадцать. И где? А если – нет? Не может такого быть, ну а если? Мне страшно неуютно и нервно. Сидеть дома никаких сил нет, я беру собаку на поводок и выхожу, будто бы погулять, а сама забираюсь на насыпь и иду по шпалам в сторону станции.
Вот возьмет сейчас и не приедет. Что я тогда буду делать? Мы ведь еще не поженились... А я уже всем натрепала. Да нет, не может быть. Приедет. В крайнем случае, он просто на поезд опоздал...
И нет! И нет! Не опоздал – вон он идет! В светлой майке и с букетом роз! Ура! Я скорей бегу навстречу, собака, бедная, путается в шпалах, еле поспевая за мной. Господи, как все хорошо!
Я добегаю, висну на шее. Мешают цветы и собака. Наконец мы разбираемся со всем хозяйством и, взявшись за руки, идем по шпалам к дому, пытаясь по дороге разговаривать обо всем на свете сразу. Как, оказывается, можно много сказать друг другу, не видясь всего лишь день. Целый день! Можно сказать, треть нашей совместной жизни.
Из всего сказанного я успеваю только уяснить, что сегодня в пять у него опять какой-то семинар (сколько ж их бывает, но это, наверное, нормально, ученые – они такие) и что мы должны будем после обеда сразу уехать. То есть он должен, я могу остаться, если хочу. Но я не хочу, то есть хочу, если вместе, а если нет, то я, конечно, с ним поеду. Зато смогу на этот семинар сходить. Тоже неплохо – хоть посмотрю, настоящий он ученый или притворяется только. Шутка.
Подходим к нашей калитке. Домашние, конечно, тоже все на стреме, потому что не успеваю я взяться за ручку, калитка сама распахивается, и они вываливаются всей толпой наружу. Немая сцена.
И потом мама, на выдохе:
– Ой, какой... южный...
И еще одна немая сцена. И потом все начинают ржать. Потому что ясно, что вообще-то она хотела сказать: «Какой черный», но вовремя сдержалась. Ну что ж, и действительно, не блондин. Знакомство состоялось.
Мы все дружно валим в дом, где уже успели накрыть стол, садимся и начинаем есть. Почему люди всегда едят от волнения? Хотя волнение в целом, скорее, радостное, и родители все равно не забывают между рюмками задавать Яше разные вопросы. И он, надо сказать, на них вполне достойно отвечает. И вообще, вижу, всем вроде нравится.
Потом в какой-то момент Яша уходит с Костькой наверх – пообщаться вдвоем. Папа курит под яблоней, мама убирает посуду. Я встаю и иду в сад, к отцу. Подхожу, спрашиваю:
– Ну что?
– Да ничего...
Сидим, курим. Приходит мама.
– Ну что?
– Ничего.
Сидим втроем.
Появляется откуда-то сестрица.
– Ну что?
– Ничего, нормально. – И тоже присаживается.
Сидим все вместе. Через какое-то время спускаются сверху Яша с Костькой. И мы хором:
– Ну что?
– А что? – Яша искренне не понимает, отчего мы все закатываемся хохотом. А потом начинает смеяться тоже.
В общем, все всем понравились, и все хорошо, только нам уже пора бежать дальше. Жалко, конечно, как здорово было бы всем вместе вечерок посидеть, а что поделаешь... Мы быстро собираемся – какие наши сборы, – и все семейство долго машет нам вслед от той же самой калитки.
Поезд, конечно, только что ушел. Следующий будет через час, и мы решаем поймать автобус. Тут есть рейсовые автобусы, я на них обычно не езжу, они дорогие, но сегодня можно.
И вот мы сидим в автобусе, за окошком бегут леса и поля, я гляжу на них с Яшиного плеча. Они красивые такие, зеленые, желтые. Березки мелькают. Я ведь, наверное, теперь не скоро все это увижу, ну, как уеду-то? Интересно, а скучать буду? Как рассказывают те, кто уехал, – начинается ностальгия по березкам...
Спрашиваю у Яши, скучает ли он? Да нет, говорит, по березкам как-то не очень. По людям – да, но его друзья тоже в основном все разъехались, так что они иногда встречаются в каком-нибудь Париже. Это здорово – встречаться с друзьями в Париже... Я бы не отказалась. Я бы вообще в Париж съездить не отказалась...
– И съездим, обязательно. И в Париж, и в Венецию. Знаешь, я был весной в Венеции, там так красиво, и я сам себе обещал, что в следующий раз приеду сюда с женой. Так что деваться теперь некуда, придется ехать...
Семинар проходит в небольшой такой комнатке, в университете, на двадцатом этаже. Мне, к сожалению, не удалось сесть у окна – было бы, куда смотреть, – но мы прибежали поздно, и все места были заняты. Андрей сразу пошел к доске, а я приткнулась где-то в самом конце комнаты, в углу у стены. Естественно, из того, что он говорил, я не понимала ни слова. Зато видела, что говорил много, и по-русски, и по-английски – на семинаре были иностранцы, и он сам себя переводил. Картинки на доске рисовал непонятные, весь в мелу перемазался. Народ слушал его с почтением, вопросы какие-то задавал. Нет, настоящий семинар, все, как у больших. Похоже, меня и здесь не обманули.
После семинара мы долго со всеми прощаемся, Андрюшку не отпускают. Опять задают бесконечные вопросы, и по науке, и так, тащат куда-то выпить кофе-пива-водки, он еле успевает отказываться.
– Нет, ребята, извините, не могу. Времени нет совсем. Нет, правда, не получается, может, в другой раз. Нет, извините.
Может, сказать им всем, что мы завтра женимся? Чтоб отстали? Хотя нет, не стоит. Тогда уж точно никто не отвяжется, и придется идти праздновать, а мне совсем не хочется никуда идти. В смысле, с людьми. Мне хочется остаться вдвоем. И что они, в самом деле, так долго...
Наконец мы остаемся вдвоем. Идем к метро, обсуждая по дороге, куда нам, собственно, ехать. Мне, конечно, хочется домой, но Яша разумно говорит, что завтра с утра нам в загс, поэтому имеет смысл ехать к нему. Оттуда гораздо ближе. Зато там родители.
– Ну и что, родители? Они тихие, ты же видела. Уйдем в комнату, там нас никто не тронет. Ты маме понравилась.
Это меня подкупает. Не то чтобы это было так уж существенно – понравилась, не понравилась, мне с ними все равно вместе не жить, но почему-то приятно. Ну раз уж понравилась, то ладно, поехали.
Зато к завтраку не опоздала. Пока поели, еще поговорили – есть о чем, слава богу, – смотрю на часы: половина девятого. Вот ведь противная штука – время. Когда не надо, так летит, не поймаешь, а когда надо – тянется, как... Как не знаю что!
Ну и ладно. По моим расчетам, Яшка должен прибыть около одиннадцати. Если, конечно, успеет на поезд 8.40. А если не успеет, то вообще только после обеда. Но он должен успеть, я в нем не сомневаюсь. Разве что капельку... Ну чуть-чуть... Но все-таки лучше б успел, а то как-то... Ладно, не буду морочиться, пойду лучше с Костькой гулять. С ним тоже надо поговорить.
Между прочим, это очень трудно – рассказать четырехлетнему ребенку, что ты выходишь замуж... Я долго думала, с чего начать и как бы выкрутиться, потом решилась – и бухнула, как есть.
– Костька, знаешь, я тут выхожу замуж...
– За папу?
– Нет. За другого человека, ты его не знаешь. Он сегодня приедет, я вас познакомлю.
– А как его зовут?
– Андрей. Но все называют его Яша. Яшка.
Смотрит на меня, морда хитрая и немножко смущенная. Кажется, я догадываюсь, что он хочет сказать.
– Ну говори, говори.
– Нет. Ты обидишься.
– Не обижусь. Я угадала, что ты хочешь сказать. Говори.
– Яшка – какашка.
– Ага, я так и знала.
– Не сердишься?
– А на что? Нормальная рифма, мне и самой в голову приходила. Подумаешь, какашка.
И мы оба начинаем весело хихикать. Кажется, ничего. Начало проехали.
– Ась, а Дима – он тоже будет с нами дальше жить?
– Ох, Костька, наверное, нет. – И быстро, пока он ничего больше не спросил: – Дело в том, что мы с тобой уедем вместе с Яшей далеко-далеко.
– Куда?
– В другую страну.
– В какую?
– Костька, я сама толком не знаю. Но там всегда тепло, и апельсины, говорят, на улицах растут. А к папе ты будешь в гости ездить.
– Я и так езжу. Когда он у Таты живет.
– Ну вот видишь. Все так и будет. А Яшка – он хороший, у него тоже есть дети, мальчик и девочка, и вы с ним подружитесь...
Костька еще несколько раз повторяет про себя: «Яшка – какашка», но вроде беззлобно и достаточно весело. Может, и обойдется. В конце концов, он со мной, будет мне хорошо – будет и ему. Справлюсь. Главное, не бояться.
Возвращаемся домой. Тут же мама предлагает прогуляться с ней в магазин за хлебом. Смотрю на часы – десять. Времени еще полно, и я соглашаюсь.
По дороге мы опять обсуждаем актуальную тему. Мама освещает мне свою сторону событий.
– Мы вчера с Костей играем перед домом, вдруг смотрю – по дорожке папа бежит. А он с утра в Москву поехал, на семинар, я его только в пятницу ждала. Испугалась – случилось что-то... Он бежит и еще издали мне кричит на всю улицу: «Аська замуж выходит! Это все ты виновата!» И смех, и грех. Потом мы дома сели, поговорили. Да, думаю, если папе сказала – значит, наверное, всерьез выходит. Дима тут был, послушал все это, собрался – и поехал в Москву...
Ой, Димка. Странно, что он был тут, вроде, не его день вовсе. Хотя я могла и перепутать... Все равно, как нехорошо вышло. А с другой стороны – что ж теперь делать? Все равно когда-нибудь и он бы узнал. В сущности, мы с ним давно разведены. Хотя нехорошо, да.
– Мам, а он вообще как? Ну, Димка?
– Ну что – как? Так. Спросил меня, как я считаю, насколько это серьезно.
– А ты?
– А что я? Я сказала, что, наверное, вполне...
– Он сильно расстроился?
– Разве же по нему поймешь... Но ты сильно не переживай, в общем, у вас все равно жизни не было...
– Так-то оно так, но...
Пришли домой с хлебом. Времени – без двадцати одиннадцать. И где? А если – нет? Не может такого быть, ну а если? Мне страшно неуютно и нервно. Сидеть дома никаких сил нет, я беру собаку на поводок и выхожу, будто бы погулять, а сама забираюсь на насыпь и иду по шпалам в сторону станции.
Вот возьмет сейчас и не приедет. Что я тогда буду делать? Мы ведь еще не поженились... А я уже всем натрепала. Да нет, не может быть. Приедет. В крайнем случае, он просто на поезд опоздал...
И нет! И нет! Не опоздал – вон он идет! В светлой майке и с букетом роз! Ура! Я скорей бегу навстречу, собака, бедная, путается в шпалах, еле поспевая за мной. Господи, как все хорошо!
Я добегаю, висну на шее. Мешают цветы и собака. Наконец мы разбираемся со всем хозяйством и, взявшись за руки, идем по шпалам к дому, пытаясь по дороге разговаривать обо всем на свете сразу. Как, оказывается, можно много сказать друг другу, не видясь всего лишь день. Целый день! Можно сказать, треть нашей совместной жизни.
Из всего сказанного я успеваю только уяснить, что сегодня в пять у него опять какой-то семинар (сколько ж их бывает, но это, наверное, нормально, ученые – они такие) и что мы должны будем после обеда сразу уехать. То есть он должен, я могу остаться, если хочу. Но я не хочу, то есть хочу, если вместе, а если нет, то я, конечно, с ним поеду. Зато смогу на этот семинар сходить. Тоже неплохо – хоть посмотрю, настоящий он ученый или притворяется только. Шутка.
Подходим к нашей калитке. Домашние, конечно, тоже все на стреме, потому что не успеваю я взяться за ручку, калитка сама распахивается, и они вываливаются всей толпой наружу. Немая сцена.
И потом мама, на выдохе:
– Ой, какой... южный...
И еще одна немая сцена. И потом все начинают ржать. Потому что ясно, что вообще-то она хотела сказать: «Какой черный», но вовремя сдержалась. Ну что ж, и действительно, не блондин. Знакомство состоялось.
Мы все дружно валим в дом, где уже успели накрыть стол, садимся и начинаем есть. Почему люди всегда едят от волнения? Хотя волнение в целом, скорее, радостное, и родители все равно не забывают между рюмками задавать Яше разные вопросы. И он, надо сказать, на них вполне достойно отвечает. И вообще, вижу, всем вроде нравится.
Потом в какой-то момент Яша уходит с Костькой наверх – пообщаться вдвоем. Папа курит под яблоней, мама убирает посуду. Я встаю и иду в сад, к отцу. Подхожу, спрашиваю:
– Ну что?
– Да ничего...
Сидим, курим. Приходит мама.
– Ну что?
– Ничего.
Сидим втроем.
Появляется откуда-то сестрица.
– Ну что?
– Ничего, нормально. – И тоже присаживается.
Сидим все вместе. Через какое-то время спускаются сверху Яша с Костькой. И мы хором:
– Ну что?
– А что? – Яша искренне не понимает, отчего мы все закатываемся хохотом. А потом начинает смеяться тоже.
В общем, все всем понравились, и все хорошо, только нам уже пора бежать дальше. Жалко, конечно, как здорово было бы всем вместе вечерок посидеть, а что поделаешь... Мы быстро собираемся – какие наши сборы, – и все семейство долго машет нам вслед от той же самой калитки.
Поезд, конечно, только что ушел. Следующий будет через час, и мы решаем поймать автобус. Тут есть рейсовые автобусы, я на них обычно не езжу, они дорогие, но сегодня можно.
И вот мы сидим в автобусе, за окошком бегут леса и поля, я гляжу на них с Яшиного плеча. Они красивые такие, зеленые, желтые. Березки мелькают. Я ведь, наверное, теперь не скоро все это увижу, ну, как уеду-то? Интересно, а скучать буду? Как рассказывают те, кто уехал, – начинается ностальгия по березкам...
Спрашиваю у Яши, скучает ли он? Да нет, говорит, по березкам как-то не очень. По людям – да, но его друзья тоже в основном все разъехались, так что они иногда встречаются в каком-нибудь Париже. Это здорово – встречаться с друзьями в Париже... Я бы не отказалась. Я бы вообще в Париж съездить не отказалась...
– И съездим, обязательно. И в Париж, и в Венецию. Знаешь, я был весной в Венеции, там так красиво, и я сам себе обещал, что в следующий раз приеду сюда с женой. Так что деваться теперь некуда, придется ехать...
Семинар проходит в небольшой такой комнатке, в университете, на двадцатом этаже. Мне, к сожалению, не удалось сесть у окна – было бы, куда смотреть, – но мы прибежали поздно, и все места были заняты. Андрей сразу пошел к доске, а я приткнулась где-то в самом конце комнаты, в углу у стены. Естественно, из того, что он говорил, я не понимала ни слова. Зато видела, что говорил много, и по-русски, и по-английски – на семинаре были иностранцы, и он сам себя переводил. Картинки на доске рисовал непонятные, весь в мелу перемазался. Народ слушал его с почтением, вопросы какие-то задавал. Нет, настоящий семинар, все, как у больших. Похоже, меня и здесь не обманули.
После семинара мы долго со всеми прощаемся, Андрюшку не отпускают. Опять задают бесконечные вопросы, и по науке, и так, тащат куда-то выпить кофе-пива-водки, он еле успевает отказываться.
– Нет, ребята, извините, не могу. Времени нет совсем. Нет, правда, не получается, может, в другой раз. Нет, извините.
Может, сказать им всем, что мы завтра женимся? Чтоб отстали? Хотя нет, не стоит. Тогда уж точно никто не отвяжется, и придется идти праздновать, а мне совсем не хочется никуда идти. В смысле, с людьми. Мне хочется остаться вдвоем. И что они, в самом деле, так долго...
Наконец мы остаемся вдвоем. Идем к метро, обсуждая по дороге, куда нам, собственно, ехать. Мне, конечно, хочется домой, но Яша разумно говорит, что завтра с утра нам в загс, поэтому имеет смысл ехать к нему. Оттуда гораздо ближе. Зато там родители.
– Ну и что, родители? Они тихие, ты же видела. Уйдем в комнату, там нас никто не тронет. Ты маме понравилась.
Это меня подкупает. Не то чтобы это было так уж существенно – понравилась, не понравилась, мне с ними все равно вместе не жить, но почему-то приятно. Ну раз уж понравилась, то ладно, поехали.
СУББОТА, 12 сентября
Просыпаемся мы хоть и не поздно, но все равно – пока встали, умылись, то да се... Народу в квартире много, суета, хлопотня – в общем, уже и собираться пора. До чего ж это неудобно, когда в квартире много людей живет, я уже и отвыкла... Хорошо, что у меня своя квартира. Кстати, тут выяснилось: у Яши тоже есть своя квартира. Неподалеку отсюда, несколько минут пешком. Там сейчас живет его бабушка, но прописан он, и квартира его. Если честно, я обрадовалась. Как-то оно спокойнее все-таки, когда знаешь, что у жениха (или мужа, да?) есть собственная жилплощадь, и, случись что, он на твою претендовать не будет. Это не потому, что я жадная, но просто так спокойнее. Моя квартира – это, можно сказать, все, что у меня есть. И даже у нас с Костькой. Я к ней трепетно отношусь.
Перед выходом стали одеваться-наряжаться. Все-таки у нас свадьба как-никак. С нарядами, строго говоря, дело обстояло довольно грустно. Если у меня как невесты еще был хоть какой-то выбор – джинсы со свитером или костюм, который мы с Яшей по очереди со среды в сумках таскали, то у жениха не было и этого. Джинсы и джинсы. Мы решили не морочиться и идти оба в джинсах. Но родителям это показалось невозможным. То есть мой мятый костюм они еще могли пережить, но джинсы – никак. Яшина мама, проникнувшись проблемой, пошла и принесла из шкафа папин парадный костюм. И Яша в него почти влез – ну, разве брюки чуть-чуть были коротковаты. Проблема выбора – в чем идти – снова встала во всей красе, но – ха-ха – Яша вовремя сообразил про обувь. У него из своей были только кроссовки, а размер ноги при этом – сорок шестой, и никакая чужая обувь тут не подходит. А идти в костюме и кроссовках уж совсем ужасно, это даже родители понимали. А я тоже не хочу, как дура, в мятом костюме, тем более, если жених – в джинсах. Так мы и пошли оба в своих джинсах, я только из соображений парадности вместо кроссовок туфли надела. Ну чтоб не обидно было, что мы их три дня с собой таскали.
Выйти замуж в джинсах – моя давняя мечта. Еще когда я первый раз замуж выходила, мы с Димкой пытались сыграть эту штуку. Но родичи восстали и настояли, а мы были молодые и неопытные, и пришлось купить тогда костюм и платье. Платье красивое было, ничего не скажу, но в джинсах было бы лучше – в платьях все женятся, никакого интереса. Зато теперь отыграюсь.
Приходим к загсу. Там – разгул торжеств. Машины, ленты, невесты в белых платьях, женихи в смокингах, куклы и воздушные шары. Мы на этом фоне просто как сироты. Нас, наверно, и за брачующихся-то трудно было принять... Но мы, не обращая внимания на всю эту неземную красоту, в толпу не вмешиваемся, а идем, как было указано, за угол, к служебному входу.
Заходим. На нас из дверей девушка выскакивает.
– Вы кто?
– Да вот, – говорим, – нам бы пожениться. Сказали – в десять утра, сюда.
– Ну посидите вот тут.
Смотрим – и правда, стульчик стоит колченогий. Мы сели вместе, на краешки – тесно. Тогда Яша сел как следует, а я к нему на колени. Сидим. Прибегает другая девушка.
– Где, – спрашивает, – ваши паспорта? Это вы без очереди женитесь?
Мы дали ей паспорта, она убежала. Сидим дальше.
В коридорчик, где мы сидим, выходит много разных дверей. Вдруг из одной кричат:
– Где эти, без очереди? Пусть идут расписываться! – И девушка высунулась, машет нам рукой.
Мы зашли. Комнатка, два стола. Компьютер, принтер. Из принтера до самого пола свисает длиннющая распечатка.
– Расписывайтесь, – девушка говорит. – Здесь и здесь.
И куда-то в распечатку ручкой тычет.
Мы расписались. Уж не знаю, в том ли месте, где надо, – на весу очень неудобно. Но это, похоже, никого не волновало.
– Все, – девушка нам говорит. – Сейчас еще минутку подождите, вам паспорта со свидетельством вынесут.
И точно. Минут через десять прибежала очередная девушка, принесла наши паспорта и книжечку – свидетельство о браке.
– Проверьте, – велит, – что все правильно написано.
Проверяем – все вроде верно. В паспортах – штампы, в свидетельстве фамилии не перевраны. Написано все шариковой ручкой, и почерк какой-то некрасивый, но мы люди не гордые.
– Спасибо, – говорим. – Все правильно.
– Тогда можете идти.
И мы пошли. Вышли на улицу, отошли с полквартальчика...
– Яш, – говорю, – похоже, мы с тобой все-таки поженились...
И оба как заржем. И стали целоваться на улице. Потому что имеем право.
Это была очень забавная свадьба. В смысле – в загсе. Торжественности никакой, и, может, ее немножко не хватало... С другой стороны, я вспоминаю, как первый раз было – с платьем, с цветами, все как надо, тетка в бархатной занавеске с гербом на пузе какие-то слова говорила... Казалось все глупо и противно. Нет, так, как мы сейчас, наверное, более правильно. А слова мы и сами друг другу можем сказать.
– Яш, – спрашиваю, – а кольцо у тебя есть?
– Есть. От первого брака. А у тебя? Ты хочешь новое купить? Можем сейчас пойти. Точно, пойдем, купим кольцо. Я, дурак, раньше не подумал...
Я подумала. Кольцо у меня тоже есть, тоже от первого брака. Я, собственно, до сих пор его ношу, вот оно, на руке. Кольцо и кольцо. Гладкое, золотое. Ну купим мы сейчас другое, будет точно такое же. Какой смысл? А денег стоит немалых.
– Не, Яш. Не надо новое покупать. У тебя есть, у меня есть. Надо с этими что-нибудь придумать.
И мы придумали. Пришли домой. Налили в рюмку водки, бросили туда кольца. Поболтали немножко – для стерилизации, водку выпили пополам, а кольца надели. И сказали друг другу чего-то такого тихонько.
Потом его родители нас поздравили. Бабушка пришла, тоже поздравила. Все очень мило и трогательно. Сели все вокруг стола и сидим. Вроде все сделали, говорить больше не о чем. Нет, думаю, что-то тут не так. Какая-никакая, а это свадьба. Должно быть весело.
– Андрюш, – говорю, – у нас есть еще время до отъезда?
– Да полно – самолет в три часа ночи только.
– Тогда давай друзьям позвоним – кто сможет, тот придет. Вот и отметим...
– Давай.
И стали звонить. Он своим, я своим – по очереди. Суббота, погода хорошая, конечно, мало кого застать удалось. И кого застали, не все тут же приехать могли, но кто-то обещался. А уж в осадок от такой новости точно все повыпадали. Еще бы.
Я всех позвала, до кого дозвонилась. Сашка с Лялей обещали приехать, еще какие-то знакомые. Господи, бедная Ляля, она и про Лилькину свадьбу узнала с большим опозданием, теперь вот и про мою тоже – постфактум... Такие они, плоды просветления, кто же виноват... Я и Игорю тоже позвонила, хоть мы до этого не встречались года полтора. Нет, даже больше. Но он все равно не захотел прийти. Видно, до сих пор помнит, как мы с ним не поженились... Еще один мой приятель в новость просто не поверил. Решил, я сошла с ума или его разыгрываю. Даже Димке перезвонил – проверить. Это мне уже Димка рассказал, когда я ему потом позвонила. Похоже, он сам тоже не до конца верил, потому что долго ругал меня за глупые шутки, но в конце концов мне удалось убедить его в реальности происходящего. И в гости я его честно пригласила. Он обругал меня еще раз и повесил трубку. Приходить, надо полагать, тем самым отказался. А вот Севка согласился. Да-да, мы ему тоже позвонили. Ведь он наш общий знакомый. Мы ему, можно сказать, даже многим обязаны. Только с ним Яша разговаривал...
И ведь он пришел. С букетом цветов и вазой. Вообще все почему-то принесли вазы. У нас их собралось в итоге пять штук. А что еще подаришь на свадьбу? Да на такую внезапную... Хотя как раз Севка мог бы и картинку свою какую-нибудь отжать. На добрую память...
Пока ждали гостей, мы с Яшиной мамой – теперь моей новой свекровью – судорожно накрывали стол. Это удивительно, сколько всего можно приготовить и сделать за два часа. А говорят – в стране с продуктами проблемы... Стол получился не хуже, чем если бы мы месяц готовились. Ну или почти не хуже. И время весело прошло.
Потом народ собрался. Все было прямо как по-настоящему... Пили, говорили тосты, чокались. Правда, к счастью, без «горько» обошлось. Терпеть эту традицию не могу. Что за глупость – на глазах у всех целоваться... Севка пытался было что-то такое начать, но я на него цыкнула: «Горько тебе – не пей», и он унялся.
Посидели часов до шести, и народ стал потихоньку расходиться. Родители тоже ушли – бабушку домой повели. Мы остались вдвоем.
И тут я вспомнила, что уже черт знает сколько времени не звонила Тане – моей теперь уже бывшей свекрови. Все не до того было. А так я ей часто звоню, раз в два дня уж точно. Мы с ней дружим. Ну и вообще – проведать. Может, им там нужно чего по хозяйству помочь, тогда я Димке говорю или сама выбираюсь. А тут почти неделя прошла. Они, наверное, волнуются, куда я пропала. В общем, хоть это и глупо – в день собственной свадьбы, да еще когда Таня мне теперь уж и вовсе не свекровь, – я позвонила.
А Таня там плачет. Говорит, у нее кот умирает, кричит, и она не знает, что делать. Она одна, ей его жалко, и страшно, и пусть я скорее к ней приеду. Но я же не могу к ней приехать – у меня сегодня свадьба. И муж через два часа улетает. И вообще. Главное, сказать я ей обо всем этом тоже не могу – ей и так плохо с этим котом.
Кот знаменитый. Старый – ему, наверное, лет восемнадцать было, если не больше. Большущий, лохматый. Хитрый и вредный. Когда мы с Димкой, только поженившись, жили у Тани, кот нарочно писал под мой стул в кухне. Хотя отлично умел ходить в туалет и даже спускал за собой. Иногда. Я, правда, тоже не оставалась в долгу: когда никто не видел, купала его в ванной – учила плавать. В общем, хороший был кот. И Таню очень жалко.
Перед выходом стали одеваться-наряжаться. Все-таки у нас свадьба как-никак. С нарядами, строго говоря, дело обстояло довольно грустно. Если у меня как невесты еще был хоть какой-то выбор – джинсы со свитером или костюм, который мы с Яшей по очереди со среды в сумках таскали, то у жениха не было и этого. Джинсы и джинсы. Мы решили не морочиться и идти оба в джинсах. Но родителям это показалось невозможным. То есть мой мятый костюм они еще могли пережить, но джинсы – никак. Яшина мама, проникнувшись проблемой, пошла и принесла из шкафа папин парадный костюм. И Яша в него почти влез – ну, разве брюки чуть-чуть были коротковаты. Проблема выбора – в чем идти – снова встала во всей красе, но – ха-ха – Яша вовремя сообразил про обувь. У него из своей были только кроссовки, а размер ноги при этом – сорок шестой, и никакая чужая обувь тут не подходит. А идти в костюме и кроссовках уж совсем ужасно, это даже родители понимали. А я тоже не хочу, как дура, в мятом костюме, тем более, если жених – в джинсах. Так мы и пошли оба в своих джинсах, я только из соображений парадности вместо кроссовок туфли надела. Ну чтоб не обидно было, что мы их три дня с собой таскали.
Выйти замуж в джинсах – моя давняя мечта. Еще когда я первый раз замуж выходила, мы с Димкой пытались сыграть эту штуку. Но родичи восстали и настояли, а мы были молодые и неопытные, и пришлось купить тогда костюм и платье. Платье красивое было, ничего не скажу, но в джинсах было бы лучше – в платьях все женятся, никакого интереса. Зато теперь отыграюсь.
Приходим к загсу. Там – разгул торжеств. Машины, ленты, невесты в белых платьях, женихи в смокингах, куклы и воздушные шары. Мы на этом фоне просто как сироты. Нас, наверно, и за брачующихся-то трудно было принять... Но мы, не обращая внимания на всю эту неземную красоту, в толпу не вмешиваемся, а идем, как было указано, за угол, к служебному входу.
Заходим. На нас из дверей девушка выскакивает.
– Вы кто?
– Да вот, – говорим, – нам бы пожениться. Сказали – в десять утра, сюда.
– Ну посидите вот тут.
Смотрим – и правда, стульчик стоит колченогий. Мы сели вместе, на краешки – тесно. Тогда Яша сел как следует, а я к нему на колени. Сидим. Прибегает другая девушка.
– Где, – спрашивает, – ваши паспорта? Это вы без очереди женитесь?
Мы дали ей паспорта, она убежала. Сидим дальше.
В коридорчик, где мы сидим, выходит много разных дверей. Вдруг из одной кричат:
– Где эти, без очереди? Пусть идут расписываться! – И девушка высунулась, машет нам рукой.
Мы зашли. Комнатка, два стола. Компьютер, принтер. Из принтера до самого пола свисает длиннющая распечатка.
– Расписывайтесь, – девушка говорит. – Здесь и здесь.
И куда-то в распечатку ручкой тычет.
Мы расписались. Уж не знаю, в том ли месте, где надо, – на весу очень неудобно. Но это, похоже, никого не волновало.
– Все, – девушка нам говорит. – Сейчас еще минутку подождите, вам паспорта со свидетельством вынесут.
И точно. Минут через десять прибежала очередная девушка, принесла наши паспорта и книжечку – свидетельство о браке.
– Проверьте, – велит, – что все правильно написано.
Проверяем – все вроде верно. В паспортах – штампы, в свидетельстве фамилии не перевраны. Написано все шариковой ручкой, и почерк какой-то некрасивый, но мы люди не гордые.
– Спасибо, – говорим. – Все правильно.
– Тогда можете идти.
И мы пошли. Вышли на улицу, отошли с полквартальчика...
– Яш, – говорю, – похоже, мы с тобой все-таки поженились...
И оба как заржем. И стали целоваться на улице. Потому что имеем право.
Это была очень забавная свадьба. В смысле – в загсе. Торжественности никакой, и, может, ее немножко не хватало... С другой стороны, я вспоминаю, как первый раз было – с платьем, с цветами, все как надо, тетка в бархатной занавеске с гербом на пузе какие-то слова говорила... Казалось все глупо и противно. Нет, так, как мы сейчас, наверное, более правильно. А слова мы и сами друг другу можем сказать.
– Яш, – спрашиваю, – а кольцо у тебя есть?
– Есть. От первого брака. А у тебя? Ты хочешь новое купить? Можем сейчас пойти. Точно, пойдем, купим кольцо. Я, дурак, раньше не подумал...
Я подумала. Кольцо у меня тоже есть, тоже от первого брака. Я, собственно, до сих пор его ношу, вот оно, на руке. Кольцо и кольцо. Гладкое, золотое. Ну купим мы сейчас другое, будет точно такое же. Какой смысл? А денег стоит немалых.
– Не, Яш. Не надо новое покупать. У тебя есть, у меня есть. Надо с этими что-нибудь придумать.
И мы придумали. Пришли домой. Налили в рюмку водки, бросили туда кольца. Поболтали немножко – для стерилизации, водку выпили пополам, а кольца надели. И сказали друг другу чего-то такого тихонько.
Потом его родители нас поздравили. Бабушка пришла, тоже поздравила. Все очень мило и трогательно. Сели все вокруг стола и сидим. Вроде все сделали, говорить больше не о чем. Нет, думаю, что-то тут не так. Какая-никакая, а это свадьба. Должно быть весело.
– Андрюш, – говорю, – у нас есть еще время до отъезда?
– Да полно – самолет в три часа ночи только.
– Тогда давай друзьям позвоним – кто сможет, тот придет. Вот и отметим...
– Давай.
И стали звонить. Он своим, я своим – по очереди. Суббота, погода хорошая, конечно, мало кого застать удалось. И кого застали, не все тут же приехать могли, но кто-то обещался. А уж в осадок от такой новости точно все повыпадали. Еще бы.
Я всех позвала, до кого дозвонилась. Сашка с Лялей обещали приехать, еще какие-то знакомые. Господи, бедная Ляля, она и про Лилькину свадьбу узнала с большим опозданием, теперь вот и про мою тоже – постфактум... Такие они, плоды просветления, кто же виноват... Я и Игорю тоже позвонила, хоть мы до этого не встречались года полтора. Нет, даже больше. Но он все равно не захотел прийти. Видно, до сих пор помнит, как мы с ним не поженились... Еще один мой приятель в новость просто не поверил. Решил, я сошла с ума или его разыгрываю. Даже Димке перезвонил – проверить. Это мне уже Димка рассказал, когда я ему потом позвонила. Похоже, он сам тоже не до конца верил, потому что долго ругал меня за глупые шутки, но в конце концов мне удалось убедить его в реальности происходящего. И в гости я его честно пригласила. Он обругал меня еще раз и повесил трубку. Приходить, надо полагать, тем самым отказался. А вот Севка согласился. Да-да, мы ему тоже позвонили. Ведь он наш общий знакомый. Мы ему, можно сказать, даже многим обязаны. Только с ним Яша разговаривал...
И ведь он пришел. С букетом цветов и вазой. Вообще все почему-то принесли вазы. У нас их собралось в итоге пять штук. А что еще подаришь на свадьбу? Да на такую внезапную... Хотя как раз Севка мог бы и картинку свою какую-нибудь отжать. На добрую память...
Пока ждали гостей, мы с Яшиной мамой – теперь моей новой свекровью – судорожно накрывали стол. Это удивительно, сколько всего можно приготовить и сделать за два часа. А говорят – в стране с продуктами проблемы... Стол получился не хуже, чем если бы мы месяц готовились. Ну или почти не хуже. И время весело прошло.
Потом народ собрался. Все было прямо как по-настоящему... Пили, говорили тосты, чокались. Правда, к счастью, без «горько» обошлось. Терпеть эту традицию не могу. Что за глупость – на глазах у всех целоваться... Севка пытался было что-то такое начать, но я на него цыкнула: «Горько тебе – не пей», и он унялся.
Посидели часов до шести, и народ стал потихоньку расходиться. Родители тоже ушли – бабушку домой повели. Мы остались вдвоем.
И тут я вспомнила, что уже черт знает сколько времени не звонила Тане – моей теперь уже бывшей свекрови. Все не до того было. А так я ей часто звоню, раз в два дня уж точно. Мы с ней дружим. Ну и вообще – проведать. Может, им там нужно чего по хозяйству помочь, тогда я Димке говорю или сама выбираюсь. А тут почти неделя прошла. Они, наверное, волнуются, куда я пропала. В общем, хоть это и глупо – в день собственной свадьбы, да еще когда Таня мне теперь уж и вовсе не свекровь, – я позвонила.
А Таня там плачет. Говорит, у нее кот умирает, кричит, и она не знает, что делать. Она одна, ей его жалко, и страшно, и пусть я скорее к ней приеду. Но я же не могу к ней приехать – у меня сегодня свадьба. И муж через два часа улетает. И вообще. Главное, сказать я ей обо всем этом тоже не могу – ей и так плохо с этим котом.
Кот знаменитый. Старый – ему, наверное, лет восемнадцать было, если не больше. Большущий, лохматый. Хитрый и вредный. Когда мы с Димкой, только поженившись, жили у Тани, кот нарочно писал под мой стул в кухне. Хотя отлично умел ходить в туалет и даже спускал за собой. Иногда. Я, правда, тоже не оставалась в долгу: когда никто не видел, купала его в ванной – учила плавать. В общем, хороший был кот. И Таню очень жалко.